Лебедева Анна Олеговна : другие произведения.

Алый меч доктора Лисса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Что отличает хорошего врача от гениального? Хороший врач стремится вылечить больных. Гениальный же врач просто лечит всех, включая больных, самого себя, а иногда даже не совсем людей. И, разумеется, в этом преуспевает.

Газовая атака

     Война между Шимарией и Империей Ин-Си идёт уже достаточно долго - по крайней мере, достаточно долго для того, чтобы превратиться в рутину для её участников. Шутка ли, почти девятьсот пятьдесят дней противостояния двух стран, более двух с половиной лет беспрерывного вооружённого конфликта. Хочешь, не хочешь - привыкнешь, дело лишь в том, раньше или позже это произойдёт.
     Рейхану Лиссу с этим повезло. Будучи в мирное время дипломированным хирургом и уже тогда выработав изрядную стойкость духа при виде людских увечий различной степени тяжести, он осваивается на фронте почти сразу же после призыва и немедленно приступает к исполнению своих медицинских обязанностей. Его верный глаз, золотые руки и способность вытащить с того света даже самых, казалось бы, безнадёжных солдат быстро делают доктора притчей во языцех и немало способствуют тому, что Рейхан не задерживается на одном месте дольше пары месяцев: командование неустанно отправляет его туда, где помощь необходима больше всего. Но, видно, затянувшийся конфликт одолевает в итоге даже самых стойких военных шишек. Поскольку иного объяснения тому, что вот уже третий месяц Рейхан торчит на забытом богом полустанке под звучным названием 'Дно' в составе тринадцатой роты капитана Стига, Лисс не находит.
     Он меланхолично размышляет об этом, вполуха слушая набившие уже приличную оскомину разглагольствования капитана о том, что ещё немного - и они, храбрые шимарийцы, раскатают 'этих узкоглазых ублюдков в блин'. Раскатают, как же. Храбрые шимарийцы - ха-ха три раза.
     Впрочем, в упадническом настроении, царящем по эту сторону фронта, простые солдаты не повинны. Они и на войну-то шли неохотно, из-под палки, не зная даже, за что именно идут воевать. С кем - понятно, но за что? Ответа на этот вопрос не было. Ну и действительно, станут ли военные бонзы опускаться до объяснений каким-то там рядовым...
     Хотя объяснений не нашлось не только для простых солдат. Перемещаясь по линии фронта, Лисс прекрасно видел, что многие капитаны, подполковники и даже некоторые полковники не слишком понимают, зачем делают свою работу и раз за разом отправляют полки на убой. Однако, замечая это, спешил в энный раз повторить про себя, что ему, медику, дела до этого нет. Пусть правители двух стран балуются игрой в солдатики, пусть дипломаты изощряются в хитрости, а генералы - в тактике и стратегии. Он же будет выполнять исключительно свою работу и стараться делать её как можно лучше. Возможно, подобный подход в чём-то эгоистичен и совершенно не способствует устранению причин всего происходящего, но зато это неплохой способ сохранить душевное равновесие и не сойти с ума, ворочаясь ночами на койке и спрашивая у темноты 'Зачем?' и 'За что?'.
     - ...и, наконец, последняя новость - по счёту, но отнюдь не по значению!
     Отвлёкшись от раздумий, Лисс косится на капитана, чьё написанное на лице выражение праведного гнева к врагам успела сменить широкая, но отчего-то странно-мерзкая улыбка, делающая его небольшие глаза и вовсе едва различимыми щёлками. Стиг оглядывает собравшихся в его палатке подчинённых, убеждаясь, что всё внимание приковано к нему. Выдерживает торжественную паузу и, наконец, выдаёт:
     - Вечерним поездом к нам прибывает партия баллонов с горчичным газом.
     Палатку мгновенно накрывает тишина, точно после брошенного об пол и с треском разлетевшегося бокала. Первым от шока оправляется Рейхан. Он порывисто вскакивает - стул, кажется, падает навзничь за его спиной, но доктору плевать, как плевать и на то, что дыхание перехватывает от волнения:
     - Но вы же... вы же не собираетесь его применять? Правда?
     - Доктор Лисс...
     Хорошо, что кто-то озаботился поднять стул. Рейхан опускается обратно, разом растеряв все силы. Он хорошо - слишком хорошо знает это выражение лица капитана: высокомерно-презрительную мину, за которой проглядывает злобная радость от осознания факта, что 'бесполезного врача' можно в который раз опустить в грязь, да поглубже. Все в роте знают: капитан не жалует медиков, и, будь его воля, избавился бы от них вовсе, посылая солдат в бой до тех пор, пока они не сдохнут окончательно. Но так как это невозможно, Стиг пользуется своей властью и раз за разом суёт лазарету палки в колёса. Ублюдок.
     - Я не удивлён, что подобную глупость спросили именно вы, хотя, признаюсь, нечто подобное даже для вас чересчур. Разумеется, я собираюсь применить его, и в самое ближайшее время. Да, и вот ещё, раз уж зашла речь: для перевозки баллонов с газом мне потребуется ваш фургон.
     - Это невозможно, капитан, - глухо отзывается Лисс, невидяще глядя на свои судорожно стиснутые пальцы. - Фургон необходим для перевозки раненых.
     - А я о чём? - раздражённо переспрашивает тот. - Газ хорош тем, что от него пострадают только узкоглазые, в то время как на наших бойцах не останется ни царапины. Или, доктор, вы собираетесь перевозить в лазарет больных инсийцев?
     Рейхан качает головой. 'Пострадают только узкоглазые', да? Что ж, капитан в очередной раз блестяще доказал свою вопиющую глупость.
     Усилием воли доктор заставляет себя разжать пальцы. Раз Стига не переубедить, придётся пользоваться тем, что есть в распоряжении, то бишь - снова использовать Хорта и Сайдока в качестве тягловой силы. Словами не передать, как они обрадуются подобной новости.
     ***
     Солнце, огромный, пылающий шар лениво ползёт за кромку дальнего леса. Рейхан наблюдает за ним сквозь прищуренные веки, периодически затягиваясь самокруткой. Табак, что присылают в роту, поганый - отдаёт тиной и болотом, но выбирать не приходится.
     Краем уха доктор слышит, как в лазарете вяло переругиваются Хорт и Сайдок. Точнее, как они на два голоса костерят начальство. Лисс солидарен с ними, но к дискуссии присоединяться не торопится - он чувствует, что вряд ли способен сейчас на осмысленные речи, поскольку всё его внимание так или иначе концентрируется на железнодорожных путях: поезд со смертью должен вот-вот прибыть.
     Однако когда это наконец происходит и на горизонте появляется стремительно увеличивающаяся чёрная точка грузового состава, Рейхан решительно затаптывает бычок в землю и уходит в дальний угол лазарета, где, занавешенный простынёй, находится его крошечный личный кабинет. За три месяца пребывания на полустанке он уже вдоволь насмотрелся на всю эту погрузочно-разгрузочную суету, чтобы любоваться ею снова. К тому же у него ещё остались неоконченные служебные обязанности.
     - Как вы себя чувствуете?
     Младший сержант Адвинтер, напряжённо глядевший до того в окно, чуть приподнимает уголки губ. Выглядит это несколько устрашающе: неделю назад, во время очередной стычки с инсийцами, его угораздило попасть под залп шрапнели. Погибнуть он не погиб, но лицо себе повредил изрядно, лишившись глаза, части левой щеки и едва не оставшись без носа. К его счастью, Лисс подоспел вовремя и смог спасти младшему сержанту жизнь.
     - Терпимо, - Адвинтер шевелит губами еле-еле, не иначе боится, что разойдутся швы. - Мне уже почти не больно. Только вот...
     - Да?
     - Доктор, что... что там происходит? - младший сержант кивает в сторону окна.
     - Разве Хорт и Сайдок вам не сказали? - чуть изгибает бровь Рейхан, отвлекаясь на миг от разматывания бинта на шее больного - ему хочется проверить рану, вызывающую у него наибольшие опасения. - Они же тут весь день об этом судачили.
     - Они в основном ругали капитана, - хмыкает Адвинтер. - Но меня сморил сон, и я так и не понял, за что именно.
     Рейхан слегка поджимает губы, перенося внимание на рану чуть ниже кадыка сержанта. Выглядит она сносно - покраснение и воспаление заметно уменьшились, температура кожи почти нормализировалась. Однако лучше смазать карболовым раствором ещё раз, во избежание.
     - Да за то же, что и всегда. - Лисс опускается на ближайший стул, открывая свой чемоданчик и вытаскивая оттуда почти пустую склянку и несколько ватных палочек. - Капитан в очередной раз блестяще продемонстрировал, что на лазарет ему глубоко наплевать. Тоже мне, удумал - затребовал наш фургон для перевозки своего нового оружия.
     Лисс громко, презрительно фыркает, раза в два энергичнее, чем необходимо, болтая палочкой в растворе. Сейчас, наверное, баллоны с газом уже грузят в машину, чтобы везти поближе к линии обороны противника... Интересно, капитан потрудился хотя бы запросить у штаба метеосводку?
     - Нового оружия? - заинтересованный, Адвинтер приподнимается на койке, невзирая на неудобство. - Какого?
     Вздохнув, Лисс опускает ладонь на его лоб и, несильно надавив, заставляет сержанта принять горизонтальное положение. После чуть отворачивает его голову и отвечает, мягко обрабатывая рану:
     - Ядовитый газ. Кажется, капитан всерьёз полагает, что в нём секрет нашей победы над инсийцами.
     - А вы - вы разве так не считаете? - сквозь зубы переспрашивает Адвинтер, морщась от каждого прикосновения.
     - Я считаю, что использовать подобное оружие недопустимо.
     - Даже против узкоглазых?
     Ватная палочка на секунду замирает в воздухе. Младший сержант перехватывает взгляд доктора - строгий, печальный, - и, смешавшись, спешит отвернуться.
     - А разве инсийцы - не люди, Адвинтер? - Рейхан отодвигается от пациента, откладывает палочку. - Сейчас они наши враги, но разве это превращает их в каких-то чудовищ? Многие инсийские солдаты, как и наши, понятия не имеют, за что сражаются, и слепо следуют приказу командования. И за это нужно травить их газом? Вы так считаете?
     - Я не знаю, - досадливо отзывается мужчина, упорно отводя взгляд от лица доктора, хотя сделать это, когда он бинтует шею, довольно затруднительно. - Мы должны победить, разве нет?
     - Конечно, сержант, - доктор завязывает бинт и поднимается на ноги. - Конечно.
     ***
     Кажется, Лисс умудряется задремать за столом, поскольку далеко не сразу слышит раздающиеся с улицы крики. Разобрать же, что именно кричат, представляется и вовсе задачей непосильной, однако доктор в итоге справляется и с этим.
     - ...скорее! Скорее! Эвакуировать всех! Носилки... носилки!
     Рейхан выскакивает из своего угла в тот самый момент, когда десяток солдат с Хортом и Сайдоком во главе вбегают в лазарет.
     - Что случилось? - деловито интересуется доктор.
     Хорт указывает солдатам в угол, где внавалку лежат носилки, и только после этого отзывается:
     - Газ. Только поставили баллоны, как ветер подул в нашу сторону. Сейчас эвакуируем солдат, но...
     - Идиоты! - в сердцах рявкает Лисс, подхватывает три штуки носилок - больше ему не поднять, - и впереди остальных выбегает на улицу.
     Стоит уже глубокая ночь, и доктор вторично припечатывает крепкое слово. На кой чёрт, спрашивается, этому ублюдочному капитану понадобилось распылять газ в ночи? И - апогеем - фургон к этому времени вернуть, разумеется, не успели.
     Солдаты, схватившие носилки, бегут в сторону ближайшего леска, за которым, видимо, капитан и велел установить баллоны с газом. Лисс срывается было вслед, но Сайдок останавливает его, а потом и вовсе забирает носилки.
     - Лучше останьтесь здесь, доктор, - он легко вскидывает свою ношу на плечо и кивает в сторону лазарета. - Хоть солдат и не очень много, они изрядно надышались газом. Помощь им потребуется немедленно.
     Лиссу ничего не остаётся делать, кроме как согласно кивнуть. Это всё, наверное, от усталости - голова перестаёт соображать, и тело повинуется лишь первичным порывам. Доктор провожает взглядом могучую фигуру Сайдока и возвращается в лазарет.
     К тому времени, как начинают приносить первых пострадавших, у него уже всё готово для оказания им первой помощи: вода для промывания глаз и носа, раствор пищевой соды для ополаскивания рта, хлораминовые повязки для повреждений кожи, если таковые будут. Всё, как учили в медицинской академии.
     К счастью, пострадавших оказывается не так много - всего девять человек, которые не сразу услышали приказ об эвакуации и просидели в окопе дольше, чем нужно, да и те, несмотря на все стоны и жалобы, явно не находятся на последнем издыхании и при должном уходе должны совсем скоро встать на ноги. Несмотря на это, Рейхан возится с ними почти до самого рассвета. И лишь когда последний из них засыпает, устало интересуется у задремавшего было поодаль Хорта:
     - Это точно все?
     - Что? - вскидывается было тот, но почти сразу снова опускает голову на грудь. - Да, да, больше никого.
     - А инсийцы?
     - Узкоглазые черти, кажется, вообще не пострадали. Ветер сразу подул в нашу сторону, так что они, наверное, даже не заметили газовой атаки.
     Хорт зевает во весь рот и устраивается на стуле поудобнее. Лисс стягивает перчатки. Тело сковывает свинцовая усталость, но сна нет ни в одном глазу. А ещё - может, именно из-за этого - что-то не даёт доктору покоя, что-то тревожит его и гонит из лазарета прочь. Он поднимается, оглядывает ряды спящих пациентов - а после решительно выходит на улицу.
     Рассветная свежесть немедленно оглаживает обнажённую кожу лица и рук своими влажно-прохладными щупальцами. Лисс потирает щёку ладонью, вдыхая полной грудью сладкий после химических запахов лазарета воздух, после чего отправляется в сторону злополучного леса. В этом нет смысла, ведь если Хорт сказал, что больше никого нет, то так дело и обстоит - не зря же он на первом году своей службы считался лучшим снайпером полка и перешёл в лазарет, лишь утратив возможность стрелять из-за травмы руки. Разве что сбежать на время туда, где гарантированно нельзя будет столкнуться с капитаном, потому что Рейхан сейчас не может ручаться, что не наплюёт на субординацию и не вцепится Стигу в глотку.
     По крайней мере, так говорит доктор самому себе ровно до того момента, когда из ежевичных зарослей раздаётся чей-то мучительный стон.
     ***
     - Больше, значит, никого? Узкоглазые черти, значит, не пострадали? - бормочет доктор под нос, едва переставляя ноги под весом чужого тела, тяжёлого, точно ростовая гранитная статуя. В такие моменты он сильнее, чем обычно, завидует силе и росту своих подопечных, для которых донести человека до лазарета - плёвое дело.
     Пострадавший из кустов оказывается инсийцем, однако Рейхан не допускает и мысли, чтобы оставить его там, где он лежал. Лисс видит состояние человека, понимает, что ему нужна медицинская помощь, и срочно - это и становится железобетонным аргументом в пользу того, чтобы, рискуя надорваться, волочь его в лазарет.
     Правда прежде того Лисс заматывает мужчине лицо бинтом, завалявшимся в кармане халата, а после накидывает этот же халат инсийцу на плечи. Делает он это по двум причинам: во-первых, форма пострадавшего изорвана ежевичными шипами почти в лохмотья, а во-вторых для того, чтобы скрыть эту самую форму, на которой всё ещё с лёгкостью можно опознать вражеские знаки различия.
     Инсиец без сознания, однако это не мешает ему периодически стонать, порой достаточно осмысленно. Данный факт заставляет Рейхана сожалеть ко всему прочему ещё и о том, что в бытность студентом он изучал на досуге инсийский язык и теперь вынужден понимать то, что бормочет в бреду противник.
     - Наи... Наи...
     Лисс зло усмехается. Тоже обзывает кого-то идиотами, не то шимарийцев, не то своих сослуживцев. А может быть и тех и других вместе взятых.
     По удачному стечению обстоятельств, лагерь, как и лазарет, спит крепким сном, так что доктору без труда удаётся протащить инсийца к себе за ширму. Он укладывает пострадавшего на собственную койку - другого варианта нет, хоть это и чревато сидячим сном как минимум всю ближайшую неделю, - и торопливо готовит промывочный и перевязочный материал.
     Инсиец приходит в себя, когда Лисс, закончив с устранением последствий горчичного газа, переходит к обработке царапин, оставшихся от пребывания в ежевичном кусте. Рейхан перехватывает его наполненный страданием взгляд и ободряюще кивает. А после негромко добавляет на чужом языке:
     - Всё в порядке. Вы в лазарете.
     - В лазарете? - шёпотом повторяет тот. - Но... вы же...
     - Я врач, - прерывает его Лисс, понимая, куда клонит инсиец. - А вы пациент. До всего остального мне нет дела.
     Кажется, тот собирается что-то ему возразить, но после обессиленно опускает веки и едва слышно выдыхает. Его тёмные тонкие усики забавно дёргаются вверх и вниз, когда он тихо произносит:
     - Вам не следует меня спасать.
     - Вам не следует решать за меня, - со сталью в голосе отзывается Рейхан, подытоживая тем самым их первую дискуссию.

Листья на ветру

     Вторая дискуссия у Рейхана и его тайного пациента происходит лишь ближе к концу следующего дня, когда едва живой от усталости Лисс возвращается в свой угол - едва он успел закончить с инсийцем, как в общей палате начали просыпаться шимарийские солдаты, которым, разумеется, потребовалась помощь врача, и незамедлительно. И хотя Рейхан понимает, что состояние их не настолько тяжёлое, как они расписывают, он знает также, что второй день после ранения обыкновенно самый трудный - по большей части, в плане моральном, и потому безропотно бежит на любой стон, стараясь хоть как-то облегчить муки бойцов, пострадавших, к тому же, исключительно по глупости собственного командования.
     В перерывах между этим он заглядывает за ширму, наспех проверяя состояние инсийца - полноценный осмотр доктор решает отложить до вечера, когда остальные пациенты немного подуспокоятся. А что к этому времени солнце уже скрывается за горизонтом, а он сам едва стоит на ногах... что ж, таковы издержки его работы.
     Рейхан разматывает бинты - раза в два медленнее, чем обычно: руки слушаются его плохо, да и внимательный взгляд чёрных глаз, направленный на доктора, отвлекает порядочно. Но как только Лисс собирается сделать инсийцу замечание, тот негромко сообщает:
     - Вы выглядите уставшим, доктор.
     Рейхан замирает на середине движения, в изнеможении прикрывая глаза. Только этого ещё не хватало.
     - Вас не должно это заботить, - голос Лисса спокоен, но твёрд; в нём ещё слышится вчерашняя сталь. - Если же вы сомневаетесь в том, что усталость помешает мне выполнять обязанности врача...
     - Нет, я вовсе не это имел в виду, - инсиец на миг отводит взгляд. - Я лишь... впрочем, неважно.
     - Отчего же? - что Рейхан ненавидит больше прочего, так это когда собеседник, произнеся 'А', вдруг начинает ломаться и отказывается говорить 'Б'. Он слышит в своём тоне язвительные нотки, но избавиться от них сил уже нет. - Раз уж зашла речь, может просветите меня, с чего это вдруг такое трогательное волнение о моём состоянии?
     Лисс обрывает себя, когда замечает побагровевшие щёки солдата, и разгибает спину, уже не подавляя тяжёлый вздох.
     - Извините. Я не должен был такого говорить.
     - А я - спрашивать, - отвествует инсиец и на всём протяжении осмотра больше не издаёт ни звука.
     И лишь когда Рейхан, закончив с ним, усаживается за стол с кружкой эрзац-кофе - вкус у него такой же поганый, как у казённого табака, зато им, хотя бы, можно немного согреться, - солдат поворачивает голову к окну и задумчиво произносит:
     - Луна сегодня особенно красива.
     С трудом удерживая рвущийся наружу кашель - это было сказано как-то слишком неожиданно и не к месту, - Лисс поворачивается в сторону окошка. На небе низко-низко, почти касаясь верхушек деревьев, и правда висит луна. Впрочем, на взгляд Рейхана она такая же, как всегда, и остаётся только гадать, что же особенного углядел в ней инсиец.
     - Чем же это, позвольте спросить?
     На лице мужчины появляется грустно-мечтательная улыбка.
     - Сегодня последнее осеннее полнолуние. Новое случится уже только зимой, - и добавляет зачем-то. - До войны мы выходили ночью на улицу, чтобы полюбоваться ею и проводить очередную осень.
     - Мы? - переспрашивает Рейхан. - Это какая-то семейная традиция?
     - Скорее национальная, - инсиец улыбается чуть шире, отчего его усы начинают топорщиться, как карманная щёточка. - А у вас в Шимарии разве ничего подобного нет?
     - Мы не особенно склонны к медитативному созерцанию явлений природы, - вынужден признать Лисс. - Наши национальные традиции в основном либо шумные праздники, либо долгие и невыносимо унылые религиозные мероприятия.
     - Хотите сказать... вы даже цветением вишни не любуетесь?
     В голосе инсийца звучит потрясённое любопытство, из-за чего Рейхану приходится приложить немало усилий, чтобы не рассмеяться в голос.
     - Ну отчего же. Юные барышни романтического склада характера очень даже любуются.
     - Разве нужен определённый пол или склад характера, чтобы видеть прелесть первых цветов или последнего полнолуния осени?
     Солдат спрашивает это как-то по-особенному тоскливо, и Лиссу резко перестаёт хотеться по этому поводу пошутить. Он утыкается в кружку с кофе и снова оборачивается к окну. А ведь и правда - разве это нужно?
     ***
     Чуть больше часа спустя Рейхан сидит у небольшого костерка, разведённого караульным неподалёку от лазарета. Он делает вид, что греет озябшие ладони, в то время как на самом деле следит за тем, как исчезают в огне последние обрывки испорченной формы инсийца, продумывая параллельно план их дальнейших действий.
     Лиссу страшно не хочется признавать, однако впервые за время его службы в роте Стига наибольшие опасения у него вызывает не капитан с его идиотическими замашками, а Хорт и Сайдок, которым доктор только-только начал по-настоящему доверять. В самом деле, капитан при всех своих недостатках обладает как минимум одним несомненным достоинством, а именно: старается держаться от лазарета как можно дальше. В то время как Хорт и Сайдок могут заглянуть за ширму в любой момент, и вряд ли Лисс сможет быстро выдумать правдоподобное объяснение присутствию инсийца в его постели. Разве только сказать, что он собирается ставить на нём бесчеловечные опыты?
     Но даже если удача не оставит узкоглазого чертёнка и за ширму никто не посмотрит - что делать с ним после выздоровления? Будь их капитан чуть более адекватным, можно было бы оставить инсийца в лагере в статусе военнопленного, чтобы после обменять его на какого-нибудь шимарийца или переправить с ближайшим поездом в трудовой лагерь. Но ведь Стиг на это не пойдёт - велит расстрелять по законам военного времени, и дело с концом. Тогда как быть? Позволить убежать? Но тогда уже его самого смогут расстрелять как преступника, что капитан, конечно же, непременно сделает...
     Рейхан поднимает с земли палочку, подталкивает вылетевший обгорелый клочок ткани поближе к центру костра. Засада, с какой стороны ни посмотри. И спасение может прийти в том лишь случае, если случится какое-то чудо.
     Точно отвечая его мыслям, в освещённый огнём круг вступает дородная фигура капитана. Лисс смеряет его мрачным взглядом: нет смысла скрывать свою неприязнь, Стиг и без того о ней прекрасно осведомлён.
     - Не спится, доктор? - нарочито сладким голосом интересуется капитан, подсаживаясь близко к Рейхану - слишком близко, однако усилием воли доктор заставляет себя остаться на месте и не отодвинуться прочь.
     - Вашими усилиями, - отзывается Лисс негромко, вновь обращая всё своё внимание на пляшущие языки пламени.
     - Простите?
     - Ничего. Я спрашиваю, что там с фургоном? Есть ли хоть малейшая надежда, что лазарет получит свой транспорт обратно?
     Капитан коротко хмыкает. Рейхан стискивает зубы, чувствуя левым боком тепло его тела. Несмотря на то, что доктор изрядно продрог, ощущать его неприятно, и чувство это растёт от секунды к секунде.
     - Бросьте, зачем он вам сейчас? - Стиг, понятное дело, о душевных муках Лисса даже не догадывается. - Все больные лежат по койкам, узкоглазые притихли и новых атак в скором времени ждать бессмысленно. И чем пылиться у вас, пусть лучше послужит на благо армии.
     - Каким же образом, позвольте спросить? Перевозить очередную партию баллонов с газом?
     Удивительно, но Стиг в несвойственной ему манере медлит, прежде чем ответить:
     - Нет. Газа нам ещё долго не видать.
     Рейхан едва удерживается от радостного возгласа. Хоть что-то хорошее за этот день.
     - А для чего же тогда?
     - Скажите, доктор Лисс - почему вы ещё здесь?
     Впервые за всё время их разговора Рейхан глядит на капитана как следует, немало сбитый с толку его странным вопросом. Он быстро пробегает глазами по одутловатому лицу Стига, подозревая в этом какую-то непонятную шутку, однако тот смотрит неожиданно серьёзно, почти что грустно. Перед внутренним взором Лисса предстаёт лицо инсийца, и он поспешно отворачивается, неловко пожимая плечами.
     - Где - здесь? У костра? В роте?
     - На войне, доктор. Вы же ненавидите её, так почему не сбежите? Многие призванные врачи именно так и поступили - сделали себе липовые справки об инвалидности, побыстрее устроились в тыловые госпиталя или что-то ещё придумали...
     - Я обучался медицине не для того, чтобы подыскивать себе место потеплее и поспокойнее, - обрывает его умствования Рейхан. - Я лечу людей, и мне всё равно, где.
     - И кого, - в том же тоне подхватывает Стиг.
     Лисс каменеет, чувствуя, как спина покрывается ледяными мурашками. Неужели узнал? Так быстро?..
     Но капитан внезапно разражается громким смехом и с силой хлопает Рейхана ладонью меж лопаток.
     - Да будет вам, не делайте такое лицо. Я всего лишь имел в виду ту историю с генералом Дрэйвеном. Только не говорите, что забыли.
     Рейхан медленно качает головой. Облегчение прокатывается по телу от макушки до кончиков пальцев, заставляя доктора забыть даже о ладони капитана, по-прежнему лежащей на его спине.
     Действительно, такую историю сложно забыть. Это произошло в самом начале войны, когда сражения с инсийцами были куда как яростнее и кровопролитнее, а полки, уходящие в бой, порой возвращались обратно в таком виде, словно их прокрутили через мясорубку. Той весной Рейхана направили в пятый полк южной армии генерала Дрэйвена, подающего надежды молодого полководца, успевшего прославиться за пару месяцев своими блестящими стратегическими планами. Однако к тому времени, когда Лисс прибыл на место, стратегии генерала начали терпеть поражение за поражением, не в последнюю очередь из-за отчаянной, буквально самоубийственной храбрости инсийских солдат, бросающихся в бой очертя голову и вызывая тем самым в рядах более рассудочных шимарийцев волнения, доходящие порой до паники и бегства с поля битвы.
     Будь генерал чуть благоразумнее, он придумал бы другой, более безопасный выход из ситуации. Но, увы - при всём своём выдающемся уме Дрэйвен был молодым мужчиной, успевшим испробовать сладкий вкус победы и совершенно не желающим так скоро его забывать. И потому он не выдумал ничего иного, кроме как самолично возглавить атаку пятого полка на ряды противника, руководствуясь принципом 'как они к нам, так и мы к ним'. Вот только он не учёл, что стратегические планы, тщательно продуманные в тишине и спокойствии генеральского кабинета, несколько отличаются от необходимости принимать решения в горячке боя, когда ты имеешь шанс в любую секунду поймать шальную пулю собственным телом.
     Результатом его поступка стали едва спасшиеся бегством сорок шесть человек, включая его самого - всё, что осталось от полуторатысячного пятого полка. Стоит ли говорить, что к моменту доставки в госпиталь они находились в критическом состоянии, и Лиссу пришлось применить все свои умения медика, чтобы отогнать от их постелей старуху с косой. Впрочем, сам-то генерал на фоне своих солдат выглядел бодрячком - всего лишь застрявшая в бедре пуля да царапина на лодыжке от пролетевшего осколка. Это, однако, не мешало ему кричать громче лежащих по соседству рядовых с развороченными животами и вылезающим из черепа мозгом. Он требовал пить, есть, курить, призывал к себе весь врачебный персонал, душераздирающе стонал от 'невыносимой боли' - одним словом, вёл себя как ребёнок, впервые оцарапавший палец.
     Медбратьям и сёстрам милосердия, перебегающим от одного тяжелораненого к другому, оставалось лишь бессильно скрипеть зубами и терпеть - как тут одёрнешь его, он же генерал, не офицер даже. Однако Рейхан, хоть и находился в статусе военврача без году неделя, спускать подобное на тормозах не стал. Не отрываясь от вырезания обгоревшей плоти с плеча одного из солдат, он громко и внушительно рявкнул, что если глубокоуважаемый генерал Дрэйвен немедленно не замолчит, то он, Рейхан Лисс, вот этим самым скальпелем (при этих словах доктор продемонстрировал, какой именно скальпель имеет в виду) отрежет ему ноги, которые доставляют глубокоуважаемому генералу так много мучений. А когда генерал, опешив от подобной угрозы, осторожно поинтересовался, как же он будет обходиться без ног, Рейхан равнодушно отозвался, что работе мозга потеря конечностей не помешает - 'А в вашем случае, возможно, даже поможет - не будет соблазна повторять сегодняшний подвиг'.
     Собственно, именно после этого случая слава Лисса в солдатской среде распространилась по всем фронтам. А ещё именно с той поры доктора стали отправлять в самые горячие точки: после поправки генерал Дрэйвен вернулся в штаб, и его размашистая подпись стала с пугающей регулярностью появляться под приказами о переводе доктора в то или иное место службы. Сам же Рейхан воспринимал и то, и другое с присущим ему стоицизмом. В конце концов, вероятность погибнуть от пули существует и в самом глубоком тылу. Просто на передовой она несколько выше.
     ***
     Так и не найдя ответа на вопрос 'что делать?', Рейхан решает вернуться к нему позже, когда инсиец почувствует себя лучше, и начинает вплотную заниматься его лечением. Тот же - не то желая отплатить добром за добро, не то просто не имея сил лежать сутками в тишине, пользуется этим, раз за разом вызывая доктора на разговор, хоть и рискует при этом быть услышанным пациентами из общей палаты.
     Посредством этих разговоров Лисс вскоре узнаёт в общих чертах почти всю историю его жизни. Сержант Хаторэ - так зовут инсийца (впервые услышав его имя, Рейхан не удерживается от хмыканья - для него, как для военного, 'удар мечом' довольно подходящее имечко) - родом из небогатой, но древней семьи, предками которой были какие-то знаменитые в Ин-Си не то мечники, не то копейщики - доктор не особо разбирается в оружейной терминологии, а уточнять желания не имеет. Однако со временем потомки благополучно утратили эти навыки и уже много лет владеют холодным оружием не лучше прочих.
     - Прочих? - не удерживается от вопроса Лисс.
     Хаторэ с готовностью поясняет:
     - Ну да. В Империи все мужчины обязательно владеют каким-либо холодным оружием - учатся ещё в школе, в рамках общей физической подготовки. А у вас разве не так? Я видел, что ваши офицеры носят с собой шпаги, кинжалы...
     - В основном это просто дань традиции, - вынужден ответить доктор - откровенность за откровенность, ничего не поделаешь. - Солдат обучают владению оружием только в случае войны.
     - Но это же глупо, - искренне удивляется сержант, приподнимаясь на постели. - Тратить драгоценное время на обучение, когда можно получить основные навыки в юности, чтобы в случае войны быть уже готовыми...
     - В том-то и дело, - вздыхает Лисс. - Вы, инсийцы, живёте в вечном ожидании войны. А мы наивно надеемся, что когда-нибудь наступит мир, и эта надежда порой заставляет нас игнорировать окружающую действительность.
     ***
     Так, в разговорах, лечении и не произносимых вслух, но ощутимо витающих в воздухе опасениях быть пойманными с поличным проходит чуть больше недели. А если быть точным - восемь дней. На утро же девятого, пробудившись от тяжёлого сна, ставшего его неизменным спутником, Лисс обнаруживает пустую постель, на которой лежат меч и записка, да распахнутое настежь окно.
     Испытывая сожаление пополам с облегчением, Рейхан пробегает записку глазами и досадливо морщится. Лист исписан убористыми закорючками иероглифов, разобрать которые может только инсиец. Конечно, откуда Хаторэ было знать, что доктор не владеет их письменностью... Так что он сворачивает письмо вдвое, затем вчетверо, убирает в нагрудный карман кителя и только после этого осторожно берёт в руки меч.
     Несмотря на то, что Рейхану далеко до оружейного эксперта, он не может не отметить, что этот экземпляр как-то отличается от обычных инсийских мечей: то ли слишком широким лезвием, то ли слишком длинной, от кончиков пальцев до локтя, рукоятью. Кроме того, он достаточно тяжёлый, да к тому же выглядит так, точно его целиком сунули в чан с белилами. Причём, по всей вероятности, так оно и есть - когда Лисс пробует осторожно поскрести рукоять ногтем, белая краска почти немедленно начинает крошиться, обнажая деревянную поверхность глубокого красного цвета.
     Он ещё разглядывает оставленный Хаторэ меч, когда снаружи раздаётся топот тяжёлых ног. Лисс едва успевает поднять голову, прежде чем ширма резко отодвигается в сторону чьей-то нетерпеливой рукой, и Рейхан оказывается в кольце солдат, держащих в руках винтовки наизготовку.
     Лисс недоумённо их оглядывает, не понимая, что могло вызвать подобную реакцию. Заметив это, Хорт, стоящий до того за спинами солдат, делает шаг вперёд и произносит с едва сдерживаемой гневной дрожью в голосе:
     - Доктор Лисс, я вынужден вас арестовать. Положите в сторону оружие, поднимите руки над головой и проследуйте за нами.
     - Арестовать? - вопреки приказу Хорта, Рейхан лишь сильнее сжимает пальцы на рукояти. В этом нет смысла - мечом он всё равно не владеет, а даже если бы и владел, то не сумел бы этим воспользоваться, будучи окружённым десятком солдат с винтовками, но что-то мешает ему выпустить из рук подарок Хаторэ. - За что, позвольте спросить?
     - За пособничество вражескому шпиону.
     - Вот как?
     - Да. Сегодня утром я видел, как инсийский солдат вылезает из вашего окна. Я погнался за ним, однако... - Хорт с силой сжимает зубы, но всё же заставляет себя договорить. - Я его упустил. Но вас... Бросьте оружие, Рейхан. Всё кончено.
     Лиссу почти удаётся разжать пальцы, однако по правой руке внезапно от плеча до кончиков ногтей проходит странная, хоть и безболезненная судорога. И Рейхан не менее удивлённо, чем окружившие его солдаты, следит за тем, как его собственная ладонь уверенным жестом берётся за рукоять, делает короткий взмах, точно стряхивая несуществующие капли...
     Призрачная человеческая фигура материализуется прямо перед ним столь стремительно, что Лисс не успевает даже вздохнуть, как оказывается в чужих, крепких до хруста в рёбрах объятиях. Он замечает лишь какие-то фрагменты: белоснежные, убранные в пучок волосы, кусочек красной одежды странного кроя, налитые отчаяньем чёрные глаза. А после всё это сливается в единую разноцветную круговерть, будто доктор неожиданно оказался на карусели, крутящейся с сумасшедшей скоростью, и Рейхан инстинктивно прикрывает глаза, почувствовав неумолимо подступающий к горлу комок.
     Когда же Лисс осмеливается поднять веки, то видит перед собой вместо строя солдат зеленую колышущуюся стену из листьев. Видит кусочек пронзительно-голубого неба у себя над головой, видит упругий мох, покрывающий землю и корни деревьев. А ещё видит тело человека в красных одеждах, лежащее у самых его ног.

Дом бамбуковых цветков

     Конечно, стоило сперва оглядеться по сторонам - хотя бы из соображений безопасности. Однако инстинкты доктора сыграли с ним злую шутку. Не успев толком обдумать произошедшее, Лисс стремительно опустился на колени и прикоснулся к шее лежащего, нащупывая пульс. А когда ощутил под пальцами слабоватый, однако ровный и размеренный ток крови, обхватил человека за плечи и перевернул его на спину.
     Это был мужчина - ещё довольно молодой, судя по гладкому, без морщинки, лицу и отсутствию на нём характерной растительности, однако выглядел он крайне истощённым. Бледная кожа, туго обтягивающая выступающие скулы, ввалившиеся щёки, из-за которых орлиный нос незнакомца казался особенно большим, узкая, едва различимая полоска губ... Лисс нахмурился. Всё указывало на то, что мужчина лишился сознания - не то от переутомления, не то от стресса, а у него, как назло, под рукой не было сейчас ни нашатырного спирта, ни камфоры, - словом, ничего того, что могло бы быстро привести человека в чувство.
     Рейхан мягко повернул голову мужчины набок, хотя признаков подступающей тошноты у того пока что не наблюдалось, слегка распахнул воротник одеяния. Конечно, хорошо было бы ещё ослабить пояс, но его узел выглядел таким сложным, что Лисс оставил эту идею, не зная, с какой стороны к нему подступиться - тем более что поверх него, хитро переплетаясь, находилась перевязь с мечом Хаторэ, распутать которую представлялось той ещё задачкой. Доктор вторично пощупал пульс, сжав пальцами белую кожу запястья, под которой чёткими линиями проступали синеватые венки. Ему показалось, что он стал чуть более уверенным. Кроме того, дыхание мужчины было ровным и глубоким, больше смахивающим на дыхание спящего. Удовлетворившись этим, Рейхан выпрямился и огляделся вокруг.
     Огляделся - и тут же понял, что первое впечатление было ошибочным. Они оказались вовсе не в лесу, а в чьём-то саду, среди беспорядочно разросшихся деревьев: прямо за своей спиной Лисс увидел деревянные стены и остроконечную черепичную крышу какого-то дома, а по левую руку от себя - развалины белокаменной стены. Вид человеческого жилища сильно обрадовал Рейхана. Странно только, что хозяева, если таковые существуют, ещё не примчались на шум...
     Лисс поднялся на ноги, немного поразмыслил. Пожалуй, стоило сперва пойти к дому в одиночку и разузнать, что да как. С другой стороны, при виде бессознательного тела обитатели жилища могли бы охотнее прийти на помощь. Ещё раз сравнив все 'за' и 'против', Рейхан присел на корточки, кое-как взвалил мужчину себе на спину и, придерживая его за запястья, медленно побрёл к дому.
     До него было всего ничего, однако Лиссу показалось, что путь его длился небольшую вечность. Несмотря на почти скелетную худобу, незнакомец оказался на удивление тяжёлым, к тому же сказывалось длительное утомление самого Рейхана, так что к тому моменту, когда доктор опустил мужчину на пол деревянной террасы, он едва мог дышать, а перед глазами неистово плясали чёрные круги. Жадно хватая воздух открытым ртом, он плюхнулся рядом. Да, как раз в такие моменты и начинаешь жалеть, что когда-то поддался глупости и начал курить. Хотя, судя по всему, теперь закурить ему удастся нескоро.
     Когда Лисс более-менее сумел перевести дух, он обернулся, чтобы получше взглянуть на дом. И немедленно испытал жестокое разочарование: судя по его виду, людей здесь не было уже очень и очень давно. Деревянные стены почернели от времени и были в изобилии покрыты грязью, деревянные перегородки во многих местах сломались, между ними висели обрывки мокрой бумаги, которой, видимо, они были изначально заклеены. Одна перегородка совсем перекосилась, открывая взору внутренности дома - какие-то наваленные вещи, мусор, обломки деревяшек. Изнутри к тому же ощутимо тянуло той сыростью и затхлостью, какая бывает только в необитаемых жилищах.
     Рейхан крепко выругался и покосился на лежащего мужчину. Теперь тот казался просто крепко спящим, однако когда Лисс попробовал похлопать его по щекам, чтобы разбудить, это не дало совершенно никакого результата. В который раз пожалев об оставленной в лазарете аптечке и нашатыре, доктор поднялся на ноги - ему не особенно хотелось играть в исследователя заброшенных построек, но какого-либо выбора, увы, у него не было.
     Мужчина очнулся лишь тогда, когда на дом и сад опустились синеватые сумерки, а по земле поползли призрачные щупальца тумана. Замер, задержал на миг дыхание, после торопливо открыл глаза... Лисс искоса взглянул на него, оценивая его состояние.
     - Как вы себя чувствуете?
     Незнакомец непонимающе моргнул, скривил губы. Рейхан подавил вздох и переспросил то же самое по-инсийски.
     - Хорошо... господин.
     Голос у мужчины оказался красивым - бархатистый, слегка грассирующий, разве что некоторая хрипотца вносила в него определённый диссонанс. Под внимательным взглядом Рейхана он уселся на пятки и уставился на собственные ладони, сложенные на коленях.
     - В таком случае, вы не объясните мне, что произошло, и - главное - где мы находимся?
     - Не знаю, смогу ли я... господин.
     Лисс обречённо вздохнул, поднялся на ноги. Под настороженным взглядом мужчины он зашёл в дом и, подойдя к дотлевающему очагу, снял с распорки чайник с отваром - в кучах хлама, что находились внутри, Рейхан сумел отыскать в том числе и весьма полезные предметы, как-то: немногочисленную целую посуду, несколько странной формы котелков, приспособления для разведения огня. Изначально Лисс планировал устроить костёр на улице, но после обнаружил специальное место для очага, находящееся непосредственно в доме, и потому решил воспользоваться им. Ожидая пробуждения своего товарища по несчастью, Рейхан успел кое-как согреться, просушить влажную одежду, более внимательно осмотреть дом. К сожалению, никакой пищи обнаружить не удалось, и поэтому, припомнив основы выживания в лесу, усвоенные ещё в бытность студентом медицинского факультета, Лисс прогулялся по заросшему саду, на скорую руку собрал кое-какие вершки и корешки и приготовил нехитрый отвар, чтобы хоть чем-то перебить голод, напоминающий о себе всё явственней.
     Теперь отвар был едва тёплым. Рейхан налил его из чайника в глиняную пиалу с небольшим сколом на кромке и, вернувшись на террасу, вручил её мужчине.
     - Укрепляющий сбор, - пояснил он, усаживаясь напротив. - Шиповник, зверобой, душица. Не особо вкусный, правда, но хуже от него точно не будет. И... кажется, мы друг другу не представлены?
     - Вы - Рейхан Лисс, - отозвался мужчина, глядя в чашку. С его произношением фамилия доктора прозвучала как 'Рисс', отчего тот невольно хмыкнул. И тут же переспросил:
     - Вы меня знаете? Откуда?
     Мужчина печально вздохнул, сделал долгий глоток. Рейхан поджал губы.
     - Может, хотя бы представитесь?
     - Сангин Киасэн, - чуть помедлив, отозвался тот, не поднимая глаз от отвара.
     Лисс едва не фыркнул. Тёмно-красный цветок бамбука, ну и имечко у него. Куда там сержанту 'Удар-мечом'... Вспомнив Хаторэ, доктор кивнул на меч, висящий на поясе у мужчины:
     - Это оружие... Я точно не уверен, но, кажется, теперь это мой меч.
     - Ваш... меч? - странно дрогнувшим голосом переспросил Сангин. Кажущиеся в сумерках двумя чёрными провалами глаза внимательно уставились на доктора, и тот ощутил, как по спине пробегает волна холодных мурашек. Но всё же он совладал с духом и как можно непринуждённее кивнул.
     - Сержант Хаторэ оставил его мне, перед тем, как...
     - Хаторэ, - черты лица Сангина исказились в гневной гримасе. Он судорожно стиснул пальцы, отчего глиняная пиала отчётливо хрустнула в его руке. - Глупый мальчишка. Конечно, члены его рода вечно совершали какие-то глупости, но то, что натворил он... Неприемлемо, недопустимо!
     Рейхан успокаивающе коснулся ладонью его плеча и немедленно ощутил, как оно окаменело под его рукой. Сангин прервался на полуслове, низко опустил голову. Когда же он вновь подал голос, то Лиссу пришлось приложить немало усилий, чтобы разобрать его слова:
     - Простите меня, господин, я совершенно забылся.
     - Пустяки, - Рейхан убрал ладонь. - И не нужно называть меня господином, я ведь...
     - Вы - мой господин, а я - ваш слуга, и останусь таковым до тех пор, пока не... - с неожиданным жаром отозвался Сангин, но на полуслове закашлялся, задрожал, выпустил пиалу из рук - и неожиданно затрясся в рыданиях, склоняясь так низко, что лоб его почти коснулся сведённых колен.
     Почти не раздумывая, Лисс стиснул его плечи и, силой заставив выпрямиться, крепко прижал к своей груди. Он не знал этого человека, едва понимал его странные речи, однако ему требовалась помощь, и доктор попросту не мог хотя бы не попытаться её оказать. Не то чтобы объятия были универсальным лекарством - просто в данной ситуации было маловероятно, что слова увещевания достигнут ушей собеседника, да и остывший травяной отвар вряд ли оказал бы на него хоть какое-то воздействие.
     Сангин на мгновение замер, а после, бессильно обмякнув, точно враз лишившись всех костей, безмолвно задрожал в кольце рук Рейхана. Впрочем, его дрожь довольно быстро пошла на спад, и спустя несколько минут он мягко высвободился, утирая рукавом влажное, покрасневшее лицо.
     - Так-то лучше, - ободряюще улыбнулся ему Лисс. - А теперь всё-таки объясните мне, что происходит.
     Мужчина тяжело вздохнул и вернулся в свою изначальную позу. Стиснул пальцами ткань своего одеяния и нехотя отозвался оправдывающим тоном:
     - Я не знал, как выйти из той ситуации. И... я не думал, что всё выйдет именно так. Однако мы каким-то образом попали в прошлое.
     - В прошлое? - вскинул брови Рейхан. - Издеваетесь? Как такое возможно, это же противоречит законам мироздания! И вообще, с чего вы это взяли?
     Сангин кивнул на дом, отчего его чуть сбившаяся набок причёска покачнулась, грозя вот-вот рассыпаться.
     - С того, что это дом моего клана. И именно так он выглядел после того... после того, как я его покинул. А произошло это в четыреста тридцать восьмом году эпохи Вэн.
     Лисс торопливо пересчитал в уме. В переводе на летосчисление Шимарии это означало, что они угодили в прошлое аж на шестьсот тридцать пять лет назад. Рейхан помотал головой. Нет, поверить в подобное было решительно невозможно! Однако окружающая действительность заставляла серьёзно в этом усомниться: ведь как-то они оказались в этом саду, странным образом покинув лазарет и избежав неминуемого расстрела.
     - И всё же, - доктор с силой потёр лоб. Сейчас он мог бы охарактеризовать своё состояние исключительно как 'ум за разум заходит'. - Согласитесь, в нечто подобное поверить просто так...
     - Вы сомневаетесь в моих словах?
     - Не в том дело. То есть, мне ничего не остаётся, кроме как поверить вам.
     Рейхан было засмеялся, однако неожиданно для себя вдруг широко зевнул. Сангин немедленно вскинул голову и встревоженно проговорил:
     - Вам необходимо отдохнуть, господин. Вы ведь, наверное, не сомкнули глаз, пока я был без сознания? И это при том, что почти не спали всю прошлую неделю...
     - Откуда вам это известно? - от подобного заявления Лисс опешил едва ли не сильнее, нежели от информации о том, что невольно стал путешественником во времени. - Это верно, я уже давно нормально не спал, но...
     Не дослушав, Сангин опустил руки ему на плечи и несильно надавил. Не ожидавший подобного Рейхан потерял равновесие, чем Киасэн и воспользовался, заставляя доктора лечь и укладывая его голову на свои колени. А когда Лисс попытался было сесть обратно, коснулся ладонью его лба, и Рейхан почувствовал, что не может пошевелить и пальцем.
     - Всё хорошо, господин. Засыпайте, вам нужен отдых. Я прослежу, чтобы ничего не случилось.
     - Но, Сангин...
     - Можете звать меня Сан, господин, - перебил тот, не убирая прохладной ладони с его лба.
     - Сан, - послушно повторил Лисс. Веки и язык с каждой секундой становились всё тяжелее, отчего Рейхану приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы не провалиться в сон. - Тебе не стоит этого делать. Не станешь же ты несколько часов сидеть вот так...
     - Для меня это совсем нетрудно, - прошелестел тот. - Спите.
     Лисс хотел возразить ещё, но тело окончательно отказалось ему повиноваться, и доктор стремительно провалился в сон.
     Кажется, ему даже что-то грезилось. Мелькали туманные образы людей, слышались отдалённые голоса, в которых нельзя было разобрать ни слова. А после всё неожиданно поглотила какая-то белая, обжигающе-горячая вспышка...
     Рейхан резко выпрямился, распахивая глаза, и ошалело заморгал. Сердце отчего-то сильно и болезненно билось о рёбра, заставляя дышать раза в два чаще, чем обычно. Доктор потёр глаза, огляделся. Стояла уже глубокая ночь, он по-прежнему находился на террасе, однако Сана рядом не было. Лисс повертел головой ещё раз, и только после этого сумел разглядеть его смутно белеющую во мраке фигуру.
     Киасэн стоял чуть поодаль, между деревьев. А напротив него угадывались ещё два человеческих силуэта. Причём, судя по всему, силуэты эти принадлежали явно не его друзьям.
     - Почему ты находишься здесь, в таком виде? Ты провёл поединок? - довольно громко и требовательно поинтересовался один из них по-юношески высоким голосом.
     - Нет, - услышал Лисс ответ Сана, а после звук вынимаемого из ножен оружия. - Я не могу его провести. Мой хозяин... Нам нужно попасть к Императрице. Не мешайте нам.
     - Да кто вас к ней допустит? - поинтересовался второй голос, более низкий и холодный. - Немедленно проведи поединок, иначе мы будем вынуждены...
     - Нет! - с неожиданной для доктора яростью выкрикнул Сангин. К этому времени глаза Рейхана уже успели попривыкнуть к темноте, и он сумел разглядеть, что мужчина стоит в какой-то необычной боевой стойке, держа в руках нечто вроде длинного копья. Чуть лучше Лисс пригляделся и к незнакомцам: они также готовились к атаке; один держал меч, второй - что-то похожее на алебарду. - Вы не тронете его и пальцем! Просто отведите нас к Императрице - клянусь, я всё ей объясню!..
     - Ты угрожаешь нам? - человек с алебардой поудобнее перехватил своё оружие, явно не слыша просьбы Сана. - Да ты хоть знаешь, кто перед тобой стоит?
     Понимая, что бой может произойти в любую секунду, Лисс стремительно вскочил на ноги и подбежал к Сангину. В глаза доктору бросилась чрезмерная, совершенно нездоровая бледность мужчины, однако губы его были решительно сжаты, а в быстром взгляде, брошенном на Рейхана, не было ни капли страха.
     - Он, может быть, и знает, - доктор в упор взглянул на мужчину с алебардой, после - на его товарища, - а вот я - нет. Может быть, вы опустите оружие и объясните мне, что здесь происходит?
     Повисла короткая пауза. Нападающие несколько растерянно переглянулись, посмотрели на доктора, на Сангина, после переглянулись ещё раз. Наконец, мечник кашлянул и, почти не скрывая охватившей его растерянности, поинтересовался:
     - Кто этот человек?
     - Это - мой господин, - ответил ему Сан, и Лисс услышал в его голосе нечто похожее на гордость. - А вы, полковник Онэ, как и вы, генерал Сумаки - ни один из вас не коснётся его и пальцем.
     И он крепче стиснул своё оружие, готовый к атаке.

Генерал Сумаки и его меч

     Как известно, самый тёмный час бывает перед рассветом. Минуло совсем немного времени с момента пробуждения доктора, когда небосклон неумолимо начал светлеть, наливаясь на востоке розовато-алым, окрашивая редкие облака, расцвечивая красками окружающий мир. Коснулось это и четверых присутствующих на поляне мужчин.
     Наконец Рейхан смог разглядеть противников как следует. Мечник оказался плотным мужчиной средних лет в халате глубокого фиолетового цвета, напомнившего Лиссу сильно концентрированный раствор марганцовки. Халат был повязан тёмно-синим широким поясом, поверх которого вилась узкая верёвка, переливающаяся золотом. Золотая же полоса шла у него по воротнику и спускалась почти до самого подола, и доктор подумал, что это вполне может быть отличительным признаком одежды генерала. Чёрные волосы мужчины были стянуты в пучок на затылке; он хмурил узкие брови, и его тонкие усы недовольно топорщились вверх - кажется, ему уже удалось преодолеть своё изумление. В отличие от приятеля: тот, молодой парень в коричневом халате лет двадцати пяти на вид, всё ещё глядел недоумённо на Рейхана, совсем не обращая внимания на то, что ветер то и дело стегает его по лицу длинными прядями его же собственных тёмно-каштановых волос, выглядящих так, точно расчёска никогда их не касалась.
     Первый мужчина - про себя Лисс для удобства всё же решил звать его 'генералом' - крепко сжимал в руке меч. Правда, он отличался по форме от тех, что доводилось видеть Рейхану: примерно на расстоянии ладони от острия под углом в девяносто градусов выступал узкий шип в палец длиной. Оружие его товарища было ещё более причудливым. На алебарду оно походило лишь условно; при свете Лисс увидел, что это, скорее, меч, вот только размеры рукояти и клинка были почти равны, и держал он его, как копьё - сжав древко обеими руками и выставив остриё вперёд.
     Впрочем, Сан держал своё оружие точно так же. Рейхан заодно рассмотрел и его - судя по бамбуковой рукояти, чуть изогнутому клинку и остаткам белой краски, это был тот самый меч, что отдал ему сержант Хаторэ. Однако древко его, раньше способное легко уместиться в две ладони, теперь выдвинулось в длину более чем на полтора метра, насколько Лисс сумел прикинуть. Пообещав себе спросить после у Сана, с чем связаны такие изменения внешнего вида оружия - если, конечно, эта внезапная стычка не закончится для них плачевно, - он вновь поглядел на незнакомцев и снова поинтересовался:
     - И всё-таки, господа - кто вы такие и что вам нужно?
     - Я - генерал третьей дивизии Сойфон Сумаки. Человек по правую руку от меня - полковник первого отряда пятой дивизии Шусэн Увон. А кто ты, гадзи, и почему он называет тебя господином?
     Предположение Лисса оказалось верным: мечник в отороченном золотом халате оказался генералом. Он слегка поморщился в ответ на его презрительное 'гадзи' - этим словом инсийцы называли всех чужестранцев, желая унизить и указать им их место - и на достаточно некрасивый тычок пальцем в сторону Сана, и, в свою очередь, легко кивнул.
     - Военврач второго ранга Рейхан Лисс. Это, - доктор покосился на своего спутника, - я думаю, представлять его смысла нет, вы уже и так знакомы, судя по всему. Что же насчёт второго вопроса... если честно, с тех пор, как я здесь оказался, я сам ищу на него ответ и, увы, пока не нашёл. Может, если вы дадите нам время, мы сумеем его прояснить?
     В его голосе прозвучал чёткий намёк на то, что незваным господам пора проваливать, но те даже не пошевелились - лишь у генерала Сумаки чётче обозначилась складка меж бровей.
     - Не ухудшай своё положение ложью, гадзи, - холодно отозвался он. - Вы должны немедленно провести поединок. Докажи, что ты действительно его господин, и мы не станем лишать вас жизни.
     - Провести поединок? - переспросил недоверчиво Лисс и снова покосился на Сана. - Издеваетесь? Я едва из...
     Он хотел сказать 'едва из пистолета стреляю', но осёкся, вспомнив, где - а, точнее, когда - находится. Несколько замялся, не зная, как лучше переиначить, но в этот момент в разговор вклинился Сан, посчитавший, вероятно, что Лисс уже закончил.
     - Мы не станем проводить поединок, - из стали, прозвучавшей в его голосе, легко можно было бы отлить пару десятков танков.
     - По какой причине?
     - Я не стану говорить её вам. Прошу ещё раз - уберите ваше оружие и отведите нас к Императрице.
     - Да ты, проклятый клинок, совсем, что ли, страх потерял? - не выдержал полковник Увон и резко шагнул вперёд. Сан едва успел отдёрнуть голову - остриё свистнуло в миллиметре от его шеи. - Подчинись приказу или будешь убит!
     - Неужели вами, полковник? - с ледяным презрением отозвался Сангин.
     Увон, коротко взрыкнув, бросился в атаку. Рейхан едва успел отскочить в сторону - клинки скрестились с оглушительным звоном, - и покосился на генерала. Тот ответил ему настороженным взглядом, однако позы не изменил, так что Лисс сделал ещё один шаг назад и стал внимательно наблюдать за тем, как Сан и Увон кружат по поляне, обмениваясь частыми ударами.
     Несмотря на то, что доктор, как уже было сказано, не очень хорошо разбирался в холодном оружии и мог оценить технику владения им лишь с точки зрения дилетанта, - даже ему с первого взгляда стало ясно, что оба противника явно мастера. Причём если полковник делал упор на скорость и силу, ежесекундно совершая яростные выпады и пытаясь достать врага не только остриём, но также клинком и даже рукоятью своего копья-меча, то Сан явно берёг силы, предпочитая обороняться, и поджидал момент, чтобы контратаковать самому.
     Примерно на третьей минуте поединка такой момент ему представился: слишком сильно выкрутив руку, полковник открыл свой левый бок, и Сангин немедленно нанёс туда удар, целя чуть ниже рёбер. Лисс успел подумать, что если Увон не увернётся, то может смело прощаться с селезёнкой, а то и с желудком заодно - ширина клинка Сана могла подобное гарантировать. Но тут произошли сразу два события, заставившие доктора разом позабыть обо всех своих теоретических медицинских выкладках.
     Увон не увернулся и даже не поставил блок - вместо этого он схватил клинок голой рукой и, по-змеиному изогнувшись вправо, рванул его на себя, заставляя противника потерять равновесие и сделать несколько шагов вперёд. Воспользовавшись этим, генерал совершил громадный прыжок - полы его халата разошлись в стороны, точно крылья чудовищной птицы, - и замахнулся мечом, собираясь атаковать врага в спину.
     Предупредительный вопль застрял у Лисса в горле. Он выбросил вперёд руку в жалкой попытке предотвратить, как ему казалось, неминуемый исход, однако вновь ошибся в своих расчётах.
     Будто почувствовав чужое присутствие спиной, Сангин крепче сжал древко, упёрся пяткой в землю и с силой рванул оружие на себя. Будучи распластанным в прыжке, генерал увернуться не сумел: тупой конец древка ударил его прямо в солнечное сплетение, и Сумаки отлетел назад, лишь рвано выдохнув. Увон, в отличие от него, вскрикнул довольно громко - клинок, за который он так поспешно схватился, чуть-чуть не отрезал ему пальцы, оставив на ладони широкий порез.
     - И вы называете себя воином, генерал? - с нескрываемым презрением в голосе произнёс Сан, восстанавливая равновесие и оборачиваясь к держащемуся за грудь Сумаки. - Нападать со спины? Неужели вы пали настолько низко?
     - Кто бы говорил, воин, сражающийся оружием женщин, - прохрипел тот.
     Сангин лишь нахмурился, после чего обратился уже к Увону.
     - Сдавайтесь. Ты не сможешь драться одной рукой, а поодиночке вам со мной не справиться.
     Лисс отметил, что сказано это было безо всякой гордости - просто констатация факта. И хотя его несколько покоробил тон Сана, когда тот говорил с Сумаки: сам Рейхан был твёрдо убеждён, что в бою - если это только не какой-нибудь ритуальный поединок или не дуэль за честь прекрасной дамы, - стоит использовать все средства, чтобы победить, и нападение со спины из них далеко не самое худшее, - он всё же был рад, что приём генерала не удался. А тот же, будто прочитав его мысли, вдруг зло оскалился и, оттолкнувшись рукой от дерева, к которому прислонялся, снова кинулся в атаку.
     Но скорости ему явно недоставало. Сан почти лениво повернулся, описывая своим оружием изящный полуразворот, и в следующее мгновение меч Сумаки отлетел в сторону, а сам генерал отшатнулся, инстинктивно прижимая к груди отбитые древком кисти рук. Однако почти сразу же бросился к своему оружию. Лисс с удивлением отметил настоящую панику, исказившую его черты - будто он не меч выпустил из рук, а своего ребёнка. Но поразмыслить над этим не успел, поскольку Сан вновь оказался быстрее и выхватил меч генерала буквально у того из-под носа.
     - Отдай... немедленно отдай!
     Сангин предупредительно выставил клинок вперёд, почти упирая остриё генералу в грудь. Но тот будто этого не замечал - протянув к Киасэну руки, Сумаки силился достать до меча, а губы его кривились, точно от сильной боли.
     - Вернуть? Чтобы вы снова напали на меня со спины?
     - Отдай! - не слыша, выкрикнул генерал. Сан едва успел отдёрнуть руку. - Немедленно...
     Но Сангин вдруг отпрыгнул назад, закинул своё оружие на плечо и, повернув генеральский меч, сжал свободной рукой его лезвие. Лисс оглянулся на генерала - тот замер на месте, а по лицу его стремительно начала разливаться смертельная, серовато-белая бледность. Доктор подумал было грешным делом, что у Сумаки, как у того колдуна из детской сказочки, в этом самом мече находится сердце - а что, если существуют путешествия во времени и пространстве, почему бы и не существовать чему-то подобному, - и снова посмотрел на Сана, ожидая дальнейшего развития событий.
     - Генерал Сумаки, вы недостойны этого меча.
     - Замолчи, - генерал снова хрипел. - Не ты... Не тебе это решать! Верни... верни его, и мы... мы уйдём, слышишь?! Мы оставим тебя и твоего проклятого гадзи, только верни мне...
     - Вы и так уйдёте, - жёстко прервал его Сангин. - С мечом или без меча.
     - Только посмей ему навредить... только попробуй, и я собственными руками пущу тебя демонам на корм!..
     - Не думаю, генерал Сумаки, - отозвался Сан всё с тем же презрением в голосе и вдруг резко ударил мечом плашмя по своему колену. Раздался тихий, точно хрустальный звон, и на глазах доктора меч, как иная хрупкая веточка, переломился пополам. Сангин отшвырнул обломки к ногам генерала, и тот рухнул на колени. Руки его тряслись, как у больного дрожательным параличом*.
     - Нет... Нет... - услышал Лисс его потерянное бормотание. Сумаки робко коснулся меча пальцами, взял в каждую ладонь по половинке, и Рейхан снова подумал об отце, на глазах которого убили его ребёнка - в силу своего недавнего рода деятельности Лисс несколько раз вынужден был столкнуться с подобным, и теперь испытывал сильнейшее дежа вю.
     Неожиданно сбоку от себя Рейхан уловил какое-то движение. Запоздало дёрнулся - но это всего лишь Увон пробежал мимо и порывисто присел возле генерала, с нескрываемым ужасом глядя на испорченное оружие. Лисс отметил, что хватка здоровой руки полковника на его собственном мече-копье стала какой-то совсем судорожной - судя по побелевшим костяшкам пальцев и чётко проступившим на тыльной стороне ладони синеватым жилкам.
     - Идёмте, генерал. Мы должны доложить о случившемся Императрице.
     - Но...
     - Идёмте. Может, ещё не все потеряно, и ваш меч можно будет восстановить. Но нужно торопиться. А этих, - Увон злобно зыркнул исподлобья - почему-то на доктора, а не на Сангина, - этих уже завтра схватят - вы же знаете, как генерал Баншун может выслеживать врагов. Идёмте, прошу вас.
     Морщась от боли, он крепче сжал плечо генерала пострадавшей рукой и потянул его вверх. Сумаки ещё силился что-то сказать - губы его продолжали шевелиться, но с них не слетало ни звука, и бережно прижимал к груди останки своего меча. Понукаемый полковником, он, качаясь, поднялся на ноги, бросил на Сана один-единственный, исполненный чудовищной ненависти взгляд - а в следующее мгновение оба инсийца исчезли, точно их и не бывало.
     Лисс потрясённо моргнул, не веря собственному зрению. Моргнул снова, для верности потёр глаза кулаком. Генерал и полковник, впрочем, обратно от этого действия не появились, и доктор тяжело опустился на землю, чувствуя в ногах странную слабость.
     - Господин? - Сангин незамедлительно приблизился к нему и, невзирая на возможность испачкать подол своего халата о траву, опустился на колени. Рейхан перехватил его встревоженный, обеспокоенный взгляд - совсем не тот, что секундой ранее, когда Сан с ледяным презрением глядел на генерала Сумаки. - Всё хорошо, господин?
     - Нет, - честно откликнулся Рейхан. - Не хорошо. Я по-прежнему ничего не понимаю. Кто были эти люди? Почему они на тебя набросились? Что за поединок, который мы должны провести? И - ради всего святого, чего этот генерал так бурно отреагировал, когда ты всего-то сломал его меч?
     - Всего-то? - странным голосом переспросил Сан и опустил голову, так, что лицо его скрылось в тени. - Я... простите, я должен был сразу всё вам рассказать. Но вы выглядели таким усталым, что я подумал...
     - Неважно, - у Лисса совершенно не было сил спорить. Он откинулся назад и прислонился спиной к прохладной ещё коре ближайшего дерева. - Сделай это сейчас, будь любезен.
     - Конечно. Дело в том, что я... как бы это сказать... не совсем человек.
     - Так, - удивляться сил уже не было. - А кто? Пришелец с другой планеты? Волшебный эльф?
     - Я - меч.
     Сангин поднял с земли своё странное оружие, и Рейхан увидел, что рукоять вновь стала короткой. Он с опаской взял меч в руки и исподлобья взглянул на своего спутника:
     - Этот?
     - Да.
     - Ладно, - пробормотал доктор, хотя всё было совсем не ладно. В голове у него беспорядочно носились обрывочные мысли, вопросы и просто истерические выкрики из категории 'Что происходит?' и 'Как быть?', и Лиссу пришлось сделать изрядную паузу, прежде чем он сумел возобновить разговор. - Я так понимаю, что ты обращаешься ко мне 'господин', поскольку Хаторэ отдал свой меч мне, а ты...
     Рейхан замялся, но Сан, уловив его идею, поспешно кивнул.
     - Можно сказать и так.
     - Но тогда каким образом ты... и он... - Лисс бессильно замолчал. Он хотел поинтересоваться, как так получилось, что и меч, и Сан оказались воплощены, ведь по логике следовало, что материализоваться должен был лишь кто-то один... хотя какая, к чертям, логика, одно сплошное воплощение абсурда. Но Сангин проявил неожиданную смекалку и вновь закивал.
     - Я понимаю, звучит странно. Я сам, признаюсь, ещё не понял до конца, как это произошло, но, наверное, это связано с нашим перемещением во времени. Вместо того, чтобы остаться в мече, я стал человеком - не потеряв при этом меча, - Сан тяжело вздохнул. - Поэтому я и говорю, что нам нужно попасть к Императрице.
     - Она в этом разбирается?
     - Да, господин, если кто и может помочь нам, то только она.
     Лисс покрутил в руках меч, взглянул на Сана. Только теперь ему пришло в голову, что волосы последнего выглядят так, точно его с головой макнули в чан с белилами, и снова потёр пальцем потрескавшуюся белую краску на оружии. Если всё так, как он говорит... Сумасшествие какое-то. И хотя у доктора ещё оставалось полно вопросов, он решил приберечь их для более удачного момента.
     - Что ж, значит, идём к ней. Думаю, стоит поторопиться - угрозы этих парней звучали весьма внушительно.
     И Рейхан стал было подниматься на ноги, когда Сан, поспешно встав, предупредительно протянул ему руку, чтобы помочь. Чуть помедлив, доктор принял его ладонь и легко покачал головой.
     - Тебе вовсе не следует обращаться со мной, как с принцем крови. Как-никак, я получил меч практически случайно, и...
     - Не говорите так! - с неожиданной горячностью откликнулся Сангин. Лисс недоумённо взглянул на вспыхнувший у него на скулах румянец и не нашёл нужных слов. - Не имеет значения, как это случилось - теперь вы мой господин, и я... - он смешался, отвёл взгляд. - Я буду рад служить вам и дальше.
     - Несмотря на то, что я совсем не умею обращаться с мечом? - вздохнул Рейхан.
     - Может быть, именно поэтому я вернул себе человеческую форму, - отозвался Сангин, и доктору оставалось лишь покорно кивнуть. В конце концов, Сан явно разбирается во всех этих волшебных фокусах получше самого Рейхана.
     - Ладно. Идём. Думаю, нам всё-таки стоит поторопиться.

Выход оннабудо

     Однако перед тем как отправиться в путь, Сангин настоял на том, чтобы ненадолго вернуться в помещение. Пройдя в дальний угол дома, он пощупал деревянную стену, за что-то ухватился, потянул - и на глазах Лисса часть стены отъехала вперёд. Это оказался приличного размера ящик, из которого Сан извлёк несколько рулонов какой-то ткани, мешочки всевозможных размеров, от совсем крохотных до одного большого, величиной с голову ребёнка, а так же маленькие бамбуковые ножны с кинжалом чёрного металла.
     На вопросительный изгиб брови Рейхана он пояснил:
     - Через лес нам идти совсем недолго. В городе же ваша одежда будет сильно выделяться. Лучше будет, если вы переоденетесь, господин.
     - Думаешь, если я оденусь как ты, меня примут за инсийца? - скептически хмыкнул Лисс. - Только если у тебя к тому же маска на всё лицо найдётся и краска для волос. К тому же, идти по лесу, пусть даже недолго, я всё-таки предпочёл бы в своей форме, благо она для подобных марш-бросков, в общем-то, и предназначена.
     И доктор демонстративно похлопал себя по нагрудному карману кителя.
     Однако Сан неожиданно упрямо склонил голову.
     - Если полковник Увон не бросался пустыми угрозами, то генерал Баншун, скорее всего, уже осведомлён о нашем с вами присутствии. Но он будет искать инсийца и чужестранца, и два инсийца могут проскользнуть мимо его взора.
     - Повторяю свой вопрос, - поджал губы Лисс. - Ты считаешь, что меня примут за местного, если я надену халат?
     - Издали - вполне возможно.
     - А вблизи?
     - А вблизи я никого к вам не подпущу.
     И Сан снова протянул Рейхану несколько тканевых свёртков. Доктор покачал головой и взял в руки первый из них. Это оказался длинный халат светло-серого цвета, в запахнутом виде похожий на ночную рубашку. Во втором свёртке были тёмные широченные штаны в складку, которые Лисс сперва принял за юбку с причудливым поясом, в третьем - нечто вроде длинной чёрной безрукавки до колена. Ко всему этому великолепию прилагался красный неширокий кушак метра два в длину.
     С помощью Сана доктор с грехом пополам сумел облачиться в предложенный костюм, не прошло и получаса. Раздетый до кальсон, он сперва был завёрнут в серый халат, после на него были надеты те самые брюки-юбка. Пока Сангин завязывал пояс, Лисс смог взглянуть ему в лицо буквально на расстоянии вздоха: инсиец приблизился к доктору почти вплотную, и Рейхан, слегка вытянув шею, чувствовал его лёгкое дыхание на своём виске. Сан выглядел до предела сосредоточенным, однако уголки его губ слегка подрагивали, будто улыбка стремилась то и дело наползти ему на лицо, и Лисс в который уже раз спросил мысленно, зачем инсийцу всё это нужно. Он был уверен, что подавляющее большинство шимарийцев, случись им попасть в такую историю, бросили бы своего ничего не понимающего спутника на произвол судьбы в первый же час. Ведь в самом деле - что есть Рейхан сейчас, как не тяжеленная обуза? Нравов и обычаев не знает, читать и писать не умеет, благо хоть разговаривает, совершенно не понимает, что происходит, однако уже успел, кажется, нажить себе врага в лице целого генерала. Разве что первую помощь оказать сможет в случае чего... Лисс покосился на Сана, не так давно без особого труда отбившего нападение двух воинов, не получив ни царапины, и усомнился, ко всему прочему, и в этом предположении.
     Пояс меж тем был завязан, безрукавка надета поверх всего этого великолепия и обмотана в районе талии красным кушаком. Рейхан попробовал пошевелить руками, телом, сделал несколько шагов. К его удивлению, несмотря на кажущуюся мешковатость и объёмность, одежда оказалась довольно удобна, не стесняла движений и в то же время была достаточно тёплой для уже не самой жаркой температуры ранней осени. И доктор даже готов был сообщить об этом Сану, когда тот вытащил из ящика две какие-то странные деревяшки, в которых Лисс не без труда опознал обувь.
     Это, несмотря на все уговоры Сангина, Рейхан надевать отказался наотрез. Инсийцу в итоге ничего не оставалось, как смириться, благо за длинным подолом юбки-брюк можно было разглядеть разве что носы чёрных хромовых сапог доктора. И когда Сан обратил внимание Лисса на этот факт, последний не без ехидства в голосе парировал, что Сангин обещал никого к нему настолько близко не подпускать, и Киасэн придумать контраргумент уже не смог.
     На этом, собственно, и закончились их недолгие сборы. Задвинув ящик обратно и сунув за пояс Рейхана тот самый маленький кинжал, Сан с готовностью кивнул, и мужчины покинули дом.
     Минуя прилегающий к нему сад - неухоженный, однако оттого не менее красочный: ещё цвели огромные, с ладонь, кремовые розетки магнолий, пышно распускали лепестки белоснежные хризантемы, оранжевели созревающие ягоды рябин, - доктор обнаружил у самого края полуразрушенной стены яблоню. Немало этому обрадовавшись - игра в переодевание, конечно, была отличным отвлекающим фактором, однако это не отменяло сосущей пустоты в желудке, - он, совершенно варварски используя длинный подол безрукавки, набросал в него зелёных с розоватым бочком плодов, в один из которых незамедлительно с наслаждением вгрызся.
     Яблоко, правда, оказалось на вкус так себе - кисловатый дичок, - но голодному доктору в тот момент оно показалось неимоверно вкусным. С аппетитом им хрустя, он предложил другое Сану, а когда тот отказался, вежливо покачав головой, с лёгким интересом спросил:
     - Генерал Баншун, о котором ты упоминал - он что, мастер выслеживания гадзи вроде меня?
     - Пожалуйста, не называйте себя так, господин, - тут же откликнулся Сан. - А генерал Баншун... наверное, я должен рассказать вам ещё кое о чём.
     - И о чём же? - Лисс выбросил огрызок под куст и взялся за второе яблоко. - Как насчёт всех этих полковников и генералов? Что у вас за система?
     - Всего есть семь генералов и двадцать четыре полковника. Каждый полковник командует полком из восьмиста человек, каждому генералу подчиняются по четыре полковника, и все они составляют армию Империи Ин-Си, - как по заученному, нараспев ответил Сангин. Он хотел продолжить, но доктор его прервал.
     - Постой-постой, всего полковников двадцать четыре, и ты говоришь, что каждый генерал управляет четырьмя - но генералов семь. Какая-то нестыковка.
     - Нет, господин. Просто первый генерал, советник её Императорского величества Майри Хакаши не руководит воинами. А остальные шестеро...
     - Я понял, теперь всё сходится. Хорошо, едем дальше. Если генералов и полковников всего тридцать один человек, как так вышло, что мы в первый же день пересеклись аж с двумя?
     - Не уверен, что понимаю ваш вопрос, господин, - виновато взглянул на Лисса Сан.
     - Я имею в виду, если у вас в армии, - доктор быстро сосчитал в уме, - больше четырёх с половиной тысяч солдат - неужели при этом офицеры, а не они, занимаются мелочью вроде нас?
     - Боюсь, вы не полностью осознаёте ситуацию, господин, - Сангин тяжело вздохнул. - Простите, это исключительно моя вина. Я ведь уже говорил, что являюсь не совсем человеком? Я должен был сказать, что такой не один. Все генералы и полковники, а так же сама Императрица, владеют подобным мне оружием. И только они могут на равных сражаться друг с другом - обычное оружие для одушевлённого не прочнее тростинки. И поэтому, получив сигнал о нашем с вами появлении, навстречу отправили именно генерала и полковника, способных дать нам отпор.
     - Вот как, - Лисс взъерошил волосы на затылке, немного помолчал, обдумывая услышанное. - Это ты хотел мне рассказать?
     - Не только. Некоторые владельцы одушевлённого оружия обладают к тому же чудесными способностями.
     Рейхан споткнулся о кочку и едва не полетел лицом в мох. К счастью, Сан оказался рядом и успел подхватить доктора. Он удержал Лисса за плечи, однако часть яблок из подола при этом вывалилась, так что спутникам пришлось потратить некоторое время на их сборы.
     - Чудесные способности? - механические наклоны за плодами помогли Рейхану преодолеть немоту удивления. - Ты имеешь в виду магию?
     Сан неуверенно кивнул.
     - Пожалуй, что это можно так назвать, господин.
     Он подошёл к доктору и опустил в его подставленный подол пять или шесть поднятых с земли яблок.
     - Вроде той, которая помогла Увону и Сумаки исчезнуть в одно мгновение?
     - О, нет, господин, это совсем другое, - невольно улыбнулся Сан. - Мгновенное исчезновение - это всё из-за одушевлённого оружия; сила, заточенная в нём, позволяет владельцу в мгновение ока преодолевать огромные расстояния.
     - Насколько огромные? - с занудством педанта тут же переспросил Лисс. - На другой конец мира? Через всю страну?
     - Говорят, генерал Ямэ, живший в эпоху Нин, - ('Триста лет назад', - подумал Рейхан), - за секунду переместился из императорского дворца в свою родную деревню на берегу океана. Но он был очень силён. Остальные, пожалуй, на такое не способны.
     - Понятно, что ничего не понятно, - вздохнул доктор. - Хотя нет, тогда становится ясно, как нам удалось из лазарета перескочить сюда. Правда, остаётся открытым вопрос, почему на шестьсот лет в прошлое.
     Сангин лишь виновато развёл руками. Лисс снова вздохнул, взмахнул ладонью, и мужчины продолжили свой путь через осенний лес.
     - Хорошо, перемещение - это не магия... не 'чудесные способности'. Что, в таком случае, ты имел в виду под ними?
     - Генерал Баншун способен найти любого человека, по одному только описанию. Полковник Онэ повелевает огнём. Полковник Макубо, если я правильно помню, управляет верёвками, хотя последнего я, признаюсь, сам не видел.
     - Потрясающе, - только и оставалось, что устало выдохнуть Рейхану. - Путешествие во времени, живые мечи, теперь ещё и колдуны появились... Интересно, дальше с неба ангелы спустятся или мы просто угодим в эпицентр Апокалипсиса?
     - Господин?
     - Неважно.
     От появившейся было лёгкости не осталось и следа. Лисс хмуро поглядел на последнее яблоко, пару раз подкинул его в ладони, после чего, хорошенько размахнувшись, отправил его в долгий полёт к дальним кустам. После этого жеста отчаянья Рейхан отряхнул подол и глубоко втянул носом пряный лесной воздух. Потом он повернулся к Сану, чтобы сказать ему что-то вроде 'Надеюсь, что Императрица всё вернёт на место', но в этот момент инсиец прыгнул на него с воплем:
     - Берегитесь!
     От неожиданности Лисс отпрыгнул в сторону. И тут же почувствовал, что падает спиной вперёд - каблук сапога соскользнул с влажной кочки, некстати оказавшейся на месте приземления. Доктор заполошно взмахнул руками, плюхнулся на мох, едва не опрокинулся на спину - однако это, как ни странно, фактически спасло ему жизнь. Поскольку в следующее же мгновение в ствол дерева аккурат на той высоте, где не так давно была голова Лисса, воткнулся и задрожал рукояткой маленький - c ладонь - метательный нож. Рейхан сглотнул тяжёлый ком, глядя на его хищное подрагивание, медленно перевёл взгляд на побелевшее лицо Сана, и лишь после этого оглянулся на нарисовавшийся неподалёку человеческий силуэт. Который вдруг бросил недовольным женским голосом:
     - Да ты мастер уворачиваться, как я погляжу.
     Лисс быстро оглядел противницу. Ей оказалась молодая женщина в пёстром, расшитом цветами ирисов голубом халате, из-под подола, воротника и рукавов которого выглядывало ещё как минимум пять фрагментов других одеяний. Халат был подвязан под её грудью широким, до талии, тёмно-фиолетовым поясом, чей цвет живо напомнил доктору халат генерала Сумаки. Поверх него в несколько раз свивалась некрашеная верёвка, концы которой спускались до самой земли.
     Женщина держала в обеих руках метательные ножи - в правой два, в левой три. Её шелковые чёрные волосы были уложены в высокую причёску, в изобилии украшенную заколками - их было не меньше пяти, - и искусственными цветами. Лицо же, несмотря на истекающий досадой тон, оставалось спокойным и холодно-отстранённым.
     - Не думала, что буду первой.
     - Макубо, - подал голос Сангин.
     Она коротко взглянула на Киасэна из-под веероподобных ресниц.
     - Ты помнишь меня. Не знаю только, радоваться или огорчаться.
     Рейхан набрался сил и поднялся с земли. Он не знал, что так сильно на него повлияло - почти удачное покушение на его жизнь или же тот факт, что нападение совершила женщина, но не мог даже заговорить, и был вынужден молча наблюдать за тем, как Сангин направляет остриё своего оружия в её сторону.
     - Я отомщу тебе.
     - За что? - выгнула брови Макубо. - Я не убила этого человека.
     - Ты собиралась это сделать. И мне этого довольно.
     Сан уже отшагнул назад, готовясь сделать выпад, когда Рейхан всё-таки нашёл в себе силы и громко крикнул ему в затылок:
     - Постой! Ты же не собираешься...
     - Господин, я прошу вас не вмешиваться, - неожиданно зло огрызнулся Сангин, не поворачивая к доктору головы. - Вы... вы не понимаете, в какой ситуации оказались. Я тысячу, тысячу тысяч раз виноват перед вами - но позвольте мне защитить вас... защитить так, как я это умею.
     - Но нельзя же нападать на женщин!
     Меж присутствующими повисла тяжёлая пауза. Сан буквально окаменел, а Макубо, прикрыв рот рукавом, неожиданно тонко захихикала.
     - Чудесно. Мне уже почти жаль, что вы расстанетесь с жизнью.
     - С жизнью расстанешься только ты! - неожиданно выкрикнул Сангин и, не слушая больше предупредительных восклицаний доктора, кинулся на женщину.
     Рейхан не сомневался, что ей, во всех своих многочисленных одеждах, просто физически не удастся уклониться от его стремительного выпада. Но Макубо, будто танцуя, легко и быстро отклонилась в сторону, и клинок, который должен был пронзить её насквозь, прошёл мимо. Она мягко прыгнула назад, затем снова - и вдруг, воздев руки, хлопнула в ладоши так звонко, точно не сжимала меж пальцев несколько ножей. Длинные рукава её халата встрепенулись пёстрыми крыльями, а в следующий миг между деревьев возникли новые силуэты.
     Всего их было трое. И у доктора Лисса, совсем как тогда, когда стены лазарета начинали трястись и шататься от ударных волн близких взрывов, мерзко и тревожно засосало под ложечкой. Кажется, эта ситуация была уже по-настоящему безнадёжной.

Лесная схватка

     Под напряжёнными взглядами доктора и Сана, и благожелательным - Макубо, трое новоприбывших вышли из-под сени деревьев и вступили на поляну. Крайний справа мужчина, с длинным хвостом угольно-чёрных волос, одетый в голубой с коричневыми узорами халат, сразу вызвал у доктора наибольшие опасения - не то видом своего изогнутого кинжала, из рукояти которого меж пальцев инсийца торчали длинные 'когти', не то насмешливо-презрительным выражением лица, вызвавшего у Рейхана стойкую ассоциацию с лисьей мордой. Человек посередине, впрочем, тоже выглядел опасным - крупный и плотный, с широкими плечами, мощными ногами и объёмным животом, облачённый в синее одеяние, похожее на длинную рубаху, он производил впечатление сильного соперника, разве что плетёная корзина на голове несколько смягчала такой образ. На их фоне третий человек, узколицый мужчина в костюме, чем-то напоминающем древнюю шимарийскую одежду - нечто вроде рубашки, жилета и шаровар, - смотрелся почти безобидным, хотя талию его и перетягивал золотой генеральский пояс.
     Пока доктор торопливо скользил взглядом по новым фигурам, генерал повернул голову к Макубо и обратился к ней, точно не замечая Лисса и Сангина:
     - Императрица приказала доставить ей владельца меча живым.
     - Вот как? - промурлыкала женщина. Голос её звучал совершенно иначе, нежели минуту назад. - А я едва его не убила. Что бы вышла за неприятность!..
     - Помолчи, - сурово одёрнул её генерал и только после этого в упор взглянул на Рейхана.
     Под его холодным строгим взглядом Лисс ощутил, как по спине забегали мурашки - точно он вернулся на первый курс академии, прямиком на экзамен господина Хандо по анатомии человека, который отдельным счастливчикам приходилось пересдавать по пятнадцать-двадцать раз кряду... Доктор как можно незаметнее сглотнул, а после, вспомнив, что всё ещё сидит на земле, медленно поднялся на ноги.
     - Её Императорское величество приказала доставить вас во дворец. - Манера речи мужчины чем-то напомнила Рейхану стиль генерала Сумаки, но этот генерал казался более осторожным, нежели свой предшественник - точно зверь в ожидании нападения. - Советую не сопротивляться.
     - Прекрасно, - Лисс сложил руки на груди. Ему пришлось сглотнуть вторично, чтобы голос не дрогнул в самый неподходящий момент. - Мы с Сангином как раз туда и направлялись. Верно?
     Рейхан поглядел в затылок Сана, но тот не отозвался и, кажется, даже не пошевелился. Генерал же и вовсе нахмурил тонкие брови, явно недовольный таким ответом.
     - Мы? - переспросил он. - Её Императорское величество повелела привести только хозяина. Меч нам приказано уничтожить - он представляет угрозу.
     - Как хозяин меча, я не могу вам этого позволить, - как можно твёрже ответил доктор. Он действовал больше по наитию, поскольку весьма смутно понимал, где начинаются и где заканчиваются его права как владельца одушевлённого оружия. И, судя по всему, где-то крупно просчитался, поскольку мужчина с лисьим лицом в ответ на подобное заявление не сдержал насмешливого хмыка.
     - Не можешь позволить? - резковато переспросил он. - Да кто тебя спрашивать станет, гадзи?
     - Онэ! - немедленно одёрнул его генерал. - Придержи язык. Несмотря на то, что этот человек чужестранец, меч признал его своим хозяином. Нам необходимо с этим считаться, нравится нам это или нет.
     Онэ снова хмыкнул, но уже несколько тише.
     - Каков меч, таков и хозяин.
     Он произнёс это в сторону, ни к кому не обращаясь, и Лисс пропустил бы его слова мимо ушей, если бы Сан в этот момент, перехватив оружие поудобней, не отозвался бы каким-то чужим, рычащим голосом:
     - Ты не уйдёшь отсюда живым.
     - Сан, постой... - Лисс шагнул к нему, но протянутая рука доктора мазнула по пустоте: Сангин, коротко взревев, бросился в стремительную атаку.
     В ту же секунду положение всех присутствующих изменилось: Онэ отпрыгнул назад, генерал, напротив, бросился вперёд, даже не достав волнообразного кинжала из ножен у себя на поясе, Макубо танцующими шагами переместилась ближе к Рейхану, и даже толстяк отошёл немного в сторону. Лисс стиснул кулаки, тревожно глядя на Сана; ему хотелось хоть как-то помочь товарищу, уравнять этот нечестный поединок. Впрочем, очень скоро доктор увидел, что тот и сам отражает атаки двоих нападающих более чем успешно. Ведь и тому, и другому нужно было приблизиться к Сангину почти вплотную, чтобы нанести удар кинжалом или рукой, а попытки эти Сан успешно пресекал, ловко орудуя своим мечом-копьём. Но, к сожалению, это видел не только доктор.
     Глядя на сражающихся мужчин, Лисс не заметил, как Макубо развязала верёвку у себя на поясе и затянула на ней несколько узелков. Он обратил внимание на женщину лишь в ту секунду, когда она, раскрутив верёвку у себя над головой, бросила её в Сангина, крикнув при этом нараспев:
     - Уже к стреле привязана нить - полёт одинокий исполнен тоской!
     И стоило Макубо произнести последнее слово, как верёвка, точно живая змея, изогнулась в воздухе, образовала неровную петлю и захлестнулась у Сангина на горле. Он захрипел, рванулся к ней руками, едва не выронив при этом оружие. Онэ и генерал немедленно воспользовались этим, чтобы атаковать с двух сторон - на глазах Лисса лезвие кинжала свистнуло в каких-то сантиметрах от груди Сана, а ладонь генерала с силой ударила противника меж лопаток, отчего тот едва не упал ничком. Доктор заметался взглядом по поляне, ища хоть что-то, способное помочь, дёрнулся вперёд - и тут же что-то твёрдое чувствительно ткнуло его в бок. Опустив глаза, он увидел кинжал, который Сан заткнул ему за пояс, и немедленно выхватил его из ножен.
     Поскольку свободный конец верёвки всё ещё был у Макубо в руке, Лисс шагнул к женщине, чтобы перерезать её удавку, но не сделал и полушага, когда на его пути встал Онэ с кинжалом наголо. Доктор замер. Он не видел, как лисьемордый мужчина смог так быстро переместиться с одного края поляны на другой - не иначе ему помогало его одушевлённое оружие.
     Макубо же лишь тихо засмеялась, прикрыв рот рукавом.
     - Оставь. Он не причинит мне вреда.
     - У него нож в руке, - отозвался Онэ, настороженно глядя на Лисса.
     - Нож? - по-кошачьи фыркнула женщина. - Неужели ты не видишь, как неумело он его держит? Да стой он в одном вздохе от меня, он бы не сумел меня ранить.
     - В последнее время ты слишком часто недооцениваешь противников.
     Онэ повернул к Макубо голову, и Рейхан, воспользовавшись этим, в порыве отчаянья бросился вперёд. Наверное, найдись у него хоть полминуты на раздумья, он не решился бы на что-то подобное - в конце концов, он только что видел невозможную скорость Онэ, да и у Макубо реакция была отменной, о чём можно было смело судить по той короткой стычке с Саном. Но у доктора не было времени, и потому он просто кинулся на женщину, занося нож.
     Конечно, у него и в мыслях не было её убить, да и вообще причинить ей хоть какой-нибудь вред. Отвлечь, в лучшем случае заставить её выпустить из рук верёвку - возможно, это помогло бы Сангину избавиться от петли на шее. Однако результат броска Рейхана оказался неожиданно удачным - даже, пожалуй, чересчур. Макубо едва успела отпрыгнуть в сторону. Несмотря на это, лезвие ножа пропороло ей плечо: ткань рукава немедленно окрасилась алым, а по руке женщины прошла судорога, заставляя её выпустить верёвку из ладони. И, судя по надсадному кашлю со стороны Сана, расчёт Лисса оказался правильным.
     Но поглядеть на Сангина Рейхану уже не удалось. Мгновением спустя на него будто вихрь налетел: Онэ, взбешённый поступком доктора, бросился в бой, яростно размахивая как клинком своего кинжала, так и когтями на его рукояти. Лисс споткнулся, оступился, полетел на землю, инстинктивно закрывая голову руками. Но Онэ вдруг остановился. Выглянув из-под своего локтя, Рейхан увидел, как тот слегка отводит руку с кинжалом в сторону, как проводит свободной ладонью над клинком, точно совершая какой-то магический пасс. Смутное воспоминание колыхнулось у доктора в голове; кажется, Сангин уже упоминал Онэ, когда перечислял умеющих колдовать...
     На глазах Рейхана по лезвию кинжала побежали маленькие язычки пламени - они росли, сплетались друг с другом, как огненные ящерки, и не прошло и минуты, как весь клинок заполыхал, словно иной факел.
     - Императрица повелела привести тебя живым, - свистяще проговорил Онэ, сжимая рукоять. - Однако о твоём здоровье, гадзи, она не сказала ни слова.
     - Не сме-ей!.. - рёв Сана заставил инсийца и Лисса невольно обернуться в его сторону.
     При виде Сангина сердце Рейхана дрогнуло от жалости: с бледным, искажённым лицом, в порванном, с проступающими пятнами крови халате, он боролся с генералом, успевшим блокировать его оружие, однако смотрел при этом вовсе не на своего соперника, а на Лисса, сидящего на земле. Услышав угрозу Онэ, он рванулся было к доктору, но генерал оттеснил его назад. Лисьемордый при виде этого широко и нехорошо ухмыльнулся. Сан взревел снова, а Онэ взмахнул кинжалом, целя Лиссу в плечо. Уклоняться было уже поздно.
     Доктор пронзительно вскрикнул, когда чудовищная боль, от которой перед глазами его на миг вспыхнуло алым, разорвала его плечо, прокатилась по руке от кончиков пальцев, охватила всю левую часть тела. Выронив нож, он схватился было за пострадавшее место, но тут же отдёрнул ладонь, коснувшись пламени, вспыхнувшего на рукаве. После, превозмогая растущее жжение в пальцах и толчки острой боли, отдающиеся в пострадавшем плече от малейшего прикосновения, Лисс торопливо захлопал по ткани, сбивая огонь. Он жмурился что есть силы, но слёзы всё равно катились по его щекам, быстрые и неудержимые.
     Когда огонь, наконец, удалось потушить, а слёзы торопливо утереть тыльной стороной ладони, Рейхан поднял голову, только теперь сообразив, что второго, третьего и последующих ударов отчего-то не последовало. Загадка эта, впрочем, разрешилась просто: Онэ в данный момент был занят сражением с разъярённым Сангином, а генерал без признака движения лежал на краю поляны, не то лишившись сознания, не то и вовсе удостоившись более печальной участи.
     Однако добиться такого результата Сану удалось, по всей видимости, ценой последних сил. Он едва стоял на ногах, а руки его заметно дрожали, в то время как Онэ наседал на него с неиссякаемой энергией, так что победа лисьемордого была лишь вопросом времени. И тогда доктор сделал то, к чему так настойчиво призывала его совесть. Стиснув в кулаке край своей одежды, Лисс громко крикнул, несмотря на то, что каждое слово отдавалось в его плече вспышками горячей боли:
     - Сангин, беги отсюда! Это приказ!
     - Нет! - хрипло и отчаянно выдохнул тот, отталкивая, наконец, Онэ от себя и делая шаг к доктору. - Нет, ни за что...
     - Я сказал, это приказ! - повторил Рейхан, невольно вспоминая капитана Стига и его мощный бас, раскатывающийся волнами по полю боя. Он кое-как поднялся на ноги, слегка присел. В конце концов, эти люди не собирались его убивать, в отличие от Сангина, а, значит, у него имелись некоторые преимущества. Воспользовавшись тем, что Онэ отошёл ещё на один шаг от Сана, Лисс собрал последние силы, прыгнул к лисьемордому и, вцепившись здоровой рукой в болтающийся хвост чёрных волос, что есть силы рванул его на себя. - Как твой господин я приказываю тебе бежать и спасти свою жизнь!..
     Доктору ещё удалось увидеть, как Сангин отступает на шаг, другой - и, наконец, стремительно развернувшись, бросается в ближайшие заросли. Кажется, ему даже удалось улыбнуться. А после колено вырвавшегося Онэ с немыслимой силой врезалось ему в живот. Лисс задохнулся, ослепнув от боли; мир завертелся, что-то твёрдое ударило его по спине, в шею, по ключице...
     Когда Рейхан пришёл в себя, то увидел стоящего над собой толстяка с корзиной на голове. Выпростав правую руку в сторону, он преграждал путь рвущемуся к Лиссу Онэ, у которого едва пена с губ не капала. Макубо, будто не замечая этого, сидела возле генерала, всё ещё лежащего без сознания, и обмахивала его веером.
     Скользнув блуждающим взглядом по поляне, доктор вновь обратил взгляд на толстяка. И вовремя - достав из кармана одеяния алые чётки с рыжей кисточкой, тот вытянул кулак в сторону Лисса. Мгновение он стоял неподвижно, а после медленно распрямил указательный палец, так что тот упёрся доктору точно в центр лба, и корзина на его голове слегка колыхнулась от негромкого, но удивительно чёткого:
     - Спать.
     Мир перед глазами Рейхана снова поплыл, хоть на этот раз и не столь стремительно, мышцы налились каменно-тяжёлой усталостью, и Лисса неудержимо потянуло вниз. Сил сопротивляться этому не было. Доктор широко зевнул - и навзничь упал на мох, погружаясь в тёмную пучину колдовского сна.

Врач, исцели себя сам

     Образы были нечёткими, как если бы Рейхан наблюдал за ними сквозь матовое стекло. Кажется, он смотрел на бегущего среди деревьев человека, но с тем же успехом это мог оказаться и какой-нибудь зверь. Лисс не ощущал своего тела, не мог пошевелиться, но чем дольше глядел, тем яснее до его слуха доносилось неразличимое бормотание, похожее на то, что можно услышать на начальной стадии сноговорения. Однако сколь-нибудь ясного слова доктор так и не дождался: внезапно его будто бы потянуло куда-то вверх, и спустя мгновение Рейхан вынырнул из своего сна.
     Первым, что увидел Лисс, оказалось иссиня-чёрное, без единой звезды небо высоко вверху. Рейхан моргнул раз, другой. После осторожно повернул голову - и немедленно пересёкся взглядом с каким-то круглолицым, коротко бритым мужчиной, сидящим возле него. Доктору пришлось смотреть на мужчину не меньше нескольких секунд кряду, прежде чем он сообразил, что это тот самый человек с корзиной на голове - судя по одежде и чёткам с кисточкой, зажатым в ладони, вот только корзину свою он теперь благополучно снял.
     - Что вы видели во сне? - не утруждая себя приветствием, поинтересовался он у Рейхана напевным баритоном.
     - М-м-м, - невнятно протянул Лисс в ответ и осторожно сел. Тело отозвалось ноющей болью, отчего доктор непроизвольно поморщился. - Не помню. А это был сон?
     - Вероятно, он - ведь я отдал вам именно такой приказ.
     - Вы отдали? - воззрился на него Рейхан и только теперь вспомнил направленный себе в лоб палец и негромкое 'Спать'. - Хотите сказать, что вы колдун?
     - Монах, - мужчина добродушно хохотнул.
     Лисс не отводил взгляда от его улыбающегося лица. После откровенной вражды к нему со стороны всех встреченных инсийцев - кроме Сана, конечно, - было странно наблюдать подобное дружелюбие, исходящее, к тому же, от недавнего противника. Однако Рейхан не мог сообразить, как бы спросить об этом поаккуратнее, и потому счёл за лучшее вернуться к данной теме в более подходящее время, если, конечно, таковое наступит. Он покосился на своё плечо, которое не так давно пострадало от огненного клинка Онэ, и теперь пульсировало тупой тянущей болью. Конечно, от действий лисьемордого пострадало не только оно, и неплохо было бы провести тщательный осмотр всего организма на предмет ранений и травм, однако плечом всё же стоило заняться в первую очередь.
     К своему удивлению, Лисс обнаружил его аккуратно перевязанным неким подобием бинта. Завидев это, монах поспешил пояснить:
     - Как уже было сказано, Императрица желает видеть вас живым и здоровым, если это возможно. Поэтому я... что вы делаете?
     - Хочу проверить, - отозвался Рейхан, не отвлекаясь от разбинтовывания плеча. - На всякий случай.
     - Проверить? - переспросил монах, и в его голосе впервые за всё время разговора послышалось нечто похожее на недовольство. - Неужели вам неизвестно, что всех монахов обучают лекарскому искусству? Признаю, я не такой мастер в этом деле, как генерал Хакаши, но...
     - Я лекарь. - Лисс хотел сказать 'врач', но вовремя вспомнил, в каком веке сейчас находится, и потому решил воспользоваться более понятным словом. - При всём уважении, я привык такое проверять. Так что...
     Он упустил мысль, когда увидел, в каком состоянии находится его плечо. Подобную картину Рейхан наблюдал множество раз, в основном когда оказывал помощь спасшимся из горящих машин танкистам, и с первого взгляда констатировал у себя третью степень ожога, хоть и несколько менее опасного типа 'А', да и расползшегося к тому же на не очень большой участок тела. Однако совсем не это заставило Лисса утратить на время дар речи - а то, что вся поверхность ожога была густо замазана какой-то желеподобной субстанцией.
     Рейхан коротко выругался сквозь зубы, торопливо свернул снятый бинт в несколько раз и, кусая губы от острой боли, разрывающей повреждённую плоть при каждом прикосновении, стал стирать с ожога это подобие мази. Чем вызвал у сидящего рядом монаха возглас, полный протеста:
     - Стойте! Это лечебный бальзам. Он поможет вам...
     - Заработать гангрену, да. Ещё раз, что вы там говорили о 'живом и здоровом'? - у Лисса на миг перехватило дыхание, когда он особенно сильно провёл бинтом по коже. - Да после такого я скорее поверю в то, что вы хотите доставить Императрице исключительно мой хладный труп.
     - Но бальзам... - монах выглядел откровенно растерянно, и Рейхан устало покачал головой.
     - Подобные жирные бальзамы можно разве что на ожоги первой степени мазать, максимум второй. А это, - Лисс кивнул на плечо, - третья, если зрение меня не подводит, и тут нужно совершенно другое лекарство.
     - Какое же?
     Рейхан пожевал губами, раздумывая. Несмотря на большой опыт использования в лечении солдат подручных средств, он всё же больше привык полагаться на настоящие лекарства, и потому несколько помедлил, прежде чем ответить:
     - Спирт, например. Или хотя бы чайная заварка. Хотя лучше, конечно, и то, и другое.
     К его немалому удивлению, монах лишь послушно кивнул и поднялся на ноги. Проследив за ним взглядом, доктор только теперь заметил чуть поодаль небольшой костёр, над которым на импровизированной треноге болтался медный, тускло бликующий во тьме котелок. Неподалёку от костра сидели две фигуры, в которых Лисс не без некоторого труда опознал Макубо и генерала.
     Пока горе-лекарь возился с котелком, о чём-то тихо беседуя со своими товарищами, Рейхан повернулся так, чтобы свет от костра светил ему на плечо, и внимательно осмотрел ожог снова. После того, как мазь была стёрта, он стал выглядеть ещё хуже - верхний слой эпидермиса на участке почти в половину ладони отсутствовал начисто, виднелась алая, побагровевшая, а кое-где и откровенно обугленная плоть, сочащаяся кровью и сукровицей, а дёргающая боль, доползшая уже почти до самых кончиков пальцев, предлагала забыть о нормальном сне на несколько ближайших суток. Хорошо хоть раны, ко всему прочему, не было - кажется, Лиссу всё-таки удалось увернуться от клинка Онэ, пусть даже и частично.
     - Вот всё, что я нашёл.
     Рейхан повернул голову к вернувшемуся монаху - тот протягивал ему небольшой глиняный сосуд с плоским донышком и мокрый тканевый свёрток, из которого капало что-то тёмное.
     - Это заварка, как вы и просили, а спирт...
     Лисс взял сосуд и ногтем вытащил деревянную пробку. Тут же ему на глаза навернулись слёзы: из горлышка в нос доктора шибануло таким концентрированным запахом самогонки, что, будь у него поменьше опыта в применении медицинского спирта, он легко смог бы опьянеть, не сделав и глотка. Лисс чихнул, задержал дыхание и налил пару капель себе на язык. Характерная горечь позволяла судить о как минимум тридцатипроцентной концентрации спирта, что в подобных полевых условиях было весьма неплохо.
     - Что это? - поинтересовался Лисс больше из праздного любопытства, покосившись на успевшего сесть монаха.
     - Рисовая водка, - отозвался тот и чуть слышно вздохнул. - Онэ будет в ярости, когда заметит её пропажу.
     - Кстати, я не увидел его у костра, - Рейхан снова посмотрел в ту сторону, дабы убедиться, что третьего силуэта не наблюдается. - Где он?
     На мгновение взгляд монаха стал странно-острым.
     - Ищет ваш меч. Ведь он после вашего приказа сбежал, а генерал, который смог бы его обнаружить, не покидая поляны... - мужчина поджал губы и так же, как и доктор секунду назад, поглядел в сторону костра. Судя по бровям, что хмуро сошлись на его переносице, он раздумывал над чем-то неимоверно важным, однако Рейхан всё равно не смог сдержать удивления, когда монах, повернувшись к нему, вдруг молитвенно сложил ладони перед своим лицом. - И, раз уж вы лекарь - не будете ли так добры и не осмотрите генерала, когда закончите со своим плечом? Я беспокоюсь за его здоровье - ваш слуга совершенно не сдерживал своей силы в поединке, и...
     - Хорошо.
     Рейхан не был уверен, что генерал позволит ему себя осматривать, однако это можно было выяснить и потом. Он отвернулся от монаха, вытянул руку чуть в сторону и, закусив для верности ткань на своём воротнике, плеснул немного водки на свою рану.
     Ему показалось, что клинок Онэ снова пропорол его плечо - от сумасшедшей боли почернело в глазах, и, как бы сильно Лисс не стискивал зубы, он не смог удержать глухого мучительного стона, сорвавшегося с его губ. Крепко зажмурив глаза, Рейхан скрючился, утыкаясь лбом в собственные колени и быстро дыша через нос. Разогнуться ему удалось далеко не сразу.
     Проморгавшись от навернувшихся слёз, Лисс перехватил наполненный суеверным ужасом взгляд монаха, направленный на него, и хрипло поинтересовался, больше для того, чтобы отвлечься от боли:
     - Что?
     - Если это ваши методы лечения... - протянул тот в ответ. - Я слышал, в провинции Тэ подобным образом пытают воров и разбойников. А вы...
     - Скажите спасибо своему бальзаму, - буркнул уязвлённый Рейхан. - Если бы не он, боли было бы куда меньше.
     Он слегка лукавил, конечно - боль от промывания ожога водкой была бы меньше только после хорошего укола анестетика, но, чтобы не вдаваться в такие подробности, поспешил повторить процедуру, тем самым подводя черту под их с монахом разговором. После этого Лисс обильно смочил отжатую заварку остатками алкоголя, аккуратно поместил её на ожог, завернув предварительно в выданный монахом кусочек ткани, и как следует примотал эту нашлёпку чистым бинтом, кусая губы и язык, чтобы не орать от боли. Кое-как выдохнуть он смог лишь тогда, когда второй узелок был завязан, и рану, наконец, можно было оставить в покое.
     - Ну так что, - слегка продышавшись, Рейхан обратился к горе-лекарю. Голос его по-прежнему хрипел. - Мне осмотреть вашего генерала?
     Монах мгновение колебался, но после решительно кивнул.
     - Да. Прошу вас.
     С его помощью Лисс кое-как поднялся на ноги: колени тряслись, а мышцы, казалось, обратились в желе. Ковыляя, как столетний старик, Рейхан добрался до костра и под настороженным взглядом Макубо, предупредительно придвинувшейся к генералу, встал перед ним вплотную.
     Тот, бледный, осунувшийся, едва удостоил его блуждающим взглядом.
     - Генерал. Посмотрите на меня.
     Это был простейший тест, с помощью которого врачи оценивали степень нарушения сознания у пациента - концентрация взгляда, речь, двигательные рефлексы. С первым генерал справился: по просьбе Лисса уставился на него в упор. С речью также не возникло особых проблем - чётко проговорив своё имя (оказалось, что зовут его Кэйгу Баншун), он посчитал от нуля до девяти и проделал то же в обратном порядке. А вот рефлексы оставляли желать лучшего: не пошевелившись после просьбы Рейхана поднять руки вверх, он лишь согнул ладонь механическим, рваным движением, когда доктор несильно стукнул его по тыльной её стороне. Макубо издала недовольный возглас, но монах властным жестом заставил её замолчать.
     - Всё ли в порядке? - даже не глядя на женщину, поинтересовался он у Лисса с несдерживаемым волнением.
     - Не совсем, - вынужден был покачать головой тот, и пояснил, когда взгляд монаха стал совсем тревожным. - У генерала, судя по всему, глубокое оглушение. Это не так страшно, однако ему необходим покой, лучше всего постельный режим в течение хотя бы пяти-шести дней. Иначе его состояние может ухудшиться, вплоть до сопора и комы.
     - Мне... мне трудно понять ваши слова, - вынужден был признать монах. - Вы уверены, что правильно поняли его состояние?
     - Что вы имеете в виду? - нахмурился Лисс.
     В это мгновение в разговор вмешалась Макубо:
     - Вы ведь даже не коснулись его головы, - женщина дотронулась до ладони генерала, и тот снова механически согнул конечность. - Откуда вы можете знать такие подробности?
     - Я лекарь, - поджав губы, второй раз за ночь отозвался Рейхан. - И - чтобы вы знали - для определения степени оглушения касаться головы вовсе не обязательно.
     Макубо посмотрела на него долгим взглядом.
     - Лекарь? - повторила она. Глаза женщины на миг скользнули на плечо, где на ткани халата темнело пятно свернувшейся крови. - Это правда, господин Уфон?
     Монах медленно кивнул.
     - Он только что обработал свою рану. Кажется, он знал, что делает.
     - Вот как, - Макубо вновь обратила взор на Рейхана. Её голос почти не дрогнул, когда она, тщетно скрывая неуверенность, произнесла. - Тогда, может быть, вы осмотрите и мою рану?
     - Он не коснётся тебя и пальцем! - зарычало с противоположного края поляны.
     Лисс обернулся - и узрел растрёпанного, тяжело дышащего Онэ, по-видимому, секунду назад выскочившего из леса. Он в упор глядел на доктора, и взгляд его не обещал Рейхану ничего хорошего.

Самурай и бабочка

     Только что Онэ стоял на противоположном краю поляны - а в следующую секунду уже заносил свой кинжал над Лиссом, переместившись к костру, кажется, в одно мгновение ока. Доктор не успел ни отпрянуть, ни заслониться - да что там, он даже испугаться толком не успел, лишь машинально задержал дыхание, во все глаза глядя на сверкающую в свете костра изогнутую полосу железа. Однако цели она не достигла.
     Инстинктивно зажмурившись, Рейхан так и не дождался удара, услышал лишь душераздирающий звон, от которого у него тотчас заломило виски. Он поспешил открыть глаза и немедленно увидел, что клинок Онэ был остановлен странной формы двузубцем, выглядывающим из-за плеча самого Лисса. Доктор быстро скользнул глазами по его рукояти, повернул голову, и почти не удивился тому факту, что противоположный конец двузубца держал монах.
     - Прекрати, - Уфон произнёс это в своей обычной спокойно-дружелюбной манере, однако только глухой не услышал бы в его голосе предостережения. - Бой окончен. Убери оружие и успокойся.
     - Успокоиться? - Онэ ещё секунду тщетно пытался сдвинуть двузубец с места своим кинжалом, но успеха не достиг, и порывисто отпрыгнул в сторону, держа клинок наготове. - Вы в своём уме? Почему он не в цепях, почему он в сознании? Как смеет он даже дышать в сторону госпожи Макубо?! Как, я спрашиваю вас?
     - Он лекарь. Я сама попросила, чтобы он осмотрел мою рану, - вмешалась в разговор женщина, устремляя на Онэ неожиданно прямой и строгий взгляд, почти полностью копирующий взгляд генерала, когда тот говорил с Лиссом. - Думаю, это справедливо, если он исцелит то, что сам же и ранил.
     Монах сделал в сторону Макубо предостерегающий жест, но было уже поздно. Узкие ноздри Онэ в бешенстве затрепетали, глаза превратились в едва различимые на лице щёлки. С тихим рыком он волнообразно изогнулся, точно готовящийся к броску игрок в дротики, и в следующее мгновение метнулся к Рейхану.
     Не то двигаться он стал чуть медленнее, не то глаз доктора наконец-то стал привыкать к сумасшедшей скорости полковника, однако Лиссу удалось разглядеть его приближающийся смазаный силуэт, а также то, как Уфон выступил вперёд, занося свой двузубец. А после холодная маленькая рука легла на его запястье и потянула куда-то вниз, так что доктор в итоге оказался сидящим меж генералом и Макубо. В ответ на его недоумённый взгляд та лишь изогнула бровь:
     - Мне хотелось бы, чтобы вы поскорее занялись делом.
     И плавно повела своим пострадавшим плечом.
     Однако прежде, чем приступить к осмотру, Рейхан покосился в сторону Уфона и Онэ. Сделал он это как раз в тот самый момент, когда монах, ловко раскрутив двузубец, вырвал кинжал из руки полковника, а после ткнул его указательным пальцем в середину лба уже знакомым Лиссу движением. Доктору наконец представилась возможность понаблюдать за этим процессом со стороны - впрочем, ничего зрелищного так и не произошло. Онэ просто замер, точно замороженный, и лишь дико вращал глазами, пока Уфон что-то неслышно бормотал. А после ничком рухнул на землю, когда монах в завершение своей немой речи негромко произнёс вслух:
     - Застынь.
     - Лекарь, - Макубо мягко взяла доктора за подбородок, заставляя его посмотреть на себя. Их взгляды пересеклись; в чёрных, похожих на кусочки беззвёздного неба глазах женщины на миг вспыхнули и отразились язычки пламени от костра, но тут же исчезли под ширмами пышных ресниц. - Прошу вас.
     - Д-да, - с некоторым усилием выдавил из себя Рейхан и немедленно опустил голову, стоило только женщине убрать ладонь.
     Чувство, что одолело его в эту минуту, было одновременно схоже и несхоже с обыкновенным смущением мужчины, которому оказывает знаки внимания красивая девушка. Что было тому причиной - сам ли Рейхан, не испытывающий к Макубо никакого влечения и чувствующий в том на подсознательном уровне некую за собой вину, или же совершенно не располагающая к подобному общению обстановка, однако Лиссу пришлось закрыть глаза и сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы войти в рабочее настроение.
     Пока он этим занимался, Макубо успела высвободить плечо из рукава халата. То ли намеренно, то ли случайно вместе с этим обнажилась часть её спины, расчерченная замысловатым тёмным узором, и правая грудь, высокая и маленькая, точно у девочки-подростка. Однако женщина даже не подумала прикрыть её, хотя бы ладонью или рукавом, будто бы в подобной демонстрации не было ничего непристойного. Даже взгляд её, спокойный и чуть нетерпеливый, ни капли не изменился.
     Конечно, в силу профессии Лиссу не раз приходилось наблюдать обнажённую женскую грудь, однако происходило это обычно в процессе осмотра и лечения грудных клеток пациенток, чего в данном случае, очевидно, не требовалось. И потому Рейхан, кашлянув, чуть хрипловато проговорил:
     - Для осмотра мне хватило бы и одного плеча.
     - Но так ведь удобнее, - резонно отозвалась Макубо. - Или вас что-то смущает? Вам неприятен вид моих ширкуго*?
     Не ожидавший такого прямолинейного вопроса доктор неловко замялся, и оттого испытал даже нечто сродни облегчению, когда лежащий неподалёку Онэ яростно замычал сквозь сомкнутые губы, привлекая к себе внимание. Когда Рейхан оглянулся в его сторону, полковник замычал ещё громче, задёргался, буквально прожигая Лисса взглядом. Его лицо побагровело, на виске быстро билась жилка. Выглядел он достаточно устрашающе, однако Макубо лишь хмыкнула с лёгким презрением.
     - Стыдись. Твоё поведение недостойно мужчины.
     Онэ дёрнулся, как от удара, и захрипел, точно смертельно раненое животное. Глядя на это, нельзя было не испытать хотя бы капли жалости, и даже Рейхан, достаточно натерпевшийся от Онэ, ощутил к полковнику лёгкое сочувствие. Но Макубо, очевидно, была не впечатлена зрелищем, и потому равнодушно отвернулась.
     - Я вынуждена просить у вас прощения за этого жалкого человека, - обратилась она к Лиссу, хотя было понятно, что говорит она это исключительно для Онэ. - А теперь не могли бы мы наконец перейти к делу?
     Женщина нетерпеливо повела плечом. Рейхан послал Онэ, скорчившемуся на земле и, кажется, готовому разрыдаться, сочувственный взгляд и мягко коснулся бинта, закрывающего рану Макубо: судя по виткам, перевязка эта, как и в случае с доктором, была делом рук Уфона.
     - Учтите, у нас была только одна бутылка рисовой водки, - точно уловив мысли Рейхана, поспешил вмешаться монах. Обездвижив Онэ, он уселся рядом с генералом и вещал теперь из-за его безвольно упавшей на грудь головы. - И вы полностью истратили её на себя. Так что...
     - Я не собирался промывать обычные раны спиртом, - чуть резче, чем следовало, отозвался Рейхан, разматывая бинт. На поляне повисла вопросительная пауза, так что ему пришлось пояснить. - Я использовал водку в своём случае только для того, чтобы избавиться от мази. В данном случае, полагаю, будет достаточно и воды. В крайнем случае, сделаем антисептическую настойку.
     Вопросительная пауза превратилась в озадаченную, однако пояснять доктор уже не стал, всецело занятый осмотром раны Макубо.
     Как он и предполагал, ничего страшного в ней не оказалось. В принципе, её и раной-то назвать было сложно: так, длинная неглубокая царапина, слегка красноватая по краям. Впрочем, это было неудивительно - с реакцией Макубо увернуться от неумелого и неловкого удара доктора не составило особого труда. Лисс чуть надавил пальцем на воспалённую ткань, проверяя её на вздутие. После растёр меж большим и указательным оставшиеся на кончике пальца остатки всё той же мази, поднёс их к носу. Он ощутил лёгкий запах прополиса и, повернувшись к Уфону, поинтересовался:
     - Из чего приготовлена эта мазь?
     Лицо монаха изобразило странную растерянность. Лисс вздёрнул бровь - подобная реакция на простой вопрос была достаточно странной. Под его вопрошающим взглядом Уфон помялся, провёл рукой по короткому ёжику волос.
     - Это старинный рецепт, - пробормотал он наконец. - Я... я боюсь, что не смогу раскрыть вам его...
     - Иными словами, вы не знаете, из чего это сделано, - прервал его доктор.
     Ответом ему была пауза - достаточно красноречивая, и потому Лисс, кивнув и отерев пальцы о собственное колено, вновь повернулся к Макубо.
     - Мой врачебный долг советует во избежание осложнений удалить с раны мазь неизвестного происхождения. Однако, если судить по результатам первичного осмотра, она не наносит особенного вреда: воспаление выглядит неплохо, и, если его не тревожить, проблем с заживлением возникнуть не должно. Поэтому я рискну оставить мазь и просто посоветую не тревожить плечо без особой нужды.
     И Рейхан принялся заматывать царапину Макубо обратно. Однако та неожиданно этому воспротивилась - коснувшись ладонью его руки, женщина заставила Лисса остановиться.
     - Но ведь я ранена, - с волнением произнесла она, заглядывая Рейхану в глаза. - Разве не нужно зашить мою рану? Если у вас нет иглы и нити, я одолжу вам свои.
     - Зашить? - брови доктора помимо его воли неуклонно поползли наверх. - Ради всего святого, зачем зашивать такую маленькую рану? Она прекрасно заживёт сама.
     - Вы смеётесь надо мной? - Макубо гневно сбросила его ладонь с плеча, и даже, кажется, немного отстранилась. - Любую рану следует зашивать! Или что же, вы считаете, что она сама собой затянется?
     - Разумеется, - протянул Лисс, который не мог взять в толк суть претензии инсийки. Неужели ей хочется, чтобы её тыкали иглой? - Человеческий организм вообще отлично восстанавливается и сам, просто иногда ему требуется в этом немного помочь. Однако злоупотреблять этой помощью...
     - Да что вы за лекарь такой! - уже не сдерживая злости, женщина отшатнулась от Рейхана и стала лихорадочно разматывать бинты. - Вы обманщик, вот вы кто! Настоящий лекарь должен зашивать раны. Настоящий лекарь всегда пользуется целебным бальзамом. Я поверила вам, а вы...
     - Да что за чушь вы несёте! - не выдержал Рейхан и с чувством хлопнул себя по коленям, отчего по пострадавшей руке прокатилась новая волна острой боли. - Зашивать следует только глубокие раны, и бальзамами следует пользоваться с осторожностью, а не бездумно ими намазываться. И если вы считаете иначе, то вы ни черта не смыслите в медицине.
     - Так считаю не только я, - теперь Макубо глядела на него с тем же холодно-презрительным выражением, что пятью минутами ранее - на затихшего теперь Онэ. - Так сказал генерал Хакаши.
     - Ну, в таком случае, генерал Хакаши - дурак, - отрезал Рейхан и сложил руки на груди - ему страшно хотелось вырвать у женщины бинт и замотать его обратно.
     Снова на поляне повисла тишина, но на сей раз - плотная и гнетущая, словно накануне перед грозовой бурей. Три пары раскосых глаз устремились на Лисса, и даже генерал, кажется, слегка повернул к нему голову.
     - Что вы сказали? - тихо проговорила Макубо.
     - Что он дурак и никудышный лекарь, - без тени сомнения повторил Рейхан. - И я не побоюсь заявить ему это в лицо, если нам доведётся с ним встретиться.
     Ответа он дождался лишь спустя несколько долгих мгновений. Зябко поведя плечами, Макубо натянула халат обратно, закрывая, наконец, грудь, и, кажется, совсем не заботясь, что ткань может испачкаться в жирной мази, а после произнесла, будто бы обращаясь в пустоту:
     - Думаю, совсем скоро вам представится такая возможность.

Примечание к части

     *Ширкуго - инсийское национальное блюдо, рисовые колобки с вишней. Также эвфемизм, обозначающий женскую грудь.
>

Город ста зеркал

     Поправив свою одежду, Макубо встала на ноги и подошла к Онэ. Несколько секунд она глядела на скорчившегося мужчину сверху вниз, точно о чём-то раздумывая, а после плавно опустилась возле него на колени и, развернувшись, требовательно протянула руку к Уфону.
     - Чётки, пожалуйста, - нарочито мягко произнесла женщина, однако в тон её при этом был скорее приказным.
     Монах вздохнул и, качая головой, протянул требуемый предмет Макубо.
     - Надеюсь, ты не сделаешь ошибки, - только и успел сказать Уфон, прежде чем женщина коснулась свободной рукой плеча Онэ, и они в ту же секунду исчезли с поляны.
     Рейхан заморгал, машинально поднёс руку к лицу, чтобы протереть глаза. Конечно, он уже видел подобный фокус, однако, как и в первый раз, это произошло настолько стремительно...
     Заметив жест доктора, монах поспешил извиниться:
     - Прошу простить полковника Макубо за столь дерзкое поведение. Однако и её можно понять - всё же вы позволили себе весьма вольно отозваться о господине Хакаши...
     - Вот как? - резковато прервал его Рейхан, разворачиваясь к собеседнику лицом. - То есть, вы тоже считаете, что его методы лечения лучшие и не подлежат критике?
     В его голосе слышался неприкрытый вызов, однако монах не выказал и тени недовольства. Он медленно перевёл взгляд на догорающий костёр, слегка сощурился. Рука Уфона коснулась ладони генерала, созерцающего происходящее с изрядным равнодушием и кажущегося дремлющим с открытыми глазами. Монах переплёл его безвольные пальцы со своими, и лишь после этого негромко, чуть нараспев произнёс:
     - Позвольте, я расскажу вам одну древнюю историю.
     Слушать байки особого желания у Рейхана не было, однако и выбора, похоже, перед ним также не стояло. Поэтому Лисс передёрнул плечами и по примеру монаха уставился на неторопливо извивающиеся в воздухе язычки пламени.
     - С незапамятных времён в Империи Ин-Си царил культ воина. Бесстрашие, смелость и готовность отдать свою жизнь по первому зову - такие качества ценились превыше всего. И с течением лет они становились всё значительнее, тогда как осторожность и сама ценность жизни всеми силами изживались и в итоге не могли бы снискать ничего, кроме порицания. Неудивительно, что и искусство исцеления в итоге подверглось гонениям... Даже слабые женщины отказывались от помощи лекарей, стремясь доказать силу своего духа. Ведь тогда люди ещё не знали, что дух и тело связаны неразрывно.
     Рейхан сцепил ладони в замок и опёрся на них подбородком, остановившимся взглядом наблюдая за танцем огня. Слишком невероятно было поверить в то, что говорит Уфон. Люди, из-за своей гордыни отказавшиеся от врачебной помощи? А как же старики, дети?..
     - Неужели родители позволяли своим детям умирать от болезней? - спросил он у монаха, воспользовавшись паузой в его речи. - Или дети равнодушно смотрели на мучения своих родителей?
     - Конечно, были те, кто пользовался услугами лекарей, - степенно кивнул тот. - Но количество их было невелико, да и к тому же после этого они подвергались всеобщему осуждению. Их честь становилась запятнана, и очистить её могло разве что ритуальное самоубийство. Да и поправившиеся больные зачастую совсем не радовались вмешательству лекаря в свою судьбу, и также стремились поскорее оборвать свою, как им казалось, 'осквернённую' жизнь.
     Уфон ненадолго замолчал, ожидая, видимо, новых вопросов Рейхана, но тот не произнёс ни слова, слишком потрясённый, чтобы что-то спрашивать. У него в голове не укладывалось, как люди - и не просто какие-то единичные сумасшедшие, но целая нация - могли думать подобным образом о врачах и медицине. Конечно, в прошлом Шимарии также было много заблуждений, - взять хотя бы те же гонения церкви на учёных, - однако даже самые закоренелые шимарийские религиозные фанатики во все времена признавали неоспоримую ценность и необходимость докторов, и Лисс навскидку помнил лишь одного врача, осуждённого на сожжение, да и то занимающегося медициной лишь в качестве хобби. Но тут же...
     Так и не дождавшись новой порции вопросов, Уфон продолжил:
     - Нетрудно понять, что вскоре лекари стали неприкасаемыми, а после и вовсе подверглись гонениям. Тогдашний Император объявил награду в триста ши за голову любого лекаря, и по Империи прокатилась волна расправ и убийств. И хотя было так только лишь при Императоре Кураками, прошло более трёхсот лет, прежде чем лекари вернули свой изначальный статус уважаемых членов общества, как это и должно быть.
     - Поэтому на вас так магически подействовало слово 'лекарь'? - Рейхан кривовато усмехнулся и впервые за всё время разговора покосился на Уфона.
     - Думаю, так, - покладисто кивнул тот. - Видите ли, несмотря на восстановление статуса лекаря, мало кто в Империи выбирает этот путь, и потому каждый, знающий медицину, ценится на вес золота. И генерал Хакаши по праву считается первым среди них.
     - С такими-то методами лечения? - Лисс фыркнул и выпрямился. - Вот теперь мне по-настоящему страшно. Удивительно, как ещё Империя Ин-Си не вымерла.
     - Люди Империи сильны духом, - Уфон вновь не поддался на откровенную провокацию доктора. - А дух имеет не менее важное значение, чем тело.
     'Чушь', - хотел было ответить Лисс, но вспомнил о считавшихся неизлечимыми больных, выздоровевших лишь каким-то чудом, коих в его практике было достаточно, и сдержался. Он лишь едва заметно покачал головой, после чего кивнул на то место, где недавно лежал полковник Онэ.
     - А куда они отправились?
     - Вероятно, полковник Макубо пожелала принести извинения полковнику Онэ за свои чересчур резкие слова, - повёл плечами Уфон. По примеру доктора он также оторвался от созерцания пламени и посмотрел на генерала, чью руку всё ещё сжимал в своей. - Они скоро вернутся. А пока не проверите ли вы состояние генерала ещё раз, на всякий случай?
     - Я думал, вы разочаровались в моих способностях лекаря, - буркнул Лисс, разворачиваясь к пострадавшему всем телом и осторожно поднимая его голову двумя руками.
     - Я признаю, что ваши методы необычны, однако я не настолько сильно разбираюсь в медицине, чтобы судить об их действенности, - отозвался Уфон. - Однако то, что вы не побоялись применить их на себе, уже говорит в вашу пользу.
     Рейхан отстранённо кивнул, концентрируя внимание на генерале. К неудовольствию доктора, выглядеть тот после первого осмотра стал значительно хуже: его зрачки почти не реагировали на свет, лишь слегка увеличившись в диаметре, когда Лисс заставил генерала смотреть прямо в костёр, лицо не поменяло своего равнодушно-отрешённого выражения, и он никак не отреагировал на оклик Рейхана, лишь попытавшись отдёрнуть руку после довольно сильного щипка. Лисс недовольно цыкнул и скрестил руки на груди.
     - Ему необходимо как можно скорее обеспечить состояние покоя, - ответил он на немой вопрос, легко читаемый на встревоженном лице Уфона. - Он впадает в сопор; ещё чуть-чуть, и кома ему обеспечена.
     - Я... не совсем понимаю, - пробормотал монах, накрывая свободной рукой безвольную ладонь генерала.
     Рейхан тяжело вздохнул. Он будто бы вернулся в юность, в те самые годы, когда проходил врачебную практику в деревне и был вынужден тратить больше времени не на лечение пациентов, а на то, чтобы объяснить им, чем именно они больны. И, судя по всему, теперь ему предстояло вспомнить все свои навыки переводчика с медицинского языка на человеческий.
     - Сейчас генерал находится в оцепенении. Если не дать ему отлежаться, причём поскорее, его состояние ухудшится, и он... м-м-м, - Лисс замялся, судорожно пытаясь подобрать нужные слова. - И он заснёт так глубоко, что может вообще не проснуться.
     Монах тревожно обернулся в сторону леса - судя по всему, именно в той стороне скрылись Макубо и Онэ. А после решительно сжал губы и, нахмурившись, взглянул на Лисса.
     - В таком случае нам необходимо вернуться в город. Надеюсь, полковники не слишком на нас рассердятся.
     Под внимательным взглядом Рейхана Уфон поднялся на ноги и, обхватив одной рукой генерала поперёк пояса, крепко прижал его к себе. Голова последнего мотнулась, легла монаху на плечо. Лисс успел вскользь подумать, что выглядят они точь-в-точь как влюблённая парочка, когда Уфон кивнул ему и протянул свободную руку.
     - Идёмте. Поскольку вашего меча при вас нет, нам придётся перемещаться иным способом.
     - И каким же? - Рейхан поднялся, скривившись от тупой боли, моментально распространившейся по телу от этого движения, и сделал пару шагов к монаху.
     - Увидите, - отозвался тот и, внезапно подавшись вперёд, так же, как и генерала, обхватил доктора за пояс, прижимая к своему телу. Лисс даже возмутиться не успел - лишь вдохнул исходящий от халата Уфона мускатно-терпкий аромат каких-то благовоний, почувствовал щекой шершавую поверхность грубоватой ткани, а после окружающий мир завертелся, смазались краски, и доктор прикрыл глаза, не в силах выносить эту круговерть...
     Когда же он решился поднять веки, то поляна исчезла, а они втроём стояли под высокой, в несколько человеческих ростов, стеной, сложенной из гладко тёсаных, плотно пригнанных друг к другу каменных плит. Справа от них находились массивные створки ворот, украшенные скалящимися мордами львов и драконов, а слева высилась башня с причудливым, загнутым кверху карнизом, почти касающаяся своим остриём низко плывущих облаков.
     Пока Рейхан осматривался, из-за горизонта показалось солнце. Оно расцветило кирпично-красным черепицу башенной крыши, спустилось чуть ниже, в чём-то отразилось, моментально ослепив глядящего наверх Лисса. Прищурившись, доктор разглядел небольшое, круглой формы зеркало, вывешенное под самым скатом, и повернулся к Уфону, протирая заслезившиеся глаза.
     - Зачем на башне зеркало? - поинтересовался он у монаха, кивая вверх.
     Тот довольно улыбнулся.
     - О, такие зеркала висят на каждой башне города. Их изготавливает сама Императрица; сквозь них она из своего дворца может перенестись взглядом в любую башню. Именно поэтому наш город называется Синхо - Город ста зеркал.
     - То есть, в городе ровно сто башен? - с некоторым скепсисом полюбопытствовал Рейхан, на что монах лишь пожал плечами.
     Они приблизились к воротам - Лисс шёл чуть впереди, Уфон, придерживающий генерала - на шаг позади него. Однако когда доктор притормозил у львиной морды, которая, казалось, вылезала сквозь дерево - настолько незаметно она крепилась к воротам, монах обогнал его и несколько раз громко стукнул по левому краю створки. Приглядевшись, Лисс увидел очертания небольшой двери в человеческий рост, предназначенной, судя по всему, как раз для таких, как они, пеших путешественников без какого-либо скарба.
     Пока Рейхан размышлял, дверь открылась, и в проёме возник мужчина в доспехах с протазаном наперевес. Подобные доспехи Лисс видел впервые - пластинчатые, туго перетянутые у пояса шнурком и похожие оттого на две полусферы: верхняя закрывала грудь и живот стражника, нижняя доходила ему почти до колен, они были пестро украшены шёлковыми шнурами, туго намотанными на пластины. Голову мужчины защищал рогатый шлем, плечи и голени - плоские наплечники и поножи, также украшенные шнуровкой, и за всем этим обрамлением было почти невозможно углядеть скрытый под доспехами его тёмный халат.
     Лисс ожидал, что тот спросит, кто они такие и зачем пришли в город, однако он совершенно забыл, в компании кого путешествует. Стражнику хватило одного лишь взгляда на Уфона и поддерживаемого им генерала, как протазан стремительно оказался в ножнах за его спиной, а сам мужчина склонился в низком, едва ли не раболепном поклоне.
     - Генерал Баншун, господин Уфон. Какая честь видеть вас...
     - Генерала Баншуна нужно немедленно доставить к генералу Хакаши, - прервал его монах. - Он тяжело ранен.
     - Конечно, - стражник поспешно выпрямился и сделал какой-то жест. Не прошло и пары мгновений, как рядом с ним возникли ещё двое в похожих доспехах, но уже без оружия. Повинуясь кивку первого, они подняли на руки тело генерала и быстро унесли его прочь. - Вы отправитесь вместе с ним или...
     Уфон отрицательно покачал головой и кивнул на Лисса, который на протяжении всей беседы чувствовал себя невидимкой - ни один из стражников не удостоил его и взглядом.
     - Мне необходимо доставить этого человека во дворец.
     - Конечно, - повторил стражник, скользнул глазами по Рейхану и отступил на шаг, пропуская его и монаха вперёд. - Мы предоставим вам паланкин.
     Мужчина провёл их по каким-то тёмным коридорам, живо напомнившим Лиссу окопы, в которых ему пришлось провести немало тревожных минут - особенно на первом году службы, когда война с инсийцами была преимущественно позиционной. Однако сильно углубиться в воспоминания доктору не удалось. Уже совсем скоро стражник вывел их на открытую площадку, чем-то напоминающую плац. В паре сотен метров виднелись стоящие вплотную друг к другу дома с уже знакомыми Рейхану загнутыми вверх карнизами крыш, между которыми вилась широкая протоптанная дорога.
     Стражник указал рукой куда-то в сторону, и доктор, повернувшись, увидел двух мужчин в доспехах, держащих какую-то странную конструкцию, похожую на большую деревянную клетку, обтянутую бумагой. Повинуясь жесту, они опустили клетку на землю, и Уфон решительно направился к ней. Рейхану ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
     - Что это? - поинтересовался он в спину монаха, снова и снова скользя взглядом по коробкообразной конструкции.
     - Паланкин, - отозвался тот, обернувшись через плечо. - На нём нас быстро доставят во дворец.
     И, подойдя к клетке, монах сноровисто взялся за один из прутьев, отодвигая часть конструкции в сторону.
     - Доставят? - переспросил Рейхан, останавливаясь и глядя по сторонам. - Кто?
     Ни лошадей, ни мулов, ни каких-либо других животных он не видел, поэтому и задал монаху подобный вопрос. Тот же, замерев с поднятой ногой, удивлённо воззрился на доктора, после чего кивнул на одного из стражников.
     - Они, разумеется.
     - Они? - Рейхан шокированно поглядел на одного, затем на другого. Мысль о том, что людей можно использовать вместо тягловых животных, вызвала у него едва ли не когнитивный диссонанс. - Но... как же это...
     Не утруждая себя ответом, Уфон протянул руку и, схватив доктора за кисть, буквально силой заставил его зайти в клетку. После, надавив ему на плечо, усадил на пол, где в изобилии валялись подушки всевозможных форм и размеров, а затем уселся сам и задвинул створку обратно. Тут же клетка дрогнула, слегка накренилась сперва в одну, затем в другую сторону, поднялась в воздух и, ритмично покачиваясь, двинулась вперёд. Рейхан не мог видеть, куда именно они направляются, однако даже если бы и имел такую возможность, вряд ли сумел бы хоть что-то рассмотреть, неспособный оправиться от изумления. Неужели они настолько не жалеют себя, что даже не используют колесо? Потому что носить других людей на руках...
     Будто прочтя его мысли, Уфон хмыкнул и откинулся на подушки.
     - Привыкайте, господин лекарь, - он поглядел на Лисса из-под полуопущенных век и слегка улыбнулся. - Поскольку я подозреваю, что вам придётся у нас немного подзадержаться.

Во дворце Серебряного Дракона

     Их путь был короток - даже несмотря на поднимающееся откуда-то изнутри беспокойство, которое, как известно, способно минуту превратить в час, Рейхан едва успел справиться со своим удивлением, когда паланкин особенно сильно качнулся, а после замер в воздухе и медленно опустился на землю. Уфон отодвинул створку в сторону и с изяществом, удивительным для столь грузного тела, вышел из диковинного транспорта. Вслед за ним, помедлив, из паланкина вылез и Лисс, подозревая, что со стороны это выглядит весьма неуклюже.
     Стоило только мужчинам выйти, как донёсшие их стражи, учтиво поклонившись, подхватили паланкин и, не говоря ни слова, убежали прочь. Рейхан проводил их взглядом, одновременно с этим осматриваясь вокруг. Они с монахом стояли не то на широкой, вымощенной гладкими каменными плитами улице, не то на узкой, вытянутой площади. Прямо перед ними, на расстоянии примерно сотни метров, находились жилые дома - двух- и трёхэтажные, со всё теми же загнутыми кверху карнизами, в большинстве своём они были выкрашены в белый и красный цвета, и выглядели весьма живописно. Между домами проступали узкие зелёные полоски маленьких садиков, отгораживая строения друг от друга живой стеной и разбавляя их чрезмерную яркость.
     Пробежав по ним взглядом, Рейхан покосился на Уфона и только теперь заметил, что тот смотрит совсем в другую сторону. Доктор развернулся - и на мгновение онемел, поскольку перед его взором предстало поистине грандиозное строение. Оно было похоже и одновременно не похоже на башню: не ниже полусотни метров, слегка сужающееся кверху, это сооружение состояло как минимум из десятка ярусов и выглядело так, будто множество одноэтажных домиков поставили один на другой. Крыши этих домиков алели глазурованной черепицей, стены были выкрашены в белый, а под самым верхним карнизом сверкало, отражая солнечные лучи, огромное зеркало в виде восьмиконечной звезды. К странной башне вели три узких каменных моста, переброшенные через канал, где тихо журчали чёрные воды. По левую и правую стороны от неё высилась массивная стена, явно не ниже городской, выложенная по верху всё той же красной черепицей.
     - Что это? - спросил Лисс у Уфона.
     Тот, не отрывая глаз от башни, нараспев отозвался - очевидно, цитируя строчку из какого-то стихотворения:
     - На балках узорных - там утром летят облака над южным затоном; завесы алеют - под вечер свернутся, как дождь, среди западных гор, - а после нормальным голосом добавил. - Башня Одиннадцати Ступеней. Врата в императорский дворец. Видите зеркало там, наверху? Его тоже изготовила Императрица, как и те зеркала, что помещены на другие городские башни. Сквозь него она может видеть на сотни лю.
     - Одиннадцати ступеней? - переспросил Рейхан, направляясь к башне вслед за Уфоном.
     - Говорят, что башню эту возвели сами боги, чтобы спускаться по ней в подлунный мир. На ней лежит божественное благословение. Оно защищает императорский дворец, и горе тому, кто проникнет в него со злым умыслом.
     - Мне... следует опасаться? - уточнил Лисс, не совсем понимая, рассказывает ли ему монах очередную байку или же всерьёз в это верит.
     - Только если вы замышляете дурное, - предсказуемо откликнулся Уфон, бросив на спутника косой взгляд.
     Рейхан вздохнул и ничего не ответил. Миновав вслед за монахом один из трёх горбатых мостиков, он скользнул взглядом по монолиту стены и вступил в гостеприимно распахнутые створки дверей башни.
     Доктор ещё успел мимоходом удивиться тому, что отчего-то ни на улице, ни возле моста им не встретилось ни единого стражника - не считая тех двоих, что принесли их сюда. А буквально через секунду едва не врезался в спину внезапно замершему на месте Уфону. Однако остановился монах не по своей воле: вокруг него и Лисса сомкнулось кольцо вооружённых людей. Также, как и стражи у ворот, они были облачены в пластинчатые доспехи. Отличие заключалось лишь в том, что их доспехи были целиком заплетены алой нитью, и в руках воины держали не протазаны, а слегка изогнутые длинные мечи с плоскими гардами овальной формы. И оружие это было недвусмысленно направлено на пришельцев.
     - Зачем вы преграждаете нам путь? - Лисс видел, как напряжена спина монаха, однако голос его звучал ровно и спокойно. - Или вы не знаете, что Императрица ожидает нас? Вы забыли, кто я такой?
     Кольцо воинов не шелохнулось. Повисла долгая пауза, и доктору уже начало было казаться, что стражи немые, когда один из них, стоящий по левую руку от Уфона, всё же соизволил ответить:
     - Мы помним, кто вы, господин Уфон. Но дальше пропускать вас нам не велено.
     Рейхан немного повернул голову и присмотрелся к воину внимательнее. Сперва ему казалось, что он ничем не отличается от прочих, однако, приглядевшись, он заметил золотую ленту, змейкой обвивающую его длинные, почти до лопаток, волосы. Наверняка это тоже был генерал. Доктор задумался о том, владеет ли он, как и другие, одушевлённым оружием, но вынужден был прервать размышления, поскольку издалека послышался чей-то холодный голос:
     - Императрица изволила изменить свой приказ об участи гадзи с одушевлённым мечом, который принёс смуту на земли Империи Ин-Си. Неужели вам это не известно, Уфон-бон?
     Рейхан припомнил, что 'бон' было достаточно вольным обращением к религиозному служителю, а это, в свою очередь, позволяло сделать вывод о том, что Уфона в императорском дворце не слишком уважали. Впрочем, заключить подобное можно было и после взятия их под стражу... Но мысль доктора уже летела вперёд, анализируя остальную часть фразы незнакомца, и к тому моменту, когда инсиец подошёл ближе, остановившись аккурат за спинами стражей, Рейхан резковато поинтересовался:
     - Что значит 'принёс смуту'? Я не сделал ничего предосудительного...
     - Прошу вас, помолчите, - немедленно развернулся к Лиссу Уфон и предупредительно стиснул его плечо.
     Несмотря на свой обычный благодушно-спокойный тон, монах глядел на доктора почти зло, а пальцы его, не то нарочно, не то случайно, вцепились аккурат в место ожога. Доктор тонко ахнул и дёрнулся прочь; едва утихшая было боль вновь впилась своими зубами в его руку, застилая на миг взор Рейхана непроницаемой чёрной пеленой. Болезненные ощущения не прошли даже после того, как монах убрал ладонь. Быстро дыша сквозь стиснутые зубы, Лисс яростно уставился на Уфона, но говорить ничего не стал, когда увидел на круглом лице монаха донельзя виноватое выражение, и вместо этого вновь обратил взгляд на незнакомца.
     Тот, немолодой, приземистый мужчина в жёлтом халате, с обширной лысиной, доходящей ему почти до макушки, отчего его лоб казался неправдоподобно огромным, глядел на Рейхана с нескрываемым презрением, прикрывая нижнюю часть лица широким, украшенным тонкой вышивкой рукавом. Отвечать на вопрос доктора он, разумеется, не стал, и, посверлив его ещё немного маленькими глазками, повернулся к монаху.
     - Верно, что Её Императорское Величество сперва отдала приказ доставить гадзи живым, - не убирая рукава от губ, произнёс мужчина. - Но она изменила его после того, как вернулись генерал Сумаки и полковник Увон. Вы знаете, что случилось с ними в лесу, Уфон-бон?
     - Нет, - вынужден был ответить монах.
     Рейхан перехватил его косой взгляд в свою сторону и, нахмурившись, демонстративно уставился на не соизволившего представиться обладателя жёлтого халата. Он начинал догадываться, к чему тот ведёт. Очевидно, что генерал, лишившийся своего меча, не замедлил доложить об этом императрице, а полковник, разумеется, его слова подтвердил - у Лисса ещё свежи были воспоминания о том, с какой ненавистью смотрели на них с Саном оба инсийца. И одному богу известно, что они в итоге наплели правительнице.
     - Вы поступили опрометчиво, приведя этого гадзи сюда. Он... - мужчина махнул в сторону Рейхана рукавом, однако закончить начатую фразу не успел.
     Доктор шагнул вперёд и, игнорируя едва не упёршиеся ему в грудь лезвия мечей, немедленно выставленных стражами, не менее резко, чем в первый раз, проговорил, не отрывая взгляда от лица инсийца:
     - Прекратите говорить обо мне так, точно я какой-то преступник. - Рейхан, не глядя, выставил руку, в корне пресекая возмущение Уфона, вздумавшего было снова его перебить. - Не знаю, что сказал вам генерал Сумаки, но мы с Саном всего лишь защищались. Они с полковником Увоном напали на нас, более того - напали подло, вдвоём на одного. А генерал Сумаки и вовсе атаковал Сана в спину. И что нам оставалось делать? Смириться и умереть?
     - Ты не знаешь, о чём говоришь, гадзи, - слегка прищурился мужчина.
     - Не знаю? - окончательно вышел из себя доктор. - Хотите сказать, что это вы, а не я, были тогда в лесу и видели всё происходящее собственными глазами? И, чёрт побери, довольно уже называть меня гадзи! Я - Рейхан Лисс, военврач второго ранга, и попрошу впредь называть меня именно так, если вы не хотите, чтобы я в ответ звал вас узкоглазой макакой.
     В это мгновение, казалось, замер не только каждый присутствующий при данной сцене человек, но весь окружающий мир. Лисс буквально кожей чувствовал жгучие, непонимающе-злые взгляды, обращённые на него со всех сторон, но лишь повыше поднял подбородок, продолжая сверлить глазами инсийца в жёлтом халате. Он понимал, что совершенно по-глупому потерял над собой контроль, и даже позволил себе вслух произнести презрительно прозвище, коим шимарийские солдаты наградили своих врагов, и которое сам до крайности презирал. Однако терпеть подобное ничем не оправданное презрение сил у него уже не было. А, может, тому виной были усталость, боль, гуляющая по телу, или же всё, происходящее с ним, больше похожее на фантасмагорический сон...
     - Я учту ваши слова, Рейхан Рисс, - медленно и раздельно проговорил мужчина, по-инсийски коверкая его фамилию, а в воздухе повисло несказанное 'и вряд ли когда-нибудь забуду'. - Я - Юн Сяньшан, третий министр Правой руки Её Императорского Величества, генерала Майри Хакаши, сим повелеваю заточить этого человека в темницу до срока. А вас, Уфон-бон, я попрошу проследовать за мной.
     Рейхан не успел и глазом моргнуть, как двое стражей, стоящих к нему ближе остальных, крепко стиснули его локти и буквально понесли прочь: оба инсийца обладали весьма внушительным ростом, так что ступни невысокого доктора едва касались пола. Обескураженный, Лисс оглянулся на монаха; тот бросил на него не менее потерянный взгляд, а после отвернулся и заторопился за ушедшим вперёд министром. Доктор попробовал было обратиться к своим конвоирам, но те и ухом не вели на всего его 'Эй!' и 'Постойте!'. Поэтому ему оставалось лишь покорно идти по извилистым коридорам, после спускаться вниз по неправдоподобно-длинной лестнице - Рейхан насчитал сто тридцать семь ступеней, пока не сбился со счёта, - и снова петлять по коридорам, но уже гораздо более тёмным и сырым, нежели предыдущие.
     В последнем коридоре, куда они пришли, взору Лисса предстали перекрестья деревянных балок, тянущиеся слева и справа и уходящие куда-то в темноту: немногочисленные тростниковые факелы на стенах светили тускло и почти не давали толком ничего разглядеть. Однако и без освещения было ясно, что это та самая темница, о которой говорил Юн.
     Стражи поместили доктора в одну из камер и так же безмолвно удалились. Рейхан огляделся. С трёх сторон - справа, слева и спереди - путь ему преграждали решётки из балок, каждая из которых была раза в два толще руки самого Лисса. Потолок, пол и задняя стена камеры были земляные. В углу лежала тростниковая циновка, рядом стояла проржавевшая чашеобразная ёмкость, отдалённо напоминающая ночной горшок. Больше в камере ровным счётом ничего не было.
     Издав тяжёлый вздох, Рейхан поплёлся к циновке, на которую и осел, будто бы враз лишившись всяческой опоры. Он вдохнул носом тяжёлый, застоявшийся воздух подземелья и гадливо сморщился. Доктор не знал, сколько ему придётся теперь провести в этом месте, и выйдет ли он отсюда вообще, ведь кроме Сана надеяться ему больше было не на кого. Рейхан опустил было голову на подтянутые к груди колени, когда в тишине темницы послышались чьи-то осторожные шаги. Лисс вскинулся и подскочил к решётке.
     - Эй! - на пробу окликнул он, а после повторил чуть громче. - Эй!
     Шаги ускорились, и спустя несколько мгновений перед Лиссом предстал высокий парень, чью худобу не скрывал даже мешковатый, кое-как повязанный халат. Парень был молод - не старше двадцати, - но глядел так, как смотрят обычно лишь маленькие дети: широко раскрыв глаза, вскинув брови почти до середины лба и по-глупому приоткрыв рот. Узрев Рейхана, он выпучил глаза ещё сильнее, отступил на шаг, вскинул руки, соединяя средний и указательный пальцы в каком-то причудливом жесте, будто увидел не человека, а самого чёрта, явившегося из Преисподней. Он выглядел так, точно собирался в любую секунду удрать прочь, поэтому доктор поторопился к нему обратиться:
     - Успокойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Это темница, верно?
     И Лисс даже попробовал улыбнуться. Парень, сохраняя на лице испуганное выражение, тем не менее кивнул.
     - Верно. Темница дворца Серебряного Дракона.
     Его юношеский, ломкий голос глухим эхом отдался где-то под потолком.
     - А ты?..
     - Я м-младший помощник господина надзирателя, - откликнулся тот. - Шэнь Исунь.
     - Вот что, Шэнь, - Рейхан на миг задумался. - Ты не мог бы принести мне воды? Я очень давно не пил и умираю от жажды.
     При упоминании воды желудок доктора скрутил болезненный спазм, и Лиссу пришлось проявить изрядное самообладание, чтобы сохранить на лице пусть слабую, но улыбку. Поесть ему тоже бы не мешало, однако в первую очередь стоило всё же озаботиться восстановлением уровня жидкости в организме.
     Парень меж тем кивнул и убежал. Вернулся он быстро, буквально пару минут спустя, однако после помедлил, не торопясь давать Лиссу наполненную водой пиалу. Рейхан нетерпеливо просунул руку сквозь прутья решётки.
     - Ну же, давай. Я не трону тебя, честное слово.
     Шэнь не без опаски протянул пиалу узнику, и тот, выхватив её, сделал несколько быстрых, но маленьких глотков, чтобы не травмировать пересохшее горло. Вода показалась ему сладкой, однако Лисс списал это на свою долгую жажду и допил всё до капли. После этого он протянул было пиалу обратно... но в глазах у него внезапно помутилось, Рейхана повело куда-то вбок, и если бы он не успел схватиться свободной рукой за прутья, то непременно бы упал.
     - Что... что это такое... - с трудом ворочая языком, поднял он на Шэня стремительно мутнеющий взгляд. Тот не ответил. Лисс хотел было повторить вопрос, но сознание его затопила тьма, и мир растворился в ней, оставляя Рейхана парить в пустоте. Последнее, о чём он подумал, стала мысль о том, что подобная смерть была бы бесконечно и бессмысленно глупой.

Узник иллюзий, узник темницы

     Темнота, бесплотная, неосязаемая темнота окутала Рейхана, будто огромный, не по размеру, плащ, лишая доктора движения, воли, чувств. Казалось, что отныне и до скончания веков ему суждено висеть в этой темноте, не зная даже, жив он ещё или умер - однако откуда-то снизу вдруг забрезжил тусклый свет, неверный, точно пробивающийся сквозь толщу воды, и Лисс почувствовал, как его неудержимо к нему влечёт. Доктор только и успел, что сравнить себя с мотыльком, летящим навстречу огню, когда свет неистово вспыхнул, заставляя Рейхана инстинктивно зажмуриться, и поглотил его, словно жадный до человечины зверь.
     Открыть глаза Лисс решился не сразу. Лишь застыв на месте и убедившись в том, что он всё ещё ничего не чувствует, доктор нерешительно приподнял веки - и немедленно их распахнул, разом позабыв про всякую осторожность. Поскольку прямо перед собой он увидел Сана и... самого себя.
     Они стояли друг напротив друга в каком-то странном месте, будто бы нарисованном по памяти довольно забывчивым художником. Серая плоская земля под ногами, не похожая ни на почву, ни на искусственное покрытие, перемежалась с островками пожухлой травы и коричневатого, похожего на колтуны звериной шерсти мха; то тут, то там из неё росли такие же серые, кривые деревья, лишённые листвы, а над ними неподвижно висело тёмно-красное, тревожное небо. Сангин стоял спиной к Рейхану - тому Рейхану, что появился вторым, и теперь непонимающе оглядывал место действия. Однако поза инсийца была куда как более красноречива: сгорбленная спина, вздёрнутые плечи и то, как он судорожно обхватывал себя руками, яснее ясного говорили о том, что Сангину требуется помощь, причём немедленно. Тогда как стоящий перед ним Лисс... Доктор прищурился, чтобы разглядеть лицо (его? своё?) лучше. До сего момента он и представить не мог, что способен на кого-то глядеть с таким презрением и брезгливостью - разве что на капитана Стига, да и то вряд ли. Тем более что находился перед ним совсем не капитан Стиг.
     Пока Рейхан оглядывался, фигуры пришли в движение. Сан, кажется, согнулся ещё ниже, и Лиссу показалось, что плечи его мелко вздрагивают, а стоящий напротив него лже-Рейхан сильнее изогнул губы, отчего его лицо и вовсе превратилось в довольно уродливую гримасу, и, скрестив руки на груди, повторил, судя по всему, уже далеко не в первый раз:
     - Я сказал, убирайся. Ты мне не нужен. Зачем мне меч?
     В отличие от выражения лица, которое Лисс не смог бы повторить и под угрозой смерти, голос его двойника звучал неотличимо от его собственного голоса, и доктор невольно вздрогнул. Это движение точно пробудило его; Рейхан поглубже вздохнул, задержал зачем-то дыхание на миг, а после рванулся вперёд, желая как можно скорее прервать этот театр абсурда. Но усилие его пропало втуне. Лиссу удалось лишь немного продвинуться ближе к Сану и своему двойнику, будто бы находился он в стремительно застывающем клею. Он замер на мгновение, потом сделал новый рывок, за ним ещё и ещё - но всё было напрасно. Больше Рейхану не удалось продвинуться ни на миллиметр, и он замер, вынужденный наблюдать за происходящим дальше.
     В то время как Лисс дёргался угодившей в паутину мухой, его двойник так и стоял на месте, не меняя ни позы, ни выражения лица. Сан же успел опуститься на колени и теперь сидел, скрючившись и едва не касаясь лбом земли. Рейхану показалось, что при этом он что-то бормотал, и, прислушавшись, доктору удалось уловить обрывки его речи:
     - ...умоляю вас, господин... позвольте мне остаться... защитить... я...
     - Защитить? - лже-Рейхан сардонически усмехнулся, покачал головой - и вдруг стал неспешно поворачиваться к инсийцу спиной, явно намереваясь уходить. - Такое ничтожество, как ты, и себя самого не защитит. А мне спасать тебя больше совсем не хочется. Прощай.
     - Господин!..
     Казалось, слова лже-Рейхана, точно тяжёлые камни, всё ниже и ниже пригибали Сана к земле. Он почти совсем распластался на ней, но всё же сумел в последний момент поднять голову вслед уходящему и прокричать голосом, исполненным отчаяния:
     - Господи-ин!..
     - Сан! - крикнул в ответ Лисс - настоящий Лисс, - не зная, услышит ли его инсиец, но неспособный дольше терпеть это издевательство над несчастным Киасэном. - Са-ан!
     Но никто не обернулся. Доктор яростно ударил кулаком по пустоте, коротко выругался. Даже если всё это видения его агонизирующего мозга, кто сказал, что в них нельзя вмешаться? Рейхан взмахнул стиснутой ладонью снова, а после закричал, вкладывая в это всю свою силу и весь воздух, что ещё оставался у него в лёгких:
     - Са-ан! Сангин!.. Сангин!!
     Кажется, аналогия с застывшим клеем пришла Рейхану на ум не просто так. От его последнего крика реальность вокруг него будто бы пошла трещинами, покрылась мелкой, расползающейся в стороны неровной сетью. Доктор едва успел зажмуриться и закрыть руками лицо, когда раздался тонкий, на грани слышимости, звон, и Лисса обдало волной бесплотных осколков. Однако удивляться подобному у Рейхана не было ни сил, ни времени; он машинально встряхнул головой, как бы избавляясь от застрявших в волосах кусочков стекла, и, спотыкаясь, подбежал к Сану, возле которого опустился на корточки и стиснул окаменевшее плечо инсийца своей ладонью.
     - Сан, - почти шёпотом позвал Рейхан, с обеспокоенностью и облегчением заглядывая ему в лицо. - Это была иллюзия, слышишь? Настоящий - я. И я никогда, ни вслух, ни в мыслях, не говорил тебе ничего подобного. И никогда не скажу.
     - Господин... - простонал Сангин в ответ, впиваясь в Лисса взглядом так, словно пытался запечатлеть его образ до мельчайших деталей на сетчатке своих глаз. Он устремился было к доктору, будто бы собирался заключить его в объятия, однако в последнюю секунду качнулся назад, а после и вовсе прижался лбом к земле и что-то забормотал. Не убирая ладони с плеча инсийца, Рейхан наклонился ниже, чтобы понять его слова.
     - Прошу вас, позвольте мне остаться с вами! Или прикажите мне покончить с собой, потому что... потому что без вас... я...
     - Да что ты такое говоришь! - Рейхан сжал его плечи в ладонях и, силой заставив инсийца подняться, снова заглянул ему в глаза. - Только посмей ещё раз сказать что-то подобное, и я... я тебя касторкой напою, чтобы вся дурь из головы вышла. Ишь, что надумал. Ты мне живой и здоровый нужен.
     - Я... нужен? Вам? - впился Сангин в Лисса отчаянным взглядом, и тот как можно убедительнее кивнул, не разжимая рук.
     - Конечно, ты мне нужен. Ведь я...
     Рейхан оборвал фразу, не договорив 'ведь я без твоей помощи из темницы вряд ли выберусь'. Судя по сцене с лже-Лиссом, Сану самому нужна помощь. Да и как он в одиночку будет вытаскивать доктора из подземелья, не абы какого, к тому же, а дворцового, которое охраняется, вероятно, гораздо лучше прочих? Поэтому Рейхан лишь отрицательно покачал головой, не желая продолжать. Впрочем, полагать, что Сан оставит это просто так, было бы слишком наивно.
     - Ведь вы - что? - с напряжённым вниманием переспросил инсиец, мягко накрывая ладонями руки Лисса на своих плечах. - Вы в беде? Вам грозит опасность? Прошу, скажите мне, что случилось. Клянусь, я...
     - Сан, - доктор покачал головой и поспешил пояснить, увидев, каким отчаянием от этого жеста наполнился взгляд Киасэна. - Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Тогда, на поляне, я велел тебе бежать не потому, что ты стал не нужен мне, но потому лишь, что я испугался за твою жизнь. И теперь я не могу ручаться, что ты останешься цел, если пойдёшь меня выручать. Я не могу тобой рисковать.
     - Моя жизнь принадлежит вам, господин, - мгновенно отреагировал Сан, усиливая хватку на ладонях Рейхана. - Я буду счастлив отдать её за вас...
     - А я расстроюсь, - немного резковато прервал его Лисс. - Очень сильно расстроюсь.
     Сангин опустил голову, пряча лицо за выпавшими из узла на затылке волосами, однако рук не разжал. А после глуховато проговорил, стараясь, чтобы голос звучал ровно:
     - Прошу вас, расскажите мне, что с вами произошло. Я обещаю, что не стану совершать поспешных действий. Но... я должен знать. Понимаете?
     И он вновь посмотрел в глаза Лиссу. Тот вздохнул.
     - Да. Хорошо, я расскажу. Не то, чтобы было особо о чём.
     Они устроились поудобнее - Сан подобрался, оправил сбившийся халат, Рейхан скрестил ноги и смахнул со лба отросшие с момента последней стрижки волосы, чтобы те не лезли в глаза. После передёрнул плечами и сообщил:
     - После того, как я велел тебе бежать, монах меня усыпил. Проснулся я только под вечер - осмотрел свою рану, раны остальных...
     - Свою рану? - тут же переспросил Сан, немного подаваясь вперёд.
     Лисс поморщился, коря себя за длинный язык.
     - Ерунда. Небольшой ожог от Онэ. - Доктор внимательно взглянул на Сана, но тот сдержался, поджав тонкие губы, и Рейхан продолжил. - После мы переместились к городской стене. Стражники любезно доставили нас ко дворцу, однако там...
     - Что произошло? Вы встретились с Императрицей? Что она сказала?
     Затрудняясь с ответом, Рейхан медленно покачал головой. С другой стороны, скрывать от Сана реальное положение дел ему не хотелось, и Лисс проговорил, подбирая слова:
     - Императрица не пожелала меня принять. Надеюсь, она вскоре изменит своё решение, а пока...
     - Вы сидите в темнице? - полуутвердительно поинтересовался Сан.
     - Как ты узнал? - вскинул голову доктор, и тут же осёкся, глядя на то, как потемнело лицо инсийца. - Чёрт. Да, я сижу в темнице.
     - Как там обходятся с вами?
     Вопрос Сангина прозвучал так странно, что Лисс неожиданно даже для самого себя вдруг ощутил раздражение, волной поднимающееся откуда-то изнутри, и резковато выпалил, слегка искривив губы в саркастической усмешке:
     - Превосходно! Отвели в лучшую камеру, дали королевскую циновку. А в знак особого расположения напоили самым вкусным ядом, который только сумели отыскать.
     Рейхан торопливо оборвал себя, поскольку при этих словах лицо Сана стремительно побледнело, так что доктор всерьёз испугался за его сердце. Лисс порывисто схватил ладонь Киасэна и поспешил оговориться:
     - Может, это и не яд был, а какое-то сонное снадобье. Успокойся, Сан, паниковать ещё рано.
     - Я... - с усилием выдавил тот, - я бы почувствовал, если бы вы погибли. Вы признали себя моим господином; наши души отныне связаны, и если бы вас не стало, я ощутил бы это. Но... - взгляд Сангина остановился где-то возле правого уха Рейхана, а его рука едва ли не до хруста сжала докторскую ладонь. - Вдруг мои чувства меня обманывают? Вдруг... вы уже умерли, а я...
     - Даже если и так, мы можем, как сейчас, беседовать в твоих снах, - быстро вставил Лисс, желая успокоить Сана и стараясь не обращать внимания на боль в ладони от мёртвой хватки инсийца. - Или где мы находимся. И вообще, ищи во всём положительные стороны. Если я умер, то ты теперь свободен, и твоя жизнь снова принадлежит тебе.
     Ладонь Сана разжалась и, холодная и безвольная, выскользнула из руки Рейхана. Взгляд инсийца затопила тоска - чёрная, звериная, - и он медленно покачал головой.
     - Вы не поняли, господин. Вы ничего не поняли...
     И в это мгновение Сангин начал медленно таять. Краски его фигуры будто бы стали растворяться прямо в воздухе, и Лисс спросил совсем не то, что хотел в начале:
     - Ты исчезаешь? Что происходит?
     - Наверное, я просыпаюсь, - отозвался тот.
     Он поднял руку, и Рейхану показалось, что кисть инсийца стала стеклянной. Понимая, что времени осталось немного, доктор собрался с мыслями и скороговоркой выпалил:
     - Не беспокойся обо мне. Я постараюсь добиться аудиенции у Императрицы и объяснить ей ситуацию. А пока спрячься и не нарывайся на конфликты. И... да, вот ещё: раны, если будут, промывай чистой водой и накладывай на них зелёные нашлёпки. Используй лук, чеснок, алоэ, - Лисс лихорадочно припоминал названия самых распространённых лекарственных растений, о которых знали даже далёкие от медицины люди вроде Сана. - Разотри в кашицу, приложи к ране и тканью замотай. Только регулярно менять не забудь. Запомнил?
     - Да, господин, - только и успел прошептать Сангин, а после совсем растаял в воздухе.
     Лисс вздохнул, не торопясь подниматься с земли, скосил глаза на свою руку. Она, в отличие от кисти Сана, не торопилась становиться прозрачной, так что доктор вздохнул вторично и скользнул взглядом по серым деревьям. Может, он и правда умер, и это был вовсе не сон Сана, а его, Рейхана, персональный тот свет? Если так, то у его создателя нет ровным счётом никакой фантазии. Мог бы и на что посимпатичнее расщедриться.
     Однако долго предаваться праздным размышлениям Лиссу не пришлось. Вскоре издалека до него донёсся чей-то незнакомый голос, который звучал будто сквозь воду - глухо и невнятно. Рейхан послушал, поднялся на ноги. Так голос звучал чётче, и доктор смог разобрать сперва отдельные слова, а после и предложения целиком.
     - ...откуда ты взял, лао? Эликсир Трёх Богов хранится среди прочих снадобий. Отвечай: ты похитил его оттуда?
     - А что мне оставалось делать? - Судя по всему, ответа незнакомец требовал у Шэня - Рейхан узнал голос парня, невзирая на то, что звучал он немного истерично. - Ведь только эликсир Трёх Богов способен убить демона...
     - Недоумок! - послышался характерный шлепок пощёчины. - А если это человек, лао? Ты, который хотел обучаться искусству лекаря, оказывается, способен по одному лишь подозрению напоить живое создание ядом? Лао, радость, что боги удержали меня от ошибки взять тебя в ученики.
     - Господин Хакаши... - задыхающимся голосом отозвался Шэнь - кажется, его душили рыдания. - Прошу вас, не говорите так! Взгляните на него, и, клянусь, вы сами всё поймёте. Он демон, он - Ю Фэн!.. Да взгляните же!
     - Замолчи. - Отвращение незнакомого голоса было почти осязаемо. До слуха Лисса донеслись сдерживаемые всхлипы, лёгкие шаги, и доктор вдруг подумал, что сейчас самое время проснуться, когда невидимая сила подхватила его с земли и потащила наверх, точно рыбак попавшую в сети рыбу. Рейхан даже подумать толком не успел, когда свет, стремительно уплывающий вниз, уменьшился до размеров точки и погас - а всё его тело скрутило в приступе такой сумасшедшей боли, что доктор, не раскрывая глаз, закричал что есть силы.
     Однако вместо крика с его губ сорвался лишь невнятный, исполненный муки стон. Едва не теряя сознание, даже не успев толком проснуться, разом позабыв о том, что произошло, где он находится и кем является, Лисс распахнул веки - и немедленно столкнулся взглядом с незнакомым мужчиной. Тот, судя по всему, наклонился над Рейханом, чтобы осмотреть его, но стоило только доктору открыть глаза, как он шарахнулся прочь, стремительно бледнея лицом. Его пальцы быстро скрестились в уже знакомом Лиссу жесте - точно такой же сотворил Шэнь, когда увидел нового заключённого, - а с губ слетело имя, тихое, но отчётливо прозвучавшее в мёртвой тишине темницы:
     - Ю Фэн... лао.
     Рейхан в ответ издал новый стон и, зажмурившись, скрючился на полу. Так плохо ему не было даже после того, как он очнулся посреди поля боя с застрявшим в животе осколком снаряда. Однако если тогда Лиссу нужно было немного потерпеть и дождаться укола обезболивающего, то теперь у него не было на нечто подобное даже тени надежды.

Генералы и врачи

     Если бы Рейхана попросили описать своё текущее состояние, он ответил бы, что по нему проехался танк, а после его останки бросили в мясорубку, которую теперь медленно прокручивают. Напряжённая, практически бессонная неделя в лазарете, перемещение во времени и пространстве, марш-бросок по лесу, ожог вкупе со множественными ушибами и ссадинами, заключение в темницу, приём какого-то неизвестного эликсира, наконец - и это не считая голода и жажды, успевших за пару дней стать неизменными спутниками доктора... Даже по отдельности подобные факторы могли доставить множество неудобств, что уж говорить о ситуации, когда все они сплелись воедино и ударили по Рейхану, точно огромный кулак какого-то безжалостного бога.
     Больше всего на свете Лиссу в эту секунду хотелось умереть - или хотя бы отключиться, чтобы не чувствовать боли, терзающей каждую клеточку его тела. Однако некстати вернувшееся сознание не желало так просто покидать доктора, и он сильнее скорчился на полу камеры, не открывая глаз. О чём немедленно пожалел: от его движения в животе точно что-то повернулось, а рот наполнился горьковатой слюной. Доктор сам не заметил, как принял сидячую позу. Его горло перехватило, на глазах выступили слёзы - верные признаки подступающей тошноты. Лисс распахнул веки, лихорадочно огляделся и, обнаружив неподалёку ту самую проржавелую чашу, которую увидел при первом осмотре камеры, подтянул её ближе к себе слабыми пальцами. Желудок скрутило очередным спазмом, и доктор склонился к чаше, однако кроме разлившейся по языку желчной горечи больше так ничего и не дождался. Волнение в животе медленно, но верно пошло на спад, и Рейхан, гадливо сплюнув вязкую слюну и почувствовав от того крохотное улучшение, смог утереть слёзы подрагивающей ладонью и оглядеться.
     Стоило только Лиссу поднять голову, как он немедленно столкнулся глазами с шарахнувшимся от него прочь незнакомцем. Теперь Рейхан мог разглядеть его лучше. Это был средних лет мужчина, фигурой похожий на Сана - столь же высокий и почти такой же худой, как Киасэн, однако на этом их сходство заканчивалось. Ни одеждой - в первую минуту Лиссу даже показалось, что на нём шимарийское платье, так похожи были рубаха и брюки на те, что Рейхан мог видеть на портретах соотечественников многовековой давности, - ни плоское, треугольное лицо, ни каштановые волосы, заплетённые в длинную, до бёдер, косу - ничто из этого больше не вызывало ассоциаций с Сангином. Да и выражение, с которым инсиец смотрел на Лисса - плохо скрываемый страх вперемешку с ещё хуже скрываемым отвращением... Впрочем, надо думать, Рейхан смотрел на него с не меньшей неприязнью.
     - Ну? - недружелюбно каркнул Лисс, когда ему надоело быть объектом подобного наблюдения. Слово больно царапнуло пересохшее горло, и доктор, поморщившись, провёл языком по шершавым губам.
     - Ты - демон... - повторил мужчина почти столь же хрипло, как Рейхан.
     Доктору почудилось, что он услышал тонкий звон, с каким лопнули его натянутые нервы. Лисс с силой ударил кулаком по полу камеры и громко, с чувством, выругался, машинально перейдя на родной шимарийский. Ему показалось, что инсиец от этого вопля буквально вжался в решётку, не иначе как приняв его за какое-то демоническое заклинание. Однако эта краткая вспышка помогла Лиссу взять себя в руки, и секунду спустя он тяжело выдохнул.
     - Я не демон. Не знаю, что вам взбрело в голову, но я такой же человек, как и вы. Прибыл издалека, только и всего.
     Рейхан не стал уточнять, к чему это 'издалека' относилось. Но даже без этого инсиец недоверчиво нахмурился.
     - Не слушайте его, господин! - из-за плеча мужчины высунулся Шэнь, благоразумно оставшийся стоять за пределами камеры. Глаза парня беспокойно перебегали с инсийца на Лисса и обратно. - Вы же видите, что это Ю Фэн!
     - Закрой рот, - сквозь зубы отозвался мужчина и слегка повернул голову к юноше. В свете факела что-то тускло сверкнуло, и Лисс, приглядевшись, заметил нечто вроде пенсне на его переносице. - Или не убедился ещё, лао, что мудры повиновения против него бессильны?
     - Но если так, то он очень могучий демон... - с дрожью в голосе отозвался Шэнь, а его и без того бледная кожа стала, кажется, и вовсе какой-то сероватой.
     Небольшие складки возле уголков рта мужчины прорезались чётче, когда тот по-собачьи вздёрнул верхнюю губу, обнажая полоску кривоватых зубов:
     - Недоумок, - со злостью повторил он. - Если так, лао, то он бы уже давно покинул темницу, разрушив при том весь дворец, нет - весь город, поскольку силой противостоять мудрам обладают лишь существа, не уступающие богам Младшего круга. Но что же? Он всё ещё здесь, в темнице, он выглядит больным, его руки дрожат. В подобном состоянии даже сам бог, лао, подчинился бы мудрам.
     - Никто не знает, на что способен Ю Фэн... - пробормотал Шэнь, низко склоняя всклокоченную голову.
     Мужчина уже хотел было ответить - наверняка снова что-то нелицеприятное об умственных способностях юноши, когда в коридоре послышались чьи-то быстрые шаги. Сидящий почти в самом углу Рейхан не мог видеть, кто именно к ним приближается, но отчётливо услышал низковатый, спокойный голос, столь разительно контрастирующий с нервными репликами Шэня и второго инсийца:
     - Исунь, ты решил навестить пленника? Признаюсь, не ожидал от тебя подобного рвения, ведь ты никогда... О. Доброго вечера, генерал Хакаши.
     Шэнь, быстро развернувшись, сложил ладони лодочкой, прижал их к груди и, склонившись почти вдвое, мелкими шажками отступил назад. А за решёткой появился инсиец в тёмно-синем халате. Он показался Лиссу смутно знакомым, однако доктор вспомнил его лишь в тот момент, когда мужчина, обменявшись взглядами с Хакаши, совершил небольшой полупоклон, и Рейхан увидел золотую ленту в его волосах. Очевидно, это был тот самый человек, который преградил ему и Уфону путь к Императрице, поэтому доктор невольно напрягся, не ожидая от новоприбывшего ничего хорошего. Однако в его глазах, когда инсиец поднял голову и поглядел на Лисса сквозь прутья решётки, не было ничего, кроме лёгкого сочувствия.
     - Генерал Отоёри, - натянуто отозвался Хакаши, и вовсе ограничившийся лёгким кивком в его сторону. - Зачем вы здесь?
     На мгновение брови Отоёри дёрнулись вверх - кажется, он вовсе не ожидал подобного вопроса. Но после он улыбнулся кончиками губ и с наигранным легкомыслием пожал плечами.
     - Как начальник императорской стражи я обязан время от времени посещать дворцовую темницу. Исунь... прошу прощения, младший помощник надзирателя Шэнь, - Лиссу показалось, что генерал специально выделил эту фразу, будто бы она содержала в себе какой-то намёк, - может подтвердить мои слова.
     Бледное лицо Хакаши слегка потемнело. Он вновь чуть вздёрнул верхнюю губу, а после всё с той же прямотой поинтересовался:
     - Хотите сказать, лао, что и сейчас вы явились сюда просто так, лишь выполняя свои обязанности начальника стражи?
     - Разумеется, - несмотря на небольшую заминку, спокойно кивнул Отоёри. - Императрица желает знать, в каком состоянии находится приведённый господином Уфоном человек.
     Человек - не гадзи. Рейхан незаметно подался вперёд, скривившись от последовавшей за этим новой вспышки боли, прокатившейся по телу. Может, он пытался найти хорошее там, где его нет, однако одно то, что генерал Отоёри назвал его не гадзи, а человеком, уже внушало некоторую надежду, пусть даже и весьма смутную.
     Пока Лисс рассуждал подобным образом, Хакаши повернулся к собеседнику целиком и неторопливо сцепил руки у себя за спиной. Сидящий позади Рейхан видел, как побелели костяшки его пальцев, однако голос инсийца звучал ровно и почти спокойно:
     - Императрица? Я удивлён, лао, что Её Величество отдала подобный приказ вам. Не она ли ещё вчера повелела схватить и поместить в темницу гадзи, сеющего раздор, чтобы затем предать его казни? Не находите ли вы странным, генерал, что теперь Её Величество интересуется его самочувствием?
     - Не нам с вами рассуждать о приказах Императрицы, - почти добродушно отозвался Отоёри. - Ведь мы - лишь её смиренные слуги. Не так ли, господин первый министр Правой руки?
     - Разумеется, - процедил тот, отчётливо хрустнув стиснутыми пальцами.
     - Счастье беседовать с человеком, чей блестящий ум способен осветить даже мрак дворцового подземелья, - генерал Отоёри соединил ладони и, поднеся их к лицу, слегка поклонился Хакаши. - Прошу вас, ответьте же мне, как чувствует себя заключённый?
     - Вы можете посмотреть и сами, генерал, - инсиец так резко дёрнул головой в сторону Рейхана, что его длинная коса едва не хлестнула доктора по лицу. - А у меня, лао, довольно и других дел.
     - Конечно, я понимаю, - покладисто отозвался генерал. - Однако, раз уж вы всё равно изволили спуститься в подземелье и взглянуть на пленника, не сообщите ли мне ваш вердикт как главного императорского лекаря?
     Что-то щёлкнуло в голове Рейхана, и он вспомнил Макубо, упоминавшую уже некоего Хакаши. Получается, что тот умелец, с подачи которого люди штопают себя почём зря и используют на ожогах третьей степени жирные согревающие мази - это он и есть? Лисс почувствовал, как его брови неумолимо сползаются к переносице. Он в упор уставился генералу в спину, ожидая момента, когда тот повернется.
     Однако Хакаши делать этого не спешил. Чуть выставив вперёд подбородок, он надменно поинтересовался:
     - Вы считаете, что главный императорский лекарь станет самолично осматривать какого-то заключённого?
     - Но разве не по этой причине вы спустились в темницу? - с почти детской наивностью в голосе отозвался Отоёри.
     Спина Хакаши окаменела, а Рейхан едва сдержал мстительную улыбку. Пусть он не понимал, почему Отоёри, с которым они не обменялись и словом, так сильно пытается ему помочь - вполне вероятно, что причиной тому были извечные дворцовые дрязги, - однако оказалось это как нельзя кстати, и Лисс пообещал себе поблагодарить генерала, когда они останутся наедине.
     - Мои дела не должны вас интересовать, генерал, - сквозь зубы ответил Хакаши, но после развернулся к Рейхану и нехотя к нему приблизился, добавив вдогонку. - Но раз Её Величество проявляет интерес, не смею перечить.
     Главный лекарь требовательно протянул ладонь Лиссу и коротко приказал:
     - Руку.
     Едва проглотив готовый сорваться с губ ответ, что он не собака, чтобы лапу подавать, Лисс выполнил приказ - больше из профессионального любопытства, как Хакаши станет проводить диагностику. Тот же, не глядя на доктора, сжал его запястье, помял впадинку под большим пальцем, беззвучно шевеля губами и прикрыв глаза - очевидно, он считал пульс, хотя Рейхан не мог взять в толк, как может в его ситуации быть полезен счёт пульса, - а после повернулся обратно к Отоёри, замершему в почтительном ожидании.
     - Нижний пульс частый, но поверхностный, - начал Хакаши с места в карьер, не скрывая желания убраться из камеры как можно скорее. - Средний в пределах нормы, верхний замедлен. Это может свидетельствовать об истощении внутренней энергии 'жэн' и падении жизненного духа сердца. Однако это, насколько я могу судить, лишь следствия... - он запнулся. - Следствия нервного переутомления. Кажется, гадзи сильно испугался, будучи помещённым в темницу, - с плохо скрытой язвительностью отметил генерал. - Это вскоре пройдёт.
     - Что же, благодарю вас за труд, - поклонился Отоёри. - Я незамедлительно доложу Её Величеству...
     - Ах, нервное переутомление? - ядовито повторил за главным медиком Империи Рейхан, утративший на несколько мгновений дар речи от подобного диагноза, противоречащего всякому здравому смыслу. - Ах, испугался? Да как после такого у вас язык поворачивается называть себя лекарем?
     - Кто дал тебе право вмешиваться в беседу, лао? - с ледяным презрением спросил в ответ Хакаши, неохотно поворачиваясь к Лиссу. Однако маска превосходства слетела с него в ту же секунду, когда Рейхан, невзирая на боль, поднялся с пола и, подскочив к оппоненту, ткнул указательным пальцем ему в грудь.
     - Кто дал мне право? - рявкнул Лисс. - А кто дал право тебе лечить людей, если ты даже диагноз не в состоянии правильно поставить? Уметь считать пульс - это замечательно, конечно, но сколько болезней с его помощью ты можешь выявить? Одну? Десять? А что делать с другими? Ты говоришь, нервное переутомление. Что ж, верно, оно у меня есть. Но для этого пульс не обязательно считать, можно просто поглядеть на человека повнимательнее, - Рейхан указал на себя, а когда Хакаши попытался что-то вставить, вновь упёр палец ему в грудь, заставляя замолчать. - А ещё лучше - ликвидировать последствия той дряни, которой меня напоили, не говоря уже про ожог.
     - Ожог? - с усилием переспросил Хакаши.
     - Да, ожог, - Рейхан отступил на шаг и задрал рукав халата, показывая ему собственноручно сделанную повязку на плече. Лиссу даже думать не хотелось, что под ней сейчас творится - может, уже давно развилась инфекция и начался сепсис, и снова указал на горе-медика. - Неужели отсчёт пульса не сказал тебе о его наличии? Какое невероятное упущение!
     Лисс был вынужден прерваться, когда Хакаши молча толкнул решётку и, не оглядываясь, торопливо зашагал прочь. Шэнь, до сих пор молчащий, поспешно поклонился онемевшему от изумления Отоёри и побежал следом, а Рейхан, покачнувшись, вновь опустился на пол камеры. Вспышка гнева лишила его последних сил; перед глазами зарябили чёрные точки, голова закружилась. Он сглотнул всё ещё отдающую горечью слюну и с усилием поднял голову, когда генерал Отоёри негромко произнёс:
     - Генерал Хакаши убежал прочь от заключённого, который отчитал его как строгий учитель нерадивого школяра. И рассказать такое некому, не поверит ведь никто, - а после, глядя на Лисса всё с тем же лёгким сочувствием, вежливо поинтересовался. - Теперь, когда чужих ушей вокруг нас нет - могу ли я просить вас уделить мне несколько минут вашего времени?
     Как Рейхану не было паршиво, любопытство взяло над ним верх. Доктор кивнул и постарался сесть настолько ровно, насколько позволяло его текущее состояние.

Ослеплённая верность

     Рейхан был уверен, что Отоёри останется стоять, однако тот невозмутимо уселся прямо посреди коридора, скрестив ноги перед собой.
     - Я наслышан о вас, Рейхан Рисс, - сказал генерал, удобнее пристраивая меч на своих коленях.
     - Вот как, - пробормотал в ответ доктор.
     - Говорят, что вы без поединка заставили одушевлённый меч признать вас своим хозяином, - голос Отоёри звучал спокойно, так, что в нём нельзя было различить ни единой эмоции, но взгляд его не отрывался от лица Рейхана, будто бы инсиец пытался увидеть собеседника насквозь. - Ответьте мне, правда ли это?
     С уходом Хакаши и Шэня с генерала будто бы слетела маска витиеватой вежливости. Теперь он своим обхождением куда сильнее соответствовал тому воину, облачённому в доспехи, который преградил Лиссу и Уфону путь к Императрице - а то и полицейскому, проводящему допрос, жертвой которого доктору однажды довелось побывать. Правда, было это давно, несколько лет назад... Хотя в данный момент Рейхану казалось, что с того случая успело пройти никак не меньше нескольких тысячелетий.
     - Правда, что у меня есть одушевлённый меч, - помедлив, кивнул Лисс. - Точнее, был до недавнего времени. Правда и то, что никаких поединков с ним я не проводил. И - раз уж об этом зашла речь - не объясните ли мне, что это за поединок такой, о котором все толкуют?
     - А вы не знаете? - Отоёри недоверчиво вскинул брови, ещё более цепко уставившись на собеседника, а когда тот отрицательно покачал головой, слегка подался назад и легонько ущипнул себя за щёку, точно не веря в реальность происходящего. - Невероятно. Прошу, скажите тогда, что вы знаете об одушевлённых мечах?
     - Знаю, что они могут превращаться в людей, - несколько раздражённо откликнулся Рейхан. - Это что, допрос?
     - Что вы, просто беседа, - генерал, наконец, отвёл взгляд от лица доктора и немного склонил голову. - Приношу свои извинения, если мои вопросы показались вам чересчур грубыми. Однако любопытство порой толкает людей и не на такие поступки.
     - Любопытство, - сдерживая скепсис, повторил за ним Рейхан, однако от дальнейших комментариев на этот счёт воздержался и легко вздохнул. - Знаете, в первый день мне тоже было очень любопытно, что происходит вокруг. А теперь... теперь я буду весьма рад, если мне просто удастся спасти свою шкуру. И Сана, конечно.
     - Сана? - не сдержав прорвавшихся на мгновение чувств, Отоёри подался вперёд и коснулся ладонями решётки. - Вы сказали, Сана? Так это правда? Невероятно. Невероятно...
     - Вы знаете его? - переспросил Рейхан, по его примеру слегка наклоняясь к прутьям. - Сангина? Знаете?
     Генерал прикрыл глаза, будто от сильной боли. Его лицо побледнело, с него сошли все краски, а плечи впервые за время их беседы бессильно опустились. Руки Отоёри соскользнули с решётки и упали на колени инсийца.
     - Знает ли пёс сына своего хозяина? Знает ли брат своего брата? - глуховато откликнулся он и, чуть помедлил, прежде чем продолжать. - Все эти годы я надеялся, что он найдет спасение - и в то же время опасался этого. Но теперь... я не знаю, что и думать. Раньше он был свободен - но его ждала клетка, теперь же он пленён - но находится на свободе. Увы, мне не по силам разгадать эту загадку.
     - А уж мне-то тем более, - пробормотал в ответ окончательно сбитый с толку невнятными речами генерала Рейхан. - Вот что, давайте сделаем так: я расскажу вам, что с нами произошло, а вы ответите на мои вопросы. Идёт?
     Отоёри молча кивнул, не поднимая головы, и Лиссу пришлось довольствоваться этим сомнительным обещанием. Переведя дыхание и слегка изменив позу - отступившая было боль вновь начала, пусть пока и несильно, отзываться в его измученном теле, - доктор вкратце рассказал генералу о том, что с ним и Саном произошло за эти дни. Он поведал, как спас Хаторэ, как лечил его, как тот сбежал, оставив ему меч, и как этот меч каким-то неведомым способом перенёс их во времени и пространстве. Сказал Лисс и о заброшенном доме, и о стычке с генералом Сумаки, и сражении с отрядом генерала Баншуна. А в конце подытожил:
     - Видя, что наши силы неравны, я приказал Сану бежать, что он и сделал. Меня же взяли в плен - и вот я здесь.
     - А Сангин? - впервые за всё время рассказа доктора задал вопрос генерал.
     Рейхан пожал плечами, сморщившись от кольнувшей в руку острой боли.
     - Я не знаю, где он и что с ним. Надеюсь, что всё в порядке, но... - он немного помялся, но после решил раскрывать карты до конца и добавил. - Когда Шэнь напоил меня своим зельем, я видел странный сон. Там был Сан, и мне удалось с ним побеседовать. Он сказал, что почувствовал бы, если бы я умер. Ещё он порывался лететь мне на выручку, но я приказал ему затаиться, потому что соваться во дворец в одиночку - откровенное самоубийство, даже я это понимаю. А потом я проснулся. Если честно, не знаю, что это на самом деле было, может, просто чересчур реалистичный сон...
     - Не сон, - генерал медленно поднял голову. В его глазах стояла печаль, точно вода в иных тёмных омутах. - Вы действительно говорили с Сангином. Вот только я боюсь, что разговор этот станет для него погибелью.
     - Это ещё почему? - встревоженно нахмурился Рейхан. - Я ведь запретил ему здесь появляться. Вы думаете, он нарушит приказ и всё равно побежит меня спасать?
     Отоёри покачал головой.
     - Он никогда не нарушит вашего приказа. Но погибнет именно из-за этого. Так было раньше, так станет теперь. Всё повторяется, и даже боги не в силах вырваться из этого вечного круга...
     Его бормотание стало уже едва различимым, и больше напоминало молитву, нежели осмысленную речь. И Рейхан вряд ли решился бы прервать его, если бы от секунды к секунде растущее беспокойство за Сана не заставляло доктора идти наперекор элементарным правилам вежливости. Сжав решётку рукой, Лисс перебил Отоёри:
     - Тогда что? Что с ним произойдёт? - А когда генерал не отозвался, требовательно напомнил. - Вы обещали взамен на мой рассказ ответить на вопросы. Поэтому скажите, что произойдёт с Саном?
     - Я уже сообщил вам, - Отоёри вновь взглянул на собеседника - мимолётно, точно смотреть на доктора стало для него непосильной задачей. - Если же вы спрашиваете меня о причинах этого... Поединок между одушевлённым мечом и его новым хозяином - ритуал, который служит печатью, скрепляющей их союз. И закончиться он должен гибелью одного из них.
     - Гибелью? - переспросил Рейхан, враз лишившись своего запала. - Тогда при чём здесь печать?
     - Если победу одерживает хозяин, он становится полноправным владельцем одушевлённого оружия, которое служит ему с той поры верой и правдой, - точно не слыша вопроса, продолжил генерал. - Если же победителем становится меч, тогда он остаётся ждать нового хозяина, более сильного, более достойного. Чтобы поединок произошёл, оружие возвращает себе человеческий образ - ведь все одушевлённые мечи были когда-то живыми людьми, - и не может его изменить, покуда не сразится с новым господином. Однако каждая новая минута в этом образе губительна для него. Как дикий пёс, сорвавшийся с цепи, как злой оборотень, постепенно забывающий о том, что когда-то был человеком, он теряет рассудок, пока не утратит его совсем - или не сразится с новым хозяином. Поэтому вы своим опрометчивым приказом обрекли Сана на участь хуже простой смерти - вы велели ему сойти с ума, нет - сойти с ума вдали от вас, того единственного, служить которому решил Сангин.
     - Но... я ведь ничего этого не знал, - беспомощно откликнулся Рейхан, и собственный голос показался ему тонким и жалким.
     - Конечно. Я верю, что вы поступили так не из злого умысла, - вопреки его же словам, в тоне Отоёри звучало неприкрытое обвинение. - Но что это меняет? Исход один, и привели к нему ваши поступки.
     - А что, если... если я снова поговорю с Саном? - Лисс закусил губу, лихорадочно размышляя, что можно сделать, чтобы избежать беды. - Так же, как и тогда, во сне? Я скажу ему приходить, и... я попрошу, чтобы нам позволили с ним встретиться...
     Фразы доктора, рваные и жалкие, бессильно повисали в спёртом воздухе подземелья. Нужна была стратегия, нужно было настоящее решение. Вот и генерал тяжело вздохнул, разом отметая все доводы Рейхана.
     - То, что вам удалось поговорить с Сангином - чудо. Я боюсь, повторить это вам не удастся. И к кому вы обратите просьбу о встрече с ним? К Хакаши? К Императрице? Вам никогда не добиться их внимания. Особенно теперь, когда вы столь грубо обошлись с первым министром Её Величества.
     - Я мог бы убедить Императрицу, - собрав остатки былой твёрдости, тихо проговорил Рейхан. - Я бы сделал всё, чтобы она выслушала меня. Наверное, вы считаете, что я специально послал Сана на верную смерть. Но я никогда и в мыслях не желал ничего подобного. Не зная всей подоплёки, я действовал так, чтобы его защитить. Клянусь, я не знал ни о каком безумии, потому что если бы он сказал мне об этом, я сразился бы с ним ещё в первый день. Конечно, я бы тогда, наверное, погиб...
     - Поэтому он и не сказал вам о поединке. - Отоёри тяжело поднялся с пола и взглянул на Рейхана сверху вниз. - Он готов был пожертвовать всем, даже своей жизнью, чтобы защитить вас. А вы...
     - Я не знал! - выкрикнул Лисс и ударил кулаком по решётке. От этого движения его плечо вспыхнуло горячей болью, и доктор инстинктивно схватился за него ладонью. - Как вы не понимаете! Может, для вас это всё прописные истины - одушевлённое оружие, поединки, безумие - но я-то слышу это впервые. А когда начинаю спрашивать, все отмалчиваются или отвечают какими-то умствованиями, которых я не понимаю. Я хочу спасти Сана, и я сделаю для этого всё, что нужно - только скажите мне, что именно я должен сделать.
     Вместо ответа Отоёри повернулся и, вглядевшись куда-то в коридор, неожиданно громко крикнул:
     - Миамори! Подойди к шестой камере.
     Спустя минуту Рейхан услышал чьи-то шаркающие шаги, а после перед ним предстал древний, согнутый почти вдвое старик. И как бы не был Лисс обеспокоен положением Сана, он всё же не мог не поразиться его виду. Казалось, Миамори недавно вылез из могилы, предварительно пролежав в ней пару десятков лет. Мёртвая, серо-коричневая сморщенная кожа, обтягивающая кости, две длинные белые нитки усов под непропорционально-огромным носом, несколько столь же белых и длинных волос, спускающихся с бугристого черепа, и ввалившиеся, молочно-белые слепые глаза, глядящие в пустоту.
     Старик остановился в паре шагов от Отоёри и, рваными рывками сгибая своё тело, опустился перед генералом на колени в низком поклоне.
     - Счастлив вновь чувствовать ваше присутствие, генерал, - голос у Миамори оказался неожиданно тонким - не будь в нём характерных скрипуче-шепелявящих ноток, присущих старикам, и его можно было бы легко спутать с голосом ребёнка. - Чем могу быть вам полезен?
     - В шестой камере находится пленник, - генерал дождался, пока старик поднимется с колен. - Я хочу, чтобы ты проследил, чтобы с ним ничего не случилось.
     - Бунтовщик? - Миамори неожиданно улыбнулся, демонстрируя немногочисленные сохранившиеся зубы. Лиссу показалось, что прозвучало это с каким-то неуместным энтузиазмом.
     - Лекарь, - покачал головой Отоёри, на что старик вытянул руки вперёд и несколько раз хлопнул в ладоши.
     - Неужто матушка Императрица решила пойти по стопам её досточтимого предка? - Миамори захихикал, но после испуганно зажал себе рот и несколько раз мелко поклонился. - Что говорит мой проклятый язык. Всё, что она прикажет - закон...
     - Дело не в Её Величестве, - прервал его генерал. - Это моя личная к тебе просьба.
     - А что же Шэнь? - склонил голову к плечу старик. - Ведь вы обыкновенно ему такое поручаете...
     - Ты не рад? Тебе в тягость моя просьба?
     - Что вы, что вы, боги с вами, - мелко закивал Миамори. - Я рад, генерал, так рад, что могу ещё хоть раз услужить вам.
     И он собрался было вновь склониться до земли, но Отоёри коснулся ладонью его плеча, останавливая движение.
     - Тогда следи, чтобы никто не причинил ему никакого вреда. Приноси ему пищу, воду, или то, что он попросит - кажется, он слегка нездоров, - после генерал повернулся к ждущему объяснений Рейхану. - Я подумаю, что можно сделать для Сангина и для вас. Однако сейчас я не в силах больше ничем вам помочь.
     - Что ж, спасибо и на этом, - пробормотал Лисс, и слегка вздрогнул, когда Миамори торопливо обратил в его сторону свои незрячие бельма.
     Генерал меж тем слегка ему поклонился и быстро удалился прочь. Старик глядел ему в спину до тех пор, пока шаги совсем не стихли, в то время как его раздутые от артроза пальцы машинально поглаживали ткань халата в том месте, где его касалась ладонь генерала. А после медленно проговорил, не поворачивая к Рейхану головы:
     - Ты ведь чужак. Скажи мне, почему генерал о тебе печётся?
     - Он беспокоится за Сана, - пожал плечами Рейхан. - За Сангина.
     - Вот оно как... - Миамори перестал терзать ткань и сцепил ладони за спиной. Его бельма вновь обратились в сторону Лисса. - Что принести тебе? Пищу, воду?
     - Да, прошу вас, - при мысли о еде у доктора закружилась голова, и он судорожно сглотнул. А после быстро добавил, пока старик не успел уйти. - Ещё чистых бинтов, если можно, заварки и... чего-нибудь крепкого. Мне нужно промыть рану.
     На последнее заявление Миамори скептически хмыкнул, видимо, совершенно не поверив в вероятность использования алкоголя каким-либо иным способом, нежели перорально. Однако кивнул и, пробормотав нечто утвердительное, всё тем же шаркающим шагом удалился прочь. А Рейхан, вздохнув, решительно закатал рукав и переместился чуть ближе к свету, чтобы осмотреть, наконец, свой несчастный ожог.

Лишь солнца луч да воздуха глоток...

     К немалому облегчению Рейхана, выглядел ожог не так уж и страшно - особенно после крайне болезненной процедуры снятия с него засохшей повязки, в процессе которой Лисс едва не прокусил насквозь воротник своего халата, а после был вынужден ещё минут пять переводить дыхание и утирать выступившие на глазах слёзы. Небольшое количество омертвевшей ткани было легко убрать даже без некрэктомии, для которой у доктора, впрочем, и без того не было подходящих инструментов, а вторичный осмотр показал наличие весьма приличного слоя грануляционной ткани, успевшей затянуть едва ли не половину всей поверхности ожога. В целом, заживление шло довольно успешно, и потому возвращение Миамори Рейхан встретил широкой улыбкой, лишь позже спохватившись, что старик её всё равно не видит.
     Хотя тот двигался для слепого более чем уверенно. Ловко удерживая одной рукой заставленный разнообразной мелкой посудой поднос, похожий на столик с небольшими ножками, он вытащил из кармана своего одеяния связку ключей и, с первой попытки попав в замочную скважину, потянул решётку на себя. Приоткрылся проём - не шире пары ладоней, в который Миамори и протянул поднос, после чего стремительно защёлкнул замок обратно, очевидно, боясь, что пленник попробует сбежать. Но Рейхан сейчас не был готов к побегу даже мысленно. Поморщившись от прокатившейся по руке боли, он опустил поднос на пол и взглянул на старика через решётку. Воцарилась короткая пауза, после чего Рейхан кашлянул и машинально потёр ладонью свой и без того взъерошенный затылок.
     - Спасибо.
     Миамори, помедлив, кивнул, и его хмурое лицо слегка посветлело.
     - Скажи, нужно ли тебе ещё что-то? - поинтересовался он у Лисса, а когда тот ответил отрицательно, кивнул в сторону. - Если понадобится, зови, я буду неподалёку.
     - Спасибо, - повторил Рейхан. Миамори беззубо улыбнулся, несколько раз мелко кивнул, отчего нити его белых усов смешно закачались в воздухе, а после медленной, шаркающей походкой удалился прочь.
     Когда в подземелье стихли все звуки, Рейхан негромко вздохнул и внимательно поглядел на то, что принёс Миамори. Почти сразу же рот его наполнился слюной: в основном на подносе стояли небольшие плошки, наполненные чем-то съедобным, хотя и выглядело это довольно экзотично. Доктор однозначно идентифицировал лишь рис и морковь, порезанную тонкой соломкой и плавающую в коричневатого цвета соусе. О природе остальных оставалось только гадать: кусочки чего-то красного, похожего одновременно на рыбу и какой-то овощ, белые дольки, покрытые розоватой кожицей, светло-жёлтая пюреобразная масса с терпко-кислым тонким запахом... У Рейхана мелькнула мысль, что будь он чуть менее голоден, то отказался бы как минимум от половины предложенного, но в данный момент выбора перед ним не стояло. Однако одно препятствие всё же оставалось - и заключалось оно в отсутствии столовых приборов.
     Как Лисс ни осматривал поднос, как ни поднимал плошки, ничего, кроме двух тонких палочек, обнаружить не смог. Придирчиво на них покосившись, но так и не сообразив, для чего они предназначены, Рейхан громко позвал Миамори. Когда тот не откликнулся, доктор крикнул громче, потом ещё и ещё - единственным ответом ему была мёртвая тишина. Не отозвался старик и позже, после продолжительной паузы, в течение которой Лисс успел заново перевязать свой ожог. И доктору ничего не оставалось, кроме как плюнуть на правила приличия и использовать в качестве столовых приборов собственные простерилизованные рисовой водкой пальцы.
     Голод ли был тому виной или же вызванная неловкостью торопливость, однако Рейхан почти не почувствовал вкуса пищи, проглотив всё в течение каких-то считанных минут. После он отставил от себя поднос с пустой посудой, прошёл в угол камеры, где и устроился, улёгшись на жёсткой циновке. В желудке его впервые за долгое время приятно потяжелело, боль после перевязки почти прошла, однако в голове, в кои-то веки не озабоченной вопросом выживания, закрутились мысли о текущем положении дел - и были они совсем не такие радужные, как хотелось бы.
     Один, в чужой, больше смахивающей на край антиподов, стране, оторванный от родины не только расстоянием, но и самим временем, имеющий в числе союзников одного-единственного человека, которому, к тому же, грозит скорая гибель по его собственной, Рейхана, вине - более чем печальная картина. А если добавить ко всему прочему тюремное заключение, которое с лёгкостью может закончиться петлёй - или какие там способы применяют инсийцы для казни преступников? В самом деле, что стоит тому же Хакаши, являющемуся, судя по всему, важной шишкой, употребить своё влияние и потребовать для Лисса смертного приговора? Ведь кто знает, какие тут, в Ин-Си, законы...
     Рейхан судорожно вздохнул, подтягивая колени к груди и искренне жалея о скудости материала, полученного в своё время на уроках инсийского языка. В самом деле, неужели не ясно, что одной лишь зубрёжки слов и заучивания грамматики недостаточно, что изучать надо к тому же культуру, быт, письменность народа, в конце концов. Лисс вспомнил оставленное в кармане кителя письмо Хаторэ и досадливо цыкнул. В самом деле, что мешало взять его с собой или дать прочесть тому же Сану? Может, в нём объяснялось, как следует обращаться с одушевлёнными мечами?..
     Впрочем, что теперь об этом вспоминать - письмо вместе с кителем осталось в доме Сана, а сам он... Рейхан покосился на низкий тёмный потолок камеры и невесело хмыкнул. Интересно, что сказал бы профессор Лэмпгард, вновь обнаружив своего студента за решёткой? А Рейхан ведь клялся ему, что ничего подобного больше не повторится...
     Хотя что тогда всё произошло неожиданно и довольно по-идиотски, что теперь. Новый сомнительный закон, чрезмерная активность полулегальной и молодёжной прессы, страдающие от безделья между сессиями студенты, не знающие, куда деть свою плещущую через край энергию - и никто глазом не успел моргнуть, как на улицах уже заполыхали тут и там стихийные митинги и демонстрации. Впоследствии Рейхан, размышляя, неизменно приходил к выводу, что всё могло бы закончиться ничем, стихнуть столь же стремительно, как и возгорелось. Однако правительство внезапно решило показать молодёжи свою силу и спустило на демонстрантов едва ли не всю местную полицию вкупе с расквартированными в городе солдатами. А те, недолго думая, загребли всех попавшихся под горячую руку в ближайшие кутузки.
     Конечно, те, кто был посильнее и половчее, от цепких лап стражей порядка успешно отбивались, но у хилого невысокого Рейхана, сроду не державшего в руках ничего тяжелее книги да скальпеля, шансов не было никаких. Поэтому к вечеру первого же дня волнений он уже обживался на новом месте, зло глядя сквозь решётку на надзирателя, вольготно развалившегося за письменным столом. Он не особо надеялся на помощь приятелей - те, кто остался на свободе, затаились по квартирам и вряд ли соизволили бы явиться даже на занятия в академию, - а уж, тем более, на родителей, оставшихся за сотню миль, однако реальное положение дел оказалось куда печальнее. Ближе к вечеру в полицейском участке появился декан его, лечебного, факультета собственной персоной и сообщил, что за подобный проступок Лиссу грозит по меньшей мере отчисление из академии, причём с невозможностью восстановления.
     Впрочем, пока Рейхан пытался осмыслить услышанное и не удариться в панику, поскольку жизни своей вне медицины он уже не представлял, профессор Лэмпгард смилостивился и предложить спустить всё на тормозах, если Рейхан в ответ пообещает ему больше никогда в жизни не участвовать в подобных сомнительных мероприятиях - а после добавил, снизив голос и косясь в спину надзирателя: 'Или, по крайней мере, не попадать за решётку'. Разумеется, Лисс немедленно ему в том поклялся, после чего и был отпущен - под солидный залог, - и с этих пор бежал от всевозможных политических треволнений как от огня. Однако, как говорится, однажды и коса находит на камень. И кто бы знал, что произойдёт это при подобном фантастическом стечении обстоятельств?..
     Следующие трое суток - по примерным подсчётам, поскольку часов у Лисса не было, а место Миамори занял какой-то другой инсиец, оказавшийся вовсе немым - Рейхан провёл, таращась в потолок, слушая собственное дыхание и мучительно размышляя над выходом из сложившейся ситуации. Он чувствовал себя ненужной вещью, забытой в кладовой: ни Отоёри, ни Хакаши и Шэнь, ни Уфон или Макубо - никто не приходил к нему, не считая разве что какого-то надменного инсийца, пришедшего на второй день и показавшегося доктору смутно знакомым. Безмолвно постояв возле решётки и поразглядывав Рейхана, точно животное в зверинце, он довольно презрительно проронил что-то о сверчке, попавшем в клетку, после чего удалился, не реагируя на окрики Лисса и оставляя доктора гадать о тайне его личности.
     Генерал Отоёри появился в начале четвёртого дня. Спокойно, пусть и без особого дружелюбия кивнув Рейхану, он отпер замок, открыл решётку и лишь после этого пояснил:
     - За то время, пока вы находились в заключении, я размышлял, что в моих силах возможно сделать для облегчения участи Сангина.
     - И моей? - уточнил Лисс, не без опаски приближаясь к генералу.
     Тот несколько замешкался, но после кивнул и отступил в сторону, освобождая доктору путь.
     - И вашей тоже.
     - Хотите сказать, что у вас появился план?
     - План - достаточно громкое слово. Лучше будет сказать, некоторые идеи, которые могут окончиться как успехом, так и крахом. Поэтому если вас одолевают сомнения...
     - Я в деле, - Рейхан поторопился выйти из камеры - сейчас практически любой исход виделся ему куда более радужным, нежели перспектива ещё хоть сутки просидеть в темнице. - Что за идеи? Что я должен делать?
     - Идёмте, - вместо ответа Отоёри запер клетку и быстро, однако без лишней торопливости, зашагал по коридору в ту сторону, где, насколько помнил Лисс, находилась ведущая наверх лестница. - Вы узнаете всё, что необходимо - в своё время.
     Это был не тот ответ, на который рассчитывал доктор, однако он сдержался и не стал выспрашивать у генерала подробностей, справедливо полагая, что нужную информацию тот рано или поздно будет вынужден сообщить ему сам. Вместо этого Рейхан глазел по сторонам и старался как можно точнее запомнить путь наверх, чтобы в случае чего хотя бы знать, в каком направлении двигаться.
     Впрочем, на деле запоминать оказалось особенно нечего. Длинная - не меньше пары-тройки сотен ступеней - и оттого достаточно крутая лестница вывела Отоёри и Лисса в небольшую полутёмную комнату, где не было ничего, кроме высокой вазы с сухим букетом, стоящей в углу. Генерал, не задерживаясь, прошёл комнату насквозь, а после отодвинул в сторону одну из решётчатых, затянутых бумагой створок. Рейхан отступил на шаг и зажмурился, ослеплённый хлынувшим снаружи ярким солнечным светом. Когда же он решился открыть глаза, взору его предстал небольшой, тонущий в зелени и цвету садик с мощёной камнем дорожкой, ручейком и песчаной площадкой, огороженной низким деревянным заборчиком. На песке тут и там были раскиданы булыжники разных форм и размеров, а меж ними вились неглубокие бороздки, чем-то похожие на детские рисунки волн.
     Отоёри перехватил несколько обескураженный взгляд доктора и, посторонившись, сделал плавный жест рукой.
     - Прошу вас.
     - Напомните мне, зачем мы здесь? - спросил Лисс, не без некоторой опаски ступая на мощёную дорожку. Конечно, он не ожидал, что из ближайших кустов на него выпрыгнут стражи и потащат обратно в клетку, однако несколько суток, проведённых за решёткой, были способны обострить паранойю у любого, даже самого доверчивого человека, коим Рейхан и без того не являлся. Однако Отоёри вновь промолчал, и лишь когда доктор, нахмурившись, повернулся к нему, издал лёгкий покорный вздох.
     - Разве вам за эти дни не надоела сырость и затхлость дворцового подземелья? - в своей излюбленной манере говорить загадками поинтересовался инсиец. - Разве не хотелось вновь увидеть поднимающееся над горизонтом солнце, росу, сверкающую на листьях, цветы...
     - Всему этому я предпочёл бы ответы на вопросы, - резко прервал его разглагольствования Лисс, складывая руки на груди. - Вы сказали, что у вас есть план, однако я его так и не услышал. Что я должен делать? Зачем мы здесь? И только не говорите, что решили привести меня в этот сад, дабы скрасить последние часы моей жизни.
     - Временами меня посещает чувство, что большего удивления испытать я уже не в силах, - с секундной заминкой отозвался Отоёри, отводя взгляд в сторону. - Однако вам неизменно удаётся развеять это заблуждение. Вы хотите знать, что вам следует делать? Что же, я отвечу вам. Ждите. Ждите, и если боги решат проявить свою милость, несчастья ваши подойдут к концу.
     - Ждать - и всё? - скептически вскинул брови Рейхан. - Вы шутите?
     - Отнюдь.
     Отоёри адресовал Рейхану лёгкий кивок и отступил на шаг. Повинуясь движению его руки, дверная створка бесшумно встала на место, оставляя Лисса в одиночестве стоять посреди садика. В первое мгновение доктор хотел было окликнуть инсийца, однако вовремя спохватился и поджал губы. Всё же неразумно кричать и привлекать к себе лишнее внимание, особенно если ты ещё не избавился от статуса пленника. Рейхан вздохнул и отвернулся от дверей, пообещав себе при случае вытрясти с генерала ответы, хотя бы и силой.
     Заложив руки за спину, доктор неспешно пошёл по дорожке, медленно, но не особо внимательно оглядываясь вокруг. В конце концов, даже если его предположение о последних часах жизни оказалось верным, куда лучше скоротать это время не в темнице, а в саду, пусть даже и столь маленьком, как этот. Лисс остановился, поднял голову к небу и глубоко вдохнул чистый, напоённый тонким цветочно-терпким ароматом воздух. Он не слишком верил в неожиданную помощь высших сил, однако ничего больше, кроме как ждать, ему всё равно не оставалось.

Маленькая госпожа цветущего сада

     Опустив взгляд, доктор заметил неподалёку деревянную скамеечку и, приблизившись, аккуратно на неё присел. Возле самых его ног был устроен небольшой прудик, на глади которого в обрамлении круглых мясистых листьев плавали увядающие цветки лотоса; меж их гибкими стволами, теряющимися в придонной мути, проплывали смутные силуэты каких-то рыб, и Рейхан наклонился над самой водой, чтобы лучше их рассмотреть. Но, напуганные его тенью, рыбы поспешили скрыться прочь, оставляя Лисса глядеть в глаза своему тёмному, слегка дрожащему от ряби отражению.
     Доктор не помнил, когда в последний раз заглядывал в зеркало, и потому с интересом, смешанным с брезгливой жалостью, внимательно осмотрел своё осунувшееся лицо. За те несколько дней, что длились инсийские приключения Рейхана, его щёки успели совсем ввалиться и покрылись редкой темноватой щетиной. Её жёсткие волоски виднелись также на подбородке и над верхней губой Лисса, и доктор потёр их ладонью, жалея об оставленной в лазарете бритве - он предпочитал избавляться от лишней растительности, хотя некоторые его знакомые утверждали, что усы и борода придают образу Рейхана должную солидность.
     Потирая щетину, Лисс скользнул рассеянным взглядом по верхней половине своего лица, отчего недовольство его лишь возросло. На фоне запавших щёк и без того острый нос Рейхана казался ещё более острым, почти карикатурным, чётче прорезались слёзные борозды, а глаза смотрели из-под отросшей чёлки тускло и устало. Вновь пересёкшись взглядом со своим отражением, Лисс тяжело вздохнул и выпрямился на скамье, не желая более лицезреть данную картину. Вместо этого он отбросил волосы со лба и оглядел сад, уже с гораздо большим вниманием.
     Похоже, это был тот самый сад, в котором цветение длится непрерывно круглый год - весенние цветы не успевают ещё завять, когда начинают цвести летние, им на смену приходят осенние, и даже зимой можно заметить выглядывающие из-под белого покрывала снега ягоды или бутончики морозостойких растений. Вот и теперь, невзирая на близость холодов, сад, где находился Лисс, поражал взгляд разнообразием красок. Рейхан увидел прячущиеся в траве крохотные, не выше ладони, веточки агератума с венчиками белых и сине-сиреневых цветков, выглядывающие из-под кустов разноцветные чашечки ветрениц, усеянные мелкими бутонами нежно-розового цвета метёлки вербены. Чуть вдали, за поворотом дорожки, виднелись кусты хризантем, покрытые, точно снегом, огромными белоснежными розетками, над которыми свисали малиновые гроздья осенней сирени. Были в саду и другие цветы, однако доктору вскоре наскучило вспоминать уроки ботаники, и потому он предпочёл просто любоваться их ярким пестроцветием.
     Однако долго заниматься этим ему не пришлось. Неожиданно налетевший ветер, холодный и сырой, заставил Рейхана зябко поёжиться, а потом и вовсе подняться со скамьи. Привыкнув к душноватому теплу дворцового подземелья, Лисс успел позабыть, что на дворе уже конец сентября, а Ин-Си совсем не южная страна, где можно ходить в лёгком платье хоть круглый год. Он поплотнее закутался в свой халат и двинулся по дорожке, стремясь разогнать остывающую кровь.
     Проходя мимо густых кустов сумаха с бордово-красными листьями, свисающими до самой земли, Рейхан заметил какое-то шевеление и замедлил шаг - вовремя, поскольку через мгновение ему под ноги выкатился пушистый бело-рыжий комок. Коснувшись холодного камня, он пискнул, развернулся - и оказался котёнком, который уставился на Лисса с почти человеческим изумлением на круглой мордочке. Некоторое время он и доктор молча созерцали друг друга, а после Рейхан медленно потянулся к нему, хотя почти не сомневался, что зверёк испугается подобного жеста и убежит прочь. Тот, однако, сам потянулся к его ладони и смело ткнулся в неё мордочкой, будто бы зная, что Лисс не причинит ему вреда.
     - Умница, - почёсывая крутой лобик котёнка, доктор опустился на корточки, чувствуя, как губы сами собой растягиваются в улыбке. Тот довольно замурчал, подставляясь под ласку. Его хвост распушился и торчал трубой, а глаза блаженно прикрылись. - Хороший мальчик.
     Рейхан сказал это машинально, больше заботясь об интонации, нежели о смысле собственных слов. Он совершил еще несколько поглаживаний, когда впереди, за кустами, вдруг что-то громко хрустнуло. Котёнок на мгновение замер, а после прыгнул к доктору, явно намереваясь спрятаться в полах его халата. Рейхан взял зверька на руки и выпрямился; шерсть котёнка стояла дыбом, уши были испуганно прижаты к голове. Доктор немного постоял на месте, успокаивающе водя кончиками пальцев по загривку котёнка, однако когда хруст повторился, не смог сдержать любопытства и направился на звук.
     Дорожка совершила поворот, огибая высокие кусты, и вывела Лисса на берег второго пруда, соединённого с первым узким ручейком. Этот пруд был чуть больше предыдущего и мог похвастать формой практически идеального круга. Почти со всех сторон его огораживали крупные валуны, кое-где покрытые зелёным и белым мхом, а на единственном лишённом камней клочке земли произрастало большое дерево, одна из ветвей которого простиралась точно над гладью воды.
     Котёнок на руках Рейхана мяукнул и попытался спрыгнуть. Доктор опустил его на траву и покосился на ветку. Как раз в это мгновение она закачалась и хрустнула в третий раз. И почти в то же мгновение раздался чей-то отчаянный, тонкий крик:
     - Держись!..
     Лисс сам не заметил, как оказался под деревом. Он понятия не имел, кому был адресован крик, и действовал чисто машинально, повинуясь первому импульсу. Доктор вытянул руки, а спустя секунду на него с шумом и шелестом свалилось что-то живое и пушистое. Покачнувшись от неожиданности, однако устояв на ногах, Рейхан схватил его в охапку и прижал к груди. Тут же в ткань его халата впились острые коготки, а по ладоням хлестнуло чем-то мягким. Опустив глаза, Лисс увидел ещё одного кота. Тот глядел на него совершенно ошалелыми круглыми глазами, явно не соображая, что с ним такое стряслось.
     Мгновения хватило Рейхану, чтобы осознать, что кот вряд ли стал бы кричать человеческим голосом - а если вдруг и стал, то, скорее, крикнул бы нечто вроде 'Помогите'. Бережно прижимая к себе испуганное животное, доктор поднял голову и вгляделся в просвет меж густой листвой дерева. Ему показалось, что там мелькнуло что-то розовое; после прямо на него уставился чей-то янтарный глаз, послышался испуганный вскрик... Лисс не успел среагировать, когда сверху упало нечто большое и разноцветное, сбивая доктора с ног. Инстинктивно зажмурившись, Рейхан только и смог, что немного повернуться, дабы кот в его объятьях не пострадал ещё сильнее.
     Лиссу повезло, что он успел сойти с каменной дорожки: столь стремительное падение даже на мягкую землю выбило воздух из лёгких, превращая его в выброшенную на берег рыбу - Рейхан выпучил глаза и широко распахнул рот, тщетно пытаясь вдохнуть. Занятый этим, он не сразу обратил внимание на упавшее с дерева существо, не сделавшее ни попытки подняться и сидящее на нём, точно на иной скамейке. А оно же тем временем пошевелилось - в рёбра доктора немедленно врезалось что-то маленькое и острое - и поинтересовалось тонким, дрожащим голосом:
     - Т-ты... демон, да?
     Только теперь Рейхан увидел, что это была девочка - маленькая, не старше двенадцати-тринадцати лет, она глядела на Лисса в упор расширенными янтарными глазами, в то время как её маленький рот кривился, точно она готовилась вот-вот заплакать.
     - Что? - просипел доктор; он ещё не успел как следует продышаться, отчего голос его звучал, точно у больного ангиной.
     - Ю Фэн... - девочка вскинула руки к груди, будто защищаясь. Её рот совсем перекосило, делая и без того не очень симпатичное лицо совсем некрасивым. - Ты демон Ю Фэн, и ты пришёл, чтобы...
     - Чушь, - резковато прервал её Лисс и покосился на кота, успевшего, кажется, слегка оклематься от испуга, однако не торопящегося отцепляться от своего спасителя. Вздохнув, доктор вновь перевёл взгляд на ребёнка и повторил, уже чуть мягче. - Я не демон. Честное слово. И... не могла бы ты с меня слезть, пожалуйста?
     Вместо ответа девочка вспыхнула - не только лицо, но даже уши и шея её стремительно покраснели - и, порывисто вскочив, отчего в воздух взметнулись разноцветные ткани её одеяний, отступила к дереву. Рейхан принял горизонтальное положение и попытался отцепить от себя кота. Безуспешно - тот сильнее выпустил когти, а его пушистый хвост недовольно задёргался в стороны.
     - Прошу меня простить. - Пока Лисс возился с животным, девочка вновь подала голос; теперь он дрожал куда слабее, что говорило о внушительной - для ребёнка - выдержке. - Надеюсь, я не причинила вам боли?
     - Ерунда, - Рейхан поднялся на ноги, придерживая кота одной рукой; второй ладонью он откинул со лба упавшие на глаза волосы. - Главное, чтобы ты сама не пострадала. Ты ведь не пострадала? - спохватился доктор, торопливо пробегая по собеседнице взглядом. - Всё-таки с немаленькой высоты свалилась.
     - Я и не с такой высоты падала, - девочка вдруг озорно хмыкнула, но тут же опустила глаза, снова зардевшись. - Я хотела сказать... - совсем другим тоном, вежливым и холодно-отстранённым, поправилась она. - Благодарю вас за заботу, я в полном порядке.
     - Уверена? - Рейхан подошёл ближе, глядя на красноватые пятна, виднеющиеся на руках девочки - она всё ещё прижимала ладони к груди, и длинные рукава одеяний, съехавшие до локтей, позволяли рассмотреть их во всех подробностях. Одного взгляда Лиссу хватило, чтобы безошибочно распознать кольцевидную эритему - из всех кожных заболеваний лишь она могла похвастать характерной формой достаточно правильных колечек, - и доктор уже потянулся было взять руку девочки для более тщательного осмотра, когда она резко подалась назад, едва не упираясь спиной в дерево. Недоумённо вскинув голову, Лисс натолкнулся на взгляд ребёнка - тревожный, налитый страхом - и отступил на шаг, убирая ладонь. - Откуда у тебя эти пятнышки?
     - Это... это плохой вопрос, - пальцы девочки заметно задрожали, и она поспешно сжала их в кулаки. - Я не...
     - Ты можешь довериться мне, - со всем возможным убеждением кивнул Рейхан - эритема, хоть и выглядела довольно неприятно, не обязательно была признаком какого-либо опасного заболевания, однако ему всё же хотелось в этом убедиться. - Я лекарь, и уже видел такое раньше.
     - Лекарь? - девочка стрельнула на него глазами. - Как господин Хакаши?
     При упоминании о нём лицо Рейхана само собой исказилось в презрительной гримасе - а девочка внезапно рассмеялась, да так звонко и громко, что кот у Лисса на руках испуганно застриг ушами.
     - Вы тоже его не любите, да? - отсмеявшись, она шагнула к доктору и прикрыла рот ладонью, точно собиралась сообщить ему какой-то важный секрет. - А вы знаете, что он первый министр Императрицы? И главный императорский лекарь?
     - И что с того? - пожал плечами Рейхан. В самом деле, он уже высказал большую часть того, что думал о Хакаши, ему самому в лицо - так какой теперь смысл скрывать свою позицию? - Разве из-за его высоких титулов я должен хорошо к нему относиться?
     - Но ведь он главный императорский лекарь, - помотала головой девочка, будто не могла взять в толк смысл слов Лисса. - Он поднял на ноги бесчисленное множество больных, вылечил многих граждан Империи...
     - Однако не тебя?
     Улыбка девочки потухла, и она помрачнела. Рука, прикрывающая рот, упала вниз, и Рейхан заметил, что её пальцы опять мелко дрожат. Но прежде, чем он успел ответить, девочка вновь вскинула на него глаза и с неожиданной прямотой поинтересовалась:
     - А вы? Вы можете меня вылечить? Вы ведь говорили, что вы лекарь?
     Лисс помедлил, раздумывая. Трудновато будет сделать подобное, не имея при себе привычных лекарств, однако... Взгляд Рейхана упал на проросший меж камней болиголов, и доктор решительно свёл брови. В конце концов, вся медицина начиналась с траволечения, и при должном усердии будет вполне возможно создать аналоги - пусть не всех, но хотя бы основных лекарств. Как можно твёрже Лисс откликнулся:
     - Я приложу для этого все усилия.
     - Обещаете? - девочка заглянула ему в глаза и, разом посветлев лицом, довольно хихикнула. - Тогда я назначаю вас главным...
     - Суэмун-кикай! - Чей-то далёкий голос прервал её речь, заставляя испуганно замолчать. - Суэмун-кикай!..
     - Идёмте, - девочка решительно схватила несколько опешившего от подобной перемены настроения Рейхана за руку и мягко, но настойчиво потянула куда-то вглубь сада. - Думаю, нам стоит продолжить беседу в другом месте, поспокойнее.
     - Конечно, как скажешь, - пробормотал Лисс, подчиняясь напору собеседницы. Глядя ей в затылок, на сложную, сбившуюся набок причёску, на дрожащие подвески, прицепленные к золотой шпильке, доктор только сейчас подумал, что они друг другу так и не представились. - Меня зовут Рейхан. Рейхан Лисс. А как тебя зовут?
     - Моё имя Суэмун, - коротко откликнулась девочка и с удвоенной силой потянула доктора сквозь густые кусты сумаха.

Мантра лотосов

     Казалось, будто сумах сам расступается перед Суэмун - а после с удвоенной силой препятствует Рейхану, всячески замедляя его шаг. Доктор едва успевал уворачиваться от ветвей, так и норовящих стегнуть его по лицу или рукам. Задача усложнялась ещё и тем, что кот, которого поймал Лисс, по-прежнему не желал слезать и цеплялся за Рейхана, как иной утопающий за спасительную соломинку. И потому когда доктору наконец удалось выбраться из ало-зелёных зарослей, он увидел, что Суэмун ушла далеко вперёд и теперь машет рукой из какой-то маленькой беседки, установленной на высоких сваях прямо посередине третьего, самого большого в саду пруда.
     Подойдя ближе, Рейхан увидел узкий, хлипкий мост без каких-либо ограждений, и не без опаски на него ступил. Тот, однако, даже не шелохнулся под его весом, но некоторое напряжение не отпускало Лисса вплоть до того момента, пока его ноги не коснулись прочного деревянного пола беседки.
     - Прошу вас, садитесь.
     Суэмун уже устроилась на одной из трёх низеньких скамеечек, установленных в беседке. Она сидела прямо, опустив глаза и сложив руки на коленях. Рейхан уселся на скамейку напротив и ещё раз скользнул взглядом по своей собеседнице.
     До того он предположил, что девочке может быть двенадцать или тринадцать лет, однако теперь ему подумалось, что ей вряд ли больше десяти - густой слой косметики на лице Суэмун создавал ложное впечатление. Впрочем, макияж мог иметь под собой иную цель, нежели просто состарить девочку, а именно скрыть эритемы на лице. Рейхан уже собирался спросить об этом, как Суэмун вскинула на него глаза и чуть неуверенным тоном переспросила:
     - Вы сказали правду? Что можете меня вылечить?
     - Я не могу гарантировать этого, - покачал головой Лисс. Несмотря на всю жалость к Суэмун ему не хотелось прибегать к откровенной лжи. - Я обещаю сделать всё, что будет в моих силах, но...
     - А Хакаши сказал бы, что непременно меня исцелит, - странным тоном отозвалась Суэмун, вновь опуская глаза и стискивая подрагивающие пальцы на подоле своего одеяния.
     - И тебе стало бы от этого легче? - нахмурился несколько уязвлённый подобным ответом Рейхан. Он чуть сильнее сжал руки, но тут же ослабил хватку, когда кот недовольно мяукнул и дёрнул хвостом. - От откровенной лжи?
     Суэмун вздрогнула и подняла голову. Подвески на её заколках закачались, будто маленькие человечки укоризненно закрутили головами.
     - Почему вы так отзываетесь о нём? - янтарные глаза девочки впились в лицо Лисса, будто бы она пыталась прочесть ответ в его голове. - Неужели вы не боитесь? Он ведь первый министр...
     Рейхан раздражённо пожал плечами.
     - Интересно, что он может мне сделать? Я и так последние четыре дня просидел в темнице, не зная даже, по какому обвинению. Или ты хочешь сказать, что в его воле и на казнь отправить без суда и следствия?
     После этих слов Рейхан осёкся, впервые задумавшись о подобной перспективе. А ведь правда, кто знает, может, вынесением смертного приговора в Ин-Си занимается именно первый министр? Однако додумать эту мысль ему не удалось, поскольку Суэмун медленно поднялась со скамьи. Её голова была низко опущена, а плечи сведены, будто судорогой.
     - Нет, - глухо проговорила девочка. - Он не вправе подписывать смертные приговоры. Это могу делать лишь я.
     - Ты?! - выдохнул доктор, не веря услышанному. - Но ты...
     Слова застряли у Рейхана поперёк горла, когда Суэмун вскинула лицо - покрасневшее, заплаканное, искажённое гримасой злобы и боли. Теперь она окончательно потеряла сходство с ребёнком, и походила больше на какого-то маленького демона, имевшего весьма смутное представление о человеческом облике. Суэмун со свистом втянула воздух сквозь сжатые зубы, а после закричала во весь голос, уже не боясь, что кто-то может её услышать:
     - Я - Императрица Суэмун, а ты - ты тот самый проклятый хозяин... меча!
     Последнее слово она буквально провизжала, а после, точно бешеная кошка, ринулась на Рейхана, вскидывая руки. Доктор отшатнулся, зажмурился, не допуская даже мысли дать отпор ребёнку. Он ожидал, что маленькие пальцы вот-вот вцепятся в его лицо, но тут раздалось грозное шипение, и по ладоням Лисса недовольно замолотил пушистый хвост.
     Рискнув и приоткрыв один глаз, Рейхан увидел замершую в двух шагах от него Суэмун. Руки её всё также были вскинуты вверх, а остановившийся, потерянный взгляд - прикован к коту у Лисса на груди.
     - Почему? - хрипловато прошептала девочка, обращаясь к животному, точно тот мог её понимать. - Почему, Чёрный Император? Ты ведь сам всё видел, ты ведь был с папочкой, когда он уходил - так почему ты его защищаешь? Он же хозяин этого... этого... - На глазах Суэмун выступили слёзы. Она хотела сказать что-то ещё, но лишь всхлипнула - а после зарыдала, порывисто закрывая лицо ладонями.
     Лисс протянул было руку, чтобы коснуться её плеча - он не знал, в чём причина истерики Суэмун, что совсем не мешало доктору испытывать к девочке жалость, - но после передумал и негромко вздохнул.
     - Если ты имеешь в виду Сана... Сангина, то мне очень жаль, если он чем-то обидел тебя. Однако я не имею об этом никакого представления. Я не в курсе его прошлого и вообще плохо понимаю всю эту историю с одушевлёнными мечами. Но... он спас меня...
     - Спас? - подняла голову Суэмун и мрачно, однако уже без той яростной злобы, что была раньше, поглядела на Рейхана. - Значит, ты такой же бандит и преступник, как он сам. Правильно Хакаши велел бросить тебя в темницу. А я... я сегодня же прикажу казнить тебя!
     - Конечно, ты вправе это сделать, - пробормотал Лисс. Неожиданно он ощутил усталость - огромную, всепожирающую. Она навалилась на доктора подобно тяжёлому одеялу, и Рейхан откинулся на спинку скамьи, вяло поглаживая кончиками пальцев Чёрного Императора. - Ты же тут главная, вольна казнить и миловать. И, конечно, знаешь всё лучше других.
     - Ты смеёшься надо мной? - лицо Суэмун потемнело. Покачнувшись, девочка поднялась на ноги и резко одёрнула свои многочисленные халаты, отчего они ещё сильнее сбились набок.
     - Ты видишь на моём лице улыбку? - тем же тоном откликнулся Рейхан. - Или тебе просто не нравится, что я говорю правду? Я просто сказал, что ты можешь делать всё, что пожелаешь. Или я не прав?
     - Ты не прав, - сквозь зубы процедила она. - Я Императрица, и я обязана следовать правилам.
     - Правилам? - Лисс скептически поднял брови. - Хочешь сказать, что всё, что ты делала сейчас, ты делала по правилам? Лазала по деревьям, пряталась от своих подданных, кричала...
     - Прекрати.
     - Плакала...
     - Довольно!
     Суэмун порывисто шагнула к Рейхану, вновь занося руку, но Чёрный Император опять зашипел, заставляя её остановиться. Жалость кольнула сердце Лисса, и он как можно мягче проговорил:
     - Послушай, я не со зла так сказал. Я прибыл в Ин-Си издалека и ничего не знаю о законах и обычаях вашей страны. И про одушевлённое оружие мне мало что известно - мы с Саном...
     Но девочка его не слушала. Тяжело ступая, она подошла к скамейке и осела на неё, точно разом лишившись последних сил. А спустя мгновение с её стороны послышались всхлипы - тихие, совсем не похожие на недавнюю бурную истерику. Равнодушно наблюдать за подобным у Рейхана не хватило духу, поэтому он подсел к девочке и осторожно приобнял её за плечи.
     - Тебе запрещено касаться меня, - хлюпнула носом Суэмун, не торопясь, однако, отстраняться. - Или ты и этого не знаешь?
     - Не знаю, - честно сознался Лисс.
     Императрица недоверчиво на него покосилась.
     - Чем ты можешь это доказать?
     Рейхану только и оставалось, что пожать плечами. Суэмун поджала губы, однако в следующую секунду взгляд её стал задумчивым и отстранённым. Она наморщила нос, переплела пальцы. А после медленно проговорила:
     - Думаю, я знаю способ, что может помочь. Но... он вряд ли придётся тебе по душе.
     - С чего ты взяла?
     - Мантра лотосов... чтобы её сотворить, необходимо полностью погрузить человека в воду. Однако сейчас не лучшая погода для купания, так что...
     - Я согласен, - Рейхан поднялся со скамьи, решительно глядя на Суэмун. Конечно, температура оставляла желать лучшего, однако ему подобное было не впервой - например, около полугода назад, в самом начале марта, их взвод, прячась от инсийских солдат, был вынужден почти целую ночь проторчать по грудь в воде, притом практически не шевелясь, дабы случайным шорохом камыша не выдать своё присутствие. Правда, после этого девять человек из двенадцати слегло с гипотермией разной степени тяжести... как бы то ни было, это всё же лучше, нежели болтаться в петле. - Я говорю правду и готов это доказать.
     - Хорошо, - Императрица кивнула, хотя на лице её всё ещё оставалось сомнение. - Тогда я прошу тебя зайти в воду.
     Стоило только Суэмун произнести последнее слово, как Чёрный Император втянул когти и грациозно соскочил с рук Рейхана. Доктору показалось, что во взгляде кота, направленном на него, мелькнуло одобрение, и улыбнулся животному кончиками губ. После стянул с себя безрукавку, снял сапоги и уже взялся было за пояс, когда Суэмун издала негромкий возглас и торопливо отвернулась, прижимая ладони к щекам. Невольно зарделся и сам Лисс: погружённый в свои мысли, он совсем забыл о присутствии девочки.
     - Прошу прощения, - пробормотал он, сложил вещи на скамью и, отойдя по мосту на несколько шагов, прыгнул в озеро.
     Рейхану показалось, будто половина его тела мгновенно вмёрзла в лёд, и едва успел стиснуть зубы, чтобы не заорать. Несмотря на то, что глубина оказалась небольшой - вода едва доходила ему до пояса, - этого с лихвой хватило, чтобы Лисс успел горько пожалеть о своём опрометчивом решении искупаться. Однако отступать было поздно, и доктор, стиснув кулаки, подошёл к самой беседке, с некоторым омерзением чувствуя босыми ступнями мягкую склизкость лотосовых корней на дне.
     - М-можешь начинать, - стараясь не стучать зубами, обратился Рейхан к Суэмун.
     Она осторожно покосилась в его сторону - а после развернулась всем телом и, стремительно бледнея, уставилась куда-то в район солнечного сплетения Лисса. Тот, недоумевая, опустил взгляд и только теперь увидел огромный серовато-багровый кровоподтёк, кляксой расползшийся едва ли не на половину его грудной клетки. Рейхан наморщился, вспомнив сокрушительный удар полковника Онэ, и протянул было руку, чтобы коснуться синяка, когда Суэмун вновь подала голос:
     - Пока я не начала... Скажи правду. Ты же демон, да? Клянусь, я никому не скажу...
     - Да что вы всё заладили - демон, демон? - нахмурился Рейхан, совершенно не радуясь очередной задержке. - Это просто синяк.
     - Но... он такой огромный, - выдохнула девочка.
     - Скажи спасибо своим бравым воинам, - проворчал Лисс. - И, пожалуйста, не могла бы ты уже прочесть свою мантру? Тут не слишком приятно находиться.
     - Конечно, - спохватилась Суэмун, соединила указательные пальцы и, приложив их ко лбу, что-то беззвучно зашептала. Это не продлилось дольше минуты, и Рейхан не ощутил ничего необычного - разве что с каждым мгновением становилось всё холоднее и всё труднее было сдерживать клацанье зубов. Но стоило лишь Императрице произнести последнее слово, как запястья и щиколотки Лисса оплели какие-то гладкие, тонкие путы. Он поспешно опустил взгляд, дёрнул рукой... Суэмун покачала головой. - Бесполезно. Лотосы не выпустят тебя, пока не кончится мантра. А если ты солжёшь, они утащат тебя на дно, и ты захлебнёшся. Поэтому рассказывай всё честно и правдиво.
     Рейхан расслабил руку и мысленно выругался, в который уже раз проклиная свою порывистость. А после поглубже вздохнул и так обстоятельно, как только позволял медленно расползающийся по его телу пронзительный холод, рассказал Суэмун, что произошло с ним и Саном за прошедшие дни. Стебли, обхватывающие его руки и ноги, вели себя спокойно - разве что дёрнулись недовольно, когда Лисс попытался опустить происшествие с мечом генерала Сумаки, так что доктор был вынужден рассказать всё, как есть.
     - Я надеялся, что смогу поговорить с тобой и получу разъяснения, но стража преградила путь нам с Уфоном, как только мы вошли в башню. И меня отправили в темницу. Я... - Лисс замялся, не горя желанием раскрывать имя того, чьими усилиями он выбрался из подземелья, когда хватка стеблей ослабла - очевидно, действие мантры кончилось. Рейхан легко сбросил их с рук и торопливо закончил. - Я рассказал всё. Надеюсь, ты обдумаешь...
     - Выбирайся скорее, - перебила его Суэмун, протягивая Лиссу через перегородку свёрнутый халат. - Иначе ты совсем точно замёрзнешь.
     Рейхан благодарно кивнул девочке, взял одежду из её рук и поторопился выбраться на сушу. Когда он, наспех закутанный в халат, стуча зубами и оставляя за собой влажные следы, вновь вошёл в беседку, девочка не удержалась от того, чтобы не хихикнуть.
     - Прости, - Императрица прикрыла рот рукавом, однако её выдавали смеющиеся глаза, глядя в которые Рейхан и сам не удержался от хмыканья. Он взял со скамьи пояс и попытался им перевязаться, однако шёлковая ткань так и норовила выскользнуть из его рук. Долго глядеть на эти попытки Суэмун не смогла. - Постой, я помогу.
     И она уже было встала, протягивая руки, когда чей-то голос, пронёсшийся над гладью пруда, заставил девочку замереть на месте.
     - Суэмун-кикай! Суэмун...
     Императрица поспешно огляделась, ища выход, но не успела сделать и шага, когда кусты на берегу зашевелились, и из них выступила чья-то длинная фигура. Одного взгляда на неё хватило Рейхану, чтобы безошибочно опознать Хакаши, и доктор со стоном осел на скамью. Только главного лекаря им не хватало. Суэмун, по всей видимости, придерживалась того же мнения.
     - Тысяча подземных демонов... - сокрушённо прошептала она, низко опуская голову, однако осталась стоять на месте, поскольку бежать было уже поздно. Хакаши, с каждой секундой ускоряя шаг, стремительно двигался в сторону беседки.

Как обезьяна с собакой

     Главный императорский лекарь оригинальностью не блистал. Очутившись в беседке и заметив, наконец, Рейхана, он покачнулся, точно споткнувшись о преграду, и выдавил со злым удивлением:
     - Ты?
     Лисс закатил глаза и выпрямился, придерживая рукой полы своего халата, так и норовящие разъехаться в стороны. Меньше всего сейчас доктору хотелось ввязываться в свару с первым министром, и он в глубине души надеялся, что Императрица пресечёт их дискуссию в корне, однако та молчала, отступив в сторону. Впрочем, отвечать Хакаши Рейхану не пришлось: не успел он раскрыть рта, как генерал повернул голову к Суэмун и, ткнув пальцем в сторону Лисса, поинтересовался тоном строгого воспитателя:
     - Почему он, лао, находится рядом с вами? Разве вы не знаете, что он преступник? Что он должен сидеть в темнице? - не дожидаясь ответа, лекарь вновь поглядел на Рейхана, и его тонкие усы гневно дрогнули. - Как ты выбрался оттуда? Нет... кто помог тебе это сделать? Назови имя предателя, и я...
     Хакаши на секунду замешкался, чем и воспользовался Рейхан.
     - И ты - что? - скептически хмыкнул он, складывая руки на груди. - Посадишь нас в темницу вместе? Так себе перспектива.
     - Не смей говорить со мной в подобным тоне, - сквозь зубы отозвался первый министр, и его глаза за круглыми стёклами пенсне и вовсе превратились в крохотные щёлки. - Поклонись и отвечай лишь на те вопросы, что я тебе задаю.
     - Ещё и поклониться? - картинно удивился Лисс, едва проглотив 'Спасибо, что хоть не ноги целовать'. - Многовато чести.
     На скулах Хакаши заиграли желваки, а бледное лицо начало стремительно наливаться кровью. Несмотря на это, первый министр всё же нашёл в себе силы процедить сквозь стиснутые зубы:
     - Присутствие Её Величества прибавило тебе дерзости, гадзи? Смотри, как бы это не обернулось против тебя самого - когда она узнает, кто ты такой...
     - Я знаю, кто он такой, господин Хакаши, - ледяным тоном откликнулась Суэмун, судя по всему, несколько оскорблённая подобным обращением. - Рисс всё мне рассказал, и я не могу сомневаться в его словах.
     - Да что вы говорите, лао?! - в бессильной злобе Хакаши стиснул кулаки так, что побелели костяшки его пальцев. - Как можете вы быть уверены...
     - Мантра лотосов, - не меняя тона, ответила Императрица и более настойчиво повторила. - Я не могу сомневаться в его словах.
     - И вас не трогает, что он хозяин меча? Того самого меча, что...
     - Довольно, - Суэмун рывком подняла голову и мрачно взглянула на Хакаши, заставляя того замолчать. - Я не хочу говорить об этом. Не сейчас.
     - Позвольте возразить вам, лао, - после секундной заминки генерал предпринял ещё одну попытку переубедить Императрицу. Он разжал кулаки, однако усы его продолжали нервно, мелко подрагивать. - Лучше, чем сейчас, времени не найти. Позвольте, я напомню этому гадзи, в чём обвиняют Сангина Киасэна и почему он...
     - Я сказала, довольно! - воскликнула Императрица и так резко подскочила к лекарю, что тот невольно попятился назад, взмахнул руками, оступился... Рейхан не успел даже подумать, когда его рефлексы вновь сработали на опережение, и схватил Хакаши за руку за секунду до того, как первый министр рухнул в пруд. Тот, несмотря на свою худобу, оказался довольно тяжёлым, и Лисс едва не искупался второй раз за день, потеряв равновесие вслед за ним. Лишь в последний момент, упершись пятками в пол, Рейхану удалось устоять на ногах, и он рванул генерала на себя, возвращая его обратно в беседку.
     Несколько мгновений они стояли вплотную, переводя сбившееся дыхание и глядя друг другу в глаза. Рейхан чувствовал, как нервно и торопливо бьётся под пальцами чужой пульс, и успел даже немного пожалеть незадачливого первого министра, когда лицо последнего буквально перекосило в гримасе ненависти, и он что было силы оттолкнул Лисса от себя свободной рукой.
     Тщедушный доктор отлетел от него, как пёрышко, и навзничь упал на скамейку. Однако удара в спину он почти не почувствовал - всё затмила огромная, всепожирающая боль, вспыхнувшая в солнечном сплетении и разом охватившая почти всё его тело: по злой иронии ладонь Хакаши ударила в пресловутый кровоподтёк, оставленный Онэ. Доктор задохнулся, скорчился, прижимая ладони к груди. Перед глазами вновь вспыхнула чернота, застилающая взор. На какое-то время Рейхан совершенно ослеп, а когда зрение к нему вернулось, доктор увидел Суэмун, стоящую совсем рядом и с тревогой глядящую на него. Хакаши также не отрывал от него глаз, и Лиссу показалось, что где-то в их глубине теплится пусть едва уловимое, но всё же беспокойство. И, как бы доктору ни было больно, он не смог удержаться от кривоватой усмешки.
     - Отличный способ говорить 'спасибо', - прохрипел Лисс, с трудом разгибаясь и потирая грудь. - Надо взять на заметку.
     - Что... что с тобой такое? - слегка нервозно поинтересовался главный лекарь.
     Вместо ответа Рейхан слегка распахнул халат, демонстрируя фиолетовое пятно на груди.
     - Неужели вам, первый министр Хакаши, не сообщили подробности моей доставки во дворец? - с плохо скрытым сарказмом спросил Рейхан, поправляя одежду. - Или мой пульс, который вы столь усердно считали, не рассказал вам об этом?
     - Пульс может сказать обо всём, что беспокоит человека, - раздражённо отозвался генерал, на что Лисс лишь скривился.
     - Не понимаю, как с подобными познаниями в медицине вы стали главным императорским лекарем. Кто вообще...
     - Господин Хакаши получил свой титул от моего отца, - перебила доктора Суэмун. - Он... правил до меня. И...
     - И был мудрейшим и достойнейшим человеком Империи Ин-Си, по праву носившим титул Императора, - подхватил Хакаши. - Оспаривать его приказы, лао, всё равно что оспаривать волю богов.
     - Тем не менее, он был человеком, а не богом, - парировал Рейхан. - А люди, даже самые мудрейшие и достойнейшие, обладают как минимум двумя отличиями от высших существ. Первое: они порой ошибаются.
     Последовала краткая пауза.
     - А второе? - не выдержала Императрица. Очевидно, ей не нравились слова Рейхана, однако любопытство оказалось сильнее. - Что за второе отличие?
     - Они, к несчастью, смертны, - отозвался доктор, глядя на Хакаши в упор.
     Тот не нашёлся, что ответить, и отвернулся от Рейхана, лишь презрительно фыркнув. А после развернулся всем телом к кустам, из которых сам не так давно выбрался, и пристально в них всмотрелся - пожалуй, даже чересчур пристально. Взгляды Лисса и Суэмун невольно обратились в ту же сторону. И не напрасно: спустя несколько мгновений на берег пруда, на ходу отцепляя от халата веточки и налипшие листья, выступил генерал Отоёри. Почти сразу заметив троицу, стоящую в беседке, он оправил одежду и ножны, после чего быстро, но без лишней торопливости, зашагал в их сторону. Приблизившись на почтительное расстояние, генерал низко поклонился Императрице, легко кивнул Рейхану и Хакаши, а после, спрятав руки в широкие рукава одеяния, возвёл глаза к небу.
     - Нынешней осенью холода наступили неожиданно рано, - задумчиво произнёс он, ни к кому конкретно не обращаясь. Рейхан почувствовал, как его брови сами собой ползут вверх - надо было постараться, дабы выдумать фразу более неуместную, чем эта. И так, кажется, думал не только он.
     - Ради небесных духов, лао, оставьте своё пустословие, - рыкнул главный лекарь и нетерпеливо дёрнул головой, отчего его длинная коса, точно разозлённая змея, метнулась из стороны в сторону. - И оставьте нас: вы вмешиваетесь в беседу, не предназначенную для ваших ушей.
     - Вот как? - с убийственной вежливостью переспросил Отоёри, не торопясь, впрочем, двигаться с места. - В таком случае прошу меня простить. Однако я должен сообщить кое-что важное.
     - Её величеству? Тогда дождитесь аудиенции...
     - Нет, эта новость предназначена для вас, Хакаши-айсин. - Вопреки своим словам, Отоёри покосился на Лисса, и лишь после этого обратил взор к первому министру. А потом проговорил, глядя прямо ему в глаза. - Думаю, вам следует знать, что младший помощник надзирателя императорской тюрьмы Шэнь Исунь взят под стражу и сейчас находится в одной из камер в ожидании суда.
     Повисла краткая пауза. Выражение лица Хакаши почти не изменилось, однако краска, стремительно схлынувшая в его щёк, не оставляла сомнений в важности данной вести для первого министра. Впрочем, его ступор длился недолго. Несколько мгновений спустя Хакаши знакомым уже Рейхану жестом завёл руки за спину и, с хрустом сжав ладони в кулаки, как можно более ровно поинтересовался:
     - С чего вы взяли, лао, что эта новость имеет хоть какую-либо ценность для меня? Мне нет дела до каких-то там помощников надзирателей.
     - Даже если помощником надзирателя является ваш родной племянник? Неужели вы настолько жестокосердны, господин Хакаши? Или, вернее сказать, господин Шэнь Цао?
     Где-то сбоку тихо ахнула Суэмун, однако Рейхан едва удостоил её взглядом, поглощённый противостоянием двух генералов. Хотя пока что он не понимал до конца подоплёки их конфликта - были ли то обычные дворцовые склоки или же за этим стояло нечто большее, - сомневаться в важности происходящего ему не приходилось. А напряжение, разлитое в воздухе и готовое вот-вот заискрить, меж тем только нарастало.
     Мгновение Хакаши стоял молча, вновь краснея всем лицом и дыша тяжело, точно после быстрого бега. А после правая его рука стремительно метнулась куда-то в сторону. Рукав одеяния первого министра задрался, послышался металлический лязг, и Рейхан увидел закреплённое на запястье не то широкое шило, не то причудливой формы кинжал. А в следующую секунду Хакаши уже замахивался на своего оппонента, явно намереваясь снести ему голову. Однако реакция Отоёри оказалась молниеносной: мига хватило ему, чтобы выдернуть из ножен свой меч. Длинная полоса стали тускло блеснула в свете пасмурного дня, описала короткую дугу... Рейхан прищурился, когда от соприкоснувшихся клинков во все стороны полетели огненные искры, а в воздухе разлился пронзительный стальной звон.
     - А ты рыщешь за расписными ширмами*? - речь Хакаши едва можно было разобрать из-за пенящегося у него на губах рычания. - Что ещё ждать от преступника, посмевшего восстать против Императора, от перебежчика, трусливо переметнувшегося на сторону врага, стоило только чаше весов склониться в другую сторону! От того, кто, получив благоволение нового хозяина, вероломно уничтожил своих бывших союзников и не сделал ничего, дабы облегчить участь выживших!..
     Хакаши отскочил назад, снова занося клинок. Отоёри лишь слегка изменил свою позу, повыше поднимая меч, однако от его спокойствия не осталось и следа: лицо генерала потемнело, на скулах играли желваки, а глаза глядели на первого министра с такой ненавистью, что даже видавшему виды Рейхану стало не по себе.
     - Хотя что за дело человеку с чёрной душой до старых друзей? Наверное, ты даже был рад, когда их ослепляли, отрезали им языки, уши - теперь-то они не станут докучать тебе своими жалобами и стонами!
     - Ты подговорил Императора отдать подобный приказ, - голос Отоёри вибрировал: генерал едва сдерживал рвущуюся наружу ярость. - На тебе их кровь, их слёзы...
     - Но разве я привёл их к подобной участи? - парировал Хакаши. - Это твоя вина - твоя и Сангина. Но ему хотя бы хватило смелости идти до конца...
     - Не смей произносить... не смей даже думать о нём, инская крыса! - проревел Отоёри, бросаясь на первого министра. Тот вскинул руку с клинком, защищаясь, однако сталь так и не ударилась о сталь. Пронзительный крик Императрицы, пронёсшийся по беседке, над гладью пруда, садом и замерший где-то вдали, остановил противников, и те застыли, точно восковые статуи.
     - Довольно!!
     Головы Хакаши и Отёри, а вслед за ними и голова Лисса медленно повернулись к Суэмун. Та же, пылая гневом, стремительно выступила вперёд. После вскинула руку - маленький палец ткнул сперва в первого министра, после в генерала, - и только затем заговорила срывающимся голосом:
     - Довольно! Я не потерплю подобного от своих слуг. - Хакаши открыл было рот, но девочка вновь указала на него, заставляя молчать. - Да, слуг - поскольку вы все мои слуги; теперь я вспомнила, хотя вы так упорно пытались заставить меня это забыть. Отец назначил Императрицей меня, а не вас, Шэнь Цао, а посему будет так, как скажу я.
     - И что же вы скажете, Ваше Величество? - с усилием выдавил Отоёри, нехотя опуская меч. Глядя на него краем глаза, Хакаши также опустил руку с кинжалом, однако подать голос не решился. А Суэмун спрятала ладони в рукава и длинно выдохнула, опуская пушистые ресницы, будто бы не в силах более наблюдать за происходящим.
     - Я желаю, чтобы вы прекратили свои склоки и решили ваше противостояние мирным путём. Для этого я помещаю вас под домашний арест... скажем, в доме господина главного лекаря. Он находится неподалёку, так что я смогу за вами наблюдать, а, кроме того, он достаточно велик, чтобы два генерала чувствовали себя в нём достаточно удобно.
     - Что? - Хакаши стремительно шагнул к Императрице, но замер, не донеся ногу до пола, остановленный её тяжёлым взглядом. - Н-но... Ваше Величество...
     - Также, - не удосужившись ответить первому министру, продолжила девочка, - вместе с вами будет жить Рисс. История, которую он мне рассказал, не позволяет проявлять к нему непочтительность, а потому я желаю, чтобы вы двое обеспечили Риссу достойный приём - ведь кто справится с этим лучше, нежели первый министр и начальник императорской стражи? А он, в свою очередь, присмотрит за вами и проследит за тем, как идёт ваше примирение.
     - Что?.. - только и смог выдавить генерал.
     - В конце концов, Рисс единственный, кто не побоялся вам возразить, - закончила Суэмун. - Кроме того, он тоже лекарь. Думаю, у вас найдутся общие темы для беседы. Что скажешь?
     Императрица поглядела на Рейхана из-под ресниц, и тот заметил в её взгляде плохо скрытое веселье. Едва удержавшись от мученического вздоха, доктор медленно кивнул, избегая смотреть на генералов. Идея Суэмун была неплохой - хитрой, находчивой и притом весьма ехидной, - однако выступать в роли жертвенного козла Рейхану хотелось в последнюю очередь. Но, разумеется, мнения его на этот счёт никто не спрашивал.
     Лисс в очередной раз поправил сползающий халат и меланхолично подумал, что до этого момента были лишь цветочки. Теперь же его ждали самые настоящие ягодки, и доктору оставалось уповать лишь на то, чтобы ягодки эти не оказались ядовитыми.

Примечание к части

     *Рыскать за расписными ширмами - инсийское устойчивое выражение, аналог идиомы "копаться в чужом белье".
>

Тревожные сны в покоях первого министра

     Перед тем, как уйти из беседки, Рейхан отвёл генерала Отоёри в сторону и пока тот помогал завязывать непокорный пояс, полушёпотом поинтересовался:
     ‒ Я надеюсь, вы расскажете мне о Сангине ‒ раз уж нам предстоит какое-то время жить бок о бок?
     Генерал на мгновение замер и взглянул Лиссу в глаза ‒ внимательно, недоверчиво, так что доктор поспешил пояснить:
     ‒ Клянусь, наш разговор останется между нами. Но мне уже порядком осточертело выставлять себя идиотом, особенно когда речь заходит о моём мече.
     Отоёри помедлил ещё секунду, но после опустил взгляд и отступил на шаг, затянув последний узелок. Казалось, что это вовсе не он несколько минут назад рычал на главного императорского лекаря и горел желанием его убить ‒ теперь перед Рейханом стоял всё тот же невозмутимый генерал, который пришёл навестить его в темницу.
     ‒ Если вы того желаете, ‒ негромко отозвался Отоёри и коротко кивнул. ‒ Я с радостью удовлетворю ваше любопытство, если это будет в моих скромных силах. Извините.
     И генерал, кивнув Рейхану и учтиво, но поспешно поклонившись Императрице, направился прочь из беседки. Суэмун и Хакаши проводили его глазами, а после почти синхронно повернулись к Рейхану.
     ‒ Надеюсь, ты не надоумил его бежать, ‒ полушутливо прокомментировала девочка и, не дожидаясь ответа, поглядела на главного лекаря. ‒ Проводи Рисса в его покои. И оставайся с ним, пока я тебя не позову.
     ‒ Вы позовёте меня? ‒ с какой-то странной интонацией переспросил тот.
     По лицу Императрицы пробежала тень, а пальцы правой руки слегка дрогнули, когда она отозвалась:
     ‒ Конечно. Ведь нам есть, что обсудить. Не правда ли, господин Цао?
     ‒ Как пожелаете, Ваше Величество, ‒ после непродолжительной заминки кивнул тот.
     ‒ Вот и славно. Надеюсь, ты будешь гостеприимным хозяином. Хорошего дня, господа, и пусть фонарики богини Сакураки освещают ваш путь.
     С этими словами Императрица вышла из беседки. Рейхан подумал было, что она снова полезет через кусты, однако девочка прошла вдоль берега пруда и остановилась у самой стены. Суэмун коснулась её ладонью, и часть белого монолита будто бы отъехала в сторону. В стене открылся проход, за которым мелькнуло что-то пёстрое, похожее не то на букет цветов, не то на чью-то одежду. Императрица скрылась в нём, ни разу не оглянувшись. Лисс покосился на Хакаши, намереваясь его спросить, но передумал, наткнувшись на свирепое выражение лица главного лекаря, и ограничился лишь негромким вздохом.
     Так, в напряжённом молчании, они покинули сад. Хакаши шёл стремительно, игнорируя своего спутника и, вероятно, считая, что тот отстанет и попросит притормозить. Однако Рейхан, привыкший к быстрой ходьбе, едва ли это замечал, погрузившись в раздумья. Он не до конца понимал, какую цель преследовала Суэмун ‒ помирить двух генералов, подружить его и Хакаши или же нечто иное, ‒ и это вызывало у него законное беспокойство, поскольку Лисс не представлял, как должен себя вести. Впрочем, после непродолжительного размышления доктор пришёл к выводу, что стоит действовать по обстоятельствам и держать ушки на макушке, а глаза широко открытыми.
     К этому времени главный лекарь уже привёл его к своему дому, прячущемуся за высоким ‒ в два человеческих роста ‒ забором из бамбука, окрашенного в белый и зелёный цвета. Он нетерпеливо стукнул по воротам кулаком и бросил женщине, вышедшей им навстречу и склонившейся почти до земли:
     ‒ Это господин Рисс. Проводите его в покои и проследите за тем, лао, чтобы он не появлялся в восточном крыле.
     После, не удостоив Рейхана даже взглядом, Хакаши удалился прочь, оставляя своего гостя наедине с женщиной. Та же тихо отозвалась, не разгибая спины:
     ‒ О, я прекрасно знаю, кто это, господин Хакаши. И вы... вы ведь не забыли меня, не так ли?
     Она выпрямилась, и Рейхан со смесью удивления и опаски узнал Макубо. Она была одета иначе, нежели при их встрече в лесу ‒ пёстрые одежды сменил простой домотканый халат, собранные в тугой узел волосы скрепляли две скромные заколки, и даже верёвка с пояса, которой она так ловко орудовала в бою, куда-то пропала.
     ‒ Госпожа Макубо, ‒ Лисс кивнул женщине и слегка раздвинул губы в улыбке. ‒ Не знал, что вы работаете у господина Хакаши.
     ‒ Я и не работала, ‒ ответила она. ‒ Когда мы встретились с вами, я... Ах, впрочем, это не имеет значения. Идёмте, я покажу вам ваши покои.
     ‒ Отчего же, мне было бы интересно услышать вашу историю, ‒ Рейхан поспешил за ней, не забывая осматриваться по сторонам.
     Впрочем, ничего особенно интересного он не увидел: миновав крохотную площадку, вытоптанную многочисленными ногами, они поднялись на длинную веранду, тянущуюся по всей ширине дома. Лисс заметил, что Макубо оставила свою обувь на земле, однако сам снимать сапоги не стал ‒ ходить босиком он ненавидел ещё с детства, когда наступил на осколок стекла и чуть не лишился ступни из-за заражения крови. Но женщина покачала головой и молитвенно сложила ладони.
     ‒ Прошу вас, оставьте обувь здесь.
     ‒ Это обязательно? ‒ кисло поинтересовался Лисс, усаживаясь на прохладные доски. Он покосился на Макубо снизу вверх и, мученически вздохнув после её кивка, принялся расшнуровывать сапоги, пока та терпеливо ждала, усевшись на пятки.
     Когда доктор разулся, его отвели в небольшую комнату, находящуюся в самом конце длинного коридора. Интерьер её почти не отличался от того, что был в тюремной камере: в углу циновка, накрытая одеялом, напротив неё ‒ ширма с нарисованными рыбами, ваза с сухим букетом да низкий столик. Рейхан окинул подобное великолепие скептическим взглядом, но прежде, чем он успел произнести хоть слово, Макубо отодвинула в сторону одну из деревянных створок, обтянутых белой бумагой, и перед Лиссом предстал крохотный, площадью не больше десяти метров, цветущий садик.
     ‒ Надеюсь, вам будет уютно здесь, ‒ прокомментировала женщина. ‒ Отдыхайте, будьте, как дома. Вы вольны заходить в любую комнату, разве лишь...
     ‒ Не появляться в восточном крыле, я помню, ‒ махнул рукой Рейхан, отворачиваясь от буйства красок. ‒ Что там такое, к слову? Личные покои господина Хакаши?
     ‒ Верно, ‒ Макубо кивнула, а после неожиданно остро взглянула на Лисса. ‒ А также помещения, где он лечит больных, готовит снадобья и хранит труды учёных и целителей древности. Говорят, в его библиотеке больше сотни свитков.
     ‒ Это много... думаю, ‒ с заминкой откликнулся Рейхан, вспомнив свою крохотную ‒ на полторы тысячи томов ‒ библиотеку, оставшуюся дома. Но Макубо кивнула с самым серьёзным видом.
     ‒ Только в императорской библиотеке хранится больше текстов. Что же, если вам больше ничего не требуется...
     ‒ Нет-нет, благодарю. Пожалуй, я отдохну ‒ сегодня был длинный день.
     ‒ Но ведь сейчас только полдень, ‒ Макубо изогнула бровь, но тут же, спохватвшись, склонилась в низком поклоне, едва не касаясь пола лбом. ‒ Простите мою дерзость. Конечно, господин Рисс, отдыхайте, сколько угодно. Я буду неподалёку, если вам что-либо потребуется.
     Ответить ей Рейхан не успел ‒ женщина выскользнула из комнаты и задвинула створку. Вздохнув, доктор подошёл к циновке и опустился на неё, скрестив ноги перед собой. Потом лёг, не отрывая глаз от резвящихся рыб, изображённых на ширме напротив. Оставалось только восхвалять мастерство сотворившего их художника: казалось, что они живые, и вот-вот взмахнут хвостами и уплывут. Глядя на них, Рейхан не моргал, и через какое-то время ему стало казаться, что рыбы и правда шевелятся. Доктор хотел было встать и проверить, когда почувствовал, что не может двинуть и пальцем. Его голова потяжелела, мир перед глазами дрогнул и поплыл. Преодолевая сонливость, Рейхан попытался сесть, но смог лишь слегка оторвать голову от циновки. А после на него навалилась чернота, унося сознание, точно бурный речной поток ‒ тонкую веточку, и Лисс провалился в глубокий сон.
     Когда он открыл глаза, то не сразу понял, где находится. Лишь через некоторое время, оглядевшись, Рейхан узнал похожий на линялую шерсть мох, серые кривые стволы, растущие из высохшей земли, низкое небо, напоминающее по цвету пятна крови, что остаются на белом халате после операции. Он оказался в том самом лесу, где ему впервые привиделся Сан. Но последнего там не наблюдалось, и Лисс, преодолев секундную робость, сперва тихо, а после всё громче позвал инсийца по имени. Однако ответа он не дождался.
     Доктор огляделся снова. Ему показалось, что деревья нависли над ним, протянули к нему ветви, точно желая задушить, а небо опустилось ещё ниже, рискуя в любую секунду проткнуть своё брюхо о самые высокие стволы. Он невольно склонил голову и позвал Сана снова, беспомощно шаря взглядом меж серых теней. Рейхану вспомнились слова Отоёри о том, что Сангин может лишиться рассудка, погибнуть... Заглушая голос генерала, зазвучавший в голове, Лисс крикнул во всё горло ‒ и так и замер с открытым ртом, вцепившись взглядом в возникший поодаль силуэт.
     Тот же, помедлив мгновение, стал приближаться. Но двигался он не как человек ‒ плавно и переставляя ногу за ногой, а будто дурная хронофотография, где один кадр сменяется другим с разным интервалом, порождая сюрреалистическую картину замирающего и отмирающего мира. Он рывками подходил к Рейхану, и ни единый волосок не двигался в такт его шагам.
     Остановился Сан, лишь оказавшись от доктора на расстоянии вытянутой руки. Теми же рывками поднял голову... Взгляд Лисса цеплялся за детали, не в силах охватить всю картину разом. Спутанные, серые от пыли волосы, падающие на лицо. Пепельная кожа, так туго обтянувшая скулы, что кажется ‒ коснись пальцем, и она порвётся, обнажая белую кость. Сухие губы, потрескавшиеся и алые от воспаления. И глаза ‒ глаза, огромные, запавшие, похожие на две вырытые могилы, такие же тёмные и полные скорби.
     Рейхан хотел произнести хоть слово ‒ но язык отказался повиноваться ему. Хотел сделать шаг ‒ но ноги будто вросли в сухую землю, вынуждая Лисса стоять и смотреть на то, во что превратило Сана его неведение. А инсиец, точно почувствовав муку своего хозяина, склонил голову, пряча лицо за прядями грязных волос, и произнёс тихо и хрипло:
     ‒ Не вините себя. Прошу вас. Просто... возьмите мою руку, и...
     ‒ Сан!.. ‒ Рейхан порывисто вцепился в протянутую ладонь инсйца ‒ обеими руками, так крепко, как только мог. Он боялся, что схватит пустоту, а когда этого не случилось, с силой сжал пальцы на узкой горячей ладони, рискуя оставить на белой коже внушительные синяки. ‒ Сан! Возвращайся, я прошу тебя. Я не знал... не знал, чем ты рискуешь. Прошу, иди во дворец...
     Лисс осёкся, когда Сан медленно покачал головой.
     ‒ Нет, ‒ проговорил он так тихо, что его голос был едва слышен. ‒ Нет, господин. Я не могу.
     ‒ Почему? ‒ в отчаяньи воскликнул Рейхан, пытаясь приблизиться к Сангину. Но ноги его, казалось, ещё глубже вросли в землю, вынуждая доктора остаться на месте. ‒ С тобой что-то произошло? Тебе нужна помощь? Скажи, где ты, и я сам приду к тебе, только...
     Сан вновь покачал головой.
     ‒ Нет, ‒ повторил он, поглаживая кончиками пальцев тыльную сторону ладони Лисса ‒ мягко и осторожно, точно мать, касающаяся волос спящего ребёнка. ‒ Нет, господин. Поединок... Моё решение твёрдо. Его нельзя проводить. Не беспокойтесь, это скоро кончится, и... ‒ Сан взглянул на Рейхана из-под спутанных волос, и глаза его на мгновение стали такими, как раньше ‒ человечными и очень, очень печальными. ‒ Простите, что нарушил ваш сон. Но мне так хотелось увидеть вас в последний...
     ‒ Нет! ‒ Рейхану показалось, что мир под его ногами качнулся, грозя опрокинуться, и зажмурился так, что перед глазами вспыхнули ослепительно-белые круги. ‒ Нет, я не позволю этому произойти. Ты вернешься ко мне, слышишь, ты придёшь во дворец, и я всё исправлю, Сан ‒ я приказываю тебе вернуться!..
     ‒ Приказываете? ‒ каким-то совершенно иным, потусторонним голосом прошипел Сан. Он стиснул пальцы, и Лисс невольно скривился от острой боли, огнём прокатившейся от костяшек вверх едва ли не до самого локтя. ‒ Почему? Почему вы вынуждаете меня причинять вам боль?!
     ‒ Сан...
     Но тот уже не слышал. Сжав пальцы ещё сильнее, он вскинул голову к небу, распахнул рот, будто бы собираясь закричать ‒ а после с нечеловеческой силой дёрнул Рейхана к себе. Доктор почувствовал, как земля нехотя выпускает его ноги из своей пасти, и с размаху упал в чёрную пустоту, возникшую на том месте, где стоял Сангин.

Чёрная сердцевина алого бамбука

     Чернота рассеялась стремительно, шмыгнув прочь испуганной мышью и оставив Рейхана наедине со своим колотящимся сердцем. Казалось, что оно превратилось в мячик, бешено скачущий меж рёбер, отчего каждый новый вздох сопровождался болезненными толчками где-то возле солнечного сплетения. Однако раздумывать над этим доктору хотелось меньше всего.
     Лисс сел на циновке, машинально потирая ладонью саднящую грудь. Перед его глазами ещё проплывали обрывки сна, а в ушах звучал голос Сана ‒ тихий, исполненный страдания. Рейхан стиснул зубы и зажмурился. А после поднялся на ноги и стремительно вышел в коридор, едва не сломав дверь ‒ вспомнить, что она открывается в сторону, доктор смог далеко не с первой попытки.
     Коридор был пуст, однако стоило только Лиссу позвать Макубо по имени, как та незамедлительно появилась, тенью выскользнув из соседней комнаты. После приблизилась к доктору на почтительное расстояние, не переставая мелко кланяться ‒ Рейхан вновь отметил тот разительный контраст между Макубо, виденной им в лесу, и Макубо нынешней, ‒ и замерла в ожидании.
     ‒ Госпожа Макубо, ‒ произнёс задумчиво Лисс, не зная толком, что именно хочет попросить ‒ мысли после кошмара текли медленно и тяжело. Но женщина прервала его размышления, покачав головой.
     ‒ Прошу вас, не называйте меня так. Я теперь простая служанка, недостойная подобного обращения.
     ‒ Тогда как же мне вас называть? ‒ поинтересовался Рейхан.
     Макубо подняла ресницы и посмотрела на собеседника долгим, оценивающим взглядом.
     ‒ Ширки, ‒ отозвалась она наконец, опуская веки и склонив голову ниже. ‒ Вы можете называть меня Ширки, господин.
     ‒ Вот как, ‒ протянул Лисс, не отрывая взгляда от её заколки, блеснувшей на мгновение холодным серебром. В который уже раз он спросил себя, что же случилось с женщиной за эти несколько дней, однако сейчас углубляться в это не было времени. Рейхан негромко вздохнул и потёр ладонью шею. ‒ Мне нужно поговорить с генералом Отоёри. Где я могу его найти?
     ‒ Я позову его, если желаете, ‒ немедленно отозвалась Ширки.
     ‒ Я мог бы и сам...
     ‒ Я позову его, ‒ с нажимом повторила женщина, не поднимая головы. ‒ Вы можете подождать его в своих покоях. Прошу вас.
     Рейхан хотел было возразить, но после скользнул взглядом по напряжённой фигуре женщины, её вздернутым плечам и пальцам, готовым вот-вот сжаться в кулаки, и лишь пробормотал куда-то в сторону:
     ‒ Значит, я всё ещё пленник.
     Макубо ему не ответила ‒ снова отвесила низкий поклон, а после бесшумно удалилась прочь, оставляя доктора в одиночестве стоять посреди коридора.
     Конечно, из её уст не прозвучало прямого запрета и Рейхан мог бы, наплевав на просьбу, отправиться на поиски Отоёри самостоятельно, но вместо этого он вернулся к себе и, выйдя на веранду, воззрился на крохотный сад, едва замечая цветы и зелёные ветви. В конце концов, ему необходимо было обдумать, что он должен сказать генералу, и то, что он должен от него узнать.
     Отоёри появился меньше чем через час ‒ по примерным прикидкам Лисса, периодически поглядывающего на падающее к горизонту солнце. Легонько постучав костяшками пальцев по деревянному каркасу двери, он вошёл в комнату и приблизился к доктору, когда тот приглашающе ему кивнул.
     ‒ Госпожа Макубо сообщила мне, что вы изъявили желание побеседовать. ‒ Генерал облокотился о парапет и так же, как Рейхан, воззрился на буйное пестроцветье у своих ног.
     Доктор повернулся к нему всем корпусом, беззастенчиво рассматривая тонкий, нарочито-безмятежный профиль.
     ‒ Она попросила не называть её госпожой, ‒ вместо ответа сообщил он Отоёри. ‒ Сказала, чтобы я звал её Ширки.
     Лицо генерала осталось бесстрастным ‒ как и голос, когда он после краткой паузы отозвался:
     ‒ Значит, таково её желание.
     ‒ А вы? ‒ не желая так просто отступать, с нажимом спросил Рейхан. ‒ Как вы относитесь к этому?
     ‒ Никак, ‒ предсказуемо ответил Отоёри. ‒ Я убеждён, что это не то дело, в которое мне стоит вникать. Я зову госпожу Макубо так по старой памяти ‒ из уважения, если хотите, которое не иссякло, невзирая на то, что ныне она служит... другому господину.
     Короткая заминка не ускользнула от внимания Лисса, и он поспешил за неё ухватиться, вспомнив сегодняшнее происшествие в беседке:
     ‒ Господину Хакаши, вы хотите сказать?
     ‒ Верно.
     Несмотря на ожидания Рейхана, голос, как и выражение лица генерала ничуть не изменились ‒ похоже, за прошедшие несколько часов он успел взять себя в руки и совладать с обуревающими его сильными чувствами. Досадливо цыкнув, Лисс повернулся к саду.
     ‒ Скажите, какие у вас с ним отношения? ‒ после небольшой паузы поинтересовался доктор и почти сразу ощутил повисшее меж ним и генералом напряжение. Он повернулся к собеседнику и немедленно перехватил его косой взгляд ‒ внимательный, недоверчивый. Желая сгладить эффект от своих слов, Рейхан чуть пожал плечами и кривовато улыбнулся. ‒ Я имею в виду, что произошло сегодня? Мне показалось, будто вы и первый министр ‒ кровные враги, не меньше.
     Лисс произнёс последнюю фразу почти шутливо, но улыбка сползла с его губ, когда Отоёри слегка нахмурился и отвернулся, точно потеряв к собеседнику всяческий интерес. Однако ответить всё же соизволил, нехотя проронив:
     ‒ Это давние дела.
     ‒ Они касаются только вас двоих? ‒ уточнил Рейхан. ‒ Или Сан тоже с этим как-то связан? ‒ Он перехватил предупреждающий взгляд Отоёри и добавил нарочито-небрежным тоном. ‒ Просто я буквально сегодня видел его во сне...
     ‒ Видели? ‒ генерал развернулся к нему столь стремительно, что его длинные волосы, перетянутые золотой лентой, взметнулись в сторону и упали Отоёри на плечо. Он сбросил их резким движением кисти, не отрывая глаз от Лисса. ‒ И поэтому вы... поэтому хотели со мной поговорить?
     ‒ Ну, раз уж вы так сильно не хотите отвечать на мои вопросы, ‒ дёрнул плечом Рейхан, ‒ предлагаю обсудить хотя бы это. Что скажете?
     ‒ Что именно вы видели? ‒ игнорируя прямой вопрос, выпалил Отоёри. Секунду собеседники смотрели друг на друга, после чего генерал отвёл взгляд, а рука его дёрнулась вверх. Он коснулся шеи, не в силах скрыть своё смущение, и Лисс поспешил сгладить повисшую в воздухе неловкость:
     ‒ Всё тот же лес под алым небом, что и в первый раз. Те же деревья, та же земля, только тревожнее, что ли...
     ‒ А Сангин?
     ‒ Тоже... тревожнее, ‒ затрудняясь подобрать нужные слова, протянул Рейхан. ‒ Я не знаю, насколько сон показывает истинное лицо человека, но выглядел он хуже, чем в первый раз.
     ‒ И что... ‒ генерал делал вид, что всё его внимание поглощено пионами, чьи огромные цветы размером с голову младенца лениво колыхались у самого парапета, но голос его подрагивал, готовый сорваться в любую секунду. ‒ Что вы ему сказали?
     ‒ Приказал идти ко дворцу. Идти ко мне.
     ‒ Но поединок... ‒ Отоёри тревожно взглянул на Рейхана. Тот не удержался от досадливого возгласа.
     ‒ Плевать я на него хотел! Сейчас не это главное, а то, что Сану нужна моя помощь. Но я не смогу ему помочь, если он находится непойми где. Поэтому пусть возвращается, и мы уже на месте подумаем, что делать с поединком. Как говорится, будем справляться с трудностями по мере их поступления.
     Но генерала, кажется, не впечатлила его бравада. Покачав головой, Отоёри снова воззрился на пионы.
     ‒ Вы не понимаете, ‒ с едва уловимой печалью прокомментировал он.
     Доктор ощутил, как знакомая жаркая волна злости прокатывается по телу, но сумел вовремя обуздать её, стиснув пальцы в кулак и прикусив щёку изнутри. А после медленно, сквозь зубы отозвался:
     ‒ Вы оба только и твердите: вы не понимаете, вы не понимаете ‒ но стоит мне попросить объяснений, как вы строите из себя глухонемых. Я уже услышал, что поединок должен закончиться чьей-то смертью, но разве вам не хочется, чтобы эта смерть стала моей, а не его?
     ‒ Я не желаю вашей смерти, ‒ вскинул брови генерал, кажется, немало удивлённый подобным предположением. ‒ Конечно, я хочу, чтобы Сангин остался в живых, и сделаю для этого всё, что будет в моих силах...
     ‒ Тогда помогите мне его вернуть, ‒ жёстко подытожил Лисс. ‒ Пока что это единственный способ хоть как-то ему помочь.
     Отоёри надолго замолчал, обдумывая сказанное Рейханом. После, не глядя ему в глаза, сообщил с некоторой заминкой:
     ‒ Если он вернётся сюда, то рискует быть казнённым.
     ‒ За что?
     ‒ За государственную измену. За убийство префекта. За разбой в префекурах Саку, Кираки и Ло. За... ‒ Отоёри осёкся, но всё же собрался с силами и закончил. ‒ За гибель Императора Ханамаки.
     ‒ И это всё правда? ‒ Рейхан не сразу нашёлся с ответом. ‒ Все эти обвинения правдивы? Сан действительно натворил столько дел?
     ‒ К несчастью, он действительно совершил всё это. Что, к ещё большему несчастью, куда важнее, почему он это совершил. По крайней мере, важнее для достопочтенного суда и несравненной Императрицы.
     Лиссу показалось, что в последней фразе Отоёри прозвучал сарказм, но предпочёл оставить это без внимания. Вместо этого он поинтересовался:
     ‒ И почему же Сан сделал всё это? ‒ вновь перехватив косой взгляд генерала, Рейхан дёрнул уголком рта. ‒ Я не суд и не Императрица. Мне действительно важны его мотивы. Потому что одно дело, если он пошёл на подобные преступления из злого умысла...
     ‒ Нет, не так, ‒ перебил его генерал. ‒ Хотя его методы ужасны... были ужасны, Сангин добивался правды. Справедливости. Кровная месть, о которой вы говорили ‒ она...
     Их разговор прервал лёгкий стук. Мужчины обернулись ‒ лишь для того, чтобы увидеть Макубо, появившуюся на пороге. Она поклонилась ‒ раз, другой, ‒ сложила ладони перед лицом, и только после этого проговорила:
     ‒ Господин Рейхан, генерал Отоёри. Господин Хакаши просил передать, что ужин будет подан на закате, в Длинном зале.
     ‒ Хорошо. Спасибо, госпожа Макубо, ‒ чуть поспешнее, чем нужно, ответил за Лисса генерал, кажется, недовольный тем, что его мысль прервали на полуслове. Но женщина осталась стоять на месте, не торопясь уходить. ‒ Что-то ещё?
     ‒ Да, генерал. Господин Хакаши попросил меня лично проследить за тем, чтобы господин Рейхан имел на ужине вид, приличествующий гостям дворца первого министра. И мне бы хотелось помочь ему с этим ‒ немедленно, ибо времени до заката едва хватит.
     Отоёри беспомощно оглянулся на Лисса, и тот успокаивающе ему кивнул.
     ‒ Ничего страшного, генерал. Мы обязательно вернёмся к нашему разговору в самое ближайшее время. А пока что мы должны уважить хозяина дома и не оскорблять его нежный взор видом человека, просидевшего в темнице четверо суток.
     Генерал не сдержал улыбки и учтиво кивнул Рейхану.
     ‒ Вы правы, лишние оскорбления ни к чему. Буду с нетерпением ждать продолжения нашей беседы.
     После этих слов Отоёри удалился из комнаты, а Макубо поманила Лисса за собой, пряча улыбку, невольно приподнявшую уголки её губ.
     Она оказалась права: пары часов до заката едва хватило на все те процедуры, которые были уготованы на долю Рейхана. Сперва его отвели в дальнюю комнату дворца, где помогли избавиться от одежды, после чего, усадив на низкую скамеечку, несколько раз облили с ног до головы водой из шайки. Потом доктора поместили в большую бочку, наполненную такой горячей водой, что она сперва показалась замёрзшему Лиссу крутым кипятком ‒ в ней он сидел до тех пор, пока его кожа не стала совсем красной. Затем его тщательно высушили, натёрли руки, шею и грудь какой-то душистой мазью и облачили в чистые одежды. Отросшие волосы, однако, пришлось оставить так, как есть: как ни старалась Ширки, ни одна заколка не могла удержаться на его недостаточно длинных прядях и соскальзывала вниз, точно облитая маслом.
     Солнце уже наполовину пряталось за темнеющей линией горизонта, когда Лисса привели в Длинный зал. Макубо подвела его к маленькой плоской подушечке возле низкого стола, тянущегося почти по всей длине комнаты, и помогла устроиться на ней, после чего с поклоном удалилась. Рейхан огляделся: кроме него в зале находилось ещё несколько человек, однако все они были незнакомы доктору и, занятые беседами друг с другом, не обращали на него ровно никакого внимания.
     Впрочем, по мере того, как наполнялся зал, несколько знакомых лиц всё же мелькнули. Лисс заметил того министра, что приказал поместить его под стражу, Отоёри, Уфона. Последний выглядел неважно: похудевший и заросший, он едва смотрел по сторонам и не заметил доктора, даже пройдя совсем рядом с ним. Рейхан пообещал себе после ужина подойти и поговорить с монахом, когда послышался звучный и глубокий удар в гонг, и на пороге возник хозяин дворца. Не говоря ни слова, он, похожий на надменного журавля, прошагал к столу и, нарочито избегая смотреть в сторону Лисса, опустился на единственную незанятую подушку за два человека от доктора. Тот хмыкнул и отвернулся, отказывая себе в удовольствии выводить первого министра из терпения раньше времени. Лисс чувствовал, что во время ужина ему ещё представится такая возможность.

До остановки дыхания

     Стоило только господину Хакаши устроиться на подушке, как в Длинный зал вереницей вплыли слуги и служанки. Женщины несли небольшие овальные подносы, чёрные, покрытые блестящим лаком. На них были небольшие плоские тарелочки с всевозможными кушаньями, маленькие бутылочки, рюмки, кажущиеся скорее напёрстками, нежели посудой, а также тонкие и длинные бамбуковые палочки, точь-в-точь похожие на те, которые принесли доктору в темнице и назначения которых он так и не смог понять. На подносах мужчин, круглых и больших, стояли низенькие чайнички с непропорционально длинными и узкими горлышками, а вокруг них - небольшие, вроде стопок, чашки без ручек. Рейхан пробежал по процессии взглядом, ища Макубо, однако женщины в числе вошедших не оказалось - вероятно, она отдыхала после утомительных гигиенических процедур, устроенных для Лисса.
     Пока доктор осматривался, слуги успели расставить принесённые блюда, чайники и чашки на столе. После этого женщины уплыли прочь всё той же ровной вереницей и закрыли за собой створки дверей. Мужчины, в свою очередь, занялись завариванием чая. Делали они это медленно и вдумчиво и казались полностью поглощёнными своим занятием, так что Лиссу вскоре наскучило наблюдать за их монотонными движениями, и он отвернулся. Его рассеянный взгляд скользнул сперва по тускло горящим бумажным светильникам, развешенным вдоль стен, после по гостям, занятым тихой беседой друг с другом, и в итоге вновь обратился к пришественному столу.
     Рейхан посмотел на ближайшие миски и плошки, на сей раз более внимательно. В одной из них, самой большой, стоящей по центру, лежало что-то жёлтое и рассыпчатое, похожее на варёное пшено; гости сноровисто накладывали его в свои тарелки, орудуя деревянными палочками, полученными от служанок. Ещё в двух мисках, поменьше, доктор увидел маленькие, с ноготь мизинца, шарики, плавающие в каком-то коричневатом соусе. Рядом с ними лежали нарезанные соломкой морковь и огурцы, тускло поблёскивающие гранями прилипших к ним сахарных кристаллов, а поодаль низкой неровной пирамидкой высились белёсые кубики, похожие не то на сыр, не то на спрессованный творог. При виде последних Рейхан ощутил, как его рот наполняется слюной - он любил молочные продукты и с момента прибытия в Ин-Си успел изрядно по ним соскучиться, - однако тянуться к ним поостерёгся: у Лисса не было уверенности, что ему удастся совладать с палочками, так разительно отличающимися от привычных столовых приборов. Поэтому доктор ограничился тем, что плеснул в себе в пиалу из удачно оказавшейся под рукой маленькой бутылочки немного прозрачной жидкости с резким запахом самогона и, выдохнув через нос, залпом её проглотил.
     Было ли дело в долгом перерыве, или же причиной стал голод - как-никак Рейхан ничего не ел с прошлого вечера, - однако слабоватый, едва ли тридцатиградусный, как он сам подсчитал, самогон прокатился по глотке и желудку огненной волной, заставив Рейхана зажмуриться и поспешно прикрыть рукавом халата нос и рот. Он постарался сделать это как можно незаметнее, но попытка его успехом не увенчалась: когда Лисс открыл глаза, на него смотрела едва ли не половина всех присутствующих за столом. Смотрел на него и Хакаши, и во взгляде его стояло уже ставшее привычным брезгливое презрение.
     Несколько смущённый, Рейхан передёрнул плечами и вскинул бровь, молчаливо интересуясь у первого министра причиной подобного пристального внимания со стороны окружающих. И тот не смог промолчать - по-собачьи вскинув верхнюю губу, Хакаши сообщил тоном прокурора:
     - Вы пьёте суйюн.
     Лисс промолчал, ожидая продолжения фразы, а когда её не последовало, пожал плечами снова, но уже куда более уверенно:
     - А разве не для этого он стоит на столе?
     - Вы пьёте суйюн, точно вэнское отребье, - Хакаши, наконец, отвернулся от Рейхана и опустил взгляд в свою тарелку; удивительно, но кусочки моркови, лежащей в ней, от этого не испортились и не почернели. - И вы ещё смели утверждать, лао, что принадлежите к числу людей, посвятивших жизнь великому искусству медицины!
     На его слова и тон, каким они были сказаны, стоило обидеться, однако Рейхан лишь насмешливо фыркнул: в конце концов, откуда императорскому лекарю знать, что в Шимарии медики считаются самым пьющим племенем - и это ровным счётом никого не трогает, став за века уже чем-то самим собой разумеющимся. А после проговорил - может быть, чуть громче, чем следовало:
     - Вы тоже утверждаете подобное, невзирая, что прав у вас на это ещё меньше, чем у меня.
     В Длинном зале повисла тишина, густая и вязкая, как растопленная солнцем смола. Гости вновь воззрились на Рейхана, однако на сей раз это даже придало ему уверенности. И большой выдержки стоило доктору спрятать в уголках губ так и норовящую приподнять их улыбку, когда со стороны Хакаши он услышал шипящее:
     - Что-о?
     Вместо этого Лисс картинно вскинул брови и в упор уставился на первого министра, чьё лицо бледнело буквально на глазах:
     - Вас настолько шокировали мои слова? Бросьте, я же видел, какие способы лечения вы используете. - Рейхан изобразил пальцами в воздухе кавычки, не подумав о том, что инсийцы вряд ли поймут данный жест. - И если вам удаётся проводить несведущих в медицине людей - думаете, со мной этот фокус тоже пройдёт? Чёрта с два, Хакаши.
     Последняя фраза прозвучала чересчур грубо, даже в контексте всего вышесказанного. Рейхан не планировал завершать свою обвинительную тираду именно на этом месте, однако сжал губы и буквально силой заставил себя замолчать. Стоило признать, что время и место для подобного разговора были выбраны крайне неудачно - как и то, что некоторую лепту внёс в него стремительно распространяющийся по крови доктора алкоголь. Впрочем, количество его было не особенно велико, и Рейхан поторопился, стянув со стоящей неподалёку тарелки несколько долек засахаренного огурца, ликвидировать его полностью, откусив изрядный ломоть экзотической сладости. Он ожидал, что Хакаши в любую секунду разразится ответной тирадой, и готовился дать первому министру решительный отпор.
     Но шли секунды, а главный императорский лекарь молчал, не говоря ни слова. После набрал в грудь воздуха (Рейхан мысленно хмыкнул: не иначе как господин Хакаши действительно собирался выдать в ответ обидчику целую речь) - и вдруг его дыхание резко прервалось, точно так же, как замерло дыхание у гостей, глядящих, в отличие от Лисса, не в свою тарелку, а на первого министра. Забыв о половинке огурца в своей руке, Рейхан стремительно оглянулся. Установившаяся звенящая тишина не предвещала ему ничего хорошего.
     Следующие же несколько секунд прошли для Лисса будто в замедленной съёмке. На его глазах Хакаши скрючился пополам, хватаясь руками за горло. Пальцы его, с силой скользнув по коже и оставив на ней чёткие белые полосы, вцепились в воротничок одеяния и с силой его рванули. Ткань неохотно подалась, порвавшись с отчётливым, больше похожим на хруст сухого хвороста треском, и по деревянному полу, стуча, запрыгали оторванные золотые пуговицы с нарисованными на них рыбками. Первый министр с присвистом втянул в себя воздух, а после повалился назад. Лицо его, бывшее до того бледным, как полотно, стало стремительно багроветь.
     Рейхан не помнил, как вскочил из-за стола и, подлетев к Хакаши, потянул его за плечо вверх, возвращая министра в горизонтальное положение. Он отчаянно надеялся на то, что тот просто подавился - пищей или водой, однако дрожащий, испуганный голос одного из гостей, сидящих неподалёку, лишил Рейхана этой надежды за считанные секунды:
     - Шмель...
     - Что? - рявкнул доктор, отрывая взгляд от уже синеющих губ Хакаши, и отбрасывая прочь до сих пор сжимаемый в пальцах кусок огурца. - Что ты сказал?
     Первый министр снова со свистом вдохнул, и звук этот отдался в голове у Лисса сухим, точно диагноз, словом: предсмертный.
     - Шмель, - повторил говоривший - плотный инсиец средних лет с причудливыми подвесками в виде зелёных драконов, украшавшими его халат. Наверное, вид Лисса испугал его, и он глядел на доктора с той же опаской, что и на задыхающегося первого министра. - Г-господин Хакаши проглотил его. Шмеля, - добавил он зачем-то в третий раз.
     - Дерьмо! - с чувством выплюнул Рейхан и огляделся.
     Заметив у стены бумажный фонарик, покрупнее и поярче других, развешенных в зале, он поволок Хакаши к нему, крепко держа мужчину за плечо. У Лисса ещё оставалась смутная надежда на то, что несчастный шмель всего-навсего застрял у лекаря в горле, и его можно будет извлечь несколькими сильными ударами по спине, однако и ей сбыться оказалось не суждено. Несмотря на то, что светил фонарь весьма тускло, не заметить распухшее у корня языка горло, плотно закрывшее дыхательные пути, было попросту невозможно.
     - Дерьмо, - снова повторил Рейхан сквозь стиснутые зубы. Теперь счёт шел буквально на секунды. Надо было подумать, решить, что делать дальше... Но доктора вновь отвлёк чужой голос, требовательно, хоть и с опаской спросивший:
     - Он... умрёт? Господин Хакаши умрёт?
     Лисс поднял голову. Гости, поднявшиеся из-за стола, теперь обступили двух лекарей полукругом, будто артистов, показывающих спектакль. Лица их были напряжены и встревожены, а на некоторых и вовсе читался откровенный страх. Впрочем, не у всех - генерал Отоёри, мелкими шажками приближающийся к первому министру, выглядел лишь немного взволнованным, а протолкавшийся вперёд из последних рядов Уфон и вовсе смотрел на происходящее каким-то совершенно неподобающим для ситуации, вдохновенно-восторженным взглядом. Он-то и ответил вместо Рейхана - несколько громче и гораздо убеждённее, чем хотелось бы самому доктору:
     - Он не умрёт! Ведь господин Рисс - лекарь...
     - Лекарь... лекарь... - слово прошло по толпе, словно ветерок налетел на рощу и заставил листья тихо, но внятно зашелестеть. А после сменилось другим, зашелестевшим чуть громче и оттого гораздо отчётливее. - Гадзи... гадзи...
     Рейхан нахмурился и повернулся к Хакаши. Первый министр уже не дышал, а лицо его приобрело тот багрово-синюшный оттенок, какой романтически настроенные коллеги Лисса называли маской скорой смерти. Однако он ещё смог приподнять веки и ответить на взгляд Рейхана - без обычного вызова или отвращения, но с ужасом и мольбой. Кажется, только теперь он понял, что единственный, кто может спасти ему жизнь, это чёртов Рисс, похожий на демона Ю Фэна гадзи, первым снегом свалившийся на его, Хакаши, несчастную голову.
     - Потерпи, - как можно мягче проговорил доктор и с силой сжал подрагивающее плечо первого министра. - Я помогу тебе.
     После Рейхан на мгновение прикрыл глаза, отвлекаясь от шмелиного гула людских голосов, звенящих вокруг него. Ему не хотелось использовать крайние меры, но был ли у него другой выход? Кроме того, смерти первому министру, несмотря на их разногласия, доктор не желал - тем более такой глупой и страшной, как эта. И потому Лисс, не глядя на толпу, отрывисто приказал:
     - Нож. Спирт. Бинты, - после подумал пару мгновений и не столь уверенно добавил. - Чайник.
     Толпа затихла, и в установившейся тишине отчётливо прозвучал судорожный хрип Хакаши - пожалуй, даже слишком отчётливо. По спине Рейхана прошёл холодок. Он обернулся, чтобы ещё раз повторить свои требования - неужели они не понимают, что медлить нельзя, что любой миг на счету, - когда в гробовое молчание вклинился тихий, но звучный голос Отоёри, заполнивший, казалось, всё пространство Длинного зала:
     - Необходимо предоставить всё то, что попросил господин Рисс. Он лекарь, как и господин Хакаши. Он знает, что делать.
     Не иначе как голос генерала обладал магической силой - всё требуемое Рейхану преподнесли в течение одной минуты. Не размениваясь на благодарности, Лисс кивнул, откупорил бутылку, подхватил кусочек бинта... Протирая влажной тканью нож - короткую широкую полосу чёрной стали с бамбуковой рукоятью - и собственные руки, он подумал о молодом капитане, которому чуть больше года назад проводил такую же операцию: осколок снаряда пробил ему горло, чудом не задев самых важных кровеносных сосудов, и для того, чтобы капитан не задохнулся по пути в лазарет, Лиссу пришлось провести ему оперативную трахеостомию. Правда, тогда у него в наличии были инструменты - скальпель с ограничителем, эластичный проводник, коннектор, катетер... Теперь же в наличии имелись лишь маленький нож, собственные руки и горлышко от чайника.
     Последнее Рейхан отломил со всей аккуратностью, чтобы не повредить хрупкий фарфор, и щедро протёр спиртом - хотя узкое и тонкое, с девичий палец, горлышко вряд ли могло служить достойной альтернативой хирургической канюли, более подходящего инструмента под рукой попросту не нашлось. А после, зафиксировав голову уже почти потерявшего сознание Хакаши и для верности опустив колено на его длинную косу, змеящуюся по полу, доктор занёс нож на манер скальпеля, нащупал средним пальцем острую косточку кадыка и, зафиксировав кожу горла первого министра, сделал крохотный надрез одним быстрым и точным движением.
     Казалось, что в этот момент даже мысли в его голове затаили дыхание - не говоря уже об инсийцах, замерших на вдохе и не смеющих даже моргнуть. Ведь сейчас на их глазах творилось волшебство совсем иного толка, нежели мантры и заклинания. На их глазах лекарь возвращал человеку жизнь, почти растворившуюся в душноватом, пахнущем дымом и жасмином воздухе Длинного зала.

Самое уязвимое место

     Грузовик неторопливо тарахтит по узкоколейке, петляющей меж высоких, в рост человека, подсолнухов, оставляя за собой длинный пыльный хвост. Рейхан глядит на серые листья и лепестки цветов ‒ уже больше месяца машины беспрерывно ползут по полям в сторону линии фронта, ‒ и щурится так сильно, что издали может с легкостью сойти за инсийца. Но это мало его заботит ‒ не больше, чем запылённые цветы или голос капитана Ифоля, звенящий в ушах доктора назойливым мушиным жужжанием.
     Капитан, ещё совсем мальчишка, только-только окончивший офицерское училище, но вместе с тем мнящий себя едва ли не маршалом ‒ не из-за гордыни, но исключительно по причине донельзя раздутого юношеского самомнения ‒ трещит без умолку с того самого момента, как, высмотрев на погонах забравшегося в фургон грузовика Рейхана позолоченных змей, отличающих выпускников военно-медицинской академии от всяких гражданских костоправов и коновалов, подсел к нему, одновременно улыбаясь, представляясь и протягивая для пожатия горячую влажную ладонь. Очевидно, он счёл Лисса достойным своего внимания собеседником, и потому на протяжении вот уже нескольких часов тараторит без умолку, едва делая паузы для предполагаемых ответов Рейхана. Последнее заставляет Лисса периодически поворачивать к нему голову и произносить какие-то фразы, не особенно, впрочем, вдумываясь в их смысл ‒ всё равно капитана больше заботят его собственные слова. Однако после очередного такого ответа жужжание Ифоля вдруг прерывается, и это заставляет Рейхана повернуть к собеседнику голову, возвращаясь в объективную реальность.
     ‒ Что? ‒ переспрашивает Лисс, глядя на странно-напрягшееся мальчишеское лицо.
     Капитан морщит нос, покрытый пылью, точно пудрой, и пятернёй проводит по волосам, открывая выпуклый, незагорелый лоб.
     ‒ Вы сказали, что не боитесь умереть? Там, на поле боя?
     Он дёргает подбородком куда-то в сторону, и солнечный луч, прыгнувший на радужку, делает вдруг глаза Ифоля совсем светлыми и прозрачными, точно у смертельно испуганного человека. Взгляд Лисса стекает на щёку капитана, не утратившую ещё полудетской пухлости, на поджатые губы, окаменевший подбородок, едва выступающий кадык... и вдруг понимает, что под всей своей бравадой Ифоль ужасно боится того, что их ждёт.
     Понимание это жарким порывом ветра проносится мимо Лисса, опалив на мгновение его щёки, кончики ушей и заставившее короткие волоски на шее встать дыбом ‒ и пропадает без следа. Рейхан чуть напряжённо поднимает уголки губ:
     ‒ Немного. Я не думаю об этом. Почти.
     ‒ Правда? ‒ Ифоль широко, как ребёнок, распахивает глаза и снова обращает к собеседнику лицо. ‒ Вы... тогда вы очень мужественный. Не думать о том, что может случиться, о смерти, подстерегающий солдата на каждом шагу, о пулях, готовых вонзиться в тело, о снарядах, бомбах, штыках...
     Очевидно, Ифоль уже мало понимает, что говорят его губы. Он невидяще смотрит куда-то сквозь Лисса, и даже под толстым слоем пыли заметно, как щёки юноши пылают красными, лихорадочными пятнами. Рейхан, смущённый этим, негромко кашляет в кулак, отводя глаза. Его действительно мало занимает то гипотетическое, что может произойти с ним на поле боя. Однако что тому виной, академическая ли закалка или же его собственная душевная чёрствость и приземлённость, остаётся только гадать.
     ‒ Не все солдаты гибнут на войне, ‒ дабы прервать спонтанно возникшую напряжённую паузу, бормочет Рейхан. ‒ Некоторые счастливчики даже без царапин обходятся, а даже если и случится что ‒ так на то мы, медики, тут как тут. Или вы думаете, капитан, что только вы едете исполнять свой долг перед народом Шимарии?
     Последнюю фразу Лисс говорит нарочито-небрежным, полушутливым тоном и пару раз увесисто хлопает ладонью по своему кожаному саквояжу, привычно давящему на колени. Ифоль опускает глаза, и к облегчению доктора лицо его при этом немного светлеет. А потом и вовсе губы капитана раздвигаются в несмелой улыбке:
     ‒ И правда. С такими медиками, как вы...
     После, вспоминая эти секунды, Рейхан пытается, но не может прийти к однозначному ответу ‒ почувствовал ли Ифоль опасность, услышал ли едва различимый для человеческого слуха свист летящего снаряда, или же осознание прилетело к нему вместе с осколком, проткнувшим его горло, словно кусок мягкого воска. И этот вопрос отчего-то всегда занимал Лисса сильнее, нежели то, каким чудом он сам успел грянуться на дно фургона, прячась от кусков разлетевшегося во все стороны снаряда под хлипкой деревянной лавкой.
     В первые секунды Рейхану кажется, что его ударили по голове чем-то очень тяжёлым. Лишь после приходит осознание: это всего лишь грохот близкого взрыва болью отдался в ушах и затылке, едва не разорвав барабанные перепонки и вспыхнув под зажмуренными веками слепяще-белым. Лиссу хочется сжаться в комок, закрыть руками голову и провалиться в небытие, однако он поспешно отметает это малодушное желание и открывает глаза, надеясь, что вид замершего на полуслове Ифоля с проткнутым горлом ему только почудился.
     Однако это теперь такая же суровая реальность, как измочаленное осколками сиденье скамьи, левый рукав кителя Рейхана, превратившийся в лохмотья, его саднящее предплечье, стонущие, вяло шевелящиеся или лежащие неподвижно тела по всему фургону, земляные воронки на месте подсолнухов и воздух с тяжёлым, горьким привкусом пороха, от которого хочется кашлять. Лисс медленно поднимается на четвереньки, оглядываясь и то и дело сглатывая. Умом он понимает, что должен бояться, должен испытывать страх ‒ но страха отчего-то нет, и в голове вместо этого голосом профессора Лэмпгарда звучат сухие диагнозы, точь-в-точь похожие на заключения его практических и лабораторных: 'Мёртв', 'Мёртв', 'Ранен в правое плечо', 'Пробита голова'.
     Но даже состояние последнего не столь критично, как состояние капитана Ифоля, корчащегося совсем рядом с Рейханом и судорожно скребущего пальцами грязные доски пола. Он не может издать ни звука, но его выпученные из орбит глаза говорят яснее всяких слов. Жить ему осталось меньше минуты.
     Однако Лисс зачем-то цепляется за ручку своего саквояжа и на четвереньках подползает к Ифолю, игнорируя исполненный страдания стон солдата с разбитой головой позади себя.
     Возможно, его подталкивает одно лишь желание взглянуть на рану поближе, пресловутое любопытство ‒ чувство, лишённое, как известно, даже намёка на какую-либо этичность. Но это играет с Рейханом злую шутку. Его глаза, устремлённые на чёрный кусок металла, торчащий из молочно-белой плоти, вдруг зачем-то начинают скользить вверх, всё выше и выше, перетекая с напряжённого подбородка на белые губы, разом запавшие щёки, прозрачные, ставшие похожими на бутылочное стекло глаза Ифоля... и рука Лисса сама тянется в саквояж за инструментами.
     Только когда щёлкает замок, разум доктора пробует возмутиться и призвать хозяина с небес на твёрдую землю: ведь даже последнему коновалу в данной ситуации очевидно, что капитана всё равно не спасти, а если потратить на него драгоценное время, то не спасти будет и других раненых, и на совести Лисса разом окажется десяток трупов, погубленных не столько инсийской бомбой, сколько его, Рейхана, некомпетентностью. Но Лисс отметает его с лёгкостью ‒ не профессионала, уверенного в своих способностях, но мальчишки, которому море по колено ‒ и, ловя ускользающий взор капитана, улыбается ему, широко и немного безумно, в то время как его руки, затянутые в перчатки, торопливо обрабатывают инструменты дезинфицирующим раствором.
     ‒Потерпи, ‒ Рейхан зачем-то переходит на шёпот ‒ не иначе как для того, чтобы не слышать свой собственный голос, и подползает на коленях ближе к Ифолю. ‒ Я помогу тебе.
     Ответом ему служит горящий болью и страхом взгляд ‒ взгляд, из которого мутными слезами вытекает надежда на жизнь, вычерчивая на серых, запылённых висках капитана две дорожки, смутно белеющие в вечернем сумраке.
     В последний раз обернув бинтом пострадавшую шею Хакаши, Рейхан аккуратно затянул узелок и хмуро поглядел на лицо первого министра, до сих пор хранящее мертвенную неподвижность. Его левое веко мелко задрожало, и Лисс торопливо потёр его костяшками пальцев, скрывая от окружающих своё волнение. После протянул ладонь, чтобы попытаться привести Хакаши в чувство, но в этот миг раздался тихий свист ‒ воздух с усилием проходил в лёгкие лекаря сквозь узкое фарфоровое горлышко, и первый министр медленно открыл глаза. Его взор был ещё мутен, но по мере того, как живительный кислород распространялся по его телу, становился всё яснее и осмысленнее. Хакаши медленно оглядел присутствующих, после в упор уставился на Рейхана и сделал попытку подняться на локтях... Лисс мягко удержал его за плечо.
     ‒ Лежите. Сейчас вам необходимо беречь силы.
     Доктор опасался, что Хакаши, придя в себя, вновь попробует возражать, однако тот с удивительной покорностью закрыл глаза и вновь опустился на пол. Рейхан разогнул затёкшую от долгого сидения шею и оглянулся, ища глазами Отоёри.
     ‒ Я слышал, в доме есть помещения для больных, ‒ обратился Лисс к генералу, когда тот с готовностью шагнул ему навстречу. ‒ Первому министру требуется покой. Пусть его отнесут в комнату.
     ‒ А вы? ‒ поинтересовался Отоёри, кивнув на Хакаши нескольким мужчинам в одинаковых тёмных халатах, чем-то неуловимо отличающихся от остальных гостей ‒ не то нарочитой скромностью своего платья, не то идентичным каменно-невозмутимым выражением на лицах. Повинуясь приказу генерала, они разом поднялись с колен и бесшумно скрылись за бумажными дверями.
     ‒ А что я? ‒ Рейхан проводил их взглядом, с тупой тоской думая о предстоящей бессонной ночи. ‒ Посмотрю за ним. Думаю, назавтра повязки уже можно будет снимать.
     Лисс облизнул сухие губы ‒ после операций он обычно затягивался сигаретой, которой теперь было днём с огнём не сыскать, ‒ и, поморщившись от боли в затёкших ногах, медленно поднялся с пола. Он хотел добавить, что переносить первого министра нужно со всей осторожностью, поскольку импровизированная канюля держалась на одном лишь честном слове ‒ всё-таки фарфор был слишком гладким материалом, ‒ но в это время в Длинный зал вернулись люди Отоёри, а вместе с ними Макубо, неловко маскирующая беспокойство за сдвинутыми бровями и губами, сжатыми в нитку. Войдя в зал, она немедленно обшарила помещение взглядом, остановила его на лежащем министре ‒ и остановилась сама, прижав к груди кулаки. Судорожно вздохнула, а после, мелко семеня, приблизилась к Хакаши, возле которого и опустилась на колени.
     А потом заговорил весь зал. До того инсийцы молчали ‒ сперва они заворожённо наблюдали за ходом операции, после, затаив дыхание, ждали её результата, внимательно слушали диалог доктора и генерала ‒ и всё это в полнейшей тишине. Но служанка, севшая возле первого министра, будто бы разорвала паутину молчания одним лишь взмахом своего длинного рукава, и люди, вспомнив о том, что у них есть речь, разом испытали жгучую потребность высказаться. Помещение немедленно наполнилось гулом и жужжанием, отдавшимся в голове Лисса внезапным приступом тупой боли. Он снова поморщился и сделал шаг к неподвижно сидящей Макубо, которая наблюдала, как люди Отоёри кладут Хакаши на носилки.
     ‒ Ему ничего не угрожает, ‒ негромко сообщил ей Рейхан, глядя на женщину сверху вниз. Перехватил её нечитаемый взгляд и добавил. ‒ Теперь. Этой ночью я послежу, чтобы с ним ничего не случилось. А завтра он уже будет как новенький. Правда, в бинтах недельку-другую придётся походить.
     Лисс несколько кривил душой, говоря подобные утешительные слова. Он понятия не имел, сколько продержится воспаление от укуса инсийского шмеля, а кроме того, мог лишь гадать, с какой скоростью будет затягиваться рана на шее Хакаши. Однако Ширки стоило подбодрить ‒ как-то чересчур бледным было её лицо, и слишком уж красноречиво подрагивали пальцы, по-прежнему прижатые к груди.
     ‒ Вот что, Ширки, ‒ Рейхан покосился на носилки и протянул Макубо ладонь. ‒ Ты же служишь здесь. Идём, покажешь, куда можно отнести Хакаши.
     Женщина кивнула и встала, проигнорировав протянутую руку. После медленно, будто в полусне, повернулась и пошла к дверям. Добровольные санитары последовали за ней, а Рейхан, перед тем как присоединиться к процессии, взмахнул ладонью, подзывая генерала, и прошептал ему на ухо:
     ‒ Скажите гостям, чтобы расходились. И никого за нами не пускайте ‒ Хакаши нужен покой, да и меня эта толпа порядком утомила.
     Меньше всего в эту секунду Лисс думал о правомочность отдавать Отоёри подобные повеления. Однако тот воспринял его полуприказной тон с удивительной готовностью: утвердительно кивнул и захлопнул двери сразу после того, как Рейхан вышел из зала. Пока доктор несколько секунд стоял в коридоре, давая глазам привыкнуть к полумраку, он слышал голос генерала, приносящего извинения за испорченный ужин и с мягкой настойчивостью убеждающего инсийцев отправляться по домам. На губах Рейхана появилась невольная улыбка. Однако доктор поспешно согнал её с губ и поторопился за носилками, уже почти скрывшимися за поворотом коридора.

Рейхан Лисс, ночной доктор

     Оказалось, что к темноте ночи Рейхан привыкал зря. Не прошло и нескольких секунд, как впереди замерцал красноватый огонёк ‒ Макубо, идущая во главе процессии, зажгла бумажный фонарь на длинном древке, чтобы осветить дорогу. Вспугнутые этим человеческие тени, дрожа, заметались по стенам, точно тощие чёрные дикари, пустившиеся в ритуальную пляску вокруг похоронного шествия.
     К счастью, путь длился недолго и развить свою мрачноватую мысль как следует Рейхану не удалось. Совсем скоро Ширки остановилась посреди коридора, закинула фонарик за спину и, ловко придерживая древко подбородком, открыла бумажные двери обеими руками, а после отступила чуть в сторону, пропуская носилки. В неподвижном полупоклоне женщина дождалась, пока все, включая замыкающего Лисса, не окажутся в комнате, и только после этого вошла в помещение сама, закрыв за собой двери.
     Покои первого министра Императрицы разительно отличались от более чем скромной комнатёнки, выделенной Рейхану. Здесь господствовала тёмная гамма ‒ это было видно даже при колеблющемся свете фонарика. Стены, пол и даже потолок комнаты были выкрашены не то в чёрный, не то в тёмно-зелёный цвет, и лишь кое-где можно было заметить детали более светлого, белого или жёлтого оттенка. Тёмной же была и толстая прямая колонна, растущая из пола и подпирающая собой чуть скошенный на сторону потолок. Она находилась почти посередине комнаты и будто бы отделяла одну половину помещения от другой.
     Левая часть казалась более светлой ‒ из-за затянутых тонкой бумагой перегородок, выходящих на улицу и почти беспрепятственно пропускавших яркий лунный свет. В ней Лисс увидел ровно застеленный лежак, возвышающийся на пару десятков сантиметров от пола, низкий стульчик с гнутыми ножками, расписную ширму. Еще одна ширма виднелась в дальнем конце комнаты, прямо напротив двери. Перед ней стоял маленький кованый столик с большим стеклянным светильником и двумя карликовыми вазочками с букетиками засохших цветов. К нему-то и направилась Макубо, отвлекая на миг внимание доктора от разглядывания интерьера.
     Пока она зажигала второй фонарь, Лисс бегло оглядел правую половину комнаты. Она была отгорожена от остальной части помещения ажурной деревянной решёткой, немного похожей на перегородки церковной исповедальни. Часть решётки до колонны была прикрыта полупрозрачной газовой тканью, и о том, что находилось за ней, оставалось пока только гадать. С другой же стороны колонны занавеси были распахнуты.
     Как раз в эту минуту огонёк в стеклянном фонаре разгорелся как следует, комната осветилась тёплым желтоватым светом, и Рейхан увидел ещё одну кровать ‒ она-то и стояла в дальней нише, занимая её целиком. Кровать была очень похожа на первую, возле окна, отличаясь от неё лишь покрывалом: в сиянии светильника оно запестрело алыми и золотыми нитями, сплетающимися в причудливый узор, чем-то напоминающий листву осеннего дерева.
     Макубо между тем взмахнула рукой, и люди генерала Отоёри осторожно опустили тело Хакаши на это цветастое покрывало. После один из них, отличающийся от товарищей несколькими серебряными нитями в чёрных волосах и парой лишних морщин в уголках глаз, шагнул к Лиссу и дёрнул головой, одновременно кивая и указывая на первого министра:
     ‒ Мы выполнили то, что повелел нам генерал, ‒ произнёс он таким тоном, будто генерал в Ин-Си только один, и это, разумеется, Отоёри. ‒ Теперь нам необходимо идти.
     ‒ Идите, ‒ с лёгким недоумением пожал плечами Лисс. Если необходимо, тогда зачем утруждать себя и сообщать об этом какому-то гадзи? ‒ Передайте ему, что я посмотрю за господином Хакаши.
     Последнее Рейхан сказал наобум, но судя по тому, как у инсийца одобрительно сощурились глаза, попал в самую точку. Мужчина снова кивнул Лиссу, уже несколько более почтительно, а после с остальными подчинёнными генерала Отоёри покинул комнату, оставляя доктора наедине с Макубо и первым министром. После того, как за ними закрылись двери, Рейхан втянул в лёгкие воздух, чуть отдающий терпко-сладким дымом, и шумно выдохнул, ощущая чудовищное желание упасть на пустую кровать и провалиться в сон. Но вместо этого он покосился на Макубо, замершую возле светильника, и подошёл к ложу Хакаши.
     Будто почувствовав приближение, первый министр медленно приоткрыл глаза и смутно поглядел на Лисса сквозь стёкла чудом не свалившегося с его носа во время всей этой катавасии пенсне. Сейчас он казался слабым и как-то по-детски беззащитным, и доктор, протянув к нему ладонь, проговорил тоном, каким обычно говорят с больным ребёнком:
     ‒ Отдыхайте. Для выздоровления вам потребуются силы.
     Лисс аккуратно снял с Хакаши пенсне и повертел его в ладонях, задумчиво глядя на два симметричных красноватых пятна на переносице лекаря. А когда тот приоткрыл было губы, поспешно добавил:
     ‒ И постарайтесь пока ничего не говорить. Вашему горлу на пользу это не пойдёт.
     Первый министр вздохнул ‒ точно так же, как тогда, по окончании операции, ‒ и закрыл рот, однако глаз от Рейхана не отвёл. И Лисс после небольшой паузы произнёс чуть громче, чем было необходимо:
     ‒ Я побуду этой ночью с вами, если вы не возражаете. Вы ведь не возражаете? ‒ спохватился он секунду спустя.
     Не то, чтобы он собирался уйти в случае отрицательного ответа министра ‒ это была всего лишь пробудившаяся от наркоза вежливость, признак того, что кризис миновал и теперь можно вернуться в русло нормальной жизни. Однако Хакаши и без того не стал возражать ‒ утвердительно прикрыл глаза, после чего вытянулся на кровати, всем своим видом показывая готовность отойти ко сну. Руки он сложил на груди, и Рейхан, скользнув по нему взглядом, поспешил обратить внимание на Макубо и избежать тем самым новых мыслей про покойников, невольно навеянных гробовой позой министра.
     На протяжении всей беседы женщина стояла неподвижно и не подняла головы до тех пор, пока Лисс не подошёл к ней совсем близко ‒ так, что ощутил исходящие от её тела едва уловимые запахи жасмина, пота и чего-то смутно похожего на ладан. Она не отступила, но плечи женщины заметно напряглись, когда Рейхан кивнул на дверь:
     ‒ Вы можете идти. Я справлюсь и один.
     ‒ Позвольте, я тоже останусь, ‒ в голосе женщины звякнул металл.
     Доктор поглядел ей в глаза ‒ снизу вверх, Ширки была почти на полголовы выше его, ‒ и кривовато усмехнулся:
     ‒ Боитесь, что я причиню господину Хакаши вред?
     Она не ответила, но глаза отвела куда как более красноречиво. Рейхан пожал плечами.
     ‒ Как пожелаете, ‒ пресновато откликнулся он, обходя Макубо справа, чтобы положить пенсне на столик возле светильника. ‒ Я всего лишь подумал, что вы устали и хотите отдохнуть. Что же до господина Хакаши... считаете, я спасал его для того, чтобы часом позже убить? Неужели я, по-вашему, способен на столь нелогичные поступки?
     ‒ Господина Хакаши окружает множество глаз, множество ушей, ‒ почти немедленно ответила женщина. ‒ Задумавшему дурное очень трудно будет совершить своё чёрное дело ‒ конечно, если только он каким-то чудом не окажется с господином Хакаши наедине.
     И она выразительно замолчала. Лисс фыркнул:
     ‒ Как, например, сейчас, ‒ после, не дожидаясь ответа, махнул ладонью. ‒ Как знаете. Хотите бдеть возле ложа господина первого министра всю ночь напролёт ‒ ради бога. Правда, должен предупредить ‒ вам будет довольно скучно.
     С этими словами Рейхан грузно опустился на пустующую кровать, демонстративно игнорируя кажущийся гораздо более привлекательным стул. Мгновение помедлив, Ширки приблизилась к нему и опустилась на сиденье с напряжённым изяществом человека, вынужденного занять непривычную позу ‒ очевидно, ей было бы гораздо удобнее усесться на свои собственные пятки. Глядя на то, как женщина устраивается на стуле, Лисс испытал на миг весёлую беззлобную мстительность, но немедленно этому устыдился и вперился взглядом в неподвижное тело Хакаши, ощущая жар на кончиках ушей. А после поинтересовался, желая скрыть за некоторой развязностью тона своё лёгкое смущение:
     ‒ Интересно спросить, почему вы так о нём печётесь? Неужели вы влюблены в господина Хакаши, м?
     Стоило отдать должное душевной стойкости Макубо ‒ она не изменила позы и даже не покраснела, хотя лицо её заметно напряглось, а из тёмных, продолговатых глаз на доктора и вовсе дохнуло пламенем адовой бездны.
     ‒ Разумеется, нет, ‒ припечатала женщина. ‒ Я безмерно уважаю господина Хакаши стараюсь служить ему по мере моих скромных сил, однако делаю я это не потому, что...
     Губы Ширки на мгновение приоткрылись чуть шире, и Рейхан увидел кончик её розового языка, мелькнувшего за мелкими зубами ‒ будто бы она силилась и всё никак не могла произнести какое-то слово.
     ‒ Не потому, что вы его любите? ‒ пришёл Лисс ей на помощь и тут же спросил, дождавшись облегчённого утвердительного кивка. ‒ Но, позвольте, только лишь уважение к Хакаши толкает вас на все эти поступки? И тогда, в лесу, когда я назвал его дураком ‒ только из уважения к нему вы вели себя, точно фанатик, услышавший, как хулят его бога? Вы серьёзно в это верите?
     Рейхан не удивился, если бы после его слов Макубо отвесила ему звонкую пощечину, а то и вовсе достала бы свои метательные ножи и пришпилила его к ближайшей стенке, как иную бабочку. Однако она не пошевелила и пальцем ‒ лишь спустя мучительно долгое время спросила глухо, точно на груди у неё лежал мешок с мокрым песком:
     ‒ Вы ведь тоже лекарь, верно? Вы тоже умеете врачевать, как господин Хакаши?
     Лисс хотел было вместо ответа кивнуть на первого министра как на живую иллюстрацию своего мастерства медика, но передумал и коротко отозвался:
     ‒ Верно.
     ‒ И вы тоже, как и он, способны хранить тайны тех, кто обращается за помощью?
     ‒ Способен.
     Макубо помолчала ещё некоторое время ‒ не то собираясь с мыслями, не то набираясь храбрости, ‒ а после прошептала, так тихо, что Рейхану пришлось изрядно поднапрячь слух:
     ‒ Господин Хакаши... Он пообещал найти лекарство. Лекарство для меня, чтобы, ‒ Ширки отчётливо скрипнула зубами, но нашла в себе силы закончить. ‒ Чтобы я вновь смогла стать матерью.
     ‒ Вновь? ‒ избегая пока что комментировать услышанное, переспросил Рейхан.
     Макубо, не поднимая головы, кивнула и уже спокойнее пояснила ‒ очевидно, самым сложным для неё было признаться в неспособности забеременеть:
     ‒ У меня уже мог быть ребёнок. Два... ребёнка. Но...
     Женщина сжала правую руку в кулак и неслышно ударила им по своему колену.
     ‒ Но я не удержала их. Как песок, как вода они выскользнули из моего лона, из моих рук, из моего сердца... лишь много месяцев спустя, заглянув в одно из зеркал Императрицы, я разглядела их смутные тени, парящие по обе стороны от меня. В святилище Шиби-Хинатсу мне сказали, что они гневаются на меня, и покуда я не искуплю своей вины, они не позволят мне вновь понести. Но господин Хакаши ‒ он лишь посмеялся над этим и пообещал, что найдёт зелье, что вернёт мне радость материнства...
     ‒ И вы поверили в это? ‒ без выражения спросил Рейхан, глядя на светлые блики, подрагивающие на полу.
     ‒ Конечно, ‒ прошептала Макубо в ответ. ‒ Конечно, я верю в это. А иначе что же ещё мне остаётся?..
     Её вопрос, оставшийся без ответа, повис в воздухе лоскутком лёгкого дыма, чтобы в следующую минуту развеяться без следа, оставив после себя лишь горьковатое послевкусие на самом кончике пересохшего языка.

Нити переплетаются

     Больше в эту ночь Рейхан и Макубо не разговаривали: ни он, ни она не находили в себе сил нарушить молчание, душным пологом опустившееся на комнату первого министра. Не встречались они и взглядами ‒ как только Лисс менял позу или поднимался, чтобы посмотреть за Хакаши, Ширки устремляла взор на боковую ширму и не отводила его, покуда доктор вновь не усаживался на лежак.
     Впрочем, тишина не слишком тяготила Рейхана ‒ она предоставила ему возможность поразмышлять о случившемся и разработать хотя бы примерный план дальнейших действий. Хотя последнее получалось плохо: переменных было слишком много, и сделать из них однозначный вывод не представлялось возможным. Но раздумья, по крайней мере, заняли большую часть внимания Рейхана, отвлекая доктора от печалей Макубо и вытаскивая его из паутины сна.
     Так, в тишине, нарушаемой лишь тихим стуком деревянных створок, подрагивающих от порывов ветра, и едва слышным свистом дыхания первого министра, прошла эта длинная ночь. А наутро, чуть только посветлело небо, в двери постучал генерал Отоёри. Даже не взглянув на Макубо, которая встрепенулась при его появлении, будто заметившая хищника птица, он подошёл к Рейхану и чуть наклонил голову. Судя по всему, генералу ночью поспать тоже не удалось: он выглядел осунувшимся и бледным, а под глазами у мужчины проступили тёмные, будто тушью нарисованные синяки. Доктор поприветствовал его кивком, не спеша подниматься с лежака.
     ‒ Доброе утро, генерал. Что-то случилось?
     Отоёри слегка поджал губы.
     ‒ И да, и нет, господин Рисс. Ничего такого, что потребовало бы вашего вмешательства как врача, но...
     Он замялся, и Рейхан в порыве внезапного озарения сообразил, что Отоёри не терпится продолжить их разговор, тот, что они начали вчера. Подобное рвение было достойно похвалы, однако выбор времени оставлял желать лучшего. Лисс слегка поморщился.
     ‒ Мне тоже хочется с вами поговорить, генерал, но сейчас я не могу уйти: нужно смотреть за состоянием господина Хакаши.
     Отоёри повернулся к спящему министру, некоторое время поизучал его внимательным взглядом, после чего опять посмотрел на Рейхана. А затем с какой-то нетипичной для него солдатской прямотой довольно громко поинтересовался:
     ‒ Зачем за ним следить? Он мирно спит, и вы можете...
     ‒ Не могу, ‒ жёстко перебил его Лисс. ‒ Да, к счастью, сейчас он спит, но в следующую секунду может проснуться, перевернуться набок, сбить трубку и на сей раз действительно задохнуться. Поэтому я не могу оставить его без наблюдения ‒ по крайней мере, пока трубка торчит из его шеи. И кроме того, генерал ‒ не вы ли прошлым вечером просили меня следить за состоянием господина Хакаши?
     Отоёри чуть скривился, а после вынужденно отозвался ‒ на сей раз гораздо тише:
     ‒ Прошлым вечером я говорил с вами как глава императорской стражи. Сейчас же я говорю с вами как Отоёри Гинку, ваш друг и, ‒ он покосился в сторону Макубо, даже не скрывающей свой интерес к разговору, и закончил одними губами, ‒ тот, кто хорошо знал Сангина.
     Его тон намекал на то, что о Сане появились какие-то новые сведения. Первым порывом Рейхана было вытащить генерала в коридор и узнать поскорее, что за информацию тот получил ‒ но вместо этого Лисс медленно покачал головой.
     ‒ Как только я освобожусь, ‒ ответил он, не глядя собеседнику в лицо. ‒ Когда я буду убеждён, что жизни и здоровью господина Хакаши ничего не грозит, я незамедлительно выслушаю всё то, что вы хотите мне сообщить. Но пока что...
     Он поднял голову и взглянул на Отоёри. На лице последнего отразилось горькое разочарование, однако он ограничился лишь вежливым кивком и вышел из комнаты. Рейхан посмотрел на Макубо.
     ‒ Прошу прощения, ‒ проговорил Рейхан на всякий случай ‒ уж очень странное выражение лица было у женщины. ‒ Наверное, я должен был выйти и побеседовать с генералом Отоёри в другом месте.
     Ширки пожала плечами и вновь уставилась на ширму, не удостоив Лисса ответом.
     А вскоре, заворочавшись, проснулся первый министр. Рейхан приблизился к его постели, стараясь не замечать Макубо, поднявшуюся на ноги и тенью вставшую за его спиной, и чуть натянуто улыбнулся:
     ‒ Доброе утро. Как самочувствие?
     Хакаши открыл было рот, но после, поморщившись, сомкнул губы и ограничился коротким кивком. Лисс оглянулся на Ширки:
     ‒ Будьте добры, принесите светильник. Сейчас я осмотрю ваше горло, ‒ женщина скользнула к столику, а доктор вновь обратился к первому министру. ‒ Если воспаление прошло, я вытащу трубку. Хорошо?
     Хакаши снова кивнул и покорно открыл рот, когда Макубо встала у изголовья его постели и приблизила светильник к лицу лекаря.
     Придерживая голову Хакаши за лоб и подбородок, Рейхан внимательно осмотрел его горло. Выглядело оно неплохо: воспаление за ночь успело совсем спасть, и трахею больше ничто не перекрывало. Лисс уложил министра обратно и жестом разрешил ему закрыть рот.
     ‒ Сейчас я заткну трубку, а вы попробуете дышать. Дайте знать, если что-то пойдёт не так.
     Он мягко обхватил горлышко чайника правой ладонью и закрыл отверстие большим пальцем. Прошли тридцать секунд, минута. Хакаши, закрыв глаза, вдыхал и выдыхал воздух ‒ его грудь равномерно поднималась и опускалась. Но Рейхан держал горлышко немногим менее пяти минут, не желая рисковать, и только после этого удовлетворённо хмыкнул:
     ‒ Хорошо. Трубку можно вынимать. Потерпите, может быть немного неприятно.
     После извлечения горлышка Рейхан перевязал шею Хакаши заранее заготовленными чистыми бинтами, не забыв проверить рану на наличие воспаления, и, сделав знак Макубо убрать светильник, выпрямился, оправляя на себе халат.
     ‒ Попробуйте что-нибудь сказать.
     Хакаши на мгновение замер с занесённой над горлом рукой. После перевёл взгляд на Лисса и тихо проговорил:
     ‒ Спасибо.
     В его голосе слышались небольшие хрипы, характерные для пострадавших с травмой горла, и Рейхан нахмурился: очевидно, в спешке он действовал несколько грубовато. Но вслух он, разумеется, говорить этого не стал.
     ‒ К вашим услугам, ‒ ответил доктор. ‒ Сегодня и завтра старайтесь говорить поменьше, есть только мягкую пищу и побольше пить. Я буду периодически заглядывать к вам, ‒ Рейхан потёр затылок. ‒ Но если что, сразу же зовите.
     Хакаши устало усмехнулся:
     ‒ Вам не стоит это говорить. Я тоже врач и знаю... ‒ внезапно он осёкся, и уголки его губ опустились. ‒ Хотя, конечно, мне до вас как песчинке до пагоды.
     Ответить Рейхан не успел: за его плечом громко и возмущённо ахнула Макубо. Когда мужчины повернулись к ней, она чуть отступила, но после вызывающе вздёрнула подбородок и проговорила звенящим голосом:
     ‒ Как можете вы, господин Хакаши, императорский лекарь, произносить такие слова? Как можете вы сравнивать себя с ничтожной песчинкой, а этого гадзи, ‒ её палец обвиняюще указал на Лисса, ‒ с величественной пагодой, куда сходят сами боги? Конечно, он помог вам ‒ но разве вы не спасали людей Ин-Си задолго до его появления здесь? И разве не станете спасать после? А он... может статься, что сделанное им лишь результат удачи, или... или... ‒ Ширки замешкалась, подыскивая иной вариант, ‒ может, ему помогают демоны?
     Рейхан отвернулся, поморщившись от странной горечи, хинным настоем разлившейся по языку. Он слышал о людях, испытывающих ненависть к свидетелям их вынужденной откровенности, но подумать, что одной из таких окажется Макубо?.. Или дело было в другом? Может, после визита Отоёри женщина окончательно утвердилась в мысли, что они с Лиссом злоумышляют против Хакаши? Или же всё это время она просто умело скрывала свою изначальную неприязнь?
     Впрочем, вмешиваться Рейхан не собирался. В конце концов, его пациентом была не Макубо, а Хакаши... который вдруг припечатал твёрдо и зло, буравя Ширки тяжёлым взглядом:
     ‒ Дура.
     Женщина вздрогнула и будто бы сжалась. Но первый министр на этом не остановился. Придерживая горло одной рукой, точно то собиралось вот-вот рассыпаться на части, он поднялся на ноги и со знакомым Рейхану презрением процедил:
     ‒ Этот гадзи, лао, спас мне жизнь. Он сделал то, на что я бы никогда не решился. Ты, верно, считала меня кем-то вроде бога, способного на всё, ‒ министр покосился на Рейхана, и взгляд его погас, сделав лицо Хакаши строгим и задумчивым. Чуть спокойнее он добавил. ‒ Я и сам так считал. Я пребывал в клетке своих иллюзий, лао, и даже себе не мог сознаться в обратном. Но вчера... ‒ Его пальцы на бинтах судорожно сжались. ‒ Вчера я почти перешёл грань миров. И на ней я понял, что... понял, что он...
     Министр замешкался: казалось, он затрудняется подобрать нужное слово. Но потом он как-то хрипло вздохнул ‒ и вдруг согнулся пополам, заходясь в кашле. Рейхан и Макубо поспешили придержать его за плечи, и приступ постепенно сошёл на нет. Лекарь выпрямился, вытирая слезящиеся глаза.
     ‒ Всё в порядке, ‒ просипел он, но Рейхан решительно увлёк его на постель и вернул в горизонтальное положение.
     ‒ Я же сказал, поберегите горло, ‒ хмуро сообщил Лисс. ‒ Если госпожа Макубо считает, что мне повезло спасти вас ‒ что ж, она совершенно права, мне действительно повезло. А теперь прошу меня простить.
     Не удостоив Макубо взглядом, Рейхан кивнул Хакаши и вышел из покоев, чувствуя внутри неприятную, слякотную пустоту. Он хотел посильнее стукнуть дверью, но обуздал свой детский порыв и притворил створки так аккуратно, как только позволили его подрагивающие руки.
     В коридоре Рейхана уже ждали. Генерал Отоёри, до того прогуливающийся взад и вперёд, поспешил подойти к доктору и коротко ему поклонился. Выглядел он на сей раз гораздо спокойнее, нежели в комнате.
     ‒ Я должен принести вам извинения за своё резкое поведение, ‒ начал он. ‒ Ночь без сна...
     ‒ Ничего страшного, ‒ махнул рукой Лисс, ‒ я понимаю. Вы хотели поговорить о Сане?
     ‒ Да, верно, ‒ генерал сделал приглашающий жест, предлагая Рейхану проследовать с ним по коридору. ‒ Я хотел бы обсудить с вами некоторые детали...
     Отоёри осёкся, когда прямо перед ними вырос Уфон, преграждая дорогу своей массивной фигурой. Он смотрел только на Лисса, и взгляд его горел каким-то нездоровым, лихорадочным блеском. Не размениваясь на приветствия, он протянул руку к доктору, желая то ли взять его ладонь, то ли ухватить за рукав.
     ‒ Господин Рейхан, ‒ игнорируя Отоёри, произнёс монах, ‒ что с господином Хакаши?
     ‒ Его жизни ничто не угрожает, ‒ подавляя жгучее желание смыться от Уфона подальше, отозвался Лисс. ‒ А вы...
     ‒ В таком случае я прошу вас о помощи.
     ‒ Какого рода?
     Вместо ответа монах цепко схватил Рейхана за локоть своими сарделькообразными пальцами и потянул за собой.
     ‒ Идёмте, я покажу, ‒ туманно сообщил он, всё ускоряя и ускоряя шаг.
     Сопротивляться его напору Лисс не мог, чувствуя себя игрушкой на верёвочке, которую разыгравшийся ребёнок тянет по двору. Он обернулся через плечо и посмотрел на генерала. Отоёри шёл за ними с мрачным лицом и вопросительно изогнул брови, перехватив взгляд Рейхана. Тот в ответ лишь недоумённо пожал плечами, не имея не малейшего понятия, чего монаху от него понадобилось.
     Но все вопросы решились сами собой, когда Уфон привёл их в соседнюю комнату. Там стояло несколько лежаков ‒ все они пустовали, за исключением одного, крайнего слева, придвинутого к самой стене. На нём, закутанный в одеяло, полусидел генерал Баншун. Когда открылись двери, он беспокойно повернулся на звук, и Лисс поразился нездоровому, синевато-зелёному цвету его лица, выглядывающего из-под рассыпанных в беспорядке прядей волос.
     ‒ Что с ним? ‒ поинтересовался Рейхан у Уфона, но вместо него доктору ответил сам Баншун.
     ‒ У меня, ‒ с усилием прошелестел он, сморщился и болезненно сглотнул. ‒ У меня очень болит голова. Господин Хакаши... посоветовал мне носить целебную повязку, но она...
     ‒ Повязку? ‒ переспросил Лисс.
     Баншун обеими руками собрал волосы и приподнял их над головой. Рейхан едва удержался от ругательства: голову генерала стягивала узкая кожаная полоска, врезающаяся в кожу так сильно, что та по краям уже приобрела синюшно-багровый цвет. Лисс осторожно прикоснулся ко лбу Баншуна кончиками пальцев и едва не отдёрнул руку: тот буквально пылал.
     ‒ Дайте угадаю, ‒ со сдерживаемой злостью процедил Рейхан, ощупывая повреждённую кожу, ‒ вы пожаловались, что у вас раскалывается голова, а он воспринял это буквально.
     Ответом ему послужило молчание. Доктор тяжело вздохнул и потёр переносицу двумя пальцами.
     ‒ Мне понадобится нож. И, пожалуй, та лечебная мазь, которую вы мне давали в лесу, господин Уфон.
     ‒ А это поможет? ‒ с затаённой надеждой переспросил тот.
     Сил отвечать у Рейхана не было. Но, кажется, по лицу его было всё понятно и так ‒ монах кивнул и унёсся из комнаты с прытью, удивительной для его могучей комплекции.

Военный совет в больничном покое

     ‒ Я думаю, меня прокляли демоны, ‒ печально прошелестел Баншун.
     ‒ Кто? ‒ переспросил Рейхан, усаживаясь на соседний лежак ‒ сил стоять у него уже почти не осталось. ‒ О чём это вы?
     ‒ Тогда, в лесу, ‒ с готовностью пояснил генерал. ‒ После удара... я почти ничего не помню, лишь какие-то смутные образы, витающие вокруг меня. Наверное, это были демоны, покой которых мы потревожили своим вторжением. Они воспользовались моим состоянием и наслали на меня проклятие. Поэтому боль до сих пор не проходит, и силы... ‒ он поджал губы. ‒ Силы до сих пор ко мне не вернулись.
     ‒ Не вернулись?
     Рейхан слегка вздрогнул ‒ после шёпота Баншуна голос Отоёри прозвучал чересчур громко. Тот, видимо, тоже это заметил и смущённо кашлянул в кулак. Баншун же лишь кивнул, медленно и скорбно.
     ‒ Увы. С тех пор я не раз пытался воспользоваться ими, но всё тщетно.
     ‒ Прошу прощения, о чём идёт речь? ‒ вклинился в разговор Лисс. Он не был уверен, что генерал соизволит ему ответить ‒ как-никак Рейхан косвенно являлся виновником его нынешнего состояния, однако тот безо всякого промедления отозвался:
     ‒ О моих силах, издревле отличающих клан Баншун ото всех прочих. Вы ведь знаете, почему тогда мой отряд так быстро нашёл вас и... ‒ мужчина запнулся, покосившись на Отоёри, ‒ и Сангина. Он должен был сообщить вам об этом.
     ‒ Постойте, кажется, что-то такое припоминаю, ‒ Рейхан потёр лоб, торопливо восстанавливая в уме тот день и слова, что сказал ему Сан. ‒ Вы... вы можете найти любого человека, верно?
     ‒ Зная лишь его имя, ‒ кивнул Баншун. ‒ Точнее, мог. Однако теперь...
     ‒ Как же так? ‒ Отоёри шагнул ближе к лежаку, а после повернулся к доктору. На его лице некоторое время отражались мучительные раздумья, но после брови генерала решительно сдвинулись, и он вздохнул. ‒ Я хотел поговорить с вами наедине. Однако теперь, когда обстоятельства изменились ‒ может ли присоединиться к нашей беседе Кэйгу... генерал Баншун?
     ‒ Разумеется, ‒ нетерпеливо кивнул Лисс. Он и сам не заметил, как свинцовая усталость ушла куда-то на второй план, став мелкой и незначительной, а всё внимание его устремилось на инсийцев.
     Генералы переглянулись, будто бы молчаливо обменявшись мыслями и став на мгновение удивительно похожими. После Отоёри уселся на пятки и сложил руки на коленях, всем видом показывая, что разговор предстоит долгий.
     ‒ В тот день, когда вы появились в Ин-Си, ‒ без предисловий начал он, ‒ зеркала Императрицы, что находились в западной оконечности префектуры Саку, неожиданно потемнели и затуманились. Обеспокоенные этим, мы отправили на разведку генерала Сумаки и полковника Увона. Они вернулись лишь к утру, и вести, что они принесли, едва не ввергли дворец в панику.
     Лисс передёрнул плечами, слишком живо припомнив перекошенное от горя лицо Сумаки, прижимающего к груди осколки своего меча, и его спутника, больше похожего на злобного демона, нежели на человека. Усилием воли отогнав образы инсийцев прочь, доктор собрался было спросить про зеркала Императрицы, не первый раз мелькающие в разговоре, но Отоёри уже продолжил свою речь, и Рейхан не решился его перебить:
     ‒ Они сообщили, что Сангин вернулся, причём в человеческом обличье, и к тому же обзавёлся новым хозяином. Мы проверили Агатовую оружейную... Его действительно не было на месте. Это могло означать лишь то, что его украли ‒ или же что он сам каким-то образом смог освободиться от оков Императора Ханамаки. И тогда...
     ‒ И тогда найти его попросили меня, ‒ подхватил Баншун и болезненно сморщился, вновь потянувшись рукой к голове.
     Помянув недобрым словом где-то застрявшего Уфона, Лисс поднялся с лежака и, шагнув к Отоёри, потребовал не терпящим возражений тоном:
     ‒ Я одолжу ненадолго ваш меч?
     Генерал помедлил, однако после аккуратно вытянул оружие из ножен и на вытянутых руках протянул его Рейхану. Тот взял его за рукоять ‒ меч оказался совсем лёгким, точно сделан был не из железа, а из какой-нибудь фанеры ‒ и подошёл к Баншуну. Мужчина покосился на него с некоторой опаской, однако возражать не стал и покорно откинул голову, повинуясь жесту Лисса. Спустя несколько секунд перерезанный кожаный шнурок упал на одеяло, а генерал издал тихий, но полный неприкрытого облегчения вздох.
     ‒ Вот и всё, ‒ пробурчал Лисс, возвращая меч Отоёри. ‒ Надо было сделать это с самого начала. А с господином Хакаши я ещё поговорю на этот счёт.
     Судя по всему, выражение лица Рейхана не обещало горе-лекарю ничего хорошего, поскольку Баншун поторопился отозваться:
     ‒ Пожалуйста, не будьте к нему излишне строги. В тот день, когда господин первый министр надевал на меня повязку, он казался чем-то очень обеспокоенным. Возможно, он просто слишком задумался и...
     ‒ А это, случаем, не вчера днём было? ‒ уточнил доктор, вновь усаживаясь на лежак.
     Инсиец кивнул.
     ‒ Именно, вчера около полудня. Откуда вам это известно?
     ‒ Да так, ‒ неопределённо отозвался Рейхан, не желая объяснять генералу, что дурное настроение господина лекаря было прямым следствием его, Лисса, появления в доме первого министра. Вместо этого он потёр глаза тыльной стороной ладони и поглядел на собеседников. ‒ Мы остановились на том, что вас, господин Баншун, попросили найти Сана.
     ‒ Совершенно верно. Я использовал свои силы и узнал, что он находится где-то в лесу Сакусэн. После этого я, господин Уфон и полковники Онэ и Макубо отправились на его поимку.
     ‒ А почему вы, если не секрет? ‒ поинтересовался Рейхан. Генералы снова переглянулись.
     ‒ На тот момент господин Баншун был единственным, кто мог бы на равных сразиться с одушевлённым мечом, ‒ ответил в итоге Отоёри. ‒ Генерал Сумаки лишился своего меча, генерал Конэтсу отправился в странствие, генералы Вон Бо и Лю Ин-Тай находились подле Сон-сункай.
     ‒ А господин Отоёри, как глава императорской стражи, остался выполнять самую важную работу ‒ охранять Её Величество, ‒ закончил Баншун.
     ‒ А Хакаши? ‒ дав себе обещание узнать потом, кто все эти генералы, спросил Лисс, сосчитав по пальцам количество прозвучавших имён. ‒ Он ведь тоже генерал, не так ли?
     ‒ Жизнь господина Хакаши слишком ценна, чтобы рисковать ею, ‒ после долгой паузы ответил генерал Баншун и провёл рукой по спутанным волосам. ‒ Вот и получилось, что остался лишь я. К несчастью, моих сил оказалось недостаточно, чтобы исполнить приказ и схватить Сангина... а теперь я и вовсе ни на что не годен.
     ‒ В случившемся нет вашей вины, ‒ глуховато отозвался Отоёри. ‒ Хотя теперь нам трудно будет его найти, мы справимся. А вы должны поправляться.
     И мужчина поднялся на ноги. Баншун стиснул рукой краешек одеяла.
     ‒ Если только вы примете мою помощь, ‒ слегка неуверенно проговорил он и исподлобья взглянул на генерала. ‒ Я могу приказать своим людям присоединиться к поискам. Вы же знаете, они способны на многое.
     В его последних словах прозвучал какой-то скрытый намёк, однако Рейхан уточнять не стал ‒ было очевидно, что намёк этот предназначался исключительно Отоёри. Тот медленно кивнул.
     ‒ Я обдумаю ваше щедрое предложение. А теперь отдыхайте. Не буду больше вам докучать. Господин Рисс.
     Мужчина поклонился, спрятал руки в широкие рукава одеяния и удалился из комнаты. Лисс искоса взглянул на Баншуна: тот сгорбился и будто бы уменьшился, а рука его по-прежнему продолжала судорожно стискивать одеяло, точно спасительную соломинку. Рейхан потёр затылок, одновременно желая и не желая забросать мужчину вопросами. Ему казалось, что с момента начала разговора их не только не стало меньше, но, напротив, количество их возросло в разы.
     ‒ Господин Баншун, ‒ в конце концов не выдержав, окликнул генерала Рейхан и поинтересовался, когда тот обратил к нему лицо, ‒ а что это за зеркала Императрицы, о которых я так часто слышу в последнее время?
     Взгляд Баншуна слегка прояснился. Чуть помедлив, он разжал пальцы и переспросил:
     ‒ Хотите сказать, что ничего о них не слышали? ‒ После утвердительного кивка Лисса генерал вскинул брови. ‒ А как же те, что украшают стены города? Разве господин Уфон не показывал их вам, разве не рассказывал, почему наша столица носит имя Синхо, Город ста зеркал?
     ‒ Ах вот вы о чём! ‒ воскликнул Рейхан. ‒ Но постойте... Вы упоминали зеркала, которые установлены в какой-то префектуре...
     ‒ Саку, ‒ любезно подсказал Баншун.
     ‒ Да, точно. И ещё госпожа Макубо говорила о них. Кажется, она посещала некий храм...
     Генерал вздохнул, точно взрослый, вынужденный объяснять ребёнку прописные истины, однако тон его был по-прежнему учтив:
     ‒ Всё верно. Зеркала Императрицы наполнены её силой и могут показывать скрытое. Они позволяют видеть на больших расстояниях, помогают узреть духов и призраков, определить присутствие враждебной силы. Их создаёт Императрица, и лишь она решает, на что будет способно то или иное зеркало.
     ‒ Создаёт? ‒ Переспросил Лисс, подавшись чуть вперёд. ‒ Вы хотите сказать, что Суэмун сама мастерит зеркала?
     Баншун поморщился ‒ видимо, его покоробило Лиссово обращение к Императрице, ‒ и кивнул.
     ‒ Это умение передал ей отец, Император Ханамаки. Ему оно досталось от его отца, тому ‒ от его, а самого первого императора Ин-Си, по легенде, научил этому бог Бон-Фо, повелитель огня и камня.
     ‒ Логично, ‒ пробормотал Лисс, не столько уже слушая пояснения инсийца, сколько пытаясь поймать за хвост ускользающую от него мысль. Она, точно мышь, шныряла по углам его сознания, не даваясь в руки и не выходя на свет ‒ какая-то мысль, касающаяся Императрицы и её... её...
     ‒ Точно! ‒ Баншун дёрнулся, когда Лисс пружиной вскочил на ноги и звонко хлопнул себя по лбу. ‒ Идиот, это же было так очевидно!.. Меркурализм, у бедной девочки просто... ‒ он осёкся, перехватив донельзя изумлённый взгляд Баншуна, и смущённо провёл рукой по волосам. ‒ Простите, генерал. И спасибо ‒ вы помогли мне понять кое-что важное.
     ‒ Вы догадались, чем больна Императрица? ‒ после короткой паузы уточнил тот.
     ‒ Верно, ‒ протянул Рейхан, не ожидавший от мужчины подобной проницательности. ‒ А откуда вы знаете, что она нездорова?
     ‒ Это знают все генералы, ‒ Баншун повёл плечами и отвёл глаза. ‒ А также весь двор, добрая половина города и, подозреваю, жители трети префектур. Сначала все мы ждали, пока господин Хакаши найдёт лекарство ‒ теперь ожидаем чуда, поскольку время идёт, а никаких изменений не происходит. ‒ Генерал вскинул голову и вновь устремил взгляд на доктора. На мгновение в его тёмных глазах вспыхнула надежда, и он спросил ‒ тихо, будто боясь спугнуть. ‒ Пожалуйста, скажите, что вы и есть то самое чудо, которое вернёт Её Величеству драгоценное здоровье.
     ‒ Я сделаю для этого всё, что будет в моих силах, ‒ как можно более убеждённо ответил ему Рейхан. Несмотря на то, что обследования как такового он ещё не проводил, интуиция врача подсказывала Лиссу, что он не ошибается в своём диагнозе.

Лик демона

     Вскоре в комнату вернулся Уфон, неся с собой короткий нож в бамбуковом футляре и флакон с бальзамом. Нож Рейхан заткнул себе за пояс ‒ здравый смысл подсказывал доктору, что с его удачливостью он ещё понадобится, и не раз, ‒ а бальзамом щедро намазал повреждённую кожу Баншуна, морщась от миндального запаха, который не переносил с детства. Видя его гримасы, Уфон мягко предложил закончить процедуру за него. Отказываться Рейхан не стал ‒ вернул монаху флакон и, посоветовав мазать почаще, пока не будет качественных изменений, покинул комнату, разрываясь между желанием спать и есть.
     Однако вернуться к себе Рейхану вновь не дали. На полпути его перехватил слуга и с поклоном сообщил, что господин Хакаши желает видеть доктора в своих покоях. И Лисс, как бы ему не хотелось отдохнуть, вынужден был вернуться в комнату лекаря: этого требовал его долг врача и гостя. Впрочем, задерживаться дольше необходимого Рейхан у первого министра не собирался, и потому заходил в комнату, перекатывая на языке вопрос о самочувствии Хакаши. Вот только задать его оказалось некому: покои пустовали, и доктору ничего не оставалось, как дожидаться возвращения хозяина.
     При свете дня комната министра казалась иной, нежели ночью. Теперь Лисс разглядел, что стены были покрыты не чёрной, а тёмно-зелёной краской, а колонну бесконечной нитью обвивали иероглифы, о значении которых доктор мог лишь гадать. Кроме того, ширма, что стояла напротив дверей, была сдвинута вбок, открывая вид на рабочий стол Хакаши и полки, заставленные флаконами и баночками различных размеров и форм. Заинтересованный, Рейхан подошёл было ближе ‒ но замер, не дойдя до стола пары метров: он увидел картину, что висела на стене. Казалось, в ней не было ничего необычного, просто портрет сидящего у окна мужчины ‒ вот только мужчиной этим был сам Лисс.
     Картина, обрамлённая в желтоватое паспарту, висела чуть сбоку, будто бы прячась от чужих глаз. На ней был изображён сидящий возле круглого окна человек, точь-в-точь похожий на Рейхана: тот же овал лица, те же рыжевато-каштановые растрёпанные волосы, тот же длинный, чуть островатый нос, тот же взгляд ‒ внимательный и немного усталый. Одет он был в несколько халатов ‒ зелёный, синий, фиолетовый, ‒ а в правой руке держал какую-то палочку с тупым округлым концом. Фигура мужчины была обрамлена, точно рамкой, круглым оконным проёмом, в который глядело красноватое, тревожное небо, похожее на то, что Рейхан видел в своих снах про Сана. За спиной мужчины висела картина с двумя рыбами, плывущими на золотистом фоне.
     Рейхан глядел на портрет, и в нём от секунды к секунде нарастало чувство, что нарисованный человек вот-вот откроет рот и скажет доктору что-то важное. Однако тот молчал и лишь безотрывно глядел на Лисса до тех самых пор, пока из-за спины Рейхана не донеслось хрипловатое:
     ‒ Простите меня, я задержался с... господин Рисс?
     ‒ Кто это? ‒ не оборачиваясь, поинтересовался доктор, едва узнав свой изменившийся голос.
     Хакаши прошёл в комнату и остановился у Рейхана за плечом.
     ‒ Ю Фэн, ‒ ровно отозвался он и, помолчав, добавил. ‒ Теперь вы понимаете, лао, почему в темнице я принял вас за него?
     ‒ Понимаю, ‒ ответил доктор и усилием воли заставил себя отвернуться от картины. ‒ Откуда он у вас?
     ‒ Достался вместе с трудом по медицине. Лежал меж листов, ‒ пожал плечами Хакаши и простёр ладонь к единственному стулу, приглашая Лисса присесть. Сам же он остался на ногах ‒ отошёл к окну и застыл, сложив руки на груди. ‒ Знаете, в стародавние времена Ю Фэн, лао, считался покровителем медицины. Богом, смею даже сказать.
     ‒ Вот как? ‒ Рейхан откинулся на спинку стула, вытянул ноги и подумал, что теперь он вряд ли поднимется без посторонней помощи. ‒ А что случилось потом?
     ‒ Вы же знаете... ‒ Хакаши покосился в окно, собираясь с мыслями. ‒ В истории Ин-Си было время ‒ тёмное время, лао, когда за мастерами медицины охотились, точно за преступниками.
     Рейхан кивнул, вспомнив слова Уфона, и лекарь издал тихий вздох.
     ‒ Легенды говорят, что это Ю Фэн разгневался на своих нерадивых учеников и обрушил кару на их головы. За это боги низвергли его с небес, забрали его божественную сущность, и он превратился в демона. А может сами врачеватели под ударом его руки прокляли Ю Фэна и стали звать его не богом, но демоном. Лао, кто теперь знает...
     ‒ И вы верите в это? ‒ чувствуя, как от слов Хакаши по его телу бегут мурашки, слегка резковато спросил Лисс. Он зябко поёжился и пояснил, когда первый министр обратил на него непонимающий взгляд. ‒ В эти легенды? О том, что это из-за Ю Фэна...
     ‒ История говорит, что гонения на врачевателей начались в царствование Императора Юй Бо, ‒ прервал Рейхана инсиец. ‒ В библиотеке дворца до сей поры, лао, хранятся его указы и повеления на этот счёт. ‒ Он сделал небольшую паузу, а после задумчиво добавил, вновь обратив лицо к окну. ‒ Но кто знает, какая причина заставила его сделать это. Сам ли Император того захотел ‒ или же боги, лао, надоумили его. Кто знает.
     Мужчины немного помолчали ‒ каждый думал о своём, не испытывая нужды делиться этим с собеседником, и потому тишину, повисшую в комнате, нарушило только лишь появление слуг. Двое мужчин, повинуясь кивку Хакаши, внесли и установили по центру комнаты низенький чёрный столик, ещё трое сноровисто поставили на его лакированную крышку не меньше десятка плошек, мисок и тарелочек, а после молча удалились, вновь оставляя врачей наедине. Министр пояснил, отвечая на немой вопрос Лисса:
     ‒ Я взял на себя смелость распорядиться об обеде. Не желаете составить мне компанию?
     ‒ Буду рад, ‒ ответил Рейхан, заставляя себя подняться на ноги. ‒ Спасибо.
     ‒ Пустое. Я ведь знаю, вы ничего не ели с прошлого вечера, ‒ Хакаши жестом указал на стол, приглашая доктора садиться. ‒ Хотя по вашему виду мне хочется сказать 'с прошлой жизни'.
     По-видимому, это была шутка, и Лисс натужно хмыкнул ‒ министр был далеко не первым, кто подтрунивал над его чрезмерной худобой. Хотя на сей раз Рейхан был склонен с ним согласиться: по болезненным ощущениям его сжавшегося в горошину желудка последняя трапеза состоялась в далёком-далёком прошлом.
     ‒ К слову, что это за книга, о которой вы упоминали? ‒ спросил Рейхан, усаживаясь на пятки ‒ стол был таким низким, что сидеть за ним можно было только на полу. Не то, чтобы ему было особенно интересно, но тему следовало перевести. ‒ По медицине?
     Хакаши кивнул и исчез за занавесью возле своей кровати. Спустя некоторое время он вышел оттуда, прижимая к груди объёмный конус тёмно-зелёного цвета, перевязанный алой нитью. Приблизившись к Рейхану, министр протянул ношу ему ‒ будто отец, предлагающий подержать своё дитя. Лисс принял конус из рук мужчины и, положив его на колени, провёл ладонью по шершавой поверхности.
     ‒ Это ваша книга?
     ‒ Верно, ‒ Хакаши уселся напротив него и помог снять футляр. Взору Рейхана предстал свиток бледно-жёлтой бумаги, стянутый белым тонким шнурком. Свиток был пуст, и лишь по краю его сверху вниз была начертана цепочка иероглифов. Иероглифы были неровными и дрожащими, точно писал их ребёнок, едва взявший в руки перо.
     ‒ Что здесь написано? ‒ Рейхан указал на строчку и стал было распутывать узел шнурка, однако ответ Хакаши заставил его руки замереть в воздухе.
     ‒ Нет неизлечимых болезней, есть лишь недостаточное мастерство лекаря.
     Первый министр ответил Лиссу, даже не поглядев на иероглифы ‒ очевидно, надпись эту он помнил наизусть. Рейхан откликнулся, не поднимая головы:
     ‒ Квалификации, ‒ и пояснил, когда Хакаши непонимающе склонил голову. ‒ Не существует неизлечимых болезней, есть лишь недостаток квалификации врача ‒ эту фразу любил повторять мой учитель, профессор Лэмпгард. Не знал, что он почерпнул её из инсийской медицинской литературы.
     Впрочем, подобное было легко объяснимо. Библиотека академии, где учился Рейхан, содержала множество томов на самых разных языках помимо шимарийского. Могли туда попасть и инсийские книги ‒ благо, в штате числились преподаватели, владеющие этим языком. Это объяснение вполне удовлетворило Рейхана, и он, развязав, наконец, тугой шнурок, бережно развернул свиток, придерживая его за середину, чтобы не порвать тонкую бумагу.
     Его взгляду предстали ровные ряды аккуратных иероглифов, так непохожие на дрожащие каракули с обратной стороны листа. Скользнув глазами по чёрным значкам, похожим на диковинных насекомых, Лисс полюбопытствовал:
     ‒ А вы, случаем, не знаете, кто написал ту фразу?
     ‒ Мастера, что создавали эту книгу, лао, не оставляли своих имён, ‒ покачал головой министр. ‒ Впрочем, я могу сказать, что жил он очень давно ‒ многие и многие века назад.
     ‒ С чего вы взяли?
     ‒ Вот, смотрите, ‒ Хакаши подался к Рейхану и, сжав лист чуть выше его ладони, провёл пальцем меж двух строк. ‒ Видите, как ярок цвет чернил, как он блестит и переливается на свету? Он выглядит так, словно писец едва дал чернилам просохнуть. А ведь этой части книги, лао, больше семидесяти лет. ‒ Министр мягко высвободил лист из руки Лисса и перевернул, вновь показывая кривоватую фразу. ‒ А теперь взгляните сюда. Чернила почти выцвели. Они посерели и кое-где поистёрлись...
     ‒ Но ведь составы чернил могли различаться, ‒ пробормотал Рейхан, удивлённый подобными познаниями министра ‒ до сих пор ему казалось, что Хакаши занимается лишь медициной, причём не слишком успешно. ‒ Откуда вам знать, что рецепт их изготовления совпадает?
     ‒ О, это-то я знаю твёрдо, ‒ лекарь поймал взгляд Лисса и слегка покровительно усмехнулся. ‒ Книги по медицине возможно писать лишь одним-единственным видом чернил. Это закон.
     Рейхан потёр затылок, крайне смутно представляя себе, как можно контролировать нечто подобное. Одно дело, чернила, наносимые на ленту пишущей машинки ‒ возможно организовать единое производство, утвердить национальный стандарт, ‒ но в случае, когда они изготавливаются вручную, в домашних условиях?.. С другой стороны, какое сейчас это имеет значение.
     ‒ Ладно, вам виднее, ‒ Рейхан пожал плечами, но после скептически хмыкнул и провёл пальцем по краешку листа. ‒ Хотя погодите ‒ вы сказали, что этой части книги семьдесят лет. Свиток, по логике, заполняется от стержня к краю ‒ значит, это самые последние записи. А фраза написана на самом кончике, следовательно...
     ‒ Её переклеили, ‒ улыбка Хакаши стала шире. ‒ Или вы думаете, что книга имеет единый и неизменный объём? Ведь она, словно учёный муж, должна постоянно подпитытваться новыми знаниями.
     Рейхан пригляделся к свитку внимательнее ‒ и только теперь заметил небольшие склейки, где один лист крепился к другому. Была такая склейка и возле фразы на обратной стороне. Лисс вновь посмотрел на министра и вздохнул, чувствуя себя под его лёгкой улыбкой последним дураком:
     ‒ Хотите сказать, что эту полоску переклеивают на каждый новый лист?
     ‒ Жемчужина в мешке риса,* ‒ взгляд Хакаши совсем потеплел, и он поднялся на ноги, взяв свиток с колен Рейхана. ‒ Однако, лао, мы потеряли счёт времени. Обед уже совсем остыл.
     Министр убрал свиток в футляр ‒ судя по ловкости его движений, делал он это явно не в первый раз, ‒ и отнёс его за занавеску. А после широким жестом указал на стол, заметив, что Рейхан не спешит приступать к трапезе:
     ‒ Прошу вас, угощайтесь. Или вам что-то не по нраву?
     Лисс помедлил с ответом ‒ к образу радушного хозяина Хакаши ещё надо было привыкнуть. Он задумчиво потёр переносицу и ответил, взяв со стола деревянные палочки, положенные на маленькую подставку возле его тарелки:
     ‒ Дело в том, что я... м-м-м, не совсем понимаю, как следует с этим обращаться.
     И Рейхан помахал палочками в воздухе. Хакаши вскинул брови.
     ‒ Вы шутите? ‒ поинтересовался он с долей раздражения, но быстро взял себя в руки, когда Лисс серьёзно покачал головой. ‒ Тогда как же, лао, вы питались раньше? Неужто слухи не лгут и гадзи в самом деле едят руками?
     ‒ Нет, нет, мы просто пользуемся другими приборами, ‒ поспешил успокоить министра Рейхан. ‒ Вилкой, например. ‒ Он растопырил четыре пальца, желая продемонстрировать Хакаши, как это выглядит, но, судя по непонимающему взгляду лекаря, вышло у него плохо. Лисс вздохнул. ‒ Или ножом.
     ‒ Ножом? ‒ переспросил мужчина. ‒ Хотите сказать, лао, что на трапезе гадзи каждый человек за столом имеет нож?
     Доктор был вынужден кивнуть. Хакаши в ответ издал потрясённое 'О', и Лисс торопливо скользнул взглядом по столу, ища что-то, чем можно было бы нивелировать подобное негативное впечатление о шимарийцах. Первой на глаза Рейхану попалась ложка странноватой формы, и он схватил её, потрясая перед собой, будто колбу с суспензией:
     ‒ А ложками мы тоже пользуемся.
     Министр закрыл рот и даже попытался выдавить улыбку, однако получилась она крайне натянутой ‒ подобное крохотное сходство инсийцев с гадзи его, очевидно, совершенно не впечатлило. Впрочем, он всё же снизошёл до того, чтобы объяснить Лиссу, как пользоваться палочками, так что тот к концу обеда справлялся с ними уже довольно сносно ‒ еда, по крайней мере, оказывалась у него во рту, пусть даже для этого Рейхану и приходилось почти прижиматься к тарелке губами. Но это, судя по понимающему взгляду Хакаши, было вполне в порядке вещей.

Примечание к части

     *Жемчужина в мешке риса - инсийское устойчивое выражение со значением "в яблочко", "в самую точку". >

Император, боги и клан Шэнь

     Посуда почти уже опустела, когда Хакаши негромко кашлянул, привлекая внимание Рейхана:
     ‒ Господин Рисс... вы позволите задать вам вопрос?
     ‒ Разумеется, ‒ Рейхан поднял глаза на первого министра, однако тот отвернулся, избегая взгляда собеседника. А потом поинтересовался, понизив голос почти до шёпота:
     ‒ Кто обучил вас искусству медицины? Почему... почему вы с лёгкостью делаете то, лао, чего не найти даже в книге? Я и представить доселе не мог, что...
     Лисс не выдержал и насмешливо фыркнул. А после отозвался, покуда лекарь не принял это на свой счёт:
     ‒ Богатый жизненный опыт, не более того. На войне, знаете ли...
     Рейхан осёкся, прикусив себе язык. Вкусная еда и дружеская атмосфера совершенно его расслабили, так что доктор почти позабыл, где и, главное, когда он находится. Но было уже поздно: Хакаши взглянул на него в упор, и на лице его крупными буквами была написана решимость вытянуть из Рейхана всю возможную информацию по этому поводу.
     ‒ Какой войне? ‒ напряжённо переспросил первый министр. ‒ Я не слышал, лао, ни о какой войне, будь то в Империи или за её пределами. О чём вы говорите?
     Рейхан замялся, подыскивая подходящий ответ. Он не знал, был ли Хакаши в курсе, что Лисс переместился во времени ‒ Императрица могла и утаить от министра данный факт, ‒ но говорить об этом в любом случае не хотел: подобная тема грозила новым витком напряжённости и непонимания между докторами, чего Рейхану хотелось бы избежать. К счастью, первый министр вскоре опустил взгляд и нарочито-небрежно поинтересовался:
     ‒ Не желаете ли выпить чаю?
     ‒ С удовольствием, ‒ натянуто улыбнулся Рейхан, у которого в запасе появилось несколько минут на сочинение объяснения своим словам.
     Поспешно соображая, как бы построить свой рассказ, чтобы не ляпнуть чего лишнего, Лисс почти не следил за действиями Хакаши. Тот же тем временем, позвонив в круглый колокольчик, вызвал слуг, которые убрали посуду и принесли два чайника ‒ маленький и круглобокий, украшенный цветочной росписью, и большой белый, исходящий паром, ‒ две пиалы зеленоватого стекла, деревянную решётчатую подставку, плоскую фарфоровую ёмкость, похожую на соусницу, и набор каких-то инструментов из бамбука. После того, как слуги расставили всё это на столе, первый министр отослал их прочь взмахом руки, а сам исчез за ширмой, отделяющей рабочее пространство от остальной комнаты. Некоторое время оттуда раздавался лишь шорох, точно Хакаши ворошил сено, а когда министр вновь предстал перед гостем, в руках он держал небольшой матерчатый мешочек, перехваченный у горловины светло-зелёной нитью.
     От своего учителя инсийского Рейхан слышал, что для жителей Империи чай имеет культовый статус, и теперь имел возможность воочию убедиться в правдивости данного факта. То, что делал Хакаши, действительно походило на священнодействие, на какой-то диковинный ритуал. Казалось бы, засыпал заварки в чайник, залил кипятком ‒ вот и вся недолга. Но первый министр даже нитку на мешочке распутывал как-то по-особенному, выписывая правой рукой над столом ровные, расширяющиеся с каждым новым витком круги. После взял один из бамбуковых инструментов, круглую трубку с треугольным отверстием, похожую на ложечку для обуви, зачерпнул из мешочка немного сухого листа, высыпал его в фарфоровую 'соусницу' и, отложив трубку, медленно вдохнул аромат, поднеся ёмкость к лицу обеими руками. А затем протянул её через стол, предлагая Рейхану сделать то же самое.
     Чуть наклонив голову, Лисс с опаской понюхал заварку, ожидая чего-то невероятного, однако его ждало разочарование: он не почувствовал ничего, кроме запаха сухой травы с едва уловимой цитрусовой ноткой. Однако доктор вежливо улыбнулся первому министру и кивнул, делая вид, что ему очень понравилось. Хакаши кивнул в ответ, снова взял бамбуковую ложку и пересыпал заварку в круглый чайник ‒ она почти заполнила ситечко, надетое на горлышко, ‒ после чего залил его кипятком, накрыл крышкой ‒ и, подождав пару мгновений, вылил всю заварку на деревянный решётчатый поднос. Не сумев сдержать удивления, Рейхан вскинул брови и покосился на первого министра, не совсем понимая, зачем он это сделал. Хакаши тихонько вздохнул.
     ‒ Первая заварка никогда не пьётся, ‒ пояснил он. ‒ Она... нечистая.
     ‒ Вот как, ‒ протянул Лисс, глядя, как мужчина вторично заливает листья горячей водой, а после мнёт их палочкой с плоским концом, и подумал, что в Шимарии бы подобное транжирство точно не прижилось. ‒ А то мне показалось, что вы передумали поить меня чаем.
     Хакаши в ответ лишь тонко улыбнулся, разлил чай по пиалам ‒ сначала Рейхану, затем себе, и слил остатки из чайника всё на тот же решётчатый поднос. Лисс поднял пиалу и поднёс к губам. Его носа коснулся тёплый пар, и доктор медленно вдохнул, отмечая, как усилился цитрусовый запах ‒ будто бы в чашку бросили дольку лимона. Потом сделал небольшой глоток и проговорил, почти не чувствуя вкуса чая:
     ‒ Война, о которой я говорил... не стоит беспокоиться. Вас она совершенно точно не коснётся. ‒ Хакаши промолчал, баюкая свою пиалу в ладонях, и доктор добавил. ‒ И вообще, вы спрашивали меня про медицину.
     ‒ Да, ‒ министр сделал последний глоток, поставил пустую пиалу на стол и сложил ладони на коленях. ‒ Книга была моим первым и единственным учителем, она рассказала мне многое ‒ но даже зная её почти наизусть, лао, я не могу не понимать, что это лишь несколько шерстинок в бычьей шкуре...
     ‒ Постойте, вы сказали 'единственным'? ‒ переспросил Рейхан, а когда Хакаши осторожно кивнул, в изнеможении закрыл глаза. ‒ Боже, а я-то думал... Медицину нельзя изучать лишь по книгам. Она как никакая другая наука требует каждодневной практики. И вы...
     ‒ Я прекрасно понимаю это, лао, ‒ губы мужчины досадливо дрогнули, а в голосе зазвенело привычное раздражение. ‒ Но как я мог получить практические навыки, если мой отец, а после брат настрого запретили всем лекарям провинции и близко подходить к нашему дому? Лишь на пороге семнадцатилетия, когда я покинул семью и добрался до Синхо ‒ лишь тогда я сумел набиться в ученики одному врачу. Но тот был стар, и вскоре боги призвали его душу, а мне... ‒ Хакаши тяжко вздохнул. ‒ Мне остались лишь его книги и те немногие навыки, которые я смог приобрести с его помощью.
     ‒ А другие мастера медицины? ‒ спросил Рейхан. ‒ Почему нельзя было попросить кого-нибудь из них продолжить ваше обучение?
     ‒ Потому что моя репутация тогда разлетелась бы, точно бумажная пагода от дуновения ветра. ‒ Хакаши в третий раз заварил чай и, разлив его по пиалам, выпил свой тремя большими глотками. ‒ Я ведь только-только стал врачом, люди начали относиться ко мне с уважением, с почтением... а если бы я стал учеником, мне пришлось бы заново проходить весь путь от бесправного мальчика на побегушках, лао, до помощника лекаря или, тем более, мастера медицины. Тогда я не мог допустить, чтобы подобное случилось. Да и другие врачи ‒ думаете, лао, они знали побольше моего? Только чуть; их главным учителем, как и у меня, были книги. Не забывайте, Империя только начала путь из тёмных времён, когда медицина считалась запретной наукой, а головы врачей насаживали на бамбуковые колья.
     ‒ Ясно, ‒ протянул Лисс. ‒ А как вам удалось при таких условиях заработать себе подобную великолепную репутацию?
     ‒ За это мне стоит вечно благодарить генерала Баншуна, ‒ отозвался Хакаши и покачал головой, отвечая на немой вопрос собеседника. ‒ Нет, не нынешнего, лао. Его старшего брата, который умер несколько лет назад. ‒ Первый министр выдержал паузу, а пальцы его беспокойно затеребили край одежды. ‒ Он был невероятным человеком, огромного ума и большого сердца. И помогал многим, не только мне ‒ его брат, например, не занял бы просто так опустевшее место генерала, да и его вдова... впрочем, вы и без моих слов, лао, знаете её прекрасно.
     И Хакаши брезгливо скривился.
     ‒ Знаю? ‒ недоумённо повторил Рейхан. ‒ Что-то я не припомню женщин с фамилией Баншун...
     ‒ А фамилия Макубо вам о чём-нибудь говорит?
     Лисс едва не поперхнулся чаем ‒ исключительно от неожиданности, ничего особенно удивительного в данном факте не было. Разве только...
     ‒ Но как тогда она оказалась служанкой в вашем доме? Если у неё такой почётный статус...
     ‒ Статус? ‒ насмешливо фыркнул министр. ‒ Статус вдовы ‒ позор для женщины. Настоящая жена сопровождает мужа повсюду, даже следует за ним в могилу. Но она испугалась, слишком дорожила своей никчёмной жизнью. И бросилась к Кэйгу, своему деверю, просить о помощи. Но что он мог? Только лишь предложить ей место в одном из отрядов ‒ ведь раньше, до вступления в брак, Макубо была воином.
     ‒ И она согласилась.
     ‒ Конечно. Принесла в жертву своего нерождённого сына и сменила одежды вдовы на доспехи полковника. Однако теперь она умудрилась лишиться даже их.
     ‒ Почему вы взяли её к себе? ‒ немного обдумав услышанное, спросил Лисс. ‒ Вы ведь... не сильно её любите?
     ‒ Люблю?! ‒ возмущённо воскликнул Хакаши, и глаза его сузились в две крохотные щёлки. ‒ Да как вы могли такое...
     ‒ Простите, оговорился, ‒ Рейхан примирительно поднял ладони. ‒ Я имел в виду: вы отзываетесь о ней с таким пренебрежением, но, несмотря на это, позвали её в свой дом.
     ‒ В качестве служанки, ‒ подчеркнул министр, опуская вздёрнутые было плечи. ‒ И исключительно, лао, в честь заслуг почившего генерала Баншуна. Однако теперь я склоняюсь к тому, чтобы выгнать её вон: пускай Кэйгу возится с ней, всё равно без своих способностей он мало на что может сгодиться.
     Рейхан покачал головой, не зная, как комментировать слова Хакаши. Его поражало, как министр говорит об окружающих его людях, точно те были какими-то вещами, расходным материалом ‒ и притом с любовью прижимает к себе пыльный свиток и с неподдельным энтузиазмом рассуждает о возрасте чернил... И как с подобным подходом ему в голову вообще пришла мысль заняться медициной?
     ‒ Скажите, господин Хакаши, почему вы решили стать врачом?
     Министр неловко пожал плечами, по-видимому немало растерявшись от подобного вопроса. Потом потёр забинтованную шею и протянул:
     ‒ В моей семье ненавидели врачей. Сколько помню себя, сперва дед, а вслед за ним отец и брат непрестанно возмущались, мол, теперь уже не получить трёхсот ши за голову лекаря, как это было в славные старые времена правления императора Кураками. А я... наверное, лао, я настолько сильно хотел отличаться от них, что видел своё будущее исключительно в медицине.
     Рейхан вдруг вспомнил, что о семье Хакаши ‒ точнее, о его брате, ‒ говорил что-то генерал Отоёри, когда они с министром едва не подрались в той беседке на пруду. Он задумчиво покрутил пиалу и полюбопытствовал, глядя, как прозрачные капли стекают по её бокам:
     ‒ Я так понимаю, ваша семья была довольно влиятельной?
     ‒ Над главами двенадцати областей Империи Ин-Си стоят лишь две власти ‒ власть императора и власть богов. И лишь глава тринадцатой области обязан подчиняться трём владыкам: императору, богам и клану Шэнь. Причём именно в такой последовательности, ‒ с кривоватой усмешкой ответил Хакаши.
     ‒ И вы являетесь членом этого клана? ‒ Рейхан допил чай и облокотился о столик, чувствуя, как в спине от долгого сидения начинает неприятно тянуть. Хакаши же вновь пожал плечами.
     ‒ С тех пор, как я покинул дом, мне трудно, лао, дать на этот вопрос однозначный ответ. Я сменил имя ‒ Шэнь Цао умер и родился Майри Хакаши, ‒ переехал в столицу, пресёк все контакты с провинцией И и выходцами из неё ‒ вот только нет-нет да и просачиваются оттуда вести, точно капли вонючего прогорклого масла, всё норовя вымазать. Сперва письма эти от брата, потом племянник...
     Министр осёкся и досадливо скривился ‒ теперь он, как Рейхан в начале беседы, не успел вовремя прикусить язык и сболтнул лишнего. А Лисс аккуратно поинтересовался, вспомнив тощего юнца из темницы и слова Отоёри о том, что он помещён под стражу:
     ‒ Я слышал, что он тоже хотел стать лекарем, как и вы. Ваш племянник.
     ‒ Чушь! ‒ рявкнул Хакаши. ‒ Это брат послал его следить за мной. Так что пусть радуется, что я не отправил его обратно в И и дал работу при дворе.
     Рейхан неслышно вздохнул: что-то в словах министра очень сильно ему не нравилось, однако влезать в чужие семейные проблемы он терпеть не мог и делал это только в совсем уж безвыходной ситуации. Поэтому в итоге Лисс ограничился лишь коротким:
     ‒ Его хотя бы освободили из-под стражи?
     ‒ Почему вы так печётесь об этом мальчишке? ‒ вопросом на вопрос ответил Хакаши. ‒ Ведь это он наградил вас кровоподтёком, что вы тогда мне показали. Это его рук дело.
     ‒ Правда? ‒ удивился Рейхан, машинально прикасаясь к груди, которая уже почти перестала болеть. ‒ Так вот почему он выглядел настолько погано... Но позвольте, я совершенно ничего не помню. Он не прикасался ко мне ‒ только дал это снадобье, и...
     ‒ ...и пнул вас что было сил, когда сознание ваше отправилось блуждать по небесам, ‒ скороговоркой закончил Хакаши, отведя взгляд. ‒ Меня тогда не было с ним ‒ уже после, на озере, когда я увидел ваш кровоподтёк, я понял, что произошло. А потом Исунь и сам всё подтвердил.
     ‒ Но я не помню этого, ‒ упорствуя, повторил Лисс. Министр досадливо цыкнул.
     ‒ Разумеется. Ведь он опоил вас эликсиром Трёх Богов. Даже демон, отведав его, не почувствует меча, что отрубит ему голову ‒ что же говорить о человеке?
     ‒ Что ж, есть в этом и кое-что хорошее ‒ в Ин-Си существует наркоз, ‒ вздохнул Рейхан и переспросил, прежде чем это успел сделать Хакаши. ‒ И всё-таки ‒ что с вашим племянником?
     ‒ Всё благополучно, ‒ поджал губы первый министр. ‒ Немного посидел в камере, а после Миамори понадобилась помощь, и он выпустил Исуня, чтобы тот занялся делом. Теперь вы довольны?
     Лисс кивнул, и Хакаши в третий раз долил ему чая. Мужчины некоторое время помолчали ‒ каждому было что обдумать. А после министр, будто вернувшись к началу чаепития, попросил, едва слышно кашлянув в кулак:
     ‒ И всё же ‒ расскажите мне о вашем медицинском опыте. Прошу вас.

Хуньлань о двух струнах

     Откровенность за откровенность: отказать министру в просьбе Рейхан не мог, а потому вздохнул поглубже и заговорил, тщательно подбирая слова. Рассказ его вначале был неуверен и сух и походил на характеристику, что даёт соискатель, устраиваясь на работу: учился, трудился, повышал по мере сил свою квалификацию. Однако благодушное внимание со стороны Хакаши способствовало тому, что напряжение вскоре покинуло Лисса, и повесть его наполнилась живыми, яркими красками.
     Обходя вниманием общие незначительные моменты и не вдаваясь в подробности войны как таковой, Рейхан рассказывал министру о сложностях и курьёзах, с которыми ему пришлось столкнуться на фронте, о людях, что помогали и поддерживали начинающего врача, и, конечно, о своих пациентах, интересующих лекаря более всего. Лисс поведал своему собеседнику и про генерала Дрэйвена, и про сержанта Гакта, получившего ожог восьмидесяти процентов тела ‒ а всё потому, что стоит сперва выполоскать отбеленную бензином одежду, и только потом бежать курить, ‒ но чудом выжившего, и про солдат, что стреляли себе по ногам ради дополнительной дозы морфия. Едва удержался от упоминания сержанта Хаторэ, буквально прикусив язык и оборвав себя на полуслове, но Хакаши, кажется, даже не заметил его оговорки, впечатлённый услышанным. Некоторое время после он молчал, раздумывая над словами доктора, а затем протянул, не поднимая глаз от опустевшей пиалы перед собой:
     ‒ Скажите, кто указал вам путь? Кто распахнул перед вами двери в медицину?
     Рейхан пожал плечами, не совсем понимая смысла вопроса. Министр спрашивает о первом учителе Лисса? Или, не хуже самого Рейхана, интересуется, с чего тот решил стать врачом? Немного поразмыслив, мужчина остановился на втором варианте и ответил:
     ‒ Да я и сам не особо помню. В семье у меня врачей не было ‒ правда, мои родители и бабушка всегда относились к ним с уважением и считали медицину весьма почётным занятием, так что, думаю, их мнение на этот счёт передалось и мне... Хотя постойте, я припомнил кое-что. Кое-что из моего детства...
     Хакаши поднял голову и внимательно уставился на собеседника, приготовившись слушать. А Лисс коснулся ладонью губ, силясь пробудить едва уловимое воспоминание, тускло поблёскивающее откуда-то с грани сознания, но упорно не желающее выходить на свет. Он задумчиво постучал костяшкой указательного пальца по подбородку, не сводя глаз с белого бока чайника. Там тоже было что-то белое, вот только к горячей воде оно не имело никакого отношения, скорее, наоборот, там был... холод?
     ‒ Стихотворение! ‒ выпалил Рейхан и поглядел Хакаши прямо в глаза, так поспешно, что тот даже немного испугался. ‒ Я вспомнил: когда я был совсем ребёнком, бабушка прочитала мне стихотворение про врача, отправившегося на фронт. И тогда я решил, что стану таким же, когда вырасту. Потом всё забыл, конечно, но, по-видимому, мысль эта осталась где-то у меня в подсознании, и я бросился её осуществлять, когда представилась такая возможность.
     ‒ А что это было за стихотворение? ‒ с осторожностью спросил министр.
     ‒ Не помню, ‒ поспешнее, чем нужно, откликнулся Лисс ‒ какие-то отрывки уже начали всплывать в его голове, но то, что на шимарийском звучало ритмично и в рифму, совершенно лишилось бы этого при переводе на инсийский. ‒ Что-то там про войну, снег и бинты, окрашенные кровью...
     ‒ Значит, кое-что вы всё же помните, ‒ подытожил Хакаши, на что Рейхан лишь вынужденно улыбнулся и развел руками. ‒ Я могу вам с этим помочь, ‒ министр поднялся из-за стола. ‒ Я знаю одно средство, которое пробудит ваши воспоминания, даже если те заснули самым крепким сном.
     ‒ Да? И какое же? ‒ с некоторым подозрением переспросил Лисс. Пить какое-нибудь чудодейственное снадобье или подвергаться действию волшебной мантры он совершенно не собирался, но министру удалось его удивить: из-за узорчатой решётки, откуда ранее была извлечена книга, Хакаши достал странной формы музыкальный инструмент, похожий на небольшой барабан с длинной ручкой-грифом, и полукруглый смычок. ‒ Что это?
     ‒ Хуньлань. ‒ Лекарь вновь опустился на пол, боком поставил 'барабан' на колено и пальцем коснулся двух струн, натянутых на инструмент ‒ в тишине комнаты они прозвенели тихо и печально, будто кто-то стоящий неподалёку издал тоскливый вздох. ‒ Древний инструмент провинции И. Говорят, первому музыканту Эр Бао его подарила сама богиня Сакураки...
     ‒ Провинции И? ‒ повторил за министром Рейхан, и когда тот медленно кивнул, занятый подкручиванием длинных колков, не без ехидства полюбопытствовал. ‒ Но вы же говорили, что стремитесь не иметь с ней ничего общего.
     ‒ Это верно, ‒ вопреки ожиданию Лисса, Хакаши воспринял шпильку на удивление спокойно, а потом и вовсе улыбнулся, пусть и одними только кончиками губ. ‒ Но смертный человек слаб, и существуют вещи, от которых я смог бы отказаться разве что заменив своё сердце на железное.
     ‒ Чего пока ещё не случилось, ‒ пробормотал Рейхан.
     Министр с улыбкой покачал головой, пристроил гриф хуньланя в своей ладони и бережно коснулся смычком одной из струн.
     Было ли то действием тягучей, дрожащей в воздухе музыки, или же воспоминания Рейхана просто ждали подходящего момента, чтобы вернуться и напомнить хозяину о своём существовании, однако в голове доктора всплывало всё больше и больше строк того стихотворения про врача, угодившего на войну. Некоторые отрывки вызывали у Лисса невольную усмешку ‒ стихотворение было далеко не жемчужиной поэзии, и время от времени беспомощность автора просто вопила в нём во весь голос, ‒ однако встречались и удачные образы, те самые, которые в своё время так сильно зацепили маленького Рейхана. А уж когда он дошёл до второй половины стиха, то и вовсе ощутил, как мурашки бегут по его спине: в какой-то момент главный герой оказывал первую помощь солдатам из вражеского отряда, а после пропадал в метели, точно сам Рейхан, исчезнувший из лазарета после лечения Хаторэ. Однако на этом моменте его воспоминания обрывались, и как ни пытался Лисс воскресить в памяти, чем же кончилось дело и спасся ли главный герой, как ни вслушивался в плачущие звуки хуньланя, на ум ему более ничего не приходило.
     А потом и вовсе Рейхан почувствовал, как веки его начинают слипаться, а голова медленно, но верно клонится вниз. Не выдержав в какой-то момент, он от души зевнул, позабыв прикрыть рот ладонью... Музыка немедленно оборвалась, и Лисс поймал на себе сочувственный взгляд Хакаши.
     ‒ Я совсем забыл, что из-за меня вы не сомкнули глаз этой ночью. ‒ Первый министр указал смычком на постель у окна. ‒ Прилягте; вам нужно отдохнуть.
     ‒ Думаю, вы правы, ‒ пробормотал Лисс, заставляя себя подняться на ноги. Тело двигалось неохотно и весило, по ощущениям доктора, раза в три больше, чем обычно. Рейхан добрёл до постели, рухнул на неё и распластался на мягком покрывале, едва сдержав стон удовольствия. Ему ещё хватило сил подтянуть к себе небольшую подушку и пристроить на ней голову, а после тело Лисса окутала свинцовая дремота. Сквозь неё до слуха доктора донесся далёкий перезвон ‒ это Хакаши снова заиграл на хуньлане, ‒ а после мужчина провалился в непроницаемую, чёрную бездну сна.
     И снилось Рейхану, что он оказался на картине ‒ той самой, где был изображён Ю Фэн. Лисс осмотрел себя: на нём были одежды демона, походил по комнате, пустой и голой, в которой не было ничего, кроме повешенной на стену картины с плывущими рыбами. Не обнаружив ничего интересного, Рейхан выглянул в круглое окно. Он увидел чёрный лес на горизонте, тянущий к красному небу свои ветви, бурую землю с редкими островками зелёного тростника, и хотел уже отвернуться, когда вдруг меж стволов мелькнуло что-то белое. Рейхан прищурился, вытянул голову, после оперся ладонями о подоконник и высунулся из окна почти по пояс ‒ и застыл, неожиданно ясно разглядев за деревьями человеческую фигуру в одеянии винного цвета с развевающимися по несуществующему ветру снежно-белыми волосами.
     ‒ Сан... ‒ прошептал Лисс, но с губ его не сорвалось ни звука.
     Не шевелился он, не двигалась и беловолосая фигура. И длилось это долго ‒ так долго, что за прошедшее время могла бы родиться, вырасти и взорваться на осколки не одна новая вселенная. А после Рейхан проснулся, и ресницы его, которых он коснулся кончиками пальцев, были мокры от слёз.
     Обеспокоенным увиденным во сне, Лисс не сразу заметил Хакаши, замершего в ожидании у изголовья постели, и повернулся к нему только тогда, когда министр проговорил:
     ‒ Господин Рисс, пожалуйста, проснитесь. Пришли важные известия.
     ‒ Что? Какие? ‒ Рейхан рывком сел и развернулся к собеседнику. ‒ Что-то про Сана?
     После ночного видения предположить подобное было бы логично. Но Хакаши опустил глаза на лист бумаги в своих руках, избегая взгляда доктора.
     ‒ Н-нет, ‒ чуть помедлив, министр покачал головой и протянул лист Рейхану. ‒ Дело в Императрице, лао. Взгляните.
     Лисс покосился на бумагу, но в руки не взял.
     ‒ Я всё равно не смогу прочесть. Что там?
     Рейхан поднялся с постели, чувствуя себя лишь немногим лучше, чем вчера. Он не знал точно, сколько времени ему удалось поспать, однако этого для вымотанного организма было совсем недостаточно. Тело ощущалось тяжёлым и негибким, будто бы выпиленным из цельного куска дерева, а голова гудела и работать совершенно не желала. Тем не менее Лисс заставил себя прислушаться к Хакаши, который успел развернуть бумагу и теперь зачитывал письмо монотонным, сухим голосом, так не вяжущимся с возбуждённо-ультимативным тоном письма:
     ‒ ...до наших ушей дошли слухи о том, что ты, Рейхан Рисс, знаешь природу недуга, который нас снедает. Поскольку министр Шэнь... ‒ тут лекарь споткнулся и болезненно скривился, ‒ ...много раз обещавший изготовить средство, способное нам помочь, до сих пор так его и не сделал, бесконечно находя для этого причины и отговорки, мы просим... нет, мы требуем, чтобы вы незамедлительно явились во Дворец и сдёрнули покров неведения с наших глаз. Подписано рукой Императрицы, ‒ закончил Хакаши.
     ‒ Любопытно, ‒ протянул Рейхан, задумчиво дотрагиваясь до подбородка, ‒ и как она так быстро обо всём прознала?..
     ‒ Это правда? ‒ перебил его министр, сворачивая письмо в трубочку, а когда Лисс непонимающе вскинул брови, раздражённо цокнул языком. ‒ Лао! Вы действительно знаете, как излечить Её Величество?
     ‒ Догадываюсь, ‒ вынужден был кивнуть Рейхан, и пояснил, не сводя глаз с приближающегося к нему собеседника. ‒ У меня нет средства от её болезни, но если я буду знать точный диагноз, я смогу...
     ‒ Демоны вас раздери, Рисс! ‒ Хакаши навис над ним, и Лисс ощутил смутное желание съёжиться и прикрыть голову руками. ‒ Разве вы не понимаете, лао, что только что обрекли себя на смерть? Разве Императрица простит вам подобные слова, разве будет ждать, пока вы приготовите лекарство? Почему вы не спросили прежде у меня?
     ‒ Наши с вами отношения, ‒ Рейхан исподлобья взглянул на министра снизу вверх, ‒ не допускали даже мысли сделать нечто подобное.
     Лисс почти забыл, как пользоваться этим тоном ‒ тяжёлым и холодным, точно глыба льда, ‒ хотя раньше частенько практиковал его на не в меру зарвавшихся командирах, вздумавших вмешиваться в дела лазарета. И потому он совершенно не ожидал столь сокрушительного эффекта, что произведут его слова на первого министра. Стремительно побледнев, тот сделал шаг назад, потом ещё и ещё, споткнулся, покачнулся и плюхнулся на постель, нелепо взмахнув руками. Его длинная коса взметнулась в воздух и увесисто хлопнула по смятому покрывалу, но Хакаши даже не взглянул на нёе, что-то судорожно ища взглядом на лице Рейхана. Пальцы его заметно дрожали.
     ‒ Господин Хакаши? ‒ окликнул министра доктор, глядя на него с подозрением и лёгким испугом. ‒ Что с вами?
     ‒ Ничего, ‒ быстро ответил тот. ‒ Ничего, мне просто показалось... ‒ Хакаши провёл трясущейся ладонью по лицу и несколько раз глубоко вздохнул. ‒ Показалось. Прошу меня извинить, вы совершенно правы. Я не должен был говорить подобного. Но Императрица... если вы не удовлетворите её просьбу, лао, она прикажет избить вас палками, а с вашим сложением...
     ‒ Опять вы про это, ‒ вздохнул Рейхан, подошёл к министру и опустился на постель рядом с ним. ‒ Рано ещё паниковать, пока что Суэмун просто просит меня явиться во дворец. А там уж я как-нибудь попытаюсь её умилостивить...
     ‒ Нас, ‒ поправил его министр. ‒ Она просит явиться во дворец нас.
     ‒ Боитесь, что и вам палок достанется? ‒ хмыкнул Лисс, на что Хакаши лишь в изнеможении прикрыл глаза.
     После министр отправил Рейхана привести себя в порядок и переодеться, а затем знакомой уже дорогой повёл на приём к Императрице. И на протяжении всего пути от поместья Хакаши до дворца Её Величества, а после и в самом дворце, петляя по его длинным, изгибистым коридорам, похожим на внутренности бумажных змей, лекарь торопливо объяснял Лиссу, как стоит вести себя перед лицом Императрицы, чего делать не следует и каких слов и выражений стоит избежать. Редкие встреченные на пути докторов люди почтительно кланялись им, а после долго смотрели мужчинам в спины, не скрывая своего удивления: чтобы первый министр обходился с кем-то настолько любезно? Не иначе как где-то куриное перо взлетело в небо!.. Однако Рейхан о мыслях инсийцев на свой счёт даже не догадывался, занятый запоминанием тонкостей и нюансов придворного этикета, о наличии которых до сего момента он мог лишь смутно гадать.

В тронном зале Её Величества Императрицы Суэмун

     ‒ Вы запомнили всё, что я сказал вам? ‒ обратился к Рейхану Хакаши, когда они стояли в небольшом полутёмном помещении возле тронного зала, ожидая вызова Императрицы.
     Лисс кивнул.
     ‒ Запомнил. Не вставать с колен, говорить шёпотом и... э-э-э... что-то ещё про одежду...
     Министр мученически вздохнул, прерывая напряжённую работу мысли собеседника:
     ‒ Просто повторяйте всё то, что делаю я. И старайтесь поменьше говорить.
     Он хотел добавить что-то ещё, но в этот момент двери перед мужчинами медленно разъехались в стороны, в комнатку хлынул свет, и Хакаши торопливо опустился на колени. Рейхан замешкался и последовал примеру министра лишь после того, как тот настойчиво потянул его вниз за край халата.
     ‒ Пожалуйста, Рисс, внимательно! ‒ шёпотом бросил лекарь, а затем, не дожидаясь ответа, пополз вперёд, мелко и очень ловко перебирая коленями. Тело его при этом оставалось почти неподвижно, ладони были молитвенно сложены возле груди, и лишь длинная коса за спиной мужчины колыхалась из стороны в сторону, будто хвост рассерженного кота. Рейхан сокрушённо выдохнул.
     ‒ Вы слишком хорошо думаете обо мне, Хакаши, если считаете, будто я могу повторить за вами что-то подобное, ‒ пробормотал он еле слышно. После медленно двинулся вперёд, стараясь копировать движения министра, но почти сразу же запутался коленями в одеянии и едва не поцеловался с полом, лишь в последний момент успев выставить ладони перед собой. Восстановив равновесие, Лисс поглядел в спину министра, уже успевшего склониться до земли перед большим, в рост человека, резным чёрным кубом посреди зала, оглянулся, приподнялся на носки и побежал, согнувшись в три погибели, как делал не раз во время артобстрелов. За спиной Хакаши он затормозил, плюхнулся на колени и ничком опустился на пол, косясь на министра. Тот ответил ему таким же косым взглядом, источающим укор.
     ‒ Что? ‒ шёпотом поинтересовался Лисс, однако Хакаши шикнул на него и сделал левой рукой знак замолчать.
     А после по тронному залу разнёсся голос Императрицы, звенящий и напряжённый:
     ‒ Как вы посмели заставить нас так долго ждать?
     ‒ Простите... ‒ начал было Рейхан, но министр снова шикнул на него, сделав страшные глаза.
     ‒ Наше письмо должно было прийти к вам на рассвете, а сейчас полуденное солнце уже касается крыш Синхо. Можно ли считать это неуважением к нашей персоне? Мы склонны считать так.
     Краем глаза Лисс увидел, как Хакаши при этих словах испуганно сжался, будто бы уже чувствовал удары палок по спине, и поджал губы. Ему хотелось сказать хоть слово, как-то оправдаться, но в то же время Рейхан понимал, что искушать судьбу подобным образом будет чересчур рискованно, и промолчал. Впрочем, помедлив несколько мгновений, Императрица сама обратилась к нему:
     ‒ Однако все обстоятельства этого проступка мы рассмотрим после. Теперь же мы желаем знать ответ на более важный вопрос. Скажи же, Рейхан Рисс ‒ правда ли, что говорят люди во дворце? Действительно ли тебе известен недуг, который нас поразил?
     ‒ Да, скажи 'да', ‒ яростно зашептал Хакаши, видя, что Рейхан колеблется. Однако тот не спешил отвечать, в который уже раз задумавшись о последствиях, что его ждут. С одной стороны, он почти уверен в своём диагнозе и, озвучив его, может выиграть время для приготовления лекарства. С другой стороны, диагноз, поставленный без тщательного осмотра, нельзя считать правильным ‒ что, если он ошибочен и Суэмун болеет чем-то другим? В таком случае неправильное лекарство может принести ей непоправимый вред.
     Лисс решительно сжал губы, и министр, увидев это, издал обречённый стон. А Рейхан ответил Императрице, поднимая голову:
     ‒ Он будет мне известен, когда я осмотрю вас.
     На несколько секунд в зале воцарилась болезненно-натянутая тишина, в которой тонкий голос Суэмун прозвучал как-то особенно зловеще:
     ‒ Осмотришь нас? Что это значит?
     ‒ Я должен... ‒ Хакаши сбоку отчаянно подавал ему какие-то знаки, но Лисс мотнул головой, не желая вникать в их смысл. ‒ Должен обследовать вас, чтобы узнать точно, чем вы больны. Без этого я не смогу поставить правильный диагноз и приготовить нужное лекарство...
     ‒ Так ты обманул нас?! ‒ яростно взвизгнула Императрица.
     ‒ Нет, ‒ терпеливо ответил Рейхан. ‒ Обещаю, после того, как я вас осмотрю, я назову точное имя вашего недуга. Но ‒ не ранее.
     ‒ А почему тогда по дворцу ходят слухи, что ты уже знаешь его имя? ‒ чуть спокойнее переспросила Суэмун, хотя в голосе её всё ещё слышался гнев. ‒ Зачем ты распустил их, зачем смутил умы моих подданных и мой собственный ум?
     ‒ При всём уважении, ‒ Рейхан нахмурился. ‒ Я не распускал подобных слухов, я лишь... сказал... генералу Баншуну, ‒ его глаза уставились в пустоту: занятый своими мыслями, Лисс совершенно забыл о разговоре с Баншуном, а ведь именно тогда ему пришло в голову, чем может болеть Императрица. Но неужели генерал вот так просто растрепал это всему дворцу? Невероятно. А с виду и не скажешь, что у него язык без костей.
     ‒ Вот как, ‒ тускло откликнулась Императрица. ‒ Значит, всё это ложь, и ты не знаешь, как меня излечить. Но... что же мне тогда делать? Я ведь уже сообщила своему супругу, что к его возвращению буду совершенно здорова!..
     От расстройства девочка совсем позабыла про высокопарный стиль своей речи. Отвлечённый этим, Рейхан не сразу понял смысл её последних слов и с жаром откликнулся:
     ‒ Пока не знаю, да, но непременно узнаю, когда вы позволите... постойте, ‒ он неверяще покосился на узорную решётку и с подозрением повторил за собеседницей: ‒ Супруг?
     ‒ Сон Бо, ‒ пояснила Суэмун убитым голосом, ‒ префект Ганаканэ. Поверив слухам, я отослала ему радостное письмо, и вот, ‒ зашуршала бумага, и девочка, запинаясь, прочла, ‒ 'Моя драгоценная госпожа, Луна моей души. Превеликим счастьем для меня было узнать столь прекрасные вести. Желая разделить эту радость с тобой, о, Острый Серп моего сердца, я немедленно выезжаю из Гончона и направляюсь в Синхо. Ожидай моего прибытия на рассвете третьего дня месяца собаки. Твой верный раб и супруг, Сон Бо'. Третий день месяца собаки уже завтра, ‒ пояснила Суэмун. ‒ И я так надеялась...
     Голос её дрогнул и прервался. Рейхан отстранённо подумал, что этот Сон Бо довольно хитёр, используя слоги имени Императрицы в качестве ласкательных прозвищ: Суэ с инсийского переводилось как 'Луна', а Мун как 'Острый серп', ‒ и только потом к нему пришло осознание, что подобные любовные строки он адресует маленькой девочке. Лисса передёрнуло, но он заставил себя молчать. Спросил лишь:
     ‒ Могу я полюбопытствовать, когда вы стали замужней дамой?
     ‒ Шесть лет назад. Отец тогда устроил смотрины, на которых знатнейшие мужчины Империи состязались за право коснуться моей руки и назвать меня своей невестой. Победителем вышел Сон, ‒ девочка едва слышно фыркнула. ‒ Мало кто сомневался в его победе. Всё же его порекомендовал отцу господин Хакаши, чей авторитет был тогда непререкаем.
     Резко повернувшись к Хакаши, Рейхан уставился на него, но министр отвёл взгляд. Щёки его побледнели, и Лисс пообещал себе, что потом выспросит у него как следует про этого Сон Бо, любителя маленьких девочек. Вслух же, разумеется, он сказал совершенно другое:
     ‒ Зря вы обрадовали вашего супруга. Даже если бы я знал, чем вы болеете, я не смог бы приготовить лекарство так скоро. Но всё же я могу это сделать. Только дайте своё согласие на осмотр. Обещаю, я не причиню вам никакого вреда. Я...
     ‒ Хорошо, ‒ со вздохом ответила девочка. ‒ Я даю согласие. Когда солнце начнёт клониться к горизонту, приходи в Малиновую комнату. Я буду ждать тебя там.
     ‒ Ваше Величество. ‒ Рейхан повернулся к Хакаши, впервые за всё время решившимуся вмешаться в разговор. Он распластался на полу, касаясь лбом его натёртых до блеска досок, и голос лекаря от этого звучал глуховато и странно. ‒ Позвольте мне сопровождать господина Рисса.
     ‒ Не позволю, ‒ с долей прежней жёсткости ответила Суэмун. ‒ Зачем ты нужен? Ты не смог сделать ничего, хотя имел столько времени ‒ и теперь снова хочешь опозориться?
     ‒ Я... хочу понять, что делал не так, ‒ проговорил Хакаши сквозь зубы. ‒ Я хочу помочь господину Риссу...
     ‒ А разве ему нужна твоя помощь? ‒ насмешливо спросила девочка. ‒ Что скажешь, Рисс? Тебе нужна помощь этого обманщика?
     Рейхан покосился на Хакаши. Тот не поднял головы, не пошевелил и пальцем ‒ однако в его позе чувствовалось кошмарное, смертельное напряжение. Сердце Лисса кольнула жалость, и он со вздохом откликнулся:
     ‒ Да, мне понадобится его помощь.
     ‒ Вот как? ‒ судя по голосу, Императрица была удивлена таким ответом. ‒ Правда? Или ты говоришь так, потому что вы успели сдружиться за то время, что провели вместе?
     Рейхан замешкался, не зная, что ответить, но Хакаши вдруг поднял голову и проговорил громко и горячо:
     ‒ Господин Рисс спас мне жизнь! Если бы не он, я был бы мёртв. Господин Рисс ‒ настоящий мастер, его появление в Ин-Си ‒ чудо, ниспосланное нам богами. И я хотел бы... я хотел бы перенять хоть толику его мастерства и действительно стать тем лекарем, каким меня считают в Империи.
     ‒ Как ты заговорил... ‒ обескураженно протянула Суэмун. ‒ Будто не ты кричал тогда в беседке, что этого гадзи необходимо казнить и что он вовсе недостоин дышать с тобой одним воздухом.
     ‒ Я не говорил такого... ‒ прошептал Хакаши, качая головой.
     ‒ Но думал. И даже не смей этого отрицать. Что ж, ‒ Императрица вздохнула, ‒ раз ты так говоришь, Рисс, я не стану возражать. Бери его с собой ‒ может, под твоим руководством он и правда чему-то научится. Благодарю за то, что посетили меня, господа. Доброго пути, и да осветят фонарики Сакураки ваш путь.
     Мужчины переглянулись, поклонились до земли и покинули зал. Как только бумажные двери за их спинами закрылись, с губ обоих почти одновременно сорвался облегчённый вздох. Рейхан и Хакаши переглянулись ещё раз, а после медленно побрели прочь ‒ говорить после беседы с Императрицей не хотелось ни тому, ни другому.
     Первым пересилил себя министр. Покосившись на Лисса, он нервно сжал кончик своей косы, упавшей через плечо, и несколько неуверенно пробормотал:
     ‒ Когда Императрица сказала про Сон Бо... почему вы так посмотрели на меня?
     ‒ Как я на вас посмотрел? ‒ буркнул Рейхан. ‒ Как на человека, который поспособствовал браку маленькой девочки со взрослым мужчиной? Потому что по тону письма этого Сон Бо совершенно ясно, что писал Суэмун явно не её сверстник.
     ‒ Лао... ‒ министр оставил в покое косу, снял пенсне и с силой потёр пальцами переносицу. ‒ По законам Ин-Си, покуда один из супругов не достигнет совершеннолетия, муж и жена могут прикасаться друг к другу только кончиками пальцев.
     ‒ Но тон его письма...
     ‒ Обычное ганаканское цветистое пустословие, ‒ прервал его Хакаши. ‒ Кроме того, Сон Бо никогда не испытывал влечения к детям. Насколько мне известно, он удовлетворяет своё желание с генералом Лю Ин-Тай.
     Рейхан недоверчиво воззрился на министра, так что тот поспешил пояснить:
     ‒ Это начальница его личной охраны. Покойный Император Ханамаки сам приставил её к Сон Бо, когда тот стал женихом его дочери.
     ‒ Хоть не мужчина, ‒ вздохнул Рейхан. ‒ Однако адюльтер тоже такая себе перспектива.
     ‒ Не уверен, лао, что понял вас правильно ‒ но что страшного вы находите в связи мужчины с мужчиной? Многие прославленные люди, генералы и даже императоры Ин-Си имели любовников, и это не считалось чем-то выдающимся.
     ‒ Вот как? ‒ Лисс смерил его тяжёлым взглядом, и Хакаши, стушевавшись, отвернулся, пробормотав нечто невразумительное.
     Впрочем, это было на руку Рейхану: на теме мужеложства ему задерживаться не хотелось, куда больший интерес вызывал Сон Бо, но больше ни одного вопроса задать Хакаши он не успел. Из-за поворота коридора на него вдруг вылетел мужчина и, остановившись буквально в шаге от доктора, всем телом грянулся об пол у его ног. Лисс едва успел отпрыгнуть назад.
     ‒ Что случилось? ‒ Рейхан торопливо опустился на корточки и коснулся ладонью чужого плеча. ‒ Кто вы, что с вами такое?
     ‒ Прошу вас, господин Рисс, ‒ прохрипел тот. ‒ Прошу вас, помогите. Только вы... Только вам это под силу...
     ‒ Что мне под силу? Кто вы? ‒ повторил свой вопрос доктор. ‒ И откуда вы знаете моё имя?
     Мужчина вскинул голову, и его черты показались Рейхану смутно знакомыми, хоть и были искажены страхом и горем - а, может быть, именно поэтому. Лисс прищурился и поджал губы. Где-то он уже видел этого человека, но вот только где... Мужчина же тем временем порывисто схватился обеими руками за ладонь Рейхана и снова прохрипел:
     ‒ Помогите...
     ‒ Помогу, когда узнаю, что с вами стряслось, ‒ как можно твёрже отозвался Лисс, не спеша скидывать чужие руки. ‒ Вы чем-то больны?
     ‒ Мой меч... ‒ хрип перешёл в стон. ‒ Если вы не поможете ему сейчас, он умрёт!
     ‒ Меч? Но я же не оружейник, чтобы...
     ‒ Одушевлённый меч! Его человеческая сущность... ‒ простонал мужчина и заглянул Рейхану прямо в глаза. ‒ Спасите его, умоляю...
     Будто жидкий ток прошёл по венам Лисса: он вспомнил человека, стоящего на коленях. Это был генерал Сумаки. И он просил Рейхана спасти его меч ‒ тот самый меч, что Сангин сломал напополам, защищая своего господина.
     Лисс высвободил руку из хватки генерала, поднялся на ноги и медленно кивнул.

Генерал Сумаки и его самурай

     Быстрым шагом, временами переходящим в бег, генерал Сумаки вывел лекарей ‒ по молчаливой просьбе Рейхана Хакаши отправился с ними ‒ из дворца, где мужчины уселись в двухколёсную повозку, запряжённую низкорослой, широкогрудой лошадкой. На козлах сидел, свесив голову на грудь, пожилой инсиец в запылённом халате; когда генерал нетерпеливо стукнул ладонью по боку повозки, он что-то неразборчиво пробормотал, причмокнул губами, издал гортанный вскрик ‒ и повозка неторопливо двинулась вперёд. Сумаки откинулся на спинку сиденья и уставился в занавешенное полупрозрачной тканью окошко, всем своим видом выражая мрачное, напряжённое ожидание.
     Рейхан и Хакаши переглянулись, а после Лисс аккуратно поинтересовался, не в последнюю очередь желая отвлечь Сумаки от его невесёлых дум:
     ‒ И всё-таки расскажите поподробнее, что произошло с вашим мечом?
     ‒ Вы же видели собственными глазами, ‒ тускло откликнулся генерал. ‒ Ведь это Сангин...
     Он осёкся и болезненно сморщился. Рейхан поспешил пояснить:
     ‒ Нет-нет, я имел в виду, что произошло после? ‒ Сумаки повернул к нему голову, и доктор хмыкнул с нарочитым легкомыслием. ‒ Я говорил вам ещё тогда, в лесу, и, увы, вынужден повторить сейчас то же самое: я почти ничего не знаю про одушевлённые мечи, и потому чем подробнее будет ваш рассказ, тем лучше.
     ‒ За всё это время вы так ничего и не узнали? ‒ вскинул брови генерал. ‒ Неужели Сангин вам не рассказал?
     Рейхан замялся, не зная, как ответить на подобный вопрос, и Хакаши поспешил вмешаться:
     ‒ Кажется, это вашему мечу требуется помощь, лао, ‒ довольно жёстко отрубил он. ‒ И если господин Рисс просит вас рассказать, что произошло, то это вам и следует делать, а не донимать его самого пустыми расспросами. Итак?
     Сумаки вздохнул и вновь поглядел в окно. А после заговорил, медленно и с явным трудом:
     ‒ Когда мы с Онэ добрались до Синхо, я стал искать оружейника, который смог бы восстановить мой меч. Однако все, кого я просил о помощи, отказывали, узнав про то, что это одушевлённое оружие. Лишь вчера я сумел найти одного мастера... ‒ он поджал губы, точно не желая больше продолжать, но потом, решившись, добавил таким тоном, точно признавался в чём-то постыдном. ‒ Мне пришлось скрыть свою личность, скрыть истинную сущность моего оружия. Он взялся за работу. Он восстанавливал меч всю ночь напролёт, а наутро передал его мне...
     ‒ И вы тут же призвали его дух? ‒ с явным пониманием дела прервал генерала Хакаши.
     Сумаки печально кивнул.
     ‒ Конечно. Я ведь должен был убедиться, что с ним всё в порядке. Но я совершил ужасную ошибку, и он...
     Генерал сжал голову руками и в порыве отчаянья согнулся пополам, едва не утыкаясь лицом в свои колени. Рейхан потёр затылок, с жалостью глядя на склонённую голову Сумаки. А после задумчиво пробормотал, обращаясь по большей части в пустоту:
     ‒ И всё-таки я не понимаю этой концепции с одушевлённым оружием. Меч сломали пополам ‒ но дух не погиб, а когда восстановили ‒ его состояние ухудшилось. Как это вообще работает?
     ‒ Я могу попытаться пояснить вам, господин Рисс, ‒ протянул Хакаши. ‒ Видите ли, когда человек становится одушевлённым мечом, его человеческая сущность и сущность оружия тесно переплетаются, однако не становятся при этом одним целым. Любые изменения, произошедшие с одной сущностью, отразятся и на другой, ‒ лекарь выдержал паузу, и лишь когда Рейхан более-менее понимающе кивнул, закончил свою мысль. ‒ Однако отражения эти не всегда зеркально схожи.
     ‒ Вот как, ‒ протянул Лисс, вспомнив белую краску на ножнах и в волосах Сангина. ‒ А от чего тогда это зависит?
     ‒ Одним богам известно, ‒ министр пожал плечами. ‒ Инсийские умы, лао, вот уже на протяжении многих лет бьются над этой загадкой, однако однозначного ответа на неё найти пока что не сумели.
     ‒ Надеюсь, что когда-нибудь это всё же случится, ‒ вздохнул Рейхан.
     В этот момент повозка дрогнула и остановилась. Сумаки пружинисто вскочил на ноги, распахнул лёгкую дверцу, чуть её не сорвав, и спрыгнул на землю. Едва дождавшись, когда лекари выйдут из повозки, он затрусил к трёхэтажному особняку под красной крышей, стоящему в некотором отдалении от дороги, нетерпеливо бросив на ходу:
     ‒ Идёмте же. Скорее!
     Понукаемые генералом, лекари вошли в особняк, миновали несколько комнат и очутились перед постелью больного. Генерал Сумаки встал у изголовья, поглядывая то на лекарей, то на бледное лицо своего меча. А Рейхан подошёл ближе и склонился над лежащим человеком.
     Трясясь в повозке генерала, Лисс отчего-то решил, что меч Сумаки должен быть похож на Сангина. Однако тот не имел с Киасэном ничего общего ‒ за исключением, разве что, излишне худощавого телосложения. На вид ему можно было дать от сорока пяти до шестидесяти лет, хотя в иссиня-чёрных волосах, стянутых на затылке в пучок, не проглядывало ни единой седой пряди. Тёмные треугольные брови, нависающие над припухшими красноватыми веками, трепещущие крылья мощного носа, тонкие губы, сжатые в нитку ‒ мужчина был похож на выточенного из камня идола, холодного и неприступного. Даже мелкие капли пота, покрывающие его лоб, казались утренней росой, выступившей на остывшем за ночь граните.
     Тем тягостнее было слышать одышливое, свистящее дыхание, вырывающееся из его приоткрытого рта. Рейхан невольно вспомнил Хакаши и покосился на министра, наклонившегося к больному с другой стороны постели ‒ судя по его побледневшему лицу, он думал о том же самом. Лисс поджал губы и исподлобья взглянул на Сумаки.
     ‒ Как его зовут?
     ‒ Саторо Яшитобу.
     Услышав своё имя, мужчина медленно открыл слезящиеся глаза. Посмотрел сначала на Рейхана, после на Хакаши, а затем отвернулся и разразился сухим, лающим кашлем. Лисс выпрямился, хмуря брови, и снова взглянул на генерала.
     ‒ Скажите мне вот что, ‒ обратился к нему доктор. ‒ Он был таким сразу после воплощения, или его состояние ухудшалось?
     ‒ Сразу после воплощения всё было в порядке, ‒ Сумаки положил руку на плечо Саторо и легонько его сжал. ‒ Но потом...
     ‒ Что, что потом? ‒ поторопил Лисс. ‒ Подробнее: что произошло?
     ‒ Я почувствовал боль... ‒ прохрипел вместо него сам Яшитобу и коснулся ладонью своей груди.
     Три пары глаз обратились к мечу, и он пояснил:
     ‒ Будто невидимый демон сжал меня в своих объятьях, мешая вздохнуть. А после воткнул мне нож меж рёбер, и он стал резать мою плоть вверх и вниз, направо и налево... ‒ мужчина, закашлявшись, снова отвернулся.
     Хакаши наклонился к уху Рейхана.
     ‒ Вы понимаете, что с ним? ‒ спросил министр шёпотом.
     Лисс пожал плечами и так же тихо ответил:
     ‒ По симптомам похоже на пневмоторакс. Однако я должен проверить... ‒ не закончив, Рейхан опустил взгляд на Саторо. ‒ Я хочу помочь вам. Но для этого мне необходимо вас осмотреть. Вы позволите?
     Мужчина молча кивнул, вытянул руки вдоль тела и прикрыл глаза. Лисс откинул одеяло и, ослабив пояс светлого халата, обнажил бледную грудь Яшитобу. Сумаки смотрел на это с подозрением, однако возражать не спешил. А Рейхан обратился к больному:
     ‒ Господин Саторо, когда я скажу вам, несколько раз вдохните и выдохните ‒ так глубоко, как сможете. Готовы? Ну, давайте.
     Мужчина хрипло втянул в себя воздух, болезненно сморщился, ещё более хрипло выдохнул, вдохнул снова...
     ‒ Видите? ‒ Лисс указал на грудь Саторо, обращаясь в первую очередь к Хакаши: в то время как правая её половина равномерно поднималась и опускалась, левая часть оставалась практически неподвижна. ‒ Левое лёгкое не работает, как должно. Однако что именно ему мешает...
     ‒ Вы сможете определить это точно? ‒ требовательно спросил Сумаки.
     ‒ Более или менее, ‒ пробормотал Рейхан. ‒ Потерпите, сейчас может быть немного неприятно.
     Тщательно, дюйм за дюймом, Лисс простукал пальцами грудь мужчины: к счастью, перкуссия лёгких не требовала наличия каких-либо инструментов, за исключением рук самого врача. А вот с аускультацией возникли трудности ‒ не имея под рукой стетоскопа, прослушать шумы как следует представлялось задачей непосильной. Впрочем, даже без этого первичный диагноз подтверждался. Саторо стремительно умирал от удушья, вызванного скоплением газов в плевральной полости. Впрочем, с тем же успехом это могла быть лимфатическая жидкость или кровь.
     ‒ Что скажете?
     Лисс устало взглянул на генерала, по-прежнему сжимающего плечо своего оружия, и покачал головой. Лечение закрытого пневмоторакса ‒ достаточно простая операция, однако выполнить её безо всяких инструментов? Невозможно.
     ‒ Невозможно, ‒ эхом повторил Рейхан за своими собственными мыслями. И болезненно поморщился, когда Сумаки выкрикнул, сжав кулаки:
     ‒ Но мне сказали, что вы можете вылечить любую болезнь! Вы подняли на ноги его, ‒ он ткнул пальцем в Хакаши, ‒ а мой меч не можете? Или вы просто не хотите этого делать, потому что...
     ‒ Сойфон, ‒ голос Яшитобу был тих, однако без труда пресёк вопли генерала. ‒ Возьми себя в руки и прими плохие вести так, как должно мужчине. Господин лекарь сделал...
     Мужчина вновь закашлялся, и окончание его фразы повисло в воздухе. Лисс покосился на Сумаки.
     ‒ А это вам, случаем, не генерал Баншун напел про мои невероятные способности? ‒ мужчина не ответил, однако по выражению его лица было всё понятно и так. Рейхан подавил вздох. ‒ Я мог бы исправить ситуацию, будь у меня инструменты. Но голыми руками я мало что могу сделать.
     ‒ Какие инструменты? ‒ вскинулся Хакаши, отвлекаясь от созерцания груди Саторо. ‒ У меня кое-что есть...
     ‒ Мне нужен шприц, ‒ прервал его чересчур возбуждённую речь Рейхан. ‒ Хотя бы шприц.
     ‒ Что это? ‒ спросил министр, хмуря тонкие брови.
     Лисс потёр затылок и как мог, на пальцах объяснил лекарю примерное строение шприца. Он не сомневался, что Хакаши рано или поздно сообщит, что ни о чём подобном раньше и слыхом не слыхивал, но на каком-то этапе министр вдруг просветлел лицом и сообщил, что видел нечто похожее у одного своего знакомого. Генерал Сумаки вызвал слугу и отправил его с поручением принести этот инструмент, и как можно скорее, а Рейхан опустился на пол, дивясь тем коленцам, что раз за разом выкидывает Ин-Си: казалось бы, седая древность, медицина на нуле, а однако же имеются вполне современные инструменты. Ну или, по крайней мере, некие их прототипы.
     Не прошло и получаса, как гонец вернулся, принеся с собой полупрозрачный, точно из резины сделанный мешок с торчащей из его бока тонкой иглой. Рейхан повертел его в руках, надавил ‒ и воздух из мешка стал медленно уходить: игла оказалась полой. Лисс поднял голову и задумчиво кивнул, отвечая сразу трём напряжённым взглядам, скрестившимся на его переносице:
     ‒ Что ж, попробуем с этим поработать.
     Как Рейхан впоследствии узнал, знакомый Хакаши, он же владелец мешка, был мастером рисунка по телу, и использовал подобные инструменты, заполняя их краской и вводя её после под кожу инсийцам, желающим украсить себя цветными узорами. Но поскольку мешок этот был герметичным, пользоваться им можно было и обратным образом, а именно: для извлечения лишней жидкости из организма. Или же, как в случае с Саторо, лишнего воздуха.
     ‒ Ну вот и всё, ‒ Рейхан вытащил иглу из-под лопатки Яшитобу и легонько хлопнул его по голому плечу. ‒ Как вы себя чувствуете?
     Мужчина несколько раз вдохнул и выдохнул, не скрывая удовлетворения.
     ‒ Намного лучше. Только спина болит...
     ‒ Скоро пройдёт, ‒ заверил его Рейхан. ‒ Я зайду к вам сегодня вечером, проверю ваше состояние.
     ‒ Разве это обязательно? ‒ инсиец изогнул брови, с помощью Сумаки надевая халат.
     Лисс твёрдо кивнул.
     ‒ Обязательно. Я впервые использовал подобный инструмент, и мне следует убедиться в его безопасности.
     ‒ Что ж, вам виднее, ‒ Яшитобу вздохнул и поглядел на Сумаки. А после кивнул ему на лекарей и приказал. ‒ Ступай, проводи гостей.
     Точно хорошо вымуштрованный слуга, генерал почтительно поклонился и вышел из комнаты. Следом за ним направились Рейхан и Хакаши. Лисс чувствовал, как чертовски вымотала его вся эта кутерьма с больным мечом; он хотел предложить министру вернуться в особняк и перевести дух. Однако когда они вышли на улицу, Рейхану только и оставалось, что разочарованно вздохнуть ‒ солнце уже клонилось к горизонту, а это значило, что им пора возвращаться во дворец. Поскольку вторичное опоздание на приём к Императрице точно не окончилось бы ничем хорошим.

То, что случилось в Малиновой комнате

     Генерал Сумаки любезно предложил Рейхану и Хакаши взять его повозку, так что ко дворцу они добрались довольно быстро, и незамедлительно последовали в Малиновую комнату. Столь интригующее название, как вскоре выяснилось, объяснялось довольно тривиально: все деревянные панели ‒ стены, пол, даже потолок ‒ были выполнены из красного дерева. Из ансамбля выбивался лишь чёрный резной куб, тот самый, в котором сидела Императрица, принимая врачей в Тронном зале, и три женщины, облачённые в золотое, которых Лисс сперва принял за восковые статуи ‒ так неподвижно они сидели.
     Когда Рейхан и Хакаши подошли к кубу, женщины синхронно повернулись к ним и едва заметно кивнули. Лисс привстал на цыпочки и шёпотом поинтересовался у своего спутника:
     ‒ Кто это такие?
     ‒ Няньки Её Величества. Они будут следить за тем, чтобы осмотр проходил как должно. Они...
     ‒ Ты вновь заставил нас ждать, Рисс.
     Хакаши был вынужден прерваться, когда заговорила Суэмун. Он тревожно покосился на Рейхана, и тот подавил тяжёлый вздох, едва не сорвавшийся с его губ.
     ‒ Прошу прощения, форс-мажор... Я имею в виду, непредвиденные обстоятельства. Простите, Ваше Величество.
     ‒ Будь на твоём месте кто-то другой, я бы уже отдала приказ избить его палками, ‒ глуховато проговорила Суэмун. ‒ Но оставим это. Приступай к осмотру немедля.
     В кубе открылось маленькое окошечко, в котором спустя мгновение появилась ладонь Императрицы. Рейхан недоумённо потёр затылок и посмотрел на Хакаши. Тот негромко пояснил:
     ‒ Вам следует сосчитать её пульс. Помните, я делал это, лао, когда навещал вас в темнице...
     ‒ Да вы с ума сошли! ‒ довольно громко отозвался Рейхан, вновь переводя взгляд на ладонь Суэмун. Няньки дёрнулись и уставились на доктора ‒ тяжело, предупреждающе, ‒ но он не удостоил их вниманием, следя за тем, как сжимается и разжимается маленький кулачок. ‒ Я должен провести комплексный осмотр, как с господином Яшитобу, иначе...
     ‒ Яшитобу? ‒ переспросила Императрица. ‒ Разве он не умер?
     ‒ Нет, Ваше Величество, ‒ Хакаши почтительно склонил голову, перехватывая инициативу у Рейхана. ‒ Господин Рисс вылечил его, и теперь жизни господина Яшитобу ничто более не угрожает.
     ‒ Я очень надеюсь на это, ‒ едва слышно пробормотал Рейхан, а после чуть громче повторил. ‒ И для того, чтобы вылечить и вас, мне необходимо осмотреть...
     ‒ Ну так смотри, что же ты? ‒ Суэмун ещё немного высунула ладонь наружу и потрясла ей в воздухе. ‒ Вот моя ладонь.
     ‒ Нет, вы не поняли, ‒ вздохнул Лисс. ‒ Вашей ладони мне недостаточно. Я должен осмотреть всё ваше тело.
     Няньки хором ахнули, прикрыв рты длинными рукавами. А Суэмун переспросила, запинаясь на каждом слове:
     ‒ В-всё? Н-но так нельзя... это запрещено... это неприлично...
     В её голосе звучал такой откровенный ужас, что Рейхан на мгновение всерьёз засомневался в своей готовности продолжать весь этот фарс. Но после врачебный долг одержал над ним верх, и Лисс, набрав в грудь побольше воздуха, принялся объяснять ей и остальным присутствующим инсийцам необходимость полноценного осмотра, чувствуя себя занудным воспитателем, втолковывающим детям, зачем нужно мыть руки перед едой.
     Увы, Рейхан-оратор в подмётки не годился Рейхану-врачу: как он ни старался подобрать аргументы потвёрже, как ни запугивал слушателей картинами ужасных последствий постановки диагноза по одному лишь пульсу, ни Суэмун, ни тем более её няньки впечатлёнными явно не казались. Один лишь Хакаши время от времени согласно кивал, оказывая коллеге молчаливую поддержку, однако толку от этого практически не было. А потом и вовсе одна из нянек решительно поднялась на ноги, приковывая к себе внимание, и произнесла ‒ медленно и отчётливо:
     ‒ Довольно.
     ‒ Простите? ‒ переспросил Рейхан и закашлялся: от своей долгой речи он совсем охрип.
     Женщина смерила его брезгливым взглядом.
     ‒ Я сказала, довольно. Не желаю больше слушать подобной гадости. Я удаляюсь.
     Она подобрала полы своего длинного одеяния и стремительно вышла из комнаты. Двое других нянек переглянулись и подобрались ближе к кубу, точно боясь, что Рейхан утащит Императрицу прочь. Лисс снова кашлянул и пробормотал:
     ‒ Мне больше нечего сказать. Я предложил ‒ ваше право отказаться. А я умываю руки.
     И он повернулся, намереваясь уходить. Но отчаянный, почти что плачущий вскрик Суэмун остановил его на полпути:
     ‒ Постой... прошу тебя.
     Рейхан покосился через плечо. Императрица помедлила, а после тихо прошептала:
     ‒ Хорошо. Я согласна. Согласна на осмотр... ‒ Лиссу показалось, что девочка всхлипнула. ‒ Но взамен ты пообещаешь мне... нет, ты поклянёшься, что после этого назовёшь мой недуг и приготовишь лекарство от него. Иначе... иначе я прикажу бросить тебя в темницу! Ты услышал меня?
     ‒ Услышал, ‒ буркнул Рейхан и поглядел в потолок. Здравый смысл советовал ему отказаться: если первичный диагноз верен и у Императрицы меркурализм, изготовить лекарство в кустарных условиях будет невероятно сложно, и тогда здравствуй вновь, дворцовое подземелье. Однако когда он прислушивался к здравому смыслу, если речь шла о здоровье людей?.. ‒ Я принимаю ваши условия.
     ‒ Прекрасно, ‒ прошелестела Суэмун. ‒ Все, кроме Рисса, должны немедленно покинуть комнату. Ну!
     Императрица сорвалась в крик, когда ни один из присутствующих не двинулся с места. Няньки переглянулись и медленно поднялись на ноги, а Хакаши отступил назад, косясь на Рейхана. Тот виновато пожал плечами и кивнул:
     ‒ Сейчас не лучшее время настаивать на своём. Идите; после я всё вам расскажу.
     ‒ Обещаете? ‒ Хакаши сделал ещё шаг, поглядывая, как няньки уплывают из комнаты. ‒ Все подробности.
     ‒ Конечно. Всегда мечтал о карьере преподавателя...
     Узнать, уловил ли министр сарказм, прозвучавший в его голосе, Рейхану не удалось. Он едва успел договорить, когда за дверями раздался какой-то шум. По деревянному полу загрохотали тяжёлые шаги, женский голос несколько раз повторил: 'Там... там...', негромко звякнул металл... Хакаши стремительно шагнул вперёд, левой рукой задвигая Лисса себе за спину и обнажая клинок на правой руке, когда двери распахнулись, и в комнату влетела высокая женщина.
     Её одеяние представляло собой светло-жёлтый шёлковый костюм, немного похожий на одежду Хакаши. Чёрные блестящие волосы женщины были убраны в высокую причёску, перехваченную на лбу золотой лентой, а в руках сверкали сталью два красных веера. Женщина быстро осмотрела комнату и остановила взгляд на Рейхане, выглядывающем из-за плеча Хакаши. Её тонкие брови грозно сдвинулись к переносице. Лисс невольно сглотнул, глядя на нацеленные в его сторону веера, когда министр вдруг рявкнул, грозно и зло:
     ‒ Генерал Лю! Немедленно уберите оружие и объясните, как вы посмели врываться в покои Императрицы столь бесцеремонно?
     ‒ При всём уважении, господин Хакаши, ‒ чуть помедлив, отозвалась женщина, не спеша выходить из боевой стойки и по-прежнему не сводя глаз с Рейхана. ‒ Я не обязана ничего вам объяснять. Прошу вас, отойдите в сторону. Мне нужен тот, кто прячется за вашей спиной.
     Хакаши в ответ повыше поднял руку, демонстрируя генералу своё оружие, и лишь после этого проговорил:
     ‒ Вы не тронете его и пальцем.
     ‒ Хакаши? ‒ требовательно позвала Императрица, и голос её завибрировал от едва сдерживаемого гнева. ‒ Скажи мне, что я не слышала только что голоса этой юузу* Ин-Тай.
     На лице Лю не дрогнул и мускул, а Хакаши, напротив, скривился, точно надкусив лимон.
     ‒ Вынужден вас разочаровать, лао. Здесь генерал Лю.
     ‒ Примите моё почтение, Ваше Величество, ‒ женщина слегка поклонилась в сторону куба. ‒ Прошу меня простить, что вынуждена была войти без предупреждения, однако...
     ‒ Хакаши, ‒ Суэмун едва только не шипела. ‒ Окажи мне любезность и прикажи этой женщине убираться вон. Ещё немного, и воздух здесь совсем испортится от её поганого духа.
     ‒ С радостью исполнил бы вашу просьбу, ‒ отозвался министр. ‒ Вот только она не подчиняется моим приказам. Как вы знаете...
     ‒ Не желаю больше этого слышать! ‒ нервы девочки окончательно сдали, и она завизжала, громко и пронзительно. ‒ Прикажи ей, прогони её, а если не подчиниться ‒ разруби её на куски и вели скормить собакам!!
     К счастью, исполнить кровожадное желание Императрицы Хакаши не успел. Двери открылись вновь, и в Малиновой комнате появились ещё два человека. Первой была нянька ‒ та самая, что раньше всех покинула комнату. То и дело кланяясь, она показывала дорогу своему спутнику. Поглядев через плечо, генерал Лю отступила, пропуская его вперёд.
     ‒ Ну, и кто здесь обижает мою драгоценную супругу?
     Обводя взглядом присутствующих в помещении людей и лениво обмахиваясь веером, в комнату неторопливо и вальяжно вошёл полный рыжеволосый мужчина в малиновой шапочке. Тёмно-фиолетовый узорчатый халат, перехваченный тонким поясом, едва сходился на его круглом животе, а половицы жалобно скрипели под тяжёлыми шагами. И хотя комплекцией мужчина чем-то походил на Уфона, в нём не чувствовалось ни грамма доброжелательности монаха, скорее наоборот ‒ от него отчётливо веяло чем-то угрожающим и нехорошим.
     Однако Суэмун едва могла скрыть сквозящую в голосе радость, когда громко воскликнула:
     ‒ Сон Бо!
     ‒ Верно, верно, это я, твой преданный слуга Сон Бо, ‒ откликнулся мужчина и улыбнулся, однако даже улыбка его выглядела довольно устрашающе. ‒ Что случилось, Луна моих глаз, почему я слышал, как ты кричишь?
     ‒ Потому что сюда посмела войти эта юузу, ‒ капризно протянула Императрица. ‒ Прошу тебя, вели ей убраться прочь.
     Сон Бо покосился на генерала Лю, которая немедленно склонила голову под его холодным взглядом, однако просьбу Суэмун выполнять не стал. Вместо этого он несколько раз взмахнул веером, скользнул глазами по Хакаши, Рейхану... Доктору показалось, будто на него направили замораживающий луч и он медленно превращается в ледышку. Будто почувствовав его состояние, Хакаши не глядя завёл левую руку назад и ободряюще коснулся ладонью его плеча.
     ‒ Но, яхонт моей сокровищницы, генерал Лю лишь пытается тебя защитить. По моей просьбе, разумеется.
     ‒ Защитить? ‒ недоумённо спросила девочка. ‒ От чего?
     ‒ От кого, серебряная моя. ‒ Сон Бо не сводил глаз с Рейхана, и могло показаться, будто муж Императрицы обращается к нему.
     ‒ И от кого же? ‒ Послушно повторила за Сон Бо девочка.
     ‒ От негодяя, посягнувшего на твою честь ‒ свидетелем тому выступает госпожа Микосо. И который является к тому же шимарийским шпионом.
     ‒ Шпионом? ‒ Рейхан так возмутился, что на мгновение забыл про страх и вперился в своего обвинителя взглядом не менее злобным, чем взгляд самого Сон Бо. ‒ Вы в своём уме?..
     ‒ Рисс! ‒ гневно одёрнула его Суэмун. ‒ Следи за тем, что и кому говоришь. Перед тобой стоит мой обожаемый супруг Сон Бо, префект Ганаканэ. Имей уважение к его высокому статусу!
     ‒ В таком случае будьте любезны, Ваше Величество, ‒ процедил ей в ответ Рейхан, ‒ объяснить своему обожаемому супругу, что я не шпион и что в намерения мои вовсе не входило посягать на вашу честь.
     ‒ Не верьте ему, Сон-сункай, ‒ поспешила вмешаться нянька Микосо, склоняясь в земном поклоне. ‒ Я слышала собственными ушами, как этот гадзи требовал Императрицу снять её одежды и... нет, подобное непотребство я повторить не в силах!
     ‒ Лучше скажи, что не запомнила ни одного слова, ‒ зло пробормотал Лисс себе под нос. ‒ И вообще, чьё слово важнее ‒ этой женщины или Императрицы Ин-Си? Скажите ему, Ваше Величество, ‒ повторил Рейхан Суэмун.
     Однако та помедлила с ответом, а потом и вовсе несколько виновато произнесла:
     ‒ Пожалуй, вам с первым министром лучше будет уйти. Как и госпоже Микосо с Ин-Тай.
     ‒ Моя божественная, ты уверена, отпуская этого гадзи? ‒ с сомнением переспросил Сон Бо. ‒ Может быть, генералу Лю стоит...
     ‒ Этот гадзи ‒ господин Рейхан Рисс, ‒ впервые за долгое время подал голос Хакаши. Дождавшись, когда взгляды присутствующих обратятся к нему, он демонстративно потряс в воздухе правой рукой, отчего острый клинок его наручного кинжала засверкал, будто бриллиант. ‒ Он великий врач, и я готов поручиться за него своей честью. Или теперь вам этого уже недостаточно, господин Сон?
     Сон Бо задумчиво взглянул на министра и, к облегчению Рейхана, его ледяной взгляд слегка потеплел. Помедлив, он кивнул и махнул рукой. Повинуясь его жесту, генерал Лю сложила веера и стремительно вышла из комнаты, а Хакаши отпустил плечо Рейхана, которое до тех пор сжимал, и спрятал кинжал в рукаве.
     ‒ Пока что достаточно. Можете идти, господин первый министр... и вы, господин Рейхан Рисс.
     Хакаши кивнул Сону и направился к дверям. Рейхан поспешил за ним, не удостоив супруга Императрицы даже взглядом. Он не сомневался, что этот человек ещё доставит ему неприятностей.

Примечание к части

     *Юузу - так в Ин-Си называют продажных женщин самого низкого статуса, тех, услугами которых пользуются мужчины, опустившиеся на самое дно. >

Хана-ацунэ

     Вопреки своим опасениям, следующие три дня Рейхан о Сон Бо совсем не вспоминал. На это у него попросту не было времени: когда Лисс и Хакаши покинули дворец и подошли к особняку первого министра, то наткнулись на толпу людей, стоявших возле ворот. Их было не меньше десятка, и все они, как выяснилось позже, горели желанием попасть на приём к новому лекарю, которому, по слухам, было подвластно одолеть любой недуг. Выругавшись про себя, Рейхан попросил Хакаши выделить ему какую-нибудь комнату посветлее и с головой погрузился во врачебную рутину, не успев толком из неё выкарабкаться.
     Приём в первый день закончился далеко за полночь. Спровадив последнего пациента, Лисс вышел на террасу и уселся на пол, обессиленно прислонившись спиной к колонне и вперившись в темноту ночи воспалёнными глазами. Меланхолично грустя о сигаретах, которых ему отчаянно не хватало, Рейхан в то же время наслаждался сонной тишиной, опустившейся на Синхо с наступлением сумерек ‒ после гомона инсийцев, так и норовящих разом набиться в небольшую комнатушку и совершенно не желающих ждать своей очереди, она казалась райской музыкой для его слуха.
     Увы, наслаждаться ей долго Рейхану не пришлось. Вскоре на улице замелькали огни, послышались голоса ‒ громкие, возбуждённые, звучащие всё ближе и ближе и ставшие совсем оглушительными, когда мимо особняка Хакаши потянулась длинная процессия в белых одеждах. Люди размахивали красными и белыми стягами, потрясали в воздухе бамбуковыми трещотками и пели ‒ нестройно, хрипло и тягуче, будто читая молитву. Из-за шума Рейхан не мог разобрать слов, уловил лишь что-то про природу и времена года. И потому не преминул поинтересоваться у Хакаши, когда тот вышел на террасу и встал за его спиной:
     ‒ Что это такое?
     ‒ Хана-ацунэ, ‒ чуть помедлив, Хакаши опустился на пол рядом с Лиссом. ‒ Фестиваль дня осеннего равноденствия. Целая неделя праздненств...
     ‒ Неделя? ‒ переспросил Рейхан.
     Лекарь кивнул, не отрывая взгляда от бредущих белых фигур.
     ‒ Сперва три дня люди, лао, будут завершать свои дела, подводить итоги года, готовиться к зиме. После, на четвёртый день ‒ непосредственно в сам день осеннего равноденствия ‒ сначала во дворце, а после во всём городе пройдёт большой фестиваль: праздник с выступлениями артистов и музыкантов, фокусников и танцовщиц, с посещением храмов, пением и пусканием фейерверков. Затем ещё три дня люди будут ходить в гости к своим родным и друзьям. А в последний, седьмой день все потянутся на кладбища и к семейным усыпальницам, дабы воздать должное своим почившим предкам.
     ‒ Вот как, ‒ пробормотал Рейхан, прикрывая глаза. ‒ А они?..
     Доктор, не глядя, махнул рукой на процессию.
     ‒ Считается, что чем раньше начнутся празднования, тем благосклоннее будут боги. Каждый, кто желает, может присоединиться к шествию ‒ и тогда удача не оставит его вплоть до следующего осеннего равноденствия.
     ‒ Интересное поверье. А вы почему же к ним не присоединитесь? ‒ не без некоторого ехидства поинтересовался Лисс. ‒ Судя по тому, что произошло во дворце, лишняя удача сейчас вам явно не помешает.
     ‒ Это верно, ‒ вздохнул Хакаши. ‒ Чудо, если Её Величество не подвергнет нас наказанию. Однако... Хана-ацунэ столь широко празднуют лишь жители северо-западных областей Ин-Си. А на востоке, в провинциях И, Ло, Саку, Кироки, либо вовсе его не отмечают, либо устраивают скромные гулянья непосредственно в сам день осеннего равноденствия. Поэтому я, лао, как-то не привык участвовать в шествиях или...
     ‒ Что, даже на артистов с музыкантами не ходите смотреть? ‒ Лисс открыл глаза и повернул голову к министру. Тот покачал головой.
     ‒ Крайне редко. Я предпочитаю занимать своё время чем-то более полезным, нежели глазеть на деревенских увальней в глупых костюмах.
     В его голосе послышалось плохо скрытое раздражение, поэтому Рейхан предпочёл не продолжать тему, поднялся на ноги и шагнул было к дверям, но после, не удержавшись, хмыкнул и коротко отметил:
     ‒ Судя по тому, с каким трудом вашим слугам удалось сегодня выпроводить пациентов из дома, в ближайшее время у нас с вами вряд ли появится шанс просто на улицу выйти, не говоря уже о посещении всяких там увеселительных мероприятий.
     Слова его, что неудивительно, оказались правдой. Если в первый день перед воротами особняка Хакаши стояло всего человек десять, то на второй день их было уже вдвое больше ‒ сарафанное радио работало как часы. Несмотря на посильную помощь министра и нескольких наиболее грамотных слуг, Рейхан сбился с ног, стремясь принять всех желающих. То же повторилось и на следующий день, и через день, и потому, когда на утро четвёртого дня явился гонец и сообщил, что Императрица желает видеть врачей во дворце, Лисс не стал даже уточнять причину, тихо радуясь неожиданной передышке. Хакаши, хоть и тоже работал как проклятый, воспринял это известие с гораздо меньшим энтузиазмом, однако возражать также не стал. Велев слугам объявить, что сегодня приёма не будет ‒ благо, из-за фестиваля народу у ворот было немного, ‒ Хакаши отправил Рейхана привести себя в порядок, и часом позже они уже стояли в приснопамятной Малиновой комнате, ожидая вместе с другими придворными появления Императрицы.
     Однако вместо Суэмун в комнату пришли слуги. Кивая, точно деревянные болванчики, они стали выводить инсийцев из помещения, пока там не остались лишь Хакаши и Рейхан. Судя по тому, как хмурился министр, это было далеко не в порядке вещей. Что подтвердилось полным недовольства вопросом Хакаши, обращённым к полному человеку с обширной лысиной, что неторопливо вошёл в Малиновую комнату позже всех и с некоторой ленцой поклонился обоим докторам:
     ‒ Что это значит, третий министр Юн? Почему нас держат здесь так долго?
     ‒ Приношу свои глубочайшие извинения, первый министр Хакаши, ‒ приложив рукав к губам, отозвался тот. ‒ Приказ Её Величества. Теперь же позвольте мне сопроводить вас и... ‒ он на миг запнулся, скользнув глазами по Рейхану, но после совладал с собой и закончил, хоть и не без усилия. ‒ ...господина Рисса. Императрица и Сон-сункай уже ожидают вас.
     Доктора переглянулись ‒ присутствие Сона внушало опасения. Но отказываться от императорского приглашения не представлялось возможным, и мужчины последовали за министром Юном.
     Тот же привёл их на балкон, расположенный над внутренним двором дворца. В его центре, на низких богато украшенных тронах уже сидели Суэмун и Сон Бо; в некотором отдалении от них на подушках сидели дамы в пёстрых одеяниях ‒ со стороны Императрицы, и мужчины в белоснежных нарядах ‒ со стороны её супруга. Юн вновь поклонился и указал на узорные подушки ‒ Хакаши на ту, что лежала ближе к Суэмун, а Рейхану ‒ на ближнюю к Сону, после чего покинул балкон, оставляя их наедине. Лисс неуверенно покосился на министра, и тот, послав ему ободряющий взгляд, первым занял своё место возле Императрицы.
     ‒ Моя дражайшая супруга многое поведала мне о вас за эти три дня, ‒ прикрыв рот веером, сообщил Сон Бо Рейхану, когда тот опустился на подушку. Уголки губ мужчины были приподняты, однако взгляд его был всё таким же пронзительно-ледяным, что и при первой их встрече. ‒ Теперь же я хотел бы поговорить с вами лично.
     ‒ Как пожелаете, ‒ пробормотал в ответ Лисс и покосился на Императрицу, но та была слишком увлечена разговором с Хакаши и не заметила этого.
     ‒ Чудесно, ‒ улыбка Сона стала совсем хищной. ‒ Тогда, господин Рисс...
     Мужчина вдруг замолчал, устремив взгляд на внутренний двор, а после со щелчком сложил веер и чуть откинулся на спинку трона. Не глядя на Рейхана, он тихо закончил:
     ‒ ...я задам вам несколько вопросов, но ‒ позже. А сейчас взгляните ‒ монахи суэ-ни начинают празднования дня осеннего равноденствия. Не правда ли, удивительное зрелище?
     Не согласиться с Сон Бо Лисс не мог. Пока они беседовали, каменные плиты внутреннего двора застелили алой и белой тканью, образовав правильный квадрат. На нём полукругом выстроились монахи, точь-в-точь похожие на Уфона, когда тот впервые предстал перед Рейханом: в синих халатах, соломенных сандалиях, с плетёными шлемами-корзинами на головах. Каждый монах держал в руке толстую и длинную бамбуковую палку; когда все разговоры затихли и дворец погрузился в тишину, нарушаемую лишь невнятным гулом голосов, доносящимся из-за стены, они синхронно вскинули палки в воздух, а после продели их кончики в специальные отверстия в корзинах ‒ и внутренний двор наполнился тихой тягучей музыкой, похожей на жужжание шмелиного роя.
     Музыка была монотонной и убаюкивающей, так что Рейхан вскоре заскучал и принялся глазеть по сторонам. Балкон, на котором они находились, был лишь одним, центральным сегментом открытой галереи, тянущейся по всей длине дворца; справа и слева находились такие же балконы, заполненные придворными в разноцветных одеждах, точно иные корзины ‒ цветами. Он возвышался над каменными плитами двора всего на пару метров, зато давал прекрасный обзор и позволял рассмотреть происходящее внизу действо во всех подробностях.
     Монахи же тем временем закончили играть, опустили свои флейты и двумя ровными рядами ушли прочь, освобождая место высокой девушке в бело-голубом одеянии с двумя мечами на поясе. Однако она не успела даже дойти до центра площадки ‒ Суэмун вдруг резко развернулась к мужу и выпалила, гневно сузив глаза:
     ‒ А она что тут делает?
     ‒ Как, яхонтовая моя, я разве не сказал тебе? ‒ картинно удивился Сон Бо, поворачивая к ней голову. ‒ Это мой подарок тебе на день осеннего равноденствия, два танца, земной и небесный. И генерал Лю танцует...
     ‒ Не желаю её видеть! ‒ прикрикнула девочка и стукнула кулаком по ручке трона. ‒ Да ещё и с оружием... Как она посмела принести оружие на праздник? Эй, стража! Немедленно схватите её и...
     ‒ Величественная моя, молю, дай ей шанс, ‒ Сон молитвенно сложил ладони перед лицом. ‒ Она так упорно тренировалась, так хотела показать тебе свои умения. Один танец ‒ о большем я не прошу.
     Суэмун не ответила, но взмахнула рукой, останавливая выбежавших во двор стражников с копьями наперевес. Несколько долгих секунд она со смесью задумчивости и брезгливости глядела на генерала Лю, замершую, будто восковая статуя, а после звонко прокричала ‒ так, чтобы девушка точно её услышала:
     ‒ Что же, мы готовы дать генералу Лю шанс показать своё мастерство танца. Однако мечей в её руках мы не потерпим. Как и другого оружия, приличествующего на празднике одной лишь страже.
     ‒ Ваше слово ‒ закон, ‒ крикнула в ответ девушка, выхватила из-за пояса мечи и, размахнувшись, отбросила их в стороны. Железо лязгнуло о камень, а Лю порывисто склонила голову и сложила ладони у лба. ‒ Я станцую без мечей. Лишь прикажите принести мне взамен веера.
     ‒ Приказываю, ‒ чуть поразмыслив, махнула рукой Суэмун, отзывая стражу. ‒ Веера генералу Лю.
     Во двор выбежали две девушки в серых халатах. Они вручили Ин-Тай два больших веера, украшенных белыми пышными перьями, и убежали прочь. А генерал медленно опустилась на колени и замерла, раскинув руки в стороны. Спустя мгновение заиграла музыка, и Лю медленно поднялась, будто за голову и руки её тянули вверх незримые нити.
     Её танец, сначала медленный и плавный, после становящийся всё более быстрым и боевым, завораживал своей выверенной чёткостью и красотой движений. Она не была похожа на танцовщицу в полном смысле этого слова ‒ скорее, на умелого воина, разминающегося перед предстоящей схваткой. Впечатление несколько смазывали лишь веера, совсем непохожие на оружие, которого так не хватало в этом боевом танце. Летящие за генералом Лю, они становились то крыльями какой-то диковинной птицы, то хвостом, то маской, так что Ин-Тай походила на белую цаплю, которая, подражая движениям воинов, хочет, но не может стать одним из них.
     Суэмун глядела на это, не скрывая высокомерной усмешки: кажется, она радовалась, что смогла хоть чем-то навредить телохранителю своего мужа. В глазах Сона, наблюдающего за девушкой, также не было ни капли жалости. Рейхан неслышно вздохнул и искренне посочувствовал Лю, вынужденной терпеть чету царственных супругов.
     Когда она выполнила последнее па и удалилась, слуги вынесли и установили на полотно три огромных бутона ярко-розового цвета. Императрица радостно улыбнулась Сону ‒ от её высокомерия не осталось и следа:
     ‒ Это твой второй подарок?
     ‒ Точно так, ‒ Сон раскрыл веер и стал обмахиваться им, хотя на улице было совсем не жарко. ‒ Небесный танец. Надеюсь, душа моя, тебе он понравится больше.
     Пока он говорил, заиграла музыка, и во двор вышли три девушки в чёрных одеждах. Их плавные, медленные движения под тоскливую музыку навевали меланхолию и грусть. Они плавно двигались по площадке, постепенно сужая круги; когда мелодия прервалась, каждая из них, замершая возле бутона, коснулась его верхушки рукой. В тот же миг музыка зазвучала с новой силой и энергией, бутоны стали раскрываться, а когда лепестки их оказались лежащими на земле, из них выступили три девушки в белых костюмах. Узкие сверху и расширяющиеся книзу, перехваченные под грудью алой лентой, они были точь-в-точь похожи на куколок из цветков мальвы, которых Рейхан с увлечением мастерил, будучи ребёнком. В руках девушки держали алые же платки, а глаза их были завязаны белоснежными лентами, чьи длинные концы вились почти до самой земли.
     Суэмун восторженно ахнула:
     ‒ Неужели... неужели ты привёз в Синхо Слепых дев? Я мечтала посмотреть на них с самого детства! Как ты угадал?
     ‒ Я лишь подумал, что тебе приятно будет на них взглянуть, ‒ отозвался Сон нарочито-небрежно, однако в голосе его нет-нет да и проскальзывали довольные ноты. ‒ Очень рад, что не ошибся.
     Императрица кивнула и, подавшись вперёд, стала наблюдать за танцем, а Рейхан, прикрыв рот ладонью, тихо спросил:
     ‒ Слепые девы? То есть они... по-настоящему слепые? Или это такое художественное преувеличение?
     ‒ Конечно, по-настоящему. В школу госпожи Чон принимаются лишь незрячие девушки. Что там, некоторые добровольно выкалывают себе глаза, чтобы попасть в число её учениц.
     И Сон широко улыбнулся, наслаждась шокированным выражением лица Рейхана, уставившегося на него во все глаза. Он собирался сказать что-то ещё, но двери позади сидящих резко открылись, и на балкон влетел генерал Отоёри. С трудом переводя дух, он окинул всех присутствующих беглым взглядом и хрипло бросил:
     ‒ Ваше Величество, нужно уходить.
     ‒ Уходить? Почему это? И как ты посмел врываться...
     ‒ Некогда рассуждать. Прошу вас, Ваше Величество, идёмте, я отведу вас в безопасное место.
     Рейхан ещё не видел Отоёри настолько взволнованным. Дурное предчувствие липким комком встало у него поперёк горла, и доктор сглотнул, ощущая на языке кисловатый привкус. А Суэмун всё продолжала упорствовать:
     ‒ Я требую, чтобы ты объяснил своё вопиющее поведение. Почему я должна уходить?
     Генерал посмотрел ей в глаза, а потом вдруг уставился на Лисса. И процедил так, будто кроме них двоих на балконе больше никого не было:
     ‒ Сангин уже близко. Он идёт за своим хозяином. И одним богам известно, на что он готов пойти, чтобы добиться своей цели.

'Сердце моё мертвеет...'

     Первым от потрясения, вызванного словами генерала Отоёри, оправился Сон Бо. Он стремительно поднялся на ноги и, сложив веер с громким щелчком, протянул руку замершей Императрице. Голос его, однако, был совершенно спокоен, а улыбка, едва заметная на тонких губах, казалась весело-расслабленной, будто речь шла о какой-то милой шутке:
     ‒ Идём, любовь моя. Теперь тут смотреть совершенно не на что.
     Суэмун медленно обернулась к супругу и протянула ему безвольную ладонь. Лицо её выглядело помертвевшим, точно у фарфоровой куклы ‒ но что было тому причиной, страх перед Сангином или что-то иное, понять возможным не представлялось. Сон Бо бережно сжал тонкие пальцы девочки в своей руке и помог ей подняться с трона, после чего императорская чета направилась к дверям. Хакаши, поднявшийся к тому времени с подушки, спросил им вслед:
     ‒ Вы уходите, лао? Но что же делать нам?..
     ‒ Постараться не донимать Её Величество пустыми вопросами и решить хотя бы одну проблему без вмешательства Императрицы, ‒ ответил вместо Суэмун Сон Бо, покосившись на первого министра через плечо и окинув его ледяным пронзительным взглядом. ‒ Или не вы, генералы, клялись защищать её ценой своей жизни и души, когда император Ханамаки даровал вам право стать владельцами одушевлённого оружия? ‒ Ответом ему послужила тишина, и мужчина, отвернувшись, закончил. ‒ Что ж, теперь у вас появилась замечательная возможность оправдать его доверие. Прошу меня извинить, я должен отвести супругу в безопасное место.
     С этими словами Сон Бо увёл Суэмун, похожую на марионетку в руках кукловода, с балкона. Отоёри, оглядевшись, последовал за ними, а вслед за генералом, толкаясь в дверях, заторопились остальные придворные. Не сдвинулся с места лишь Хакаши; он негромко выругался сквозь зубы и обратил взгляд на Лисса, который до сих пор сидел на своей подушке, слишком растерянный, чтобы что-то предпринимать. Тем не менее, он нашёл в себе силы подняться на ноги и приблизился к первому министру.
     ‒ Что это было? ‒ пробормотал доктор, то и дело сглатывая ‒ горло было совсем сухим и неприятно саднило от каждого нового слова. ‒ Что произошло с Императрицей?
     ‒ Внушение, ‒ сквозь зубы отозвался Хакаши. ‒ Воздействие на разум. Сон Бо, видно, очень испугался, что Её Величество заупрямится и откажется уходить... Что за наглость! Вы слышали, лао, каким тоном он смел говорить со мной? Будто я раб, вмешивающийся в дела господ, последний слуга...
     ‒ Не думаю, что это должно вас сейчас волновать, ‒ перебил его Рейхан, глубоко вздыхая и стискивая кулаки: он обязан был взять себя в руки и как можно скорее найти выход из положения ‒ желательно без жертв, хотя бы лишних.
     Чуть помедлив, Хакаши кивнул и, сняв пенсне, устало потёр пальцами переносицу.
     ‒ Вы правы. Ваш меч... Я хотел бы чем-то вам помочь, только скажите ‒ чем?
     ‒ Если бы я знал, ‒ пробормотал в ответ Лисс и облокотился о парапет, напряжённо глядя на дворцовые ворота, возле которых суетились крохотные фигурки стражей, запирая их на все возможные засовы. ‒ Пока что мы можем только ждать.
     К счастью, ожидание длилось недолго ‒ миг за мигом оно становилось всё невыносимее, сгущая воздух и давя на плечи каменной тяжестью, пригибающей к земле. Едва стражники успели запереть ворота, едва увели с площадки шатающихся слепых танцовщиц, едва придворные, сидящие на балконах, прижались к друг другу и дверям, готовые в любую минуту убежать... На доли секунды воздух стал совсем плотным, послышался низкий тяжёлый звук, будто эхо далёкого землетрясения, взметнулись и бешено захлопали на ветру взлетевшие к небу алые и белые ткани. Когда же они умирающими птицами упали на каменные плиты, посреди двора материализовался человек в некогда красных, а теперь потемневших от воды и грязи изорванных одеждах. Его чёрно-белые длинные волосы бились на ветру, а в руке он крепко сжимал меч, тускло сверкающий в пасмурном свете осеннего солнца.
     ‒ Сан.
     Рейхан хотел закричать, но с его губ не сорвалось даже шёпота ‒ горло онемело, будто под действием анестетика, а пересохший язык, прилипший к нёбу, отказывался шевелиться. Зато остальное тело вдруг наполнилось какой-то странной, злой энергией. Доктор огляделся ‒ влево, вправо, ‒ решительно сузил глаза и покрепче схватился за парапет. Хакаши не успел произнести и слова: Лисс же подтянулся на руках и, оттолкнувшись ногами от пола, перемахнул тонкие перила и спрыгнул на землю.
     Несмотря на небольшую высоту ‒ чуть больше пары метров, ‒ Рейхан явно переоценил свои способности. Ступни прострелило болью, а левая ладонь, проехавшись по шершавому камню двора, немедленно засаднила, остро и жгуче. Но времени на неё у доктора не было ‒ походя отерев ладонь о халат, он побежал к Сану, спотыкаясь через шаг. И даже не обратил внимания на крик Хакаши, раздавшийся ему вслед:
     ‒ Постойте! Остановитесь! Вы можете погибнуть!..
     Сейчас вопрос собственной безопасности казался Рейхану чем-то мелким и несущественным ‒ будто он вновь попал в тот, первый свой сон, где кроме него и Сангина никого и ничего не существовало.
     Сан безмолвно ожидал доктора, опустив голову и почти не шевелясь. Но когда Лисс подбежал к Киасэну и протянул руки, тот стремительно отступил, вскидывая оружие, а после проговорил так торопливо, что все слова слились в одно:
     ‒ Бегите, господин, я едва могу себя контролировать.
     Голос меча звучал так, словно сухой песок тёрся о наждачную бумагу. Рейхан пытался разглядеть за упавшими со лба волосами его лицо, но всё было тщетно. И тогда он сделал к Сангину ещё один шаг ‒ крохотный, почти незаметный, ‒ и позвал его, будто они не стояли сейчас друг напротив друга на расстоянии вытянутой руки:
     ‒ Сан...
     ‒ Убегайте, ну что же вы стоите! ‒ прервал его Киасэн, вновь отдаляясь прочь. Он дёрнул головой, отбрасывая назад грязные пряди волос, и Рейхан наконец увидел его посеревшее, измождённое лицо. ‒ Разве вы не слышали моих слов?..
     ‒ Прости меня. Если сможешь.
     Лисс сглотнул и болезненно поморщился. Вновь протянул было руки, но потом опустил их и бессильно прикрыл глаза. Видеть Сана таким доставляло ему почти физическую боль ‒ ведь это сам Рейхан своим незнанием и порывистостью довёл свой меч до подобного состояния. И теперь осознание этого давило на плечи доктора тяжёлым бременем, грозя раздавить его, словно жука. Единственное, что было хуже ‒ кристально ясное понимание своего полного бессилия в сложившейся ситуации. Лисс понятия не имел, что ему следует делать ‒ и потому снова заговорил, будто слова могли хоть что-то изменить:
     ‒ Прости, я не должен был... Мне следовало... ‒ он стиснул левую ладонь в кулак и покрепче сжал пальцы. Боль, ожёгшая огнём повреждённую кожу, слегка отрезвила Рейхана, и он бросил в сердцах, устав бороться с собственным косноязычием. ‒ Мне не следовало становиться твоим хозяином, не следовало вообще брать тебя в руки! Ты мог бы избежать стольких проблем, останься с Хаторэ. А теперь... Ты едва стоишь на ногах, а я, чёртов доктор, ни хрена не могу тебе помочь! Я не хотел... не хотел, чтобы всё вышло вот так!..
     Выкрикнув это, он сжал руками голову и уставился себе под ноги, не находя сил взглянуть Сану в лицо. Неожиданно сбоку от него что-то тускло сверкнуло; скосив глаза, Лисс увидел один из мечей, что в порыве гнева отбросила генерал Лю, и в его голове промелькнула идея ‒ безумная, но отчего-то показавшаяся ему в ту секунду спасительной соломинкой. Метнувшись к оружию, он неловко схватил его за рукоять и вскинул вверх:
     ‒ Я виновник твоего безумия. Оно оставит тебя, если ты сразишься со мной. Ну так вот он я, стою прямо перед тобой ‒ если хочешь, можешь меня убить. И тогда ты станешь свободен. Ну же, давай!
     И Рейхан шагнул к Сану, стараясь не глядеть на его лицо, искажённое гримасой отчаяния. Вторая ладонь Киасэна легла на бамбуковую рукоять ‒ но Сангин тут же отдёрнул её, как будто дерево вдруг стало раскалённым железом. Он яростно замотал головой и сделал шаг назад.
     ‒ Нет. Нет! ‒ хрипло выкрикнул Сан. ‒ Я не стану... Я не причиню вам вреда! Больше ‒ никогда в жизни!..
     Лисс не успел даже вздохнуть. А Сангин обхватил лезвие меча свободной ладонью и одним бесконечно долгим движением переломил его на две неравные части. Мгновение он стоял, сжимая обломки в руках ‒ а потом пошатнулся и стал медленно оседать на землю.
     Отчаянный крик Рейхана утонул в звоне двух клинков ‒ не глядя, доктор отбросил враз ставший ненужным меч, и он, описав небольшую дугу, улетел куда-то в сторону. Сам же Лисс бросился к Сану и успел подхватить его у самой земли. Он торопливо перевернул Киасэна лицом вверх и немедленно понял, что дело их, и до того паршивое, теперь стало и вовсе хуже некуда.
     ‒ Держись, Сан, слышишь? Я сейчас... Всё будет хорошо!
     По белому, обезображенному болью лицу Сангина катился крупный холодный пот, с губ срывалось хриплое дыхание, а сонная артерия под пальцами Рейхана билась, агонизируя, быстро и неровно. Лисс опустил Киасэна на каменные плиты, торопливо развязал пояс и распахнул изорванный в клочья халат на впалой груди, то и дело тревожно поглядывая на лицо мужчины. Однако это не оказало почти никакого действия: с усилием сфокусировав мутнеющий взгляд на Рейхане, Сан попытался что-то ему сказать, но вместо слов выдавил лишь тихий стон, после чего голова меча бессильно откинулась в сторону.
     ‒ Нет-нет-нет, даже не думай! ‒ бормоча эти слова, как скороговорку, Лисс повернул его голову, поставил ладони на грудь и, коротко вздохнув, четырежды резко и сильно надавил на неё всем своим небольшим весом. После поглубже набрал воздуха в лёгкие, зажал Сангину нос и выдохнул через рот, крепко прижавшись губами к его губам, солёным и обветренным.
     Рейхану пришлось повторить эту процедуру не меньше пяти раз; время стремительно истекало, и доктор торопился, боясь не успеть и выпустить хрупкую человеческую жизнь из своих пальцев. О валяющихся поодаль осколках меча он старался не думать, отчаянно надеясь, что железка, переломленная пополам, не сведет на нет всякую реанимацию. И потому не видел, как две половинки оружия в какой-то момент окутал белёсый туман. Если бы кто-нибудь прислушался, то уловил бы тихий звон, похожий на далёкие звуки работающей кузни. Сломанный меч вновь соединялся в одно целое, и когда туман рассеялся, Сан глубоко вздохнул и открыл глаза. Перехватив взгляд доктора, он с трудом улыбнулся ему... И Лисс улыбнулся Сангину в ответ, ощущая, что тело его превратилось в желе, а по щекам ползут крупные горячие капли.
     Но момент острого, почти болезненного облегчения, в котором Рейхану хотелось раствориться, как в море, прервался чьим-то нетерпеливым покашливанием. Доктор поднял голову и наткнулся взглядом на стражника, чьё лицо было скрыто под шлемом ‒ чуть погодя Лисс опознал в нём генерала Отоёри. Поодаль стояли другие стражники, образуя вокруг Рейхана и Сангина плотное кольцо ‒ занятый интенсивной терапией, Лисс не заметил их появления. Тем временем Отоёри проговорил, упорно игнорируя лежащего Сана:
     ‒ Господин Рисс, будьте так любезны покинуть это место. Вам небезопасно находиться вблизи такого опасного преступника, как Сангин...
     ‒ Это мой меч, ‒ чеканя слова, перебил инсийца Рейхан. ‒ И я никуда без него не уйду. Считаете его преступником ‒ что ж, тогда судите и меня заодно, поскольку я, как его хозяин, несу за него полную ответственность.
     ‒ Господин, не надо... ‒ свистяще прошептал Сан, но Лисс сделал знак рукой, призывая его к молчанию.
     ‒ А сейчас будьте так любезны и отнесите Сангина в особняк господина Хакаши. Ему необходим отдых.
     Стражи переглянулись, обменялись несколькими тихими фразами. После Отоёри снова обратился к Рейхану:
     ‒ Мы удовлетворим вашу просьбу ‒ в знак уважения к вам, господин Рисс. Однако вам придётся проследовать с нами и не покидать особняка, как и вашему мечу. Я должен доложить о случившемся Её Величеству; она решит, как поступить дальше.
     Лисс махнул рукой и, сжав на несколько мгновений горячую ладонь Сана своей, поднялся на ноги.
     ‒ Докладывайте. А мне некуда бежать.
     ‒ Вы клянётесь?
     ‒ Даю честное слово.
     Несколько секунд генерал глядел на Рейхана, обдумывая его слова, а после, к облегчению доктора, кивнул и указал на Сангина своим подчинённым:
     ‒ В особняк господина первого министра. И поживее ‒ Императрица уже давно ждёт моего доклада.

637 лет ожидания

     Уходя с площадки, Рейхан прихватил с собой восстановленный меч. С ним он направился в комнату Хакаши, перепоручив Сана слугам первого министра и наказав им как следует позаботиться о Киасэне. Судя по лицам инсийцев, от задания Лисса они были явно не в восторге, однако возражать 'господину лекарю' побоялись, предпочтя тому безмолвно подчиниться.
     Хакаши обнаружился в своей комнате ‒ сложив дальнюю ширму, он перебирал на рабочем столе пучки каких-то трав, но немедленно отвлёкся от своего занятия, услышав за спиной вежливое покашливание Рейхана, и уставился на него тяжёлым укоризненным взглядом.
     ‒ Не объясните ли, господин Рисс, ‒ процедил первый министр, отходя от стола и поправляя закатанные рукава одеяния, ‒ что государственный преступник, лао, делает в моём доме?
     ‒ Уверяю вас: живи я где-нибудь ещё, вы Сангина бы не увидели, ‒ отозвался Рейхан, меньше всего желая тратить время на оправдания или извинения. ‒ Но так как я временно проживаю тут... В любом случае, я пришёл не за этим. Хотел спросить у вас кое-что насчёт одушевлённого оружия.
     ‒ Почему, лао, именно у меня? ‒ Хакаши раздражённо дёрнул плечом и сел в кресло, складывая руки на груди. ‒ В Синхо проживает много людей, знающих об этом больше, чем я. Генерал Отоёри, например...
     ‒ Генерал Отоёри отправился с докладом к Императрице. ‒ Рейхан приблизился к первому министру и протянул ему меч. ‒ А у меня не так много времени. К тому же вы неплохо объяснили мне некоторые моменты тогда, в повозке, когда мы ехали к генералу Сумаки. Словом...
     ‒ Словом, вы хотите знать, что произошло сегодня, ‒ закончил за него Хакаши и, вздохнув, взял меч в руки. Оглядел его со всех сторон, провёл ладонью по клинку, рукояти, после чего протянул оружие обратно ‒ как показалось Лиссу, не без некоторой поспешности. ‒ Признаюсь вам, я видел не всё. Так что...
     ‒ Сан отказался со мной сражаться, сломал меч, и его хватил инфаркт. А когда я его откачал, меч сам собой восстановился. Что это было?
     ‒ Это же был ваш первый бой с мечом, ведь так? ‒ некоторое время поразмыслив, спросил Хакаши, и когда Рейхан утвердительно кивнул, покачал головой. ‒ Когда владелец вызывает свой меч на поединок за право называться его хозяином, законы начинают действовать, лао, несколько иначе, снимая некоторые ограничения. Конечно, если оружие победит и убьёт своего хозяина, он не воскреснет и не исцелится. А вот если победит хозяин, то 'смерть' меча будет лишь условной, ритуальной, если можно так сказать. ‒ Хакаши повертел в воздухе кистью, подбирая нужные слова. ‒ Проще говоря, она будет символом окончания его прошлой 'жизни' и начала новой. Очередной хозяин убивает, избавляется от старой сущности оружия, несущей на себе отпечаток прежнего владельца, и становится обладателем иной, обновлённой вещи. Вы... понимаете, что я хочу сказать?
     ‒ В целом да, ‒ пробормотал Лисс, задумчиво потирая подбородок. Конечно, всё это стоило ещё обдумать, однако... ‒ То есть, я мог бы и не реанимировать Сана? Он воскрес бы и без моего вмешательства?
     ‒ Кто знает, ‒ Хакаши пожал плечами. ‒ Вы говорите, он сам сломал меч, а после... как вы сказали?
     ‒ У него случился инфаркт. Сердце остановилось, ‒ пояснил Рейхан.
     Министр внимательно посмотрел на собеседника и покачал головой.
     ‒ Не могу сказать вам ничего определённого. Как я уже говорил, одушевлённые мечи живут по своим законам, многие из которых по-прежнему остаются для нас загадкой. И судить, восстановился бы Сангин без вашей помощи или нет, я не берусь.
     ‒ Что ж, и на том спасибо, ‒ Лисс подавил вздох и благодарно кивнул министру. ‒ Я буду думать над тем, что вы мне рассказали.
     Он сунул меч за пояс своего халата и покинул комнату Хакаши. Ему не терпелось как можно скорее поговорить с Саном, которого слуги к тому времени уже должны были привести в божеский вид.
     И действительно, Сангин, отмытый и переодетый в чистые белые одежды, уже находился в комнате, которую занимал генерал Баншун. Подходя к ней, Рейхан услышал громкие голоса, которые немедленно прервались, стоило ему только открыть дверь. Помимо Сана и Баншуна в помещении обнаружился ещё и Уфон, который, завидев Лисса, поторопился к нему, даже не стараясь скрыть беспокойства на своём лице.
     ‒ Добрый день, ‒ вежливо поприветствовал монаха Лисс. ‒ Давно вас не видел...
     ‒ Господин Рисс, ‒ не размениваясь на приветствия, перебил его Уфон, подходя вплотную. ‒ Скажите, почему генерал Баншун должен делить комнату с этим... этим преступником?
     ‒ Что это с вами? ‒ Рейхан изогнул бровь и, обойдя собеседника, прошёл к постели Сана. ‒ Помнится, в лесу вы сами успокаивали своих товарищей ‒ а теперь говорите так, будто Сангин бешеный зверь, опасный для окружающих.
     ‒ Именно это я и говорю, ‒ буркнул монах ему в спину, но стушевался и отступил, наткнувшись на холодный взгляд доктора.
     ‒ Прошу прощения? ‒ с угрозой переспросил Рейхан.
     ‒ Нет, ничего, ‒ Уфон сделал ещё один шаг назад. ‒ Я лишь подумал... может быть, вашему глубокоуважаемому мечу будет лучше поселиться в отдельной комнате?
     Усилием воли Лисс заставил себя разгладить нахмуренные брови и сообщил уже более спокойно:
     ‒ Я могу поговорить на этот счёт с господином Хакаши ‒ как-никак, это его дом. Но что-то мне подсказывает, что у него не найдётся лишней комнаты. В последнее время сюда стало приходить довольно много больных ‒ я думал, вы заметили.
     ‒ Я понимаю, ‒ поспешно откликнулся Уфон, словно опасаясь, что Рейхан начнёт читать ему лекцию по этому поводу. ‒ Прошу меня простить, я больше вас не побеспокою.
     Он наклонился над ложем Баншуна, что-то тихо ему сказал, после чего кивнул в сторону Рейхана и покинул комнату. Генерал, избегая пересекаться с Лиссом взглядом, отвернулся к стене и закутался в одеяло. Рейхан подавил вздох и присел на краешек постели Сана, который безотрывно глядел на него с тех пор, как доктор вошёл в комнату.
     ‒ Как ты себя чувствуешь? ‒ Лисс заставил себя улыбнуться, хотя измождённый вид Сангина мог вызвать разве что слёзы. ‒ Ничего не болит?
     ‒ Нет, господин, ‒ Сан широко улыбнулся ему в ответ. ‒ Не помню, когда в последний раз я чувствовал себя так хорошо. Спасибо вам.
     ‒ Я делал лишь то, что должен, ‒ возразил Рейхан. ‒ Мне нужно было исправить свою ошибку... лучше, конечно, было бы её вообще не допускать, но что теперь говорить.
     ‒ Вы про... ‒ Сангин запнулся и первый раз отвёл взгляд от собеседника, уставившись в стену. ‒ ...про то, что вам не следовало становиться моим хозяином?
     ‒ Про это тоже, ‒ без всякой задней мысли ответил Рейхан. ‒ Тебе следовало найти кого-то более осведомлённого в вопросе одушевлённых мечей, а не такого профана, как я. Чудо, что тебе удалось спастись.
     ‒ Чудо это носит ваше имя, ‒ Киасэн медленно поднял голову и возобновил прерванный зрительный контакт. Потом вновь улыбнулся, хотя и вышла улыбка у него тусклой и усталой. ‒ Если бы не ваш поцелуй... Неужели вы наконец-то вспомнили?
     ‒ Поцелуй? ‒ переспросил Рейхан и издал нервный смешок. Действительно, за всем случившимся он и не подумал, как могут выглядеть его реанимационные процедуры со стороны. ‒ Это был не поцелуй, всего лишь искусственное дыхание. Понимаешь, когда твоё сердце перестало биться, все другие органы также стали... отключаться. Ты не мог дышать, и мне пришлось... Постой, что ты сказал? Я вспомнил?
     ‒ Да, ‒ с готовностью кивнул Сангин. ‒ Вспомнили ‒ мне показалось так, когда вы держали меня на руках и просили потерпеть, и после, когда...
     ‒ Прости, ‒ поспешно перебил его Рейхан, опасаясь, что щёки предательски вспыхнут, если он снова услышит про поцелуй, ‒ что именно я должен был вспомнить?
     ‒ Ну как же, ‒ доктор чуть дёрнулся, когда сухая горячая ладонь бережно накрыла его руку, лежащую на одеяле, ‒ нашу с вами первую встречу. То, как вы лечили меня ‒ без вашей помощи я умер бы в лесу Сакураки. То, как близки с вами мы были.
     ‒ И, хм, насколько же мы были близки? ‒ тщательно подбирая слова, уточнил Лисс, уже предчувствуя, каким может быть возможный ответ и отчаянно надеясь, что он всё-таки ошибается.
     Но хватка Сангина стала крепче, а голос его понизился до едва слышного, почти интимного шёпота:
     ‒ Очень близки. Так близки, как только могут быть возлюбленные.
     ‒ Нет, что... быть этого не может, ‒ Рейхан спрятал в ладонях вспыхнувшее лицо. ‒ Я же не... господи, это просто невозможно!
     Он помотал головой, пытаясь привести себя в чувство, однако картины его и Сана, обнимающих друг друга, слившихся в поцелуе, лежащих на одной постели, роем диких пчёл атаковали его голову, оставляя доктору лишь одно-единственное невыносимое желание провалиться под землю, причём как можно глубже. Не в силах смотреть Киасэну в глаза, Рейхан с затаённой надеждой пробормотал:
     ‒ Может, ты ошибся? Может, тогда с тобой был не я? Какой-то другой врач или...
     ‒ Вы думаете, я способен перепутать вас с кем-то другим, проведя в ожидании шестьсот тридцать семь лет? ‒ глухо откликнулся Сан и горько усмехнулся.
     ‒ Прости, а как же... ‒ Лисс повернулся было к собеседнику, но, едва взглянув на его помертвевшее лицо, поспешно отвёл глаза и уставился на собственные руки. ‒ До того момента, как Хаторэ отдал тебя мне, я жил в Шимарии и слыхом не слыхивал ни об одушевлённом оружии, ни о перемещениях во времени, ни о магии... Подумай, может быть это и правда был кто-то другой? У Хакаши в комнате висит портрет демона Ю Фэна, он очень похож на меня. Может, к тебе тогда приходил демон?
     Не то чтобы Рейхан по-настоящему верил в демонов или богов ‒ если с магией он худо-бедно смириться сумел, то высшие сущности оставались для него пока что явлением за гранью, ‒ однако сейчас он готов был вцепиться в любое мало-мальски пригодное объяснение, лишь бы не представлять больше себя и Сангина в качестве любовников. И дело было даже не в том, что Сан не привлекал его или вызывал у Рейхана какие-то негативные чувства ‒ но любовь мужчины к мужчине до сих пор была для Лисса столь же неестественной, как, скажем, каннибализм, распространённый в некоторых племенах Крайнего Юга, или древние шаманские танцы, разгоняющие облака и призывающие дождь. Рейхан не осуждал людей, практикующих это ‒ но самому принять участие в чём-то подобном? Нет уж, увольте ради всего святого.
     И, чтобы перевести тему и хоть немного отвлечь Сангина, Рейхан поинтересовался:
     ‒ А что ты говорил про лес? Как ты там оказался? И почему?
     ‒ Я скрывался от солдат Императора, ‒ вздохнув, тускло отозвался тот. ‒ После убийства префекта они семь лет ловили меня, но мне всегда удавалось уйти: даже получив смертельную рану, я смог оторваться от погони. Впрочем, я не выжил бы, если бы вы не пришли мне на помощь...
     ‒ Убийства префекта? ‒ поспешно прервал его Лисс. ‒ Я слышал только про убийство Императора.
     ‒ Они оба заслужили свою смерть, ‒ Сан зябко пожал плечами. ‒ По крайней мере, я думал так, когда мой отец, бывший префект Сакураки, покончил с собой, узнав об указе Императора уволить некоторых чиновников и назначить на их место новых людей. Мне было тогда семь лет; потеряв отца, я ни секунды не сомневался, что отнял его у меня новый префект. Я мечтал убить его ‒ однако тот был владельцем одушевлённого оружия, одним из лучших воинов Ин-Си. Одолеть его силой не представлялось возможным, и тогда я решил действовать хитростью. Втеревшись к нему в доверие, я прожил рядом с ним двенадцать лет. Учился владеть мечом, постоянно тренировал себя, притворяясь его верным слугой... А когда пришло время, вызвал его на поединок, где он и встретил свою смерть. Верные ему люди жаждали мести, они едва не схватили меня ‒ но мои друзья, те немногие, что остались со мной после гибели отца, одолели их...
     Сангин вдруг судорожно вздохнул и сгорбился на постели.
     ‒ Одолели бы, не вмешайся в дело Отоёри. Как я притворялся послушным слугой префекта, так он притворялся моим лучшим другом ‒ чтобы в переломный момент подло предать меня и тех, кто оставался верен мне до конца. Вы были в темнице. Вы видели, кто сидит там? Кто служит? Люди без ушей, без глаз, без языков...
     Рейхан вспомнил слепого старика Миамори, затем немого тюремщика, имени которого он так и не узнал, и медленно кивнул.
     ‒ Это они. Те, кто до последней капли крови защищали меня, но каким-то чудом остались в живых. Люди Отоёри отвезли их в Синхо, где милостивый Император Ханамаки воздал им по заслугам. ‒ Слова капали с губ Сана ядом змеи. Киасэн выдохнул и сгорбился ещё сильнее. ‒ Они пожертвовали своей свободой, чтобы спасти меня. Лишь благодаря им я смог убежать. Семь лет я скрывался от солдат, жил в лесах, порой прибиваясь к отрядам странствующих воинов. Но потом меня сильно ранили, и если бы не... ‒ Сан запнулся. ‒ ...если бы не человек, похожий на вас, как две капли воды, моя жизнь подошла бы к концу. Он провёл со мной больше года ‒ и это счастливейшее время я мог сравнить разве что с далёким детством, когда отец всё ещё был жив, Отоёри звался моим другом, а будущее было светлым и прекрасным, как чистое небо на восходе солнца.
     На непродолжительное время комната погрузилась в тишину. Рейхан с опаской покосился на сжавшегося Сангина и в порыве жалости мягко дотронулся рукой до его плеча. От этого прикосновения мужчина дёрнулся, точно от удара кнутом, и едва слышно всхлипнул. Чувствуя себя последним чудовищем, Лисс убрал ладонь и с наигранным интересом полюбопытствовал:
     ‒ А что было потом?
     ‒ Потом он ушёл, дав клятву, что мы ещё встретимся. Меня же схватили солдаты и доставили в Синхо. Все министры и генералы, в число которых тогда вошёл уже предатель Отоёри, уговаривали Императора казнить меня. Но тот, в своём паскудном великодушии, предложил мне стать одушевлённым мечом. Конечно, я отказался бы ‒ но я обещал, что дождусь... того человека, который спас мне жизнь. ‒ Слова Сана ножом прошлись по сердцу Рейхана, но Киасэн, не замечая, продолжал говорить всё тем же глухим, монотонным голосом. ‒ Так я стал душой меча своей матери ‒ желая унизить сильнее, меня заточили в оружие женщин, лишив последних крупиц достоинства. Но Император был глуп, считая, что может меня одолеть. Он пытался стать моим первым хозяином ‒ и я убил его, как собаку. Умирая на руках дочери, он приказал ей поместить меня в Агатовую оружейную, и Суэмун, хотя и пылала ненавистью к убийце отца, выполнила его последнюю волю. Много лет спустя меня выкрал оттуда один вор, дед Хаторэ. Он и стал моим первым настоящим хозяином.
     ‒ Он победил тебя? ‒ поразился Рейхан. ‒ Как?
     Сан криво усмехнулся.
     ‒ Выстрелил из револьвера мне в голову, когда я принял свою человеческую форму. После его смерти я достался по наследству его внуку.
     ‒ Так Хаторэ тоже был твоим хозяином? Он тоже стрелял в тебя?
     ‒ Нет. Дед оставил ему записку, и Хаторэ даже не доставал меня из ножен. Тем не менее, у нас с ним была связь ‒ очень зыбкая, но позволившая убедить его отдать меня в ваши руки.
     ‒ Так вот почему ты знал моё имя, ‒ осенило Рейхана. ‒ Тогда, в твоём доме. Постой, хочешь сказать, что одушевлённое оружие может видеть?
     ‒ А так же слышать и даже немного чувствовать, что происходит вокруг. И время тянется для него точно так же, как и для обычных людей.
     Лисс вспомнил о шестистах годах, что Сангин провёл, запертый в оружейной, ожидая встречи с ним, и невольно содрогнулся он стремительно нарастающего внутри осознания непоправимости совершённой ошибки. И потому когда в комнату заглянул слуга и сообщил, что господин Хакаши очень просит господина Рисса заглянуть к нему, дабы обсудить некий важный вопрос, Рейхан поспешно поднялся с постели. Чуть скомканно посоветовав Сану отдыхать и набираться сил, он пообещал заглянуть к нему чуть позже и быстрым шагом, почти переходящим в бег, покинул комнату, чувствуя, как спину его прожигает пронзительный взгляд Киасэна.

Ю Фэн

     ‒ Раздери вас демоны, Рисс!..
     Хакаши остановился посреди комнаты, которую до прихода Рейхана мерил торопливыми шагами ‒ эхо их разносилось далеко по коридору, ‒ и возмущённо уставился на доктора. Не совсем понимая, с чем связано такое настроение первого министра, Лисс прикрыл за собой дверь и вопросительно изогнул брови, ожидая разъяснений. Хакаши выдохнул, разочарованно и устало.
     ‒ Зачем вы взяли на себя вину Сангина? Лао, неужели вы не понимаете, чем это может вам грозить?
     ‒ Будьте так любезны, просветите меня.
     Лисс прошёл по комнате и опустился на стул ‒ после рассказа Сана ноги его совсем не держали, а голова была одновременно пуста и заполнена до краёв, в связи с чем возмущение первого министра казалось ему чем-то несущественным. Как, впрочем, и мысли о своей дальнейшей судьбе, которые Хакаши, напротив, занимали сверх всякой меры.
     ‒ Казнь, Рисс! Сангин в течение многих лет держал в страхе добрую половину Ин-Си, убил префекта Саку, самого Императора!.. Или вы не знали об этом?
     Министр вновь заметался по комнате, словно дикий зверь, угодивший в клетку. Рейхан пожал плечами, невольно следя за его длинной косой, пляшущей из стороны в сторону.
     ‒ Знал. Ну и что?
     ‒ Вы сошли с ума? ‒ Хакаши резко развернулся к собеседнику. ‒ Как это что? Взяв на себя его вину, вы, а не он, стали преступником, бунтовщиком, убийцей монарха! За такое Её Величество может подвергнуть вас любому наказанию, в сравнении с которым смерть покажется вам величайшим и милосерднейшим благом! Вы слышали о протыкании бамбуковыми кольями? Или о тысяче порезов? Или об обезьяне...
     ‒ Хватит, Хакаши, остановитесь, ‒ вскинул ладони Рейхан. ‒ Сегодня с меня довольно дурных вестей, я не желаю больше это слушать.
     ‒ Не желаете? ‒ Хакаши сузил глаза. ‒ Тогда, лао, вам следовало сперва хорошенько подумать, а уже после брать на себя чью-либо вину. Или вы из-за возвращения меча совсем утратили рассудок?
     Рейхан хотел было возмутиться, но передумал и ограничился лишь покорным:
     ‒ Думаю, вы недалеко ушли от истины.
     К его облегчению, министр не ответил на это очередным гневным, пускай даже и совершенно справедливым комментарием. Покачав головой, он подошёл к Лиссу и задумчиво уставился на него сверху вниз.
     ‒ Мало того, что в моём доме живёт преступник, имя которого способно повергнуть в трепет любого человека в городе, мне приходится всякий раз, лао, искать Отоёри и спрашивать у него позволения, чтобы просто выйти на улицу: его люди сидят у каждой двери, точно за воротами стоит вражеское войско, ‒ чуть помолчав, он беззлобно пробормотал. ‒ Иногда я начинаю жалеть, что вы появились в Синхо.
     ‒ Поверьте, я жалею об этом куда сильнее вашего, ‒ ответил Рейхан, поднимаясь со стула, и, кивнув, покинул комнату первого министра.
     Лисс надеялся, что люди поостерегутся идти в дом, где находится Сангин и круглосуточно дежурит дворцовая стража и хотя бы на некоторое время оставят его в покое: не то чтобы Рейхану не хотелось больше лечить инсийцев, однако ему необходима была передышка, чтобы как следует обдумать всё происходящее и выработать какой-никакой план дальнейших действий. Однако он совершенно недооценил выборочную смелость жителей Синхо: вечером того же дня у ворот как ни в чём ни бывало толпились желающие попасть к нему на приём. И отказать им в этом Лиссу просто не хватило совести.
     Занятый обследованием и лечением пациентов, Рейхан почти смог забыть об угрозах, нависших над его головой. Тем не менее, он внимательно присматривался и прислушивался к происходящему вокруг, будто бы пытаясь найти ключ к спасению в чужих случайных словах и фразах. Но вокруг него стоял лишь пустопорожний гул голосов, в котором ценная информация мелькала реже, нежели эритроциты в моче здорового человека.
     Тем не менее, из услышанных разговоров Лисс узнал интересное как о себе, так и о Сане. Несмотря на его, Рейхана, диковинную по меркам инсийцев внешность и весьма нестандартные методы лечения, люди в основном симпатизировали ‒ разумеется, те, которым он помог, ‒ и сочувствовали ему, хотя и судачили с изрядным смаком, какую же в итоге казнь изберёт для него Императрица. Сангин же напротив подвергался всеобщему осуждению и выступал в беседах рядовых граждан Синхо едва ли не главным виновником всего дурного, что с ними происходило. Когда он, немного оправившись, стал подниматься с постели и перемещаться по особняку, инсийцы шарахались от него, как от чумного, а после со вкусом перемывали ему кости, не заботясь даже понизить голос, чтобы Сан не услышал, о чём они говорят.
     Занятый пациентами и всё ещё испытывающий перед Киасэном смущение и неловкость, Рейхан навещал его нечасто и довольно быстро уходил, стараясь не замечать, как взгляд Сангина с каждым днём становится всё более потерянным и больным. Впрочем, это не помешало ему надавить на Хакаши, чтобы тот позволил генералу Баншуну и его верному монаху, а также присоединившемуся к ним впоследствии полковнику Онэ покинуть особняк: последней каплей стал подслушанный Лиссом монолог генерала, в котором он беззастенчиво упрекал Сана в том, что именно из-за него Императрица вот уже совсем скоро казнит Рейхана и что он должен как можно скорее всё исправить, пока не стало слишком поздно. Первый министр поддался на его уговоры, и в тот же день Сангин остался в палате в гордом одиночестве ‒ но настроение его, насколько Лисс мог судить, от этого почти не улучшилось.
     Впрочем, подтвердить или опровергнуть это было затруднительно. Отправив Баншуна домой, Рейхан всё реже заходил к Сангину, нещадно нагружая себя работой и порой забывая о воде и пище ‒ что уж говорить о Киасэне. А на четвёртый день он забыл даже о времени. Лишь отпустив последнего пациента, Лисс осознал, что на дворе стоит уже глубокая ночь. Широко зевнув и потерев ладонью воспалённые глаза, Рейхан взял светильник и тихо, чтобы не нарушить сон обитателей дома, поторопился в свою комнату, чтобы хоть ненадолго прилечь. Но не пройдя и пары метров, доктор услышал чей-то тихий шёпот. Он прислушался ‒ и неприятный холодок невольно прошёл у Рейхана по спине, когда он разобрал чуть слышное:
     ‒ Лисс... Лисс...
     Отчего-то решив, что это Сан зовёт его к себе, Рейхан почти бегом добрался до ставшей одиночной палаты и замер возле двери. Однако из-за неё не доносилось ни звука. А шёпот повторился вновь ‒ только теперь он звучал дальше, будто бы ведя Лисса за собой, куда-то в сторону комнаты Хакаши. Ещё несколько мгновений Рейхан в нерешительности постоял в коридоре, переминаясь с ноги на ногу, после чего перехватил светильник поудобнее и решительно зашагал на голос, всерьёз подозревая, что от переутомления у него могли начаться звуковые галлюцинации и странный шёпот раздаётся лишь в его собственной голове.
     Но когда Лисс подошёл к комнате первого министра, голос стал громче и чётче. Сглотнув неприятный сухой ком, вставший в горле ‒ звал доктора явно не Хакаши, ‒ Рейхан протянул руку и медленно открыл дверь. Он успел разглядеть лишь чей-то силуэт ‒ по коридору вдруг пронёсся порыв ветра, заставив бумажные двери зашататься, дёрнув Лисса за одежду и волосы и разом задув огонь в его светильнике. Желудок доктора сжался от страха; он хотел отступить, но ноги сами понесли его вперёд, в тёмный зев комнаты министра. Войдя, Рейхан дёрнулся от характерного стука, с которым дверная створка встала на место, и крикнул в темноту, едва не дав позорного петуха:
     ‒ К-кто здесь? Кто меня звал?
     ‒ Я, ‒ спокойно отозвался кто-то совсем близко.
     Раздался сухой щелчок пальцев, и огонёк в погасшем светильнике вспыхнул вновь, заставив Рейхана на миг зажмуриться и отступить. Когда же он вновь открыл глаза, то ноги его примёрзли к полу, а волосы на голове зашевелились, неприятно щекоча шею и лоб доктора своими отросшими кончиками. Ибо перед Лиссом стоял он сам собственной персоной.
     ‒ Я ‒ это ты, ‒ сообщил двойник, придирчиво созерцая шокированного Рейхана. ‒ Точнее, тот, кем ты можешь стать.
     Он поднял правую руку, и Рейхан заметил, что пальцы его сжимают тонкую деревянную палочку с тупым концом. Двойник поднёс её к губам, медленно затянулся и выпустил в воздух бледную струйку дыма. Лисс невольно проследил за тем, как она, извиваясь, поднимается к потолку, и зрелище это отчего-то подействовало на него успокаивающе. По крайней мере, волосы на голове перестали шевелиться, и доктор смог сделать небольшой шажок в сторону, точно не решив, хочет ли он убежать или подойти ближе.
     ‒ А где... Хакаши? ‒ поинтересовался Рейхан, не сводя напряжённого взгляда с двойника.
     Тот пожал плечами и затянулся ещё раз.
     ‒ Его вызвали во дворец. Если честно, я уже давно собирался с тобой переговорить, но делать это в присутствии посторонних мне не хотелось, ‒ он сумрачно поглядел на Рейхана, а после жестом гостеприимного хозяина указал на стул. ‒ Присаживайся. Разговор предстоит долгий.
     На ватных ногах Лисс прошёл в комнату и осторожно присел на самый кончик, будто боясь, что стул окажется иллюзией и исчезнет от одного прикосновения. Двойник шагнул было к нему, но остановился и закатил глаза, когда доктор испуганно дёрнулся, вжимаясь в спинку стула.
     ‒ Ради всего святого, Рейхан, тебе давно следовало привыкнуть ко всей той чертовщине, что творится в Ин-Си. Я не собираюсь вредить тебе, я пришёл поговорить. А теперь успокойся и выслушай меня. Мне будет трудновато воплотиться здесь ещё раз.
     Двойник говорил так, как мог бы говорить сам Рейхан, окажись он на его месте. Осознание этого позволило Лиссу как следует вздохнуть, и он с облегчением почувствовал, как медленно, но верно испаряется сковывающий его страх. Действительно, пережив столько всего, странно удивляться визиту своего двойника. Даже такому неожиданному.
     ‒ Как мне тебя называть? ‒ спросил Рейхан, пока сердце его возвращалось в нормальный ритм.
     Двойник скептически изогнул бровь.
     ‒ Ты забыл собственное имя? Впрочем, лучше зови меня Ю Фэн. Я уже успел порядком привыкнуть к этому прозвищу.
     ‒ Ю Фэн? ‒ только в эту секунду Рейхан осознал, что его собеседник выглядит точно так же, как на картине, которую показывал ему Хакаши. Он невольно покосился в сторону ширмы, за которой та висела, но переборол соблазн подойти и взглянуть на неё и пробормотал себе под нос. ‒ Так инсийские легенды не врут? Ты действительно демон?
     Ю Фэн неопределённо покачал в воздухе ладонью.
     ‒ В целом, можно и так сказать. Хотя разделение на богов и демонов очень условное, как выяснилось ‒ его придумали люди, а на небе всё несколько по-другому. Впрочем, пока что тебе рано об этом думать.
     ‒ Вот как? ‒ буркнул Рейхан, несколько уязвлённый подобным пренебрежением. ‒ А о чём мне думать не рано?
     Впервые с начала их разговора Ю Фэн улыбнулся:
     ‒ Узнаю старого доброго Рейхана. О чём не рано? Например, о работе, которую я хочу тебе предложить.
     ‒ Работе? Предложить? ‒ повторил Лисс, непонимающе склоняя голову.
     ‒ Именно. Знаешь ли ты... ‒ Ю Фэн вдруг прервался и огляделся по сторонам. Потом буркнул ‒ что-то явно нелестное, ‒ щёлкнул пальцами и опустился на стул, возникший прямо из воздуха. ‒ Так вот, знаешь ли ты о...
     ‒ Что это было? ‒ воскликнул Рейхан, переводя взгляд с собеседника на созданный им предмет мебели и обратно. ‒ Как... как ты это сделал? Ты можешь колдовать? Я могу колдовать?..
     ‒ Эй, притормози, ‒ Ю Фэн выставил ладонь вперёд. ‒ У тебя ещё всё впереди. Если согласишься на моё предложение, которое...
     ‒ Хочешь сказать, что я смогу создавать вещи из воздуха?
     ‒ ...которое, ‒ с нажимом повторил демон, ‒ я всё пытаюсь тебе озвучить. Поверить не могу, что когда-то был настолько невыносимым собеседником. И как только окружающие тебя терпят?
     Ю Фэн покосился на Рейхана, но тот совладал с собой и нашёл в себе силы промолчать. Удовлетворённый этим, демон сделал очередную затяжку, хотя табак в его маленькой трубке по всем законам должен был уже давно закончиться.
     ‒ Позволь мне кое-что тебе объяснить. Слышал ли ты когда-нибудь выражение 'Не люди делают историю, но история делает людей'? ‒ Лисс утвердительно кивнул. ‒ Ну так забудь его, потому что это полная чушь. Прошлое, настоящее, будущее, всё мироздание зависят от конкретных людей. Ты ведь думал об этом, не так ли?
     ‒ Да, припоминаю нечто подобное, ‒ вынужден был согласиться Рейхан, вспомнив свои студенческие годы и безумно скучные лекции по философии, которые приходилось зубрить чуть ли не наизусть, волей-неволей задумываясь о законах природы, общества и мышления. ‒ Но так, вскользь ‒ я же никогда подобными высокими материями особо не интересовался...
     ‒ Я в курсе, ‒ прервал его Ю Фэн. ‒ Да это и неважно. Ведь главное то, что история мира напрямую зависит от действий определённых личностей. Но поскольку важность этих человеческих деталек в механизме вселенной, увы, не гарантирует им удачи или неуязвимости, порой их земной путь прерывается до того, как они успеют выполнить свою миссию. Понимаешь, к чему я клоню?
     ‒ Пока что не совсем, ‒ Рейхан опустил светильник на пол и, сложив руки на груди, откинулся на спинку стула. ‒ Как связан я с важными для истории людьми и причём здесь превращение в демона?
     ‒ Ну ты и тугодум, ей-богу, ‒ фыркнул Ю Фэн. ‒ Чтобы они смогли послужить на благо человечества, порой им необходимо оказать помощь. И под помощью я подразумеваю медицинское вмешательство.
     ‒ То есть, ты хочешь сказать... Постой-постой, ты собираешься подвизать меня на лечение всяких там важных шишек?
     ‒ Важных для мироздания, ‒ уточнил демон. ‒ Именно это я тебе и предлагаю. Тем более что с первым спасением ты справился на ура.
     Рейхан уставился на собеседника во все глаза. Осознание происходящего подгоняло его мысли, так что Лисс едва за ними поспевал. Выходит, он не случайно попал в прошлое? Высшие силы решили устроить ему испытание?
     ‒ Можно и так сказать, ‒ Ю Фэн кивнул и вдруг насмешливо хмыкнул. ‒ Сможешь угадать, кого ты должен был здесь вылечить?
     ‒ Понятия не имею, ‒ отозвался Рейхан. Факту того, что собеседник прочёл его мысли, сил удивляться уже не было. ‒ В последнее время я много кого принимал.
     ‒ А, это мелочи, ‒ махнул рукой демон. ‒ Сам ведь знаешь, если больной может прийти к врачу на своих двоих, то всё не так страшно. Ладно, я подскажу. Он носит пенсне и...
     ‒ Хакаши! ‒ воскликнул Лисс.
     ‒ Никогда не был силён в загадках, ‒ вздохнул Ю Фэн. ‒ Да, это был господин первый министр. Ты сомневался, стоит ли его спасать, но в итоге сделал верный выбор и вытащил Хакаши с того света. Чем оттянул конец этого на пару-тройку лет.
     ‒ Постой, что? Конец света?
     На несколько секунд комната погрузилась в тишину. Лицо Ю Фэна посерьёзнело, и Лиссу показалось, будто темнота, колеблющаяся за кругом света, сгустилась и стала плотной, как желе. Демон вздохнул и с некоторой неохотой ответил:
     ‒ Если ты думаешь, что твоей помощи просят по чьей-то глупой прихоти, то это совсем не так. Останься ты в прошлом, и миру бы пришёл конец ещё до весенней оттепели ‒ слишком многие важные элементы не успели выполнить свою миссию, и механизм совсем расшатался. Ситуация критическая ‒ только по этой причине боги решили просить помощи у смертного.
     ‒ И в чём состоит моя задача? Если я соглашусь? ‒ сглотнув, уточнил у собеседника Рейхан.
     ‒ Перемещаться всё дальше и дальше в прошлое. Спасать тех, кто нуждается в твоей помощи.
     ‒ А потом? Когда всё закончится?
     ‒ А потом ты станешь мной, ‒ Ю Фэн легко пожал плечами. ‒ Но это лишь один из вариантов, самый оптимальный. Тебе предстоит очень постараться, чтобы его достичь.
     ‒ Хочешь сказать, есть и другие варианты? ‒ нахмурился Лисс.
     ‒ Разумеется. Ты же обычный человек, с тобой всё что угодно может стрястись. Конечно, я и другие поможем в случае чего ‒ как тогда, в лесу, когда Сэн-О направил твою руку и ты смог ранить Макубо, ‒ но мы не можем делать это постоянно. Тебе самому придётся приложить всё силы, чтобы выжить и выполнить свою работу.
     ‒ А если я откажусь? ‒ глухо пробормотал Лисс, пригвождённый к стулу новым откровением Ю Фэна.
     ‒ Тогда у тебя есть два варианта. Первый: ты остаёшься здесь и живёшь долгую ‒ или не очень ‒ жизнь, это уж как повезёт. И второй: мы отправляем тебя обратно в твоё время, ты проживаешь там пару лет и гибнешь вместе со всем миром.
     ‒ Мне... ‒ Рейхан кашлянул в кулак, пока что неспособный осознать в полной мере всего того, что сообщил Ю Фэн. ‒ Мне надо подумать. Я ведь могу?..
     ‒ Конечно, ‒ легко отозвался тот. ‒ В этом времени тебе почти ничего не угрожает... Ах да, об угрозах: чуть не забыл.
     Демон перехватил трубку в левую руку и вытащил из-за пояса плоский флакончик прозрачного стекла. Протянув его Рейхану, он пояснил:
     ‒ Лекарство для Императрицы. Ты прав, у неё меркурализм. Я подумал, что сделать снадобье здесь, без нужного оборудования и ингредиентов, будет трудновато, поэтому приготовил его сам. Скажи Суэмун принимать по чайной ложке утром и вечером и проследи, чтобы она перестала работать с амальгамой.
     ‒ А как же её зеркала?
     ‒ Сделать всевидящей можно любую стекляшку, было бы желание. Предложи ей побольше тренироваться.
     Лисс промолчал, согревая в руке холодный, будто из ледника взятый флакон. А после неуверенно проговорил, не глядя на Ю Фэна:
     ‒ Если я соглашусь... должен ли я идти один или могу взять с собой кого-нибудь?
     Тот не ответил; подняв голову, доктор увидел, что демон смотрит на дверь, будто бы там, за ней, кто-то находился. Сердце Рейхана ёкнуло от нехорошего предчувствия, когда собеседник взглянул на него ‒ скорбно и тяжело:
     ‒ Это лишь твоё путешествие, ‒ каким-то чужим голосом откликнулся он. ‒ Запомни, если всё же решишься пойти дальше.
     Рейхан сморгнул ‒ и вдруг его тело стало лёгким, почти невесомым. Он попробовал пошевелиться или хотя бы открыть глаза, но потерпел неудачу. А когда после нескольких попыток доктору всё же удалось распахнуть веки, то он обнаружил себя лежащим в собственной комнате. Сквозь бумажную дверь в сад проникал тусклый лунный свет, рыбы на ширме пялились в пустоту круглыми нарисованными глазами, а сам Рейхан дрожал, как от озноба, кутаясь в одеяло, хотя в комнате было совсем не холодно.
     Лисс хотел было встать и вернуться в покои Хакаши, чтобы найти доказательства того, что разговор со своим демоническим двойником ему не привиделся, но веки его снова закрылись, и Рейхан погрузился в глубокий беспокойный сон.

Под холодным солнцем осени

     Рейхану снилось, что он не может заснуть. Лёжа с закрытыми глазами, Лисс слушал вой ветра, глухой, звучащий будто через вату, и пугающе громкий стук собственного сердца. Внезапно что-то мягко коснулось его лба; доктор попытался открыть глаза, отстраниться ‒ но тело, скованное сонным параличом, не желало слушаться хозяина. Стараясь не поддаваться нарастающей панике, Рейхан попытался убедить себя, что это был всего лишь порыв случайного ветра или ночной мотылёк, залетевший в комнату ‒ прикосновение было эфемерным, едва ощутимым. Однако все его уговоры пошли прахом, когда до слуха Лисса донёсся шёпот, заставивший его сердце болезненно сжаться и замереть на несколько бесконечных мгновений:
     ‒ Прощайте... мой господин.
     Рейхан вздохнул ‒ и не смог выдохнуть. А когда ему всё же удалось наполнить лёгкие кислородом, попытался вернуть контроль над своим непослушным телом или хотя бы открыть глаза. Но как ни старался Лисс, как ни срывал горло в беззвучном крике, силясь заставить себя пошевелить хоть пальцем, попытки его успехом не увенчались, и вскоре сознание доктора поглотила ставшая уже привычной чернота.
     Он проснулся, когда тусклое, затянутое дымкой солнце стояло уже высоко над горизонтом. Несмотря на продолжительный сон, Рейхан чувствовал себя усталым и разбитым; но это почти не имело значения по сравнению с сосущим под ложечкой ощущением грядущей беды. С усилием поднявшись с жёсткого ложа, Лисс потёр лицо холодными ладонями, пытаясь вспомнить, что снилось ему этой ночью.
     И замер, уставившись в угол комнаты, где ещё вчера на деревянной подставке покоился его меч. Теперь же подставка была пуста. Как подброшенный, доктор вскочил на ноги, а затем опрометью бросился вон из комнаты, едва не выломав лёгкие двери. Меньше минуты Рейхану понадобилось, чтобы добежать до комнаты Сана, ещё мгновение ‒ чтобы распахнуть дверь и оглядеться. Однако мгновения этого с лихвой хватило на то, чтобы желудок Лисса сжала ледяная лапа ужаса: комната пустовала и выглядела так, будто в ней давно уже никто не жил.
     ‒ Сан! ‒ в порыве отчаянья крикнул Рейхан, будто бы Киасэн должен был возникнуть по его зову из воздуха, и стремглав выбежал из комнаты, испытывая иррациональную, но оттого не менее несокрушимую уверенность в том, что если меч ‒ оба меча ‒ не найдутся в самое ближайшее время, случится что-то очень и очень плохое. В коридоре он наткнулся на слугу и, ткнув пальцем в дверь, выпалил тона на три громче, чем следовало. ‒ Куда делся человек? Который тут жил?
     ‒ Стража увела его ещё на рассвете, ‒ с боязливой вежливостью ответил инсиец и сделал небольшой шажок в сторону, точно собираясь задать стрекача. Но Рейхан крепко схватил его за плечи и хорошенько встряхнул.
     ‒ Какого чёрта? Почему мне об этом ничего не сказали?! ‒ Лисс осёкся, заметив, как побледнел его собеседник, явно не понимающий, чего от него хотят, и заставил себя разжать пальцы. ‒ Вы знаете, куда его увели? При нём было оружие?
     ‒ Думаю, ко дворцу, ‒ промямлил слуга. ‒ И... да, у него в руках был меч...
     Не дослушав, Рейхан рвано кивнул ему в знак благодарности и быстрым шагом направился к выходу.
     Лисс не понимал, что произошло ‒ он ведь взял на себя вину Сана за все его преступления, так что по логике вещей стража должна была доставить во дворец его одного или, в крайнем случае, их обоих вместе. Однако Рейхану никто ничего даже не удосужился сообщить, и если бы он не проснулся...
     Новое кошмарное осознание заставило доктора застыть посреди коридора. Сан ведь уже проделывал с ним такой трюк ‒ сразу после их появления в Ин-Си Киасэн усыпил Рейхана, мотивировав это тем, что господину нужен отдых. Лисс вспомнил прикосновение к своему лбу... Неужели Сан снова погрузил его в сон, чтобы... чтобы...
     ‒ Чёрт тебя дери, Сангин, что ты задумал?..
     Осознав, что он всё ещё торчит посреди коридора, Рейхан сорвался с места и выбежал на террасу. Найдя глазами свои сапоги, он схватил их и плюхнулся на влажные доски, торопливо натягивая обувь и одновременно распутывая перекрутившиеся шнурки. В таком положении его и застал Хакаши, которого Лисс не замечал до того самого момента, когда первый министр, кашлянув, не сообщил:
     ‒ Генерал Отоёри, лао, наконец-то снял осаду с моего дома. Кого мне следует за это поблагодарить?
     ‒ Чёртова идиота Сангина! ‒ рявкнул в ответ Рейхан, окончательно запутавшись пальцами в шнурках. Завязав их с грехом пополам, он вскочил на ноги и зло глянул на министра. ‒ Почему меня не разбудили, когда его увели?
     ‒ Его увели? ‒ На лице Хакаши было написано такое искреннее удивление, что доктору стало даже несколько неловко за свой грубый тон. Он махнул рукой, развернулся и побежал к воротам. ‒ Постойте... Господин Рисс, подождите, прошу вас!..
     Но Рейхан, не слушая, выскочил на улицу и, без особых церемоний растолкав инсийцев, которые, судя по всему, явились к нему на приём, припустил по дороге, тёмной от недавнего дождя. Отголоски грозы ещё слышались где-то за горизонтом, а воздух, в котором точно слезинки висели крохотные капли воды, был влажен и тяжёл. Но Лисс едва заметил это, сосредоточившись на своём дыхании: думать о чём-то ином было чревато новой волной паники, чего Рейхан отчаянно желал избежать ‒ сердце и без того колотилось о рёбра так, словно хотело проломить их и вырваться прочь из грудной клетки.
     Хакаши вскоре догнал его, пыхтя и отдуваясь ‒ бег явно не входил в обычную программу тренировок первого министра. Держась чуть позади, он спросил у Рейхана, тяжело придыхая на каждом слове:
     ‒ Госп... господин Рисс ‒ уфф, ‒ а вы знаете, куда... куда именно повели Сангина?
     ‒ Понятия не имею, ‒ бросил в ответ Лисс, вдыхая носом холодный воздух с каплями влаги. ‒ Есть предположения?
     ‒ Можно... спросить... дворцовых слуг, ‒ на выдохах отозвался министр. ‒ Вы уверены, что... ох, следует так торопиться?
     Не останавливаясь, Рейхан послал ему колючий взгляд через плечо:
     ‒ Я не звал вас. Можете возвращаться к себе. Я... ‒ он едва не закашлялся, вдохнув слишком много водяных капель, но сдержал приступ и закончил. ‒ Я справлюсь сам.
     ‒ Сомневаюсь, ‒ прохрипел министр.
     Оставшийся путь они проделали молча ‒ конечно, если не брать в расчёт хрипение и свист, вырывающиеся из нетренированных лёгких мужчин: Рейхан, хоть и проходил перед отправкой на фронт начальную спортивную подготовку, никогда атлетом не был и выдержки его хватало ненадолго. К тому же сказывался богатый опыт курильщика, который также на пользу физическому здоровью совершенно не шёл.
     Подбежав к дворцовой стене и миновав узкий мост, врачи столкнулись с новой неприятной неожиданностью: ворота, ведущие во внутренний двор, были закрыты, а перед ними, крепко сжимая в руках копья, дежурили два стража с каменно-неподвижными лицами. Узнав первого министра, они вежливо кивнули ему, не двигаясь с места. Дурное предчувствие с новой силой сжало желудок Рейхана, и он, шагнув к одному из мужчин, требовательно поинтересовался, с трудом справляясь с дыханием:
     ‒ Что там происходит? Почему ворота заперты?
     ‒ Немедленно ответьте на вопрос господина Рисса. ‒ Стражи молчали, и Хакаши решил прийти к нему на помощь. Голос министра звучал сипло и, казалось, готов был сорваться в любую минуту. ‒ Как первый министр я приказываю вам!..
     ‒ Генерал Отоёри повелел не пускать на внутренний двор никого постороннего, ‒ чуть помедлив, ответил стоящий справа.
     Лицо Хакаши стремительно потемнело.
     ‒ Что значит 'никого постороннего'? Я первый министр Её Величества Императрицы Суэмун, и я...
     ‒ Я спросил, что там происходит? ‒ перебил его Рейхан, подступая ближе и сжимая кулаки.
     Стражи обменялись друг с другом косыми взглядами, после чего тот, что находился слева, коротко откликнулся:
     ‒ Казнь.
     ‒ Казнь? Чья казнь? Что происходит? ‒ Лисс едва не сорвался на крик; первый министр же, напротив, сделал шаг назад, а затем неожиданно схватил Рейхана за ладонь и дёрнул его в сторону.
     ‒ Идёмте, ‒ он кивнул на открытую галерею, входной проём которой темнел по левую руку от него. ‒ Я знаю, как попасть внутрь.
     И министр потянул Лисса за собой, игнорируя оклики стражей. Те, впрочем, даже не попытались остановить нарушителей и лишь кричали вслед, не сходя со своих постов ‒ судя по всему, покидать их мужчинам было запрещено, что оказалось для врачей неожиданной удачей.
     Стремительно шагая за Хакаши, не торопящимся выпускать его ладонь из своей, Рейхан отметил, что галерея кажется ему смутно знакомой. После недолгих размышлений доктор вспомнил, что именно здесь стражники вели его в темницу, выполняя приказ первого министра, когда он только-только оказался в Синхо. Лисс с подозрением покосился в спину Хакаши ‒ не собирается ли тот снова запереть его в подземелье? Но лекарь свернул в узкий коридор, рыкнул стоящему возле неприметной дверцы слуге: 'С дороги!' и, резко рванув створку в сторону, выбежал во внутренний двор, таща Рейхана за собой. Однако мужчинам почти сразу же пришлось остановиться: двор был забит людьми, стоящими друг к другу так близко, что многочисленные пёстрые одеяния, казалось, сливаются в одно колышущееся громадное полотно.
     Хакаши отпустил руку Рейхана и зло выругался, а Лисс привстал на цыпочки, пытаясь разглядеть, что происходит. Так и не сумев ничего увидеть за спинами инсийцев, он сжал зубы и, наплевав на вежливость, бросился вперёд, бесцеремонно расталкивая оказавшихся на его пути людей. Интуиция уже не шептала, но кричала в полный голос, что Рейхан должен спешить. И он торопился как только мог, орудуя кулаками, локтями, всем своим телом, чтобы продвинуться дальше в этом море человеческих тел и предотвратить то непоправимое, что должно было вот-вот произойти.
     Ему оставалось преодолеть всего каких-то пару или тройку рядов; Рейхан уже мог видеть в редких просветах между людьми белую ткань, положенную в центре двора, человека в светлых одеждах, опустившегося на колени и покорно склонившего голову, его меч, лежащий без ножен на изрубленном чёрном пне, и двух инсийцев в белом, чьи лица скрывались под плачущими клыкастыми масками; один из них стоял за спиной коленопреклонённого мужчины, другой находился возле пня. Всего каких-то пару или тройку рядов, когда мужчины в масках медленно подняли своё оружие ‒ меч и молот, и они блеснули на затянутом дымкой солнце падающими с небосклона звёздами. Всего ничего ‒ но молот с оглушительным звоном обрушился на лежащий меч, разбивая его на осколки, а клинок, словно отпущенный с высоты маятник, описал ровную дугу, и по двору разнёсся мерзкий хруст. Услышав однажды, его невозможно было перепутать ни с чем иным: это был звук, с которым отточенное железо врезается в плоть, рассекая кожу, мышцы и кости, и несёт за собой только одно ‒ смерть.
     Отчаянный вопль Рейхана ударил по толпе, точно клин по дереву: она раскололась на две неравные части, открывая взору доктора картину казни во всём своём ужасающем великолепии. Не сводя взгляда со скорчившегося на некогда белой, а теперь стремительно краснеющей ткани тела, Лисс побрёл вперёд и остановился лишь тогда, когда к его ногам медленно подкатился какой-то предмет. Это была отрубленная голова Сангина.
     Нагнувшись и бережно обхватив её ладонями, Рейхан будто в полусне прижал голову своего несчастного меча к груди, не замечая стекающих на его халат капель крови и застывающих на светло-зелёной ткани уродливыми бурыми потёками. Послышался металлический звон ‒ это палач выронил свой меч и, спотыкаясь, попятился назад. Потом вдруг остановился, издал какой-то странный полустон-полувсхлип ‒ и вдруг сломя голову ринулся прочь, не хуже самого доктора грубо расталкивая людей, оказавшихся на его пути.
     Это будто бы стало условным сигналом для всех собравшихся во дворе инсийцев. Замершая на полувздохе, во все глаза глядя на стремительно разворачивающуюся трагедию, человеческая масса вдруг разом заговорила и пришла в движение. Казалось, люди не знали, что им теперь делать: они задвигались так, будто их разом потянули за ниточки незримые кукловоды. И только Хакаши, решительно протолкавшсь сквозь толпу, бросился прямо к доктору и, опустив руки ему на плечи, мягко повернул Лисса лицом к себе.
     ‒ Рейхан, я... ‒ он отшатнулся, заметив, что именно мужчина прижимает к себе, и вскинул руку, в ужасе прикрывая ладонью рот. ‒ Святые боги... это... это ведь...
     ‒ Я убил его, Хакаши, ‒ прошелестел Рейхан и уставился на министра немигающими глазами. ‒ На мне ‒ его кровь.
     ‒ Это вы верно сказали, ‒ пробормотал в ответ министр, заставляя себя отнять руку ото рта и снова приблизиться к собеседнику. ‒ Не отчаивайтесь, человеческое тело для одушевлённого оружия ‒ всего лишь дополнительный сосуд. Ведь меч ваш ещё хранится... ‒ взгляд Хакаши упал за спину Лисса, где на чёрном пне и вокруг него тускло поблёскивали осколки разбитого оружия, ‒ в моём доме, ‒ закончил он с тяжёлым вздохом.
     ‒ Что я слышу? ‒ Рейхан и Хакаши медленно обернулись. Выбравшись из толпы придворных, к ним подходил генерал Баншун, в удивлении разводя руками. ‒ Неужели Сангин выкрал у вас меч и в кои-то веки совершил мудрый поступок? Ну надо же, я и не думал, что он последует моим советам. Отрадно. Было бы жаль, если бы на его месте оказались вы, господин Рисс, ‒ благожелательно улыбаясь, генерал кивнул на обезглавленное тело.
     В голосе его при этом не звучало ни капли злорадства или издёвки. Даже не взглянув в ту сторону, куда указал генерал, Рейхан медленно приблизился к нему, поднимая склонённую голову. Впервые с момента казни Сана взгляд его стал более или менее осмысленным, когда Лисс посмотрел мужчине прямо в глаза.
     ‒ Вот как? ‒ ровным голосом спросил он ‒ и вдруг, резко взмахнув головой, что есть силы ударил Баншуна по переносице. Тонко взвизгнув, тот шарахнулся прочь; из его ноздрей хлынула тёмная кровь, а место, куда врезался лоб Лисса, побагровело и стало стремительно опухать. Неверяще глядя на доктора, генерал боязливо прикоснулся к носу кончиками пальцев ‒ а потом вдруг прокричал срывающимся фальцетом, быстро моргая заслезившимися от боли глазами:
     ‒ Вы говорили, что можете вылечить всё? Что ж, попробуйте теперь исцелить труп!..
     Но Рейхан его уже не слушал ‒ подойдя к Сангину, он бережно опустил его голову на землю и, накрыв тело концом белой ткани ‒ тем, что ещё не успел покраснеть от крови, ‒ поднял треснувшую пополам бамбуковую рукоять меча и приблизился к первому министру.
     ‒ Идёмте, Хакаши, ‒ не глядя на него, пробормотал Лисс. ‒ Нам больше нечего здесь делать.
     Министр опустил руку на его плечи, и мужчины ушли со двора, ни разу не оглянувшись.

Конец всего и новое начало

     Третий день с момента казни Сангина Киасэна медленно движется к концу ‒ бледное солнце, с трудом взобравшись на небосклон, напоминающий цветом лепестки барвинка, катится вниз, точно огромный камень по склону невидимой горы. Прищурившись, Хакаши наблюдает за ним из-под ресниц, стоя без движения на террасе своего особняка и не обращая внимания на ветер, беспощадно треплющий его и без того неаккуратную причёску.
     Третий день министр ничего не знает о Рейхане. Когда они выходили из дворца, стража задержала Лисса, сообщив, что его желает видеть Императрица. Хакаши хотел последовать за ним, готов был даже применить силу, если вдруг стражники попробуют его остановить, но Рейхан сказал ему, что повода для беспокойства нет, и предложил лекарю вместо этого отправиться домой и как следует отдохнуть. 'Я не смогу простить себе, если по моей вине пострадаете ещё и вы' ‒ сообщил Лисс, едва министр собрался ему возразить, и тому пришлось подчиниться, пусть и без особой охоты.
     Медленно шагая по пустынной дороге, Хакаши пробовал убедить себя, что так даже лучше ‒ раз Сангин понёс наказание за свои преступления, Лиссу ничто более не грозит, и Императрица просто решила объясниться с доктором или снова побеседовать с ним. Но тревога за сумасбродного гадзи от этих рассуждений не становилась меньше, а, напротив, лишь росла, так что министру пришлось изрядно напрячь силу воли, дабы не развернуться на полпути и не возвратиться во дворец.
     Впрочем, не столько сила воли помогла Хакаши продолжить путь домой ‒ не менее сильным стимулом был страх перед Императрицей и Сон Бо. Особенно перед Сон Бо. Ведь он уже не был тем хитрым и ловким, но вместе с тем трогательно-наивным пареньком, который приехал в Синхо свататься к юной принцессе ‒ ныне он стал настоящим хищником, жестоким и опасным, распробовавшим вкус власти и готовым на всё, чтобы эту власть удержать. В Ганаканэ он давно уже был царём и богом, и у Хакаши почти не было сомнений в том, что теперь он попытается стать царём и богом всей Империи Ин-Си.
     А это означает, что совсем скоро полетят головы, и дворцовое подземелье наводнится новыми постояльцами. И кто может гарантировать, что одним из них не станет Хакаши? Судя по тону, каким Сон Бо разговаривал с ним, с тем, кто фактически преподнёс ему императорскую власть на золотом подносе, такой печальный исход был весьма и весьма вероятен.
     Думать об этом было неприятно. Более неприятно было думать лишь о том, что Сон Бо может сделать с Рейханом. Сидя на праздновании Хана-ацунэ возле Суэмун и слушая вполуха чириканье девочки, Хакаши слышал, как её супруг беседует о чём-то с Лиссом, что выглядело крайне подозрительно на фоне его недавних обвинений доктора в шпионаже. После сорванного праздника, пока Рейхан возился со своим мечом и другими пациентами, министр навёл кое-какие справки, что, по-хорошему, должен был сделать ещё давно. Так он узнал, что Сон Бо, полгода назад вернувшись в Ганаканэ, почти сразу по приезду раскрыл крупный заговор с шимарийскими шпионами, сумевшими перебраться через границу, и вплоть до своего отъезда вёл с ними непрерывную и довольно жестокую войну, которая не кончилась до сих пор. С учётом этого сам собой напрашивался вывод, что Сон Бо, увидев Рейхана, задумал использовать его в каких-то своих, пока что неясных целях. Но, зная супруга Суэмун, можно было с уверенностью говорить о том, что шанса выйти живым из этой авантюры у доктора практически нет.
     Неслышно вздохнув, Хакаши уходит с террасы. Рука его рассеянно трогает горло, где под стоячим воротничком прячется красноватый рубец от медленно заживающей раны. Удивительно, как близость смерти может перевернуть взгляды человека с ног на голову: увидев этого гадзи впервые, став объектом его злой насмешки и вытерпев, пожалуй, одно из самых сильных унижений в жизни, министр возненавидел его и ни капли не сомневался в том, что Лисс испытывает к нему сходные чувства ‒ вплоть до того момента, когда он, задыхаясь, упал навзничь, совершенно чётко понимая, что жить ему осталось всего пару жалких мгновений. Он знал, что никто из сидящих в зале людей не придёт к нему на помощь ‒ что они, ничего не понимающие в медицине, могли сделать? И потому ощутил сперва не облегчение или надежду, но колоссальное изумление, когда ненавистный гадзи вдруг светло улыбнулся ему, став на мгновение похожим не на злобного демона, но на доброго бога, и сказал с непрошибаемой уверенностью: 'Я помогу тебе'. А затем лёгким движением руки вытащил Хакаши с того света ‒ так, будто для него это было сущим пустяком. После сидел без сна возле его постели всю ночь напролёт, как мог бы сидеть разве что отец у ложа больного сына...
     Министр резко проводит рукой по растрёпанным волосам и запирается в комнате, что есть силы стукнув дверной створкой о косяк. Он должен отвлечься, перестать думать о Рейхане и о том, что может с ним сейчас происходить. Но дурные мысли роем вьются в его голове, неумелым музыкантом болезненно дёргают за струны и без того измученной души лекаря, и потому он зло рявкает, когда слышит позади требовательный стук:
     ‒ Я не желаю никого видеть! Уходите прочь.
     ‒ Обещаю, я ненадолго, ‒ отвечает знакомый хрипловатый голос, и Хакаши, обернувшись, нос к носу сталкивается с измождённым и, кажется, постаревшим на несколько лет, но определённо точно живым и, кажется, вполне здоровым Рейханом. Тот кривовато усмехается и кивает куда-то за плечо министра, притворяя за собой дверь. ‒ Собственно, я не совсем к вам, но так даже лучше. Уходить не прощаясь ‒ признак дурного тона.
     ‒ Вы... уходите? ‒ министру приходится откашляться в кулак ‒ голос отчего-то изменяет ему и едва не срывается. ‒ Но куда? И почему вас так долго не было? Что произошло во дворце?
     ‒ Притормозите, не так много вопросов сразу, ‒ Рейхан подходит к стулу и зачем-то проводит кончиками пальцев по его изогнутой спинке. Кажется, он избегает взгляда Хакаши и предпочёл бы, чтобы министра в комнате не оказалось, вопреки его собственным словам. ‒ Я всего лишь перемолвился словечком с Императрицей.
     ‒ И что же? ‒ в нетерпении министр делает к Лиссу стремительный шаг.
     Тот поднимает на него взгляд ‒ тусклый и почти неживой, в глубине которого дотлевает углями то, что осталось от прежних чувств, ‒ и качает головой.
     ‒ Мы так и не смогли прийти к согласию по... некоторым острым вопросам.
     ‒ Она изгнала вас? ‒ не веря собственным словам, выдыхает Хакаши.
     ‒ Отнюдь, ‒ Рейхан снова кривит рот в усмешке. ‒ Она горит желанием вновь отправить меня за решётку. Лишь благодаря Отоёри я получил право на то, чтобы попрощаться с вами. ‒ Пока министр молчит, пытаясь осмыслить услышанное, Лисс с нарочитым равнодушием интересуется. ‒ Кстати, а вы знали, что именно он отрубил Сану голову?
     ‒ Я... догадывался об этом, ‒ сглатывает Хакаши, чувствуя во рту странный горький привкус. ‒ Как глава дворцовой стражи, лао, он имеет право казнить осуждённых на смерть.
     ‒ И он не преминул им воспользоваться, ‒ под нос отзывается Рейхан и быстро проводит ладонью по глазам. Однако в них нет ни капли слёз, когда он вновь глядит на первого министра. ‒ Впрочем, это уже не имеет значения, как и Суэмун. Разве что...
     Лисс о чём-то размышляет пару мгновений, но потом решительно запускает руку в карман халата и достаёт оттуда прозрачный флакончик, в котором плещется какая-то мутновато-белая жидкость. Со стуком он опускает его на стол и твёрдо кивает, будто ставит окончательную точку.
     ‒ Это лекарство для неё. По чайной ложке в день утром и вечером.
     ‒ Так вы... вы всё-таки смогли его сделать? ‒ выдыхает ошеломлённый Хакаши. ‒ Но как? И когда? Лао, вы же постоянно были в окружении людей, когда вам удалось...
     ‒ Не мне, ‒ качает головой доктор.
     ‒ Не вам? Но кому?
     Вместо ответа Лисс подходит к ширме, что прикрывает рабочий стол министра, без церемоний отодвигает её в сторону и указывает пальцем на портрет Ю Фэна.
     ‒ Ему, ‒ коротко отзывается Рейхан.
     Лишившись дара речи, Хакаши переводит немигающий взгляд с портрета на Лисса и обратно. И, попятившись, едва не падает плашмя, когда нарисованный демон вдруг поворачивает голову и подмигивает ему ‒ хитро и насмешливо.
     ‒ Значит, ты всё-таки решил помочь этому несчастному миру? ‒ с ехидцей говорит Ю Фэн, переводя взгляд на Рейхана. Потом поднимается с колен, делает вперёд шаг, другой... И чем ближе он подходит, тем больше становится картина, пока не становится размером с большое дворцовое окно. ‒ А я уж было расстроился, что придётся нового спасителя искать.
     ‒ Хочешь сказать, я не единственный кандидат? ‒ прищурившись, уточняет Лисс.
     Ю Фэн фыркает от смеха.
     ‒ Скажешь тоже... Были кандидаты до тебя, будут и после, если с тобой в процессе что-то случится. Или ты думаешь, что боги после единственной неудачи пустят судьбу мироздания на самотёк?
     ‒ О чём... о чём вы говорите?! ‒ к Хакаши, наконец, возвращается голос, и он тычет пальцем Ю Фэну в грудь, хоть и держится при этом на безопасном от него расстоянии. ‒ Что происходит?
     ‒ Здравствуй, Хакаши, ‒ обаятельно улыбается ему демон, так похожий и в то же время совершенно отличающийся от Рейхана. ‒ Давно не виделись. Как жизнь?
     ‒ Я... я не знаю тебя, ‒ нервно отзывается министр.
     Демон хмыкает и кивает на Лисса.
     ‒ Ты знаешь его. А он ‒ это почти что я. Чуть помоложе, правда, но тем не менее...
     ‒ Почему вы не говорили мне об этом? ‒ Хакаши делает было шаг к доктору, но так и не решается подойти. Он сверлит взглядом опущенную голову Рейхана, его взъерошенную макушку, сгорбленные плечи, и чувствует обиду ‒ огромную, болезненную обиду, которой хватило бы на весь подлунный мир. ‒ Ведь тогда, в темнице ‒ лао, я же спрашивал вас!..
     ‒ Да я не знал! ‒ кричит в ответ Лисс, рывком вскидывая голову. Его лицо, искажённое горестной гримасой, пугает министра почти так же сильно, как ледяной тон доктора, когда Хакаши попытался требовать у него объяснений перед посещением Малиновой комнаты. ‒ Он пришёл ко мне в ночь перед казнью Сана, и я... ‒ Рейхан досадливо обрывает себя, а после бросает Ю Фэну, наблюдающему за перепалкой с неподдельным интересом. ‒ Почему ты ничего не рассказал мне перед тем, как закидывать в прошлое?
     На это демон лишь пожимает плечами ‒ понимай, мол, как знаешь. Лисс выплёвывает сквозь зубы какое-то ругательство, но затем сжимает кулаки и выдыхает:
     ‒ Плевать. Я помогу тебе, но при одном условии.
     ‒ Не мне, а миру, ‒ поправляет его Ю Фэн. ‒ Я слушаю.
     ‒ Сначала ты отправишь меня в лес Сакураки. В тот день, когда Сан, скрываясь от солдат императора, получил смертельную рану. Я должен спасти его, хотя бы там... ‒ внезапно он осекается, и взгляд его, обращённый на демона, становится совсем тяжёлым. ‒ Я ведь спасу его. Так?
     ‒ Ну, это от тебя зависит, ‒ отзывается Ю Фэн. ‒ Ты врач, тебе и карты в руки.
     На несколько долгих мгновений комнату накрывает душный полог напряжённой тишины. Потом Рейхан тихо вздыхает, заставляя себя успокоиться, и ровным голосом уточняет:
     ‒ Это значит 'да'? Ты отправишь меня в тот день?
     ‒ Конечно, ‒ с кривоватой улыбкой, точь-в-точь похожей на ту, с которой Рейхан входил в комнату министра, отвечает демон и протягивает ему ладонь прямо через картину. ‒ Идём.
     Лисс подходит к нему ‒ но, остановившись на последнем шаге, оборачивается и смотрит на Хакаши так, будто старается запечатлеть его образ на радужках своих глаз. Потом через силу улыбается и, плавным движением подняв руку, салютует ему двумя пальцами.
     ‒ Прощайте, господин первый министр.
     ‒ Прощайте... Рейхан Рисс, ‒ тихо отзывается Хакаши, глядя с непонятной даже для самого себя тоской на маленькую покосившуюся картину, висящую на стене его комнаты. ‒ Прощайте ‒ и да хранят вас боги.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"