Всегда что-то валиться, и это дело всей жизни. Строгай рогатку, друг! А дострагаешь, и нет уже друзей.. Разбрелись. Потому что все что ты видишь вокруг это просто плата за то, что по сути сделал не ты, но люди с тобой связанные. И все связаны, ведь никто не спросил "должно ли быть так?", а если и спросил то я прослушал, а где был я?.
Я был с теми кто верил что все неправда. Они кричали громко "все не правильно!", но эти крики только имитация уверенности. А потом все постарели и разошлись как-то.. Один стал псом, а другой думал что умрет. Один точно знал что он пес, а тот, другой, он только думал что умрет, так до сих пор и не умер.. И не умрет никогда, потому что дальше головы не ушло.. А у меня дальше головы, там где затылок чуть дальше такое озеро маленькое, и почему-то вместо озера снег, один снег. Почему то я был уверен что там озеро, там был один только снег, и пес. Старый пес. Настолько старый, что можно было видеть кости, и жалость. И почему то это пес меня жалел, а я его тоже жалел, но не так как надо, а так как получалось. Картина мордой в снег, и так уже не в первый раз происходило. Говорили что нет в людях ничего святого. А как оно появиться то? Где пространство чтобы можно было развернуться, раскинуть руки поверх поля. А нет полей, города. Города стали настолько большими, а людей стало настолько много что приходилось ходить по головам чтобы хоть чего-то достичь. И дальше не будет ничего лучше чем есть сейчас. Такое ощущение что каждая секунда "сегодня" намного слаще чем секунда "завтра". Но это все только от неминуемой старости. Из-за постоянного страха, и это вызывает жалость. Жалость похожую на желчь, смрадно-зеленого цвета, что хочется тошнить. Мы все так и делаем, тут пожалели, и тут же за углом потошнили, и всю жизнь.. И пес всю жизнь лежал там, в снегу, прямо мордой, но никого не было, потому что все хотели видеть озеро, и только один боялся умереть, и от того не умирал. Умирали только те кому было что терять, и то за что бороться. Пес умер..
Помниться был один парень, Васька Игнатов, дак он мне часто говорил "это не моя война". Хороший парень, молодец, чтоб его. А я там лежу, мордой в снег. Но ведь люблю Ваську, все равно люблю. Хороший он. И мне кажется что я имею право так говорить. Что поделать, говорят все люди добрые, верить этому или нет? Говорят что все будет хорошо, верить этому или нет? В конце концов получается что веришь только себе, да и то все время с долей опаски. А Васька написал три книги автобиографии. Не о себе конечно, но все же.. Ведь нужно знать историю, а история она не в именах, не в датах, она в событиях. Она в том чтобы ты наконец понял что все это уже было с кем-то, и кто-то это пережил, значит и ты переживешь. Но в это поверят только те кто внизу. А те кто выше они думают что уж на этот-то раз все получиться, но ничего не получиться. Те кто внизу подохнут, и ты подохнешь и это было ясно сразу. Всем кроме тебя. В эту ловушку не попадутся только те кому не дали возможность. А если б дали то все.. Помню на фотографиях Васька всегда был с топором. Как-то в детстве батька дал ему подержать топор. Васька потом с топором не расставался, видел как люди менялись по отношению к нему. Но все же это была "не его война", а моя, поэтому только голыми руками на голую шею, чтоб до синяков и чтоб горло кровью. Чтоб виски кровью, запивал молоком, что аж по подбородку текло. Серьезность момента, куда все подевались. А Васька поставил меня к стене и выстрелил, на счет "три".. На снегу у озера остался только пес. Но тут вошел он и про пса все забыли. Он вошел и все на него стали смотреть, не моргая, а я остался в снегу и чувствовал что встать уже никогда не получиться, что придется лежать мордой в картине, где снег, а должно было быть озеро. И все думали о нем, мечтали о нем, а он мечтал о всех. И это любовь, палка о четырех концах. Он с детства был приучен к устному счету. Эх васька, хотя.. Ведь это не твоя война, значит это твой мир ..
