|
|
||
Это был выстрел. Это была революция!
Редко, но случалось, что мерещилось всякое, порой слышалось, то чего нет. Порой по пятницам тело с головой бывали не в ладах, и крутилась земля вокруг неба, наскакивала на него, менялась местами. Олег моргнул, сгоняя слезу, выбитую слепящим солнечным светом, и огляделся, от воды веяло прохладой, за спиной, подчёркнутая эстакадой монорельса, рвалась в небо телебашня. С пакетом в руке, он сидел на бесконечной лавке на берегу останкинского пруда. Рядом клевала носом незнакомая белобрысая девчонка с рюкзаком. Пугающе тощая, по виду то ли первокурсница, то ли старшеклассница. В кедах, узких джинсах и такой короткой майке, что видны были и впалый живот и выступающие тонкие ребрышки.
Олег посмотрел на часы: обе стрелки сошлись на одиннадцати, на календаре ― двадцать четвертое июля. Воскресенье. Мгновение назад он спускался по облицованным плиткой ступеням магазина. Подумав, он выудил из пакета чек. В самом верху стояла та же дата. Время: десять пятьдесят четыре.
Над головой прогудел состав. Девчонка вздрогнула и уткнулась взглядом в полосатое здание телецентра, обернулась к башне и едва слышно прошептала:
― В Москве...
― В Москве, ― подтвердил Олег. Посмаковал мысль, что люди внезапно стали оказываться, там где и не думали быть. А потом задумался о собственной вменяемости. Он не знал, что чувствуют и каким видят мир шизофреники. Говорят, для них всё тоже очень реально. Девчонка выглядела довольно реальной, и утки собравшиеся напротив них в ожидании подачки тоже. И лавка была реально неудобной, ей очень не хватало спинки. И пакет передавил пальцы как настоящий.
― А где должна была быть? ― спросил он.
― В Твери, ― ответила девчонка, и вскочила, резко, будто собиралась взлететь, но пошатнулась и упала обратно на лавку. ― Что-то мне как-то...
Олег даже сказать ничего не успел.
― Ты что со мной сделал, урод?! Накачал чем-то? За меня много не дадут, а посадят тебя на всю жизнь!
― Не кричи, ― поморщился Олег, ― голова раскалывается, ничего я с тобой не делал.
Девчонка потёрла виски, видно стало плохо от собственных воплей и заговорила тише:
― А кто делал? Кто это сделал?
Олег, глубоко задышал, чувствуя как волнами накатывает тошнота и сдавленно пробормотал:
― Не знаю. Я выходил из магазина, моргнул, ― он запрокинул голову, продышался и, почувствовав удивительно скорое облегчение, продолжил, ― и уже тут. Тебя первый раз вижу.
Пакет передавил пальцы так, что ногти посинели, и Олег поставил его на лавку, отгородившись от школьницы. Девчонка, недоверчиво на него покосилась, заглянула в пакет и двумя пальцами вытащила за уголок упаковку макарон. Олег знал, что из подозрительного купил лишь чересчур розовый кусок колбасы.
Она плюхнула макароны обратно, и принялась рассказывать:
― Я гуляла с подругой по торговому центру, она встретила приятеля, а я отошла на минутку. Моргнула, а передо мной Полосатый домина и пруд с утками. И если это не ты меня сюда приволок, то кто? Инопланетяне выкрали из женского туалета?
― Посмотри на время и дату, ― подсказал Олег. ― Я тоже ничего не понимаю.
Девчонка сняла рюкзак и вытащила смартфон. На экране высветились две большие белые единицы и два ноля. Она уточнила по сети, и неверяще пробормотала:
― Но так ведь не бывает...
Олег пожал плечами, его больше не мутило, но нашла глухая тоска. Даже захотелось на работу. Захотелось случайно встретить на улице бывшую жену, может с тем мужиком у неё не заладилось, и есть надежда начать всё заново. Создать полноценную семью, завести ребёнка. Тридцать пять ― отличный возраст, уже не дурак, но ещё не старик. Есть силы делать ошибки и время их исправлять.
― А ведь она меня там ждет, а я здесь, за двести километров. Она же искать будет! ― воскликнула девчонка.
Картина счастливой семейной жизни, оборвалась на самом сладком моменте. Девчонка что-то бурчала себе под нос, нажимая вызов. А дозвонившись, на удивление, ничего не рассказала, напустила тумана, и явно для отвода глаз, принялась расспрашивать про парня. Олег облокотился о колени и задумался, нормально ли быть таким спокойным? Эмоции словно скрутили до минимума, ни страха, ни любопытства. В кино или книгах, герои бы уже рассуждали о пришельцах, червоточинах, или параллельных мирах. Олег не чувствовал себя героем. Остро хотелось к людям. К обычным, нормальным людям.
― Я думал ты домой позвонишь? ― сказал он.
― Маме нельзя волноваться ― она болеет. Я потому Аньке и позвонила, чтобы шум не поднимала. Деньги у меня есть, доберусь.
Девчонка встала, прошлась немного, до низкой оградки вокруг пруда и вернувшись к лавке, уставилась на Олега сверху вниз.
― Мне кажется со мной что-то не так. Я какая-то не такая. А ты?
― Не знаю. Я очень спокойный, наверное я в шоке. Может позже испугаюсь и начну метаться по врачам, уфологам, экстрасенсам, и прочим шарлатанам с таблетками и волшебными палочками. Маме пожалуюсь, чтобы пожалела. А пока вроде все в порядке.
Вздохнув, девчонка влезла на лавку, встав на неё грязными ногами.
― Ты что делаешь? ― удивился Олег.
― Селфи на фоне Останкино. На память, как доказательство что все это было по-настоящему.
― Хорошая идея, ― оценил он, сожалея, что оставил телефон дома.
Девчонка вскинула правую руку, с зажатым смартфоном, навела на себя камеру, но не сделала ни одного снимка. Приоткрыв рот, она смотрела на себя словно в зеркало. По телу прошла судорога. Олегу даже почудилось, что он услышал как тонкие косточки рёбер стукнулись друг о друга. Девчонка не отрывала взгляд от смартфона. Все мышцы её худого лица, беспорядочно подергивались, под тонкой кожей налились ярким цветом сосуды. Глаза вращались в орбитах независимо друг от друга. И вдруг всё прекратилось. Она спустилась на землю и как ни в чём не бывало улыбнулась Олегу. Её голову окутывал телесного цвета густой, подвижный туман.
Он посмотрел туда где должны были быть глаза, и будто множество острых маленьких крючков впились в лицо и тело, застряв в коже.
― У меня есть зеркальце, хочешь дам, будет не так больно. В этой бестолковой игрушке, невозможно посмотреть себе в глаза, ― она покрутила в руках смартфон и размахнувшись швырнула его в пруд. Бестолковые утки кинулись за угощением.
Олег подумал, что надо бы бежать, но почему-то остался сидеть на месте.
― Как знаешь, но будет труднее принимать в семью. Я пойду в телецентр, присмотрю самых-самых, и устрою себе прямой эфир, вдруг получится принять телезрителей.
― А как же твоя мама, ― еле выговорил Олег.
― Она больная. Зачем она мне? Ты тоже поторопись, а то лучших разберут. Мы в будущем, составим замечательную пару, у тебя очень красиво расположены глаза.
― Ты инопланетянка?
― Не говори ерунды, - возмутилась она. Помахала на прощанье, и вприпрыжку побежала к телецентру. Олег проводив девчонку взглядом, спрятал лицо в ладонях.
Над головой прогудел очередной состав, пели птицы, со стороны дороги доносился шум машин, шуршал пакетом ветер, изредка покрякивали утки, шелестели листья, приятный женский смех органично влился в симфонию парка. На другом берегу пруда молодая женщина с маленькой девочкой, позировали мужчине около памятника телевизору. Стоило посмотреть на них, как в голове будто что-то натянулось, выпучились и заболели глаза, закрыть их оказалось невозможно. Люди на том берегу замолчали и уставились на него. Олег почувствовал как между ними протянулось что-то, чему нет названия, соединив их в одно целое, и в миг узнал об этих людях гораздо больше, чем прилично было знать даже о своей жене. Боль ушла.
Козырьком приложив ко лбу руку, Олег всмотрелся в их лица. Люди улыбались, только глаза почему-то были закрыты, но их это похоже не беспокоило. Отвернувшись он ощутил как ослабли, но не пропали непонятные связи. Расхожая фраза 'мир менялся на глазах' обрела совсем иной смысл.
Мимо прошел пожилой мужчина с собакой. В голове снова потянуло, и глаза попытались вылезти из орбит, стоило Олегу его заметить. Мужчина обернулся, его лицо подёргивалось, чётко обозначились под изрезанной морщинами кожей сосуды. Глаза вытекли, веки затянули опустевшие впадины плотной мембраной с россыпью небольших дырочек, в которых что-то чернело. Старик счастливо улыбался, Олег знал, ему больно и сердце бьется через раз.
Не дожидаясь завершения отвратительной метаморфозы он вскочил и бросился прочь из парка, к дороге ― домой. На пути попалась молодая мама с малышом на руках. Натянулись две невидимые нити, заболели глаза. Не останавливаясь, боясь увидеть, он закрыл руками глаза и рванул вперёд наугад. Врезавшись во что-то, упал, и тут же перекатился на живот, чтобы не видеть никого.
У линолеума, на котором он лежал, был ужасно знакомый рисунок, и пахло лавандой и здоровой старостью.
― Сынок, это ты что ли? Что ж ты в коридоре лежишь.
Голос матери его парализовал.
― Ну ты что, вставай. Ты ж не пил у меня никогда и не надо было. Ты как вошел-то?
Мама без конца причитая, хлопотала вокруг, пыталась поднять на ноги. Олег закрыл глаза и сел, с трудом преодолевая чудовищное желание посмотреть на маму. Понимая, что пугает её этим ещё больше.
― Что с тобой, мой хороший, ну скажи мне, посмотри на меня, ― умоляла она со слезами в голосе.
В большой комнате работал подаренный им новый телевизор, высокий девчачий голос, лился из динамиков, обволакивал Олега. Слов не разобрать, да они и не требовались. Слова теперь мало значили. Если у неё всё получилось, если людей можно изменять через камеры и экраны ― это конец. Безымянная девчонка из Твери станет бесчеловечной королевой улья.
― Олежек, ну пойдём на диванчик сядешь, ― уговаривала его мама.
― Мам, я тебя очень люблю, и никогда не брошу, ― сказал Олег и посмотрел ей в глаза. Потом поднялся и пошел в ванну. Над раковиной висело овальное зеркало. Под черепом будто натянулась струна, и запела в такт пульсу, все быстрее и быстрее, пока звук не превратился в одну бесконечную ноту. В зеркале отражался человек-сахарная вата. Туман вокруг головы потихоньку рассеивался, Олег увидел свое новое лицо. Отверстия на мембранах были аккуратны и располагались довольно симметрично, на лбу и висках кстати тоже.
― Она была права, ― сказал он и сияя улыбкой вышел в коридор.
― Мам, пойдем к телевизору, я покажу тебе девушку с которой сегодня познакомился у Останкино. Как думаешь, у неё красиво расположены глаза?
|