Леа Кансари : другие произведения.

Глава 8

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я вернусь ( Modotte kimasu) Аннотация Главный герой драматического повествования "МодОтте кимАсу" (" Я вернусь"), опытный советский разведчик, прошедший через тяжелые жизненные испытания, воспитанник старой советской системы КГБ, коммунист, подполковник Герман Железнов. Любящий сын, муж, патриот любимой Родины, никогда не забывающий о том, что человек несет в себе истинную моральную ответственность перед собой и всеми, Герман выполнял доверенные ему разведывательные операции, любил и был любим той, которая была его ангелом хранителем, работавшей с ним в связке, разведчицей Викторией Сугуровой. Задания успешно выполнялись, несмотря на трагические условия, риски, и везде с ним рядом была его надежда и защита любимая Виктория Сугурова. Однажды выясняется, что с некоторых пор среди советских разведчиков, работавших в Европе, появился неизвестный, сильный, сообразительный предатель, крот, с кодовым, значимым прозвищем "ЛЕГАТ". У древних римлян ЛЕГАТ- посол, отправлявшийся в чужие земли с политическими поручениями.
  ТРОИЦКОЕ
  
  Я ехал в переполненном автобусе и с тревожным сердцем думал о предстоящей встрече с Наташей. Какой она стала? Изменилась ли, или вышла замуж, встретив наконец свою настоящую чистую любовь, которой она была достойна всегда. Незнание ситуации, неизвестность была отвратительно пугающей. В глубине души я совсем не хотел, чтобы Наташа выходила замуж, я не хотел присутствия в ее жизни чужого постороннего мужчины, и совершенно не понимал, почему я этого не хотел. Наверное, это был мой юношеский эгоцентризм, наверное. И я всегда оправдывал себя много лет спустя, за это нежелание видеть рядом с Наташей чужого мужчины, оправдывал себя, хотя никогда не понимал, почему оправдывал?
  
  Вероятно, большую роль в этом сыграло то, что я видел, как трепетно относятся к Наташе мои родители, отчасти потому, что Лидия Петровна воспитывала Наташу одна, без мужа, а папа с мамой, как могли старались заменить Наташе ушедших родителей. Это нежное, уважительное отношение к Наташе, я сохранил на всю свою жизнь в память о своих родителях и в память о Лидие Петровне, а также в благодарность за светлые годы проведенные рядом с Наташей и за ее заботу о нас с Таней.
  Папа с мамой часто уходили в гости и задерживались допоздна, и Наташа вполне справлялась с возложенными на нее доверием и обязательствами. И я всегда вспоминаю, как долгими темными зимними вечерами, склонившись над столом под очень уютным шелковым абажуром, Наташа проверяла мои сочинения и изложения, и мы громко хохотали вместе с ней, когда она находила какую либо смешную ошибку в моих "гениальных" опусах!
  
  Я ценил в Наташе ее потрясающее чувство юмора и умение быть солидарной со мной в любой ситуации и обстановке. Тогда я не особенно представлял себе, как мы будем жить после того, как Наташенька уедет к себе, не представлял, потому что не хотел об этом думать и гнал эти мысли от себя далеко прочь!
  
  Я не застал Наташеньку в Троицком, она уехала в бибколлектор, в районный центр. Возвращаясь обратно в пустом автобусе, я вспоминал наши веселые легкомысленные летние дни и вечера с Таней, Сашей, Сережкой и Наташей, когда мы играли в лото, в домино и в карты. Часто к нам приходил наш сосед, картавый ленинградец Пашка Соболев, со своим неизменным -
   - В КАУТИШКИ ПЕЕКИНЕМСЯ ?-
   - НЕТ, МЫ БУДЕМ ИГРАТЬ В ПРЯТ
   -...ТКИИИИ!!!
   - А - А - А - и через некоторое время, Пашка становился нашим ведущим в играх, а мы естественно, были ведомыми!-
   -НА ЗОЛОТОМ КРЫЛЬЦЕ СИДЕЛИ,-
   -ЦАРЬ,ЦАРЕВИЧ,КОРОЛЬ,
   -КОРОЛЕВИЧ-,
   - САПОЖНИК, ПОРТНОЙ-,
   - КТО ТЫ,БУДЕШЬ ТАКОЙ?-
  А ведь всю свою оставшуюся жизнь, находясь в профессиональной среде разведки, я был тем, к кому относился вопрос в конце незамысловатой считалочки- КТО ТЫ БУДЕШЬ ТАКОЙ? И кем только мне не пришлось побывать потом, начиная с высочайших Короля и Королевича, и кончая незаметными и неприметными клерками, бывшими нечто средним между сапожником и портным!
  
  Однажды Сашка Фесенко спряталась так, что мы ее долго не могли найти и дальше искать не стали. Прошло немного времени, а Сашка не появлялась. Прошло еще немного времени, а Сашки как будто не было никогда! Таким образом прошло больше получаса, а Сашенька не появлялась. Побледневшая Наташа побежала на крыльцо, заскочила в дом, громко хлопая дверями, и я тоже побежал за ней. Во всем доме никого не было, ни у нас, ни у тети Тони, и даже тетя Даша, бабушка ленинградца, выбежала из дому и испуганно крестясь, присоединилась к поискам Саши. Играли мы всегда на улице и в дом без надобности не заходили. Наташа громко кричала-
   -САША!, САША!-
   - САШКА!- вторил я Наташе, а в ответ молчала пугающая ужасная тишина. Когда через некоторое время Наташа вдруг позвала меня, я испугался ее голоса. Дверь в чулан была открыта и Наташа склонилась над лежащей на полу Сашкой. Видимо в темноте, Сашка задела что-то, споткнулась и упала, потеряв сознание от сильной боли. Потом Наташа выбежала и принесла нашатырный спирт и смочив ватку, поднесла ее к Сашкиному носу. Не сразу, но через некоторое время Сашенька очнулась и застонала. Я помог ей выйти, и с одной стороны ее поддерживала Наташа, с другой я. Наташа что-то тихо шептала, но я ничего не мог слышать, мне было страшно и смешно. Как угораздило Сашу упасть и зачем ей надо было прятаться в чулане, не мог ответить в ту минуту никто. Ниже виска, сбоку рядом с глазом к Сашке приклеилась громадная шишка, и тут на меня напал истерический смех. Как ни шикала на меня Наташа, как ни грозила пальцем, я все равно видел, что она сама еле-еле сдерживается, чтобы не захохотать. Но, когда Сашка увидела себя в зеркале, то теперь наступила очередь истерически хохотать ей. Хохот-хохотом, но ведь предстояло объясняться с тетей Тоней! А она смеяться не любила, и сколько я ее помню, лицо у нее было всегда злое, строгое, хмурое и раздраженное, хотя на самом деле добрее ее были только мама и Наташа. И я до сих пор не знаю, почему тетя Тоня, при такой изумительно-ласковой палестино-израильской красоте всегда казалась нам злой и недоброй? Потом Наташа послала меня к продавщице мороженого за льдом, продавщица положила мне в бидончик полкило льда на восемь копеек и денег за это не взяла. Тетя Тоня еще не пришла с работы, и мы уложили Сашу на диван в нашем зале и держали по очереди на ее шишке бинтик со льдом. Дежурили по очереди, Пашка Соболев, Сережка, я и Наташа. Удивительное дело, шишак как будто стал исчезать, но царапины возле шишки из розовых постепенно превращались в бордовые. Вообщем, объясняться предстояло Наташе и мне, Сережку с Соболевым мы пожалели и исключили из числа без вины виноватых! Хотя виноватой была сама Саша! Ведь Наташа никому никогда не разрешала прятаться в подвале и в чулане! Потом, когда пришла тетя Тоня Наташа рассказала ей правду, ничего не прибавив и не убавив. Что я всегда ценил в Наташе, это ее глубокую порядочность и честность! Никогда эта девочка никого не обманывала и никогда не говорила злого, плохого слова про кого-либо! И тетя Тоня так долго благодарила меня и Наташу, и мы конечно же воспользовались этим и взяли с нее слово, что она не будет ругать ни, Сашку, ни Сережку.!
  
  И еще я заметил, что Наташа все больше становилась похожей на мать. Смеялась звонко, как Лидия Петровна и вскидывала брови при непонятном вопросе, точь-в-точь, как тетя Лида. А где-то, в дебрях соседских сплетен затерялась история о щеголеватом старшем лейтенанте Константине Облачкове, симпатичном и импозантном, всегда ходившем с прямой спиной, гордой благородной осанкой, и ухаживавшим за Лидочкой Адаловой, студенткой выпускницей Гольцовского сельхозтехникума, маминой подругой детства и юности. И Лидочка полюбила старлея, как любят впервые и навсегда, с трепетом нежного девичьего, почти детского сердца. И хотя ей было двадцать семь лет, выглядела Лидочка благодаря своей хрупкости и душевной чистоте, девочкой подростком лет на шестнадцать. Ухаживал Облачков за ней по-гусарски широко, влюбленно и красиво, пока не приехала к нему зимой из Пскова его жена, пергидрольная блондинка в фильдеперсовых чулках телесного цвета и кудряшками на голове, напоминавшая немецкую фрау из трофейных американских фильмов. Сцен фрау Облачкова не устраивала, но с той поры как она поселилась с мужем, как-то ухажер Лиды Адаловой, бравый старлей Константин Облачков, взглядом попритух и мгновенно ссутулился, и куда- то исчезли его лоск, щеголеватость и молодцеватость, и окривела навсегда, некогда прямая его и гордая спина.
  
  Через два месяца, наилюбимейший Константин Андреевич Облачков был направлен из нашего города на новое место службы, для дальнейшего ее прохождения. А Лидочка Адалова, гордая подруга детства моей мамы, закончила той весной сельхозтехникум, поехала агрономом по направлению в Троицкое, где и родила свою единственную дочь, красавицу Наташу, цыганочку с глазами и улыбкой обаятельного Константина Облачкова.
  
  Видел ли старший лейтенант свою дочь хотя бы однажды, не было известно никому. Об этом даже не знала моя мама, а ее лучшая подруга Лида, благополучно превратившаяся в Лидию Петровну, умерла от болезни сердца в возрасте сорока двух лет и унесла с собой все тайны, связанные с ее любовью к замечательному Костику Облачкову.
  
  По желанию моей мамы, тетю Лиду похоронили в ее родном городе, старинном, некогда купеческом Гольцовске, где она появилась на свет и который любила всю свою короткую пронзительную жизнь, в городе, со знаменитыми купеческими деревянными домами, в городе, где когда-то она была очень счастлива и в счастье этом предана была любимым человеком, которого она всегда ждала, несмотря на свое замужество, опять же всю свою оставшуюся стремительную недолгую жизнь, оборвавшуюся внезапно, как внезапно оборвался ее незабываемый колокольчиковый смех и закрылись навечно так же внезапно и предательски неожиданно, красивые ее прекрасные глаза. Любимый человек предал Лидочку Адалову и, наверное он тоже вспоминал ее, и вероятно горько сожалел о случившемся, и скорее всего не один раз.
  
  Когда я поступил в МГИМО, то перед отъездом в Москву, пришел на Вознесенское кладбище и оставил в одной из двух высоких белых ваз, возле холодного мраморного памятника, несколько любимых ее белых георгинов, а с фотографии смотрела на меня, сентиментального мальчика Германа, с загадочной нежной усмешкой в глазах прелестная и вечно молодая и еще живая, безумно красивая тетя Лида. Я очень не хотел тогда, чтобы она видела мои слезы, и тихо присев на белую мраморную скамью, закрыл ладонями свое лицо и опустил голову.
  
  А лет за десять до кончины тети Лиды, ушла и ее мать, сухая и статная Александра Ивановна Адалова, которую я хорошо помнил с детских лет, еще с той поры, когда она проживала недалеко от нас, на Красноармейской улице.
  Мама всегда говорила, что, судя по фотографиям, в далекой предреволюционной молодости Александра Ивановна была очень интересной дамой и первой красавицей и гордостью нашего знаменитого Гольцовска. Мне же, всегда было трудно представить похожую на классическую Бабу Ягу, сухую, костлявую с острым носом, напоминавшим шило, седоволосую старуху с выдающейся треугольной нижней челюстью, с неизменно зажатой в уголках губ папиросой Беломор-Канал, одетую в чистый застиранный байковый халат, в выцветших резиновых калошах на босу ногу, с палкой в руке гонявшую кур и цыплят в своем дворе, Александру Ивановну, молодой и темноноволосой с очень правильными и тонкими чертами красивого лица, привлекательной аристократичной дамой, похожей на Аликс Романову в самые лучшие и первые годы ее царствования. На фотографии, хранившейся в нашем семейном альбоме, Александра Ивановна представала в роскошном, модном платье из далекого Парижа, пошитом в парижской мастерской знаменитой госпожи Пакен, там же приобретенном для нее любящим и богатым мужем Петром Васильевичем, и так же невозможно было представить ее юной и красивой молодой матерью, гордо сидевшей в кресле с кудрявой годовалой малышкой Лидочкой на руках, запечатленной Гольцовским дорогим фотографом на старинном фото, напоминавшем дагерротип. А мужем ее и отцом Лидочки, был пожилой купец Петр Адалов, женившийся на прелестной Сашеньке Горюновой, еще в тысяча девятьсот шестнадцатом году, и умерший в день рождения своей маленькой дочери, через три года после женитьбы, от разрыва сердца. Компаньоном и соратником, Адалова тогда был молодой Владимир Артамонов, не менее известный купец меценат, основатель великолепной знаменитой Гольцовской картинной галереи, и бывший владелец огромного роскошного особняка, большую половину которого теперь занимала наша веселая и счастливая семья.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"