- Если не хочешь быть частью 
Этого
Мира, стань миром сам, - 
Мне однажды сказал
Черногривый лев.
Я вначале его не понял, а
Потом было уже
Слишком поздно -
Я размазался по этому миру, 
Растекся сияющей пеленой,
Я
Был над ним и во всем был  
Я. 
Но всем я, разумеется,
Не был.
Как чудовищный,
Невообразимый
Кракен, 
Я оплел этот 
Мир своими мыслями и
Желаниями, своею 
Волей,
Я проникал в дома,
Шелестел листвой
Амазонских джунглей,
Волновал воды
Болот Луизианы,
Я был той страшной
Свободой, 
Что стоит назвать
Неосознанной. 
Я был кракеном,
Оплетающим земной шар,
Чувствовал, как пульсируют
Под моими щупальцами города-гиганты,
Чувствовал ожоги
Вулканов Явы и
Ожоги Исландии,
Чувствовал холод 
Двух полюсов,
Колючие складки
Горных хребтов и суровую
Нежность вод Океана,
И спокойствие Великой Степи,
И сыпучую мудрость песков
Пустыни.
И музыка, чудовищно
Тяжелая музыка, созданная
Без человеческих нот
И человеческих понятий гармонии
Текла между мной и
Звездами, и падала мне 
На бугристую шкуру.
Мог ли я раздавить
Этот мир?
Мог ли я окончательно
Стать новым
Миром,
И посмотреть,
Как уживутся два
Птенца в одной 
Скорлупе?
Не скажу. 
Это неважно.
Это не нужно. 
Это не ваше дело.
Я думал, что это не так уж 
Ново - в аскезе и медитации
Человек мог создать
Даже
Новые небеса.
Я лишь на миг запнулся на мысли,
Почему тогда
Не нашлось человека,
Который бы уничтожил
Этот мир, переполненный
Уже осязаемой плотски
Злобной глупостью?
И понял, что тому, кто
Снедаем страстями, не 
Удастся аскеза, а если удастся,
То страсти его перегорят,
Как нитка на огоньке свечи -
В невесомый прах -
Равновесие желаний и мощи.
Я, знающий тайны,
Дороги к которым 
Стерегут черногривые львы,
Не нуждаюсь в десятилетиях 
Аскезы. 
Не нуждаюсь и в гибели 
Мира, ибо глупо 
Нуждаться в том, что и
Само очень скоро
Придет.
Я оплел этот синий шар и
Молча плыл с ним в темной
Воде галактики.
Я был свободой,
Потерявшей одиночество
И тоску.

...Я сидел на песке.
Рядом спал черногривый лев.
И я положил ему руку на гриву,
Аспидно-черную,
Как глубины беззвездного
Космоса.