Леа Панкова : другие произведения.

This is my world

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 2.80*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Жила на свете девочка. Она была очень странная и молчаливая. У нее совсем не было друзей. Однажды в парке она встретила одного странного мальчика, одетого во все черное. Они поняли, что нашли друг друга... Теперь весь мир был у их ног... КОШМАРНАЯ СКАЗКА НАЧИНАЕТСЯ...

  
  
   This is my world
  
   Пролог.
  
   Энни и Волшебный Лес.
  
   Ты бредешь по моему лесу... Ветви и сухие листья хрустят у тебя под ногами. Где-то каркает ворона. Ты смотришь в смекающееся небо и вздрагиваешь...
   Ты не знаешь, сколько тебе еще идти, и у тебя, как на зло нет часов. Тебе очень хочется вернуться (это желание переполняет тебя), но чувство любопытства не дает тебе это сделать. А ведь тебе становиться все страшнее и страшнее.
   Шаг... еще шаг. И еще...
   Ты утопаешь в лесу. Светлых пятен уже не видно, везде зло - вещие деревья, которые уже успели расстаться со своими листьями. Они протягивают к тебе свои руки-ветви с длинными острыми когтями, норовя схватить.
   Как же тебе хочется оказаться за много километров от этого места! Только ничего не поделаешь.
   Полная луна видна сквозь ветви. Ты замечаешь, что темнеет слишком стремительно, и что все здесь происходит как-то по-иному. Будто в этом месте время идет не так, как везде. Здесь у времени другие законы.
   Ты слышишь внезапный леденящий кровь вопль и вздрагиваешь. Если ты побежишь назад, то вряд ли найдешь дорогу из этого леса - здесь живи даже тропинки, по которым ты идешь - они извиваются, как ужи. Вероятней всего, ты заблудился. Непременно. И поэтому-то ты упорно идешь вперед, убеждая себя мыслью, что в тех жутких воплях нет ничего особенного.
   Быть в эти минуты в другом месте тебе хочется с каждым шагом все больше. Но ты ведь сам выбрал дорогу.
   И когда твои нервы на пределе, мысли окончательно спутались, потусторонние звуки сводят с ума, ты вдруг видишь дом. Мрачный и таинственный. И будто бы отталкивающий. Дом появляется внезапно перед твоим взором из-за угла, как будто он выбрался из-под земли, давно поджидая тебя.
   Дом внушает тебе ужас. Но ты все равно подбираешься к нему все ближе. Шаг... еще шаг.
   Открываешь дверь... Она встречает тебя громким скрипом. Ты заходишь внутрь.
   Для того, чтобы УМЕРЕТЬ!
  
  
   Бросив еще один задумчивый взгляд на улицу, я отхожу от окна. Все, что мне надо, я уже увидела. Мне пора действовать.
   В моей комнате всегда царит полумрак. Даже сейчас, утром. Окно всегда зашторено. Я не хочу, чтобы сюда проникал свет, и вообще, чтобы вообще ничьего другого присутствия не было. Не люблю я, когда кто-то мешает моему уединению.
   Я подхожу к двери. Там, у косяка лежит мой окровавленный топор. Таким рубят дрова. Кровь на нем уже засохла. Я опять его не вымыла!.. Но ничего. Ничего страшного не произойдет из-за моей маленькой оплошности.
   Я беру топор и выхожу из комнаты.
   Ненавижу людей, которые мне мешают. Это мой дом! Никому нельзя сюда ходить без приглашения! А приглашать кого-то в гости я не собираюсь в ближайшую вечность.
   Так что наслаждайся последней минутой своей жизни. Дверь скрипнула пропуская меня, и...
  
   Глава 1.
  
   Утро в склепе.
   Энни.
  
   ... И миссис Керлвуд заглянула в комнату Энни. Та, как всегда сидела за столом и что-то писала. Девчонка никогда не показывала, что она пишет. А если мать сама просила ее об этом, то Анастасия (такого ее полное имя) делала свой взгляд злым, едва не уничтожающим, и советовала матери выйти, и поскорее. Гневные тирады на тему "как ты смеешь разговаривать так с собственной матерью!.." уже ушли в историю. Это было бесполезным сотрясением воздуха.
   - Энни, дорогая...
   Девушка поворачивается. Теперь мы можем разглядеть ее во всей красе. На ней какая-то мальчишечья одежда, общий стиль скейт-панк. Волосы, вьющиеся на концах, до плеч, и явно не расчесанные.
   Энни смотрела в сторону двери взглядом замученного человека. У нее под глазами темнели круги. А сами глаза излучали ненависть.
   "Опять она не ложилась на ночь спать!" - подумала миссис Керлвуд.
   В глаза своей дочери она не могла смотреть больше нескольких секунд. Взгляд убивал ее.
   - Пойдем завтракать.
   - Сейчас, - бросила Энни и тот час забыла о родительнице. Она продолжила строчить в своей тетради.
   - Ну ладно...
   Дверь закрылась.
   - Эх как вы все меня зае@ли... - вполголоса произнесла Энни, снова оставшись одна.
   Мир поменялся. Так всегда было - стоит ей только взять ручку в руки, как она оказывалась за много миль от сюда, там, где никто никогда ей не мешает, там, где кроме нее нет никого, где все под ее контролем.
  
   Учительница младших классов - миссис Палмер:
   "Да, она у меня училась. Я помню ее. Хорошенькая, миловидная девчушка. Только молчаливая, хотя это ерунда.
   Что же в ней было странного? Ну, про таких детей говорят, что они себе на уме. Она никогда никого не слушала, советовать ей что-то делать было, знаете ли, пустым делом. Правда, правда. Не слушала не детишек, не меня. Тихая, не разговорчивая, но до невозможности упрямая. Если ей что-то не хочется, она не будет этого делать ни под каким предлогом. "У меня нет настроения" ,- просто говорила Энни Керлвуд. И все, не истерик, не топанья ногами, как это принято у детей в этом возрасте. Просто нет настроения.
   Потому-то я ее и запомнила. Из-за ее краткости и упрямости.
   Странная девчушка".
  
   Джулия Керлвуд, мать:
   "То было хорошее время. Моя дочурка ходила в начальную школу и получала хорошие оценки. Учителя на нее не жаловались - они привыкли к ее, так сказать, "немым" выходкам.
   Мне всегда было не по себе, оттого что у нее не было друзей.
   Она не могла найти общий язык с ребятами. Я не знаю... Казалось, что моя Энни - это взрослая женщина в шкуре семнадцатилетнего ребенка. Вот, примерно так".
  
   Триша Волд - девушка из соседнего дома. Училась все годы с Энни Керлвуд, начиная с начальных классов:
   - Извините, конечно, я всегда о ней была не очень хорошего мнения. Мне не нравилась ее нелюдимость. Блин! Она все время воображала, что она, на фиг, невесть кто. А мы не люди, а какие-то букашки, насекомые паршивые. То же мне, королева нашлась! Мне все время хотелось ей накостылять! Мне казалось, что она легкая добыча - слишком тихая. И я во многом была права. Тихая-то она тихая, да в тихом омуте черти водятся. Все это знают. Не удивительно в дальнейшем она слетела с катушек. И не говорите, что это не так!".
  
   Терри Керлвуд, брат:
   - Да что вы все привязались в самом деле?! Нормальная девчонка. Просто она необычная. Она уникальная! Вы нигде не найдете похожего человека.
   Чтобы она там в дальнейшем не сделала, я горжусь свое сестренкой - молодец Энни. Ты лучший человечек в этом долбанутом мире. Но тебе столько всего пришлось пережить, я бы посмотрел на вас, если бы вы оказались в такой ситуации, не удивительно, что она не выдержала.
  
   (Этот разговор проходил во дворе тюрьмы, где Терри отбывал срок за преднамеренное убийство. Брату Энни было 18 лет, когда он зарезал собственную подружку. Свой поступок он объясняет тем, что ему надоело терпеть постоянные унижения с ее стороны.)
  
   Энни.
  
   Я чувствую, что не могу больше жить так, я готовлюсь к большим переменам. Всегда теперь я должна быть начеку. Вокруг много всего опасного и вредоносного.
   За мой мир я спокойна - самое опасное, что тут есть - это я сама. Здесь все, абсолютно все зависит от меня. Я единственный здесь правитель. Тут я распоряжаюсь всем.
   Но есть другой мир.
   Который все больше утягивает меня; этот мир, с его бытовыми проблемами, с этими многочисленными людьми, похожими друг на друга, как муравьи, и вечно куда-то спешащими, снующими туда-сюда, как крысы. Жуть.
   Я с таким трудом отсюда выбралась, и вот опять меня засасывает.
   Надо держаться.
   Кто такие, в сущности, люди?
   Если бы это было в моей власти, я бы всех их куда-нибудь отправила или уничтожила, и осталась бы она на всей земле. М-м-м... Хорошо. На это, пожалуй, я согласилась бы. Да.
  
   Жила-была на свете девочка. Она была очень странная и молчаливая. У нее совсем не было друзей. Однажды в парке она встретила одного странного мальчика, одетого во все черное. Они поняли, что нашли друг друга...
   Теперь весь мир был у их ног...
  

КОШМАРНАЯ СКАЗКА НАЧИНАЕТСЯ

   Глава 2.
  
   Откуда взялся Сид?
  
   Моя мертвая жертва все еще истекает кровью. Мне все равно. Я возвращаюсь в комнату, измученно кидая топор в положенное место. Он звонко ударяется об пол. Меня это успокаивает. Я иду к кровати. Мне нужно хоть немного сна. Иначе я скончаюсь от его недостатка. Не спать пять ночей - это вам не шутки. Повторяю - совсем не спать пять ночей. Какой в этом смысл если он есть?.. Просто захотелось проверить себя. Выходит, я не такая уж слабая. Да, это так. Во мне много силы. Я ее чувствую.
   Но нужно поспать, чтобы сила не покинула. Кровать встречает меня звоном пружин. Сама она железная, старинная, какие я люблю. В моей спальне все в такой стиле. Если уж отставать от моды, то по полной программе. Отстать от моды на несколько столетий - что ж... мне нравиться.
   Точно, мне нужно отдохнуть часок-другой, кто знает - может сегодня меня навестит Сид. Давненько мы не встречались. Может быть сегодня наши пути пересекутся.
   (Страница намокает от капающих на нее слез, чернила размываются. Написанное читается с трудом.)
   Моя самая большая мечта - чтобы он обо мне вспомнил. Нельзя забывать друзей, даже если ты... даже если...
   Ведь я его помню. И, уверенна, буду помнить.
   Сид, я знаю - ты вернешься.
   Я правилась в сон, как в пропасть.
  
   Она и правду заснула, и если бы миссис Керлвуд это сейчас видела, она прослезилась бы от счастья. С недавних пор Анастасии полюбилось бодрствовать целыми сутками. Оттуда и груги под глазами. Но сказать дочери, что спать надо, она не решалась. Джулия начала ловить себя на мысли, будто начинает серьезно опасаться своей дочери. Она ожидала, что в скором времени Энни вытворит что-нибудь эдакое, выходящее за рамки здравого смысла. Как это, в общем, не раз случалось.
   Порой миссис Керлвуд чувствовала себя самой несчастной и все чаще и чаще плакала.
   Ее дети... Ее любимые дети. Сын в тюрьме, и неизвестно, когда выберется, а дочурка (как же тяжело думать так о родной дочери) потихоньку сходит с ума ("Нет! - поправила себя Джулия. - Немного не в себе").
   - О чем ты опять думаешь? - спрашивает отец.
   У него сегодня выходной, он сидит в кресле на кухне, спрятавшись за газетой. Ему в какой-то степени тоже тяжело, но он тщательно это скрывает.
   - Все о том же, Ричи. Я не знаю, как помочь Энни.
   Она села за стол, сложив руки, тихо вздохнула. На миссис Керлвуд был летний ситцевый сарафан, но она уже успела нещадно заляпать его жирными пятнами.
   - Не одни психиатр не может ей помочь, что ты с себя спрашиваешь?
   - Не знаю! НЕ ЗНАЮ! Ничего не знаю... Что делать? - взвилась бедная женщина.
   Из-за стола она встала и побрела к холодильнику за успокоительными каплями.
   Все это время мистер Керлвуд не отрывался от своей газеты. Не то, чтобы она была такая уж захватывающая - ему до ужаса осточертело смотреть на нервную жену. Она всегда принимала все близко к сердцу, и он уже начинал опасаться, не захочет ли она наложить на себя руки от этого постоянного стресса. А что касается Джулии, она сама часто об этом упоминала.
   - Никогда не думала, что мне будет так тяжело, - со вздохом сказала она.
   - Ну правильно, мы никогда ничего не знаем наперед, - философски заметил ее муж.
   Словом, день шел своим чередом. Такой же скучный и тоскливый день, как и множество других. Семья Керлвудов переживала не самый приятный период. А как еще себя вести, если твой родной ребенок постепенно уходит от реальности, безвозвратно погружаясь в себя?..
  
   Лана Броукс - ученица средней Свитлэндской школы:
   - Сид?.. А, Сид Тельбот, помню конечно! Как же забыть... Он или у нас не учился. Или просто не утруждал себя посещением занятий. Хотя я хорошо помню, что этот парень ошивался недалеко от школы. Мы выходили курить на переменке и всегда его видели. Мы к нему привыкли, знали его имя и фамилию, знали сколько ему лет; некоторым девчонкам он нравился. Но мало кто из нас с Сидом общался - какой-то он нелюдимый. Вечно во всем черном - рубашка, джинсы, ботинки - все в одном свете. Частенько он ходил в шапке (естественно - тоже черной). Мы даже подумали, что он гот или сатанист какой-нибудь.
   Что удивительно, Сида все знали. Абсолютно все. А вот он, как будто, и никого. Своеобразная знаменитость - мрачный и таинственный - он многих притягивал. Сколько же девушке по нему сохло! Не отрицаю - даже я. Только вот ему будто все фиолетово было.
   Мы были поражены... ошарашены, когда он стал не с того ни с сего общаться с той накрашенной малолеткой.
  
   Анастасия, едва перешедшая в среднюю школу, одну из тех, что в городе Свитленде, где она и жила, быстро поняла, что к чему. Если ты не такой, как все - тобой либо восторгаются, либо чмырят. Ко всему прочему, не от первого не от второго твоя жизнь лучше не делается.
   Энни невзлюбили за ее непохожесть на других. Она только мысленно усмехалась - "Отлично... прекрасно... ничего нового - привыкли..." Высокая и худая - она была похожа на парня; фигура может и давала о себе знать, но за соответствующими скинхедовскими шмотками ее было не разглядеть.
   Что было по настоящему странно и необъяснимо, так это то, что эта девчонка чуть ли не с десяти лет подводила черным глаза. Сперва, разумеется, мать ругалась (Ты на малолетнюю шлюшку похожа! Не понимаешь что ли?), но, поняв, что дочь никак не переубедишь, сдалась. Такой уж у Энни характер - ничего не поделаешь.
   Привычная донельзя картинка - юная Анастасия Керлвуд идет по коридору школы, а туповатые старшеклассники, посмеиваясь, оборачиваются. "Ну-ка быстро умойся, иная я расскажу твой матери!" - кричат он презрительными голосами. То же самое и преподы говорили.
   Да ну их... Слушать чьи-то слова в этой жизни - надо ли? Какой смысл.
   В школе она прославилась, как "чумная". Те же самые старшеклассники дали ей такой погонялово. Энни не обращала внимания, ходила из класса в класс за толпой школьников, с головой погруженная в себя. Быть такой в свои двенадцать лет - не странно ли? В этом возрасте нужно радоваться жизни, начинать курить и тусоваться, встречаться с мальчиками и скандалить с нудными предками... А Энни была какая-то ненастоящая, наспех сделанная "кукла", которую не научили быть человеком.
   Однажды девочки из класса от нечего делать решили составить ей компанию после школы. Энни всегда ходила пешком домой, они за ней и увязались.
   Поняв, что чумная Керлвуд не намеренна первой начинать беседу, заговорила другая, по имени Синтия.
   - Энни, а ты не хочешь пойти ко мне на день рождения? Весело будет.
   Керлвуд, явно не довольная тем, что ее сопровождают, да еще разговаривают с ней, сначала будто не пожелала отвечать. Но даже она знала. что когда задают вопрос, молчать не вежливо.
   Поэтому она сказала, немного помедлив:
   - Не хочу. А ты что - хочешь?
   Вопрос поставил в тупик. С этой Энни невозможно по-человечески перекинуться и парой слов, это уж точно.
   - В смысле? - переспросила одноклассница.
   - Я не уверенна, что ты так уж жаждешь увидеть меня на своем празднике, - пояснила Керлвуд терпеливо.
   - Ну почему же...
   Видно, как она мнется. Синтия мнется, когда говорит. Другие трое девчушек предпочитают молчать - резкость, с которой Энни произносит слова, убивает. Правда в глаза - вот как это называется. И не все на такое способны.
   - Ты за идиотку меня держишь? Меня можно пригласить только для показухи - "типа, посмотрите, я привела нашу знаменитость - Энни Керлвуд - давайте поприкалываемся над ней немного..."
   - Не понимаю...
   - О, как все запущенно. Одно тебе скажу - я не дура.
   Одна из подруг Синтии - Триша решила поддержать подругу, тем более что Энни она чуть ли не ненавидела.
   - Ой, я не могу на тебя!.. Эн, ты же не крутая - как ты не понимаешь! Очень ты нам сдалась... Тебя хамят по всей школе.
   - Веришь-нет - мне посрать. И не зови меня Эн. Меня от этого мутит. Ладно, до скорого, девочки.
   И она свернула к парку.
   Как только Керлвуд удалилась на приличное расстояние Триша зашлась в истерике:
   - Бесит! Бесит меня эта сучка!!! Чего вот она из себя строит? Всю жизнь с ней учусь. Достала.
   - Она правда странная.
   - Зачем она так вообще себя ведет?..
   - Не удивительно, что у нее друзей нет.
   - И никогда не было, - ехидно пояснила Триша.
   Они были настроены долго перемывать косточки Керлвуд. Но лаже такое милое занятие надоедает, да и дорога домой не резиновая. Попрощались, разошлись, и до начала следующего дня забыл о своенравной Керлвуд.
   Это была середина осени, хотя с тех пор мало что изменилось. Теперь только все знали, что за фрукт эта нелюдимая Энни и цеплялись к ней не часто. Воображения хватало лишь на комментарии начет внешности.
  
   Вот и прошел год в этой школе. Ну, почти прошел, - писала она в конце тетради, сидя в парке на скамейке, - сейчас май и довольно тепло. У меня с утра паршивое настроение. Е#аные месячные пришли - а разве это может кого-то радовать? В первый раз в жизни - как снег на голову посредине лета. Не смотря не на что, я - девчонка, и от этого не спрячешься. Жаль.
   Мне интересно, зачем я вообще родилась?
  
   Она привыкла записывать свои мысли. Так, как Энни казалось, лучше думалось. А писать можно было где угодно.
   В парке ей нравилось. Сюда почему-то мало народу ходило. Всегда можно посидеть в одиночестве и подумать. И никто не мешает.
   Размышляя о жизни и смерти, она вдохновенно писала. Ручка скользила по бумаге, выводя неровные строчки.
   А потом, к ее неудовольствию, к ней кто-то подсел. Энни подняла голову от тетради, и поняла, что это Сид Тельбот.
   Естественно, она тоже о нем слышала.
  
   Энни.
  
   Как сейчас помню нашу первую встречу. Он сказал, что иногда ему хочется умереть. Я, тогда двенадцатилетняя девочка, вскинула голову и спросила, зачем ему это надо. Сид ответил, что жизнь пуста и неинтересна, да к тому же интересно, что будет после смерти. Он просто умрет и все. Конец- бесконечная монотонная тьма. Сид соглашался со мной. Мы сидели и молчали, и это было приятно.
   Отчего-то мне казалось, что я сижу напротив зеркала, что Сид Тельбот - это и есть я, это мое отражение. Или я его отражение. Как будто мы были идентичны. Никогда раньше я не думала. что в мире. совсем рядом с друг другом, могут жить два совершенно одинаковых человека. А то, что мы, так сказать, - одинаковые, я поняла после нескольких первых фраз.
   Во мне что-то екнуло. Я положила голову Сиду на колени - тогда мне было все равно, что я делаю - месячные меня доконали, мне, как никогда было тоскливо на душе. Такое раньше очень редко случалось. Я сказала, что позже можно заглянуть ко мне - пожрать чего-нибудь или послушать. Си спросил, какую я люблю музыку. Cradle of Filth или чего-нибудь в этом духе, заявила я. Сид захотел знать, сколько мне лет. Не удивительно, ведь дети, какой я была тогда, четыре года назад, такое не слушают. Сколько мне, я не сказала. Я смотрела в небо и тихонько напевала: "His children lost in free will/And the cost of beaten hearts...", а может и еще что-то, но на счет этих слов память меня почему-то не подвела.
   Я поймала себя на мысли, что ощущаю себя счастливой. А прошло, наверное, от силы полчаса...
   Так все и было.
   Сид, где же ты пропадаешь?..
  
   Рассказывает мать Энни Керлвуд:
   - Я только вышла их отпуска. Всего два дня проработала. Прейдя с работы уставшей, мне непомерно захотелось повидаться с Энни. Я только подумала о том, как зайду к ней в комнату, а она посмотрит на меня своим не по-детски серьезным взглядом (но я-то знаю, что в глубине души и она хотела меня видеть), как вдруг увидела в коридоре чужие ботинки. Док Мартенс, как, кажется, из называют - большие, тяжелые, явно не принадлежащие моей дочери.
   Неужели к ней кто-то пришел?
   Меня это поразило, если не больше. Это так было на нее не похоже. Но с другой стороны, я обрадовалась. Наконец-то Энни не одна. Свершилось! Быть всегда одной тяжело, и она это поняла, подумала я.
   Мне захотелось посмотреть. Вы ведь меня понимаете? (робко улыбается)
   А между тем по дому грохотала музыка - музыкой это вообще трудно назвать... Какие-то дьявольские вопли. Не знаю и не помню, как называется эта чертовщина, что она слушает. Энни всегда так громко включала, когда в доме никого не было кроме нее.
   Я подошла к двери ее комнаты. Все вокруг вибрировало от этого сумасшедшего грохота. Я набралась смелости и заглянула внутрь.
   Да, я не зря несколько секунд стояла в нерешительности перед закрытой дверью...
   Они сидели на полу, облокотившись на диван Энни. Моя дочь и парень, на вид лет шестнадцати - не меньше. Сколько ему и было на самом деле, как я потом от него же и узнала.
   "Уж слишком мрачный", - подумала я сразу же.
   Энни положила голову ему на плечо. Выглядела она уставшей.
   Оба сразу же уставились на меня.
   - П-привет!.. - кое-как выдавила я из себя.
   - Здравствуй, - сказала Энни. - Это моя мама, - пояснила она моему другу. Он поздоровался со мной.
   Его звали Сид.
   А я не могла больше тут оставаться. Мне было неловко вот так вот стоять тут и смотреть на них.
   Что-то я промямлила, не помню что, и удалилась.
   Музыка в комнате немного утихла.
   Этот Сид оказался из тех людей, которым невозможно смотреть в глаза (моя Энни такая же). Они у него были почти черными и очень жуткими. Иногда вспоминая этот взгляд, я содрогаюсь. От него будто исходила какая-то негативная энергия. Моя дочь - единственный человек с похожим взглядом.
  
   Лили Паркер:
   - Мне трудоно говорить вот так сразу...
   (всхлипывает и утирает нос салфеткой)
   Ну, говоря об этом человеке, я не могу не плакать - сами видите.
   Я жила в доме напротив дома Сида, через дорогу, и не хотя этого стала свидетелем... его жизни. Окна моей комнаты выходили на его окно. Вечером, когда стемнеет, я могла видеть, что там внутри, я могла видеть его. Сначала мне было все равно - Сид и Сид, и если уж суждено мне каждый вечер его лицезреть (неловко улыбается) так пусть так оно и будет. Не желая того, я много чего о нем узнала, и с каждым днем, помимо своей воли, продолжала узнавать. Например, вот такие подробности: у Сида на левом плече была черная татуировка. Я такие называю закарючками. Зачем-то я изобразила это на листочке. Получилось похоже, но я не уверенна насчет всех этих мелких штришков (разворачивает листок, и показывает, что она имеет ввиду). Вот так. Вообще он часто выходил к почтовому ящику голый по пояс. Ругая себя за глупое любопытство (ведь мне было четырнадцать), я глазела на него чуть ли не прижавшись носом к стеклу.
   Скорее всего, Сид обо мне не знал. Я уверенна, что он никогда не замечал меня. Он был такой естественный, никогда не делал ничего не показ, не выпендривался; просто жил, как ему хотелось. В нем было обаяние, которое могло любую девчонку с ума свести. Стоило ему посмотреть в глаза, и вы в него влюбитесь. Скорее всего, он об этом догадывался, но никогда не пользовался этой своей "силой". Никогда.
   Поймите, до вас я никому не рассказывала о своей нездоровой страсти к Сиду Тельботу. И, наверное, никогда бы не рассказала, если бы все так не обернулось...
  
   Глава 3.
  
   Да будем вместе мы и после смерти!..
  
   Завершена еще одна страница, а за окном рассвет. Девчушка устало поднимает голову от тетради и, щурясь, смотрит на улицу. В стекле отражается ее собственное лицо. Ее глаза - как две впадины, если как следует присмотреться, то можно увидеть растекшуюся тушь вокруг глаз и темные-темные круги. Ей плевать. Ее не слишком заботит внешность. Она потирает глаза.
   Вот еще одно внезапно наступившее утро. Как ей кажется, ночь заканчивается уж слишком мимолетно. Не успеваешь как следует сосредоточиться.
   Анастасия чувствует легкую боль в пальцах; на среднем давно мозоль. Она складывает руки перед собой, смотрит на них и думает. Думать - ее конек. Ее мысли порой граничат с безумием, но ее это не останавливает. Логика этой девчушки не понята простому человеку.
   4:15 утра. Дом Керлвудов содрогается от грома - диск Immortal включен на предельной громкости. За несколько дней Энни впервые по-настоящему расслабилась. Забывшись обо всем, она закрыла глаза.
   Недолго продолжается это небесное блаженство. Пару минут от силы. Мать долить в дверь, ругаясь всеми известными ей словами:
  
   - Ты еб#нулась что ли?!! Такая рань, а ты тут дурью маешься! - забыв о своем загадочном страхе перед своенравной дочерью, надрывается миссис Керлвуд. Она подлетает к музыкальному центру и вырубает его их розетки.
   - Зачем ты это сделала?.. - гробовым голосом спрашивает Энни, медленно поднимаясь с кровати.
   - Да надоело мне терпеть твои закидоны!.. Всему предел есть. Сама не спишь не знаю поскольку, и другим не даешь!
   - Вот именно - я не сплю, а что другие - не могут не спать?
   - Энни, ты не себя посмотри!..
   Вот так, теперь она внешности прицепилась. Думает подействует? Идиотизм.
   - Иди хотя бы умойся.
   Умела бы Энни убивать взглядом, ее мать не стояла бы здесь и сейчас.
   - Мне это не нужно.
   - Не сходи с ума!
   - Поздно опомнилась... - зло усмехнулась дочь. - Вруби обратно в розетку.
   - Чтобы мы тут с ума все сошли?! У тебя мозги где?!
   - Не важно.
   Энни резко встала, чтобы отнять шнур у матери. Та же не собиралась сдаваться.
   - Мне на работу вставать. А ты тут...
   - Встанешь, никуда не денешься.
   И у Джулии Керлвуд терпение было не резиновое. Оно имело свои границы.
   - Ты, блядь, со мной так не разговаривай! Мала еще... А то по роже получишь, не посмотрю, что семнадцатый год...
   - Ну давай! Тресни! В#еби мне по роже пару раз! В чем дело стало?
   Энни приняла свою пощечину с могильным спокойствием. Ее черные глаза сузились в малюсенькие щелочки. Лицо приобрело багровый оттенок. Она не собиралась плакать - просто она кипела от злости. В этот момент она готова была схватить свой топор и размозжить матери голову. Она мысленно прокрутила в мозгах это и дьявольски улыбнулась.
   В этой реальности топор у нее был только здесь - он валялся под кроватью, а не у двери. Еще не пришло время им воспользоваться.
   - Пожалуйста, уйди куда-нибудь из дома, - попросила миссис Керлвуд почти спокойно. - Ты не выносима.
   - Да с радостью. Хоть навсегда, мне все равно, - и она не соврала.
   - Я заберу у тебя центр.
   - Что?!!
   Конечно же Энни знала, что этим когда-то закончиться. Убрать у нее центр из комнаты - во вкусе матушки. Типа хочет казаться строгой.
   Дело в том, что музыка - главная слабость Энни. Чем громче, чем пронзительнее, чем нестерпимее; тем лучше ей всегда становилось. Ее опускала усталость. Пусть физически она были ни на что не способна, но зато мозги получали долгожданную разгрузку. В такие минуты эйфории Энни верила, что может все. Она смеялась, плакала, закрывала глаза, не зная, как выразить свои чувства. Ей было по-настоящему хорошо от музыки.
   А тут все рушиться.
   - Что?!?.. - повторила она. Смысл слов матери доходил до нее постепенно. Она отказывалась верить, что лишается последнего, что у нее осталось в жизни. - Я тебе не позволю!
   - А я не спрошу! Ты просто слишком много на себя берешь. Ты давно бы уже могла прийти к себя... смириться как-то... Но ты била себе в башку какую-то ерунду!..
   Еще одна опасная тема. Вот это вообще нельзя затрагивать. Это как удар под дых.
   - Хватит с меня!.. Я пошла.
   - Иди.
   Энни убежала к выходу. Однако, свою драгоценную тетрадь она не забыла. Нельзя такие интимные вещи где-то оставлять. Ни в коем случае. Это даже не дневник...
   Это ее душа.
  
   Джулия Керлвуд:
   - А что я могла поделать? Я же не могла ей уступить! Я ведь тоже человек и имею право на отдых.
   Как я не пыталась ее понять, у меня не получалось. Чем взрослее становилась моя дочь, тем больше я ее не понимала. Я не могу сказать, что она плохая, просто... ее просто невозможно понять. Невыносимой Энни сделали эгоизм и упрямство. И все это в безумных дозах. Понимаете, да? Только чтобы ей было хорошо, а на остальных плевать с высокой колокольни. Если ей плохо, то пусть всем будет плохо.
   Только теперь я начинаю понимать - она просто очень сильно страдала. Ей было больно. Там... (тихонько прикасается к груди) Внутри. В душе...
  
   Лана Броукс:
   - Мы все были в шоке, когда увидели их вместе. Энни и Сид, разница в возрасте чуть ли не четыре года. Даже смешно. Только язык не поворачивается назвать ее ребенком.. малолеткой - пожалуйста, но не ребенком. Если они с Сидом нашли общий язык, значит действительно она не глупая.
   Но Сид все время будто украдкой приглядывал за ней. Понятно, что если с Керлвуд что-нибудь случиться, ответственность ляжет на него. А как же еще? Сид уже взрослый парень и все такое...
   Ходили они все время за руку - или еще как: контакт между ними всегда был. Будто они думали, что, если расцепившись, друг друга сразу же потеряют.
   Не любовь, не страсть, а... какое-то чуть ли не магическое притяжение. Встретившись однажды, они уже никогда не расстанутся - думали мы. Извините меня ради всего святого - Сиду и Энни казалось, что даже после смерти они будут вместе... Еще раз извините...(тяжело вздыхает)Но ведь зачастую получается не так, как мы планируем.
   Откуда я все это знаю? Понятия не имею...
  
   Алекс Доусен - кузен Сида Тельбота:
   - Что я всегда знал точно, так это то, что этот парень любитель риска. Рисковал он постоянно, и чаще всего собственной жизнью. Ему было по фигу случиться с ним что-нибудь или нет. К своей жизни он относился как к чему-то посредственному, если ее потеряешь, значит, так тому суждено было случиться - он сам мне об этом говорил. А я большей частью ничего этого не слушал. Мне казалось, что это бред.
   Вообще Сид много куролесил.
   Прыгал с третьего этажа ("от скуки", - как он сказал), переходить дорогу без происшествий не мог в принципе. Я все время в последний момент отдергивал его от машины. Пару раз его и сбивало. Но все как-то обходилось. Моему кузену было десять лет, когда на стройке его задело по голове плитой. А крови-то было! Потому у него на лбу несколько лет шрам оставался, и так и не исчез.
   А про татуху слышали? Сделал на свой пятнадцатый день рождения. У профессионального мастера, на собственные деньги. Удивил он нас всех. Еще как. Но с другой стороны - это же Сид.
  
   Мортон Смит - одноклассник Энни:
   - Могу поклясться - никогда до того раза не видел улыбки Энни Керлвуд. Я имею ввиду настоящую открытую улыбку... Никогда не видел, чтобы она смеялась. Но когда она начала общаться с Сидом, она стала больше походить на человека - вот что. Хотя Сид сам был не совсем адекватным человеком.
   Но чудо свершилось - я увидел как Энни Керлвуд улыбается. И у меня на душе потеплело. Обычно она все держала в себе. А тогда... ну прямо расцвела... Больше никак не скажешь. Впервые я понял, какая на самом деле она красивая. Как жаль, что эта красота умерла так же быстро, как и появилась.
  
   Энни.
   (запись сделала в 13 лет)
  
   Мы с ним можем бесчинствовать сколько угодно. Когда у нас обоих бывает плохое настроение, мы можем делать по настоящему плохие вещи, зная, что все сойдет с рук. Ведь даже если ты делаешь что-то плохое, не значит, что ты плохой на самом деле. Просто порой хочется крушить все на своем пути без ведомой на то причины.
   И вдруг тебя называют жестокой... Ну и что. Наверное, у людей были на то причины - мы с Сидом взрывали почтовые ящики, били витрины магазинов - чаще всего оттуда надо было что-то стащить; в одиночку я бейсбольной битой (тоже краденной) избила одного не слишком культурного парня. Что поделать, если некоторые не знаю, что даже юная тринадцатилетняя девочка может постоять за себя. Парень вроде как выжил. Я, если честно, не очень интересовалась.
   Я меня в "пещере" мы часами могли слушать блек или смотреть жестокие ужастики - хотя сейчас не снимают ничего более-менее стоящего. Вообще мы любили смотреть передачи, основанные на реальных событиях, про всяких сатанистов и сектантов. Они все, конечно, придурки, но мне почему-то интересно, что у таких людей в башке твориться.
   Можно поговорить и о духовности, если мы (я) это затронули. На мой взгляд верить в Бога просто глупо. Ну разве не смешно молиться какому-то нарисованному бородатому дядьке, который, еще не известно, был ли самом деле. Вы докажите мне, что он был, и, может быть, я поверю. Но знаете - жить по каким-то определенным правилам не в моем вкусе. Сколько же всего соблюдают эти верующие! То нельзя, се нельзя - это ГРЕХ! Если придерживаться всех ихних заповедей, когда же просто жить? Fuck Religion, и пусть я смерти попаду в Ад (хотя в него я тоже не верю).
   Господин Сатана, если ты есть, вот мы встретимся с тобой, и я надеру тебе задницу! Рогатый ублюдок!
  
   Она дописала и довольная собой заулыбалась. Выходит, все можно послать - и Бога и Дьявола. И если все нормально, если она не провалилась под землю, выводя эти адские слова, если ее не убило молнией, значит, высшим силам все равно, что она о них думает. А возможно, из вообще нет. Энни предпочитала второе.
  
   Джулия Керлвуд:
   - Когда мне вдруг представилась возможность почитать, что она писала в дневнике (вернее часть этого), я ужаснулась. Как мне не было жутко об этом думать, но это слова невменяемого человека. В моей дочери все это время сидела чудовищная жестокость, а как появился Сид, она, моя Энни, перестала держать это в себе.
   Как же тяжело думать, что твой ребенок - садист! Она писала, что отрезала кошкам головы... Я и сама видела кошачий череп у нее в комнате уже после всего этого. Это ужасно! В кого она превратилась!..
   Энни постоянно ходила со шрамами на руках. На запястьях, на ладонях - с внешней и внутренней стороны. Она резала свои руки в самых опасных местах, даже вырезала какие-то знаки, надписи. Потом Энни и этого показалось мало. Однажды я увидела длинный глубокий порез у нее на шее, начинающийся за левым ухом и сантиметра на два не доходящих до ключицы. Я сильно ее наказала, только вот Анастасия не собиралась вникать в мои слова. За нее принялся отец, и неделю новых порезов не появлялось. Но потом все началось по старому.
   У Сида, кстати, тоже были шрамы. Им что - нравилось ходить изувеченными?
  
   Энни перестала ходить на занятия. Сидеть на уроках скучно до смерти. Вникать в то, что говорят учителя, ей было не интересно - зачем забивать голову ерундой, которая никогда в жизни ей не пригодиться. Раньше она предпочитала рисовать или писать в дневнике; хотя Энни писала везде, на любом клочке бумаги. Ее гротескным мыслям ничего не было чуждо.
   В последнее время, до того как она решила забросить учебу, Энни Керлвуд стала воображать, что живет в совершенно другом, так не похожем на этот, мире. Что кроме нее и Сида, там людей нет; а зачем они нужны, ведь им вдвоем неплохо живется. Девочка решила, что живет в старом замке, на краю леса, и солнце никогда не поднимается над ним. Там всегда пасмурно и туманно, а под вечер можно услышать волчий вой. Но их с Сидом ничего их всего этого не пугает - он хозяева этого места.
   "Если Ада нет, то можно его создать самой", - вдохновенно думает Энни. Где еще, в самом деле, можно так развернуться, как не в своем собственном мире?
   Это Мой Мир, - вырезала она перочинным ножиком на своей парте, а на следующий день не пришла в школу.
   Все потому что Энни на неделю ушла жить к Сиду. Его родители и старшая сестра уехали в соседний город проведать и позаботиться о больной тете Хлое. Женщина типа там одна и ее угораздило заболеть гриппом.
   Сид подумал, что кому-то одному нужно остаться следить за домом.
   - Вообще-то да, - сказала мать. - Ты уже взрослый.
   На том и порешили. Они уехали, оставив ему денег на проживание и снабдив всеми необходимыми советами.
  
   Глава 4.
  
   Кто-то снова здесь...
  
   Лили Паркер:
   - Я и тогда за ним наблюдала, не могла себе отказать. Как я поняла, эта девочка жила у него все то время, пока родителей не было. Не понимаю, как ее мать это ей позволила. Хотя она вообще странная. Глядя на Энни, не скажешь, что она так просто будет ночевать неделю у друга. Это было слишком приземлено. Я не ожидала от нее что-то в этом духе.
   О того, что Сид с ней ходит, мне было плохо. Он же мне нравился! А тут откуда-то взялась она! Наверное, меня любая девушка поймет. Дрожа от страсти, я представляла, как приду к нему и скажу, что обожаю его. Я воображала, как он лишит меня девственности... Видите, какие закидоны бывают у девчонки, когда она влюблена. Да чего в этом такого? Все проходят черед что-то подобное. И не говорите мне, что это не так.
   Я не могла смотреть, как Энни сидит у него на коленях - они все время смотрели так телик. Теперь мое окно было чуть ли не целые сутки зашторено.
   Я все же набралась смелости сходить к Сиду. Знает ли он меня? - заботило меня больше всего (у нее опять к глазам подступают слезы). А что я ему скажу? И так далее.
   Я по настоящему дрожала, звоня в звонок. У меня даже зубы стучали, это в такую погоду! Я помню был теплый день, солнечный.
   Как могла я напрягала слух, вслушиваясь, что там происходит внутри дома. Опять они гоняли свой тяжеляк. Я сама уважаю рок-музыку, но от такого у меня голова болит. Потом послышалось: "Блин, неужели предки?". Я этот голос не с чем спутать не могла.
   Услышав за дверью шаги, я внутренне сажалась. Я жалела, что пришла сюда. "Почему я не умею исчезать?" - думала я.
   Вот он, Сид, был в пол-метре от меня, когда открыл. Никогда я так близко его не видела. Сид Тельбот во всей красе - черные джинсы, цепь (ну как всегда), ничего сверху, его клевая татуха... А взгляд какой-то будто немного обкуренный. Я отвела глаза.
   (она сосредоточенно смотрит на свои колени и шмыгает носом)
   Трудно описать, что я тогда чувствовала. Это ведь как встретиться со знаменитостью, с любимым актером, с которым не пропускаешь не единого фильма. Сид и был героем сериала, который я ежедневно смотрела, подходя к окну почти вплотную.
   И Энни тоже была там. Она молча смотрела на меня, ожидая, пока я заговорю.
   - Привет, Сид... - начала я, заикаясь.
   - Здорово, а откуда ты меня знаешь? - так он спросил.
   Я молчала. Слишком напряженным был момент.
   - Зачем ты пришла?
   - Не знаю...
   Я не выдержала и расплакалась. И поспешно ретировалась с их двора. После этого я боялась попасться ему на глаза.
  
   На улице деревья гнуться от ветра, я смотрю в окно безразличным взглядом. Какое мне дело до того, что там. Мне очень хорошо в моем замке, и пока не появилось желания выбраться отсюда.
   Накрапывает дождь. Я слышу, как его капли ударяются об подоконник. На улице пасмурно и серо, как я люблю. Именно в такую погоду надо совершать преступления...
   Я привыкла проводить время наедине с собой. Мне доставляет великое удовольствие мое бесконечное одиночество. Каждая его минута упоительна. Мне нравиться ощущать, что кроме меня здесь никого нет. Это моя территория. Моя крепость.
   Я начиню думать, что на самом деле я и есть Дьявол, что я могу все. Быть Антихристом незаурядно. Да, я - Антихрист. Что-то без сомнения в этом есть. Ведь рано или поздно люди натыкаются на мой дом, и я вершу их судьбы. Я всесильна, я все могу.
   Мне кажется, или правда кто-то приближается? Шаги все отчетливее. Кто-то в моем доме. Кто же? Я никого не звала... Человек не мог зайти. Или все-таки какой-то самозванец пробрался в святая святых - мою неприступную крепость? Как же я могла упустить?.. Ума не приложу.
   И тут мне приходит ошеломляющая мысль - может Сид? Но я совсем уже отчаялась - не ожидала снова увидеть его. Сколько же времени прошло!..
   Да.
   Он явился.
   У меня по спине пробежал холодок. Не ожидала его увидеть, но мысленно только об этом и мечтала.
   Дверь отворилась. Мои глаза были в нескольких сантиметрах от его черных глаз-точек.
   Я здесь и сейчас. Это все по-настоящему. Я собственными глазами вижу Сида. От напряжения у меня дрожат ноги. Я поражения и испуганна до такой степени, что не слова не могу выговорить.
   - Ждала меня?
   Все плывет перед глазами. Безумие какое-то...
  
   Вечером Джулия решила проведать свою дочь. У них обеих был тяжелый день, и мать решила устроить перемирие, хотя и понимала, что эта затея не приведет ровным сетом ни к чему. Энни либо сделает вид, что не слышит и не видит свою родительницу, либо выставит ее за дверь. Она чудовищно злиться, из-за того, что ее лишили музыки. Почему так - не могла вразуметь Джулия.
   Она открыла дверь комнаты Энни... и бросилась к лежащей на полу дочери. Та была без сознания. Кровь текла из носа.
   - Черт!.. Что с тобой, девочка моя?.. - до смерти испугавшись, лепетала она.
   Энни дышала, но очень тихо. Ее дыхание было каким-то беспокойным. Миссис Керлвуд уложила ее на кровать (что было не легко) и понеслась звонить в скорую.
   "Я знала, что этим кончиться, - лихорадочно мыслила она, - ей не нужно было так мучить себя... она же совсем обессилела..."
   Скоро приехал доктор. Он сделал все, что посчитал нужным - смерил температуру и давление, послушал, как бьется сердце - и ему это совсем не понравилось. Зачем-то очень внимательно посмотрел на ее глаза.
   - Итак, что мы имеем?.. - сказал врач, обращаясь неизвестно к кому. - Тебе известно, что сон человеку жизненно необходим?
   - Да, - ответила девушка.
   - В чем тогда дело? Ты просто обязана спать ночью.
   - Мне не хочется...
   - Не ври. Ты сама над собой издеваешься. Не нужно этого делать.
   Доктор взглянул на мать.
   - Можно вопрос? А ваша девица есть хоть что-нибудь? Больно она щупленькая.
   - Очень редко, - призналась миссис Керлвуд. - И мало. Не знаю, что делать.
   Энни не нравился этот человек. Он задавал слишком много вопросов. Ему хотелось знать, почему она так поступает. А она не собиралась ничего ему говорить. Еще чего? Да кто он такой, чтобы копаться в ее мозгах. Даже если сказать этому бабуину хоть половину того, что она думает, его извилины завяжутся морским узлом. А если серьезно, то он задолбал ее нотациями. Ей же совсем не нужно, чтобы ее учили жизни. Если бы было нужно, она сама бы попросила.
   Этот мужчина в огромных очках и с лысиной заявил, чт оей нужно пройти обследование в больнице. Так самоуверенно это сказал, будто она сама не знает, что ей нужно. Что с ней будут там делать эти врачи? Наверняка, накачают снотворным, чтобы она спала без задних ног целыми сутками. Скорее всего так и случиться. Сколько же драгоценного времени она потеряет... Страшно даже думать.
   - А если я не захочу? - насупившись, спросила Энни.
   - Красавица, ты ведь уже не маленькая, чтобы тебя упрашивать. Надо значит надо.
   Энни закатила глаза, удивляясь его тупости.
   - Я поставила перед вами прямой вопрос. Что вы сделаете, если я не пожелаю с вами ехать? Свяжете меня, как припадочную? Оденете в смирительную рубашку?
   Вот оно! Он отвел взгляд. Он занервничал, но не хотел, чтобы она это заметила. Что ни говори, а актер он никудышный.
   - Энни! - строго сказала ей мать.
   - Чего? Имя свое я знаю.
   Мать поджала губы.
   - Собирайся. Ты поедешь в больницу.
   - Я неважно себя чувствую. Помоги мне.
   - А, ладно, - опомнилась миссис Керлвуд.
   Доктор лишь непонимающе смотрела на них. Это была какая-то странная семейка. Особенно девчонка - как посмотрит, внутри все сворачивается.
   Он вышел из комнаты, позволив им собрать необходимые вещи. Выиграв немого времени, Энни прошмыгнула к маме, и, наклонившись прямо над ее ухом, беспокойно прошептала:
   - Мам, Сид вернулся...
   Джулия не знала, верить или нет. Она только понимала, что в принципе это невозможно.
   - Не говори глупостей, - мягко сказала она. - Сид не мог вернуться.
   - Сегодня я его видела. Он приходил ко мне. И, наверное, он еще здесь.
   "Она так похожа на девочку, у которой есть воображаемый друг, - горестно думала женщина, - Это в шестнадцать лет..."
   - Думаю, тебе показалось. Может .ты это придумала?
   Энни пришла в злость. Она принялась нервно бросать вещи.
   - Ничего я не придумала! Он тут был! Я его видела! Я не вру тебе, черт возьми!!!
   Миссис Керлвуд подумала, что лучше ничего не доказывать ей. Все равно она будет думать так, как хочет. Она не станет прислушиваться - достучаться до нее все равно невозможно.
   - Только, пожалуйста, успокойся, - уступила мама и предприняла попытку обнять Энни. - Не нервничай, не надо. Просто успокойся.
   Энни не стала сопротивляться, слишком она была слаба. Ничего лучше она не придумала, как тоже прижаться к матери.
   - Вот так. Отлично. - Джуляи нежно гладила ее по сальным волосам.
   Энни беззвучно плакала.
   - Он был...
   - Пусть так, - не стала спорить мать.
   Анастасия подняла глаза к окну. На улице было темно, поэтому она увидела лишь свое отражение. Она вгляделась повнимательнее, и ей показалось, что Сид тоже там отражается. Его темный силуэт стоял поодаль - где-то у выхода в комнату.
   На какое-то мгновение Энни отвела взгляд, а когда снова посмотрела на стекло, Сида там уже не было. Маме она ничего не сказала.
  

***

  
   Так и случилось, что Энни увезли в больницу. Она была в своем репертуаре - ни с кем не общалась, целыми днями напролет сидела в палате и писала, либо просто лежала, смотря в никуда. Дни проходили незаметно, ночи еще незаметнее, ведь, как она и предполагала, на ночь ей давали снотворное. Только где логика - если принимать эти таблетки регулярно, без них потом все равно не сможешь заснуть! И вряд ли мать будет дома ими ее пичкать.
   Только вот мало кто знал, что и без снотворных она может нормально засыпать. Вопрос только в том, нужно ли это Энни? Она научилась бороться со сном, даже когда уже совсем невмочь. Не спать - это главное правильно. Прямо как в "Кошмарах на улице вязов". Разница в том только, что ей в снах не являлся обгоревший маньяк.
   Но принудительные сны Энни не отличались особой радужностью. Она всегда видела что-нибудь печальное, депрессивное и серое. К примеру этот последний сон, когда она решает покончить с собой и прыгает с крыши пятидесятиэтажного дома. Самое ужасное, что она каким-то образом остается жива (надо сказать, что Эни больше всего боялась именно этого - что ее самоубийство не удастся). Последнее, что она помнит, когда просыпается, что полностью парализованная лежит на больничной койке, а по щекам ее текут слезы разочарования.
   Но больше всего ей здесь не нравилось общаться с местным психиатром. Ее визита Энни ждала с мысленным содроганием. Вообще она терпеть не могла людей, любящих копаться в чужих мозгах, они хотят все знать, выпытывают любыми методами. Они, с позволения сказать, насилуют мозг, а потом ты чувствуешь себя каким-то опустошенным, и будто голым. Энни не любила психологов еще и потому, что на своем веку видела их слишком много. Они ее достали, слишком много им хотелось из нее вытрясти, а Энни не хотела открывать душу перед кем-то. Зачем? Все равно им не доступно ее понять, сколько бы они не пытались, сколько бы не делали добрые глаза и участливо не улыбались.
   - Почему же ты не спала? - заинтересованно спрашивает "зелененькая" тетенька с наивными глазками и волосами, крашенными в "божоле". Он худенькая, как двенадцатилетняя девочка, и вся какая-то миниатюрная.
   - Я не хочу распространяться на эту тему.
   - Ну мне-то скажи. Это останется между нами.
   Энни едва сдержалась, чтобы не ухмыльнутся. Она начинает играть в "своего человека". "Как знакомо, такой тактикой от меня все равно ничего не добиться", - думает девушка, оценивающе глядя на свою молоденькую собеседницу. А психиаторше и правда не дашь больше двадцати двух.
   - Я не спала потому, что мне не хотелось тратить на это свое время, - процедила Энни. - У меня есть дела гораздо поважнее этого.
   - Вот как, - психиотричка пожевала губами. - Что же за дела? - спросила она, заранее зная, что не затуманенного ответа не получит.
   - Ну, убить кого-нибудь. Знаете, наверное, размозжить голову топориком. Иногда это полезно.
   Девушка-врач попыталась улыбнуться, обратить все в шутку.
   - Ты так шутишь, да?
   - Вовсе нет. Да будет вам известно, что у меня начисто отсутствует чувство юмора. А убийство кого-то приносит мне удовольствие. Хотя о чем я говорю?.. Вам все равно не понять. - Было не понятно, говорит она серьезно или издевается. Но неопытная психиотричка вроде и немного побледнела. - Вообще, когда один раз лишишь кого-то жизни, хочется испытать это снова и снова. Ты чувствуешь себя Богом. Ты начинаешь понимать, что в твоих руках все - вплоть до жизней других людей. Тебя это затягивает и ты уже без этого не мыслишь о своем существование. Один вид тебя крови невероятно раззадоривает... Да, я, пожалуй, слишком много рассказала. Вот видите - вы хоть что-то из меня вытянули. Можете признать свою, хоть и небольшую победу над моим непостижимым разумом.
   Молодая врачиха долго не могла прийти в себя после такого откровенного заявления. Но теперь она точно понимала, что перед ней потенциальная маньячка. Либо сумасшедшая.
   После этого визита они больше не встречались. Скорее всего, обеим это было в радость. Юная мисс Промывательница Мозгов после этого раза долго не могла не думать о невероятных словах своей странной пациентки.
   А Энни думала о Сиде...
   Наконец-то ее снова выпустили.
   Ура! Опять можно вернуться в свою стихию!
  
   Глава 5.
  
   Что же случилось с Тельботами?..
  
   Мама обрадовала ее сногсшибательной новостью. Пора возвращаться в школу! Энни ее не посещала уже больше месяца. Она жутко отстала от одноклассников, но на это уже все закрывали глаза. Классная руководительница самолично дала Анастасии Керлвуд разрешение на преждевременные каникулы. В то время Энни не просто приходилось в школе - никак не могла она войти в ритм с окружающим миром. Она не могла вжиться в школьную среду. Ей не нравилась эта постоянная многолюдность и обязанность всем отвечать.
   Честно говоря, всем стало даже легче, когда она ушла на некоторое время. Да только кто думал, что она вернется?
  
   Триша Волт:
   - Вдруг в коридоре я увидела ее. Кхе, Энни Керлвуд. Она явилась в школу после стольких дней. Все наши пялились на нее, как не пришедшую с того света. Честное слово. Мы так от нее отвыкли, и так не ожидал увидеть снова.
   Она мало изменилась. Осталась такой же чумной, как всегда. Может, конечно, похудела и выглядела, будто пыльным мешком пристукнутая. Опять намалеванные глаза - как же Энни без этого, и как это она умудрилась покрасить волосы в какой-то красноватый цвет. Для разнообразия она заплела их в хвост, но, как сейчас помню, некоторые пряди выбились ей на лицо - результат отросшей челки.
   Мы все, в том числе я, ее подкалывали. "Энни, иди все же умойся", - советовала я ей, и говорила еще что-то в том же духе .Энни - ноль эмоций. Спрашивали, чего ей дома не сиделось, как там у нее дела. Про Сида никто не упоминал. В конце концов, это не по-человечески. И мы так решили не от большого к ней уважения.
   Оставалось загадкой, зачем она вообще пришла?..
  
   Энни.
  
   Сид снова дал о себе знать, он заглянул ко мне, когда я размышляла, а не пойти ли поохотиться. Топор лежал на положенном месте, и я почти до него дотянулась.
   А тут он.
   Опять я вздрогнула. Я еще не привыкла, что он снова тут.
   - Здорово, - услышала я знакомы голос над головой (ведь я же наклонилась над топором).
   Я резко обернулась. Конечно же, Сид стоял у двери, держа руки в карманах.
   Я немного начала приходить в себя. Чего его бояться? Кому-кому, а уж мне-то он ничего не сделает.
   Осторожно я встала, все еще чувствуя себя не в своей тарелке.
   Я заинтересованно на него уставилась.
   - А ты все такой же...
   - А ты повзрослела. Как жизнь?
   Мне стало не по себе, от упоминания о жизни.
   Я села на кровать. Сид стал взад-вперед расхаживать по комнате, как это он делал и раньше.
   - Не мельтеши, - сказала я.
   Он заулыбался. У Сида красивая улыбка. Чего-чего, а этого я никогда не забуду.
   - Я опять пошла в школу.
   - Зачем тебе это надо? Там слишком много людей.
   - Так почему тогда ты рядом ошивался?
   - За тобой следил.
   Вот это он зря.
   - Не заливай!
   - Мне нравилось на народ смотреть. Да и хотелось кого-нибудь найти, чтобы знать, что я не один такой в этом мире. Я ж говорил тебе, - вспомнил Сид. - Сколько тебе сейчас?
   - Шестнадцать.
   - Ну, совсем большая. То есть мы теперь почти ровесники?
   - Ага. И это неплохо.
   - Я думаю, теперь все пойдет, как надо. Хотя мне все же немного страшновато, не буду скрывать. Не каждый день такое случается.
  
   Джулия Керлвуд:
   - Настало время для самого главного. То, с чего все и начало меняться так стремительно. Хотя в этой истории уж слишком много белых пятен (тяжело вздыхает).
   Моя дочь дружила с этим парнем и, кажется, ничего дурного это не предвещало. Хотя она и оставалась странной и молчаливой, и про своего приятеля никогда мне ничего не рассказывала, я видела. что ей живется неплохо. А на вид Сид был приличный парень, хоть и немного грозный и мрачный.
   Вот только, ни с того ни с сего, его семья решила переехать, и ни куда-то там, а в соседний город. Как не странно, об этом я узнала от своей дочери. "Сид переезжает", - только и сказала она, и больше в этот день я ничего от нее не слышала. Но было невооруженным взглядом видно, что это известие ее, можно сказать, убило.
   И мне не давала покоя мысль о том, что она знает гораздо больше, чем я. Хотя, в сущности, что я знала? Но, чтобы там у Тельботов не случилось, я подозревала о том, что моя Анастасия в какой-то степени к этом причастна. Не знаю, откуда у меня была такая уверенность, но вскоре я уже точно об этом знала, хотя мне никто ни о чем не говорил.
   А ведь если припомнить - недавно почти неделю она в буквальном смысле у него жила. Как я могла позволить (с другой стороны она не слишком и добивалась моего согласия)? Но если бы наш отец не был бы в то время в запое, проблема бы решилась сама собой. Он бы запретил Энни и мыслить о том, чтобы ночевать у парня, который, как, наверное, уже говорилось, старше ее на четыре года.
   Конкретно я ни на что не намекаю, но что бы там не произошло там за ту неделю, что она была у Сида, это, скорее всего, и было ключевым моментом.
   Я же говорила, что в этом деле много непонятного. Да и рассказать не кому. Моя дочь не в счет, вы же понимаете.
  
   Лили Паркер:
   (еле справляясь с беспрестанными рыданиями):
   - В одно светлое весеннее утро мы сразу все узнали. И были потрясены этим известием. Боже, как же трудно!.. Мне так больно это вспоминать... Простите меня за мои слезы!.. (немного успокоившись и взяв себя в руки) Их машина свалилась с моста в воду. Когда ее вытащили, было уже слишком поздно. Они все погибли! Кроме старшей сестры. И Сид, и его мама, и его отец - их жизни оборвались там, в этой гребанной реке под мостом. Только подумать! - вот они есть, а вот их нет.
   Когда я это услышала, я долго кричала. Долго-долго, и никто не мог меня успокоить. Я не могла понять, как такое может случиться в реальной жизни. Никогда никто из моих родственников и знакомых не умирал, и мне было очень трудно это осмыслить.
   Я впала в глубокую депрессию, я думала, что сама погибну. Вести себя разумно было выше моих сил. Сид. И вот его нет. Я почти его не знала, но как близок он стал мне. Я сходила с ума от чувства, что никогда больше его не увижу.
   И я все думала, как же произошел этот несчастный случай? Мистер Тельбот потерял управление? Как же?! Ведь машина была почти новой. Может он был пьян за рулем? Тоже невозможно - я знала, что он не пьет совсем.
   Что там случилось? Меня до сих пор грызет любопытство. Это не заурядный случай, мне все это знаем.
   И вот еще что - если мне было так плохо, то что же чувствовала эта Энни Керлвуд?.. (и она снова зарыдала).
  
   Миссис Блум - живущая по соседству с Керлвудами:
   - Я запомнила это во всех подробностях, ведь это было так странно и ужасающе!.. Февраль, одиннадцать вечера (я не спала, я люблю в такое время сидеть на балконе и курить), я смотрю вниз, пытаясь различить эту светлую фигуру. Я обратила на нее внимания, уже когда она вышла из дома, и сначала не поняла, кто это может быть. Потом мне показалось, что это девчонка Керлвудов. И это точно была Анастасия. Выпорхнула из дома босиком и в одной ночной сорочке! И это зимой! Я была в шоке, осознав все это, поэтому и продолжала стоять, ничего не предпринимая.
   Она совсем немного пробежала. Потом вдруг остановилась, в нерешительности о чем-то раздумывая. "Ей, должно быть, очень холодно", - содрогаясь, думала я. Я ведь стояла на балконе, накинув пуховик. Даже так мне становилось уже зябко. А она... Безумие какое-то.
   Потом Энни сделала еще несколько шагов, ее ноги по колено утопали в снегу (в ту зиму его было чересчур уж много), и упала, провалившись в этом обжигающе холодном ложе. Не могу даже представить, что она чувствовала. Наверное, промерзла до костей, и не удивительно, что на следующий же день свалилась с гриппом.
   И тут меня будто током ударило. Что я - стою и смотрю?! Мне нужно что-то делать чтобы спасти девочку, иначе она на смерть тут замерзнет.
   Я вылетела из дома, в чем была - халат, расстегнутый пуховик и домашние тапки и понеслась к их участку.
   Девчушка так и лежала на том месте, не жива, не мертва.
   Я к ней. Я пыталась ее приподнять, а она бешено вырывалась. Тут она загробно (иначе и не скажешь) посмотрела мне в глаза и процедила сквозь зубы: "Уйди от меня, сука, иначе я тебя убью!". Я испугалась. Возмущаться я не смогла. Мне просто сделалось страшно.
   Я не могла больше оставаться с ней рядом. Я побежала в дом Керлвудов и принялась дико трезвонить в звонок. Скоро мне открыл ее недовольный отец. Честно сказать, мне этот человек не нравился никогда. Он спросил, какого черта я приперлась посреди ночи, когда они уже все спят. Я же не сразу смогла внятно ему объяснить.
   Естественно, он сразу помчался за дочерью. Он отнес ее домой на руках, и она даже не сопротивлялась.
   Мы соседи, конечно, обратили внимание на то, что она странноватая и давно. Но ума не могли приложить, почему она это сделала. Какой-то изощренный способ самоубийства. Но зачем?
   Потом нас осенило, что это из-за того, что ее лучший (и единственный) друг переехал.
   На следующий день, вечером, мы узнали об аварии. Из выпуска новостей.
   И меня до сих пор мучит вопрос - она что - предвидела?..
  
   Соседка Тельботов:
   - Мне так их жаль! Такая хорошая семья - отец, мать, старшая дочь... Сын вроде тоже хороший парень, но немного чудаковатый и мрачный. Почему же судьба так обошлась с этими замечательными людбми?
   Только дочь - девятнадцатилетняя Гвен - осталась в живых Но мое мнение - лучше бы девочка не мучилась (простите меня за эти лова!). Почти год она пролежала в коме. Она потеряла память, а сейчас напоминает какую-то душевнобольную... А ведь раньше, до катастрофы, она был умной, начитанной девочкой. Гвен Тельбот - лучшая ученица школы, участвовала во множестве олимпиад, вежливая, начитанная, с ней всегда было о чем-то поговорить. И вдруг все разрушилось... Наверное, она мечтала пойти в престижный колледж, выйти замуж, о сногсшибательной карьере... Но ничему не суждено было исполниться. Ее научили писать собственное имя, много чему еще. Но она никогда больше не станет прежней Гвен Тельбот.
  
   Откуда-то все сразу обо всем узнали. Эта новость передавалась из уст в уста целый день, и вскоре в округе не осталось не одного человека, кто бы не знал, какая участь постигла семью Тельботов.
   Джулия Керлвуд посмаковав это чудовищное событие, совершенно не представляла как сообщить (и желательно помягче) это все своей дочери. Сид был лучшим другом Энни, и она очень сильно будет переживать, это точно.
   Как же сказать?
   Она стала перебирать в голове слова, ходя по двору туда-сюда. И чем больше вариантов приходило ей на ум, тем нелепее они становились, и тем невыносимее Джулия себя чувствовала.
   Хотя, может, и не придется не о чем говорить?
   Возможно, Энни уже сама обо всем узнала. Серьезно. Конечно она никуда не выходила из дома - она ведь болеет после вчерашнего "представления". Зачем она это учинила? Ни одного здравого ответа ее матери на ум не приходило.
   Подул ветер, и сделалось совсем холодно и мерзко. Джулия зашла в дом.
   Решившись на отчаянный поступок - проверить Энни, она, еле волоча ноги, поплелась к ее комнате.
   Блек-металл играл совсем тихо. Во всяком случае, гораздо тише, чем Анастасия всегда его слушала. Это было что-то крайне депрессивно-печальное, с нотками истории. Деушка надрывно пела под некое "загробное" пианино; ко всему этому примешивался звук дождя, слышалось, как гремит гром.
   Энни дремала. С открытыми глазами. Свернувшись калачиком, она лежала и, не отрываясь, смотрела в одну точку. Сейчас она была сознанием далеко отсюда, решила ее мать, и, не справившись с собой, вышла. Мрачная атмосфера, царившая в этой комнате, угнетала и давила, как пресс. Здесь нельзя было находиться.
  

***

  
   Джулия так ничего ей и не сказала. Ни в этот день, не в следующий. Она просто не могла. Не могла и все. Ей не хватало решимости. Она не знала, чего ждать от Энни - что она сделает в таком состоянии. За дочь миссис Керлвуд было страшно. Женщина не считала лишним почаще заходить к Энни в комнату, чтобы только убедиться, все ли в порядке с девочкой.
   Та чаще всего отключалась. Или ее не оказывалось дома. Но в итоге всегда выяснялось, что с ней все в порядке, и она в полном здравии. Только вот все, что она делала, стало еще более необъяснимым, чем раньше.
   "Она съезжает с катушек", - как-то легкомысленно заметил мистер Керлвуд.
   Родители уже перестали допытываться у нее, почему она всегда уходит, никого об этом не предупредив, куда уходит; а, главное, - почему никому ничего не говорит. Энни начала огрызаться - сперва как-то мягко, но дальше все в более жесткой форме.
   Со временем на это все меньше обращали внимание. Ведь как ее не ругай, она все равно будет стоять на своем, как не угрожай, на нее слова не будут оказывать желаемого эффекта. Можно даже бить ее, но от этого Энни станет еще злее. К тому же нельзя забывать, что она способна на многое.
   "Возьмись ты за ум! - кричал как-то отец, выйдя из себя - до того ему осточертели закидоны дочери. - Все, что ты делаешь, это все - херня! Это жлобство! Или у тебя мозги отрофировались?!"
   Этот неприятный разговор происходил в 11:00 у Энни в комнате. Не слишком приятно начинался день, это верно.
   Энни смотрела на него с нескрываемой ненавистью. Ее черные глаза таки и светились злостью. Она только что пришла с улицы и не известно где пропадала всю ночь. В общем, по этому скандал и учинили.
   - Твои праведные тирады ничего не значит! - взбесилась девчонка. Порой ее собственные слова были слишком странными. - А твой гнев вернется к тебе же самому! Ты хочешь вразумить меня, не понимая, что этим заставляешь меня тебя ненавидеть! Лучше вам оставить меня в покое, - обратилась Энни к обоим родителям, то т дело переводя маниакальный взгляд с одного на другого. - Уходите!!
   Отец начал дурацкую лекцию словами: "Пока ты живешь в нашем доме, ты будешь жить по нашим порядкам..." и прочий бред. Эти слова любому знакомы. В каждой семье конфликты между родителями и детьми похожи до невозможности.
   - Это намек на то, чтобы я ушла? - уже спокойно спросила Анастасия. - Ладно, как скажешь...
   За этим, как и следовало ожидать, последовал ворох ненужный слов. Она пропускала их мимо ушей.
   - Как же это достало! - она театрально взмахнула руками. - Тэрри вы тоже так воспитывали... и что?! И где он сейчас? Радуйтесь хотя бы, что на месте той крысы оказался не один из вас!
  
   Глава 6.
  
   Восстание с того света.
   Энни идет в зоопарк.
  
   Тэрри пиал ей письма из тюрьмы. Не в одном из них не спрашивал, как там поживают предки. Он и они были слишком далеки друг от друга. С тех пор, как его посадили, он практически не общались; но про любимую сестренку он не забывал. Уже два года, как от него периодически приходили письма.
   Поудобнее устроившись за столом, Энни аккуратно вскрыла только что пришедший конверт. Любовно развернула тетрадный лист в линейку.
   Вот, что написал ей в этот раз брат:
  
   Здравствуй, Даркнесса! (почему он так ее звал, было не понятно)
   Знала бы ты, как мне хочется тебя увидеть. Я весь истосковался.
   Здесь уже не так тяжело, как в первое время, каждый второй уже не желает от#меть мою задницу. Они уже знаю, что я не такой пушистый ласковый, как кажусь на первый взгляд. Приходиться действовать жестокими методами, иначе - никак. По-другому здесь не выживешь. Не удивительно, что я частый гость карцера. Но там тоже полезно проводить время. Можно спокойно посидеть и подумать.
   А ты как? еще не ушла из дома? Если надумаешь, не уходи с пустыми руками - тебе тяжко придется, но много вещей тоже брать не стоит - намучаешься. Надеюсь, там у вас все не хуже, чем всегда?
   Ты мне пиши! Обо всем пиши, чтобы не случилось.
   Эх... слышал про Сида. Прискорбно, да. Только ты его не забывай, ты же знаешь, что на самом деле он с тобой, никуда он не делся. Да, что я говорю, ты же не глупая... И что бы другие не говорили, не верь, не в коем случае. Они слишком слепы и глухи, чтобы хоть что-то понимать. Никого не слушай, действуй только так, как нужно тебе самой. Ты свободна. Делай все, что хочешь, не спрашивай ни у кого разрешения. Не иди ни у кого на поводу - это убьет тебя. В этом мире есть лишь ты, а остальные - ничто, их нет. Это не люди - а марионетки - красочное оформление твоей жизни.
   Ты одна настоящая. Никому не позволяй это опровергнуть!
   Я люблю тебя!
  
   Твой брат, Тэрри.
  
   И каждое его письмо было в таком духе. Он, как никто другой, знал, как ее приободрить. Он написал про Сида самую малость, зная, что за большее Энни никогда бы его не простила.
   Таких вот писем у нее в столе скопилась приличная стопка. Она бережно их хранила, не одно не потеряла. Они все были здесь в хронологическом порядке.
   Поразмыслив саму малость, Энни пошла на улицу. Вчерашний макияж так и продолжал оставаться у нее на лице. А кому какое дело?..
   На улице уже потеплело. Можно было одеть плащ, что она и сделала. Застигаться же, чтобы не замерзнуть - было не в ее привычках.
   "Что же это за девчонка?" - наверное, недовольно думают проходящие мимо. Некоторые даже оборачиваются. Наверное, на это есть причины. Ведь они видят перед собой?..
   Ветер дует холодный, а ее черный плащ не застегнут ни на одну пуговицу. Волосы всклокочены и сальные ко всему прочему. На милом, но хмуром лице твориться что-то невообразимое. На одежду ей будто вообще было наплевать- все время какие-то старые потрепанные брюки, свитера тонкие, низкого качества, часть растянутые. И всю эту красоту завершали раздолбанные в хлам бескомпромиссные красные (или бывшие когда-то давным-давно такими) "Док Мартенс".
   Кто-то подумывал, что она беспризорница, кто-то смотрел с явным презреньем; кому-то становилось жалко "бедняжку", кто-то стремился пройти по быстрее, а то мало ли что украдет...
   Только вот она никогда не менялась - мрачная, неопрятная и болезненно-худая - даже штаны спадают. Разве хотели Керлвуды видеть любимую дочку такой? Это как удар в сердце...
  
   - Ты вернешься в школу...
   Слова до сих пор отдавались эхом в мозгу. Как же она от этого отвыкла! Но слишком уж ей надоело спорить. Хотя уступать кому-то - это проявление слабости.
   По фигу.
   Она вернется. Только чтобы посмотреть, что там нового. Конечно, по ней там никто особенно не скучает, если бы так было, Энни крайне удивилась бы. Она рассчитывала, что все будет так, как было раньше.
   Тут можно заметить одну вещь - Энни становилась старше, но совсем не менялась внешне. Конечно, появившуюся фигуру уже никак не спрячешь, ведь ей не двенадцать, когда обрядившись в балахон, ты походишь на мальчишку.
   И перед тем, как вернуться в эту нудную школьную рутину, Энни Керлвуд совершила что-то совсем неадекватное: темной ночью, когда все уже спали, выкрасила голову в этот едкий красный цвет. Вообще-то он получился не таким, как она ожидала, но то, что вышло, ее совсем не разочаровало. Умела ли Энни разочаровываться в принципе, стояло под вопросом.
   Мама настояла на том, чтобы одеться более-менее прилично. "Не была, как бомж", - это слова Джулии. Ерунда, можете порадовать себя мыслью, что я берусь за ум.
   Энни даже накрасилась перед тем, как идти в школу. Хорошая "под завязку", так? Думайте, наивные, что я изменилась? Смотрите, какой я стала опрятной, и пусть на ваши тупые рожи снизойдут глупые улыбки.
   Мне-то что от этого.
  
   Энни.
  
   Желание убивать - это то, что теперь неразвязно связанно с моей темной мрачной жизнью, я - живущая в старом замке беспощадная королева.
   Я люблю смотреть, как кровь струиться по моим рукам. Я дотрагиваюсь ими до лица и становлюсь совсем красивой, отвратительной и ужасной. Великолепно! Просто блаженство.
   Однажды, мне было невыносимо скучно, что от тоски и бездействия я у сума сходила; именно так, как режут самоубийца - не поперек, а вдоль. Я не хотела умереть, я желала крови. Боли я не чувствовала, ведь боль - это для слабых. Я без остатка растворялась в этой красоте, я чувствовала свою хрупкую жизнь, как никогда прежде. Неописуемое ощущение!..
   Мне нравиться играть со своей жизнью, как с чем-то несущественным.
   То же и с жизнями других. И это гораздо легче.
   Но что-то не дает мне покоя. Что-то пробирается в мою жизнь, все больше и больше с каждым днем. Оно пробирается ко мне плавно и медленно, не отвратимо. От него исходит какая-то враждебная энергия. Я не верю, что этому чему-то - странному существу или человеку хочется изгнать меня отсюда. Это получиться только в том случае, если я погибну. Я не уйду отсюда, из своего царства, ни на что его не променяю. Это мое, это то, что я несколько дней создавала. Это МОЙ МИР, и я его не променяю ни на какой другой.
   Сегодня я иду в лес. Поохотится на какую-нибудь живность. -
  
   Дописала Энни и отправилась в школу... Свою толстую тетрадь она предусмотрительно запихнула в сумку. Больше там ничего не было.
   - Сегодня ты хорошо выглядишь, - бодро заметила Джулия, провожая дочь.
   Та проигнорировала слова. Как всегда, ее мысли были заняты совсем другим.
   Глубоко вздохнув, девушка вышла из дому на улицу.
   Ее встретило весеннее теплое солнце. Энни поморщилась. Такой яркий свет ей совсем не по нраву. Она всегда больше предпочитала сумерки. Или туман. А вот в такой до безобразия счастливой атмосфере никак нельзя сосредоточится. Все здравые мысли расплываются в хаотичном порядке.
   Дорога в школу не заняла более пятнадцати минут. Хотя Энни при всем своем "себе на уме" могла бы и свернуть куда-нибудь в другую сторону, туда, где ей показалось интереснее. Что ни говори, а она часто именно так и поступала. Ее мишенью были либо безлюдные затемненные парки, либо кладбища - их в городе не так уж и много, и ездить (ходить) от одного до другого занятие затруднительное. Только Энни могла целыми днями напролет шататься по таким местам.
  
   Броукен Нойз* - девушка, часто встречавшая Энни на городском кладбище (свое настоящее имя сказать отказалась):
   - Не раз я ее видела. Мы иногда общались, и она показалась мне чертовски умной для своих лет. Много чего она мне рассказывала. Рассуждения о готических и блек-металлических группах странно перемешивались почти интимными переживаниями. При разговоре, она всегда очень неожиданно перескакивала с одной темы на другую (этот разговор происходит все на то же городском кладбище. Эта девушка по-готически прекрасна).
  
   _________________
   * "Ломанный шум" - (англ.)
  
   Сколько же всего я о ней узнала. Но за это заплатила по полной... Хотя я ни о чем не сожалею. Энни - это такой человек... Она может выдавить из тебя все, что захочет. Ей точно нужно работать в полиции...
   Мы часто с ней здесь встречались и каждый раз и я и она приходили сюда по одиночке. А, встретившись, мы около часа ходили вместе, но никогда не забредали на восточную часть кладбища. Энни хоть и не признавала того, но она чуть ли не смертельно боялась идти туда.. .
   Естественно, я знаю про Сида. Я имею в виду тот несчастный случай... Но об этом я узнала совсем не от Энни. Вот, пожалуй, единственная тема, которую она не затрагивала. Я тоже - ведь мне чертовски не хотелось ее расстраивать (закуривает).
   Ее друг - Сид ушел в мир иной, но только вот Энни об этом так никто и не сказал. Нет, конечно в каких-то размытых штрихах она имела об этом представление. Но с глазу на глаз поговорить об этом с Энни ни у кого не хватало смелости. Ни у ее родителей, ни у кого-то еще. А друзей у нее, по-моему, не было.
   Вообще я понимаю теперь, почему она никак не хотела поверить, что Сида больше нет.
   Хотите, чтобы я рассказала еще что-то? (возмущено) Вам этого всего мало? Я много чего знаю, но не в моих принципах придавать близких людей. Больше не единого слова от меня не услышите!..
  
   Гил Фолк - парень из параллельного класса:
   - Вновь я увидел ее в школе, и у меня внутри все перевернулось. Как будто я скучал по ней, понимаете? Вроде, неприметная, неопрятная, некрасивая девчонка, только вот почему-то она меня привлекла. Когда Энни яшкалась с Сидом, я места себе не находил. Потом она совсем пропала.
   И тут опять!
   Я весь день сидел, как на иголках. То, что преподы там пытались донести до моего ума, мне было глубоко по барабану. Одна только мысль не давала покоя - Энни Керлвуд снова здесь. Только наступала перемена, и я неся на поиски этой девчонки. О том, чтобы поговорить с ней, я даже не помышлял. Возможность хотя бы смотреть на нее - вот чего мне было нужно.
   Тогда я еще не знал, насколько она странная. Я же ведь был наивным шестнадцатилетним балбесом. А Энни уже тогда - коварная непредсказуемая женщина. Я ее не боялся только потому, что не был с ней знаком.
   А потом это случилось...
   ... и мир перевернулся!
  
   Первый день в школе после долгой отлучки прошел относительно спокойно. Энни вела себя так, как всегда, а именно - сидела на своей самой отдаленной партой, ни с кем не перекинулась и парой слов и только и делала, что писала у себя в дневнике. Так что к концу учебного дня о ней опять забыли.
   Сразу же идти домой после занятий не входило в ее планы, как и прежде. Обычно она любила прогуляться часов эдак до семи. По правде говоря, дома ей сидеть не нравилось - там она была вынужденная почти ежедневно общаться с родителями, не понимая, а нужно ли это ей в принципе. Дежурные "привет", "как дела", "спокойно ночи, детка" осточертели донельзя. Проще уж было записать всю эту хренотень на пленку и включать в подходящее время.
   А вот и он - край гармонии и спокойства. Другими ловами - Городское Кладбище - самое крупное и извилистое. Не так просто было сюда добраться, особенно пешком, как Энни. Но если следовать укороченным путем - через заброшенную Коллинз-стрит и стройку, - то можно справиться за полтора часа. Чего лукавить - это кладбище в противоположной части города, но ведь город не такой уж и большой, если знать все его секреты.
   Увидев Энни, скользящую между старых потрескавшихся и поросших мхом надгробий, Нойз поспешила ей на встречу. В средневековом - под бархат - длинном платье до пят это было несколько затруднительно, но она, наделенная философским мышлением, не печалилась по этому поводу, достигнув цели за считанные секунды.
   - Здравствуй, как жизнь?.. - сказала готичная особа.
   - Привет, Нойз, как смерть? - вторила ей Энни. - Я сегодня ходила в "зоопарк".
   - Как хорошо, что мне уже не доведется там побывать.. И, конечно же, они не встретили тебя с распростертыми объятьями?..
   - А что им оставалось делать?
   Девушки двинулись к беседке. Только там можно было скрыться от этого яркого безобразия. От такого обилия солнечного света голова шла кругом.
   Далее сидели молча. И вдруг почти одновременно вздохнули.
   Первой наступившее безмолвие прервала Энни.
   - Я тебя не видела где-то с месяц, - напомнила она. - И это время было не самым радужным.
   Сделав небольшую паузу, она продолжила:
   - Из-за того, что я не сплю, они забили тревогу и отправили меня на обследование... А врачи - те же убийцы, они травили снотворным.
   - И безрезультатно?..
   - Ты же знаешь, что сон - это короткая смерть, а жизнь (хоть и такая) меня пока больше устраивает.
   - Верно. Знаешь, какая у меня самая любимая больница? - вдруг поинтересовалась Нойз.
   Энни пожала плечами. Она имела представление о том, что Нойз была профи в таких вещах. Ведь если ты в корне не такая, как все, ты - ненормальна, это точно. Причем - психически ненормальна. С четырех лет у Нойз не было родителей, а ее тетка с довольно строгим нравом не могла оставить племянницу без психиатрического вмешательства. Так что в городе не было не единой клиники, не знакомой Нойз.
   - Раз ты моя сестра, я тебе скажу - это чудесная клиника на Коллинз-стрит...
   Энни оценила шутку, но не засмеялась только по старой привычке. Заброшенная, полуразвалившаяся больница - это выше гротеска. Ее покинули с десяток лет назад. Какой-то умник темной ночью решил подложить в подвал взрывчатки... Да и вообще та клиника на Коллинз и раньше пользовалась какой-то дурной славой. То ли на это место было наложено древнее проклятье, то ли здесь был первоначальный вариант Городского Кладбища, а трупы так и остались в земле, никто этого не знал и особо не интересовался. Факт в том, что больница так и пустовала до этих дней, и никто с ней ничего не хотел делать.
   - Как-нибудь я туда схожу, - заявила Энни.
   Нойз медленно покачала головой:
   - Не советую, это место облюбовали себе бомжи. Хотя они будут только рады твоей компании, сестренка... - глубокомысленно заметила старшая девушка.
   На самом деле они не были сестрами в буквальном смысле этого слова. Но они по-сестрински понимали друг друга, не являясь даже подружками. Так иногда бывает все путано.
   - Тебе не нужно денег на проезд? - спросила вдруг Нойз. - Отсюда далековато добираться.
   - Знаю. Но ведь я не люблю транспорт. Тебе нравиться жить без матери?
   Та задумалась, повела пальцами по подбородку. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она спокойно ответила:
   - Наверное, да. Я ведь не успела к ней по настоящему привязаться. Всего какие-то четыре года... Я была глупым ребенком. Вообще-то легче жить, когда не привязываешься к кому-то. Вот мне четыре года, и моя мама умирает от рака мозга, а меня отправляют к тетке, сюда. Ты слышала.
   - Да, - согласилась Энни. - И с тех пор у тебя не было по-настоящему близких людей...
   Нойз положила руку ей на плечо.
   - Только ты, сестренка. А моя тетка - это Люцифер в халате и шлепанцах. Мерзейшая женщина. Она - мамина сестра и мне страшно думать, что они похожи характерами... Бр-р-р!..
   Прошло полчаса. Пора было расставаться. О Сиде никто так и не обмолвился.
   - Ладно, я пойду, - сказала Энни. - Еще увидимся.
   - До встречи, - ответила загадочная особа в платье до пят.
   Анастасия встала и побрела к воротам, чувствуя себя полностью умиротворенной.
   А Броукен Нойз, потрясающе красивая, но, к сожалению, умственно-отсталая двадцатидвухлетняя брюнетка осталась в одиночестве, провожая "сестренку" немигающим, чуть глуповатым взглядом.
   - Привет Сиду Тельботу, - еле слышно пробормотала она.
  
   Глава 7.
  
   С днем рожденья тебя!
  
   Третье мая. Что в этом особенного? На улице слишком пасмурно и дождливо, чтобы радоваться грядущему лету. Слишком невыносимо, чтобы выйти из дома. Утро.
   Было бы заманчиво никуда сегодня вы выходить, а заняться чем-нибудь стоящим, чтобы скоротать время. Так хотела поступить Энни. Но планы для того и существуют, чтобы нарушаться. Сегодня обычный день - среда, даже не пятница, когда знаешь, что уик-энд не за горами. Мерзкий такой, подлый денек, чего только от него не ожидаешь.
   - Собирайся, а то опоздаешь, - заметила Джулия Керлвуд.
   Ее дочь, всю ночь бодрствующая, выглядела не лучшим образом. Она задумчиво ковыряла глазунью и задумчиво отхлебывала крепчайший кофе их стакана.
   - Я никуда не хочу сегодня идти, - отрезала она.
   "Ну вот, опять", - вздохнула миссис Керлвуд.
   - Я тоже не хочу на работу, но надо же!
   - Но мне-то зачем? - прищурилась девчонка. - Как будто я стремлюсь получать знания... Даже смешно.
   - Не я устанавливаю правила! Надо, значит - надо.
   Энни потеряла интерес к завтраку.
   - Мне хочется, чтобы сегодня меня все оставили в покое. - Сказала она, зевая. Сказывалась ночь, лишенная сна. - Я останусь дома. Никому не буду мешать. Ты мне что - не веришь?
   Какие милые слова! Но каким тоном она их произносит; будто злобно насмехается.
   - Я понимаю, что у тебя сегодня день рождения и все такие... но ты уже не маленькая - тебе уже семнадцать...
   - Я в курсе... - перебила Энни.
   - ... И ты должна понимать, что есть определенные обязанности. И они есть у каждого человека. Это твоя обязанность... - затараторила мать.
   - Знаем - слыхали, - резко одернула ее дочь. - Если ты целый день собралась читать мне нотации, то мне, правда, лучше уйти. В школе хотя бы проще отключить разум. Там за тобой не так пристально наблюдают. Ладно, счастливо оставаться...
   Она взяла свою сумку с одной единственной тетрадью и тучками, перекинула через плечо и ретировалась.
   - Зонт возьми! - напутствовала Джулия свое великовозрастное чадо.
   Энни осталась равнодушна к этому совету. Будет мокнуть под дождем - а что в этом такого?.. По крайней мере, выглядишь еще никчемнее, чем есть. Кто-кто, а Анастасия никогда не стремилась быть красивой. И пока это у нее успешно получалось.
  
   Триша Волт:
   - Вроде, у нее был день рождения. Да, точно. Когда она вошла в класс, я не удержалась и зашипела: "Мокрая крыса". Так она была на нее похожа. Керлвуд меня будто и не слышала, прошла к своей парте, и злобными такими глазами уставилась на свои руки. В общем, все как всегда. Энни не придумала ничего нового.
   В тот же день, мы с девчонками от скуки совершили самый глупейший поступок, на который были способны. Не знаю, почему раньше нам это приходило в голову... Скажу сразу, идея была не моя (по-этому, наверно, я до сих пор жива и говорю сейчас с вами).
   Лучшая моя подружка Мег Оршид решила украсть ее тетрадь! Тогда нам это не казалось настоль ужасным. Немного позже, когда мы увидели, чем обернулся этот дурацкий поступок, мы кое-что начали понимать. Тетрадь - для Энни Керлвуд, как священная книга. Мы этого не знали, нам всего лишь хотелось повеселиться. (срывается на крик) Я ненавижу эту глупую корову! Она больная на голову! Давно ее надо было упрятать в психушку, посадить в клетку и надеть смирительную рубашку, вот что. Никто не давал ей права так поступать! Никто, слышите?.. Да, мы влезли в ее личные дела (хотя мы там даже не слова там не прочитали - не слова не поняли из ее каракулей), но не должна была Керлвуд этого делать! Кто бы знал, насколько я эту стерву ненавижу! Таких сажать надо пожизненно. И плевать на то, что она невменяемая!.. Или пристрелили бы ее, как собаку...
  
   Все было относительно мирно и спокойно вплоть до третьего урока. Энни немного задержалась на перемене. В коридоре ее чуть не сшиб с ног какой-то недотепа из параллельного класса. Его физиономию она уже успела выучить наизусть - несмотря на неприметность так часто этот парень перед ней маячил. Что ему надо? Это она у него и спросила вкрадчивым голосом.
   - Зачем ты постоянно около меня крутишься? Тебе что - скучно? - заряжая Гила Фолка негативной энергией, с ненавистью прошипела Энни.
   - Я не кручусь, ты сама мне попадаешься, - улыбаясь, сострил он.
   - Ладно, в следующий раз буду ходить там, где тебя нет.
   Энни собралась уже идти. А он вдруг поймал ее за руку.
   - Ты перегрелся что ли? - недоуменно воззрилась на него она.
   Неприметный Фолк молчал еще с минуту. А потом вдруг загадочно произнес, смотря ей прямо в размалеванные глаза:
   - Давай встретимся после школы?
   У нее в голове мелькнула странная мысль - ведь можно и согласиться. Доставить удовольствие этому серому придурку - он ведь так явно по ней сохнет ("И с чего был это?" - одновременно думала Энни). Без парней ей жилось замечательно, подсознательно она даже желала отпугивать их своим видом. Так ведь проще - никто тебе не звонит посреди ночи, ты не должна ходить нас свидания; мысли не забиты всякой дурью. Одним словом - спокойно и хорошо. Только порой хочется и немного поразвлечься. В конце концов, ей уже семнадцать...
   Порадовать этого паренька, получить с него обещание, что он отстанет - не дурно. Ей, во всяком случае, от него ничего не надо. Возможно, только по мелочам - но это все не серьезно.
   Энни склонила голову влево.
   - Ладно, - бросила она, решившись. - А теперь иди гуляй, а то на урок опоздаешь.
   - А ты? - напомнил Гил.
   - Я вообще-то прямо сейчас могу домой идти и никто обо мне и не вспомнит...
   "Ты единственная в этом мире, ты можешь делать все, что захочешь". Что-то такое писал ей Тэрри. Только и без брата она все это знает. Остальные люди - это ее игрушки, которыми она может распоряжаться, как ей заблагорассудится. Так что, бедняга Гил, или как там тебя, ты сам напросился, никто тебя не принуждал.
   Попасть в класс было затруднительно, кто-то запер дверь изнутри, будто не желая пускать ее туда. Она слышала из-за двери приглушенные голоса, но не могла разобрать не слова.
   - Эй вас там, е#аные уроды, быстро открыли дверь! - что было сил воскликнула она. Плевать ей было, услышат ли это в других классах и что подумают.
   Не известно почему, но обруганные одноклассники послушались.
   Энни очутилась в кабинете. Все вроде как и было. Учителя тут нет, поэтому в классе и стоит галдеж.
   Она пробралась к своей парте. Краем глаза Энни заметила, что некоторые граем глаза на нее поглядывают и ухмыляются. С чего бы это? Сучки Волт и Оршид там вообще чуть ли не покатывались от еле сдерживаемого смеха. Энни разозлилась, но все же продолжила думать здраво. Беззастенчиво она уставилась в глаза Триши, в ее собственных глазах читалось: "Ты умрешь прямо здесь и сейчас, если не прекратишь этот тупой цирк". Триша отвела взгляд в сторону, смеясь уже не так охотно.
   В класс вошел препод. Энни даже не затруднила себя запомнить его фамилию. Две клуши с соседнего ряда склонились над тетрадью. Их лица приобрели какое-то сосредоточенное выражение. Энни мысленно усмехнулась.
   Она наклонилась под стол, чтобы вытащить из сумки свою тетрадь. И тут ее рука замерла, не встретив толстой картонной обложки.
   "Я же ее убирала", - вспомнила она. Не такая уж она и дура, чтобы оставлять такое на столе и уходить. Но дневника нигде поблизости не оказалось. Моментально догадавшись, что произошло за время ее отсутствия, Энни вышла из себя.
   - Кто посмел?!? - чудовищный вопль пронзил притихший класс. - Какой пи#ор рылся в моей сумке?
   - Мисс Керлвуд... - возмутился, было, препод.
   Жестом она заставила его молчать, отмахнувшись, как от назойливой мухи.
   Две тупые ослицы со среднего ряда странно так притихли. Они не знали гнева чумной Керлвуд. Их затишье не укрылось от ее глаз.
   Она медленно поднялась и неотвратимо стала надвигаться. Класс зашумел. Учитель, возмущенный до глубины души, все не как не мог набрать достаточно воздуха, чтобы высказать все, что он думает об этом безобразии. Только открывал и закрывал рот, как окунь, выброшенный на землю.
   Дневник был у Мэгги Олшид. Он был открыт где-то на середине. Энни не могла не узнать своего подчерка.
   - Считай, что тебе пи#дец, - хладнокровно выговорила Энни. Вообще, она никогда не ругалась; высказываться туманными, но красивыми фразами - вот что в ее вкусе. Но когда тебя разозлят до такой степени, ты переходишь все границы. Тут уже не особенно следишь за своей речью, тут можно как можно сильнее шокировать своего противника.
   И Энни с задачей справилась.
   - Ты тут не выпендривайся, - не сдалась, однако, Мэг, и тоже встала. Только вот голос ее звучал неестественно высоко.
   - Отдай тетрадь! Второй раз повторять не буду...
   Эта перепалка могла бы закончиться прямо сейчас. Надо было всего-то послушаться Энни, и сделать так, как она хочет. Но есть люди, которые умрут, но не покажут свой характер. Им хочется, чтобы все плясали под их дудку; хочется морально издеваться. Однако встречаются и такие люди, которые ничего этого не терпят. Вот Мэг и напоролась на непреклонную, своенравную и грозную особу. Имя ей - Энни Керлвуд. Конечно, не Антихрист во плоти, но нечто похожее.
   Как и обещала, Энни не стала повторять свою просьбу дважды - не в ее стиле. Она перешла к решительным действиям. Кто-то заохал; кто-то застонал; кто-то просто сидел, открыв рот, - но за потасовкой наблюдали все без исключения.
   Энни не любила размахивать кулаками и выдирать волосы. О том, чтобы царапаться и говорить не приходится, ведь это не слишком эффективно с обкусанными до минимума ногтями. Она больше доверяла режуще-колящим предметам...
   Неизвестно откуда появился блестящий ножик с раскладным лезвием. Мэг с замиранием сердца чувствовала, как он почти касается ее шеи. Она едва дышала от страха.
   У Энни Керлвуд лицо оставалось мертвенно-решительным. Нож она уже недели две носила в переднем кармане брюк, а так как джинсы и рубашка у нее всегда были длинные... Она хладнокровно держала одноклассницу за голову.
   - Она сумасшедшая! - послышалось в классе.
   Энни склонила голову, чтобы смотреть в переполненные ужасом глаза Мэгги Оршид и на одной ноте произнесла:
   - Тебе решать, доживешь ты до конца урока или нет...
   - Забирай свою гребанную тетрадь!.. - пискнула девчонка.
   Ножик снова исчез в складках одежды. Прихватив дневник, Энни не спеша вернулась на место. Все таращились на нее, как на сбежавшего из-за решетки серийного убийцу.
   Ожил препод.
   - Мисс Керлвуд, сейчас же спускайтесь в кабинет директора! Вам предстоит долгий разговор...
  
   Директор Хоксвим:
   - Энни Керлвуд - типичная серая мышь. У нее, как я заметил, не было друзей, и всегда она ходила в одиночку. Я не обращал на нее внимания. И даже сейчас с трудом ее вспомнил. Она не была хулиганкой, и посетила мой кабинет лишь однажды.
   Эта девчонка притащила в школу холодное оружие и угрожала однокласснице н глазах у всего класса. Вот дела! Никогда бы не подумал, что она на это способна.
   Я долго ее отчитывал, и даже позвонил родителям, - кажется, они не были слишком удивленный такому повороту событий. Миссис Керлвуд знала, что дочь носит в школу нож. Ничего лучше я не придумал, как сослать ее к школьному психиатру - дальше это дело не пошло. На первый раз можно сделать поблажку - так я ей и сказал.
   Она такая странная! Наверное, каждый так отзывается об Энни, я уверен. Она не вела себя, как те наглые идиоты, бывающие у меня чуть ли не по три раза на дню, за свои выходки; они обычно хотят показать, насколько меня не уважают, что не бояться меня, и все такое... конечно, вы поняли о чем речь - ведь это неизменно.
   Анастасия вела себя на удивление вежливо. Неторопливо и внятно она объяснила мне, что у нее без ее ведома стащили очень важную ведь. Какую - она так и не сказала (позже я узнал, что это какая-то личная тетрадь). Я поинтересовался, зачем она носит в школу нож. "Для подобных случаев", - вот ее слова. Или что-то в этом духе. "Проблемы надо решать по другому" - "До другому никак. Тебя просто смешают с дерьмом, если ты будешь стоять и распинаться", - доверительно сообщила мне Энни. "Лучше бы ты не нос в школу нож", - мягко попросил я. "Ладно, как скажете", - ответила мне она, и не соврала.
   (горько усмехается) В следующий раз она приготовилась получше...
  
   К концу учебного дня почти вся школа знала о случившемся. На Энни косились, ей что-то говорили, у нее все спрашивали, что же на нее нашло. А она не обращала внимания. Ее, по правде, раздражало такое внимание к собственной персоне. Она мечтала поскорее прийти домой, запереться в комнате и послушать музыку ("А, черт, мне ведь негде", - с раздражением вспомнила Энни).
   Нечего и говорить, что, выйдя из школы, она напрочь забыла о встрече с недотепой из параллельного класса. Было просто не до него.
   Только вот он не забыл.
   Спустя некоторое время Гил тоже вышел, и сразу увидел "героиню дня". Ее фигура была уже еле различима, и вскоре грозила исчезнуть. Фолк побежал, чтобы совсем ее не упустить.
   - Значит, ты не пожелала меня ждать? - несколько обиженными тоном спросил он потом у Энни, наконец поравнявшись с ней.
   Она коротко ответила:
   - Я забыла.
   - Точно. У тебя же сегодня был трудный день.
   - Ничего особенного. Что, думаешь, другие дни у меня проходят легче?
   - Не знаю, - признался Гил.
   - Теперь знаешь, что все не так плохо.
   Гилу казалось, что она не удержится и в доступных словах пошлет его. Таким тоном она говорила.
   Далее разговор не клеился. Энни не отличалась особой общительностью, а бедный Фил Гол не знал, о чем с ней говорить. Она казалось слишком умной и серьезной, чтобы трепаться о как-то ерунде, как это всегда бывает; ну там о погоде или об учителях...
   Тактика "расскажи что-нибудь" тоже не подействовала.
   - Куда пойдем? - просила вдруг Энни.
   Она понимала, что сегодня вынуждена общаться с Гилом.
   - А куда ты хочешь?
   Ей даже не пришлось задумываться - все-таки это уже традиция... Есть тут одно симпатичное местечко.
   - Навряд ли тебе там понравиться, - начала она.
   - А вдруг?..
   - Далеко.
   - Ты меня заинтриговала, - улыбнулся навязавшийся отморозок.
   Это не произвело на Энни должного впечатления. Загадочные улыбки и голубые глаза не трогали ее сердце.
   Мрачность - вот удел Энни Керлвуд.
   - Если идти не пожелаешь - я не особо обижусь, будь уверен, - пояснила она.
   - Все путем. Что зам место?
   Энни откинула в сторону сальные волосы. Вот они - перепачканные старой тушью глаза...
   - Коллинз-стрит, больница...
  

***

  
   Она говорила только тогда, когда Гил задавал ей вопросы, и то - своими словами все больше вводила его в заблуждение. Фолк ничего не знал из того, что на слушала, хорошо относился к соей матери, и не любил кладбища, а еще рассказывал истории. Обычный парень, совсем не интересный.
   "Сколько же таких на свете, - думала Энни, пока он разглагольствовал, стараясь показаться общительным. - Неужели девчонки с ними встречаются? Сида они не знают - это незаурядный человек".
   Ей представилось, что Стд стал Гилом, неведомо как в него превратился. Это объясняет то, что Фолк ее преследует. Конечно это не так - но помечтать, как говорится, не вредно. Если думать о Гиле Фолке, как о Сиде, отношение к нему меняется, становиться теплее. Но все-таки не стоит забывать, что Сид - это Сид, он был, есть и будет, единственный в своем роде и не с кем не сравнимый. Скорее всего, этот надоедливый Гил - его антипод.
   А что есть у Сида Тельбота - способность, не задумываясь о последствиях, совершать рискованные поступки, татуировка на левом плече, вечно обкуренный взгляд; и много-много шрамов. Каждый ли может этим похвастаться? Сид даже свои недостатки преображал в достоинства. Этого и него не отнимешь. Он хмурый и не улыбчивый. Он говорит для того, чтобы вы смогли насладиться его металлическим, хрипловатым голосом и бесподобным акцентом. Это все так просто помнить годами.
   А чем может похвастать это Гил Фолк? Быть симпатичным и общительным - разве это достоинства? Он не за что бы ни отрубил собаке голову, и не подложил в бензобак грузовика взрывчатки... Гил даже никогда не хотел прыгнуть вниз с моста.
   Но ведь обычные люди живут обычной жизнью. И смерть их так же обычна...
   Слепые окна Коллинзкой больницы были уже видны. Путь почти завершен.
   - Мы на месте, - заметила Энни.
   - Тут жутковато, - признал Гил, оглядываясь.
   "Да, ты еще не знаешь, что я тебе уготовила", - подумала девушка.
   - А там внутри ты был?
   - Что?.. - поперхнулся он.
   Конечно же не был, а на что она надеялась? Приличные мальчики не ходят по разрушенным зданиям. Но сегодня ее день и пусть играет по ее правилам. Как же он жалок!
   Украдкой она саркастически посмотрела ему в лицо - "Да уж, сегодняшний день ты не забудешь. Я не собираюсь слушать ту чушь, что ты несешь: я покажу тебе, как я развлекаюсь...".
   Никто ее не знает. Только она сама, да еще Сид.
   Если у вас есть знакомая странная девочка со злобным взглядом, ожидайте от нее чего угодно. Обычно такие на много способны. Сами увидите. Одни в пятнадцать лет заканчивают на кладбище, а те, кто смогли дожить до совершеннолетия, далеко пойдут. В одиночку.
   Третий вариант - уж совсем фантастический - они вырастают, выходят замуж и становятся приличными людьми.
   - Ну что - пойдем?
   Гил сомневался.
   - А может там бомжи какие?..
   - Как страшно жить, - мрачно усмехнулась Энни. - Мы что - зря шли?
   Гила эта затея уже совсем не прельщала. Ему это разонравилось, как только он увидел покинутую больницу. Они что - собираются зайти внутрь. Гил Фолк не трус, но ему кажется несколько опасным заявляться туда. Не очень дружелюбное место, вот уж точно.
   А Энни? Все было бы нормально, если не сцена с ножом, о которой вся школа наслышана. Теперь он и ее начинал подсознательно опасаться. Этого только не хватало - оказаться в жутком месте с жуткой девчонкой, у которой ножик в кармане. Поэтому и кипел в крови адреналин. Гил понял, что никуда отсюда не уйдет. Ну прямо, как муха в паутине.
  
   Джулия Керлвуд:
   - Все чаще она не появлялась дома. Это началось с четырнадцати. Неведомо куда уходила, неведомо когда приходила, и неведомо что там делала. Для меня это до сих пор загадка. Хотя, может быть, она просто гуляла? Я мечтала, чтобы моя девочка сделалась хотя бы такой, как прежде.
   Знаете, как невыносимо признавать своего ребенка сумасшедшим?
  
   Гил Фолк:
   - Вспоминая, я чувствую неприятную дрожь по всему телу. Не совру, если скажу, что это был самый страшный и запоминающийся момент моей жизни. В дальнейшем я прокручивал это в голове все снова и снова, и желая вернуться и в прошлое. И - одновременно - желая начисто стереть все это из памяти.
   Даже в своих самых жутких и кошмарных мыслях я не представлял, что на такое способна Энни Керлвуд. Да, наверное, никто бы не подумал (торопливо переводит дух). Просто эта девчонка другая... Не знаю, как объяснить - просто она, что ли, слишком мрачная и чаще всего не единого человека не подпустит ближе, чем на пушечный выстрел. Вот такие дела... Только это я раньше так думал, реальность оказалась самой неожиданной.
   А потом я начала думать - "а что если я не один такой?..". Это ведь не исключено. Сколько еще парней могли попасть в ловушку Энни Керлвуд?
   Остается не ясно, зачем ей все это было надо.
   Но, скорее всего, она просто страдала. По крайней мере, это самое простое объяснение.
  
   День был пасмурный. С самого утра, а сейчас, когда эти двое зашли в больницу, опять стал моросить дождь. Так что спрятались они вовремя. Клиника хоть и создавала мрачное и зловещее впечатление, но тут можно было спрятаться от дождя.
   В холле было больше всего мусора. Ведь это самое главное пристанище бомжей. Тут давно все пропахло перегаром и мочой, повсюду громоздились пустые бутылки и окурки. Энни и ее навязавшийся спутник не стали тут задерживаться и поспешили к лестнице.
   Та тоже не блистала новизной и чистотой. Полуразвалившиеся ступени, будто беззвучно кричали: "Не ходи сюда, ты сразу же провалишься, не надо!". Энни двинулась вперед, игнорируя опасность действия. Гил что-то пискнул (нормально говорить он был не в состоянии), но был оставлен без внимания.
   Чем выше они поднимались, тем чище было на пути. Половина второго этажа была разрушена, в общем, как и первого. Давно провалившийся от взрыва потолок так и остался обломками лежать внизу. Получается, что третий, последний этаж, был почти не тронутым, всего две или три было палаты там уничтожены.
   Фолк не выдержал и спросил:
   - А оно тут все к чертовой матери не грохнет, если мы пойдем?
   - Возможно и грохнет. Здание то давнишнее, - спокойно ответила девушка.
   - Куда мы идем?
   На этот раз она промолчала. Они шли по обшарпанному коридору третьего этажа в блок, где некогда проводились операции. Гил удивлялся, что по сравнению со всем остальным тут не так уж и плохо. Относительно чисто, и кое-где даже встречаются двери.
   Здесь пахнет чем-то старым и забытым. Примерно такой, но более слабый запах вы чувствуете, входя в чей-то дом, ставший в последствии музеем. Дом какого-нибудь известного, но давно умершего поэта или ученого.
   Только тут ко всему прочему примешивался призрачный запах больницы, лекарств и пожара. Как такое возможно после стольких лет, остается невыясненной тайной.
   Энни потянула на себя дверь самой дальней, располагавшейся в конце коридора, комнаты. Дверь поддалась с потусторонним скрипом...
  
   Энни.
   (запись сделана этой же ночью)
  
   Я привела этого человека в свою крепость. Это место было моим собственным адом. Посторонние люди никогда не бывают, ведь здесь веет кошмаром. Они не в состоянии оставаться здесь дольше нескольких секунд. Ведь именно тут обитает незримый демон, ждущий, когда придет его время. А тем не менее оно приближается.
   Я привожу ему жертв, а он забирает их души. Только не я ему подчиняюсь, это он мой слуга. Он оберегает для меня эту крепость от непрошеных гостей.
  
   Гил Фолк:
   - Я вошел и подумал, что несколько лет назад это была операционная. Загадочно уцелел операционный стол, только кто-то передвинул его к окну. В окне и рамы не было.
   Были и поломанные шкафы с разбитыми стеклами; на полу даже валялись пузырьки от лекарств и какие-то вещи. Будто с тех пор туда никто не заходил. Все осталось, как было, с того злополучного взрыва.
   И отчего-то я не хотел здесь находиться. Я все думал, зачем я здесь? На улице все нарастал дождь. Через оконный проем капли добирались сюда.
   Потом я как-то оказался у окошка. Как-то Энни оказалась близко-близко ко мне. Я спросил: "Что такое?". Она сказала что-то типа: "Думаешь, просто так мы сюда шли?". Да, и правда, это место было чуть ли не изолированно от всего города.
   Вы ведь знаете, что она очень худая? Но когда Энни без одежды, это больше бросается в глаза. Она могла бы быть просто стройной, если бы так себя не мучила. Энни ведь почти не спала и не ела?
   Я думал у меня сердце остановиться... Как-то друг случилось, что она, как полупрозрачный призрак, стояла предо мной в одном нижнем белье. Естественно, черном - а что еще я мог предположить? Изумленный, я обнаружил, что сам охотно помогаю ей раздеваться, а она - мне.
   Это до такой степени необычно, что я, блин, думаю будто не я там был, и не Энни Керлвуд, а просто запомнившаяся сцена из фильма. Клянусь!
   Как-то случилось, что Энни всем телом прижалась ко мне. Как-то произошло, что мы уже на затхлом пыльном полу, а Энни подо мной. Немного неудобно от того, что она слишком костлявая, да пол жесткий, но я не долго об этом думал.
   Понравилось ли мне? Ну у вас и вопросики! (нервно усмехается). Я тогда был еще не слишком опытен в таких делах, и мне каждый раз казалось, что ничего не может быть лучше.
   В дальнейшем я очень странно поступил - до сегодняшнего дня я ни единой душе об этом не обмолвился. И каждый, побывавший здесь с Энни, наверное, тоже молчали. Ведь чем объяснить, что в стенах школы на нее не пялились, как на шлюху? Это, потому что пацаны ее боялись. Стопудово. Ведь вы понимаете, у нее не было репутации доброй, отзывчивой девочки.
  
   Она сидела в углу, обнимая свои коленки, и медленно приходила в себя. Сальные красноватые волосы бесформенно свисали по обе стороны лица. Со щек постепенно сходил румянец. Понемногу становилось зябко; капли дождя, попадавшие на кожу, заставляли содрогаться.
   Уже полностью одетый Гил присел рядом и попытался ее обнять - так жалко она выглядела. Энни гневно его оттолкнула и вполголоса пробормотала, впиваясь в него взглядом:
   - Я не чувствую себя слабой и не нуждаюсь ни в чьей помощи. Отвали лучше.
   - Ты такая странная! - вырвалось у Гила. - Я не понимаю тебя, Энн.
   Ну вот опять... Сколько же можно повторять...
   - "Энни"! И никак иначе. Никто не в праве звать меня "Энн"! Это можно запомнить?
   - Почему?
   - Я это ненавижу. Как и множество тупых вопросов. Почему так - если человек что-то спрашивает, почему он думает, что узнает больше, чем знает?
   Фолк ничего не понял.
   Энни принялась за свою одежду.
   - Значит, ты и раньше это делала... - сказал Гил будто сам себе.
   Она неопределенно подняла брови.
   - Я не скажу тебе больше, чем считаю нужным, на это можешь рассчитывать.
   И опять парень остался в раздумьях.
   Они спускались вниз. "На свободу!" - отчего-то думал Гил. И правда - больше всего на свете ему хотелось уйти отсюда. Он чувствовал себя совершенно разбитым. "У меня украли душу!" Он поразился собственной мысли.
   Потом неожиданный захват. Острое лезвие легонько прильнуло к горлу.
   - Узнаю, что проболтаешься, и попадешь прямо к Дьяволу, - мертвенный голос над ухом. - Все понял, ничтожный?!..
   Конечно, Энни, чего же тут непонятного?
  
   Глава 8.
  
   "... Только ты и больше никого"!
   Сид
  
   Сид вновь дал о себе знать. Это произошло через две недели после моего семнадцатилетия. Я его не ждала и со смутной тревогой поглядывала в окно. Я чувствовала заговор против себя. Что-то незримое и настроенное против меня решило выйти из тени. Оно пробиралось сквозь лес и скрывалось где-то. Пережидало. Готовилось к атаке.
   Это были люди, непонятно откуда пришедшие.
   Я беспокоюсь. Моя власть давала трещины. Понемногу контроль надо всем ослабевал. Меня хотят изгнать? Но куда. Без меня они не смогут существовать.
   Сид был вне себя. Его глаза светились дьявольским блеском. Наверное, они и есть Дьявол - в это хотя бы можно поверить.
   ... Тогда я хочу умереть.
   - Ты не должна сидеть и покорно ждать! - возмущался он. - Или и борись и пусть знают, что нельзя переступать тебе дорогу! Вся беда от общества, - советовал Сид.
   За прошедшие годы я подросла, но он все равно был вечен.
   Пребывавший в праведном состоянии Сид легко потряс меня за плечи.
   - Не оставляй им не единого шанса. Пусть каждый враг падет от твоей руки! Слышишь?
   - Да, - ответила я. - Любого убью, кто встанет на пути. Так?
   Не думать о последствиях. От этого я стану слабой и растеряю всю решительность.
   Как заманчиво иметь способность переходить из одной реальности в другую, ту, которая тебе больше по нраву. Я могу это совершать, только пожелав.
   Но мне нужно поддерживать силу. Мне помогают души моих жертв. Они падают, давая силы чему-то большему. Такая у них сущность.
  
   Tear clown the walls
   Wake up the worlds
   Ignorance is not bliss
   So fed up with second best
   I am the enemy
   I am the antidote
   Watch me closely
   I will stand up now
   We will rise
   Rise above
   Stereotype fools
   Playing the game
   Nothing unique
   They all look the same
   In this sea of mediocrity
   I can be anything
   Anything I want to be *
  
   Она "вернулась" опять в свою комнату. В песне отражались все ее мысли и чувства, поэтому Энни
   ______________
   * Arch Enemy "We will rice"
  
   больше всех ее любила. Но, к сожалению, она не имела возможности ее слушать, Энни оставалось только вспоминать. Что было легче легкого, ведь в ее памяти схоронилось все - до последней ноты.
   Да, действительно, невыносимо живется без музыки. Энни до сих пор недоумевала, как ее мать могла на такое пойти. Прав Сид - остальные люди (пусть даже родители) - только мешают жить.
  
   Мисс Генри - школьный психиатр:
   - Наверно, она - моя самая чистая гостья... И случай с ножом - это не начало. Ее стали ко мне водить лет с тринадцати. После того, как ее друг погиб. Ведь все мы об этом слышали.
   За это время я ее досконально изучила. Энни ненавидит, когда на нее давят - это первое. Если девочка не посчитает нужным что-то говорить, вы никогда от нее это не услышите. Она никогда не улыбалась - это во-вторых. Почти каждое ее слово было пронизано ненавистью к прочим людям - это, наверное, самое главное. И не желая того, Энни противоречит самой себе.
   К примеру: как я только что упоминала - призирала людей, НО крепко подружилась с Сидом. Да и еще... она ведь общалась с какой-то девочкой на кладбище. Ей нравилось быть похожей на парня, но она не брезговала и макияжем, да и волосы потом покрасила. Умереть - вот чего она не хотела больше всего на свете. Только зачем тогда в одной рубашке сломя голову нестись зимой на улицу и падать в снег?
   После потери Сида она окончательно в себе запуталась и замкнулась. В последствии, она боялась, что кто-то станет ей настолько же близким, поэтому она вбила себе в голову, что легче жить и всех призирать
   По правде говоря, мы имеем дело с эмоционально слабым человеком, а так же легко внушаемым. Ее легко потрясти до глубины души (хотя Энни утверждает, что души у нее нет и не было).
   Она не верит в высшие силы и только в то, что она и есть Божество. Но ведь теперь известно, что Энни это просто внушали! В первую очередь Тэрри. Идея девочке понравилась, и она стала воображать, что Сид говорит ей практически тоже самое. Потом она просто увлеклась.
   Что из этого получилось, мы все прекрасно знаем...
  
   Кортни Хьюит - можно сказать, случайно дала о себе знать. Оказалось, что какое-то время, ОНА БЫЛА ДЕВУШКОЙ Сида Тельбота. Они расстались за год до его знакомства с Энни.
   - Его так хвалят здесь... (саркастически усмехается) Ведь Сид такой загадочный, хороший... Сид то, Сид се... Я никакого права не имею отзываться о нем плохо, но мне хочется вам открыть глаза на этого человека, аз вы так интересуетесь.
   Все знали, что Сид - отморозок, каких свет не видывал. Знают, что он, вдобавок, еще и садист... - а как назвать то, что он издевался над зверюшками вместе со своей подружкой?..
   Но мало кому известно, что и другие заскоки у него тоже были. Сид потенциальный маньяк, стоить заглянуть ему в глаза, чтобы это понять.
   Нам было по пятнадцать, когда я нашла-таки в себе силы его кинуть. Не на шутку я испугалась, когда он... ну вы понимаете, что он хотел со мной сделать. Я этого только чудом избежала. Уверена. Сид бы сделал, что задумал, он ведь крупнее и сильнее меня. Мне было страшно как никогда в жизни, потому что я привыкла верить этому человеку, несмотря на все его странности. Я думала, что знаю, на что он способен, а на что - нет.
   ... И вот я, еле-еле сохраняя рассудок от страха, беру первое, что попадается под руку (это был старый приемник, мирно покоившийся на полке у дивана), размахиваюсь и с силой опускаю его Сиду на голову. Он в шоке. Я тоже. Я подумала, что он может умереть, но все равно побежала к двери. Прочь отсюда, из этого опасного дома.
   Я плакала, плакала, и еще раз плакала (теперь она только ухмыляется, вспоминая те события из детства) Меня так предали первый раз в жизни.
   И как вам такая правда о Сиде?
  
   Больше в школе ее не трогали. Поняли, наверное, что Энни опаснее, чем кажется. Но самое плохое в том, что теперь ее все знали, и она никак не могла остаться в тени, как бы этого не хотела. На Энни недобро косились, она устала от этих взглядов.
   Быть в центре внимания - для Анастасии это как своеобразная пытка. Следят за каждым твоим шагом, каждое твое движение их настораживает (удивляет), приводит в ужас. Отвратительно. Ничего удивительного в том, что девчонка опять начала прогуливать школу, чтобы скрыться от всей этой суеты вокруг нее.
   Неделю прожила в спокойствии, но ее прогулы никто не собирался поощрять. Классная руководительница позвонила матери.
   "А что я могу сделать?" - но не могла же так ей сказать миссис Керлвуд, хотя очень хотелось. Половину пропущенных дней Энни провела дома и не уговоры, не ругань ее не трогали. "Хотите, можете меня бить, но все равно я не буду никому подчиняться", - будто говорила она своим равнодушным взглядом. Ее угрожали оставить на второй год, а Энни только философски пожимала плечами. Пускай; не факт, что от таких заявлений она будет чаще посещать школу.
   Порой случались и стычки с бомжами в заброшенной больнице. Они пробирались на ее священный третий этаж. Приходилось прогонять непрошеных гостей. Одного вонючего алкаша она скинула с лестницы - это было не трудно, ведь он еле-еле стоял на ногах, только орал много. Алкаш так и остался лежать внизу на земле. Наверное, уснул. На следующий день его на том месте не оказалось. Почти ежедневно Энни туда ходила, чаще всего - одна.
  

***

  
  
   Наступило утро. Энни была вынуждена отправиться в ненавистную школу. Только там ее ожидал небольшой сюрприз.
   По дороге не случилось ничего необычного. Она шла и проклинала всех на чем свет стоит. В том числе и жару. Зайдя в здание школы, все пошло наперекосяк. Энни думала, что о ней забыли, но жестоко ошибалась. Казалось, на нее смотрели еще более вызывающе, чем раньше. Еще громче был шепот за спиной. Будто за ней постоянно летал рой ос.
   Опять суета. Зачем же она сюда пришла? Ей же плевать, оставят ее повторно обучаться в десятом классе или нет.
   Все стало ясно совсем скоро. Перед первым уроком к Энни подкатила ее явная недоброжелательница Триша и озабоченно спросила полушепотом:
   - Ты ширяешься героином?..
   Энни была настолько удивлена, поэтому решила отшутиться - что само по себе для нее странно.
   - Нет, только кокаином...
   Она еще не понимала, что ее вдруг родившийся юмор тут не уместен. Притаившиеся одноклассники жадно вслушиваются в каждое слово Керлвуд.Она что-то знают, чего не знает она.
   - Значит, это правда! - зловеще оскалилась Триша.
   Энни насторожилась.
   - Ты о чем?
   - Ходит слух, что ты, дорогуша, наркоманка.
   - Бред. - Отрезала Энни.
   - Докажи!
   - Отвали от меня.
   Повезло, что прозвенел звонок. Допрос прекратился. Энни положила голову на парту и задумалась. Какой сволочи понадобилось пустить такой слух? Как далеко это может зайти?
   Но она твердо знала, что никому ничего доказывать не будет. Был бы перед кем унижаться.
  
   Гил Фолк:
   - После того случая я почему-то стал ее избегать. Хотя это, наверное, не вызывает удивления. Но тот слух, прошедший по школе так стремительно, не оставил меня без внимания. Кто его пустил, зачем, не знаю... Энни - наркоманка! Как же легко было в это поверить. Просто невероятно... Появилось множество объяснений: и того, что она со мной сделала, и ее странных "походов в себя". Все мы видели ее бледную веснушчатую физиономию, и эти черные круги под глазами, и ни у кого не возникало сомнения, что это только совпадение.
   Верили все. Наверно, без исключения. И это слух с каждым днем обрастал все большими чудовищными подробностями. Кто-то "вспоминал", что видел ее в туалете с перекушенной жгутом рукой и иголкой в вене, кто-то "видел на днях" как Энни чем-то дышала... И тому подобный бред... Короче, неоправданный поступок нашел подтверждение...
   Но я тоже поверил. Потому, что в такое сперва всегда веришь, а потом только приходит просветление, начинаешь думать.
   Стало интересно, кому это было нужно?
   Может это своеобразная месть? Как бы то ни было, человек, затеявший весь этот балаган, на некоторое время оставался в тени. По понятным причинам.
  
   Письмо Тэрри от Анастасии:
  
   Здравствуй, брат. Как ты знаешь, мне уже 17, но я чувствую себя на все сто. Лет. Несколько раз я встречалась с Сидом и он просто в ярости. Он говорит, что я стала слабой, и советует не оставлять все, как есть.
   Я не боюсь трудностей, но реальность эта такая жопа, что я не понимаю, как люди могут с ней мириться. А ты? Приспосабливаются к этому миру - ходят в школу, потом на работу, рожают детей, нянчат внуков, жалуются на высокие цены... Как скучно, хочется умереть даже потому, что хочется избавиться от всего этого!
   Но ты ведь знаешь, что я не буду.
   Эти наивные уроды думают, будто я подсела на дурь. Да, в их жанре пустить такой ветерок по свету. Что только не сделаешь, чтобы опустить человека. Они почему-то думают, что от этого мне будет хреново, что я всем и каждому буду твердить, что это чья-то злая шутка, что это не так. Пошли они все на х#й!..
   Из-за этого меня вызвали в директору. Да что такое? Больно часто я встречаюсь с этим мерзким динозавром. Потом эта психологичка, потом устроили долбанную проверку - нет ли в моей крови чего-то "чужеродного". Как только меня не мучили, чтоб потом узнать, что это все зря.
   Обыскали и мой шкафчик в школе, и мою комнату дома. Остались ни с чем. Только время потеряли. Хорошо или плохо?
   Ладно, до скорого!
   Увидимся в Аду, Тэрри.
   Твоя сестра, Даркнесса.
  
   Проверки закончились, но ученики Средней Свитлендской школы ее в покое не оставили. Все продолжали коситься и размышлять, как она скрыла свою привязанность к "тере". В общей сложности, никто не верил, что Энни чиста, как младенец ненаркозависимой женщины.
   Большинство взглядов было приковано к Керлвуд, когда она проходила мимо. Иногда она молчала, просто не замечая этого. Ведь она всегда погружается в собственные мысли. А когда взгляды совсем ее доканывали и чуть ли не оставляли на ней ожоги, она не выдерживала. И уже не скупилась словесно.
   Сердце Энни не уходило в пяти при виде банды хмурых и недоброжелательных учеников. Они возвышались над ней, не смотря на ее собственный немалый рост, но стоило Энни открыть рот, как великанов от неожиданности будто втягивало в пол.
   - Что, хочешь убить меня взглядом? - глядя в упор на злобносмеющегося парня в кожанке. - Просверлить во мне дыру? И что - не получается? Я сама быстрее мысленно оторву тебе твою тупую башку, глупая дотошная скотинка, чем ты заставишь меня обернуться. Думаете, я все время буду молчать? Придумали себе сказочку, что я наркоманка и радуетесь?! Думаете, все можно? - гневалась Энни, не давая и слова сказать открывавшему и закрывавшему рот злопыхателю. - Еще только замечу, что ты на меня пялишься, твои глаза впредь смогут лицезреть только дырку в твоей заднице, и не увидят больше света белого. И это всех касается.
   После такой тирады кто-то просто пораженно молчал, кто-то начинал качать права. Однажды ее приставили к стенке со словами: "Я с тобой, сучка, еще разделаюсь". Это не произвело на нее никакого впечатления, зато совсем не понравилось проходившей мимо училке по физике.
  
   2:40. Ночь.
   Энни дома и не собирается спать.
   Борясь со сном, она заходит в ванную.
   Хочется умыться холодной водой - иногда это помогает. От влаги карандашные разводы под глазами увеличиваются - черные карандашные слезы стекают по щекам и добираются до шеи, потом их настегает полотенце.
   Задумавшись, Энни смотрит на себя в зеркало, но тут кто-то ее окликивает сзади *
   ___________
   * Если вы стоите и смотрите в зеркало, то то, что позади вас, вам видно при любом раскладе.
  
   Я оборачиваюсь. Я и рада и удивлена. Внезапно в этой тесной комнате возник Сид. Несколько долгих секунд мы только стоим и друг на друга смотрим. Никто ничего не говорит. А потом вдруг звонкий шепот...
   - Ты здесь откуда?
   - Просто тебя навестил. А чего в этом такого?
   - Значит то, что они все мне твердят, все неправда? Я так и думала. Почему они решили, что ты больше не появишься?..
   Стоять и разговаривать здесь неудобно и неуютно. Мы пошли ко мне.
   - Представь, если мать тебя увидит?
   - Ее хватит удар. Уверяю. Если ее удар чуть не хватил, когда она увидела меня первый раз...
   - Припоминаю. Весело было на нее смотреть.
   - Пошли погуляем?
   Я подумала над предложением Сида. Было бы неплохо развеяться.
   Ночью так свежо и загадочно. Никем не замеченные, мы выбрались из дома. На улице еще не начало светлеть.
   Я сама не люблю рассвет. Мне нравиться идти, не разбирая дороги ногами. Кажется будто того, что вокруг тебя на самом деле. Будто ты плывешь в бездне. Тьма - это совершенство.
   - Ну что, ты еще не решила, что будешь делать?
   - Пока не представилось случая, - говорю я. Мы идем к кладбищу. - Я писала Тэрри.
   - Как он там?
   - Ничего, вроде жив.
   - Бывает... Некоторым меньше повезло, - задумчиво произнес Сид.
   Отчего-то мы замедлили шаг. Торопиться было некуда.
   - О чем ты?
   - Да не о чем. Так просто.
   Вот мы и на кладбище.
   - Все так изменилось, - говорю.
   - С чего бы это?
   - Не знаю, просто сейчас все по другому, не так, как раньше. Мне становиться тяжело. Я часто вспоминаю, что было.
   Сид нахмурился. Было темно, но все равно я это заметила.
   - Не живи ты прошлым. И сейчас все не плохо. Не парься не над чем. И если ты там уж любишь вспоминать, вспомни, как мы с тобой бесчинствовали. Как клево было - и делай сейчас тоже, что и тогда. Какая тебе разница, что подумают. Да и узнают ли вообще?..
   Вот это правда. Никто ничего не узнает. Потому что жить в тайне от всех и делать все в тайне не так уж и трудно, это почти легко. Мы привыкли с детства быть отшельниками и так будет всегда. Во веки веков.
   - Кладбище - это моя стихия. Я не боюсь смерти, поэтому мне здесь не страшно находиться. Я чувствую себя... дома.
  
   Миссис Блум:
   - Поздняя ночь. У меня бессонница; я не знала, чем себя занять и вышла на балкон. Постояла немного, думая о своем, и вдруг увидела девчонку. Опять ее.
   Часть мне на нее везет.
   Она вышла из дома. Ничего страшного не намечалось, как в прошлый раз, зимой. Шла она неторопливо, будто решила прогуляться. Сначала я подумала, что она не одна. Будто с девчонкой Керлвудов кто-то есть еще. Показалось. Во-первых, темно и ничего не разглядишь. А потом я порассуждала и решила, что ей просто не с кем быть. Одно время она таскалась с этим мальчишкой, а потом, как его не стало, она опять везде и всюду была одна. Не любит она общество, что уж поделать.
   Как потом оказалось, вернулась домой она только по прошествии некоторого времени. Несколько дней на улице ее никто не видел. Я - точно. Все недоумевали, куда девчонка делась. Сбежала из дома - очень может быть, это, как говориться, в ее репертуаре.
   Только Керлвуды остались непоколебимы. Наверное, твердо были уверенны, что их дочь погуляет и вернется, если на следующий день, то через неделю точно.
  
   Джулия Керлвуд:
   - Вот и утро. Я обнаруживаю, что ее нет в комнате. Ее нет и во всем доме. Я удивлена? Нет, скажу я вам. Анастасия слишком своенравна. Вот она и свалила ночью на прогулку, которая, в последствии, немного затянулась. Что-то такое и раньше бывало, поэтому это не ново.
   Вы удивляетесь и беспокоитесь, когда ваш ребенок невзначай куда-нибудь уходит в первый раз, второй, третий. Но когда это происходит периодически, для удивления уже нет времени. Как всегда, я думала, что ничего серьезного.
  
   Глава 9.
  
   Убийство. Энни. Сид...
  
   Триша Войт:
   - Наша невменяемая "подружка" опять загуляла. Даже я ходила в школу чаще, чем она, хотя мне, как и всем, не нравилось протирать задницу на этих скучных уроках. Но была какая-то ответственность, мне нужно было получить это гребанное среднее образование, потом идти дальше учиться, устроиться на хорошую работу и так далее... бла-бла-бла...
   А зачем это все нашей принцессе - Энни? Она у нас лучше знает, что ей надо, как же иначе.. Сука! (девушка сплевывает в сторону). Много она о себе возомнила. Что же происходило в голове у этой шизофренички? Так и хотелось разбить и посмотреть!..
   Мы ходили и потешались над ней. Ее не было в школе. Она неизвестно где пропадала, но все равно ее никто не забыл. Что не говори, а дурной славы она добилась быстро. Самое интересно, что для этого она сама ничего не делала - только ходила и глазела на всех исподлобья. Типа "я такая злая и страшная"... Мне кажется, все это было слишком наигранно.
  
   Энни.
  
   Я пережидаю в своей крепости. Мне нужно время, чтобы хоть что-то обдумать. В мельчайших деталях. Чтобы когда я буду осуществлять задума6ное, у меня появилось ощущение дежа-вю.
   Неизвестно откуда появившийся народ окружаем мою крепость. Слишком долго они прятались, слишком долго не выходили на свет и вот теперь жаждут мести. Они хотят жестоко расправиться со мной. Но пока не могут. Не смотря на решительный и злой блеск в слепых от солнца глазах, пока они бояться. Люди скалят зубы, все ближе подбираясь, только напасть пока не могут.
   В замке сосредоточенно зло, о котором они много знают. Зло высшее, всеобъемлющее. Не каждый знает, как с ним бороться. Приникнув в замок, они будут находиться на моей территории, на территории этого зла, и оно будет повсюду. Здесь ужас безграничен - это его стены. Каждый камень в этих вековых стенах держится на этом вековом зле. Замок проклят - каждый вошедший сюда будет мертв, причем его убьют жестоко и беспощадно. Сид не в счет - он брат по духу и крови.
   Как кому-то покажется странно, в центре всего - я, девушка не достигшая даже совершеннолетия, но одержимая жаждой убийства. Зло во мне. Я зло породила, и теперь живу и ношу его в себе, и рассеиваю по всем свету, превращая свет во тьму.
   Во тьме ваша смерть, во тьме моя жизнь.
  
   Она была довольна тем, что так четко могла описать свои мысли. Каждое слово давалось с необычайной легкостью, о которой когда-то она только мечтала, создавая Дневник. И теперь она с ним не расставалась. Он был как талисман, как Ангел-Хранитель. Хранил ее душу, со всеми потаенными сторонами. Страшно подумать, если бы какой-нибудь человек овладел всем этим. Он бы сошел с ума, не нужно в этом сомневаться.
   Помимо дневника Энни забросила в сумку еще кое-какие необходимые вещи. В ее планах было просуществовать вне дома не одни сути, и нужно было позаботиться о себе.
   Конечно же, она обитала в развалинах Коллинз-стрит. Вопреки всему тут можно было жить; у Энни было вывернутое наизнанку, извращенное чувство уюта, и тут ей нравилось.
   Как-то однажды Энни задремала. Она сильно измоталась и сама не заметила, как заснула. Вот она лежит, задумавшись на когда-то операционном столу, перекочевавшем к окну; а вот уже и провалилась в предательский сон. Вот уж точно в таком состоянии мы больше всего уязвимы. Очнулась она от внезапной тяжести на себе и мерзкого смрада. Энни спала, а на нее нагло завалился местный алкаш с явно не благими намерениями.
   Она моментально вышла из себя, но долго не могла ничего сделать, ведь эта вонючая туша была очень тяжелой. Изловчившись, она все-таки выскользнула из-под него, второпях застегнула рубашку, и метнулась к своей сумке.
   Бомж тоже был взбешен. Добыча ушла, и он остался ни с чем, хотя был к ней так близок. Он спрыгнул на пол и заплетающейся походкой двинулся к девчонке.
   - Эй! Малышка, так не пойдет!.. - пробубнил он. - Отпираться будешь дома... А теперь дай дядя сделает, что хочет. Этот грязный человек недооценивал "малышку", как и множество его предшественников. Хотя ее все не принимали всерьез, о чем порой жалели, и очень сильно. Не верьте хрупким девушкам. Иногда их внешность обманчива.
   Энни потянули назад. Она едва не упала, но уже успела добыть чего хотела. Рукоятью топора попала бомжу по скуле. Он что-то невнятно крикнул. Девушка нечаянно наткнулась рукой на стекляшку, и от неожиданности тоже вскрикнула. Рука закровоточила. Такие люди, как ее новый знакомый, обычно плохо соображают. Они не знают меры. Объяснять им что-то, угрожать (хотя даже и топором) бесполезно. Они глупы, так как их мозги давно растворились в спирте.
   Его эта потасовка хоть и разозлила еще больше, но и раззадорила тоже. Он не понимал, что ему угрожает.
   Девочка точно знает, как управляться со своими игрушками.
   Она приподнялась, и порыжевшие волосы упали на лицо. Они здесь один на один. Энни знала, что после этого испытания выйдет победительницей. Это была некая репетиция пред главным представлением.
   Лезвие топора со свистом вошло в правое плечо мужчины. Теперь он по настоящему заорал, истекая кровью и слезами, потеряв всякий интерес к Энни. Он до смерти был напуган, он упал на колени, и то, что он причитал, невозможно было разобрать. Но этот бродяга теперь страстно хотел только одного - жить.
   По лицу Энни стекал пот. Пряди прилипли к щекам. Она часто дышала. Этот ничтожный человек ей надоел, хотелось побыстрее со всем покончить. В добавок ко всему появился некий азарт, демонически заблестели глаза. Они с Сидом всегда любили с легкостью преступать грани невозможного, рушили их, как песочные замки. Сейчас она со всей ясностью это вспомнила, и еще больше взвилась.
   - Де-де-вочка, не надо... - будто в тумане услышала она.
   Приговоренный к смерти кланялся в пол, и будто молился. Но Бога нет, точно знала Энни, ей пришлось разочаровать бродягу. Ее руки сами опустили топор ему на голову.
   Возбужденный резкий вздох... Что-то треснуло... Чье-то сердце забилось медленнее... Чье-то напротив - быстрее. У Энни в ушах засвистело, кровь прилилась к лицу. Тишина заполнила помещение.
   Девочка закрыла глаза, кинув топор рядом с собой; с того капала на пол. А этого никогда не случалось раньше? Энни отбросила с лица влажные от пота волосы.
   - Невероятно... - прошептала она.
   Затем тишину прерывал лишь тихий журчащий звук - это кровь сочилась из тела умершего человека.
  

***

  
   Она не собиралась оставлять труп здесь. Превозмогая брезгливость и стараясь не дышать, она оттащила его на первый, самый захламленный этаж, и оставила тело в самом дальнем углу. Чтобы не было видно, закопала его в мусоре.
   Теперь чисто. Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь доберется. Это чуть ли не самый заброшенный участок во всем городе. Энни поднялась к себе!..
  
   А далее - череда каких-то обыденных, малоинтересных событий... Энни гуляет по кладбищу, встречает Нойз... Они болтают и вскоре расстаются. Все время преследует усталость, хочется вернуться домой, чтобы только почувствовать себя лучше. Энни все время где-то ходит, все время что-то видит, только увиденное ее мало интересует.
   И она понимает, что уже не та, что раньше. Ей удалось почти невозможное - смешать свою реальность с чужой. "У меня это получилось, - думает Энни. - Не знаю как, но я смогла. Я ничего не боюсь. Наконец-то я живу".
   Перед тем, как начать новую жизнь, все же надо вернутся домой. Надо начать именно с того. Кое-что там исправить. Только ведь много чего предстоит изменить. Раз все сейчас против Энни, она не должна сидеть и спокойно ждать, пока все закончиться. Расправы над ней не будет.
   Как быстро закончилась дорога. Казалось, Энни только сейчас задумала вернуться. И она уже преодолела путь. Впереди мелькало знакомое крыльцо. Безликие соседские дома вокруг.
   "Зачем я здесь? - хмуро размышляет она, подходя к двери. - Неужели я не могла родится в каком-нибудь другом, не таком скучном месте? Здесь можно умереть только от скуки...".
   Шаг внутрь. В коридоре никто не появился; родители затерялись в недрах дома. Она и не ожидала, что ее встретят с распростертыми объятьями. Скорее всего, обнаружив, что она уже тут, отец с матерью одарят ее ядовитыми взглядами, и будут клясться, что будут впредь следить за каждым ее шагом. Энни терпеливо все выслушает, а может и нет, и отправиться к себе.
   Понемногу начинало смеркаться.
  
   Джулия Керлвуд:
   - Конечно же, Энни пришла. Ее не было около четырех суток. Ее возвращение застало нас с Ричи за телевизором, кода мы смотрели какой-то старый фильм. Услышав шум в прихожей, я вздрогнула, но осталась сидеть на месте. "Пришла", - сказала я мужу. Он как-то неопределенно мотнул головой.
   А мне так хотелось увидеть Энни! Я мать, я ее не видела несколько дней, мне хотелось убедиться, что все в порядке, что ничего с ней не случилось за все это время. Но я подсознательно боялась встретить ее укоризненный взгляд. Она уж точно не ждала меня увидеть. Я не стала беспокоить ее тем вечером.
  
   Энни.
  
   - Опять ты за свое, - заметила я.
   Сид по привычке не мог сидеть на месте. Я лежу на кровати наблюдаю за его передвижениями. Однако, он в хорошем расположении душа.
   - Ты о чем это?
   - Ты все время ходишь из стороны в сторону, - объяснила я. - Неужто тебе не надоедает?
   С минуту он смотрит мне в глаза, потом возобновляет свои бессмысленные похождения.
   - Что ты намерена завтра делать?
   - На знаю, наверное, опять пойду в этот зверинец к моральным уродам.
   - Скажи честно - ты ведь уверенна, что туда пойдешь?
   - Сид, от тебя ничего не скроешь, вот уж точно. Если тебе нужно, ты в любую задницу залезешь за правдой.
   Я заметила на его лице польщенную полуулыбку. Я Сида знала, как саму себя, я знала о каждой его мысли, и он понимал это. Поэтому нам было так легко.
   После той истории с вонючим ублюдком, у Сида будто второе дыхание открылось. Он теперь еще больше верил в меня. Теперь он был на все сто уверен, что я в силах что-то изменить, в этом его уже ничто не разубедит. Нам обоим до боли осточертел этот глупый мир, со всеми его многочисленными детьми, которые, наверно, и созданы только для того, чтобы мешать, и Сид знает, что только я способна разрушить установленный порядок, убить эту обыденную жизнь. Ему самому этого хотелось, но он не может, потому и так верит в меня. Я - его ключ от этого ненавистного нами мира.
   - Знай, что я всегда с тобой, Энни. Даже если ты думаешь, что меня нет, я все равно есть. Ты никуда от меня не денешься.
   Я перевернулась на спину.
   - Отчего-то я так всегда и думала. Так лучше.
   - Ну так что тебе сейчас нужно?
   - Отомстить. Кое-кто однажды позарился мою душу (Энни никогда не забудет ту историю с Дневником, когда Мэг и Триша хотели почитать ее сокровенные записи). Но сперва я посмотрю, что будет завтра. И знаешь, я начинаю догадываться, кто так весело меня "прославил", кому больше всех хотелось посмотреть, как я сломаюсь.
   - Но не вышло? - догадался Сид.
   - Не вышло.
   - Честно, я и не представляю чему, или, допустим, кому реально тебя сломать. - Он запустил руку в волосы. - Это ведь ты, как никак, Энни Керлвуд, наконец. И злить тебя нельзя. А то ведь мало ли что будет, кто знает наверняка?..
   Сид хитро ухмыльнулся. Все это время я не сводила с него глаз. Просто надо было на что-то смотреть.
  
   Коридор был пуст. Энни слышала лишь приглушенное гудение голосов, доносившееся из-за дверей кабинетов. Учителя были заняты объяснением нового материала, пытаясь вдолбить в юные умы все необходимые знания. А отличие от преподавателей, у юных умов был выбор: либо впитывать услышанное, подобно губке, либо размышлять о собственных проблемах.
   Школа. Здесь и через пять тысяч лет ничего не измениться. Мы будем продолжать медленно умирать в пыльных и мрачных кабинетах, а люди, городящиеся своей квалификацией, будут и дальше осыпать наш юный мозг горстями бесполезной нудной информации. А наши дорогие родители назидательно говорят нам, что это только на пользу. Нам давно внушили, что это обязательно.
   Энни медленно передвигала ноги, вслушиваясь в каждый свой шаг, она будто раздумывала, зачем сюда пришла. Ей вдруг пришло в голову, что это место можно сравнить с моргом - такая уж тут скукота, и там тоже люди. "Только в морге никто не капает тебе на мозги и не качает права", - справедливо заметила Энни.
   Она бы, конечно, еще долго могла ходить по этим серым коридорам и безликим лестницам, только Энни не часто может обходиться без происшествий. Если она гуляет по школе во время какой-нибудь географии или биологии, то рано или поздно на нее наткнется директор или какой-нибудь завуч. По воспитательной работе, к примеру.
   "Ну вот, зря я все это затеяла", - разочарованно вздохнула девушка.
   Чопорная женщина остановилась. Она была так близко, что ее массивная грудь, заключенная в бежевый пиджак, едва не соприкасалась с Энни.
   - Здравствуйте, мисс, - пожевав губами, едко выдавила завуч. Бородавка на ее подбородке выглядела еще укоризненнее, чем обычно.
   Энни незаметно слегка отстранилась назад. Помимо прочих достоинств, изо рта этой бескомпромиссной женщины несло смрадом.
   - Добрый день, - независимо ответила прогульщица. У нее на лице не одна клеточка не дрогнула.
   - Для меня, мисс Керлвуд. Не для вас. - Доверительное мурлыканье не предвещало ничего хорошего. - Я, знаете ли, догадываюсь где вы должны находиться в эту минуту.
   Люди, подобно ей, любят изъясняться столь бессмысленными предложениями. Порой не выдерживаешь и ляпнешь нечто эдакое.
   - В колонии?
   - Нет, - возразила пышногрудая миссис. Затем металлический грозный голос: - Вы должны сидеть на уроке. Хотя знаете, ваше предложение имеет долю истины. Кстати, Керлвуд, у вас сейчас история.
   - Как мило с вашей стороны мне это напомнить.
   Еще одна правда - на каждую реплику ученика завучи обычно реагируют непредсказуемо. Им не нравиться ничего, кроме их собственных слов.
   - Не дерзить мне! - душераздирающий вопль. Находящиеся в кабинетах навострили уши. - Вы на грани вылета из школы. Я обо всех ваших прогулах знаю, - вот она уже плюется вонючей слюной Энни в лицо. - И не думайте, что все ваши похождения остались без внимания!
   "Как будто, мне больше думать не о чем, - как бы невзначай Энни вытерла лицо. - Насколько же наивны порой бывают люди...".
   Ее препроводил в класс, и отдали на попечение хмурому усатому историку.
   - На чем мы остановились? Продолжаем...
   Конечно же, с учителями проще - для них ты пустое место. Их задача - всего-то делать вид, что учат этих малолетних уголовников. А что не так? Нормальные подростки учатся в гимназиях.
   Энни подперла рукой подбородок. Было скучно.
   Глаза слипались.
   "Только чтобы избавиться от этой гробовой скукотищи, стоит кого-нибудь убить", - нацарапала она плохопищущей ручкой у себя в дневнике.
   Потом, развлекаясь хоть как-то, стала воображать, что все, сидящие здесь - без голов и истекают кровью. Лужи крови на полу, повсюду багровые отпечатки ладоней... красотища! И только у них с Сидом сохранился нормальный вид. Они забрались на парту и уселись друг напротив друга.
   Энни захотелось, чтобы на ней в этот момент был средневековой наряд - замшевая юбка, до того длинная, что щедро волочиться по полу, а в ее складках может спрятаться еще три девочки, тугой расшитый корсет стягивает молодое тело. Вся прелесть в том, что кроме него, на Энни ничего нет; из-за мрачного одеяния кожа девушки, от природы бледная, почти светиться. В первый раз в жизни она красива. Ее внезапно пришедшая красота затмевает все вокруг. Она поправляет черную розу в волосах.
   - Все это для тебя, Сид, - шепчут алые губы. - Этот мир - ничто. Так пусть же они все жалко падут перед нами...
   А Сид несколько не изменился. Он остался таким, каким она всегда его помнила - мрачным решительным мечтателем. Он - тень, отделившаяся от всеобъемлющей тьмы. Больше ничего не приходит Энни на ум, когда она видит его во всем черном. Этот молодой человек дьявольски прекрасен. Как и она.
   Энни неосмысленно, дрожащей рукой дотягивается до лица Сида.
   - Зачем? - только и спрашивает он.
   Просто потрясающий голос; слыша этот сиплый полушепот, Энни прикрывает глаза, надеясь, что это будет продолжаться всю оставшуюся жизнь. Анастасия откидывается назад, опираясь ладонями на парту, и все смотрит и смотрит на Сида.
   - Если бы не ты, здесь бы было до смерти тоскливо. Охрененно скучно.
   - Школа - мясобойня, не плохо придумано, - иронично произносит он, улыбаясь краешком рта.
   И это тоже нравиться Энни. Каждая черта в Сида особенна и неповторима, и заставляет трепетать каждую клеточку тела.
   Мертвый учитель сидит за столом, но не смотрит на них, ведь у него, как и остальных, нет головы. Ученики беспробудно мертвы и никогда уже не поднимутся со своих мест. Всюду смерть, всюду кровь, обезглавленные трупы... А в центре всего этого два прекрасных создания, которые страстно обожают друг друга.
   Как жаль, что этого ничего нет...
   Замечтавшись, она задремала. А предательский звонок с урока так бесцеремонно ее разбудил. Энни беспомощно стукнула по столу.
   Кто-то задел ее по плечу.
   - С добрым утром, милочка!.. Как спалось?
   Историк, по прежнему живой, смотрел на Энни со своего места.
   - Собирайся, а то на следующий урок опоздаешь, - грустно заметил он. Давно наблюдая за этой девочкой, он усвоил, что она вовсе не плохая. Просто Керлвуд не такая, как все; зачем ее за это винить?
  

***

  
   С тетрадного листа на нее смотрела ослепительно-мрачной красоты девушка. Одной рукой она касалась затылка и смотрела куда-то в сторону. Одежда на ней говорила о том, что девушка имеет отношение к Энни, а если быть точным, к ее сегодняшним представлениям.
   Полуоткрытые глаза были нарисованы как-то прозрачно; они как будто блестели. Это - творение рук настоящего художника, здесь был идеален каждый штрих.
   Выходит, мечтая на истории, Энни неосознанно рисовала в тетради. Наверное, чтобы в последствии сохранить в памяти тот прекрасный сон.
  
   Продолжение следует...
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
Оценка: 2.80*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"