Аннотация: Он только лишь мальчишка, но где-то внутри уже перекатывается, бурлит не по детски серьезное понимание. Быть как все он не сможет никогда...
В руках у него птица. Она не требует свободы, покорно сидит и ждет решения судьбы. Он гладит ее по серебристым перьям, ласково перебирает чуткими пальцами.
- Что дальше? - спрашивает Миша Шершень. Миша тревожно смотрит на птицу, не отводит белесоватых, навыкате глаз.
- Может полем? - все также спокойно спрашивает Ярик. Птица в его ладонях поворачивает голову с черным клювом. - Полем ближе...
- Так пойдем? Чего встали? - Шершень делает шаг вперед и опять останавливается, поворачиваясь к Ярику, который продолжает теребить птицу. - Отпусти ты ее уже!
- Сейчас, отпущу. - Пожимает тот худыми плечами. Ярик поднимает руки на уровень лица и пристально смотрит в черные бусинки глаз.
Они чем-то похожи. Этот нескладный тощий паренек и птица в его руках. Птица, в общем-то, обыкновенная: серая, вертлявая. Ярик даже не знает что это за птица.
Мало ли птиц?
Но эта схожесть заставляет всматриваться его в бусинки глаз, гладить перья и будто говорить с пернатой пленницей. Наконец парень разжимает ладони и подбрасывает птицу вверх. Та очумело вертит маленькой головой, не сразу соображает расправить узкие длинные крылья. - Все. Пойдем.
Они шагают меж зеленых плетей овса, раздвигая руками стебли. За парнями остается примятая полоса.
- Где ты ее нарыл? - не выдерживает Миша.
- Сама прилетела. - Ярик смотрит под ноги, ступает на глинистую рыжую землю.
- Так уж сама? - с недоверием хмыкает Шершень, привыкший к причудам приятеля. Ярик странный, то птицу притащит, то со змеей нянчится, как девка с куклой, то мышь какую подманит и целый день с ней бродит. А та и рада - сидит у парня на плече усами шевелит, морду лапками умывает.
Про кошек вообще никакого разговору нет. Все кошки в деревне за Яриком бродят, морды грустные так под руки и лезут, бока об ноги трутся.
И собаки туда же. Самый злой барбос, которого хозяин боится, что щенок трехмесячный лапы к небу задерет и подставляет пузо чесать. И Ярик чешет, ласково так, с той же печальной гримаской, с какой он птицу гладил. Смеялись над ним сначала, бить пытались, да только побьешь его как же! Все тот же барбос загривок ершом поднял, клыки желтые обнажил и рычит. Тихо утробно, аж до самых печенок пробирает. После этого не лезли к Ярику, наоборот дружбу водить начали. Он и собак отвлечет, когда яблоки в соседском саду воровать вздумают мальчишки, и крыс из дома уведет, если попросить хорошо. Мог и дичь приманивать, но отказывался. Говорил, что ему ничего плохого зверье не делало, и он вреда им приносить не собирается.
- Сама. - Буркнул Ярик, наклонился, ладонь к земле приложил. И раз! На ладони сидит полевка, маленькая бурая. Как заметил? - Мышка...
- Все тебе птички да мышки. Вон Иваныч в училище зовет, говорит, на тракториста идти учится, как думаешь? Идти?
- Иди. - Ярика явно мышка занимает больше, чем будущее Шершня.
- А сам-то куда? Шел бы ветеринаром. Дед Михей уж соседей не признает, куда ему за скотиной ходить, а тебя зверьки любят.
- Нет. - Категорично отрезал парень, опустил полевку на землю и вытаращил на Мишку свои черные птичьи глазищи.
- Ты чего! - испугался Шершень, отступил назад да чуть не упал. - Я просто предложил. Всем выбирать надо. Не хочешь не иди.
- И не пойду. - Ярик обошел товарища и уверено зашагал по полю, ловко раздвигая овес руками, да так аккуратно, что почти не оставлял смятых стеблей. Мишка повертел большой головой с соломенной гривой и неуклюже ломанулся следом. А тот шел. Легко так, откидывая с глаз темную отросшую челку, переставляя длинные худые ноги в драных джинсах.
- И что ты взбеленился! - ворчал Шершень. - Вот неженка, уже и слова сказать нельзя. Как девка, ей богу!
- Я. Не. Девка. - Мрачно сообщил Ярик, не оборачиваясь.
- Да не, я не к тому. Мать только у тебя переживает, в школу не ходишь, учиться не желаешь.
- Я грамотный. А математику я лучше училки знаю. И историю. Чего в этой школе делать-то? На тракториста учиться? - ядовито выплюнул парень. Мишка только чертыхнулся. Вот сладу с этой выскочкой нет, задать бы ему треп. И барбосом тут не пахнет. Вот сейчас как вдарить кулаком промеж костистых лопаток, пусть кубарем покатится, быстро вся спесь слетит. Мишка аж разулыбался от такой картины. Да только сразу представил, как барбос будет его по всей деревне гонять, и только наземь сплюнул.
- Что не бьешь? Собрался же?
- Да не... Ты чего? - Мишка разжал кулак и воровато спрятал руку за спину, будто она могла проговориться о его намереньях.
- Испугался? Да ты не бойся, врежь мне хорошенько, давно руки чешутся! - Ярик будто напрашивался, хотя тон был спокойный деловой, и идти он не переставал.
- А вот и врежу! - не выдержал Шершень да замахнулся пудовым кулачком на худосочного задиру. Кулачок с посвистом пролетел в миллиметре от носа паренька, а в живот Мишке врезалась босая грязная ступня. Воздух резко вырвался из легких и Шершень оказался на земле, подмяв еще больше овса.
- Ох ты черт! - застонал он.
- Не попал. - Только резюмировал Ярик и протянул приятелю руку. - Вставай. Скоро темнеть начнет, а мамка всыплет мне по первое число, что весь день шлялся и за темно явился.
- Ох ты черт! - повторил поверженный противник поднимаясь. - Бес в тебя вселился!
- А может и бес. Кто знает. Вот стану ведьмом...
- Кем?
- Ведьмом, ну ведуном. Буду в лесу жить...
- Совсем у тебя брат крыша потекла.
- Свою подлатай, там давно вся кровля сгнила. - Хмыкнул парень. - Вам бы все трактористом или в город бизнесменом. Будто больше заняться нечем.
- А ты значит ведьм?
- А ты тракторист! - Ярик сорвал колос и сунул стебелек меж зубов. - Я тра-актори-ист... Мой сви-ист, услышишь ты, Маруся, далеко... - Фальшиво пропел он. - Что глаза вытаращил? Опять драться?
- Не. Не буду я с тобой драться. Ты нечестно...
- Я нечестно? Честно? Или мы боксом теперь занимаемся? - Ярик говорил все задорнее и теперь даже улыбался, будто понял что-то важное. И улыбка у него была все страшнее, все больше в ней было звериного. Нечеловеческого. Мишка покосился на Ярика и как дал деру, что было сил. Даже не сразу сообразил куда бежит. Да только несся, ломая стебли и взрывая кедами рыжую сухую землю.
В деревне оказался уже в темноте. С опаской прошел мимо дома Ярика, да встал будто вкопанный. Сидел тот на крыльце, чаек потягивал.
- Куда же ты убежал?
- Да... - Шершень почесал макушку, чувствуя, как заливается краской. - А ты давно вернулся?
- Давненько... зря ты к озеру понесся, комары поди искусали... - Тут Мишка почувствовал как у него зудит нога, и рука, и пузо, ах как зудит!!
- Как ты...
- Узнал? Птичка на хвосте принесла. - А птичка, будто в доказательство, слетела с конька крыши к Ярику на кисть.
- Иди ты. Ведун. - Выдохнул Мишка Шершень и поплелся домой, чувствуя, как две пары черных глаз сверлят ему спину.
А Ярик погладил серебристую птичью голову, ссадил пернатую подружку на перила крыльца и зашел в дом. Мать отняла ладони от заплаканного лица.
- Отец твой. И ты такой же...
- Да ты не плачь мам, я не уйду...
- Не уйдешь, прибьют. Или застрелят. Уходи лучше.
- И куда? - Ярик уставился на нестарую еще женщину.
- Куда хочешь. Мне откуда знать. - Тихо произнесла мать и снова зарыдала. Никто больше Ярика и не видел. Вот только появился в округе черный пес, побродит вокруг деревни, а ночью бывает и за околицу заглянет. Видывали его и около дома матери Ярика. А кто-то говаривал, что два их было. Один крупный с сединой, второй меньше, угольный. Но мало ли деревенским мерещится, со скуки-то.