Аннотация: Опубликован в воронежской газете "Молодой коммунар"
Парадокс Гринева
- Здравствуйте, Лидочка.
Библиотекарша мило посмотрела на доктора наук Петровского.
- Здравствуйте, Павел Дмитриевич.
- Дайте что-нибудь почитать.
- Может новенькое хотите? - осторожно поинтересовалась она, - есть недавние поступления. Рекомендую Гринева.
- Не люблю современную фантастику. Гоблины эти, орки. Ты мне что-нибудь из моего дай.
- Так вы же все уже читали.
- Снова перечитаю, - доверительно сказал Павел Дмитриевич, - хорошие книги никогда не наскучат. Дай Лема.
Но Лидочке хотелось сделать профессору приятное. Он был милым, добродушным человеком, хотя отчаянно старался казаться сухарем. И библиотекарша просто не могла отпустить его с зачитанным до дыр томом, насквозь провонявшим нафталином. Она пустила в ход тяжелую артиллерию.
- Гринева даже Мокин читал. И сказал "спасибо".
Это сработало. Доцент Мокин, вечный оппонент и противник профессора, был действительно настоящим сухарем. И уж если он сказал "спасибо", значит, было за что. Павел Дмитриевич сдался.
- Ладно, давайте Гринева.
Получив первый том собрания, профессор сразу раскрыл его и, не попрощавшись, вышел в коридор. Он просто забыл попрощаться, увлеченный книгой. Он вообще был увлекающимся человеком.
Гринев захватил Павла Дмитриевича с первой же фразы: "Открытие было великим. Именно потому его никто не заметил". Он решил полистать книгу, пытаясь найти суть открытия, и так зачитался, что не услышал звонок и едва не опоздал на лекцию. Хорошо что его поймал в коридоре студент, которому срочно нужно было отпроситься с лекции, чтобы успеть на электричку - студент уезжал на выходные к родителям в село. Петровский согласно кивнул студенту и тут вспомнил про долг. Времени идти за конспектами на кафедру не оставалось. Поэтому теорию относительности он объяснял по памяти и вообще, читал лекцию, постоянно импровизируя, чему был сам приятно удивлен. После лекции, дав себе слово на будущее подобных опытов не проводить - от ошибок не застрахованы даже доктора наук, Павел Дмитриевич вдруг вспомнил про книгу и твердо решил - провести выходные на диване, уйдя, как студент с головой в чтение. Профессор сходил в библиотеку, автоматически подписал кому-то по дороге зачет, взял в вящей радости Лидочки всего оставшегося Гринева и покинул стены родного института. Нести пять томов в руках было как-то неудобно. Павел Дмитриевич купил пакет с пляжной фотографией Натальи Орейро и запихал в него книги. Пакет он прижал к себе, обоими руками, причем одна его ладонь касалась стопки чуть ниже пупка теледивы, и в таком виде, предвкушая радость захватывающего чтения, пошел домой. Студенты на него оборачивались - профессор выглядел комично и был так похож на одного из них, готовящегося к сессии. Дома Павел Дмитриевич притворился больным. Жена Капитолина Филипповна вздохнула и уехала с внучкой на дачу без него, напоследок подозрительно покосившись на пакет с книгами. Оставшись один, профессор быстро переоделся в домашнюю спортивку, кое как повесил на стул рабочий костюм, купленный лет десять назад в Праге, и резво залег на подушки дивана. На грудь тотчас прыгнул Мурзик - голубоглазый сиамище с примесью дворовой крови. Павел Дмитриевич запустил пальцы в жесткий мех любимца, удобно устроил книгу на его кремовой спине, нашел нужную страницу и вознесся на седьмое небо. Он всегда брал книги в институтской библиотеке, несмотря на то, что его собственное книжное собрание едва помещалось в квартире и на даче. Просто свои книги он еще успеет прочесть, а книга, взятая в библиотеке - это как символ, как кусочек институтского прошлого, самое лучшее на свете лекарство от болезней и старости...
В понедельник Павел Дмитриевич Петровский появился в библиотеке ровно в девять ноль-ноль. Пунктуальная Лидочка только-только открывала свой отдел художественной литературы ключом. Посмотрев на профессора , библиотекарша встревожилась - он выглядел осунувшимся, усталым, был бледен и небрит.
- Что с вами, Павел Дмитриевич?
Профессор посмотрел на нее красными глазами.
- Скажите, Лидочка, Мокин прочел всего Гринева?
- Нет, только третий том. А что?
- У меня к вам будет убедительная просьба. Не давайте Мокину Гринева. И вообще, можно книги побудут у меня с месяцочек?
Пофессор всегда возвращал книги точно в срок. Более того, он чинил рваные книги. подклеивал страницы, разглаживал их утюгом. У Лидочки даже в мыслях не было, что Павел Дмитриевич книги "заиграл", или залил чаем. Раз просит - значит серьезно. Поэтому она ответила, стараясь вложить в слова как можно больше понимания и твердости:
- Можно.
И сразу увидела, что профессору как-бы полегчало. Он благодарно произнес тихое "спасибо" и поплелся на кафедру.
На кафедре Петровсий заперся в кабинете, предварительно сказав всем, что на весь день уехал городскую Думу, и положил на стол потрепанный кейс и тетради. Профессор работал до закрытия института, пока в дверь не постучался охранник. Отставной прапорщик Сапелкин застал Петровского с вдохновенно расстегнутым воротом рубашки и загадочно-просветленным, как у сумасшедшего, взглядом. Увидев Сапелкина, профессор обнял охранника и сказал:
- Петенька, он гений. Есть! Это сенсация.
- Я очень рад, Павел Дмитриевич, - ответил охранник, - только пора закрываться...
- Ах, да... - спохватился профессор, взял пиджак и закрыл кабинет.
Весь следующий день Петровский провел в компьютерном зале, на втором этаже. Аспирант Савушкин тщетно искал для него в Интернете информацию о писателе Антоне Гриневе.
"Сварочный аппарат Гринева"... "сравнение Гринева и Швабрина"... "Грин (Гринев) Александр - писатель...". И ничего о писателе Антоне Гриневе. Заглянули на сайт издательства - ничего. Павел Дмитриевич был обескуражен. Тогда он сам позвонил в издательство. Представился. Главный редактор авторитетно ответил: "Уважаемый профессор, такой автор у нас не печатался". Профессору показалось, что он спит и вот-вот проснется. Такое случалось с ним иногда. Снится сон. Петровский во сне решает невероятные уравнения, выводит гениальные формулы. Однажды он все-таки заставил себя проснуться и тупым карандашом начертал на обоях ТУ САМУЮ формулу из сна, которая, и он знал это абсолютно точно, сделает переворот в теории корпускулярных частиц. Начертав формулу, профессор тут же уснул, а когда окончательно проснулся, с огорчением понял, что физические законы мира снов, мягко говоря, несколько отличаются от законов земных. Но сейчас все было по-другому. Заветные тома стояли дома, на полке, и, трогая их, Петровский ощущал каждый раз, как мурашки бегают по коже. Пятитомник Гринева БЫЛ, как было все то, над чем трудились, за что воевали, чем грезили гриневские герои. Невероятно, что Мокин дальше одного тома не пошел. Неужели он ничего не увидел? Или увидел, но не придал значения, посчитав, что в фантастическом романе не может быть истины, что научная фантастика развлекалочка и не более?
Убедившись, что выйти на след загадочного Гринева ему не удастся, профессор напоследок зашел в библиотеку. За конторкой сидела совершенно незнакомая девушка.
- Здравствуйте, а где Лида?
- Здравствуйте, - ответила испуганная девушка, которая сразу поняла, что перед ней стоит настоящий профессор, - она...она уволилась.
- Давно?
- Сегодня...
Павел Дмитриевич задумчиво постоял с минуту на вытоптанной дорожке читального зала, потом улыбнулся, сказал: "Я знал..." и вышел, энергично шагая, как и подобает настоящему физкультурнику.
Стокгольм поразил академика Петровского ощущением благородного, почти государственного покоя. Может быть, этот покой только казался Павлу Дмитриевичу, но таково было сегодняшнее состояние его души - состояние покоя. Он сделал то, ради чего учился когда-то в университете, разгружая по ночам вагоны, потому что был шестым ребенком в семье деревенского попа, то, ради чего голодал, будучи аспирантом, мало того, что женатым, но еще и с ребенком. Всю жизнь он боялся, что умрет, так и не сделав ничего. Он помнил старую китайскую пословицу:
"мудр не тот, кто прочитал тысячу книг, а тот, кто написал хотя-бы одну"
и каждый раз заново начинал писать свою единственную книгу, и каждый раз безуспешно. И вот, его книга написана. Тема исчерпана. До конца, до капельки, до сухого дна.
Оставшись один в номере отеля, Павел Дмитриевич достал из вещей заветный том и стал ждать. Он твердо знал, что сегодня к нему обязательно придут, и даже, догадывался кто. Так оно и случилось. Позвонил метрдотель и сказал на приличном русском, что господина Петровского хочет видеть какая-то дама.
- Пусть пройдет.
Вскоре открылась дверь, в апартаменты вошла Лидочка.
- Здравствуйте, Павел Дмитриевич, поздравляю вас.
- Здравствуйте, Лидочка. Спасибо конечно, но вы же сами, как никто другой, знаете, что я здесь в общем-то не при чем. Хотя, бесспорно приятно, когда в конце туннеля, наконец, увидишь свет. Я его увидел с вашей любезной помощью.
- Я вам не помогала. Все сделали вы, вы сами и никто другой. Вам только указали, говоря вашими словами, нужный туннель.
- Но почему я? Не Мокин, не кто-нибудь еще?
- А чем плохи вы?
- Не знаю... Просто мне кажется, я такой, как все. Обычный, среднестатистический профессор обычного института.
- И это говорит лауреат Нобелевской премии, это говорит открыватель парадокса Петровского?
- Это не моя премия. Это премия Гринева, или как там его на самом деле зовут? Я отдам деньги институту. Я так не могу. Я честный человек и подобные дары с неба мне не понятны и противны. Я люблю работать и могу есть только то, что заработал своим трудом, вот этими самыми руками. Я...
- Профессор, - перебила его Лидочка, - вот потому то Гринева прочитали вы, а не кто-то другой. Это - благодарность, которую вы честно заслужили. Деньги, конечно ваши, и вам решать , что с ними делать, но подумайте немного и о себе. У вас ведь есть мечта? Заветная, человеческая... Ее можно осуществить.
Глаза академика заблестели. Лицо стало мечтательным и молодым, несмотря на морщины.
-Да, - вдохновенно ответил он, - у меня есть мечта. Она родилась в сорок втором, когда мне было шесть лет. Мой отец тогда воевал на фронте, а мы с матерью были эвакуированы в Павлодар. Там один мальчик из Ленинграда показал мне книжку - "Аэлита" Толстого и рассказал, что на Марсе тоже живут люди. Когда стемнело, и мы сидели на крыльце барака, он сказал, что вон та красная звездочка над горизонтом и есть Марс. В ту ночь я не уснул . Я смотрел в окно на звезды и представлял, что на каждой живут люди... Эта была самая прекрасная ночь в моей жизни.
- Я поняла, о чем вы говорите, - произнесла Лидочка, - можно я скажу вам одно-единственное слово?
- Да.
- Ах, профессор, какой вы не терпеливый. Вы сами уже все сказали за меня.
Павел Дмитриевич улыбнулся, но в его глазах заблестели слезы.
- Они похожи на нас? - спросил он.
- Похожи.
- Я доживу?
- Нет.
- Все равно, это здорово.
- Я пойду, - сказала Лида, - скоро вернутся ваши родные, и мне не хотелось бы попадаться им на глаза. Спасибо вам огромное, Павел Дмитриевич, от всего звездного неба. Прощайте.
Спустя полчаса в номер вошла Капитолина Филипповна с дочкой , зятем и внучкой. Они держали в руках цветы, свертки, коробки, газеты и возбужденно делились впечатлениями. В газетах писали, что благодаря открытию парадокса Петровского уже в ближайшие годы человечество сможет достигнуть близлежащих звездных систем. Перемещение в пространстве на большие расстояния будет осуществляться не дольше, чем путешествие из Нью-Йорка в Москву.
Павел Дмитриевич лежал на диванчике. Он все еще был во фраке, на устах застыла легкая улыбка. Он умер во сне, и причиной тому был вовсе не визит Лиды. Он просто смертельно устал за последние годы.