Леа Кансари : другие произведения.

Глава 27

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Главный герой драматического повествования "МодОтте кимАсу" (" Я вернусь"), советский разведчик, воспитанник старой советской системы КГБ, коммунист, полковник Герман Железнов. Любящий сын, муж, патриот любимой Родины, никогда не забывающий о том, что человек несет в себе истинную моральную ответственность перед собой и всеми, Герман выполнял доверенные ему разведывательные операции, любил и был любим той, которая была его Ангелом хранителем, работавшей с ним в связке, разведчицей Викторией Сугуровой. Задания успешно выполнялись, несмотря на трагические условия, риски, и везде рядом с ним была его надежная и любимая Виктория. Но, с некоторых пор среди советских разведчиков, работавших в Европе, оказался неизвестный предатель, крот, с кодовым, значимым прозвищем "ЛЕГАТ".
  Неотвратимая прелесть жестокости
  
  Нудно и монотонно стучали колеса поезда, увозившего меня подальше от Франции в сторону Германии и убегали рельсы не спеша, неторопливо по только им знакомой и привычной железнодорожной колее в неизвестное и незнакомое растерявшееся будущее. И эта монотонность незаметно и властно усыпила меня. Видимо вследствие чрезмерной своей усталости и предыдущего адского нервного напряжения, я крепко уснул и не услышал, что поезд подъехал к новой очередной станции. Проспав половину пути и несколько остановок, я проснулся, когда до Берлина оставалось всего лишь три часа пути.
  В коридоре, за столиком у окна, сидела девушка, довольно скромная, с зажатой в руках черной маленькой сумочкой, в которой наверняка лежал пистолет. И я поймал себя на мысли о том, что со мной видимо уже происходил необратимый процесс излишней подозрительности, который в дальнейшем может привести меня к непоправимым ошибкам. Девушка неотрывно и холодно смотрела на меня, когда я приняв душ, вышел из купе. Как и подобает воспитанному европейскому джентльмену, я поздоровался с ней -,
   - ГУТЕН ТАГ -
  отметив про себя спокойное, не напускное равнодушие ее глаз. Но вообще-то, от нее веяло каким-то ледяным мертвым хладнокровием, а ее молчаливый взгляд означал абсолютное безразличие ко мне, хотя она и кивнула в ответ на мое приветствие. Также я не мог не обратить внимания на то, как цепко она держала в руках свою маленькую сумочку, очень похожую на ридикюль.
  Как я уже упоминал ранее, Лидия Петровна Адалова в составе депутатской делегации от Верховного Совета СССР, неоднократно посещала "Загнивающий и разлагающийся" Запад, страны Юго-Восточной Азии, от которых у нее оставались потрясающие впечатления и не менее приличные приятные воспоминания, будоражащие сонное, вернее спящее местечковое воображение ее симпатичных подруг и их по-коммунистически стойких веселых красавцев мужей. Теперь она могла объясняться по-английски, хотя и с акцентом и обходиться без помощи переводчика, что очень сильно помогало ей во всех ее заграничных поездках, хотя тетя Лида и говорила, что тот ENGLISH, который преподавался в советской школе и в ВУЗах, был устаревшим и сильно отличался от английского языка, на котором говорили современные его носители, англичане, и канадцы с американцами. Мы слушали ее с огорчением, особенно я, потому что в школе изучал немецкий язык, который мне очень нравился, но тетя Лида постоянно подчеркивала, что английский язык в будущем, в связи с мощным наступлением и развитием мирового прогресса будет нужнее и важнее немецкого, и мне это было очень неприятно слышать, хотя и было мне тогда всего-то "чуть-чуть лет" и "картофельный" английский совсем не маячил передо мной в далекой горизонтальной перспективе, как мне тогда казалось, но значение слова "прогресс" я, ученик пятого класса уже отлично понимал! И однажды, после одной из таких поездок, Лидия Петровна привезла в подарок маме темнокоричневый итальянский ридикюль из натуральной воловьей кожи. Вернее, их было два одинаковых. Один тетя Лида оставила себе, а другой подарила маме.
  Изысканный, шикарный этот ридикюль с черным шелковым подкладом, с тонкими делениями, вызывал неожиданную оторопь восхищения при виде его, потому как являл собой совершенство художественной творческой фантазии, воплощенной в изящной тончайшей форме произведения искусства, сотворенного человеческим трудом. Мама еще очень долго пользовалась им, но потом, под веянием новых модных тенденций, спрос на ридикюли растаял и эта красивая сумочка в нашей семье, напоминала о маминой испарившейся молодости и скорбной памяти о незабвенной и любимой ее подруге, непревзойденной Лидочке Адаловой. В этом ридикюле хранились старые облигации трехпроцентного займа, справки, паспорта, квитанции, два зеленых дубликата советских Свидетельств о рождении детей, мое и Танино, которые мама называла метриками, и личные мамины письма, впоследствии ею же уничтоженные. К сожалению, совершенно неожиданно, мне все-таки пришлось увидеть тот второй ридикюль при довольно неожиданных и трагических обстоятельствах, случившихся со мной потом.
  И уже ушла из жизни мама, и ее руки больше никогда не прикасались к хранящимся в ридикюле документам, и не согревали их своим теплом, но любимый аромат маминых духов, которым с детства я всегда дышал и не мог надышаться, сохранился на подкладке и тонких делениях красивой этой сумочки, когда-то подаренной своей подруге, моей любимой и незабываемой, тетей Лидой Адаловой. И в один из редких приездов, я забрал свою метрику в Москву, а Танину оставил на месте.
  Многодетные семьи в нашем городе были такой же редкостью, как натуральные котлеты без хлеба в студенческой столовой. В основном, в семьях было по двое детей, мальчик и девочка, или наоборот, двое однополых детей, но это никак не мешало будущим славным строителям мифического коммунистического общества наслаждаться жизнью, мечтать и верить в свое счастливое, но очень туманное будущее. Гольцовские мечтатели, впрочем, не только Гольцовские, но и жители всего СССР, засыпали, просыпались и утопали в мыслях о светлом, предназначенном для них будущем и слепо брели огромными стадами и отарами, не спотыкаясь в своих мыслях и мечтах, к далеким радужным перспективам, брели и верили, упорно и тупо верили тем сказкам о призрачном Коммунизме, который якобы должен был наступить в одно прекрасное сиккативное утро 1980 года! Сказки были напечатаны во многих партийных и непартийных газетах, в начале шестидесятых годов прошлого века, которые тогда же озвучил совсем не славный мечтатель, Первый секретарь ЦК КПСС, лишенный элементарной культуры и такта Никита Хрущев! Омерзительное название одного из докладов Хрущева, набранное в заголовке газеты ПРАВДА очень крупным шрифтом и посвященное все тому же Иосифу Сталину -
   -ЧЕРНОГО КОБЕЛЯ-
   - НЕ ОТМОЕШЬ ДО БЕЛА!
   вызывало у интеллигентной и культурной части населения Союза вполне ожидаемое отвращение и брезгливость, хотя и мысли, и цели у Хрущева были благие - РАЗВЕНЧАНИЕ КУЛЬТА ЛИЧНОСТИ СТАЛИНА!
  И как же крыли многоэтажным матом многие папины друзья фронтовики, участники войны, Никиту Сергеевича Хрущева, не стесняясь своих жен и присутствия своих детей, припоминая ему его многочисленные бездарные реформы и в сельском хозяйстве, и в промышленности, и создание Совнархозов, и все это вместе взятое безобразие породившее невиданный и беспрецедентный хаос в экономике страны, отбросивший ее очень далеко и от Америки, которую "ДОГОНИМ И ПЕРЕГОНИМ"))) ))), и от многократно впоследствии высмеиваемого советскими газетами "друга" Китая, население которого бедное и голодное, выращивало рис на крышах своих убогих домов, Китая, который после зловещей "Культурной революции" все таки построил свое богатое и независимое государство, следуя заветам Сунь Ят-сена, завещавшего партии Гоминьдан вместе с Коммунистической партией, руководствоваться политикой дружбы с Советским Союзом, и его учению СУНЬЯТСЕНИЗМУ, учению, которое зиждилось на трех принципах, САНЬМИНЧЖУН,-НАЦИОНАЛЬНАЯ НЕЗАВИСИМОСТЬ,УСТАНОВЛЕНИЕ ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКИ,ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ СОЦИАЛЬНЫХ РЕФОРМ, облегчающих жизнь народных масс и ограничивающих капитализм. И Китай, ранее многократно обсмеянный в советской печати, действительно опередил в развитии и в совершенстве великий и могучий СССР и то, что осталось от некогда могущественной нашей державы, превратившейся впоследствии в объект издевок и насмешек прогрессивного цивилизованного мирового сообщества! Вот и получилось все по пословице, ХОРОШО СМЕЕТСЯ ТОТ, КТО СМЕЕТСЯ ПОСЛЕДНИМ!!(((! Все то, что после 1991 года произошло с моей страной, вызвало у нас, у молодых сотрудников КГБ, у потенциально здоровых, честных, когда-то готовых к "Мировой борьбе с ненавистным капитализмом", и воочию увидевших изнутри этот "ненавистный капитализм" во время работы под прикрытием, вызвало совершенно неожиданную растерянность, ужас и горечь сожаления! И утонула предательски в этой растерянности былая уверенность в завтрашнем дне и непоколебимости коммунистического строя, все, что было с детства заложено в наших головах, обработанных сильнейшей и мощнейшей коммунистической идеологией и пропагандой! И все это разочарование и опустошенность, было закономерным последовательным итогом того каскада предательств, посыпавшихся на наши головы, неожиданно совершенных теми, от кого меньше всего можно было их ожидать.
  Наверное, и к этим упомянутым выше статьям в советских газетах, и к самим газетам, вполне подходило известное и знаменитое выражение Карла Маркса -"ПОСТАВЩИКИ АРХИВА, ВО ИМЯ ГРЫЗУЩЕЙ КРИТИКИ МЫШЕЙ". Следует упомянуть и то, что народ наш, к Никите Сергеевичу относился в основном с нелюбовью, ненавистью и сарказмом, особенно усилившимися после того, как волюнтарист Хрущев, потешил свое самолюбие, приказав вынести из мавзолея "ЛЕНИН-СТАЛИН" тело Иосифа Виссарионовича Джугашвили и ночью 31 октября 1961 года тайком похоронить его у Кремлевской стены, тем самым окончательно рассорившись с тогдашним лидером Китая МАО ДЗЭДУНОМ! Несмотря на то, что не было в Союзе почти ни одной семьи, не пострадавшей от произвола сталинских репрессий, ужасных и безнаказанных одновременно, большинство народа неоднозначно приняло это решение Хрущева о перезахоронении вождя, усмотрев в этом, поганую мстительность человека, когда-то неоднократно подвергнутого многочисленным унижениям со стороны всесильного вождя и пресмыкавшегося перед этим вождем его же ничтожного окружения! Хотя и сам Никита Сергеевич был одним из этих пресмыкавшихся, лицемерным и трусливым их представителем, как и многие тогдашние соратники Сталина, страдавшие всеми низменными и неисчислимыми пороками человеческого бытия и сознания. "ЗНАЛ, ВСЕ ВИДЕЛ, И МОЛЧАЛ" это было как раз про него, отменного знатного кукурузовода!
  И как же неожиданно прозвучало для всего советского народа сообщение ТАСС от Первого Мая 1960 года, произнесенное по радио диктором Юрием Левитаном, о том, что над Свердловском, во время праздничной первомайской демонстрации, был сбит американский самолет-разведчик ЛОКХИД У-2, нарушивший воздушное пространство моей родины, и летчик по имени Фрэнсис Гарри Пауэрс успевший катапультироваться, остался жив и был обнаружен и доставлен для последующего над ним суда, в Москву. И громом среди ясного неба, прозвучал весной следующего 1961 года,12 апреля все тот же стальной и непревзойденный голос Левитана, сообщивший, что впервые в истории Человечества, в Космос слетал советский человек, коммунист Юрий Алексеевич Гагарин! Молодой двадцатисемилетний майор Юрий Гагарин, с обаятельной неповторимой улыбкой, скромный смоленский невысокий паренек из Гжатска, которому к сожалению, живым суждено было после его легендарного полета, насладиться народной любовью и мировой славой несправедливо мизЕрную толИку времени, всего лишь каких-то семь лет...((((!Как же радовался советский народ этому его полету, невиданному явлению, и по радио весь день транслировали сумасшедшее безмерное народное ликование! Но это были события огромного политического государственного масштаба, накрывшие мою любимую страну тем необходимым противоречивым информационным пластом, из которого рождалась истина по-советски! И я нисколько не идеализирую то время, в котором отпечаталось и вульгарное искаженное слово "ПИДАРАСЫ", произнесенное Хрущевым после выставки советских художников авангардистов первого декабря 1962 года в Манеже, и в котором, во времена Брежневского застоя, отметилась приснопамятная преступница, заведующая Геленджикским Трестом столовых и ресторанов, советская миллионерша Берта Бородкина, нагло и вовсю грабившая народ, копившего свои трудовые доходы для долгожданного летнего отдыха у моря.
  А маленькая моя жизнь, наполнялась в это время странными и непонятными событиями, о которых взрослые в то время со мной не делились, но о которых впоследствии суждено было мне узнать, как о трагических происшествиях, имевших место в истории моей великой страны и любимой родины!
  Однажды в начале июня, папа задержался на работе допоздна, и ночевать домой не пришел. И на всю свою жизнь я запомнил бледное мамино лицо и ее дрожащие руки, когда она накладывала в кастрюльку пюре и котлеты, для папы и дежурным по военкомату. Поскольку Алексея Семеновича Мазура тоже не оказалось дома, котлеты папе и его двум сослуживцам мама решила отнести сама, шагнув в ночную и необъятную фантастическую темень родного нашего военкоматского двора, изредка прерываемую печальной песней сплюшки. Милая мама, даже не взяла меня с собой, оставив нас на попечение тети Тони. И все-таки я, выждав секунду, вырвался и побежал вслед за ней, не обращая внимания на испуганный вскрик Антониды Андриановны, побежал, потому что испугался за маму, за то, что она шла по темному длинному большому неосвещенному двору одна, прижимая к груди сетку авоську с котлетами в кастрюле. И по-прежнему вокруг лаяли собаки и их ленивые ариозо прерывались жалобными кошачьими опереточными стенаниями, всегда раздражавшими и будившими меня во время сладкого и упоительного предутреннего сна! И хотя военкомат находился рядом, почти в одном с нами дворе, и к нему надо было просто пройти по диагонали, мне было очень боязно и тревожно за маму. Грустным волчонком с непонятной печалью в душе, я быстро прибежал к военкомату, но остановился за углом здания, и спрятался за раскидистым могучим дубом, прижавшись к нему, когда увидел, как легко шла мама по двору и как так же легко поднялась она по ступенькам на освещенное крыльцо здания, и как закрылась за ней старинная дореволюционная тяжелая деревянная дверь. И сколько бы не прошло с той поры лет, сколько бы не утекло воды, сильная и крепкая детская моя память навсегда запомнила мамину незабываемую, очень любимую мной, легкую ее походку, и ее стройные красивые ноги на высоких каблуках модных дорогих чехословацких босоножек-плетенок светлого кремового цвета. Аромат потрясающих ее духов "КРАСНАЯ МОСКВА", стелившийся во след нее в спокойной ночной прозрачной и упоительной темноте, насыщенной июньским ночным кислородным воздухом, принадлежал именно ей, дорогой, моей, любимой и незабвенной мамулечке!
  Я стоял перед темным окном кабинета Алексея Семеновича, под мрачными ветвями царственного вечного дуба, прижавшись к нему, как вдруг неожиданно стукнули и бесшумно распахнулись створки окна Алексея Семеновича и он, выглянул, напряженно всматриваясь в темноту. И хорошо, что я до этого успел спрятаться, потому что в следующее мгновение в окне появилась...... Августина Николаевна Саленкова!! Моему дикому удивлению, смешанному с изумлением, не было предела, и я с ужасом и потрясением смотрел на тетю Гутю, которая ловко перелезла через подоконник и наклонившийся к ней Алексей Семенович нежно и ласково осыпал поцелуями ее красивое лицо с тонкими очаровательными прелестными чертами! Никогда я не видел до этого такого трепетного любовного отношения к женщине от холодного, стального сурового и сдержанного Алексея Семеновича, не видел, чтобы он так страстно и с любовью целовал кого-то! Правда, когда-то он, прощаясь с Лидией Петровной нежно целовал ее руки, но это были поцелуи восхищения и мужской латентной гордости! Жена же его была тихой симпатичной серой пришибленной мышкой, которую он скорее всего воспринимал необходимой работницей по дому, занятой несчастной дочерью и жившей ее болезнью. И только с малышкой дядя Леша был нежен и ласков, с малышкой, но не с женой! А между тем, Августина Николаевна, махнув ему рукой, светлым пятном в ночи, торопливо скрылась в дальней противоположной темноте двора, там, где находился ее дом и где она жила с мужем и двумя детьми.
  Откровенно я был раздавлен увиденным более того, воленс-ноленс вынужден был молчать об этом все последующие годы, потому что это была тайна, случайно мной подсмотренная вопреки моему желанию, и тайна эта была постыдной в моем восприятии, потому что я по-сыновьи любил Сергея Михайловича Саленкова, любил, уважал и с бесконечной благодарностью всегда помнил, как он катал нас с едва выздоровевшей мамой в санях лошадиной упряжки, по снежной опушке пригородного Гольцовского лесного массива, помнил, как Божественно чудно и звонко звенели колокольца под дугой, как бережно Сергей Михайлович укрывал огромным волчьим тулупом бледную маму и прижавшихся к ней нас с Танюшкой, и такая у меня к нему была неисчерпаемая постоянная безграничная и благодарная нежность, нежность маленького моего сердца к доброму и чистому душой Сергею Михайловичу! И Алексей Семенович тоже был не сторонним для меня человеком, его я любил не меньше Сергея Михайловича. Когда-то, дядя Леша помогал мне, решать задачи по арифметике в своем кабинете, при этом с присущей только ему добротой, и всегда баловал меня и разрешал печатать на своем "Ундервуде", и именно он невольно заставил меня гораздо лучше учиться в музыкальной школе и больше не пропускать в ней занятий, после того, как я впервые услышал его незабываемое исполнение "Итальянской польки" Сергея Рахманинова, и вообще он относился ко мне, как добрый взрослый родной, все понимающий человек! И вдруг все в одночасье рухнуло! Рухнуло и исчезло прежнее доверчивое отношение к дяде Леше и тете Гуте! Рухнуло, чтобы никогда больше не повторяться и не существовать во все последующие годы! Ну как же я буду теперь смотреть им обоим в глаза? И возвращаясь, я шел домой все тем же волчонком с печалью в душе, в темноте двора, понурый, совершенно опустошенный и потрясенный, даже не замечая надоедливого лая окрестных собак и не дождавшись мамы. Для меня это было гнусным и не меньше, предательством с их стороны! То дядя Толя Фесенко со своей любовью к Лидии Петровне, то плачущая в темноте беседки тетя Тоня и утешавшая ее моя мама, и вот теперь эти двое из ларца Августина и Алексей Семенович Мазур! Мир перевернулся для меня, как будто по чьему-то приказу и неизвестно, что будет дальше, что будет завтра? Какой еще неожиданный сюрприз ждет меня? И верен ли мой отец моей матери, так преданно любящей его? С такими мыслями я вошел в дом, где на террасе, за столом сидели грустные Наташенька и тетя Тоня, которые конечно же увидели мое расстроенное лицо и ничего не спросили у меня, и я им был безмерно благодарен за это! Молча я прошел к себе, молча сел на кровать не включая света, уставившись в темноту перед собой, внезапно повеявшей ледяным мраком! На полке книжного шкафа под стеклом, стоял передо мной дорогой макет самолета, подаренный мне дядей Лешей на мой день рождения, вызвавший у меня в тот момент безумную гордость, восторг, и неописуемый завистливый взгляд Сережки Фесенко, и я ему тут же его простил, понимая эту его зависть! Растерянность от увиденного у окна прощания Августины Николаевны и Алексея Семеновича, смертельная обида, накрывшая мое сознание и сердце от предательства двух дорогих и уважаемых мною людей, заставила меня встать, взять в руки макет самолета и с внезапной появившейся мощной недетской силой с ненавистью ударить его об стену! Звук удара был глухим и почти не слышным из-за двери моей комнаты, поэтому и не последовало никакой реакции от тети Тони и Наташи, сидевших на террасе в ожидании мамы.
  Мы конечно же не знали того, что произошло в этот первый июньский день в нашей стране, а именно в городе Новочерскасске и почему военкоматы и воинские части армии СССР были приведены в состояние боевой готовности, об этом в советских газетах никогда не печатали и по телевидению в те дни эти события не освещались! И в то время, когда уже летали советские космические корабли, и тратились на освоение Космоса миллиарды денежных средств, в этом городе прозвучали выстрелы по восставшему и возмущенному безоружному голодному народу и эти трагические, тяжелые по своему драматизму и накалу события, спровоцированные хрущевской недальновидной политикой повышения цен и презрительного отношения к населению своей страны, справедливо недовольного своим бедственным унизительным положением, стоянием в длинных очередях за простым "серым хлебом", и покупавшего белый хлеб все в той же очереди по карточкам, которые выдавались семьям с малолетними и грудными детьми. И потому были приведены войска в состояние боевой готовности в Москве, в Ленинграде и в трех прибалтийских столицах, а все военные комиссариаты страны находились в этом же режиме тревожного ожидания((..
  Шло время, и после кончины Генсека Брежнева приходили и уходили умирая, пожилые руководители страны Советов, имена которых упоминались в анекдотах тремя одинаковыми буквами, абревиатурой Три ППП- ПРОГРАММА ПЫШНЫХ ПОХОРОН, генсеки умирали, оставаясь в памяти народной, героями остроумных анекдотов, один из них был весьма актуален во времена тотального дефицита и достаточно долго еще вспоминался в веселых компаниях и рассказывался под дружный издевательский хохот. По советскому городу ходит иностранец и спрашивает у людей-
   - А ГДЕ ЗДЕСЬ МАГАЗИН ПРИНЦИП?-
   - НЕ ЗНАЕМ ТАКОГО! А ЧТО СЛУЧИЛОСЬ-ТО?
   - НАМ СКАЗАЛИ,ЧТО В ПРИНЦИПЕ ВСЕ ЕСТЬ!!))!-
  
  Неожиданно пришел к власти молодой Горбачев, затем появился в России правитель гораздо меньших масштабов Ельцин и незаметно и нагло приползла скользкая змеиная слизь омерзительных, позорных и страшных девяностых годов, на фоне которых, годы брежневского восемнадцатилетнего застоя и стагнации с оскорбленными и смелыми диссидентами, заточёнными для "лечения" в психиатрические клиники, выглядели милой и блеклой эпохальной аппликацией на историческом прошлом и реальном настоящем времени моей Родины! В некогда могучей и великой, с сильной коммунистической идеологией стране происходили значительные и незначительные изменения, которые воспринимались разными интеллектуалами и простым народом по-разному!
  И после внезапных и неожиданных, убийственных и разрушительных событий, произошедших со мной в Лондоне, и окончательного моего решения о дальнейшей службе в разведке, весной того же года, в первые майские дни, разуверившийся в честности, в справедливости, порядочности, потрясенный и убитый всем случившимся со мной, по очень настойчивой рекомендации начальства, я приехал к отцу, приехал отдохнуть всего на несколько дней, чтобы прийти в себя приехал, чтобы не сойти с ума, в свой родной город, который совершенно не изменился ни в лучшую, ни тем более в худшую, стороны! По-прежнему незабываемо сумасшедше цвели и пахли во дворе белыми майскими цветами яблони и черемуха, по-прежнему шумели игривой листвой и исполняли свои печальные оригинальные "симфонические концерты" по вечерам и темной ночью могучие, поющие и тоскующие во дворе дубы, соперничая с величественным спокойствием итальянских пирамидальных тополей, и перед сном, когда я лежал с книгой в руке, в открытые окна моей любимой детской приплывали медленно и пленительно убаюкивая меня знакомые и родные ароматы цветов первой сирени, запахи анютиных глазок, виолы, а чуть поодаль в глубине двора колыхались и рассыпались лепестками, по проснувшейся и отогревавшейся от зимы весенней земле, уже упомянутые мною нежные цветы черемухи и яблони, а в конце мая должна была зацвести кустами великолепная белая акация, растущая перед каждым окном нашего замечательного старинного, бывшего купеческого дома. И казалось, что вот-вот раздастся в коридоре обращенный ко мне мамин голос, с постоянной ее просьбой не читать лежа! Все было по-прежнему, играл в горсаду по субботним и воскресным вечерам военный духовой оркестр, по-прежнему сидел в своем кабинете, как раньше, читая свежие газеты папа, и я, стараясь забыть все произошедшее со мной, лечил после чудовищного непредсказуемого предательства, свое сердце и душу, устроившись днем, в любимом своем кресле в зале, в который раз ощущая мощный катарсис, перечитывая хранившуюся в нашем доме мировую и отечественную литературную классику, великую и непревзойденную, современная тогдашняя постсоветская русская литература с ее примитивным сленгом и с ее бездарными новоявленными постперестроечными авторами меня только отталкивала, все было по-прежнему, не было только ушедшей три года назад мамы, и не было так любимого мною ее красивого и молодого смеха, которым я восхищался всю свою жизнь и который умолк навсегда, навечно с ее уходом туда, откуда нет и никогда не будет возврата!
  Я никогда не испытывал недостатка в женском внимании, и все годы после расставания с Маргаритой и до своего счастливого и безумного любовного влечения к Виктории, монахом не был! Но в некоторые неприятные для меня моменты, мои любимые женщины упрекали меня в излишней моей привязанности к матери, и я списывал их нелепые упреки на примитивное глупое мышление, женскую ревность и присущую только им ограниченность. И сколько бы я не пытался в разговорах с ними убеждать их, что МАМА для меня, это бесценное, ни с чем несравнимое создание, это Космос и нечто более реальное, светлое, несоизмеримое ни с чем явление, не подлежащее обсуждению и дарованное любому сыну Богом! Любимая жена, невеста и любая другая женщина не сравнится с мудрой моей и нежной матерью, которая никогда не вмешивалась в мое личное независимое от всех пространство, даже разбавленное присутствием в жизни ее сына, другой женщины!
   - МАМА У НАС ОДНА!-
  всегда говорил нам с Таней папа, и в моем детстве, и в моей промчавшейся как скорый поезд юности, эти слова отца служили мне только лишним подтверждением того, что МАМА ни с кем и ни с чем несравнима и вообще лучше ее и равных с ней нет и никогда никого не будет! Мне не так часто выпадала возможность приезжать в отпуск в Гольцовск, чтобы увидеть родителей, но я старался сделать их жизнь на пенсии, по мере своих возможностей, намного интереснее, чем она у них была. Как-то, в один из своих неожиданных приездов, на несколько дней, я сходил с ними в Гольцовский драматический театр, репертуар которого и игра его актеров, по моему мнению, ничем не уступали представителям лучших столичных театральных подмостков. И это была сущая правда!
  Оба моих родителя были кондовыми сталинистами, и их никак нельзя было в этом переубедить, но я и не хотел обижать их, и переубеждать их тоже не собирался, а за время своего пребывания за границей, я постоянно видел жизнь и быт иностранных пенсионеров, ровесников своих родителей, и также постоянно я мог видеть их прекрасное душевное времяпровождение. И с горечью и с сожалением, когда я видел в Парижских или Берлинских кафе, сидящих за уличными столиками совершенно незакомплексованных, платиновых седоволосых старушек в симпатичных и ярких, модных льняных брючных костюмах, пьющих кофе из маленьких фарфоровых чашечек и при этом красиво курящих свои дамские сигары в мундштуках или просто курящих сигареты, я отмечал то, что наши советские бабульки ничем их не хуже, разве что не носят оранжевые льняные узкие короткие брючки или яркие шорты, и открыто не дымят дамскими сигаретами на уличных площадках летнего кафе, которых тогда в Союзе еще не было, имею в виду летние площадки!
  Я привез однажды маме и тете Гуте два таких симпатичных брючных костюма, летние шорты для пляжа, но они подняли меня на смех, долго смеялись сами, хотя и признали потом, что брючки им идут, но носить их будет некуда, и шорты тоже не всегда пригодятся, так как купаться и плавать, и прогуливаться на пляжах Тэсны и Гольцовского Эльдорадо, им, пенсионеркам, будет просто некогда! И все-таки однажды я уговорил маму, подчеркивая словами наличие у нее подтянутой фигуры, пройтись в шортах перед ошарашенным папой, когда он сидел в кабинете, затем пришла в шортах вслед за мамой громко хохочущая тетя Гутя, и их очень удивила папина реакция, которую они, судя по всему, не ожидали! Папа приподнял свои очки на лоб и глядя из под них, сказал вполне серьезно, откровенно любуясь ими-
   - КАК ЖЕ ВАМ ИДУТ ЭТИ ВЕЩИ, ДЕВЧАТА!!-
   - ДА ЖАЛЬ, ЗДЕСЬ ВЫ ИХ НИКОГДА НЕ НАДЕНЕТЕ!
  Потом, когда я помогал маме складывать шорты и брючную пару в шифоньер, мама взяла шорты за карманы и смеясь, помахала ими перед моими глазами! Конечно, я был очень расстроен, втайне надеясь на то, что мама изменит свое мнение, и когда-то наденет эти симпатичные яркие и красивые вещи в жаркую погоду.
   - Я, НЕ АГАТА!-
   - ЭТО ОНА МОЖЕТ СМЕЛО ХОДИТЬ В ЭТОМ
   - ПО ЛЕНИНГРАДУ!! -сказала, как отрезала, мама.
  Хотя Агата и была на немного старше мамы, и тоже следила за своей фигурой, и никогда не боялась экспериментировать со своей внешностью, и выигрывала при этом во многом, но столь нелюбимый мною, холодный промозглый дождливый Ленинград с мрачным Балтийским небом, навряд ли располагал бы когда-то Агату к ношению этой легкой и красивой импортной одежды.
  В тот раз, ровно через неделю, я уезжал из дома, папа с мамой проводили меня до вокзала, сдержанно обнимая меня и целуя как в детстве в щеки, но в маминых глазах непрошенные слезы все-таки блеснули, полоснув по моему сердцу острым лезвием нехорошего и неприятного неожиданного предчувствия. Больше я маму живой никогда уже в своей жизни не видел и глядя на них из окна медленно плывущего вагона, навсегда запомнил то, как папа приобнял за талию, стройную, с красивой стрижкой пышных медно-каштановых крашеных волос, маму, стоявшую на перроне на высоких каблуках и провожавшую меня своим незабываемым грустным и печальным любящим взглядом. А впереди, уже через несколько лет, нас ждал проклятый ГКЧП и гибель великой страны Советов, СССР, названной когда-то президентом Рейганом "Империей зла".
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"