Аннотация: Глава из романа "Хроносома. Рождение фараона"
Пта следил за голодранцем во все глаза. Мальчишка казался самым обычным оборвышем, таких полно на каждом базаре. Он вяло тащился, почти не взбивая пыли грязными босыми ногами, так что его со стороны можно было признать безнадежно больным. И покупатели и продавцы не обращали на него внимания. А если и замечали, старались поскорее отвести взгляд, такое уныние он наводил своим видом. Скорее всего, так и задумывалось. Ни к чему им запоминать его плутовато-печальную рожицу. Потому что...
...пацан сложил два пальца, как абрис наконечника стрелы, молниеносным броском выхватил из корзины зазевавшейся торговки хлебную лепешку, откусил огромный кусок и вернул на место, прикрыв нетронутым хлебом. Отвернулся, побрел дальше, тихонько пожевывая свою добычу. Через пару шагов, выпростав кисть с аккуратно обгрызенными ногтями на длинных пальцах из-под дырявой циновки, висящей на сгибе руки, стянул зажаренного цыпленка с лотка и тут же спрятал его в своей тряпочке...
...ему несдобровать при встрече с одураченными горожанами.
'Вот же талантливый мазурик, - восторженно покрутил головой Пта. - Ловкие пальцы, прекрасная реакция. А все ж забьют ведь, жаль'. Он прекрасно понимал, что мальчишка ворует не ради адреналина в крови, он просто голоден. А накорми его, обучи работать руками - благодарен будет до гробовой доски. Хотя, кто знает, что там в голове у этого мелампода...
Он едва догнал воришку, припустившего улепетывать от настигавшего его человека странного вида.
Пришлось использовать силу экзоскелета, гнаться до границы поселка, самых последних, крошечных домов из осыпающегося песчаника. Теперь он одной рукой вжимал в приземистую стену с узеньким окошечком наверху перепуганного, тяжело дышавшего ребенка с иссиня-белыми шарами выкаченных белков, другой обмахивался - жарко устраивать марафонские состязания в такое пекло.
Шкет не пытался оправдываться или отбиваться. Он с ужасом ждал собственной участи, тараща глаза на поймавшего.
- Как тебя зовут, - как можно внятнее произнес Пта. Он до сих пор не научился передавать голосом эмоции. И вопросы его получались чаще всего утвердительными.
- Бес, - пискнул мальчонка.
- Просто Бес, - уточнил Пта, так, на всякий случай, для поддержания разговора - надо ж как-то дать парню расслабиться.
- Ну, мелкий Бес еще зовут, - совсем поник тот.
Пта снял с руки тряпье, державшееся, словно приклеенное и с восторженным изумлением обнаружил, что там ничего нет. 'Неужели сбросил, пока бежал?'
- Есть хочешь?
Мальчишка, похоже, не поверил ушам. Он вскинул голову, вглядываясь в неподвижное, словно маска, лицо загадочного человека. И новая волна страха накатила на него.
- Ты - бог?! Ты пришел наказать?..
Пта вздохнул: немудрено, что ему невозможно скрыться в толпе - и одежда чужая, и мимика отсутствует, и поведение тоже совершенно незнакомое для местных. Мальчишка ощутимо тянул за руку, мышцы на маленьком теле напряглись из последних сил.
- Я хочу накормить тебя и научить работать руками, мальчик. Тогда тебе не нужно будет таскать куски на базаре. Всегда будет еда на столе, и чистая повязка на поясе. - Плейонас небрежным жестом указал на засаленную карикатуру на схенти. Паренек как-то съежился, выворачиваясь и одновременно прикрывая клочок ткани пустой циновкой:
- Это отцовская, - набычившись проговорил он. - Отец умер, мать и дед сказали, что я теперь взрослый, вот и дали схенти носить, как взрослому. Я остался кормильцем семьи. А что?! Трое братьев и сестра... Как тут прокормишь малышей, на поле что ли?.. Там мать спину гнет, дед пыжится, да пока даже малАя круглых щек себе не наела. Вот и...
Парень недаром прятал свое на удивление крупное достоинство от чужих глаз. Едва плейонас отвел в сторону тряпичную 'обманку', как из-под лихо навязанных узлов схенти посыпались упрятанные туда куски пищи: покусанная лепешка, давешний цыпленок, горсть фиников, пара запеченных в золе птичьих крылышек и даже крошечный глиняный флакончик - скорее всего, краска для глаз. Мда, ее можно обменять на многое. Это же лекарство от трахомы и конъюнктивита. Малец охнул и бросился собирать все обратно, тихонько ворча, всхлипывая и искоса взглядывая на чужого дядьку, словно спрашивая: отберешь теперь все, или чего-нибудь оставишь?
Пта дождался, пока тот уложит обратно и подвяжет свое добро, протянул руку:
- Пойдем со мной. Я дам тебе много еды. А если придешь потом, и снова - получишь втрое. И так каждый день.
Мальчишка с благоговейным трепетом уставился на чуднОго благодетеля, и все так же, не отрывая от него взгляда, пошел следом.
Встревоженная Мерит Сатепа ждала свое божество у ворот. Она не слишком доверяла слугам, и за всеми действиями в доме следила сама. А уж если вышла сквозь сад к воротам - значит, все дела переделаны или есть повод волноваться.
Мерит бросилась к нему на шею:
- Милый брат мой, жалкие азиаты... - Все не-египтяне у нее непременно 'жалкие' да 'презренные'. Что с них взять - тупота сплошная. Она так и говорит: 'тупота'! И совершенно забывает при этом, что совсем недавно была немногим более развитой, чем ненавистные выродки. - Они снова грозят обоим царствам! Глупости. Отпугнуть чужаков даже легче, чем порвать стаю шакалов. Это - все равно, что зажечь свет в темной комнате с тараканами - враз разбегутся. И плейонас для этого мира и есть тот самый свет. Причем, инородный и родной одновременно.
Пта усмехнулся и погладил девочку по аккуратно уложенным волосам, слегка задев конус с масляным комом под ним.
- Не страшно, милая. Сейчас куда важнее накормить вот этого молодого человека, - он подтолкнул вперед растерянного Беса. Сатепа вскинула глаза:
- Но, господин мой, он же настоящий воришка и может...
- Ничего. Он наш гость, и мы должны вволю угостить его. - Девушка потупилась и кивнула, приглашая мальчишку следовать за собой, в помещение кухни. Пта остался в саду, устроившись у пруда с серебристыми рыбками. С чего вдруг в соседнем номе* на этих обаяшек наложили табу? Он опустил ладонь в прохладную воду и пошевелил пальцами. Рыбки тут же бросились к нему и стали бережно покусывать кожу. Ох, как такие процедуры успокаивают нервную систему! Надо рассказать Изиде, пусть использует в своей медицинской практике.
...На круглом одноногом столе высились тарелки с обкусанными ломтями жареного мяса, рыбы, куски хлебных лепешек, овощи, фрукты и вино в кувшинах.
- Снова разбавленное, - бесенок определил, едва понюхав кувшин и отодвинул подальше, приняв у слуги бокал с боузой. Пиво подавалось чистейшее, чего разбавлять-то жалкие 5-7 градусов?!
Мальчишка уже наелся и напился. Если б удалось, он сейчас растекся б по деревянной табуретке с натянутыми на раму кожаными ремнями. Подушка вылезла из-под костлявого седалища, босые пальцы ног опирались на две львиные лапы из трех поддерживающих столешницу, изящно выточенные из камня. О припасах своих воришка перестал волноваться - кому нужны его обкуски в такой роскоши?! Пта видел, что паренек совершенно опьянел от сытости и от этой своей офигелости расположен к любой беседе.
- Ты у кого научился так ловко продукты таскать? - поинтересовался плейонас, впрочем, не слишком надеясь получить внятный ответ.
Пацан напрягся, на лбу появилась морщина, потом махнул рукой и улыбнулся:
- У магов! Странствующих, знаешь? Я тогда прибился к ним от скуки...
Оценивающий взгляд в немигающие глаза "бога", бросок ладони по столу - кусок мяса перекочевал в "тайник" под схенти. Будет, чем сестренку накормить вечером.
...пошел в пустыню учиться. Пришел, а они давай смеяться! Там почти все старики одни, настоящие жрецы! А я совсем еще ребенок. И ничего у меня нету, чтобы получить тайные знания. Ну, я согласился у них просто так прислуживать, за еду - может, чему научусь. Одежду стирал на них, помещения убирал, где они жили, и спали, помогал готовить места для инициации. Ух. Там у них, знаешь, как интересно все утроено!.. Полы, если встанешь не так, сразу начинают колыхаться, словно по бурным водам Нила идешь! Или в гроте, куда они на испытание своих учеников пускают на три ночи - так там такой запах стоит после этих новобранцев - хоть нос затыкай! Потому что травами окуривают. И всякие видения приходят пугать. Кому что видится... Один вон как зашел туда, так три дня провалялся в отключке, а после и вовсе дураком остался - домой, родне пришлось на руки сдать, сам водил его, как младенчика за ручку, - не готов, говорят жрецом стать, дух слабый! Какой там дух! Он мне рассказал, как ему явился многоглазый зверь с крокодильим телом и головой быка, пыхал огнем, кусал за все места... Три дня и ночи провел с этим чудищем, веришь?! А когда вышел - дух так и не ушел насовсем, являлся иногда ненадолго.
Шалопай вяло потянулся за пивом, притянул по столу поближе к себе, со вздохом заглянул в бокал, понюхал, сделал глоток.
- А еще у них есть зала для проверки светом и мраком. Туда лучше во мрак не ходить! - Малец покрутил головой, взмахивая длинным чубчиком - символом юности, поднял брови в испуге. - Там и днем-то жуть пробирает! Я раз все же был, свой дух проверял на крепость. Старики чего-то там меняли в устройствах и про меня позабыли. Иду, вдруг - бах! - опускается передо мной столб света, а за спиной падает стена каменная, чтоб не убежал. И свет этот колеблется, ближе, ближе ко мне тянется. А потом - рраз! - и выходит из него словно бы живой бог и говорит чего-то мне - рот открывается, - а чего не пойму. Вот я тогда страху натерпелся... Это еще на сытый желудок! А тех бедняг голодом морили много дней и ночей - чтоб, значит, прочувствовали, каково всем ради своего бога жертвовать. Вроде как бы голод-то для жрецов этих и вовсе ерунда! А значит, ученики тоже должны терпеть все.
Или вот подземная река. Тоже есть такая. К ней подходишь, если живым доберешься через стену огня и дыхание злых духов в пещере зла, а там настоящие монстры! Страшнее самых огромных крокодилов! Это стражи такие у врат знаний новичков встречают. И вот их тоже надо миновать. Как - это дело твое. Главное - остаться живым и выйти к странникам со здоровыми, нормальными мозгами. Не свихнуться то есть. А выходят совсем немногие. И те - отощавшими очень, еле выползают на свет великого Ра. Иные умирают после. Другие совсем седыми делаются и похожими лицом на стариков-жрецов.
- Так ты что, посвящение прошел что ли? - поразилась Сатепа, с раскрытым ртом слушавшая россказни паренька.
Он засмущался, хотел было солгать, но пересилил себя.
- Я... нет, кто меня туда пустит. Только гибкости рук немного научился. Они же маги - ничего просто так, открыто и понятно не делают. Все - с тайной мыслью. Очень мне эти тайные действия пригодились в жизни. Когда сбежал от них то есть... Они же меня никуда выпускать не хотели - разве ж можно такие секреты за пределы общины упускать?! Думали, так я с ними и останусь там, оттуда же отправлюсь на Поля Камыша. Ага! А кто мне мать с сестрами кормить стал бы?! Еще кто на поля эти пустил бы?! Вдруг пришли бы их озленные души потом вампирами за мной - столько духов - ой, никакой крови не хватило б! Я и сбежал.
Они меня тогда долго били за многие повинности: и много поесть люблю, и еду таскаю, и работаю им плохо, стираю неохотно... Много всего. В кровавые ошметки плечи разбрызгали. - Он повернулся и показал Пта множественные шрамы на плечах, спине и предплечьях. - Ну, я еще прикинулся немного полумертвым, чтоб перестали. А там уж как-то так случился праздник у них. Много вина, женщины пришли еще какие-то... Не до меня. Я сперва-то, как в чувство пришел, сообразил, где лежу, обрадовался, что подземная река рядом - умыться там можно и кровь смыть. А потом, как туда вошел - смотрю, что эти чудища ко мне подползать начали, крокодилища. Коротким путем от них в залу для пугания светом - у меня там как раз стирка накопилась. Тряпок на ноги намотал - чтоб значит, пахло от меня ихними запахами и кровь опять же скрыть - и деру! По песку, в ближний оазис - как добежал не помню. Больше я туда ни разу не совался. А науку пальцы удобно складывать сохранил. Умная очень наука. Всегда помогает.
Мальчишка блаженно зевнул, осоловело уставился на Сатепу. Девушка смущенно отвернулась, косясь на своего господина.
- Приходи ко мне каждый день, мальчик, - Пта похлопал его по жилистому плечу. - Твои ловкие руки еще сослужат тебе службу. Ты многое научишься ими делать. А сейчас пойди, слуги проведут тебя в гостевую, поспи немного.