Лебедева Елена Алексеевна : другие произведения.

Отречение ангелов, главы с 1 по 11

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 4.38*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Хочу предложить Вашему вниманию свой роман "Отречение ангелов", написанный в сентиментальном жанре. Действие романа разворачивается в Санкт-Петербурге 1836 года. Главная героиня романа - Лиза Вересова - замужем за известным архитектором, работающим совместно с гениальным Монферраном над возведением Исаакиевского собора. Лиза счастлива в браке, у нее спокойная жизнь, дети, семья, родственники, подруга - все как у всех. Однако вскоре в ее поле зрения попадает отставной офицер Дмитрий Панин, в которого Лиза влюбляется. Впрочем, Дмитрий интересен не только Лизе, этот молодой человек умудряется разбить сердца еще трем женщинам - лизиной сестре Аннушке, жене Митиного друга Софье Шимановой и таинственной незнакомке в черном, с которой Панина связывает прошлое. По ходу романа Панин успевает ангажировать всех трех дам и соблазнить Лизу. В результате происходят значительные перемены в отношениях героев: бывшие раньше близкими сестры Лиза и Аннушка ссорятся, в результате чего с Анной происходит несчастье, таинственная дама в черном начинает вмешиваться в события и расправляется с Софи Шимановой, а за Лизой начинается охота, ставкой в которой является жизнь. В сюжетную линию вплетены реально происходившие в 1836 году события. Одной из тем служит строительство Исаакиевского собора, по сути - этот собор - фон произведения. Несмотря на то, что главные герои к концу книги расстаются, в целом книга оптимистична, так как главная героиня - Лиза - делает карьеру: становится фрейлиной Императрицы и попадает под особое покровительство Императора Николая Первого.
  ОТРЕЧЕНИЕ АНГЕЛОВ
  Роман
  Автор - Елена Лебедева
  
  ПРОЛОГ
  
  "...Не отдавай души моей
  На жертву суетным желаньям..."
  Д. В. Веневитинов
  
  
   []Можно ли поверить в то, что ангелы Александровской колонны и шпиля колокольни Петропавловского собора иногда переговариваются, сообщая друг другу любопытные новости, пересказывая легенды и предания, а, быть может, и действительно имевшие место анекдоты из петербуржской жизни? Можно ли поверить в то, что печальный ангел с лицом Александра Первого, поражающий змия, томным голосом нашептывает другу с собора Петра и Павла о делах монаршей семьи; другой же ангел, расправив крылья и окинув взором раскинувшийся перед ним город, сообщает приятелю свои секреты?
  Одна из подобных историй так и остается нерассказанной; возможно, ее и не было вовсе, или, быть может, она все же случилась, да только быстро позабылась, затерялась в беспокойной толчее улиц, захлебнулась в одном из бурных невских половодий.
  В то тихое, летнее утро 1830-го года Петропавловский ангел дремал, пригревшись под нежными лучами здешнего, не всегда ласкового солнца. Его отяжелевшие крылья безвольно развивались над собором, глаза сами собой закрывались, а простирающаяся вперед и ввысь рука была готова упасть вниз, задев остроконечные углы позолоченного креста; но ангел от чего-то проснулся, встрепенулся и огляделся.
  Понять, что его разбудило, было невозможно. Не исключено, что сквозь дрему его внимание привлек какой-то отдаленный шум, или легкий порыв пролетающего мимо ветра толкнул в бок, да так, что глаза ангела удивленно распахнулись. Взгляд остановился на изящном рисунке решетки Летнего сада, виденной ангелом сотни раз.
  Небо светлело первозданной чистотой, напоминая огромный кусок воздушной органзы. Солнечные лучи, словно коварные стрелы Купидона, настойчиво пробивались сквозь плотную листву. По затененным аллеям неспешно прогуливались по-летнему одетые дамы. Этикет тех лет не позволял им гулять в одиночестве, поэтому их сопровождали галантные женихи, настороженные мужья или угрюмые гувернантки.
  Ангел взволнованно вздохнул. "Вот и еще один чудесный, безоблачный день для начала романтической истории", - подумал он, снова вздыхая. "Только что родившееся лето, солнце, зелень листвы, Нева и этот дивный город, благословленный Петром, - какие выразительные декорации!"
  Не стоит забывать, что ангелы действительно обладают поразительной интуицией - иначе и быть не может - и наш ангел не ошибся.
  У высоких ажурных ворот Летнего сада на холеном вороном жеребце гарцевал статный светловолосый корнет. Бархатистые, с поволокой, глаза молодого человека искрились нетерпением, чувственные губы, украшенные сверху аккуратными усиками, были плотно сжаты.
  Посетители парка наверняка приметили красивого офицера, который вот уже четвертый день в одно и то же время появлялся здесь с завидным постоянством. И они совершенно справедливо полагали, что молодой человек ждет встречи с кем-то и что встреча эта для него слишком важна.
  Через некоторое время к открытым настежь воротам подъехал экипаж, и из него, одна за другой, появились три особы женского пола. Первой показалась степенная немолодая женщина со строгим выражением лица, одетая в синее кружевное платье. Следом за ней из повозки вышли две юные белокурые девицы: одной на вид было около восемнадцати, другой - не более двенадцати. Девушки о чем-то весело болтали, не замечая ничего вокруг.
  Увидев прибывших, молодой офицер спешился, но не подошел к дамам; его взгляд остановился на восемнадцатилетней, застыв в восхищении. Красивое лицо корнета стало еще более сосредоточенным, словно он решался на поступок, но никак не мог совладать со своими чувствами.
  Внезапно налетевший порыв теплого ветра сорвал с головы старшей девушки шляпку и закружил ее в причудливом вихре, унося как раз в сторону офицера. Девушка, изящно подхватив платье, бросилась вслед улетающей шляпке, которую уже поднимал корнет.
  - Спасибо, мсье, вы так любезны, - приближаясь, весело проговорила девушка по-французски, - с моей стороны было так неосмотрительно потерять ее.
  - Рад служить вам, мадемуазель, - корнет вытянулся в струнку, обнажая ровные белоснежные зубы, - ваша шляпка..., - продолжил он, протягивая голубое кружное чудо девушке.
  - ...слегка запылилась, - девушка стала рассматривать шляпку со всех сторон. - Но это не страшно, не правда ли?
  - Разрешите представиться, Дмитрий Петрович Панин, к вашим услугам.
  - Могла я раньше вас где-нибудь видеть? Ваше лицо кажется мне знакомым.
  - Вполне возможно, - глаза молодого человека сделались лукавыми. - Разрешите узнать, как вас зовут?
  - Елизавета Павловна Нелицкая, - девушка присела в грациозном реверансе.
  - А что за очаровательные дамы вместе с вами?
  - Пойдемте, я вас познакомлю, - Лиза совершенно забыла об этикете и о том, что матушка запрещала ей заговаривать на улице с незнакомыми людьми.
  Женщина средних лет и совсем еще юная девушка в нежно-розовом платье стояли неподалеку, внимательно всматриваясь в разговаривающих.
  - Маменька, этот молодой человек спас мою шляпку от позора, его зовут... Дмитрий Петрович Панин? - Лиза вопрошающе посмотрела на корнета, вспоминая только что услышанное.
  - Александра Александровна Нелицкая, - женщина протянула руку для поцелуя. - Благодарю вас, молодой человек, эта шляпка - одна из ее любимых. Вы поступили благородно. Надеюсь когда-нибудь увидеть вас у себя в доме.
  - Вы так добры, сударыня! Но смогу ли я воспользоваться вашей добротой и проявить назойливость?
  - Вне всякого сомнения. Когда-то, очень давно, я знала вашего отца. Еще в годы юности... - Нелицкая важно, со всеми подробностями начала объяснять, как найти их дом, что на самом деле было совсем несложно.
  Младшая девушка тихо подошла к Лизе и что-то быстро зашептала ей на ухо. Лиза кивнула головой и вмешалась в разговор:
  - Простите мне мою бестактность, но я не представила нашего нового знакомого Аннушке. Дмитрий Петрович, это моя младшая сестра - Анна Павловна, Аннушка.
  Молодой офицер, улыбаясь, поцеловал изящную маленькую ручку и проговорил:
  - Я рад познакомиться с такой юной очаровательной особой.
  Аннушка залилась краской, не переставая исподтишка поглядывать на корнета. Какие мысли рождались в голове этого чудесного взрослеющего ребенка, было известно одному Богу.
  - Вы не составите нам компанию на прогулке? - поинтересовалась Нелицкая.
  - К сожалению, я должен откланяться, - было заметно, что корнет хочет присоединиться к трем дамам, но что-то его удерживает. - Это выглядит невежливым, но поверьте, у меня совсем не осталось времени. Позвольте мне вас покинуть.
  - Езжайте, молодой человек. И не забудьте о своем обещании побывать у нас в гостях!
  - Непременно! - Дмитрий Петрович взял под козырек, щелкнул каблуками, встретился взглядом с Лизой, после чего вскочил на коня и, гарцуя, начал удаляться.
  Лиза почувствовала сожаление; молодой корнет был вежлив, производил впечатление образованного человека, кроме того, он был очень приятен внешне. Новое знакомство было как нельзя кстати, ведь Лизе нужно было подумывать о замужестве. А этот офицер мог бы... Лиза улыбнулась своим мыслям. Какая, право, она легкомысленная. Впереди летние балы, а это означает, что кавалеров у нее будет предостаточно. В деле выбора женихов главное слово все равно останется за отцом.
  Она и не подозревала сейчас, что увидит молодого человека только спустя долгих пять лет, и эта встреча не останется незамеченной.
  Взяв под руку сестру, Лиза весело защебетала, рассказывая милой Аннушке, какое платье закажет портнихе. Непременно это будет нечто восхитительное: белое и воздушное.
  
  
  
  ГЛАВА ПЕРВАЯ
  Ефросинья и Валериан
  
  Молодая женщина стояла перед вытянутым в овал, обсиженным мухами зеркалом. Вот уже некоторое время она внимательно разглядывала себя и словно пыталась привыкнуть к собственному отражению. Маленькие пятнышки, выступившие на лице, нисколько ее не портили. Однако она никак не могла понять, что Валериан нашел в ней: миниатюрный нос, узкие, невыразительные губы, почти незаметный, словно срезанный подбородок... И глаза в половину лица: глаза у нее были большие, запоминающиеся, как на ликах, писанных древними мастерами.
  Повернувшись, она уперлась взглядом в Валериана, возвышавшегося у входной двери:
  - Вы будете спать здесь, на диване? Очень хорошо, тогда я размещаюсь в спальне.
  Женщина подошла к круглому столу, стоявшему в центре невзрачной комнаты, и со вздохом опустилась на стул.
  - Я хотел умолять вас... Я лишь прошу позволить любить вас...
  Голос Валериана был сдавленным, взволнованным.
  - Не будем сейчас об этом. Разве вы не знаете, Валери, что любить меня - смертельная опасность?
  - Знаю, конечно, знаю. Но я не боюсь этого. Дорогая, я прошу лишь позволить...
  Она сделала выразительный жест рукой, ранее подпиравшей подбородок.
  - Нет-нет, ни в коем случае не называйте меня по имени, забудьте его! Прежняя жизнь осталась в прошлом. Теперь я - Ефросинья. Просто Ефросинья.
  - Ефросинья Егоровна, я полагаю?
  - Пусть будет так.
  Она поднялась со стула и медленно направилась в соседнюю комнату, считавшуюся спальней. Вернувшись, Ефросинья поставила на стол массивную шкатулку, инкрустированную жемчугом и изумрудами, которая уже сама по себе была драгоценностью и странно смотрелась в этом убогом жилище.
  Женщина открыла шкатулку и достала ассигнации.
  - Это все, что мне удалось взять из дома, но, надеюсь, нам хватит денег на следующие несколько лет. Если же их потратим..., что ж, продадим мои драгоценности.
  - Вы не боитесь воров? Здесь, мне кажется, их много.
  - Валери, как нам позаботиться о своей безопасности, если мы находимся в таком положении? - и словно отвечая сама себе, назидательно продолжила. - Мы будем жить скромно, одеваться скромно, чтобы никто, слышите, никто не заподозрил нашего прошлого.
  - Но ваша речь и манеры, милая Ефросинья... Они выдадут вас с головой!
  - Не беспокойтесь. У своего мужа я переняла манеру играть, он был хорошим учителем. Его уроки я запомнила на всю жизнь. А теперь, - она протянула одну ассигнацию своему спутнику, - позаботьтесь о том, чтобы нам было на что жить в ближайшее время. Нужно разменять эти деньги на мелкие, и чем мельче, тем лучше.
  Ефросинья достала еще несколько ассигнаций и снова предложила их у нее взять.
  - Эти деньги отнесите в банк и положите под проценты на свое имя. Со мной может случиться все, что угодно, а я хочу, чтобы и после меня вы смогли жить безбедно.
  Валериан подошел к своей спутнице и порывисто привлек к себе, но та отстранилась от поцелуя.
  - Нет, нельзя, вы же знаете. Постарайтесь держаться от меня на расстоянии, это для вашего же блага. Вот, держите деньги.
  Когда Валериан взял протянутые ему бумаги и бережно убрал их во внутренний карман сюртука, Ефросинья продолжила отдавать распоряжения.
  - Продайте лошадей. Они уже ни на что не годятся после нашей долгой дороги - купите новых. Найдите конюха и конюшню, но не рядом, а где-нибудь в получасе ходьбы. Не расплачивайтесь пока с конюхом, обещайте денег, но не давайте. Знаю я эту братию! И позаботьтесь о том, чтобы у нас была карета на полозьях. Зима будет холодной и снежной.
  Когда Валериан собрался уходить, надевая на иссиня-черные вьющиеся волосы лохматую шапку, Ефросинья его остановила.
  - Да, и еще... Помните, что я вам доверяю и нуждаюсь в вас, как ни в ком другом. Возможно, это поможет вам, Валери, пережить мысль о том, что я вас не люблю.
  Валериан поцеловал белоснежную женскую руку и со смешанными чувствами любви и сметения вышел из комнаты.
  Ефросинья достала из стоявшего в спальне сундука дневник в кожаном переплете с вензелями и, подумав, села за письменный стол у окна, украшенный потертым сукном, единственной свечой и старой чернильницей с гусиным пером. Буквы из под пера полились ровные, аккуратные, почти калиграфические:
  
  "Двенадцатое декабря восемьсот тридцать пятого года. Сняли квартиру, впрочем, она мне не нравится. Тесно и неуютно. Но я постараюсь совладать с собой и привыкну. Как, скорее всего, привыкну ко всему, что теперь меня ожидает. Господи, почему я? Почему Ты решил так меня наказать? И за что? Да, конечно, я не оправдала Твоих надежд, как не оправдала и Его надежд. Но я все еще люблю Его. И я буду с Ним вместе. Любой ценой. Даже если мне суждено погибнуть, во что я не верю, ведь меня охраняет мой ангел, а... Ангелы не отрекаются... У меня мало времени и я многое должна успеть из задуманного мною. Господи, надеюсь, ты меня не оставишь. Я буду молиться и уповать на твою милость, Господи!"
  
  Она отложила перо, встала и подошла к иконе, висевшей справа от стола, в углу, в окружении горевших свечей, опустилась на колени, шепча слова молитвы. Тонкие влажные полоски заблестели на щеках, отражая всплески огня. Скорбный лик, безразлично смотрящий на нее, казался грозным и оттого заставлял еще усерднее молиться. Лицо Ефросиньи стало хмурым и некрасивым. Сгорбившаяся фигурка в черном простом платье ничем не напоминала ту, прежнюю девушку из богатой дворянской семьи, избалованную и имеющую все, что пожелает. Теперь у нее была другая, никому не известная судьба, постепенно принимавшая очертания черной карлицы со смертельно бледной ухмылкой.
  
  
  
  ГЛАВА ВТОРАЯ
  Бал в Зимнем дворце
  
  Николай Степанович Вересов вот уже несколько часов не покидал своего кабинета. Он сидел за массивным, красного дерева столом, перебирая бумаги и делая пометки, иногда он брал в руки чертежи и карандаш и энергично правил, качая головой от напряжения.
  Не замечая, что за двумя узкими окнами уже не так светло, что несколько горящих свечей и пылающий жаром камин не дают яркого света, он был увлечен своим делом и только разворачивался ближе к огню, если переставал разбирать мелкие надписи на чертежах.
  Рядом с рабочим столом, в глубине комнаты, стоял еще один стол, на котором одна на другой лежали папки с бумагами, чертежи, свернутые трубками и аккуратно уложенные в некое подобие карточного домика.
  Вдоль стены тянулись стеллажи с иностранными книгами по архитектуре и искусству, на других стенах были развешены карандашные зарисовки Исаакиевского собора, выполненные самим Николаем Степановичем. У дальней стены стоял диван, обитый красным сукном. Он предназначался для того, чтобы иногда отдыхать, закрыв глаза, или вздремнуть минут с пятнадцать, забывшись поверхностным сном.
  Николай Степанович был талантливым, востребованным архитектором и вот уже несколько лет под руководством великого Монферрана трудился над возведением Исаакиевского собора.
  Работа шла медленно. Это был уже четвертый Исаакиевский собор на одном месте: три его предшественника не нравились прежним Государям, но сейчас появилась надежда, что четвертый удовлетворит изысканные вкусы Николая Первого. Часть стены, оставшейся от третьего собора, высочайшим повелением было решено сохранить, и по этой причине конструкцию приходилось время от времени подправлять, добавляя все новые и новые детали. Но сейчас, накануне 1836-го года, дело, кажется, сдвинулось и почти удалось подвести здание под купол. Это не могло не радовать архитектора.
  Работа Николая Степановича неожиданно была прервана: двойная дверь кабинета оказалась распахнутой и на пороге появилась стройная миловидная девушка с нежными чертами лица и изящной белокурой головкой.
  - Николенька, ты совершенно изводишь себя чертежами, тебе нужен отдых!
  Она подошла к столу и наклонилась к мужу, привычно целуя его в затылок.
  - Лиза, ты же знаешь, у меня сейчас много работы.
  - Да, я знаю, но все же хотела снова просить тебя ехать со мной в Зимний.
  Николай Степанович привлек жену к себе и, бережно обняв за талию, усадил на колени.
  - Ты можешь ехать одна. Только возьми с собой свою горничную. И потом, я доверяю тебя Стаси - она опытна в подобных делах.
  - Ах, Стаси, - Лиза покачала головой, - она совершенно переменилась. Мне думается, у нее появилось сердечное увлечение.
  - Увлечение? У Ледяной Стаси? Как это на нее непохоже. Впрочем, тебе виднее, вы же подруги.
  Лиза наклонилась к мужу и поцеловала его.
  - Поедем со мной, Николенька, я без тебя буду скучать.
  - Скучать на балу? Пустое, - Николай Степанович тихо рассмеялся, - уверяю тебя, Лиза, скучать тебе не придется.
  Лиза поднялась и медленно направилась к двери, теребя непослушный локон.
  - Мне действительно будет скучно...
  - Что ты сказала?
  Лиза развернулась и посмотрела на мужа, качнув головой.
  - Хорошо, я поеду одна, ты прав. Прикажи няне как следует смотреть за детьми.
  Лиза уже почти ушла, но снова вернулась.
  - Может быть, поедем вместе...
  Николай Степанович встал из-за стола, отложив чертежи, подошел к жене и снова ее обнял.
  - Лиза, - он выбирал слова, умиляясь ее настойчивости и нежно улыбаясь, - ни о чем не беспокойся; поезжай, веселись. Но очень тебя прошу, не кокетничай с царем, это опасно. Не кокетничай с военными, я буду ревновать. Впрочем, ни с кем не кокетничай, - он внезапно сделался серьезным, - поезжай.
  Поцеловав жену в обе щеки, прикоснувшись губами к ее руке, Николай Степанович снова вернулся к работе, а Лиза, тихо покинув кабинет, направилась за ширму, где при помощи горничной Любаши переоделась в платье для поездок.
  Внезапно послышался топот маленьких ножек и сердитое ворчание пожилой женщины. Вместе с потоком воздуха в комнату ворвались шум, гомон, крики двух ребятишек, которых никак не могла усмирить строгая пожилая няня Варвара Михайловна.
  Очень живая и подвижная, похожая на милого ангелочка малышка быстро взобралась на руки к Лизе и крепко обняла ее.
  - Мадемуазель, постойте... Сонечка... Не нужно так быстро бегать, - ворчливым тоном, запыхавшись говорила Варвара Михайловна, - посмотрите, что стало с вашим платьем, мадемуазель!
  - Ах, mama! - капризно звенел голосок Сонечки. - Скажите няне, чтобы перестала ворчать! Злая, злая старуха! Противная старая женщина!
  - Мадемуазель, как вам не стыдно! Где ваши манеры? - с напускной серьезностью отчеканила Лиза. - Не следует такой хорошенькой девочке говорить подобные слова!
  - Ма, Соня - бяка, она меня обизает! - присоединился к разговору Сашенька. - Она взяла лосадку!
  - Дети, дети, не следует так кричать. Что скажет ваш papa, когда закончит работу? Думаю, что ему не понравится, как вы себя ведете, - лукаво прищурив глаза, проговорила молодая женщина.
  - Извините меня, Елизавета Павловна, это я виновата, позволила мадемуазель вести себя неприлично... Если вы разрешите, мы пойдем в детскую? - переведя дух, добавила няня Варвара.
  - Ступайте... И не забудьте переодеть детей во все сухое. Им нельзя простужаться.
  Лиза покачала головой и мысленно улыбнулась. Ну разве не очарование - ее дети? А Соня, до чего же она хороша, особенно, когда от быстрого бега розовеют ее нежные абрикосовые щечки. А Сашенька? Как он похож на отца, такой же темноволосый и задумчивый. А как игриво закручиваются его темные локоны! Ах, за разговором с детьми она совершенно забыла, что нужно ехать...
  Лиза заторопила Любашу, приказав ей быстрее собираться и подавать к подъезду сани.
  
  * * *
  
  Всю первую половину дороги Лиза изводила кучера Степана, чтобы тот подгонял лошадей; она так боялась опоздать, ведь именно сегодня ее первый бал в Зимнем. Убедившись, что сделала все возможное, Лиза немного успокоилась и принялась рассматривать проплывающие мимо знакомые здания.
  Пошел плотный, тяжелый, декабрьский снег. Сначала снега было немного, но совсем скоро он повалил крупными хлопьями, попадая в глаза, на лицо, за отворот воротника. Лиза плотнее укуталась в пушистую шубу и поправила меховой плед, укрывающий ноги. Она любила снегопады, несмотря на все неудобства, которые они причиняли. Снежные бабочки кружились в сказочном хороводе, поблескивая в желтоватых лучах редких фонарей, словно играли друг с другом в какую-то молчаливую, одим им ведомую игру, слетаясь и разлетаясь, устраивая таинственный, почти ритуальный зимний танец.
  Лиза задумалась. Она думала о себе, о муже, о детях, потом начала раздумывать о младшей сестре и матушке, ее мыслями завладели думы о лучшей подруге - Стаси.
  Ах, эта Стаси! Ей бы, Лизе, такую стать, такую яркую, почти цыганскую внешность! От матери Анастасия Романовна Северина унаследовала подчеркнуто прохладную утонченность, выразительную, идеальную линию профиля, а от отца - бархатистые, слегка влажные глаза. Лиза считала Стаси красавицей. Была ли та красива на самом деле? Возможно. Но в толпе фрейлин мадемуазель Северина ничем не выделялась, разве что цветом платья.
  Лиза улыбнулась своим мыслям. Подруга любила играть роли, у нее это получалось как-то естественно, без напускного жеманства. Но только Лиза знала, какой ценой эти роли даются Стаси, что у нее на самом деле на душе. Бедная, нежная подружка!
  Анастасии Романовне Севериной самой судьбой было предназначено стать фрейлиной. Еще совсем ребенком, после трагической гибели родителей, она попала в приют для дворянских детей-сирот. Получив прекрасное образование и знание нескольких иностранных языков, Стаси была взята во дворец, где на нее возложили обязанности фрейлины при Императрице.
  Несмотря на то, что Стаси была немного замкнутой и не любила шумные общества, ей приходилось это тщательно скрывать. Фрейлине не полагалось показывать зубки, а присутствие на балах, праздненствах и других развлечениях стало обязанностью.
  Сани остановились. Отдав распоряжения Степану, Лиза поспешила по мраморной лестнице наверх, в фрейлинскую квартиру на последнем этаже Зимнего дворца. Дверь распахнула сама Стаси, бледная и встревоженная.
  - Мадам Лизи, ты же прекрасно знаешь, что мы не можем сегодня опаздывать!
  Многочисленная прислуга в несколько быстрых рук начала на ходу раздевать неуспевшую опомниться Лизу. Долой шубка, шляпка, перчатки, платье, сапожки. Лиза стояла посреди прихожей в нижнем белье, удивляясь, как она умудрилась не остаться совершенно обнаженной.
  Стаси властно потянула Лизу за руку через затемненный будуар в спальню. Здесь, на широкой кровати, она увидела необычайной красоты платье - точную копию того, что было на мадемуазель Севериной.
  - Скажи же что-нибудь, не правда ли, чудо?
  Лиза несколько раз приходила в фрейлинскую квартиру подруги на примерку, а заодно и в гости, но ни разу не видела платья в готовом виде.
  Изумительное, белое с красными вставками платье было сшито умелыми руками портнихи в стиле старинных боярских одеяний времен Иоанна Грозного. Вместо тяжелого, расшитого золотыми нитями шелка портниха использовала самые легкие ткани, благодаря чему платье не утратило своей воздушности, необходимой для исполнения сложных танцевальных па. По велению современной моды платье дивно облегало фигуру и открывало плечи. Мелкий жемчуг, рассыпанный по горловине и краям рукавов, томно поблескивал, играя в лучах зажженных свечей. Тонкие, почти невесомые золотые нити, которыми были расшиты рукава и передняя планка платья, нисколько не утяжеляли наряда, придавая одеянию парадный блеск.
  - Восхитительно!
  Стаси будто бы ждала ответа и сразу же сделала знак слугам, чтобы те начали одевать Лизу: одни подхватили платье, другие стали перешнуровывать корсет, третьи доставали шпильки из прически.
  Все это время Стаси внимательно следила и давала указания, Лизе же оставалось слушать и изредка вставлять малозначащие реплики. Она ощущала себя героиней романа, наслаждаясь предвкушением чего-то огромного и светлого, будто бы ее жизнь только начиналась и сулила много радостных и волнующих мгновений.
  Наконец Лиза оказалась перед зеркалом. Освещенная танцующим пламенем множества свечей, которые слуги держали так, чтобы наилучшим образом выделить Лизу, девушка не узнала себя: белокурые волосы были аккуратно собраны и украшены кокошником, платье изящно облегало тонкую талию, обнаженная шея казалась еще более выразительной, линия груди приковывала взгляд...
  Стаси оставалась задумчивой, приложив указательный палец к губам.
  - Чего-то не достает... Ах, право же, Лиза, я совсем забыла!
  Она на минуту вышла и вернулась с инкрустированной жемчугом шкатулкой, из которой тут же извлекла изящное бриллиантовое колье.
  - Это мой подарок, дорогая!
  Она привычным движением застегнула украшение на шее подруги и, аккуратно расправив его, сказала:
  - Вот теперь ты по-настоящему прекрасна.
  Лиза провела рукой по бриллиантам, взглянула на себя в зеркало и увидела в собственном взгляде что-то чужое, незнакомое и пугающее. Но тут же отогнала это выражение лица прочь и рассмеялась:
  - Стаси, я так тебе признательна! Ты даже не можешь представить!
  - Не говори этого, Лизи. Я не хочу этого слышать, - в глазах темноволосой фрейлины блестели озорные огоньки, - скажешь после. А теперь поспешим, дорогая, мы едва успеваем!
  По дороге в бальный зал Стаси не замолкала; Лиза не переставала удивляться изменениям, произошедшим с подругой.
  - Вообрази, Лиза, я - влюбилась! - шептала она вполголоса, взволнованно.
  - И в кого же?
  - Ты его совсем скоро увидишь. Ах, Лиза, он так хорош, так восхитителен... и оказывает мне знаки внимания!
  - Сегодняшний день богат на сюрпризы. Стаси, холодная и непреклонная Стаси - и вдруг влюбилась?
  - В него невозможно не влюбиться!
  - Да кто же он?
  - Он..., - Стаси выразительно вздохнула, вкладывая в сказанное свое нерастраченное пока чувство, - понимаешь, что это означает?
  У Лизы на мгновение замерло сердце. Лиза знала, что это значит и что за этим последует. Он - это император Николай Павлович, самодержец, Его Императорское Величество.
  - Стаси, ты безумна! Почему ты позволила себе... почему не остановила себя? Как можно было влюбляться?
  - Это выше меня, против меня,- Стаси задыхалась, прибавляя шаг, - но это часть меня! Лиза, я сгораю...
  - Стаси, не мне тебе напоминать, что бывает с фрейлинами, которых выбирает Император. А в результате ты окажешься замужем за послом в какой-нибудь забытой Богом стране...
  - Да, да, я знаю, знаю... И хочу этого.
  - Ты безумна, Стаси, - Лиза говорила с придыханием, но совсем тихо.
  - Лиза, а ты любила когда-нибудь так, чтобы все бросить, все забыть и расствориться в любимом?
  - Расствориться? Думаю, что это для меня невозможно.
  - Почему же?
  - Так не любят - это просто прихоть, влюбленность, болезнь, но не любовь.
  - Не торопись, Лиза, - тоном провидицы предрекла Стаси, - когда тебя сразят стрелы Амура...
  - Я люблю мужа.
  Стаси покачала головой, улыбаясь.
  - Вот мы и пришли.
  Перед ними открылся огромный зал, полный богато одетых вельмож, во всем чувствовалась роскошь и прекрасный вкус, но от этой людской толпы веяло холодом и каким-то странным молчанием, будто бы все боялись ослушаться высочайшего приказа.
  Стаси наклонилась к уху подруги и зашептала:
  - Держись подле меня.
  Они вошли в зал и заняли указанные им места в длинном ряду знатных вельмож и высокопоставленных дам.
  Почти сразу распахнулись огромные, украшенные золотыми вензелями двери, по залу пронесся легкий восторженный шепот: первыми появились император и императрица, за ними проследовали члены императорской фамилии и наиболее приближенные особы.
  Лиза впервые видела императора так близко. Разогретая разговором с подругой, она из-под полуопущенных ресниц с интересом разглядывала Николая Павловича, убеждая себя, что в нем нет ничего такого, что могло бы внушить ей страсть или хотя бы смутить ее чувства.
  Николай Павлович был высок и строен; Лиза отметила, что у него открытое лицо с удивительно крупными, выразительными глазами. Император смотрел прямо, взгляд его был быстр, когда же он встал полубоком, то взору Лизы предстал идеальный профиль с совершенно прямым носом. Во всем его облике не было ни надменной важности, ни ветренной торопливости; Лиза ощутила в государе неподдельную внутреннюю строгость, что почти расположило ее к нему.
  Императорская чета начала приближаться, здороваясь с каждым и не обделив вниманием ни единого гостя. У Лизы заколотилось сердце: что она скажет, как представится? как отреагирует император?
  Наконец государь поравнялся с ней и Стаси, девушки присели в реверансе. Николай Павлович знаком велел им подняться, приветствуя легким поклоном головы.
  - Итак, Анастасия Романовна, вы сегодня не одна. Что за очаровательную мадемуазель вы привели с собой? - взгляд Императора внимательно изучал спутницу фрейлины Императрицы.
  Лиза еще раз склонилась и взволнованно, срывающимся голосом отчеканила:
  - Елизавета Павловна Вересова, Ваше Императорское Величество.
  - Супруга архитектора Вересова, я полагаю?
  - Да, Ваше Величество.
  - Что же вы раньше у нас не бывали?
  Лиза совсем смутилась, пряча глаза, но нашла в себе силы ответить:
  - Если будет угодно Вашему Величеству...
  - Угодно... Это Анастасии Романовне замечание: что же вы, милая, не приводили подругу раньше?
  В разговор вступила Стаси, в ее голосе слышалось плохо скрываемое обожание:
  - Николай Павлович, Государь, я уже начала исправляться...
  Романов рассмеялся, весело глядя ей в лицо:
  - Не сомневаюсь. Кстати, Стаси, почему вы перестали читать Императрице по вечерам? Это также ваше упущение, - он посмотрел внимательно на супругу, но та оставалась равнодушной к разговору, раскрыв свой пушистый павлиний веер и больше уделяя внимания ему:
  - Анастасия Романовна последнее время сказывается нездоровой.
  - Это правда? - Николай Павлович вскинул брови. - А я вижу, что ей гораздо лучше. Завтра она может читать Вашей Светлости что-нибудь из Гете. Я и сам зайду послушать.
  Лиза видела, что глаза подруги загораются огнем ликования, и что уже невозможно это скрыть: Стаси сияла от счастья. Лиза поняла, что Император просто не может этого не замечать, и что, возможно, даже Императрица в курсе сердечных дел фрейлины. Бедная Стаси, что ее ожидает?
  Императорская чета начала удаляться, периодически обращаясь к присутствующим с приветствием. Лиза почувствовала, что кто-то настойчиво тянет ее за локоть, это оказалась Стаси, что-то тихо говорившая подруге.
  - Лиза, ты слишком волнуешься и привлекаешь внимание. Держись естественно.
  - Тише, ты тоже привлекаешь внимание. Возможно даже больше, чем я.
  Стаси с негодованием отвернулась, прикрыв лицо веером, но легкая улыбка скоро сменила искусственно надменное выражение лица. Фрейлина не пропустила ни единого жеста, сделанного императором.
  Скоро императорская чета закончила обход гостей, и был объявлен первый танец.
  Лиза очутилась рука об руку с незнакомым седовласым вельможей, который ни на секунду не отводил глаз от ее лица, словно пытался разглядеть в ней что-то, о чем она сама даже не догадывалась. Наконец, во время перерыва между танцами, вельможа решил представиться:
  - Антон Андреевич Звенигородько, к вашим услугам.
  Лиза слегка склонила голову:
  - Елизавета Павловна Вересова.
  - Вы так похожи на одну прекрасную женщину, - Звенигородько задумался.
  - Да, говорят, что я похожа на матушку, вероятно, вы говорите о ней.
  - Как зовут вашу матушку?
  - Александра Александровна Нелицкая.
  - Я знал когда-то вашу семью. Но женщина, на которую вы похожи, к ней не имеет никакого отношения.
  - Кто же она? Вы меня заинтриговали.
  Звенигородько не успел ответить - загремела музыка, Лиза снова оказалась с ним рука об руку. Музыка с каждым новым тактом становилась все громче и помпезнее, отчего у Лизы с непривычки кружилась голова.
  Постепенно Лиза перестала волноваться и на шестом танце совершенно освоилась, мило улыбнувшись в ответ своему навязчивому кавалеру.
  Пары сменились, сменился темп и ритм танцев. Лиза все больше и больше увлекалась, и ей начинало казаться, что так было всегда, что ее тело - всего лишь маленькая искорка в водовороте бесконечной, вездесущей музыки.
  
  
  
  
  ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  Возвращение в Петербург
  
  Дмитрий Петрович Панин не был в столице более полутора лет. Проезжая мимо ровных линий домов набережными каналов, он будто в первый раз рассматривал огражденные ажурными решетками гордые нарядные особняки с белоснежными колоннами, соперничающие друг с другом в красоте и роскоши. Снег, шедший с прошлого вечера, припорошил богатым одеянием деревья, и теперь они сверкали миллионами драгоценных бриллиантовых льдинок.
  Остановив гарцующего Быстрого, Дмитрий Петрович спешился у фасада небольшого особняка. Улыбнувшись недовольной физиономии верного друга, на которой повисли забавные остроконечные сосульки, и подбадривающе потрепав его по холке, Панин передал подрагивающего скакуна подбежавшему слуге.
  Молодой человек был довольно интересен: высокий рост и правильное телосложение сразу делали его заметным среди окружающих. Строгий костюм для верховой езды только подчеркивал его достоинства, которые так нравились девушкам. Светлые волосы средней длины, выразительные глаза серо-зеленого цвета, прямой нос, узкие, но чувственные губы, подбородок с ямочкой посередине... Дмитрий напоминал античного бога, сошедшего с картин Карла Брюллова.
  Не успел молодой человек подняться по ступеням, как его уже встречали многочисленные слуги.
  - Дмитрий Петрович, давненько вы не были у нас! Здравия желаем, - по старой привычке взял под козырек отставной вояка, а теперь бессменный дворецкий Федор.
  - Что хозяин - Павел Николаевич, дома ли? - Дмитрий передал старому слуге верхнюю одежду.
  - Дома, дома, они с утра никуда не выходили. Софья Петровна скоро родить должны-с, вот они и чаевничают в гостиной.
  - Софья? И давно она в тяжести? - вскинул брови отставной офицер.
  - Да уж девятый месяц пошел, со дня на день ждем-с!
  Дмитрий не стал дальше выслушивать подробности, которые Федор охотно бы ему сообщил, а быстро взбежал по широкой лестнице, ведущей на второй этаж. Распахнув двери гостиной, он сразу увидел пополневшую, но на удивление хорошенькую темноволосую Софью, рядом с которой восседал старый приятель Дмитрия Петровича, Павел Николаевич Шиманов.
  Оба разом обернулись на шум распахнувшихся дверей.
  - Дмитрий Петрович, Митя! Сколько лет! - Вскочил с дивана, обитого синим бархатом, Павел. Раскинувши руки, он заключил друга в объятия. - Ты совсем не изменился, разве что теперь без мундира, который тебе так шел, - Шиманов немного подался назад, оглядывая Дмитрия с головы до ног, но потом вновь крепко прижал его к своей груди. - До меня дошли слухи, что ты теперь в отставке. И какова же причина, позволь узнать?
  - Причина одна - пошатнувшееся здоровье. Как говаривал наш полковой лекарь: "Печенка уже не та"!
  - Твоя печенка?! Эх, Митя! Не разучился ты, друг, лукавить! Ну да ладно, настоящую причину ты мне все равно не скажешь, так что поверим на слово. Как поживает твоя любезная женушка? Почему ты не взял ее с собой в столицу?
  Павлу Николаевичу на секунду показалось, что в глазах близкого друга промелькнуло что-то чужое, темное и незнакомое. Но Митя уже от души смеялся:
  - Ты тоже не изменился, дружище. Почему не взял с собой супругу? Это долгий разговор, поговорим об этом после. А ты все больше становишься похожим на своего отца, такой же домосед, - Митя похлопал друга по спине, - не удивлюсь, если ты нигде не бываешь!
  Вырвавшись из крепких рук приятеля, офицер подошел к молодой женщине, смотревшей на него снизу вверх и чуть лукаво из-под густых черных ресниц.
  - Павел, надеюсь, ты позволишь поцеловать Софье Петровне ручку?
  И не дожидаясь согласия мужа, Митя опустился на одно колено перед темноволосой красавицей, бережно заключая ее белоснежную ручку в свои руки и нежно целуя ее.
  - Софья, простите, я прежде должен был поздороваться с вами. Вы, моя милая, право, совершенно не изменились. Она еще более похорошела, ее деликатное положение пошло ей на пользу, - проговорил Митя, уже обращаясь к приятелю и приглушая голос.- Как вы себя чувствуете, дорогая?
  - Ах, милый Митя, вам лучше было бы меня не видеть до того, как... Вот уже несколько месяцев я скрываюсь от глаз посторонних, в свете не бываю, все больше скучаю, - в глазах молодой женщины читалось искреннее отвращение к собственному положению. - Очень неудобно. Чувствую себя старой и немощной.
  - Полно, Софьюшка! До настоящего времени я представлял вас совсем юной - такой, какой видел на венчании. Как женщину меняет замужество! Эти два года вам явно пошли на пользу. А Павел, каков молодец!
  Шиманов все это время молча выслушивал комплименты в адрес собственной жены с нескрываемым удовольствием. Он подошел к супруге сзади и бережно обнял ее за плечи.
  - Моя Софи действительно достойна всяческих похвал. Последние несколько месяцев ей приходится совсем нелегко, но она мужественно вынашивает нашего сына.
  - Сына? - переспросил Дмитрий.
  - Конечно, мы ждем сына, - проворковала улыбающаяся женщина, - доктор все время говорит, что будет сын.
  - Видишь ли, Митя, у этих врачей есть какие-то приметы: форма живота, вид женщины, цвет кожи... по которым они почти безошибочно определяют, кто должен родиться, - проговорил Павел Николаевич, переходя на шепот и увлекая приятеля подальше от жены к окну.
  - Подумать только! И что же, определяется мальчик?
  - Да, да! Мальчик.
  Митя развернулся в пол-оборота и начал исподтишка разглядывать Софью. Она действительно похорошела, несмотря на большой, выступающий на фоне объемного светлого платья живот. Ему вспомнилась нежная, синеглазая девочка с тонкой, изящной талией и плавными, неспешными движениями. Когда-то в юности он был влюблен в нее...
  Когда-то в юности. Это были замечательные годы. Загородные имения обеих семей находились поблизости, и Митя с Павлом все лето проводили в бешеных скачках по полям, в выездах на охоту. Потом оба влюбились в Софью, которая позже предпочла Павла. Годы влюбленности и первых любовных переживаний!
  От воспоминаний Митю отвлек голос Софьи:
  - Павел Николаевич, что же вы Дмитрия Петровича в гостиной держите? Он с дороги и совсем проголодался, - Софья позвонила в колокольчик, стоящий рядом на резном столике. Через некоторое время появилась прислуга.
  - Вот что, милая. Скажи на кухне, что мы будем сегодня обедать раньше. Пусть через полчаса накрывают в столовой. Да чтобы по высшему классу. У нас очень важный гость, - Софья бросила выразительный взгляд в сторону Дмитрия, который сразу выделил особое отношение, вкладываемое хозяйкой дома в сказанные слова.
  Через полчаса действительно уже все было готово, и молодые люди проследовали к столу. Митя с удовольствием принялся разглядывать серебро приборов и разнообразие яств: копченые перепела, маринованные грибочки, соленые огурчики идеальной формы, черная икра, поданная в причудливой посуде, хитро приготовленная телятина, а обилие свежей зелени и фруктов в это время года удивило особенно. Нужно отдать должное хозяйке, в доме Шимановых умеют принимать даже нежданных гостей.
  
  
  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  Митя у Нелицких
  
  Александра Александровна с самого утра не могла найти себе места. Вчерашнее заявление Лизы огорчало и настораживало, Нелицкая ходила из комнаты в комнату, терзая платок и нервно размышляя. "Ах, доченька, доченька! Милая моя деточка! Как же я не убедила тебя в том, что брак - это обязательства, это смирение, это покорность? А клятва, данная у алтаря, - не пустые слова! Господи, спаси и помилуй ее. Просветли ее разум и направь ее помыслы! Бедная, дорогая Лиза. Она так наивна, так доверчива. И что такое ей взбрело в голову: "Брак - это цепи, которые даны на всю оставшуюся жизнь!" И где она только этому научилась? Неужели, это влияние Анны? Такой юной, но уже очень самостоятельной Анны, которая с детства умеет доводить свою матушку до слез?"
  Нелицкая, глубоко вздохнув, опустилась в первое попавшееся ей на глаза кресло. Мысли продолжали мучать ее. "Ах, эта проказница Анна! Только покойный отец мог с ней справляться. После его смерти эта особа совершенно отбилась от рук. Словно все ее существование - один бесконечный протест против нее, такой любящей матушки. Господи, и эту мою дочку направь и образумь, умоляю тебя!" Нелицкая закатила глаза и начала самозабвенно перечитывать про себя "Отче наш". Наконец, она успокоилась и даже воспряла духом. Как же ей раньше не пришло в голову, как же можно быть такой близорукой! Конечно же, именно это и нужно сделать, это же так просто. Младшую дочь нужно побыстрее выдать замуж. "Спасибо, Господи, именно так я и поступлю!"
  В этот момент в поле зрения Александры Александровны попал дворецкий, который уже несколько минут стоял в проеме дверей, не решаясь прервать молитву хозяйки.
  - Ну что тебе? Что снова произошло в этом доме? - Нелицкая смотрела на смущенного дворецкого поверх пенсне.
  - Извините, барыня, там, в прихожей...
  - Ну что, что такое в прихожей? - Нелицкая начинала терять терпение. Кажется, что и слуги, сговорившись, решили вывести ее из себя.
  - Может быть вашей светлости самой посмотреть...
  Нелицкая поднялась и решительно направилась из комнат, на ходу проклиная всех слуг вместе и дворецкого в частности.
  - Никто, ни на что не способен в этом доме! Почему я должна всем заниматься!?
  Дворецкий ринулся вперед и распахнул перед ней все встретившиеся на пути двери; когда дверь в прихожую также была распахнута, Нелицкая остановилась и развела руками, ее лицо выражало крайнее удивление.
  - Боже мой, откуда все это?
  Прихожая благоухала самыми экзотическими запахами. Множество роз, орхидей, лилий, фиалок и других свежесрезанных цветов, редких в это время года, предстали перед взором изумленной Александры Александровны. Сзади послышался голос дворецкого:
  - Здесь записка...
  - Давай же ее скорее! - первая мысль Нелицкой была о том, что у нее появился тайный почитатель. Быстро пробежав глазами небольшой, аккуратно сложенный листок бумаги, она воскликнула:
  - А где же он сам?
  Распорядившись занести цветы в гостиную, Нелицкая поспешила по широкой лестнице наверх, в библиотеку, где в это время находились ее дочери.
  Светловолосая девушка с правильными чертами лица стояла у окна и разглядывала молодого человека, который вот уже несколько минут гарцевал на лошади прямо под окнами библиотеки.
  - Лиза, да посмотри же, какой красавец! Иди же сюда, иди, скорее! Боже мой, как он статен, какая выправка! И какие выразительные глаза! - Аннушка рассмеялась. - Посмотри, он делает вид, будто сюда не смотрит..., - она отвернулась от окна и оказалась нос к носу с подошедшей сестрой. - Ты видела? Ну, что скажешь?!
  Теперь у окна оказалась Лиза. Молодой человек внизу поднял скакуна на дыбы, при этом удерживая на лице совершенно безразличное выражение, но Лиза заметила, что его взгляд полон ожидания.
  Лиза сощурила глазки и повернулась к сестре:
  - Незванный гость? И никто в нашем доме его не знает... Хотя, подожди-ка! Что-то в его облике кажется мне знакомым... Аннушка, помнишь, несколько лет назад...,- Лиза мечтательно возвела глаза к небу, наматывая при этом непослушный локон на тонкий пальчик, - да-да! Несколько лет назад в Летнем саду этот молодой офицер поднял мою шляпку! - снова развернувшись к окну, она отчеканила. - Да, это он, определенно!
  - Дмитрий Петрович Панин, я хорошо помню этого человека, и как я могла его не узнать, - Аннушка обняла Лизу сзади за талию и положила подбородок к ней на плечо.
  - А он очень хорош, этот Панин, - Лиза подалась вперед. - Интересно, что он здесь делает?
  Ответом на ее вопрос была реплика вошедшей в библиотеку Нелицкой.
  - В гостиной сейчас очень много цветов, а у меня в руках письмо от человека, который их прислал:
  
  "Сударыня!
  Хочу выразить глубочайшее почтение Вашему дому, а также воспользоваться приглашением, которое получил несколько лет назад в Летнем саду. Позвольте засвидетельствовать Вам свое уважение лично. Не откажите принять у себя своего почитателя, Дмитрия Петровича Панина, с отцом которого Вы были некогда знакомы.
  Искренне Ваш, Д.П."
  
  Аннушка оживилась:
  - Это же тот бравый офицер, который гарцует сейчас у наших окон, матушка!
  Нелицкая выглянула на улицу и стала торопить дочерей.
  - Лиза, Аннушка, нужно принять гостя, иначе он совершенно замерзнет!
  Через некоторое время все сидели в гостиной и пили чай: Аннушка, смущаясь и краснея, Лиза, спокойно оглядывая гостя, Нелицкая, ведя доброжелательную беседу. После того, как суматоха, связанная с неожиданным визитом, несколько улеглась, Александра Александровна велела приготовить гостю кипятка в огромном самоваре, который внесли прямо в гостиную и водрузили посередине чайного стола. Нелицкая проявила к новому знакомому теплоту и доброжелательность, поблагодарив за цветы и неожиданный визит.
  - Боже, как давно и как недавно это было, - повела разговор Александра Александровна, - точно вчера вы спасали лизину шляпку, и вот уже моя младшая дочь, Аннушка, подросла и стала настоящей красавицей!
  Дмитрий Петрович вежливо улыбался, поддерживая разговор:
  - А ваша старшая дочь - Елизавета Павловна - еще не замужем?
  Лиза хотела ответить, но Нелицкая ее опередила:
  - Нет, милый Митя, могу я вас так называть? Лиза несколько лет замужем за достойным человеком. Я так рада, - Нелицкая выразительно посмотрела на дочь, - да, я рада, что покойный отец не ошибся с выбором.
  - Как жаль! - в глазах Дмитрия Петровича читалось искреннее разочарование, но на губах продолжала играть улыбка. - Очень жаль!
  Потом, оглядев всех присутствующих, продолжил:
  - Надеюсь, я не позволил себе ничего лишнего? Напросившись к вам в гости, я надеялся увидеть Елизавету Павловну свободной и даже начал строить планы...
  Нелицкая погрозила гостю пальцем, сохраняя благодушное настроение:
  - Ну что же, Митя, вы, конечно же, ошиблись по поводу Лизы, увы..., - она сделала выразительный жест, - но... это не значит, что вы не сможете бывать у нас, в этом доме, - Александра Александровна сделала ударение на последних словах.
  - Благодарю вас, сударыня, я обязательно воспользуюсь вашим гостеприимством и побываю в ваших стенах еще раз, - Панин выдержал паузу, - вместе с супругой.
  Нелицкая чуть было не пролила чай на свое атласное серо-голубое платье.
  - Как, Митя, вы женаты?!
  В то время, как на присутствующих дам сказанное произвело эффект разорвавшегося снаряда, - Аннушка и Лиза пытались скрыть удивление и разочарование, - сам Митя, казалось, получал огромное удовольствие от собственных слов, в тайне наблюдая за женщинами.
  - Да, сударыня, у меня чудесная супруга, просто ангел.
  Нелицкая замолчала. Она начала рассматривать гостя, потом поймала себя на мысли, что ведет себя невежливо. "Какой странный молодой человек, - думала она, - очень странный. Что привело его к нам, если не желание продолжить знакомство с дочерьми? Старая любовь к Лизе? Но он так тепло отзывается о жене... Нет, положительно, он не так прост, как кажется."
  Александра Александровна была человеком прямым и бесхитростным, поэтому и решила сразу выяснить причины, по которым гость нанес им визит.
  - Дмитрий Петрович, скажите, будьте добры, что же в таком случае привело вас к нам? Что заставило вас посетить малознакомых людей, коими мы, в сущности, являемся для вас?
  Митя отодвинул чашку, одернул одежду и несколько подался назад. Он не ожидал, что от него потребуют прямого ответа. Он думал, что сможет продолжать приятную беседу, потом, возможно, его пригласят отобедать и, возможно, он сможет регулярно бывать у Нелицких. Но вопрос поставил его в тупик.
  - Милейшая Александра Александровна, - Митя не мог оторвать взгляда от своих рук, - я считал, что слово, данное офицером, превыше всего... что мое обещание навестить вас... и ваше гостеприимство..., - наконец, он решился, прямо посмотрев в глаза женщине, сидевшей напротив, - не хотите же вы сказать, что принимали меня только потому, что у вас есть дочь на выданье?
  Нелицкая смотрела на Митю, качая от внутреннего напряжения головой и пытаясь побороть нарастающий гнев и желание куда-нибудь исчезнуть. Потом она встала, отчего встали все присутствующие, и прошла внутрь гостиной, направляясь к роялю. Напряжение висело в воздухе, казалось, сейчас разразится гроза, но ничего не произошло, Нелицкая вернулась на свое место и попросила всех сесть.
  - Да, Митя, вы правы, конечно, я так не думала, - усталым голосом проговорила Александра Александровна, - прошу меня простить. Я нарушила законы гостеприимства, это не в моих правилах. Вы можете бывать в моем доме так часто, как только захотите. В конце концов, действительно, нет никакой разницы...
  Она достала платок и начала вытирать навернувшиеся на глаза слезы.
  - Я стала слишком подозрительной после смерти мужа, мне везде чудятся тайны... Ах, Бог с ними... Вы же так молоды и наверняка неспособны лукавить...
  Теперь встал Митя и, обойдя стол, опустился на одно колено перед растрогавшейся женщиной:
  - Сударыня, я недостоин ваших слез, разрешите и мне в свою очередь принести свои извинения за то, что был невежлив с вами!
  Лиза и Аннушка многозначительно переглянулись. Нелицкая же замахала руками.
  - Что вы, Митя, встаньте сейчас же, сейчас же... Я уже забыла этот разговор, и мы начнем веселиться! Лиза, милая, садись за ноты, а ты, Аннушка, исполни для нас что-нибудь мелодичное!
  Александра Александровна медленно поднялась, взяв под руку Митю и подбадривая дочерей. Лиза села за клавиатуру и взяла несколько нот, чтобы дать сестре настроиться на мелодию. Спустя короткое время ее пальцы забегали по белым клавишам, изредка дотрагиваясь до черных, полилась тихая, но душевная мелодия, а Анна запела чистым, не слишком громким, но достаточно поставленным голосом один из тех романсов, что был довольно популярен в петербуржских гостиных.
  Митю в этот день действительно пригласили отобедать, и он с удовлетворением отметил, что наверняка сможет бывать в этом чудесном и таком гостеприимном семействе еще не один раз.
  
  * * *
  
  Вечером, когда настало время разъезжаться, Митя вызвался проводить Лизу до дома, объяснив это тем, что не в его воспитании бросать барышень на полпути. Когда Лиза садилась в сани, Аннушка быстро зашептала ей на ухо:
  - Лиза, на ком женат Панин?
  - Не знаю, - зашептала та в ответ, - но обязательно узнаю!
  Всю дорогу до дома Лиза не услышала от Мити ни слова. Он, задумавшись, скакал позади саней, словно верный оруженосец.
  Лиза заметила мужа в окне первого этажа. Он тоже увидел подъехавшую Лизу и сразу же бросился встречать, выбежав из дома в освещенный подъезд. Встретившись глазами с мужем, Лиза ужаснулась, так быстро менялись на его лице чувства: от удивления до тщательно скрытого негодования.
  - Лиза, ты не одна?
  - Познакомься, Николенька, это Дмитрий Петрович Панин, сын старого знакомого матушки.
  Митя спешился, направился к Николаю Степановичу, протягивая руку и широко улыбаясь. Николай Степанович не только не протянул руки в ответ, но даже не посмотрел в его сторону. Лиза поняла, что может случиться недоразумение, и поспешила исправить создавшуюся неловкую ситуацию, подойдя вплотную к мужу и взволнованно зашептав:
  - Николенька, это ангаже Аннушки, она в него, кажется, влюбилась...
  - Мне показалось, - также тихо в ответ произнес Вересов, - что этот ангаже больше заинтересован тобой, нежели твоей сестрой.
  - Тише, - зашипела Лиза, - что ты такое говоришь! Молодой человек проявил благородство, проводив меня до дома. И потом, по пути мы даже не разговаривали. - И это была истинная правда.
  Митя следил за супружеской перепалкой с большим интересом, нисколько не смутившись и не показав недовольство. Напротив, эта стихийная ссора его, похоже, развлекала.
  Наконец Николай Степанович все же решил обратить внимание на спутника Лизы, протянув ему руку:
  - Мне очень неловко за эту вынужденную паузу, молодой человек, но я желал получить у жены объяснений и я их получил. Благодарю вас за любезность и не смею вас дольше задерживать.
  Митя по-военному щелкнул каблуками.
  - В таком случае, и я не смею вас дольше задерживать, сударь, всего хорошего. И вам, сударыня, всего наилучшего, - Митя поклонился Лизе с преувеличенной любезностью.
  - Спасибо вам, Дмитрий Петрович, - только и смогла сказать молодая женщина, наклонив голову и не сводя с него взгляда. А Митя, не оглядываясь, вскочил на коня и, пришпорив его, быстро исчез, расстворившись в сумраке темного, декабрьского вечера.
  
  
  ГЛАВА ПЯТАЯ
  Гостиный Двор и Исаакий
  
  На следующий день, так рано, как только возможно, Лиза отправила записку Стаси с просьбой встретиться в Гостином дворе. Лиза планировала сделать покупки к Рождеству и заодно расспросить подругу, на ком женат Панин.
  Лиза в сопровождении Любаши приехала на несколько минут раньше и принялась рассматривать многочисленные елочные украшения, разложенные на витрине. Ее привлекли сделанные вручную белоснежные снежинки и несколько разноцветных шаров, расписанных звездами.
  От выбора елочных украшений Лизу оторвал знакомый голос:
  - Купила что-нибудь? Милые игрушки, они наверняка понравятся твоим детям, - Стаси небрежно взяла один из шаров, но, не смотря на него, быстро положила на место. - Что же ты хотела узнать у меня, Лиза?
  Лиза расплатилась и отдала шуршащий сверток своей горничной, чтобы та отнесла покупки в сани, а сама, взяв Стаси под руку, настойчиво повлекла подругу в первое попавшееся на глаза безлюдное место.
  - Стаси, у меня есть к тебе дело. Только не пойми превратно, Анна просила узнать у тебя...
  Стаси сделала самое что ни на есть внимательное лицо.
  - Ты что-нибудь слышала о Дмитрии Петровиче Панине?
  - Конечно. Знать все обо всех - это входит в мои негласные обязанности фрейлины, - Стаси мило улыбнулась. - Дмитрий Петрович некоторое время назад был переведен из столицы на службу в провинциальный город Градбург. Там он удачно женился на дочери местного губернатора, которую звали... кажется Катрин. Да-да, Екатерина Львовна Виноградова. Девица посредственной внешности, но очень большого интеллекта. Ее отец, отставной генерал, не жалел денег на образование дочери, впрочем, она и во всем другом не нуждалась. Я слышала, что эта девица - весьма вздорная особа.
  - Да, но как же Митя мог на ней в этом случае жениться?
  Стаси искоса посмотрела на подругу.
  - Род Катрин по материнской линии - зажиточное купечество Градбурга. Дед Катрин давно умер, и все деньги достались ее матери; та вышла замуж за офицера, который в последствии энергично продвинулся по карьерной лестнице, получив дворянство. Теперь можешь себе представить, что, взяв Катрин в жены, господин Панин сделал блестящую партию. Перед ним открылись все двери в Градбурге. Его ждала стремительная военная карьера...
  - ... а вместо этого...
  - Может быть все-таки скажешь, зачем тебе все эти сплетни? - у Стаси, похоже, заканчивалось терпение.
  - Аннушка очень интересуется Паниным.
  - Ах, да, Аннушка, ну конечно. Тогда передай Аннушке, что Дмитрий Петрович не для нее, - он слишком хорош, да к тому же женат. Зачем ей женатый мужчина? Она испортит собственную репутацию и в результате наши великосветсткие вельможи ее окончательно затравят. Лиза, ты должна повлиять на Анну, - проговорила очаровательная фрейлина, слегка коснувшись подруги перчаткой.
  - Да, я ей передам, конечно... Стаси, скажи, а что Панин... почему он вернулся в столицу?
  - Вернулся? - теперь настала очередь Стаси удивляться, - я этого не знала. Должно быть, случилось нечто важное, если он оставил семью накануне Рождества. Да, Лиза, что-то случилось, определенно.
  - Знаешь, во время вчерашнего визита к матушке, на котором мы с сестрой тоже присутствовали, Панин ни словом не обмолвился о каких бы то ни было проблемах в его семье. Наоборот, он сказал, что с удовольствием познакомит свою жену с нами.
  - Не верь мужчинам, когда они лгут. Верь своим глазам, Лиза, - Стаси взяла подругу под руку, и они медленно пошли к выходу из лавки елочных украшений. - Знаешь, - она возвела глаза к потолку, - у меня было столько обожателей, что я научилась различать, когда они обманывают, а когда говорят правду. Сейчас мне подсказывает сердце, что Панин всех водит за нос. Разве я не права?
  Стаси развернулась к подруге, внимательно ее изучая.
  - И мне подсказывает сердце, Лиза, что Панин также интересует и тебя. Как мужчина.
  Лиза сделала пренебрежительную гримасу.
  - Что ты, Стаси, ну как тебе такое могло прийти в голову? Я же замужем!
  - Ну так что? Сколько замужних дам вокруг позволяют себе увлечься...
  - Нет, Стаси, это не для меня!
  Стаси миролюбиво рассмеялась.
  - Ну хорошо, хорошо! Будем считать, что этого разговора не было. Я тебе ничего не говорила. А ты, Лиза, не будь такой доверчивой. Правда, именно за это я тебя и люблю. Ну все, дорогая, мне пора. Прощай!
  С этими словами Стаси, быстро поцеловав подругу, покинула лавку елочных украшений. Лиза из окна наблюдала, как та садится в сани, как кучер трогает, что-то бессвязно крича лошадям.
  Стаси, конечно же, права. Панин Лизу интересует. Но почему?
  Не утруждая себя ответом на заданный самой себе вопрос, Лиза заторопилась к выходу. Спешно подобрав подол шубы и потеснив сидящую в санях Любашу, она приказала Степану трогаться.
  На полпути домой, на Невском, им встретилась княжна Мари Лисицкая, давняя приятельница Аннушки. Лиза спешилась, велев Степану попридержать лошадей.
  - Я рада тебя видеть, Лиза. Как муж, как дети? Здоровы ли? Вообрази, сегодня все наши домашние только и говорят, что о Дмитрии Петровиче Панине. Аннушка утром приезжала и привезла новость о своем новом знакомом. Говорят, он женат? - Мари была милой, но достаточно любопытной девушкой.
  - Да, это правда, но относительно его супруги я ничего не знаю.
  - Согласись, вернуться в Петербург и не взять с собой супругу, это по меньшей мере странно. Она не больна? Ах, да, ты ничего и никогда не знаешь! Милая Лиза, у тебя совсем не женский характер. Ты не любопытна.
  - Милая Мари, - рассмеялась Лиза, - ну что мне за дело до супруги малознакомого человека? Возможно, она больна, или находится где-нибудь на лечении, или не сопровождает мужа по причине... деликатного положения, - от поразившей ее догадки Лиза сделала круглые глаза и чуть было не выдала свой разгорающийся интерес к семейству Паниных. Конечно, ей безумно хотелось знать, по какой причине Панина не сопровождает супруга, ведь, с его слов, он вернулся в родной город надолго.
  Мари склонилась ближе к лизиному уху и зашептала:
  - Деликатное положение - уважительная причина для отсутствия.
  После разговора с княжной Лизе расхотелось ехать домой. Сама не понимая, почему, Лиза расстроилась. Настроение, как позже стало ясно, было испорчено этим случайным разговором. Лиза решила ехать к Исаакию. Она с прошлой недели не была на строительстве и подумала, что муж наверняка будет ей рад.
  - Степан, едем на Сенатскую!
  Кучер хмыкнул:
  - Как прикажете.
  Лошади рванулись с места, чуть было не сбив кого-то с ног. Люди, до этого спокойно прохаживающиеся рядом, в испуге бросились врассыпную.
  - Тише, Степан, тише! Ты передавишь половину Невского!
  Степан ничего не ответил, только повел глазами, покрасневшими от долгого пребывания на ветру. Он давно привык к капризам хозяев и был готов ехать куда угодно по первому их требованию.
  Всю дорогу Лиза раздумывала над тем, почему Панин не взял с собой в столицу жену. Вариант с деликатным положением Катрин казался Лизе менее всего привлекательным, однако все могло быть, и Катрин, которую Лиза никогда не видела и ничего о ней не знала, вполне могла ждать ребенка.
  "Кто такая Катрин? Какая она? Она, скорее всего, красива", - представлялось Лизе, - "...и она очень богата, как утверждает Стаси. В таком случае нет никаких причин думать, что Панин не любит свою жену." Лиза загрустила. Ей захотелось, чтобы Панин был свободен, чтобы она могла его чаще видеть, разговаривать с ним.
  Этот человек занимал все больше места в сердце Лизы и тихо, словно утренний августовский туман, окутывал ее своим обаянием.
  Сани, свернув с Невского, въехали сначала на бульвар перед Адмиралтейством, потом повернули к зданию строящегося собора и, наконец, остановились у его северного фасада, на площади перед Сенатом. Лиза, поправив шубку, оказалась на заснеженной мостовой.
  Ей оставалось только разыскать глазами мужа, что не составляло труда; Николай Степанович обычно был в гуще строительства, на виду. Вот и теперь Лиза сразу увидела мужа и поспешила к нему, обходя столпившихся вокруг строящегося храма зевак.
  Архитектор Вересов был не просто сильно расстроен, он пребывал в том жутком расположении духа, когда хочется кого-нибудь отругать или, пуще того, спустить на окружающих собак. Сегодня утром, за полчаса до рассвета, с лесов упал рабочий, разбившись насмерть. Перед глазами стояла страшная картина: тело распростерлось, раскинув руки; из под расколовшейся головы, выплеснувшей словно неосторожная кухарка вчерашние щи, текла струя крови, превращаясь в грязное кровавое озерцо.
  Вересов поморщился. Конечно, ему было жаль рабочего, ведь у него осталась многочисленная голодная семья, которую Вересов сам лично когда-то размещал в строительном общежитии. Но этот несчастный случай был всего лишь продолжением череды неудач, связанных со строительством собора; и этот случай не был, увы, редкостью.
  Пару часов назад на строительство подъехал Монферран. Узнав о падении с лесов, он сильно разгневался; его короткие светлые волосы растрепались, глаза налились кровью, щеки пылали: "Почему у нас до сих пор гибнут рабочие? Как вы, Николай Степанович, уважаемый вы человек, могли такое допустить?! Вы думаете нас сконфузить перед Государем?!"
  Вересову не хотелось вспоминать эти слова, но они сами по себе возникали, еще больше выводя из себя. Он понимал, что невозможно было ничего поделать, ведь приходилось работать в условиях влажного северного климата с его периодическими туманами. И даже сейчас, зимой, эти туманы продолжали иметь место, наступая в результате внезапного потепления и утреннего подтаивания снегов.
  Вересов думал о том, что о нелепой гибели рабочего уже наверняка доложено Государю, и что, возможно, тот уже едет к Исаакию, чтобы лично разобраться в ситуации.
  Лиза захотела увидеть мужа абсолютно невовремя. Ей бы вернуться, заметив во взгляде Николая Степановича гнев, но она почему-то этого не сделала, наоборот, она поспешила обнять мужа, прижавшись к нему всем телом.
  - Лиза, зачем ты здесь? - неожиданно прогремел муж, отстраняя ее от себя.
  - Я? Хотела тебя видеть... - Лиза смутилась.
  - Сейчас же езжай домой и жди меня там!
  - Но... почему?
  - Лиза, ты выбрала дурной день для свиданий, - Вересов сжал кулаки, пытаясь не сорваться на жене, - у меня нет времени заниматься сейчас экскурсиями.
  - Ты обиделся на меня... Но за что? - Лиза не знала, что и думать.
  Николай Степанович принял угрожающую позу, проклиная весь женский род за недогадливость.
  - Лиза, я не обижен на тебя, - Вересов опустил голову, подчеркивая это важное "не", - просто я не могу сейчас уделить тебе внимания. Прости, - добавил он, смягчившись, - ну ступай же, Лиза, ты меня очень задерживаешь.
  Лиза отвернулась, на ходу сглатывая внезапно подступивший к горлу комок, и, не сказав мужу ни слова, поспешила к оставленным на площади лошадям.
  На середине огромного, свободного пространства перед храмом она, наконец, подняла голову и начала рассматривать постройку. И хотя со времени ее последнего визита сюда мало что изменилось, перед Лизой открылось величественное зрелище.
  Опутанный плотной паутиной лесов, недостроенный Исаакий стоял, утопая в молочной пелене тумана. Растаявший за ночь снег превратился в полупрозрачную дымку, сконцентрировавшись в районе перекрытий его портиков, вследствие чего возникала иллюзия бесконечности этой постройки, словно пока еще не существующий купол храма подпирал тяжелое вязкое небо.
  Лиза остановилась и некоторое время не могла оторвать взгляда от чудесного зрелища, проникаясь невольным уважением к строительству и людям, в нем участвующим. Но к мужу у нее, напротив, возникало стойкое чувство непонимания. Почему он не захотел ее видеть? Что случилось? В чем она провинилась?
  Быстро забравшись в сани и погрузившись в свои мысли, Лиза не заметила ни подъехавшего к Исаакию императорского экипажа, ни величавого Монферрана, спешившего навстречу вышедшему к нему Николаю Первому.
  
  
  ГЛАВА ШЕСТАЯ
  Примирение с мужем. Письмо с войны
  
  Все оставшиеся дни перед Рождеством Лиза обижалась на мужа, не в состоянии забыть его грубость и бестактность. Ей казалось, что не найдется ни единого слова в его оправдание. Николай Степанович не поощрял лизино поведение, в ответ отмалчиваясь. Впрочем, ему скоро надоела эта игра, и он решил пойти на мировую за обедом одного из сумрачных предрождественских дней.
  - Лиза, ты не находишь, что наша кухарка сегодня слишком пересолила суп?
  Лиза подняла глаза на мужа, но ничего не ответила.
  - Я слышал, что суп пересаливают только в одном случае.
  Лиза отлично знала, в каком, и решила возмутиться:
  - Ну это уже слишком! Сначала ты отказываешься меня встретить у Исаакия, когда я к тебе приезжаю, и вот теперь обвиняешь меня в немыслимых грехах!
  Николай Степанович чуть было не поперхнулся.
  - О чем ты, Лиза?
  - О супе, конечно. Ты же начал этот никчемный разговор!
  Вересов промокнул губы матерчатой салфеткой и добродушно рассмеялся.
  - Вот уж, матушка, рассмешила, так рассмешила!
  - Ничего смешного не вижу.
  - Разве ты сегодня солила суп? Мне думалось, что это должна была делать кухарка! Ну же, Лиза, не дуйся. От злости у тебя пропадают ямочки на щеках, а я их так люблю.
  Лиза подняла голову, прекратив при этом нервно теребить ложку.
  - Ну так что с того?
  - А то, милая Лиза, что наша кухарка влюбилась, не иначе. И я знаю, в кого.
  - ?
  - В кучера Степана.
  Лиза покатилась со смеху. Всю ее напускную серьезность как ветром сдуло.
  - Не смеши меня!
  - А чем же ей наш Степан не пара?
  Лиза погрозила мужу пальцем.
  - Степан на примете у нашей горничной, а у Любаши рука тяжелая, кухарке может не поздоровиться. И потом, кухарка - француженка, - ей подавай повара из дворца, на меньшее она не согласится.
  Николай Степанович сделал серьезное лицо.
  - А что, Лиза, давай у нее самой спросим? Любаша, зови мадемуазель Жози.
  Горничная, которая во время обеда стояла где-то в углу, ожидая приказаний господ, стремглав выбежала из столовой. Через минуту в дверях появилась смущенная француженка: дама средних лет, плотного телосложения, обладающая быстрыми любопытными глазками.
  - А ну ка, мадемуазель, скажи нам с хозяйкой, кого из прислуги ты себе присмотрела в мужья?
  Кухарка залилась краской, что еще больше рассмешило Вересова.
  - Нет уж, голубушка, ты не отлынивай от ответа. Вот госпожа Лиза, к примеру, утверждает, что у тебя есть повар на примете.
  - Повар? Да как же, мсье? - подала, наконец, голос кухарка. - Я не знаю...
  Теперь в разговор вмешалась Лиза:
  - Жози, у тебя сегодня суп пересолен, вот мы с Николаем Степановичем и решили, что ты влюблена, но пока не выяснили, в кого.
  - А я уверен, что в Степана!
  Кухарка сделалась пунцовой.
  - Нет, нет, мсье, только не Степан! - она замахала руками, чем еще больше развеселила сидевших за столом.
  - Ну да бог с тобой, ступай. А суп твой, Жози, очень хорош, так и знай. Но все же соли его поменьше, - Вересов протянул через стол руку и взял миниатюрную ручку жены, накрыв ее ладонью другой руки. - Прости меня, Лиза. Ты совершенно напрасно дулась. У меня в тот день случилась большая неприятность - рабочий упал с лесов. И это стало известно государю.
  Лиза округлила глаза.
  - Нужно было сказать мне об этом... Ну хорошо, Николенька, я тебя прощаю. Ты отпустишь меня сегодня к матушке? Пришло письмо от брата с Кавказа, будет кузина Ольга с мужем, надо бы съездить...
  Николай Степанович не просто отпустил Лизу, он сам проводил ее до саней, бережно укутал ей ноги меховым покрывалом и наказал кучеру, чтобы не слишком гнал лошадей.
  
  * * *
  
  Александра Александровна Нелицкая была женщиной не старой, любила балы и частые выходы в свет. После смерти мужа она выезжала в свет реже, но все с таким же, как и прежде, рвением. Одиночество, как и потерю драгоценного спутника жизни, она переносила с трудом. Именно поэтому Александра Александровна жила вместе с младшей дочерью Анной и со старшей сестрой Клавдией. Дочь Клавдии Александровны, Ольгу, недавно выдали замуж за обходительного молодого человека: бедного, но подающего надежды художника.
  Дом Нелицких славился своим гостеприимством и доброжелательностью; у Нелицких постоянно бывали гости, их часто навещали родственники, близкие друзья и просто знакомые со времен далекой молодости.
  Небольшой особняк канареечного цвета с помпезным парадным подъездом и белоснежной колоннадой был несколько отодвинут от Невского проспекта, к которому примыкал, так что, подъезжая к нему, справа и слева можно было видеть два миниатюрных флигеля для гостей и прислуги, в одном из которых остановилась тетушка Клавдия Александровна, предпочитая днями разъезжать по своим многочисленным приятельницам.
  Лиза застала Нелицкую за чтением письма от старшего сына Виктора.
  - Как я рада тебя видеть, дорогая доченька! - с искренной радостью в голосе продекламировала Александра Александровна, энергично жестикулируя. Лизе нравились отточенные движения матушки, но иногда она, право, переигрывала.
  - Я начала собираться, как только получила приглашение от вас, матушка. Вы уже читали письмо? - Лиза скромно присела на край стула с позолоченной спинкой. Точно такие же стулья были выставлены полукругом, эта линия повторяла изгиб выразительного эркера окна.
  - Да, Лиза, я сразу прочитала письмо от Виктора, как только его принесли, - Нелицкая называла сына на заграничный манер, с ударением на последнем слоге.
  - Я вижу, у вас заплаканные глаза, - сочувственно проговорила Лиза.
  - Да, дорогая Лиза, я всегда плачу, когда читаю эти письма с Кавказа. Нет сил сдерживаться. Сейчас, когда твой отец так несвоевременно покинул меня..., всех нас..., эти письма - единственное, что приносит утешение. И я благодарю Господа, что Виктор не ранен!
  Лиза прощала матушке ее особенную любовь к старшему сыну. Эта любовь казалась безграничной. Если бы так любили ее с сестрой! Лиза никогда не пыталась противопоставить себя Виктору, понимая, что старший брат действительно заслуживает особенной любви и обожания. Младшая сестрица Анна, напротив, переносила эту матушкину слабость с ярким негодованием, с детства недолюбливая брата и оттого бывая ближе и дружнее с Лизой.
  - Матушка, а что же Анна? И приедет ли кузина Ольга с мужем? Я думаю, ты их тоже не забыла?
  - Да, милая, будут все, Ольгу жду с минуты на минуту, они с твоей сестрой отправились с утра к портнихе. Ты ведь знаешь, что совсем скоро рождественский бал в немецком посольстве. Мы всей семьей приглашены. Вас с Николя, надеюсь, пригласили? - во время разговора госпожа Нелицкая то поправляла волосы, то теребила кружевной платок, поднося его к глазам, то начинала менять положение тела, устраиваясь поудобнее на мягком красном диване, но при этом все равно сохраняя осанку.
  - Я рада, что мы там встретимся, матушка, вам необходимо сейчас чаще бывать в свете. И не пропускать ни единого бала.
  - Ах, вот и Ольга с Алексисом и Аннушкой! Мы вас давно ждем, милые мои, - Нелицкая снова пустила в ход все свое обаяние, распространяющееся не только на двух вошедших девушек, но и на молодого человека, на вид скромного и застенчивого, следовавшего за ними. На этот раз Александра Александровна встала, протягивая руки Алексею. Молодой человек отложил увесистую папку, которую держал в руках, и приблизился.
  - Мадам, - проговорил супруг кузины Ольги, целуя протянутые руки, - позвольте выразить вам свое почтение. Вернувшись из Градбурга, рад застать вас в добром здравии. Рад видеть и тебя, милая Лиза, посвежевшей и похорошевшей, - Лиза подставила щеку для поцелуя.
  Нелицкая предложила сесть вокруг себя так, чтобы была возможность видеть всех присутствующих. Алексей устроился поудобнее, положив папку к себе на колени, и принялся что-то живо зарисовывать, то и дело поднимая и опуская голову. Неторопливым движением Нелицкая взяла со стоявшего рядом столика письмо и начала читать вслух.
  Письмо было коротким. Виктор сообщал, что служба на Кавказе идет своим чередом, горцы усмирены и не пытаются атаковать. Что красоты гор не поддаются никакому описанию, что эту манящую красоту надобно видеть... Письмо заканчивалось поцелуями, пожеланиями здоровья и приветами всем членам семьи.
  - Не верю ни единому слову Виктора, - подытожила Нелицкая, снова взявшись за платок и вытирая им глаза. - Как можно усмирить этот свободолюбивый народ?! Вот видите, дети мои, я всегда говорила, что Виктор - настоящий герой, вылитый папенька...
  На этом официальная часть Лизиного визита закончилась, всех пригласили на чай, а после шумная компания поспешила в зал, где матушка устроила небольшой концерт: Анна пела, а Лиза аккомпанировала ей на рояле. За отсутствием других кавалеров, девушки танцевали поочередно с Алексеем, которого такое положение вещей веселило неимоверно. Так прошла вторая половина дня, в разговорах и развлечениях. Лиза не заметила, как на город опустилась вечерняя мгла, и зажгли свечи, как вернулась из гостей Лизина тетушка. Старшее поколение отправилось играть в карты, молодые же, расположившись в малой гостиной возле камина, начали наперебой делиться последними новостями. Сначала расспрашивали Ольгу и ее мужа об их недавней поездке в Градбург.
  - Итак, Оленька, надеюсь, вы съездили не напрасно. Что привезли, какие впечатления? - Лиза с интересом разглядывала новое платье кузины, приобретенное ею, как оказалось, во время поездки. - Я вижу, у тебя много обновок.
  - Чем еще можно было заниматься в провинции? Мне порекомендовали довольно сносную портниху. Вы не поверите, но Алексис снова всех удивил. Ему вздумалось делать зарисовки плакальщиц, и мы, не найдя ничего более оригинального, отправились на похороны!
  - Алеша, милый, зачем нужно было водить молодую жену на кладбище? - Лиза округлила глаза.
  - Мой дорогой супруг задумал писать большое полотно, как ты его называешь? "Слезы по Христу"?
  - Это будет нечто грандиозное, - вставил Алексис.
  - Да-да, но для этого необходима натура. Вообразите, мы с мужем, одетые несообразно случаю, присоединяемся к траурной церемонии, он достает блокнот и начинает свои зарисовки, я же, вынужденная все это время скучать, пытаюсь выяснить, кого хоронят.
  - Надеюсь, Оленька, - Анна была настроена язвительно, - ты удовлетворила свое любопытство?
  - О да! Дорогой, покажи свои зарисовки! - Алексей достал из папки листы и пустил по кругу, Ольга же важно их комментировала. - Вот, здесь группа плакальщиц, посмотрите, как живо они изображены! Он талантлив, не правда ли? Здесь семья умершей стоит у гроба. Смотрите, какие скорбные лица! Это приглашенные... Это, и это тоже... А вот это, пожалуй, самый интересный персонаж, - Ольга не спешила доставать следующий лист, желая сначала пересказать историю, которую услышала накануне. - Представьте себе, умерла совсем еще молодая женщина. Смерть ее была ужасной, говорили, что ее убили - отравили каким-то жутким ядом, от которого несчастная несколько дней мучалась. Похороны проходили при закрытом гробе.
  - Какая жуткая история! - Аннушка заерзала в своем кресле. - Надеюсь, убийцу поймали?
  - Не тут-то было! Невозможно было ничего доказать! Улик совершенно не нашли.
  - Тогда почему ты решила, что несчастная была отравлена? - Лиза выразила сомнение и тут же поплатилась за свое недоверие.
  - Какая же ты странная, Лиза! А от чего, по-твоему, могла умереть молодая, пышущая здоровьем женщина, как не от яда? Говорят, она была сказочно богата! И все деньги после ее смерти должны были достаться супругу. Вот, - Ольга решила показать следующий рисунок, - посмотрите, какой дивный красавец - ее муж!
  - Это же Дмитрий Петрович! - в один голос воскликнули Лиза с Аннушкой.
  Ольга, желавшая произвести впечатление своим рассказом, не могла и предположить, что эффект будет настолько бурным. Она с большим интересом наблюдала за реакцией Лизы - кузина вела себя так, будто бы речь шла не о постороннем человеке, а об очень близком знакомом, что явно выходило за рамки приличия. Даже Анна, взволнованная и сбитая с толку, это заметила.
  - Да что же это с тобой, на тебе лица нет! - Аннушка бросилась к графину с водой, стоявшему на столике в углу. Поднося к губам прозрачный стакан и сделав несколько глотков, Лиза поняла, что все глаза в этой комнате обращены на нее, и что она обязана что-то сказать в свое оправдание. Взяв себя в руки, Лиза твердым голосом продолжила:
  - Извините, что напугала вас. Просто мне показалось странным... Дмитрий Петрович...
  - Так вы знакомы? - настало время удивляться Ольге.
  - Да, он приезжал сюда некоторое время назад. И, будучи у нас в гостях, ни словом не обмолвился о смерти жены. Могу поклясться, что об этом в столице пока не знает ни единая душа.
  - Ты хочешь сказать, что Панин это скрывает? - в свою очередь удивились остальные присутствующие.
  - Определенно. Он при нас с Анной так тепло отзывался о жене... Словно о живой... А что тебе известно, Алексис?
  Муж Ольги, который все это время что-то сосредоточенно рисовал, сидя на стуле в углу, подошел к жене сзади и, обняв ее, произнес:
  - Не думаю, что Екатерину Львовну отравили. Все это досужие сплетни, которые распускают дальние родственники умершей. Им не досталось денег, вот они и злятся. А ты, дорогая, не пересказывай глупостей. Я слышал, что Панин нашел свою супругу дома без чувств, кинулся звать лекаря, но тот, пощупав пульс, сказал, что она мертва. Сердечный приступ или что-то такое... Дмитрий Петрович из-за слухов, порочащих его офицерский мундир, был вынужден подать в отставку. Вот все, что мне известно.
  - Очень странное дело, - Ольга не унималась. - Ни у кого из следователей не возникло вопроса, почему молодая, здоровая женщина так скоропостижно скончалась.
  - И прошение об отставке было довольно быстро удовлетворено, раз Панин так скоро оказался в столице, - подытожила Лиза.
  Некоторое время спустя разговор переключился на другие темы, а Лиза погрузилась в размышления, изредка вставляя в беседу что-нибудь не слишком соответствующее. Когда часы пробили десять раз, всех пригласили к ужину.
  Нелицкая предложила Лизе ночевать в комнате Анны, на что Лиза с готовностью согласилась.
  
  * * *
  
  Догорала свеча, за раскрашенным морозом окном спальни начиналась метель. Свет от уличных фонарей настойчиво проникал в комнату и оставлял размытые силуэты на полу и потолке. Лиза отложила книгу, задула свечу и как можно глубже забралась под одеяло. То, что она узнала, необходимо было обдумать. Новость о странной смерти Екатерины Львовны Паниной смутила Лизу, и она перестала понимать, что происходит на самом деле.
  И она снова думала о Мите. Первое впечатление о нем стиралось, и вот уже Лиза видела его другим - ею не понятым и от того загадочным. Ей чудились глаза Мити - лукавые, завораживающие, приковывающие к себе, точно цепями. В них было что-то неуловимо-притягательное, словно глаза приоткрывали дверь в глубины его души, такой же лукавой и чуть-чуть... порочной. Лиза удивилась своему открытию. Ведь ничто в Мите не выдавало подобного, наоборот, он казался слишком красивым и от того, наверное, положительным. Но глаза... Глаза были другими. Они манили, обещали, давали надежду. В этом, возможно, и был порок, ведь эта надежда не могла осуществиться. Но именно в этой невозможности скрывалось нечто сладостно-запретное, желанное...
  Вскоре она задремала, но сквозь сон к ней пробился голос Анны:
  - Лизонька, ты не спишь?
  Лиза проснулась и тихо зашептала:
  - Ты тоже не спишь?
  Было слышно, как Аннушка встает и на цыпочках подходит к кровати сестры.
  - Можно, я к тебе? - тонкая изящная фигурка быстро проскользнула под одеяло, и нежные руки обвили Лизу за шею. Аннушка взволнованно зашептала:
  - Милая Лиза, я влюбилась! - она громко задышала, уткнувшись носом в Лизино ухо.
  - И в кого же?
  - В Дмитрия Петровича Панина. Он так хорош, так статен. А какие у него дивные глаза, ты заметила? И главное - он свободен и просто обязан сделать мне предложение! Подожди, подожди, дай сказать, - Аннушка зажала Лизе рот рукой. - В тот самый миг полюбила Дмитрия Петровича, когда увидела его - прекрасного, подтянутого, помнишь? Да - да! В тот самый день, когда мы гуляли в Летнем саду, - Лиза возблагодарила Господа, что было темно, и Анна не могла видеть ее лица. - Лиза, я буду просить матушку, чтобы она постаралась свести нас!
  - Милая сестрица, а тебя не смущает то, что Дмитрий Петрович женат... м-м... был женат? И что обстоятельства смерти его супруги достаточно запутанные?
  - Нет, что ты, Лиза, напротив! Я буду любить его любого, мне все равно, что было раньше, главное, что я обязательно добьюсь его ответной любви! Вот уже несколько ночей я не сплю, все думаю о нем и думаю. Представляю, как Дмитрий Петрович танцует со мной на балу, как берет меня за руку, обнимает за талию, и мы кружимся в диком вихре вальса, уносящим нас куда-то далеко-далеко..., - Лиза в темноте пыталась разглядеть, как Аннушка мечтательно закатила огромные выразительные глаза, надув от нахлынувших чувств губки.
  - И насколько далеко, милая сестрица, завели тебя твои мечты?
  - Не слишком далеко, ведь я многого не знаю. Поэтому прошу тебя рассказать мне о том, что бывает между влюбленными? Как это было у тебя с Николаем Степановичем?
  Лиза прекрасно понимала, что казалась сестре взрослой, умудренной житейским опытом женщиной. Однако говорить на темы близости она совсем не хотела.
  - Разве с Ольгой ты об этом не говорила?
  - Что ты, Лиза, как я могу об этом с Ольгой говорить, ты только посмотри на ее тщедушного мужа...
  Лизу душил нервный хохот, но она тщетно пыталась сдерживаться.
  - Тогда, наверное, матушка тебе все лучше объяснит!
  - Лиза, матушка настолько занята домашними делами, что для меня остаешься только ты с твоим опытом...
  - Мой опыт... Анна, ты его преувеличиваешь.
  - Ну, Лизонька, ну, пожалуйста! - Лиза чувствовала рядом разгоряченное разговорами точеное тело сестры и вдруг поняла, что та действительно сможет женить на себе Панина, что это девичье тело попадет в его руки.
  Лиза глубоко вздохнула.
  - Венчание, дорогая сестрица, - это еще не все, чего может желать женщина. Если говорится, что в браке мужчина обладает женщиной, то это так и есть.
  - Ты выражаешься загадками, Лиза, говори яснее. Я знаю, что должна буду делить с мужем постель...
  - Делить с мужем ложе - это тоже еще не все. Должно произойти нечто, от чего у тебя могут родиться дети... Как ты думаешь, это бывает?
  - Расскажи мне...
  - Жаль, что гувернантка тебя ни во что подобное не посвятила. Супруги должны быть очень близки, чтобы появились дети.
  - Как близки?
  - Очень...
  Лиза ненадолго замолчала, словно подбирая рассыпавшиеся фразы. Но так и не смогла выразить словами то, что ждала от нее сестра: у Лизы не хватило смелости рассказать об их с Николаем Степановичем близких отношениях. Лиза не была окончательно уверена в том, что Анна действительно ничего не знает. Ей казалось, что Анна провоцирует ее на разговор, в котором Лиза могла бы выдать себя и свои мысли.
  - Я, кажется, поняла. О боже! - слышно было, как сестра возбужденно дышит, но было непонятно, какое значение Аннушка придала ее словам.
  - Анна? Что скажешь?
  - Мне стало как-то не по себе... Делить с мужем постель, думаю, не страшно, но это... Ты ничего от меня не скрываешь? - волновалась встревоженная девушка, еще больше прижимаясь к сестре.
  - Конечно нет, дорогая, - сказала Лиза вслух, а про себя подумала: "Просто я перестала верить в твою искренность..."
  Аннушка нежно поцеловала Лизу в лоб, потом положила голову к ней на грудь. Сестры обнялись, прижимаясь друг к другу и думая об одном и том же человеке.
  Именно так их утром застала Александра Александровна, когда по старой привычке заходила поправить дочерям одеяло: обнявшихся во сне, милых, белокурых девочек, похожих друг на друга и таких близких ее горячему материнскому сердцу...
  
  
  
  ГЛАВА СЕДЬМАЯ
  Прачка и горничная.
  
  Экипаж на полозьях, запряженный парой вороных лошадей, двигался от Сенатской площади мимо строящегося Исаакия к наплавному мосту. Ефросинья, закутанная в меховую накидку, под которой кроме потрепанного суконного плаща, вязаного платка да старого шерстяного платья ничего не было, тревожно вглядывалась в затянутый утренней снежной дымкой Васильевский остров - конечную цель ее путешествия. Новый экипаж и прекрасные лошади странно оттеняли маленькую, сгорбившуюся женщину в темном, похожую больше на нищенку, чем на владелицу этого средства передвижения.
  Преодолев обледеневшее наплавное сооружение, Ефросинья приказала Валериану сворачивать. Сани проехали мимо здания Двеннадцати Коллегий, потом свернули налево и углубились в небогатые переулки, заселенные бедными художниками, разорившимися дворянами и прочими представителями разношерстной массы столичной публики.
  Спешившись и подойдя к дверям, ведущим в полуподвал одного из невысоких зданий, Ефросинья начала стучать, пытаясь делать это как можно сильнее, чтобы живущие в полуподвале люди ее услышали.
  Стучать пришлось долго. Наконец, дверь отворилась и на пороге возникла полная, средних лет женщина, вытирающая мыльные руки о подол платья.
  - Господи, пресвятой Боже! Барыня!
  - Тише, Марфа, пойдем скорее к тебе, я замерзла, - Ефросинья взяла полную женщину за плечи, разворачивая и подталкивая по лестнице вниз.
  Женщины оказались в длинном, сером и мрачном коридоре со множеством дверей, ведущих в такие же серые и мрачные комнаты.
  - Так, значит, здесь ты живешь?
  - Здесь, барыня.
  Ефросинья огляделась, войдя в большую комнату и захлопывая за собой сквозящую холодом дверь. Посреди комнаты, на невысоком столе, словно откормленный сытый кот, распластался большой, наполненный мыльным раствором таз, в котором плавали недостиранные Марфой вещи.
  - Так ты прачкой стала?
  - Да, вот... Обстирываю господ помаленьку...
  - Хорошо, очень хорошо, - Ефросинья заглянула в соседнюю комнату. Там находилась одна - единственная кровать, да коричневый, обитый кованым железом сундук. - А мужик твой где?
  - Ваня мой? На строительстве Исаакия. Плотник он, леса мастерит.
  - Отчего же детей не нажили?
  - Да Бог, барыня, не дал.
  - Чтож, хорошо. Ты, надеюсь, не забыла, кто дал тебе вольную?
  - Как же, барыня, вы сами и дали...
  Ефросинья встала перед Марфой в величественной позе, что абсолютно не вязалось с ее небогатым одеянием.
  - Пришло время расплачиваться.
  - Да чем же, барыня, у меня ничего нет...
  - Знаю, знаю. От тебя потребуется еще раз послужить мне. Обещаю, что после тебя не трону, живи своей жизнью.
  Марфа согласно закивала, готовая на все, лишь бы ее оставили в покое.
  - Что делать-то надо, барыня?
  Ефросинья кивнула головой, давая таким образом Марфе понять, что приняла ее покорность и готовность ей послужить.
  - Знаешь ли ты дом, что на углу Садовой и Невского? Нужно наняться туда прачкой: к господам, что живут в первом этаже.
  - Зачем это вам? - тихо, склонив голову, спросила Марфа.
  - Не твоя забота, милая. Твоя забота - как ты будешь туда наниматься. И помни, я плачу за это хорошие деньги.
  - Нет, барыня, на подлость я не согласна!
  Ефросинья звонко, с сарказмом рассмеялась:
  - С чего же ты взяла, что я... прошу совершить подлость? Видишь ли, я хочу быть в курсе дел этой семьи. Подумай, там тебе тоже заплатят деньги. Но ведь и я заплачу тебе за то, что ты будешь мне докладывать. Разве это плохо для тебя?
  Марфа совсем смутилась, опустив голову и борясь с собственным желанием заработать и не попасть в дурную историю. Она ясно ощущала опасность, исходившую от бывшей хозяйки. Но мысль о том, что они с Ваней смогут, наконец, жить, не перебиваясь с хлеба на воду, решила все сомнения.
  - Хорошо, хозяйка, я согласна.
  - Собирайся, поедешь со мной. Я покажу тебе этот дом. Считай, что сегодня тебе, Марфа, очень крупно повезло.
  
  * * *
  
  Любаша была больше чем горничной в доме Вересовых. Она должна была присматривать за остальной челядью и докладывать о делах, связанных с прислугой. Именно поэтому она пользовалась особенным расположением хозяйки.
  Совсем еще юную Любашу взяла к себе в дом из загородного поместья Александра Александровна. Первоначально в обязанности Любаши входило прислуживать Лизе, но когда Лиза вышла замуж, то не захотела расставаться со своей любимой горничной. Нелицкая отдала Любашу в дом Вересовых, ни секунды не пожалев об этом. С тех пор горничная пользовалась особенным доверием Николая Степановича, сумев завоевать и его расположение.
  В этот день Любаша была сильно озабочена тем, что прачка, которая раньше прекрасно обстирывала всю семью, включая прислугу: няню, кухарку и саму горничную, стала относиться к работе "спустя рукава". Любаша ломала голову над тем, что же делать с отбившейся от рук прачкой, ведь приближались важные праздники, а это означало, что белье в доме должно стать белоснежным.
  На ее счастье в дверь постучалась ищущая работу прачка Марфа. Поговорив по душам, Любаша прониклась состраданием к этой тихой, аккуратной женщине, оказавшейся к тому же работящей, ответственной и, что немаловажно, бездетной. Это означало, что Марфа может тотчас переезжать в комнату, расположенную в полуподвальном помещении. Когда же хозяин услышал, что муж Марфы работает на строительстве, то это решило судьбу и плотника Ивана.
  
  
  ГЛАВА ВОСЬМАЯ
  Митя у Вересовых, первый поцелуй.
  
  Любаша вбежала в гостиную возбужденная и растрепанная:
  - Елизавета Павловна, к Николаю Степановичу Дмитрий Петрович Панин.
  Лиза поднялась с кресла и отложила книгу:
  - Дмитрий Петрович? Но мужа нет дома, ты же знаешь.
  - Велите не принимать?
  - Нет, нет, Любаша, конечно же, нет. Зови Дмитрия Петровича.
  Через мгновение Панин уже был в гостиной и с жаром целовал Лизины руки, которые та пыталась спрятать, впрочем, совершенно безрезультатно.
  - Дмитрий Петрович, чем обязаны?
  - Видите ли, дорогая госпожа Вересова, узнав о том, что ваш муж - известный архитектор, я вспомнил, что мне по случаю у букиниста пришлось приобрести одни прелюбопытные бумаги, позже оказавшиеся мне совершенно ненужными... Мне думается, что вашему мужу будет интересно на них взглянуть, - Митя со всеми подробностями начал рассказывать Лизе об этих бумагах и о том, как букинист, кстати сказать, каналья редкостная, пытался в два раза поднять цену.
  - Николая Степановича нет сейчас дома, но вы можете его подождать, если никуда не спешите.
  - Если позволите, я подожду.
  Он принялся медленно расхаживать по комнате, всем своим видом показывая, что его чрезвычайно интересует обстановка. Наконец, он удовлетворил свое любопытство, подошел к окну и принялся разглядывать улицу.
  Лиза села за пяльцы, нервно втыкая иголку в ткань и делая вид, что увлечена вышивкой. Крестики ложились неровно, заезжая один на другой, и совсем скоро она бросила свое занятие, боясь все окончательно испортить. Сложив руки на коленях, Лиза тайно наблюдала за глядевшим в окно Паниным.
  То, что она видела, вгоняло ее в краску. Жаркая волна притекала к щекам, заставляла пылать кончики ушей. Панин был необычайно хорош собой: стройный, с идеальной военной выправкой.
  Казалось, что он поглощен увиденным на улице. Сосредоточенное выражение лица молодого человека выдавало напряженную работу ума. Через некоторое время Митя оторвался от своих мыслей и стал поглядывать в сторону белокурой женщины, сидевшей тихо и безмолвно.
  - Дорогая госпожа Вересова, - начал он по-французски небрежно, - вам никто раньше не говорил, что вы очень красивы?
  Лиза с удивлением подняла на него глаза, не понимая, к чему тот клонит. Видимо заручившись ее молчанием, Панин продолжал:
  - Да, вы очень красивы, раньше я редко встречал красавиц, подобных вам. Вы напоминаете мне лесную нимфу с картины Ботичелли.
  Помолчав и словно подбирая слова, он добавил уже по-русски и с большим чувством, слегка улыбаясь:
  - Художественный изгиб вашей шеи, сударыня, способен навеять множество романтических идей и не только человеку с творческим складом ума. Эта чудесная линия, протянувшаяся от такого юного подбородка и до..., - здесь Панин осекся, не находя слов, - эта линия, нарисованная Создателем, заставляет меня думать о его гениальности.
  Лиза бросила прямой взгляд в сторону Панина, но не удержала его и почувствовала, что щеки пылают все больше и больше. Дмитрий отступил от окна в глубину комнаты и начал приближаться к молодой женщине. Словно диковинный лесной зверь, Панин мягкой походкой подошел к Лизе сзади и чуть наклонился вперед. Лиза замерла, чувствуя, как сердце готово вырваться из груди.
  - Ради всего святого, вы меня смущаете...
  Но Панин, казалось, не слышал ее слов.
  - Когда я смотрю на вас сзади, сударыня, то поражаюсь округлости ваших плеч, чувственности этих локонов на затылке.
  Митя говорил почти шепотом, но его голос звенел в ушах Лизы, многократно отражаясь звонким эхом. Наклонившись к ней еще ближе, Панин попытался поймать отточенным движением игривый непослушный локон.
  - Сударь, вы забываетесь, - воскликнула Лиза, вставая. - Такие слова непозволительно говорить даже девушке на выданье, а я - замужняя женщина!
  Сгорая от борющихся в ней смущения и гнева, Лиза направилась к дверям, машинально поправляя растрепавшиеся волосы. Дмитрий Петрович решительно преградил ей путь к отступлению.
  - Неужели, Елизавета Павловна, - снова переходя на французский, выпалил молодой человек, - вы покинете меня, не простившись?
  Лиза выразительно вскинула брови, всем своим видом показывая, что Панин перешел все грани приличия.
  - Прощайте, сударь!
  - Позвольте вашу ручку, - не дав Лизе опомниться, он нежно прикоснулся к Лизиной руке, завладел ею и медленно поднес к губам. Лиза застыла, закрыв глаза. Сердце продолжало колотиться, голова кружилась. Она ощутила, как горячие мужские руки обвивают ее плечи, а губы оказываются совсем близко от ее лица.
  - Вы не поцелуете меня? - послышалось где-то рядом.
  Лиза хотела сопротивляться, но вместо этого не сделала ни единого движения, чтобы освободиться от крепких Митиных объятий.
  - Да как... Да что вы себе позволяете.., - слова молодой женщины застывали на лету и падали мелкими замерзшими кристаллами, звонко ударяясь об пол; Лиза словно слышала отзвук собственных разбившихся слов.
  Дмитрий Петрович прильнул к ее раскрасневшимся губам, наслаждаясь долгим сладким поцелуем. Лиза через окутавший ее головокружительный туман почувствовала, что руки стоявшего рядом человека довольно смело ласкают ее и все ближе и ближе подбираются к декольте.
  Через некоторое время Лиза открыла глаза, ощущая сладкую истому в проснувшемся теле. Рядом никого не было. Близкий и нежный человек, минуту назад с пылом обнимающий и целующий ее, исчез. Ровные, решительные шаги удалялись, оставляя в сердце горечь разочарования.
  Лиза сделала над собой огромное усилие, чтобы не броситься за ним следом и окончательно не покрыть себя позором. Что с ней? Как могла она позволить постороннему человеку целовать себя? Как могла она забыть о супружеской верности, о чести женщины, о порядочности? Лиза попыталась найти в своем сердце крупицы стыда, но не находила их. К ее великому удивлению все ее существо наполнилось мягкой обволакивающей негой, жаждало новых поцелуев и объятий.
  Лиза опустилась в стоявшее рядом кресло и надолго погрузилась в оцепенение, время потеряло всякий смысл, перестало что-либо значить. Мысли путались, наползали одна на другую, спорили друг с другом, уносили в сладкое, чувственное царство Эроса.
  Неужели она... полюбила? Это слово возникло в хорошенькой голове молодой женщины внезапно, ставя все на свои места. Полюбила? Это все объясняет, и странное волнение в присутствии Панина, и горячее тепло, разливающееся по всему телу, и дрожь от случайной близости к ней Мити. Но как она могла? Как позволила себе полюбить? Разве возможно такое? Она замужем и любит своего мужа...
  Лиза запаниковала. Она не любит больше своего Николеньку? Ведь невозможно одновременно любить двух мужчин? Сбитая с толку, Лиза еще больше запутывалась в собственных рассуждениях.
  В этом состоянии ее застал вернувшийся домой Николай Степанович.
  - Ну, здравствуй, милая Лиза, - он подошел к супруге, не замечая незнакомого выражения лица и новой, загадочной искры во взгляде. - Что ты делала в мое отсутствие? Закончила, наконец, рукоделие?
  Вересов бросил взгляд на закрепленную в пяльцах вышивку и, приблизившись, начал внимательно рассматривать почти не изменившуюся работу, на ходу накидывая на рубашку шелковый домашний халат.
  - Ты почти ничего не вышила? Да еще чуть было не испортила вот эту дивную птицу.
  Лиза встала и, сделав над собой огромное усилие, подошла к мужу, холодно поцеловав его в щеку.
  - Заходил Дмитрий Петрович Панин, ты его, возможно, помнишь по декабрьскому вечеру. Ты еще был зол на меня за то, что он меня провожал... Панин хотел тебя видеть, но, не застав дома, поспешил по своим делам.
  - Панин... Панин... Ах, ангаже Аннушки! Но зачем ему понадобилось видеть меня? Что за вздор, мы едва знакомы...
  - Он принес тебе какие-то бумаги, думал показать их тебе, говорил, что они будут важны для тебя.
  - Бумаги? Какие бумаги от него будут мне интересны, позволь тебя спросить? - Николай Степанович начинал злиться.
  - Я не помню подробностей, кажется, копии каких-то итальянских чертежей купола собора святого Петра.
  - Чертежи купола? Это интересно, - Вересов внимательно посмотрел на Лизу, - откуда у Панина эти бумаги?
  - Я тоже спросила об этом у Дмитрия Петровича, и он ответил, что по случаю приобрел их у букиниста.
  - Скажи мне, Лиза, разве Панин имеет отношение к архитектуре?
  - Насколько я знаю, совсем нет. Он отставной военный.
  - Тогда зачем ему держать на руках чертежи, в которых он не разбирается?
  Вопрос мужа поставил Лизу в тупик. Она об этом не думала и только сейчас начала понимать, что что-то в поведении Мити кажется ей странным.
  - Ну да бог с этим, спрошу его при встрече. А на чертежи хотелось бы непременно взглянуть. Надобно послать за Паниным, - Николай Степанович проговорил озадаченно, - извини, Лизонька, дела! Пойду, распоряжусь. А тебе нужно скорее заканчивать свое рукоделие. Кстати, ты не знаешь, где живет Дмитрий Петрович?
  - Вот, он оставил записку, возможно, там есть его адрес.
  В записке были извинения за беспокойство, пожелание скорой встречи и, как ни странно, действительно адрес проживания.
  Лиза еще больше смутилась. Панин снова будет здесь, сегодня! После всего, что произошло между ними! И, возможно, останется обедать. Конечно, Николай Степанович оставит его до вечера, после обеда они закроются в кабинете и поведут долгий разговор об итальянской архитектуре.
  Лиза почувствовала, как снова заколотилось сердце. Она не сможет владеть собой, она выдаст себя. Этого нельзя допустить.
  Она быстрым шагом вышла из гостиной и сразу увидела супруга, отдающего распоряжения слугам. Глубоко вздохнув и уняв дрожь в руках, Лиза подошла к мужу, который сейчас напомнил ей гордого старого ворона, живущего неподалеку и регулярно прилетающего к ним во двор разбираться с окрестными воронами.
  - Совсем забыла тебе сказать... Видишь ли, мне срочно нужно навестить матушку.
  - Что за капризы? Тебе нельзя уезжать, это невежливо. Странно, что я вообще должен тебе об этом говорить. Ты обязательно должна быть сегодня за обедом в качестве хозяйки дома. Да и как я останусь здесь без тебя? Нет, это невозможно.
  - Да, я понимаю. И прошу тебя извиниться перед Дмитрием Петровичем. Сегодня утром я получила записку от матушки, в которой она просила меня приехать. Кроме того, есть повод передать те деньги, которые мы ей обещали.
  - Ах, вот оно что. Ну что же, поезжай. К сожалению, я не могу сегодня сопровождать тебя. Степан тебя отвезет. А после отправится за Паниным. И не засиживайся очень долго. Если надумаешь там ночевать, обязательно сообщи мне.
  Вересов проследовал в соседний кабинет, чтобы достать из сейфа денежные бумаги.
  Отдав распоряжения няне Варваре Михайловне на тот случай, если Лизы не будет сегодня вечером, молодая женщина, переодевшись в бледно-бирюзовое платье и накинув шубку, вышла на улицу, готовая отправляться в гости. Степан ждал ее в экипаже, заблаговременно кинув на сидение теплую подстилку из собачьей шерсти.
  Лиза любила незапланированные поездки по городу. Чтобы добраться до родительского особняка, нужно было ехать чуть меньше получаса по Невскому. Обычно, отправляясь к Нелицким, Лиза намеренно просила кучера не гнать лошадей - она предпочитала разглядывать дома, прохожих, иногда ей встречались знакомые, незамужние еще девицы, чинно прогуливающиеся в сопровождении кавалеров, и она обменивалась с ними последними новостями и тут же получала приглашение в гости.
  Но на этот раз Лизе не хотелось никого видеть. Она погрузилась в свои мысли, а получасовая поездка по Невскому как нельзя лучше подходила для этого. Лиза думала о Мите.
  Она никак не могла себе представить, что можно вот так, совсем скоро после смерти жены делать признания совершенно другой женщине. С пылом отпускать комплементы, флиртовать, заигрывать, обнимать... Что Панин за человек? Она так плохо его знает, нет, почти совсем не знает! Как могла она допустить, чтобы ее чувства взяли верх над разумом? И после этого она смела смотреть прямо в глаза мужу, обманывая и притворяясь. За какие грехи Господь решил ее наказать, лишив рассудка? Ни на один свой вопрос Лиза не находила ответа. Панин, совсем недавно видимый ею античным богом, сошедшим с небес, теперь казался молодой женщине искусителем, посланцем ада. Лиза не на шутку разволновалась.
  Что нужно Мите от нее? Неужели, быстро утешившись и покинув могилу супруги, он вернулся в столицу и здесь, потеряв голову, влюбился в Лизу? Но чего стоят тогда его чувства, если даже женщину, бывшую рядом и делившую с ним все горести и несчастья, он так быстро забыл? Чего он ищет теперь в столице? Карьеры? Брака? Или скрывается от кого-то?
  Сани подъезжали к Аничкову мосту. Лиза бросила взгляд по сторонам. В нескольких десятках шагах позади за санями следовала карета, запряженная парой лошадей. Лиза вгляделась в кучера, но так и не смогла различить его лица, спрятавшегося под ниспадавшими на щеки темными волосами и надвинутой на лоб шапкой. Что-то в фигуре кучера ее насторожило и испугало. Потом Лиза еще несколько раз оборачивалась, но карета продолжала ехать за ее санями прямо до особняка Нелицких, где и остановилась на другой стороне улицы.
  Ночью Лизе снился сон, будто кто-то подглядывал за ней через окно Аннушкиной спальни. Лицо подглядывающего казалось страшным и изувеченным, со шрамами и язвами. Лиза несколько раз просыпалась, тихо вставала, подходила к окну, стараясь не разбудить Аннушку, потом снова ложилась.
  Теперь Лизе снилось, будто она шла по заброшенному безлюдному пустырю, босая и почти раздетая: в тонкой ночной рубашке и наброшенном на озябшие плечи Любашином цветастом платке. Сзади слышались тяжелые шаги, переходящие на бег, Лиза ускоряла шаг, боясь оглянуться, падала, оступившись, оборачивалась и видела все того же страшного изувеченного мужика, замахивавшегося на нее каким-то грязным длинным шестом...
  
  
  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
  Возвращение домой. Первое письмо Мити.
  
  Несмотря на мучавшие Лизу ночные кошмары, она вернулась домой в прекрасном настроении. Энергично ворвавшись в прихожую, стряхивая с воротника снег, позвала мужа:
  - Николенька, ты дома?
  На ее зов явилась горничная Любаша, на ходу расправляя оборки на белоснежном переднике.
  - Добрый день, Елизавета Павловна. Господин велел передать, что он был вынужден срочно уехать.
  - Уехать? И когда же он будет?
  - Он ничего не сказал, но очень торопился. Как будто что-то срочное.
  - Что-то срочное... Милая, помоги мне раздеться, - Лиза бросила на руки Любаше шубку, шапку, скинула сапожки и в таком виде, растрепанная и румяная, впорхнула в гостиную.
  - Мне ничего не приносили?
  Через некоторое время в гостиную вслед за хозяйкой прошла и горничная, держа в руках небольшой серебряный поднос с корреспонденцией.
  - Поставь его где-нибудь..., - Лиза стянула перчатки, - да, Любаша, сюда, на столик... Иди, ступай. Нет, подожди, принеси мне горячего чая. И поскорее, я замерзла.
  Лиза взяла в руки письма и начала их перебирать. Приглашение на вечер от Мари Лисицкой, письмо из Флоренции от давней подруги детства Полины Осиповой, письмо из Москвы от сестры Николеньки, еще несколько записок - милые, наивные пересуды приятельниц... Взяв в руки новое письмо, Лиза заволновалась. На письме стояли ее инициалы, но почерк не был знакомым. "Что за глупости, Лиза, смелее, нужно прочесть", - подбадривала себя молодая женщина. Наконец, она решилась и развернула послание, внимательно вглядываясь в строчки.
  
  "Елизавета Павловна, сударыня!
  Ваше отсутствие вчера вечером ввергло меня в уныние. Зачем вы уехали? Зачем вы избегаете меня? Разве заслужил я подобного к себе отношения? Я мечтал снова увидеть вас, лицезреть ваш дивный стан, любоваться милым профилем, следить за выражением ваших глаз. Но тщетно. Судьба в лице вас обошлась со мной жестоко. Я был наказан. За что? За то, что позволил себе сорвать поцелуй с уст самой прекрасной женщины в мире? Но я хотел бы получить от вас тысячи поцелуев, одного мне, как видите, недостаточно. Я хотел бы держать вас в объятиях и чувствовать биение вашего неприступного сердца. Я хотел бы рассказать вам, какие фантазии рождаются ежеминутно в моей голове, но боюсь увидеть негодование в вашем чудесном томном взоре. Не гоните меня, прошу вас. Не избегайте меня больше, я этого не вынесу. Прошу вас, покорно склонив голову и преклонив колено.
  Искренне ваш Панин."
  
  Лиза закрыла глаза и глубоко вздохнула. Руки, держащие письмо, стали судорожно мять его, отчего строчки начали наползать друг на друга и ломаться. Открыв глаза, Лиза опомнилась и, расправив бумагу, вновь перечитала послание. "Что он возомнил о себе? Как смеет он обращаться в подобном тоне к замужней женщине?!" Лиза негодовала. "Каков наглец! Как смеет он обвинять меня в жестокости?"
  Но вместе с тем Лиза не могла не отметить, что письмо Панина зажгло радостью все ее существо, каждая клеточка ее организма ликовала, наполняясь блаженством. Как будто вся Лиза, каждая ее часть жила своей, независимой от сознания жизнью. И в то время как женский ум кричал во всеуслышание: "Берегись, Лиза, опасность!", все тело выражало бурный и неподдельный восторг. "Он нас любит!" - радовались лизины ноги, "И нас", - вторили им пальцы на руках, "И нас тоже", - подхватывали всеобщее ликование раскрасневшиеся уши. "Тихо, тихо!" - Лиза приказала самой себе успокоиться и начала быстро размышлять. "Милая Лиза, возможно, Панин увлечен, возможно, он действительно страдает, но кто сказал, что это чувство называется любовью? Я знаю, ты мечтаешь видеть Дмитрия Петровича у своих ног, влюбленного и покоренного, но в качестве кого? Кем будет он рядом с твоим мужем? Лиза, побойся бога, это великий грех. Ты будешь несчастна. Берегись!"
  Снова смяв письмо, она бросила его в горящий неподалеку камин, проследив, чтобы ни единого кусочка, исписанного Митиной рукой, не осталось, чтобы каждая строчка нежного послания прогорела дотла.
  Вошла Любаша с чашкой чая. Лиза казалась на удивление спокойной и бровью не повела, заметив, как горничная смотрит в сторону камина. "Шпионка", - подумала молодая женщина, усаживаясь поудобнее в кресле, стоящем перед столиком. В который раз она задавалась вопросом: что будет, если обо всем узнает Николенька? И как мог Митя проявить подобную неосторожность? А если бы письмо попало в чужие руки? С Митей обязательно нужно будет переговорить и объяснить ему некоторые вещи, которых он, возможно, не видит.
  - Елизавета Павловна, дети проснулись.
  - Скажи няне Варваре, что я сейчас буду в детской.
  Возня с малышами временно отвлекла Лизу от назойливых мыслей, которые роились в ее голове, словно стайка рассерженных пчел. Но от образа Мити, от его воображаемого пристального взгляда избавиться было невозможно. И Лиза вдруг поняла, что пропала, пропала окончательно и навсегда, угодив в цепкие объятия любви, обвивающей ее тело мощными змеиными кольцами.
  
  
  ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
  Тучи сгущаются.
  
  Ефросинья задумчиво бродила по заснеженным дорожкам Летнего сада, ожидая появления Валериана, но того вот уже целый час как не было видно. Желая хоть как-то скоротать время и отвлечься, она погрузилась в воспоминания о замечательных днях юности, о молодом, широкоплечем военном, сразившем ее неопытное сердце.
  Ее будущий муж отличался острым умом и блестящей грацией, которую она сразу же отметила. Безусловно, он был красив, но эта кажущаяся чистая красота никак не вязалась с лукавыми, быстрыми глазами, вступающими в диссонанс со всей его положительной внешностью. Глаза будущего мужа Ефросиньи сразу навели ее на мысль, что человек этот гораздо сложнее, чем на первый взгляд кажется.
  С первого же дня их знакомства Ефросинья начала его провоцировать. Она знала, что не наделена такой же чистой и положительной красотой, как другие окружающие девицы, и ее цепкий ум пытался разобраться в причинах, держащих молодого офицера подле нее. Первое, что приходило в голову: его удерживало и манило ее положение в обществе и богатство, данное ей по наследству.
  Правда, жаркие признания будущего мужа все же сделали свое дело - девичьи "колючки" как-то сами собой отвалились, и Ефросинья со временем с удивлением обнаружила, что не может и дня прожить без этого лукавого красавца. И что все ее провокации и старания вывести любимого на чистую воду не увенчались успехом. Ей оставалось только сдаться на милость победителя.
  После свадьбы многое изменилось. Муж уже не был так предан и не проводил дни напролет возле нее, отговариваясь делами службы. Теперь ей стало казаться, что и не было вовсе тех счастливых дней до замужества, когда они рвались навстречу друг другу, желая только одного - побыть вместе. А ведь его поцелуи сводили ее с ума: он был так ловок и смел с ней, что первое время Ефросинья не уставала удивляться, где же он успел всему этому научиться.
  Несколько позже Ефросинья узнала, что муж продолжает откровенно волочиться за хорошенькими барышнями. Она намекнула ему, что не позволит ему распутного поведения... на что муж рассмеялся и, прямо глядя ей в глаза, посоветовал не верить досужим сплетням, а заняться своими прямыми обязанностями - угождать ему во всем.
  Дальше - больше. Поймать за руку мужа никак не удавалось, а он продолжал тратить ее деньги, проигрывал их в карты, покупал украшения случайным дамам.
  Именно тогда Ефросинья решила посвятить себя церкви, ища помощи у Бога. Ей казалось, что Господь защитит, поможет в трудную минуту. Она жертвовала большие суммы на благотворительность, устраивала обеды для бедного люда. Возможно, именно тогда она и заболела, не заметив этого. Странно, что никто в доме больше не заразился...
  Ефросинья смахнула набежавшую на глаза слезу.
  Смеркалось. Вдали показалась широкоплечая фигура Валериана, и Ефросинья облегченно вздохнула. Поравнявшись с ней, Валерьян тихо заговорил, опередив свою спутницу:
  - Все прошло удачно.
  - Ты сделал все так, как я велела?
  - Да, моя дорогая. Все точно так, как ты и задумала. Ты не замерзла в ожидании меня?
  - Немного.., - она плотнее закуталась в платок и посмотрела вверх, внимательно вглядываясь в небо. - Тучи сгущаются.
  - Что ты сказала?
  - Тучи сгущаются. Я чувствую что-то страшное там, впереди.
  Валериан взял ее руки в свои и поднес к губам, пытаясь согреть озябшие женские пальцы горячим дыханием.
  - Дорогая, ты совсем не бережешь себя. Я устал повторять, что задуманное тобой может нанести вред тебе первой.
  Ефросинья отдернула руки.
  - Достаточно. Больше не желаю этого слышать, - она отошла на несколько шагов назад и пристально посмотрела в глаза стоявшего напротив растерянного мужчины. - Или я буду продолжать, или нам придется расстаться.
  Валериан почти выкрикнул, выдавая сильное волнение:
  - Ни в коем случае!
  - В конце концов, Валери, - лукаво продолжала Ефросинья, - ты почти ничем не рискуешь. Вся ответственность ляжет на меня, а ведь у меня почти не осталось ни времени, ни сил. Когда меня не станет, ты сможешь все списать на бедную Ефросинью.
  - Не говори так, - ответил Валериан, все больше тревожась за эту маленькую непокорную женщину, - я снова прошу тебя поберечь себя.
  - Всему свое время, - загадочно произнесла женщина в черном, - и мне прийдет срок умирать, рано или поздно.
  - Но не теперь. Я уверен, что времени еще предостаточно. Может быть, тебе все же стоит изменить свое решение и насладиться оставшимися годами жизни?
  - Насладиться? И с кем же? С тобой?
  Валериан утвердительно кивнул головой, смущаясь. Но первое, что он услышал, был звонкий смех.
  - Нет, об этом не может быть и речи. Кроме того, я несвободна, ты же знаешь.
  - Но эти узы фиктивные.
  Ефросинья снова изобразила гнев:
  - Ты ошибаешься! Я люблю его. И буду любить, пока...
  - Пока смерть не разлучит вас,- закончил за нее Валериан. - Но послушай...
  Ефросинья не желала ничего слышать. Энергично ступая, она направилась к выходу из парка, туда, где Валериан должен был оставить карету. Тот побежал за ней вслед, пытаясь остановить свою спутницу и продолжить разговор.
  - Он тебя не любит!
  Ефросинья ускорила шаг, переходя почти на бег.
  - Я его люблю... этого достаточно!
  - Да погоди же... я не могу видеть, как ты страдаешь, думая о нем! - Валериан забежал вперед и встал перед ней, отчего оба были вынуждены остановиться.
  - Правда? Ты не можешь видеть?! Что ты можешь знать о моих мучениях! - на глаза женщине навернулись слезы. - Когда каждый день без него - сплошная мука! Когда думаешь только о том, как быть с ним рядом!
  Валериан притянул к себе маленькую рыдающую женщину, успокаивая ее, точно ребенка. Если бы была возможность, он взял бы ее к себе на руки, прижав к груди, и нежно обнял..., но Ефросинья уже смотрела на него колючим лесным зверьком. Ни женской слабости, ни слез.
  - Теперь ты понимаешь, почему я должна делать то, что задумала?! Теперь ты видишь, сколько горя принес мне этот человек?! Те муки, которые ему доведется испытать, не идут ни в какое сравнение с тем, какие муки ждут меня. - Она нежно и доверчиво заглянула в глаза Валериану. - Ты меня не бросишь, не отступишься? Поможешь мне, как раньше помогал?
  - Да, даю тебе слово чести!
  Валериан не мог знать, что судьба в лице этой маленькой женщины окажется к нему жестока, и что вместо счастливых дней с любимой Ефросиньей ему предстоит распрощаться со всеми своими тайными надеждами на взаимность.
  
  * * *
  
  Наступал канун Рождества - Святки. Еще год назад Ефросинья встречала праздник в кругу семьи: съехались родственники с детьми, на вечер были приглашены лучшие актеры из местного театра - играли "Двенадцатую ночь" Шекспира. После, когда детей уложили спать, начался бал, на который прибыли знатные вельможи с женами и дочерьми. Ефросинье не было до них никакого дела, она всю ночь протанцевала с мужем. На следующий день детей занимали ряженые на детском рождественском утреннике, взрослые же отправились в церковь на богослужение.
  О чем она тогда молилась? Ефросинья просила, чтобы Господь послал ей своих детей, которых она по непонятной причине никак не могла иметь. Просила, чтобы муж, изменившийся к ней, стал прежним, как это было у них до замужества. Чтобы они жили долго и счастливо, чтобы... Наверное, этих просьб было слишком много, раз Господь не пожелал ее выслушать. Наверное, поэтому она сейчас здесь, с Валерианом, а не в родительском доме.
  Ефросинья входила в церковь, следом за ней неслышно, словно верный раб, ступал Валериан. Она собиралась всю ночь простоять, пока идет служба, и снова истово молиться о том, что собирается сделать. Она знала, что Господь не примет ее молитвы, слишком страшная кара ее ожидает. Но Ефросинья упрямо не желала отступать и надеялась, что возможно ее мольбы будут услышаны и Господь сжалится.
  Лилась протяжная церковная песня. Колоритный бас отца Евлампия резко выделялся и задавал тон всей предрождественской церемонии. Лики святых на иконах подернулись отраженным от свечей румянцем. Сосредоточенные выражения их лиц словно укоряли или предупреждали Ефросинью о чем-то. Она догадывалась, о чем, и поэтому не смела поднять глаз.
  Она должна это сделать. Вернее, она не может этого не сделать. Возможно, потом она сильно пожалеет, но сейчас ее ущемленное самолюбие требовало решительных действий. Никому не избежать пощады, все получат по заслугам.
  Еще совсем недавно Papa был готов удовлетворить любой ее каприз, задаривал драгоценностями, души в ней не чаял, и вот все резко переменилось, она стала никому не нужной вещью, которую можно просто выставить за дверь. Как могло случиться, что близкие люди, такие внимательные и предупредительные еще вчера, сегодня уже не хотят иметь с ней дела? И только врач, чужой в сущности человек, способен преданно служить ей и жертвовать всем, что у него есть.
  Свой путь из родного города в Петербург Ефросинья вспоминала с содраганием. Как только Валериану удалось достать фальшивые документы на имя Ефросиньи Егоровны и Валериана Ильича Тихомировых, мнимые супруги тронулись в путь. Без документов беглецам было бы не добраться, их бы сразу отловили при первой же проверке. Papa наверняка поднял всех своих соглядатаев на ноги... Хотя, с другой стороны, он вряд ли стал афишировать ее побег, это не входило в его планы. Нет, он ищет ее тайно, осторожно, чтобы не наделать шума. Это хорошо для нее, ведь в этом случае ей не нужно бояться представителей петербуржской власти. Опасными могут быть совершенно неожиданные люди, которых не знает она, но которые прекрасно знакомы с ее портретом. А это означает, что ее свободные передвижения по городу должны быть ограничены. В столице легко затеряться бедняку в небогатых районах, но гораздо сложнее скрыться от внимательных глаз изысканной даме благородного происхождения. Как правильно она поступила, что не стала следовать зову крови, сменив богатые наряды на эту старую потрепанную шубу.
  Валериан... Этот человек нравился ей все больше и больше. Милый доктор. Он так нежен с ней. Что бы она без него делала? Конечно, без его поддержки и помощи она не смогла бы проехать и нескольких верст от своего дома. Почему он так к ней привязан? Неужели он действительно любит ее? Ефросинья могла понять своего спутника, потому что сама любила. И это чувство вызывало у нее уважение и трепет. В последнее время Ефросинья все чаще задумывалась, а не прекратить ли ей свои скитания, забросить в дальний угол все свои планы и не жить ли с Валерианом, как муж и жена, по новым документам? Это было бы так просто. Ни мук от потерянной любви, ни угрызений совести в содеянном... Но всякий раз, когда у нее возникали подобные мысли, Ефросинья говорила себе "нет". Она должна пройти все от начала и до конца. Она не может свернуть с полпути, бросив начатое. Она обязана. Иначе она перестанет верить в себя и уважать свое попранное женское достоинство.
  Тонкая церковная свечка, прогоревшая наполовину, вдруг изменила оттенок своего пламени и стала коптить темным, нехорошим цветом. Ефросинья смотрела на свои руки, не отрываясь и не пытаясь что-либо предпринять. Она была заворожена совершающимся на ее глазах чудом. Женщина знала, что черное пламя - это знак свыше. Ее предупреждают, ей дают понять, что дела и помыслы ее точно так же черны, как это пламя свечи.
  Вспыхнув в последний раз, маленький огонек потух, оставив после себя пахучую дымную дорожку. Ефросинья посмотрела по сторонам и встретилась взглядом с Валерианом, наблюдавшим за ней все это время.
  - Ты все видел? - Ефросинья тихо зашептала ему на ухо. - Это дурной знак. Господь меня не принимает. Пойдем отсюда.
  Она еще раз выразительно перекрестилась, заглянула в скорбный, осуждающий лик Христа и, повернувшись, начала пробираться к выходу. Окружающие ее истово молящиеся люди провожали Ефросинью недобрым, укоряющим взглядом, но она уже знала, что больше ей нет дороги в Храм Господень, что Бог отказался от нее точно так же, как отказался в свое время Papa, выставив за дверь. И теперь у нее нет ни дома, ни семьи, ни веры. Есть только желание мстить тем, кто был с ней жесток и несправедлив.
  
  
  
  ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
  Масленница. Народные гуляния у Адмиралтейства.
  
  Рождество, Новый год, Крещенские праздники пролетели, оставив после себя шлейф ярких воспоминаний. Лиза провела эти дни в обществе родных: мужа, матушки, сестры и детей, посещая балы, театр, участвуя в народных гуляниях.
  Наступил февраль.
  Лиза была изрядно возбуждена, ее сердце колотилось в предвкушении чего-то очень важного. Она больше месяца не видела Митю и вот теперь была уверена, что скоро снова его увидит, быть может, ей удастся даже поговорить с ним наедине. Что он ей скажет?
  Николенька подхватил на руки сынишку, Лиза следила за дочерью. Оказавшись на земле после недолгой дороги от дома, проделанной в санях, она начала внимательно разглядывать толпу, при этом весело улыбаясь мужу и детям.
  На площади перед Адмиралтейством было многолюдно. В деревянных балаганах, наскоро, но аккуратно сколоченных из досок, давали представления. Пахло блинами, свежими пирогами, яблоками и сбитнем. Слышался смех и людской гомон, где-то играл оркестр, с другого конца площади доносилось пение. Лиза любила масленичную неделю - было весело, тем более что балаганы особенно жаловали ее дети.
  Лиза почувствовала, как дочь тянет ее за шубу:
  - Мама, пойдем же скорее, смотри, там Петрушка!
  - Идем, идем!
  Лиза повернулась к мужу:
  - Николенька, милый, приглядывай за детьми, людей много, не потеряться бы.
  Муж дружелюбно кивнул и взял дочь за руку. Так они начали пробираться в толпу, поближе к высокой деревянной сцене, где лицедеи давали свое представление. Но Лизу совершенно не волновали проблемы кукольных героев, она продолжала оглядываться, ища в толпе Митю. "Он должен быть здесь, он должен быть где-то рядом!"
  Митя действительно был недалеко, но видеть его Лиза не могла. Все время, как только появились сани с семейством Вересовых, Панин, стоявший поблизости в компании супругов Шимановых, внимательно следил за Лизой, боясь потерять ее в толпе. Весело болтая и рассказывая старые армейские анекдоты, Митя занял удобное положение, из которого хорошо видел всех Вересовых, ориентируясь по торчащей голове младшего в пестрой, сшитой из меховых лоскутков шапочке.
  Мите нравились лизины дети, особенно забавный Саша, который так смешно крутил головой, напоминая живую игрушку. Митя улыбнулся. Стоявшая рядом Софи немедленно спросила:
  - Митя, ты меня не слушаешь, о чем ты думаешь?
  - Извини меня, милая Софьюшка, я действительно задумался. Так о чем ты говорила?
  - Я говорила о том, как замечательно быть снова свободной, не запертой в четырех стенах.
  - Да, Софи... кстати, как твой новорожденный? Я рад, что врач в свое время не ошибся и предсказал мальчика.
  - Воистину, врачи иногда могут творить настоящие чудеса! - включился в разговор Павел Николаевич.
  - Да, ты прав, дружище, но все же чаще они ошибаются. Представьте себе, приходит ко мне однажды наш полковой лекарь..., - Митя снова увлекся воспоминаниями о прошедших годах, о своих товарищах, покинутых так внезапно.
  - Митя, так когда мы увидим тебя в роли примерного отца? - Софью явно интересовали митины семейные проблемы.
  - Могу тебя заверить, милая Софьюшка, это будет нескоро.
  - Отчего же? Разве Катрин не обладает хорошим здоровьем? Мне думалось, она сразу нарожает тебе армию ребятишек!
  - Видите ли, друзья мои..., - Митю начал утомлять этот разговор. - Катрин... Она сейчас нездорова и вынуждена много лечиться, именно поэтому я не смог ее взять с собой в столицу. Но я уверен, как только она поправится, то обязательно порадует меня сыном.
  Павел Николаевич похлопал друга по спине.
  - Не отчаивайся, Катя непременно поправится.
  Панин вымученно улыбнулся:
  - Очень на это надеюсь. Но, друзья мои, вынужден покинуть вас ненадолго. Нужно кое с кем повидаться, - Митя быстрым шагом направился в сторону Вересовых и, оглянувшись, бросил, - не уходите далеко. Впрочем, я все равно найду вас!
  Шимановы переглянулись:
  - Ты слышал, Катрин больна, что с ней?
  - Я не хотел тебе говорить, но раз уж Митя сам начал этот разговор... Катя простудилась по осени, застудила ноги. Весь октябрь из-за болей в ногах плохо ходила. Поэтому они откладывают сейчас с детьми.
  - Это сам Митя тебе рассказал?
  - Если бы... Но он бесспорно страдает. О чем еще можно так горевать?
  - Право, дорогой, ты преувеличиваешь. Митя совсем не выглядит убитым горем, - Софи улыбнулась про себя, вспоминая недавний вечер у приятелей, на котором Митя неплохо веселил публику. - Пойдем, я хочу, наконец, увидеть представление с ряжеными, - и слегка толкнула мужа вперед, весело рассмеявшись.
  
  * * *
  
  Вдоволь насмотревшись представления с куклами, Вересовы решили перекусить. Они подошли к ближайшему лоточнику и взяли детям по пирогу с яблоками, а себе - блины с медом. Насытившись, дети запросились в первый понравившейся им балаган. Снаружи народ зазывал уже живой, а не кукольный Петрушка.
  
  Представленье даем,
  Денег за вход не берем.
  Веселиться хотите?
  Смелей заходите!
  
  Лиза удивилась:
  - Интересно, что это за спектакль, за который не берут денег?
  - А вот мы сейчас и посмотрим, - весело отозвался Николай Степанович. - Давайте зайдем?
  - Давайте, давайте! - восторженно затараторили дети.
  
  Бесплатное представленье,
  Всем на удивленье,
  Публика хохочет,
  Уходить не хочет!
  
  Народ на обещание бесплатного представления реагировал с восторгом. Кроме Вересовых в балагане оказалось около полусотни жаждущих впечатлений.
  Запустив внутрь порцию желающих, охрана преградила путь остальным, задернув матерчатые пологи входа. Народ с удивлением осматривался: внутри балагана не было ничего, кроме сложенных в центре в виде сцены бочек. Несколько минут в помещении стояла гробовая тишина - люди ждали обещанного представления. Наконец, на бочки взобрался Петрушка и торжественно, периодически разводя руками, продекламировал:
  
  Наша шутка удалась!
  Эх, толпа здесь собралась!
  Ждете, люди, представленья?
  Не дождетесь, прочь сомненья!
  Мы бесплатно не играем,
  Всех наружу выпускаем!
  
  Ничего не понимающие, случайно попавшие в балаган прохожие нехотя устремились к выходу, издавая разочарованные возгласы, но и там их ожидал сюрприз в виде преградивших дорогу переодетых в опричников ряженых и все того же звонкоголосого Петрушки.
  
  Люди, вновь случилось чудо -
  Вас не выпустят отсюда!
  Вы за выход заплатите
  И смелее проходите.
  
  За выход, разумеется, брали по пять копеек. Толпа начала дико хохотать и отпускать шуточки в адрес ряженых. Кто-то уже тянулся к кошельку, слышался звон монет, в результате чего в балагане стало значительно свободнее.
  А Петрушка все не унимался и кричал еще задорнее прежнего:
  
  Жадность, люди, не порок!
  Вас не пустят за порог.
  Вы за выход заплатите
  И смелее проходите!
  
  - Двадцать копеек за Вересовых, это уж слишком, - Лиза протянула ряженому, сидевшему за кассой, деньги.
  - Спасибо, мадам, заходите еще!
  - Пренепременно, - Вересов покатывался со смеху. - Все-таки, Лиза, наш народ - самый изобретательный. Кому бы еще пришло в голову брать деньги за выход?!
  Снаружи собралась очередь, люди пытались выяснить, что за представление их ожидает в балагане, но так ни от кого ничего и не услышали. А поскольку входящих было больше, чем выходящих, дело у бесплатного балагана сегодня шло в гору.
  - Все верно, - продолжал свой монолог Николай Степанович. - Если я заплатил и оказался дураком, то так ли необходимо раскрывать секрет и делать умным кого-то другого?
  В еще большем восторге пребывали дети. Во-первых, им очень понравился веселый Петрушка, а во-вторых, представление оказалось настолько коротким, что они даже не успели заскучать.
  - Мама, мама, а мы еще туда пойдем? - дергал Лизу за воротник сидевший на плечах у отца Сашенька.
  - Нет, милый, не в этом году. На сегодня бесплатных развлечений достаточно.
  - Я предлагаю посетить вот то заведение с фокусами и акробатами. Как бишь зовут этого циркача... Ах, да, Леман, - Вересов улыбнулся, - Говорят, это что-то необычное.
  - Необычного нам сегодня хватило, даже слишком, - Лиза взяла дочь за руку, - но ты прав, детям нужны новые впечатления.
  Вересовы направились к другому балагану - большому сооружению из новеньких свежих досок, покрытых сверху яркой плотной тканью. Здесь также кучно стояли люди, ожидая своей очереди на вход. Они весело переговаривались и делились масленичными впечатлениями. Лиза немного приподнялась на мысках, чтобы получше рассмотреть толпу и почти сразу увидела где-то впереди у входа Митю, собирающегося подойти к кассе и оплатить билет.
  Вдруг толпа у входа заволновалась, тревожной волной прокатился гулкий рокот и потянуло дымком. Вересовы в недоумении переглянулись. Пожар вспыхнул внезапно, разгораясь на глазах. Люди, окружившие балаган, начали в панике разбегаться, а огонь поднимался все выше и выше, поглощая большое деревянное строение и складывая его, точно карточный домик. Над площадью повисло плотное, дымное облако, люди кричали в охватившей их панике:
  - Помогите! Пожар! Горим!
  Толпа двинулась, сметая все на своем пути. Вересов подхватил детей, устремляясь прочь, и на ходу крикнул Лизе:
  - Лиза, ну же, быстрее, нужно уходить!
  Но Лиза, словно зачарованная, не могла оторваться от страшного зрелища. Языки огня, лизавшие обуглившиеся доски, приковывали к себе взгляд. Лизе казалось, что она видит мечущиеся в огне силуэты, но не могла разглядеть ничего подробно. Она знала, что там, в балагане, люди, много людей; ничего не подозревающие за несколько минут до пожара и веселящиеся, точно дети, они сейчас объяты пламенем, они умирают, задыхаясь от жара и боли... И где-то здесь Митя. Лиза страшно разволновалась и сделала попытку пробиться через наступающий людской поток.
  Ее толкали, кричали ей ругательства, кто-то пытался схватить ее, но Лиза словно обезумела. Она представляла Митю, распростертого на площади, растоптанного, окровавленного. Она не понимала, куда идет, ноги сами несли ее против людского течения, а слабые искры сознания мгновенно затухали под мощным натиском обезумевшего сердца.
  Крепкие руки стиснули ее сзади и потянули прочь из толпы. Лиза стала брыкаться, извиваясь и кусаясь. Она не видела человека, пытающегося спасти ее, освободить из цепких когтей надвигающейся опасности.
  - Лиза, что ты делаешь? Пойдем отсюда, скорее!
  Лиза все еще брыкалась, но постепенно обмякла, сдаваясь и оседая, отдавшись на волю завладевшего ею человека. Дмитрий Петрович привлек ее к себе, покрывая лицо поцелуями:
  - Любимая моя, милая, славная девочка, куда ты бежала?
  Он касался губами соленых от слез глаз, нежно прикасался к щекам, удерживая ее голову в своих сильных руках, дотрагивался до губ, шепча чуть слышные слова.
  Лиза очнулась:
  - Митя, это ты, слава Богу! - она схватилась за него. - Я так боялась за тебя!
  Митя еще сильнее прижал Лизу к груди, его взгляд сделался влажным, но через мгновение он уже смеялся.
  - Боялась за меня? Глупышка! Так ты искала меня? - он немного отстранился, заглядывая к ней в глаза.
  - Я... да... я боялась, что ты... что ты погибнешь, а я тебя никогда больше не увижу...
  - Любимая!
  Митя снова прильнул к лизиным губам, но поцелуй теперь был жарким, Лиза чувствовала, что ее пожирает огонь, но это не был огонь полыхающего за спиной балагана, это было необыкновенное, сжигающее чувство, яркое, словно солнечный свет, и нежное, словно стайка белоснежных голубок.
  Когда она очнулась, Митя уводил ее прочь от площади, ища глазами лизину семью. Наконец он заметил Николая Степановича с детьми; тот выглядел изрядно взволнованным и тревожно вглядывался в толпу.
  - Прощай, Лиза, там твой муж и дети... Иди к ним.
  - Куда ты? - Лиза попыталась удержать его.
  - Мне туда нельзя, это выше моих сил, прости меня, - он поцеловал ей руку, потом развернулся и исчез в людском потоке.
  
  
  
  ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
  Бал. Признания Мити.
  
  Лиза любила зиму с ее снегопадами, ветрами и короткими днями. Прежде всего, потому, что зима открывала сезон балов, начинались выезды в театры, на званные вечера, на чай, на обед. Гости, гости... Это волновало Лизу и вносило разнообразие в мрачные заснеженные дни.
  Вот и сейчас Лиза была взволнована. Она, в сопровождении мужа и с легкой руки Стаси, спешила на один из тех светских балов, которыми обычно заканчивался сезон зимних развлечений, дальше начинался Великий пост. Именно поэтому хозяева бала стремились как можно шикарнее все обставить, чтобы потом в столице говорили: "А помните тот незабываемый бал у княгини Бутера накануне поста?"
  Поднимаясь по парадной лестнице, Лиза уже знала, что увидит Панина. Приятное, кружащее голову возбуждение переполняло сердце особенным чувством и заставляло его биться чаще.
  Этикет требовал подойти к хозяйке бала, княгине Бутера, встречающей гостей, для приветствия. Дальше следовал обычный ритуал обмена любезностями, больше исходящими от Николая Степановича. Княгиня заметила, что Нелицкая с дочерью уже прибыла.
  Войдя в просторный зал, освещенный невообразимым количеством свечей, отражающихся в зеркалах на стенах, и украшенный столь же невообразимым количеством живых цветов, Лиза плотнее придвинулась к мужу, ощущая нахлынувшую робость. В зале было многолюдно: дамы разных возрастов в шелках и кринолинах; стройные и подтянутые кавалеры во фраках или в мундирах и галунах; пожилые матроны, сверкающие драгоценностями, с нескрываемым интересом разглялывали молодежь.
  Порхание вееров, мелькание кудрей и перьев, ровный, слившийся запах заграничных духов и одеколонов и едва уловимый, но стойкий запах сапог, начищенных до блеска.
  Лиза заметила среди прочих гостей Натали Пушкину, сидевшую у стены в окружении десятка молодых поклонников. Александр Сергеевич Пушкин стоял неподалеку, опершись о колонну и скрестив руки на груди и о чем-то живо беседуя с одним из своих знакомых. Вот уже в который раз Лиза поражалась тому, как чета Пушкиных независимо держится... Независимо друг от друга. И почему только Александр Сергеевич позволяет своей прекрасной супруге кокетничать со всеми этими молодыми людьми? Он настолько в ней уверен? Или уверен в себе? Лиза не могла найти ответа.
  Лиза вспомнила, как Стаси рассказывала ей об отношении света к этой необыкновенно прекрасной женщине. Все в один голос называли Натали первой красавицей столицы. С этим нельзя было не согласиться, так как черты лица этой женщины были достойны пера самых лучших творцов современности. Лиза не удивлялась тому, что Пушкин, известный своим невысоким ростом и посредственной внешностью, но также известный своей любовью к женщинам высшего света, что мсье Пушкин не смог устоять перед ней. Устоит ли перед Натали Дмитрий Петрович? Возможно, если он влюблен не в Натали. Но сама Лиза была в этом не совсем уверена.
  Сердце молодой женщины заколотилось. Боковым зрением она не увидела - почувствовала присутствие Панина. Митя направлялся в их сторону, широко улыбаясь. На молодом человеке был дорогой, идеально подогнанный по фигуре фрак, светлые волосы были на модный манер зачесаны и аккуратно уложены. Весь вид Мити внушал доверие и восхищение. Он приветливо раскланялся с Николаем Степановичем и нагнулся для поцелуя к лизиной ручке, одновременно слегка пожимая ее. Лиза не могла скрыть улыбки, но настойчиво отдернула руку. Перебросившись с Вересовым парой ничего не значащих фраз о погоде, он пожелал семейной чете всего хорошего и удалился.
  - Какой приятный молодой человек, ты не находишь, Лиза? Твоя матушка мечтает выдать за него Анну. Прекрасная партия для твоей любимой сестры!
  - Возможно, - Лиза смутилась, - но думаю, что Анне пока еще рано строить подобные планы...
  - Разве? А я слышал, что она весьма активно желает женить на себе господина Панина. Что же, пора! Младшая Нелицкая так быстро повзрослела, и в этом нет ничего удивительного.
  - Не думаю, что Панин будет хорошей партией для Анны, - Лиза пыталась говорить как можно спокойнее.
  - От чего же?
  - Дмитрий Петрович - вдовец, а вдовцы - не лучшая партия для юной девушки.
  - Не понимаю, что в этом плохого, если возникнет обоюдное чувство...
  Вересов переминался с пятки на мысок, лениво разглядывая толпу и размышляя, чем бы заняться, пока жена будет танцевать. Неплохо было бы встретить кого-нибудь из знакомых архитекторов, тогда долгие ночные часы текли бы значительно быстрее. Николай Степанович не любил балов, он считал их бесцельным и ненужным времяпрепровождением, выводя супругу в свет только из чувства солидарности и общественного долга.
  - Николенька, будь здесь, я поищу Нелицких.
  В поисках сестры Лизе приходилось обходить надушенных дам, кокетничающих со своими спутниками, но Лиза умело маневрировала среди толпы. Неожиданно она оказалась позади красивой пары; статный молодой офицер о чем-то взволнованно говорил изящной высокой женщине: "Уехать - думаете ли вы об этом - я не верю этому - это не ваше намерение..." Глаза молодого человека источали такую страсть... Лиза поймала себя на мысли, что это чувство передается и ей, заставляя сильнее колотиться сердце. Ах, если бы с такой же страстью с ней говорил Панин!
  Молодой человек на секунду обернулся, поймав Лизин взгляд, это был Жорж Дантес. Стаси была права. Они безумно влюблены друг в друга. Лиза повернулась в полоборота и оказалась недалеко от фрейлины Мари Мердер, в глазах которой читалась та же самая догадка. Лиза подошла к ней.
  - Рада вас видеть. Какой чудесный бал, - Лиза раскрыла веер.
  - Чудесный? Гораздо интереснее наблюдать вот за той парой. Да, да, за ними. Пожалуйста, не поворачивайтесь... Не правда ли, они хорошо смотрятся вместе? - Фрейлина глубоко вздохнула. - Сегодня так душно и так много гостей, что я здесь надолго не задержусь. Простите меня, я вас покину, - Мари затерялась в толпе.
  Неожиданно для Лизы рядом оказался Митя.
  - Могу я вас похитить? Вы кого-то искали, Лиза? - Панин взял Лизу под руку и увлек в соседний зал. - Вы получили мои письма?
  Лиза потупила взгляд и кивнула головой. Спустя мгновение она почувствовала, что Панин держит ее за подбородок и старается заглянуть к ней в глаза.
  - Что вы скажете?
  Лиза попыталась избавиться от этих настойчивых рук, отпрянув назад.
  - Дмитрий Петрович, вы забываетесь, - Лиза начала беспокойно оглядываться по сторонам, - мы не одни...
  - Конечно, мы не одни, в противном случае моя настойчивость не ограничилась бы этим вопросом, - Митя рассмеялся, но его смех был добрым. - Так что вы скажете, Лиза?
  - Вы переходите все границы... Я не могу сейчас...
  - Лиза, перестаньте говорить загадками, - глаза Дмитрия Петровича сделались холодными, - да или нет?
  - Не спрашивайте меня ни о чем, я не могу... - Лиза встретилась взглядом с Паниным и поняла, что отпираться бесполезно и что ее не отпустят без объяснений. - Ну хорошо, вы победили. Я напишу вам, сегодня же, - продолжая оглядываться, Лиза выпорхнула из под пристального взгляда и побежала обратно, где уже начали вальсировать, шурша юбками и звеня блестящими шпорами. Лиза не могла видеть, что все это время ее сопровождал прямой взгляд Панина, восхищенный и одновременно печальный.
  Лиза не смогла протиснуться сквозь плотный поток вальсирующих и оказалась прижатой к стене, совсем рядом с тремя пожилыми дамами в седых париках и с лицами, обильно присыпанными светлой пудрой. Переведя дух, Лиза стала вглядываться танцующих: "Ну где же Анна?" Совсем близко послышалось нечто, похожее на старческое брюзжание:
  - Ах, Евпраксия Самойловна, как я согласна с вами! В наше время были совсем иные нравы. Натали Пушкина непозволительно далеко зашла в своем кокетстве. Нынешняя молодежь слишком свободна, для нее не существует никаких ценностей. Не говоря уже о семейных.
  Лиза повернула голову и увидела говорящую. Дама преклонных лет в прошлом, по-видимому, была довольно хороша собой, умела держаться с подчеркнутым достоинством и обладала здоровым цветом лица, не заглушенным глубокими морщинами. Евпраксия Самойловна от всего сердца сочувствовала несчастному обманутому мужу и не жалела острых слов, отпускаемых в адрес танцующей неподалеку пары. Ее напудренные подружки кивали головами, сжигая Натали и Дантеса негодующими взглядами.
  Лиза еще плотнее прижалась к стене, закрыв лицо веером. Она боялась, что кто-нибудь сейчас увидит ее смущение, краску на щеках и - не дай то Бог! - подумает что-нибудь нехорошее. Слова пожилых женщин острым клинком врезались в сердце, словно разговор шел о ней и Дмитрии Петровиче.
  Вальс к этому времени уже закончился, объявили мазурку. Лиза опустила веер и обнаружила перед собой Панина.
  - Вы позволите, Елизавета Павловна?
  Лиза поспешила оторваться от стены, от пожилых сплетниц, перемывающих косточки всем подряд. Лиза снова почувствовала знакомые руки и закружилась в танце, не видя никого, кроме своего партнера. Она совершенно забыла, что искала сестру, забыла, что только что переживала из-за обидных слов, сказанных не в ее адрес. Забыла все на свете, даже собственного мужа - ее поглотила мазурка, музыка, которая накатывала, словно морские волны. Митя был рядом, так близко! Глаза Лизы сияли, она улыбалась, она была счастлива. "Я бы хотела, чтобы этот танец никогда не кончался!"
  Голова Лизы кружилась, она не заметила, как звуки мазурки затихли. Митя вел ее в сторону, нежно придерживая за локоть.
  - Ты искала мужа?
  Наконец Лиза очнулась, словно попав с небес на землю.
  - ...Нет, сестру... Извините, Дмитрий Петрович, мне действительно нужно ее найти...
  - Да, конечно. Не забудь про письмо...
  Лиза бросила отчаянный взгляд на Панина, понимая, что чем быстрее она с ним простится, тем лучше это будет для ее репутации. Три сплетницы все еще находились где-то поблизости, и Лизе казалось, что именно их осуждающие взгляды сейчас упираются в ее затылок.
  Аннушка оказалась неподалеку. Она только что распрощалась с молодым кавалергардом, пытающимся с ней шутить. "Замечательно, это значит, что Анна не видела меня вместе с Митей".
  Лиза подошла к сестре:
  - Как твои успехи?
  Аннушка возвела глаза к потолку:
  - Ах уж эти кавалергарды! Он изо всех сил старался меня развеселить!
  Лиза рассмеялась, погрозив пальцем:
  - Смотри, сестрица, не влюбись!
  - Конечно, нет, ты же знаешь! И потом, мое сердце уже занято. Кстати, ты не видела Мити?
  - Видела, он совсем недавно был где-то здесь.
  Аннушка надула губки в притворной гримасе.
  - Как жаль, а мне так хотелось с ним танцевать!
  - Бал еще не кончился - у тебя все впереди. И почему бы тебе не развеять свою печаль, станцевав с очередным офицером?
  Аннушка энергично закачала головой, отчего ее симметричные локоны разлетелись в стороны.
  - Нет, нет и нет! С кавалергардами покончено!
  - Я жалею лишь об одном, сестрица, зачем ты не влюбилась в Дантеса, он так хорош собой?!
  Аннушка округлила глаза:
  - В Дантеса? Ты мне его представишь?
  Сестры дружно рассмеялись, только смех младшей был искренним, старшая же смеялась с затаенной грустью, готовая расплакаться, забыв обо всех приличиях.
  Лиза почувствовала, что кто-то обнимает ее за плечи. Она обернулась и увидела подошедшего мужа.
  - Ах, вот вы где! А я искал тебя, Лизонька. Соскучился. Ты сегодня танцуешь?
  - Сегодня танцует Анна. Пока Натали Пушкина с Жоржем Дантесом, все остальные кавалергарды в распоряжении сестрицы.
  - Это правда? - Николай Степанович повернулся к Аннушке, делая нарочито удивленные глаза.
  - Почти..., - Аннушка всегда смущалась под взглядом Вересова, он казался ей слишком зрелым и опытным, и может быть даже чуть-чуть старым...
  - Лиза, ты позволишь внести разнообразие в аннушкины танцы? Мне кажется, я подхожу для этого.
  Лиза улыбнулась, соглашаясь:
  - Танцуйте, танцуйте, сестре это просто необходимо.
  Она погрузилась в собственные мысли, найдя свободное кресло. Пока Николай Степанович и Аннушка танцевали, у нее было время обдумать сегодняшние события. Похоже, что Панин действительно влюблен. Невозможно так искренне притворяться. Да и зачем?
  Лиза спросила себя, любит ли она Митю, после чего начала отчитывать себя за легкомыслие. Лиза знала, что никуда не может деться от этого чувства, что оно постоянно с ней, от него невозможно спрятаться. Конечно, она его любит, как еще можно назвать постоянный огонь, сжигающий ее изнутри? Но Лиза знала еще и то, что способна отвергнуть Митю, сберечь брак, свою репутацию.
  Митя потребовал от нее объяснений. Что он хочет услышать? Неужели он не понимает, что она не может сказать ему, как сильно его любит, что он для нее - смысл всего... Что будет с ними, с их любовью? Лиза не хотела, чтобы все так быстро закончилось. Но она также не хотела, чтобы правда открылась, чтобы свет, этот блестящий распутник, сам начал клеймить ее позором.
  Рано или поздно нужно будет отвергнуть Митю. Как было бы чудесно подольше потянуть время, отложить час откровения...
  - Вы так задумчивы, Лиза. Что вас тревожит?
  "Да он преследует меня!" Лиза встала, снова увидев Панина перед собой:
  - Пойдемте со мной, я должна вам сказать...
  - Наконец-то!
  Они направились к выходу. Лиза искала место безлюдное, чтобы их не смогли услышать знакомые или увидеть друзья. Наконец она остановилась где-то на полпути и обернулась. Митя все еще был рядом.
  - Дмитрий Петрович... Митя... Вы знаете, что я отношусь к вам лучше, чем к кому бы то ни было. Вы мне нравитесь, это правда. Возможно, я полюблю вас когда-нибудь... Позже... Вы должны проявить терпение и понимание.
  - Ну же, Лиза, скажи, что ты меня любишь, - Панин подошел слишком близко, - не разбивай мне сердце, не выбрасывай меня из своей жизни. Я вижу любовь в твоих глазах, не обманывай ни себя, ни меня...
  - Нас могут увидеть..., - Лиза смотрела на него снизу вверх, отчего голова еще больше кружилась.
  - Что мне до других? Для меня существуешь только ты, Лиза, - Дмитрий Петрович был готов заключить Лизу в объятия, но она все дальше и дальше отстранялась от него, - скажи мне, что ты решила?
  Лиза молчала, закусив губу. Она смотрела в глаза Мити и видела там свое маленькое отражение, которое казалось таким незначительным. Лиза любила Митю, она обожала его, она готова была открыться, но вместо этого какая-то другая, жестокая и бессердечная Лиза твердым, не терпящим возражений тоном отчеканила, еще больше удаляясь:
  - Я не скажу вам ничего, сударь! Вы слишком торопитесь, - но он поймал ее за руку.
  - Значит, ты меня не любишь?!
  - Думайте, что хотите, мне уже все равно! Пустите меня, наконец! - Лиза отдернула руку. - Прощайте! Жаль, что вы ничего так и не поняли.
  Лизу душили рыдания. Но она мужественно сопротивлялась слезам, приказав себе держаться до последнего. Она бежала в зал, чтобы забыться, затеряться среди людей, заглушить свою боль. "Не сейчас, Лиза, дома, в подушку, не сейчас!" Лиза ворвалась в толпу, словно раненый зверь, преследуемый охотником.
  Начали играть очередной танец. Зал постепенно наполнялся танцующими. Лиза добрела до ближайшего свободного кресла, опустилась в него в изнеможении. Несколько мужчин подходили, чтобы пригласить ее на танец, но она только отрицательно качала головой.
  Рядом кто-то спросил:
  - Друг мой, вам нужна помощь?
  - Спасибо, мне уже никто не поможет...
  Лиза подняла взгляд на говорившего - черные кудрявые волосы, смуглое лицо, слегка изогнутый, с горбинкой нос, голубые, почти бесцветные глаза. Пушкин сел рядом:
  - Видите ту прелестницу, похожую на ангела? Вы знаете ее. Ее все знают. Она столь же красива, сколь и кокетлива. Мне приписывают ревность. На самом деле я не ревную. Что толку ревновать Мадонну Леонардо или Рафаэля? Она дарит мне счастье. Но вот он - Дантес - он слишком увлекается..., - Пушкин сделал паузу, сведя брови, - А что привело вас в сметение? Любовь? О, это ветренная штучка! Утештесь, все проходит. А любовь в вашем возрасте - быстрее всего, - Пушкин еще некоторое время посидел рядом с Лизой, потом встал, слегка наклонил голову, рассматривая грустную белокурую девушку, и отошел.
  В другом месте и другой ситуации Лиза обязательно бы продолжила знакомство, но сейчас ей было безразлично все, что происходило вокруг. Казалось, ничто не могло вывести ее из состояния глубокого душевного страдания...
  Вдруг Лиза оживилась. Совсем рядом в вихре танца пролетела красивая пара, оставляющая за собой шлейф из симпатии и взаимных улыбок. Лиза сразу узнала Митю, но девушку рассмотреть не успела, так стремительно пронеслись танцующие. Она выпрямилась, вытянув шею, вся ее поза выдавала крайний интерес. Над ухом послышался шепот Александра Сергеевича, который, как оказалось, никуда не уходил, а все это время стоял неподалеку, беседуя с приятелями:
  - Ну вот вы и утешились!
  Но Лиза ничего не слышала, внимательно следя за залом и ожидая нового появления пары. И вот снова вихрь из шуток, комплиментов и смеха... Лиза напряглась... Боже мой, нет, это невозможно... Совсем рядом промелькнуло знакомое лицо, счастливое и сияющее, - миловидная девушка, смеющаяся звонким, искрящимся смехом. Панин тоже казался веселым, а Лиза ожидала увидеть его убитым горем! Лиза во все глаза следила за уносящейся парой, пытаясь получше разглядеть выражения их лиц. Теперь от скорби и отчаяния не осталось и следа. Лиза негодовала. Только что этот человек клялся ей в вечной любви, и вот уже он любезничает ни с кем - нибудь, а с ее родной сестрой!
  Звуки музыки перестали быть громкими и наконец совершенно затихли. Лиза увидела, как Панин подводит Аннушку к матушке, и как сестра цепко держит Митю под руку, одновременно умудряясь весело щебетать и игриво улыбаться. Лиза не замечала или не хотела замечать, что Митя совершенно не слушал Аннушку, а был погружен в собственные мысли, изредка, из вежливости, кивая головой.
  Встав рядом с Александрой Александровной, Митя некоторое время о чем-то беседовал с ней, потом откланялся и, бросив быстрый взгляд на Лизу, неспеша проследовал к выходу. Милая сестрица не сводила глаз со стройной, удаляющейся фигуры отставного офицера.
  "Да она действительно серьезно увлечена Паниным," - поразилась Лиза: "Все в ее взгляде, жестах и поведении указывает на это!"
  Выпорхнув из кресла, Лиза направилась к Нелицким. Александра Александровна раскраснелась после кадрили и была возбуждена:
  - Лиза, друг мой, ты не танцуешь? Неужели мсье Вересов не позволяет тебе сегодня других кавалеров? То ли дело Натали Пушкина... Подумать только! Этот мсье Дантес не отходит от нее ни на шаг!
  - Я уже танцевала сегодня. Николенька вовсе не запрещает мне...
  - Хорошо, хорошо! Друг мой, но ты грустна, от чего же? Здесь такое веселье!
  - Я не слишком хорошо себя чувствую, возможно, начинается простуда.
  - Не дай-то Бог!... Нет, дружочек, ты просто устала, - проговорила Нелицкая, взяв лизины руки в свои, - ты не больна, к счастью. Жара нет. Но не танцуй больше.
  - Да, матушка, конечно.
  Лиза подошла вплотную к Аннушке.
  - Сестрица, - Лиза склонилась к ее миниатюрному ушку, - мне нужно сказать тебе нечто важное.
  - Что же? - Аннушка говорила довольно громко, энергично обмахиваясь веером и весело оглядывая присутствующих.
  - Тише, прошу тебя. Пойдем со мной. Ну же, Аннушка! Это важно!
  - Это действительно так важно? - Аннушка последовала за Лизой, которая быстро направлялась к зашторенным окнам.
  - Что ты мне хотела сказать? Что за секреты?
  - Видишь ли, милая... Хочу поговорить с тобой о Панине...
  - О Дмитрии Петровиче? - Аннушка удивилась. - Что ты имеешь в виду?
  - Анна, Панин - не тот человек, за кого себя выдает.
  - Но он приветлив со мной и так чудесно ухаживает!
  - Это все показное. На деле Панин совсем другой, ты даже не представляешь, на что он способен!
  - Лиза, как ты можешь! Ты же знаешь, что я люблю этого человека..., - Аннушка перешла на шепот.
  - Я знаю, милая, знаю. Поэтому и предупреждаю тебя. Тебе грозит опасность, я это чувствую. Поверь мне, я так тебя люблю... Я не могу видеть, как ты ломаешь себе жизнь.
  Аннушка не верила собственным ушам. Она ожидала от сестры поддержки, понимания, участия. А вместо этого Лиза говорила такое, от чего Аннушка начинала злиться и негодовать.
  - Милая сестрица, не увлекайся этим человеком, он опасен! - Это уже переходило все границы.
  - Лиза, не желаю ничего слышать! - резко развернувшись, Аннушка бросилась к выходу, на ходу подхватывая тонкую многослойную ткань юбки. Лиза подумала, что не будь на балу Натали Пушкиной, все взгляды сейчас были бы прикованы к ее сестре, так живописно выглядел ее внезапный уход. Отыскав глазами мужа и сделав ему знак, означающий "Позаботься о матушке", Лиза сорвалась с места и бросилась вслед за тонкой фигуркой, теряющейся где-то у выхода, в зиянии распахнутых дверей.
  И это ее сестра! Ее любимая Аннушка, с которой в детстве они были неразлучны! Спускаясь по мраморным ступеням и едва поспевая за стройной сформировавшейся особой, летевшей вниз, словно стая вспорхнувших птиц, Лиза пыталась не наступить на подол собственного платья. Она никак не могла взять в толк, как же сестренке удается настолько быстро двигаться? Накинув на плечи шубу, которую своевременно подал ей нарядный швейцар, Лиза поспешила в карету.
  Лизе показалось, что рядом с ней сейчас находится не милый белокурый ангел, каковым Аннушка была, будучи в хорошем расположении духа, а опасная, агрессивная тигрица, готовая растерзать любое существо, вставшее на ее пути. Она понимала, что Аннушка совсем не настроена выслушивать нравоучения, но все-таки попыталась начать разговор.
  - Пожалуйста, Аннушка, пойми, прошу тебя. Жизнь - это не вечные балы, толпы кавалеров и удовольствия.
  - О, нет! Лиза, не будь такой противной! Я не желаю тебя слушать! Ты сама так ли давно замужем? Можно подумать, ты никогда не была молодой, а вечно просидела в компании брюзжащих столичных матрон! Лиза, посмотри на себя, ты просто мерзкая, ворчливая старуха!
  "Настоящая разъяренная тигрица", - промелькнуло в голове.
  - Боже мой, да нет же. Ты должна понять... Для тебя сейчас окружающий мир раскрашен яркими красками, в твоих глазах много солнца, все вокруг радужное и прекрасное. Милая Аннушка, так и должно быть! Несколько лет назад мир для меня тоже был ярким.
  - И что же, что-то изменилось? - Аннушка посмотрела на сестру с удивлением. Наверное, именно так смотрит хищник на свою жертву, которая все еще сопротивляется.
  - Представь себе! Я поняла, что у времени, как и у радуги, есть свои цвета. В детстве и юности - это золотистый цвет, много солнца. Ты радуешься новому для тебя миру и не видишь, просто не можешь видеть теней и всего, что с этим связано. Но потом, с годами, время приобретает и другие, более насышенные оттенки. Я не могу допустить, чтобы для тебя оно стало черным...
  Злые огоньки в глазах сестры сменились беспокойством.
  - Лиза, Бог мой, какая ты фантазерка! Да возможно ли такое?
  - Да, милая сестрица, такое возможно.
  - Ты так говоришь, словно для тебя время - нечто мрачное и совсем черное, - Аннушка сверлила Лизу прямым взглядом.
  - Не совсем так... Скорее, совсем не так, - Лиза поняла, что сказала лишнее и что сестра, кажется, начала что-то подозревать, - почему для меня оно должно быть черным?
  - Лиза, признайся, ты несчастлива, и я догадываюсь о причине твоих страданий!
  - Догадываешься... о чем?
  - Твой Николай... Он тебя не любит?
  - Какой вздор! Николенька меня очень любит!
  - Тогда почему ты все последнее время настолько печальна, что даже наша прислуга это заметила? Почему твой взгляд наполнен грустью? Что с тобой, сестрица?
  - Ты преувеличиваешь, Аннушка. Моя жизнь очень пестрая, как цветастое платье для прогулки. Семейная жизнь - это непросто. Болеют дети, муж слишком занят и часто отсутствует. Я волнуюсь, и это ты прочитала на моем лице, но никак не страдание.
  - Лиза, зачем ты мне лжешь? Ты думаешь, я не умею разбираться в выражениях твоего лица? Нет, милая, их я знаю наизусть: я прекрасно знаю, когда ты волнуешься, а когда страдаешь..., - лицо Аннушки озарилось новой мыслью, - ты меня обманываешь потому, что не можешь сказать правды, а эта правда, видимо, настолько ужасна, что...
  - Хватит, мадемуазель, я больше не желаю об этом говорить. Какой вздор ты вбила себе в голову! Надеюсь, ты не будешь повторять этого при матушке?
  Аннушка сложила губки и насупила нос. Но уже через мгновение она снова была прежней: ни гнева в глазах, ни агрессивности в чертах лица. Само очарование и кротость.
  - Конечно, нет, милая сестрица. Ближе тебя у меня никого нет, и ты это знаешь. Зачем посвящать в наши тайны матушку?
  - В наши тайны? - удивилась Лиза. - И что это за тайны, позволь узнать?
  - Твоя тайная любовь. Разве я не права? - Аннушка не сводила с Лизы взгляда.
  Лиза не ожидала такой проницательности от сестры. А может быть, Аннушка просто решила ее проверить? Ведь с точки зрения неопытной молодой девицы все страдания на земле могут быть связаны только с любовью и ни с чем больше. И Лизе пришлось в который уже раз изворачиваться и лукавить.
  - Моя тайная любовь?! - Лиза звонко рассмеялась, но от Аннушки не ускользнули горькие нотки в ее смехе. - Моя тайная любовь! Что за вздор! Сестрица, ты читаешь слишком много любовных романов.
  - Но ведь, согласись, Лиза, это самое разумное объяснение твоего поведения.
  Аннушке не пришлось договаривать, так как к карете уже подходили Николай Степанович под руку с госпожой Нелицкой.
  - Мсье Вересов, вы были правы, они здесь, - Нелицкая выглядела уставшей, обращаясь к зятю. - Хорошо еще, что не стали их искать, а сразу поспешили к выходу.
  - Лиза, что за ребячество, в самом деле! - усаживаясь рядом, Николай Степанович завладел рукой жены и поднес к губам. Потом нежно потрепал ее за подбородок. - Я боялся тебя потерять.
  Стукнув в стенку кареты, туда, где должен был находиться возница, он крикнул:
  - Эй, кучер, трогай!
  Мимо поплыли тусклые, матовые огни фонарей, превращающиеся в заснеженной дымке в причудливые ночные светила. Освещенные окна гостеприимного дома начали медленно удаляться, растворяясь в безмолвии спящего города. Люди, столпившиеся у парадного подъезда, постепенно растекались по каретам, разъезжаясь, чтобы на следующий день снова отправиться куда-нибудь на званный обед или в модный салон.
  Утомленные элегантные дамы мечтали поскорее сбросить стоптанную обувь и расшнуровать корсеты, а кавалеры, бережно поддерживая своих спутниц под локотки, проговаривали в уме подробности недавнего важного разговора, состоявшегося в нужном месте и с нужным человеком. Все же, какими полезными бывают иногда эти утомительные многолюдные балы!
  Где-то на востоке, за крышами домов, небо начинало светлеть, обозначилась едва заметная, совсем еще тонкая, золотистая линия. Постепенно света становилось все больше и больше, и вот уже на горизонте заполыхал пожар, появилось безразличное ко всему, красное после сна солнце. Где-то далеко, в вышине, еще мерцали звезды, но их неровный свет становился все тусклее и тусклее, оттеняемый багровым восходом.
  - Вы видели Натали Пушкину? - оживилась задремавшая было Нелицкая, обращаясь к дочерям. - Какая она дивная, чудесная красавица! Сколько в ней грации, сколько очарования! Не хочу никого обидеть, но сравниться с ней по красоте довольно сложно.
  - Да, маменька, вы, как всегда, правы, - вздохнула Лиза, - но мне больше нравится Идалия Полетика. Правда, утверждают, что у нее прескверный характер.
  - Да, внешность обманчива. Кстати, мне совсем не нравится мсье Пушкин, - поддержала разговор Аннушка, - с каждым годом он становится все безобразнее. Говорят, что он - домашний тиран. С таким человеком очень трудно жить в браке!
  Нелицкая почти не отреагировала на реплику младшей дочери, едва заметно сведя брови.
  - Александр Сергеевич совсем не безобразен и вовсе не так вздорен, как о нем говорят. Имея такую чудесную супругу, поневоле станешь ревнивцем. Три дуэли, назначенные Пушкиным за последние дни, - лишь стремление защитить честь семьи. Я слышала, что Пушкин слишком влюблен в жену.
  - Да, влюблен, а она все последнее время флиртует с Дантесом, - Аннушка воодушевленно разглядывала потолок кареты, загадочно улыбаясь. - Как вы думаете, она влюблена в Жоржа? Представьте себе, сколько мук ей приносит эта тайная страсть, сколько слез, сколько несказанных слов сокрыто в ее сердце! И ей все время приходится лгать и изворачиваться. Могу представить, чем стала для нее жизнь рядом с этим безобразным мулатом.
  На этот раз Нелицкая решила возмутиться, ее дремоту как рукой сняло.
  - Мадемуазель, прежде чем рассуждать о чем-либо, потрудитесь сначала узнать правду. Нельзя судить о человеке, не зная действительного положения вещей!
  - Матушка, не волнуйтесь! Аннушка снова все преувеличивает. Я уверена, что мадам Пушкина настолько умна, что сможет сохранить свою безупречную репутацию, - Лиза осуждающе посмотрела на сестру. - Что случится, если она позволит себе несколько танцев с Жоржем? Разве она виновата в том, что Жорж смотрит на нее с обожанием? Натали способна заставить чье угодно сердце биться чаще. Вот и мой Николенька когда-то, - она посмотрела на мужа, не скрывая улыбки, - да, да, дорогой супруг, не возражай. Мой муж тоже когда-то пылал к ней страстью. Я это читала в его глазах.
  - Лиза, ну это уже слишком. Я верный муж и примерный отец, - рассмеялся Николай Степанович, - мне непозволительны такие вольности. Конечно, Натали безусловно хороша, но это не означает, что в нее нужно непременно влюбляться!
  - Ах, господин Вересов, что вы знаете о любви, - Аннушка мечтательно возвела глаза вверх, словно пытаясь через темное сукно кареты разглядеть далекое небо, - любовь - это так непредсказуемо!
  Сидевшие в карете дружно рассмеялись, но каждый думал о том, что эта милая, непосредственная девушка, в сущности, права. Все смотрели с улыбкой на Аннушку, сама же Аннушка очень прямо и совсем без улыбки смотрела в глубокие влажные глаза Лизы.
Оценка: 4.38*7  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"