Ты не придешь
Ночной хозяйкой дома
И не откроешь
Дверь своим ключом
Гвоздичная, с горчинкою истома
Не разольется в воздухе моем
Но ты была, ты есть и будешь где-то
В столичной, бесконечной суете
Как маленькая, дальня планета,
Доступная лишь свету и мечте...
А вечер, вечер то какой!
Закатом тополя облиты...
И в этот вечер, в этот зной,
Мы были тишиной накрыты
Мечта останется мечтой
Ей не уйти от края ямы
И свет струился золотой
И золотом горели храмы
И дьяк раскачивал язык
И в степи несся гром набата
И таял вздох, девичий крик
В лучах июньского заката...
...Давно остыл прощальный стих.
Он высох. Он покрылся пылью.
Последний сумашедший штрих
Печальной сказки, ставшей былью
Emmanuele
Здравствуй, как живешь, Эммануэль?
Мы не виделись давно
С кем сегодня ты проводишь ночь, Эммануэль?
Ну а впрочем, все равно...
Есть только ты
И только я
И нежный пыл
Любви огня...
И снова ты
Идешь ко мне
И гаснет свет
В моем окне...
Фонари блестят в твоих глазах, Эммануэль,
Сен-Мишель умыт дождем
Ты опять одна, опять ушла, Эммануэль,
Наслаждаться новым днем
Париж простит
И я прощу
И вновь тебя
В нем разыщу
И снова ты
Придешь ко мне
И снова я усну в тебе...
Vicca
Я жил один в тени лесов
Боясь, как зверь, огня
Холодным, скользким языком
Ласкала ночь меня
И сладок был тот редкий миг
Когда в чужую плоть
Вонзал я свой бесстрашный клык,
Чтоб голод побороть
Но в жизнь мою влетела ты
На бешеной метле
Одета дикой наготой,
Испачкана в золе
Сказала ты: "Рогатый бог,
Вот я, твоя жена,
Нам ложем станет целый мир
Покровом - тишина"
В твоих глазах сияла ночь
По мрамору зубов
Текла дурманная слюна
И сок ночных цветов
Ответил я: "В лесной глуши
Найдется нам приют
Где волки ходят в час ночной
И на Луну поют
Там нет людей, там древний мир
Нетронутым лежит
И крест Голгофы навсегда
Забыт, забыт, забыт...
Исповедь честного одесского вора
Налей-ка водки дедушке внучок
И перчиком посыпь - такая прелесть...
Ты думаешь я - дряхлый старичок?
Не знаешь ты кто есть Абраша Терец
Моей Одессы нет уже давно
Не ходят в море ласточки-шаланды
И то, что называется "вино"
Воняет хуже лагерной баланды
Где Вася Шлык, где Ян Израитель,
Где жирный зад татарина Рената,
И живы ли вообще они теперь
Мои друзья, хорошие ребята ?
Мы брали мало, брали просто так
Себе на радость - мы же не шакалы
Я помню дал сестренке четвертак
И Хаечка от счастья зарыдала...
Вон там, напротив, где сейчас ларек
Стояла лавка Жоржа Сарояна
Я за нее имел свой первый срок
Ах, бедная моя, больная мама...
Я в двадцать пять уже в законе был
Мне даже Бляхер кланялся учтиво
Но я напрасно время торопил
Пришла война, душа моя заныла
Абраша -вор, но прежде - человек
Он за Одессу мать отдаст и волю
Он видел горе и детей-калек
И ранен трижды был на смертном поле
Пришел с войны - и снова в лагеря
За плен и боль в степях под Сталинградом
За то, что между нами говоря
Я вором был, но не был гадом
Не стыдно мне за звание мое
Что лаврами преступника увенчан
Воруют все, но только те жулье,
Кто отбирает у детей и женщин
На Бирюсе со мной сидел поэт
Мы часто чифирили вечерами
Про этот белый и огромный свет
Он говорил такими вот словами:
"Тюрьма не грех, а водка не отрава
В грядущем дне - волнующая новь
И наша жизнь не сточная канава,
Пока в ней есть и Вера и Любовь"
Налей втырую дедушке внучек
И пэрчиком пысыпь - тыкая прэлесть
Теперь ты знаешь, що за старичок
Одэский вор Абраша Тэрец
Армагеддон
Генерал нарезает ветчину
Аккуратными , тонкими ломтиками
Узлы агрегата войны
Скрипят рядовыми болтиками
Женщины, оружие, города
Переработаны в однородную кашу
Души съежились в камерах тел
Исповедь - испражнение в парашу
Нет нигде надежного убежища
Волны ужаса настигают везде
Руки с мольбою тянутся
К закопченой, угасающей звезде
Чернокрылые херувимы клекочут
Предвещая начало конца
Стряхивают с перьев кору
Высохшего тернового венца
И вот - действие начинается
В зареве гриба нейтронного
Появляется образ пророка
Скорбью мудрости убеленного
Но ягодно -красная кнопка
Неотвратимого ответного удара
Почему-то остается нетронутой
Не состоится всемирного пожара!
Генерал отнимает от пульта руки
Словно Бах от клавиш органа
Отхлебывает теплый чай
И долго смотрит на обалдевшего капитана
"Какая неслыханная дерзость! -
Восклицают придворные всевышнего света, -
Русский остановил Армаггеддон
Не погибнет проклятая планета!"
Не свершится обещанное пророчество,
Вселенское шоу не состоится...
...Открывается люк убежища
Над отверстием пепел клубится
Человек в костюме химической защиты
Мерно ступает по выжженой Земле
Зачерпывает в горсть невесомых прах
И видит жизнь в теплой золе...
Баллада из кабачка на улице могильщиков
Семнадцать невинных монашек
Под вечер брели в монастырь
Семнадцать молоденьких пташек
И с ними - монах-поводырь
Смиренный послушник снаружи
Он тайным содомником был
И грешником с похотью дюжей
Средь братьев в обители слыл
Одна из монашек отстала
Любуясь закатным огнем
Смущенно сестрицам сказала:
"Я вас догоню под холмом"
Лишь только светило потухло
Лишь только прохлада легла
Елда у развратника взбухла
И стала литой как скала
Монах обращается к девам:
"Боюсь я за вашу сестру
За ней отправляюсь я следом
А вы - подождите внизу"
На вереске сонной долины
Шестнадцать расселись кружком
Расправив усталые спины
Балуя нутро молочком
Бедняжки с блаженством внимали
Мелодиям вешней земли
Робея, наивно гадали
Чей стон прилетел издали
В кустах на вершине покатой
Творилось тем временем зло
Там падал насильник проклятый
Сжимая девичье чресло
Он в нежное томное лоно