Аннотация: Ничто не приходит ниоткуда, ничто не уходит в никуда.
В круге жизни
Баба Аглая сидела на завалинке и смотрела на Лес. Именно так, с большой буквы. И не имеет значения, что от Заповедного Леса осталось всего ничего... Даже изба самой Аглаи стоит совсем рядом - только через лужок перейти, где пасется ее любимица - корова Пеструха, да через речку перебраться. И вот он - Лес.
В речке с древним названием - Вырня с гиканьем и плеском купались детишки дачников. Местные дети, наученные взрослыми, только мочили ноги в воде или купались ниже по течению, там, где речка уходила от Леса в луга. Вот и правнучка тоже в воду не лезла, а сидела на бережку и, как и Аглая, смотрела на Лес. Ему было душно и тесно в оставленных ему людьми границах.
Да еще эта дорога, как сабельная рана, рассекла лес почти пополам. Нет, по лесу издревле проходил путь, ходили и пешие, и конные, ездили и телеги, и сани. Но та дорога была проложена по звериным тропам, по законам, похороненными вместе с пращурами. Она не проходила тупо напролом, по стойке смирно, она дипломатично и деликатно обходила и гиблые топи, и каменистые взгорки, извивалась, словно мудрая змея, чтобы ни человеку, ни зверю не пришлось попирать ногами места, где из земли рождается река, а у звериной матери - детеныши.
А еще посреди леса была Батина поляна. Проезжая дорога обходила ее, мимоходом там никто не появлялся, если приходили туда, то намеренно, с поклоном Батюшке, тысячелетнему дубу-патриарху. На его стволе было множество отметин, сколько же он мог рассказать, если бы люди могли его и хотели его слышать. Ходила местная легенда, что во времена Орды он уже был молодым коренастым дубом, и в его кроне укрылись две девушки, не пожелавшие быть угнанными в татарский полон. И с тех пор к нему с тайными желаниями обращались еще нецелованные девушки, оставляя на ветвях ленты. Да и потом ходили слухи, что нужно пойти к дубу в полнолуние и, забравшись в его огромное дупло, похожее на пещерку, поведать Батюшке свою беду. И если просьба будет искренней, дуб ее непременно исполнит. И хотя местный поп называл это "бесовством" и "ведовством", предавая за это анафеме, но подарки дубу приносились регулярно. Не зря же историки из этнографической экспедиции уверяли, что поляна - это древнее капище. И вросшие в землю валуны там лежат неслучайно, что на них даже угадываются праславянские письмена, а дуб - олицетворение самого Перуна, подношения ему -отголосок языческих культов. Но исторических артефактов не сохранилось, оно и к лучшему, а то даже дубовые сучья не выдержали бы напора современных туристов. Однако старожилы уверяли, что в детстве кто-то из их старших братьев выковырял из трещины в коре наполеоновскую пулю. Прошлась по дубу и мосинская трехлинейка начала прошлого века, как же без нее. А ветви с южной стороны были, как лезвиями, срезаны осколками немецкого снаряда. Но раненый дуб выстоял, тогда выстоял....
Вода из источника километров в десяти от деревни была признана целебной, местные, в общем, и так это знали. Районные власти объявили тендер на строительство оздоровительно-развлекательного комплекса. Большинство в деревне были рады, там можно было найти работу, да и цена домов в окрестных поселениях пошла вверх, но это только поначалу.
Получивший право на застройку генеральный подрядчик решил, что может делать все, как ему заблагорассудится. Дорога к комплексу не прихоть, а необходимость, но какая дорога! Конечно, широкая, ровная и прямая. Ведь прямая - кратчайшее расстояние между двумя точками, а значит так дешевле. Прикладываем линейку к карте и проводим линию - ГОТОВО!
И ворвалась в Лес цивилизация, и, что не сделал фашистский Tiger, доделал другой гусеничный монстр - бульдозер Komatsu. Сколько местные старики не уговаривали прораба строителей не трогать поляну, оставить дуб, не выворачивать из земли валуны, тот только посмеивался:
- Тоже мне, местный Стоунхендж здесь объявился. Сейчас пойдем восход солнца там встречать.
Взвизгнули бензопилы, чьей-то извращенной фантазией названные "Дружба", и ничего не осталось от лесного патриарха. Корни были выкорчеваны, а само место закатано в асфальт. Все закончилось, согласно сметной документации. Все ли? Ночью налетела гроза, и от молнии загорелись строительные вагончики. Говорят, кто-то даже погиб, но официально никаких смертельных случаев на строительстве не происходило. Ведь ни в каких документах этих двоих, троих, или скольких там, гастарбайтеров нет. А нет, значит, и не было.
Но Лес все помнит, он затаил обиду на людей и рано или поздно, возьмет свою плату.
Утро в деревне началось с визита участкового. Баба Аглая его не видела, но тарахтение милицейского мотоцикла не спутать ни с чем. Зачем он пожаловал сюда в такую рань? Оказывается, на лесной дороге произошло ДТП, и нужно отбуксировать машину, у которой пробит радиатор, и что хозяин иномарки не обидит. Один из мужиков согласился.
- Михалыч, что там случилось? - спросила она односельчанина, когда они вернулись.
- Да зверья развелось, проехать не дают, - не дал ему ответить мент.
- Помолчи, Василек! Спасу от тебя нет, ведь первый хулиган на деревне был, а теперь, понимаешь, страж закона. Говори, Михалыч.
- Да лосиха им решетку выбила, радиатор потек, и электрика повреждена.
- Откуда знаешь, что лосиха?
- Так это.... Лосенка они сбили, - у Аглаи вырвался вздох.
- И где ж теперь лосенок, все еще там?
- Да вроде гайцы забрали.
- Да забрали, вещдок все-таки, - опять встрял участковый, но пропитанная кровью мешковина в коляске мотоцикла его выдала с головой. - Да ведь глупо бросать. Он же как теленок, наверно?
- Совести у тебя нет, Василий Степаныч. И греха ты не боишься.
- Чего?! Да я....Что ты все меня стращаешь?
- А сколько я просила, чтобы заграждение на дороге поставили и скорость ограничили?
- Но мы же поставили знаки "Осторожно: Дикие животные".
- Ты бы еще в лесу поставил знаки "Осторожно: Дикие люди".
Старая женщина удрученно покачала головой: не доведет это все до добра. Ох, не доведет.
Она принялась за дело, в своем-то хозяйстве всегда есть чем заняться. И наготовлено всего, и обед уже прошел, а внучка все где-то пропадает, заигралась, наверно. Вот с крыльца послышались детские голоса, пришла Ириша со своими друзьями.
- Проходите, ребятки, - пригласила баба Аглая. - У меня и пирожки готовы, и молочко вас ждет, угощайтесь.
Мальчика Артемку она знала, его прадеды жили здесь, а теперь в дом приезжали их потомки, а девочка была незнакомая. И одета не по-человечески, вся обвешана блескучими стекляшками, с крохотными приклеенными сердечками-стразами на ноготках. Да что такими пальцами можно делать?! Разве что туда-сюда указывать, а для работы это не годится.
- Давайте я вам окрошечки сделаю, квасок холодненький.... Кому сколько?
- Нет! - заявила девочка, - От кваса в животе урчит, это неприлично.
- Да? - баба Аглая подняла бровь, - а меня в детстве только от голода урчало. Бери, что тебе нравится.
- А мне ничего нельзя, я не ем хлеб. Я забочусь о фигуре.
- Как же так? Без хлеба-то не жизнь, - недоумевала баба Аглая, - Артемка, ты бери, не стесняйся. - Мальчишка взял кусочек сала, положил на черный хлеб и с наслаждением стал жевать вприкуску со свежим зеленым лучком.
- А набивать желудок трупами животных - это портит карму.
- Ох.... Кто ж тебе это рассказал, деточка?
- Мама.
- Бабушка, у Николь мама - актриса.
- Свят-свят-свят! Откуда ж у нас тут актерки взялись с нерусскими именами.
- Да это к бабе Шуре внучатый племянник заехал, а жена у него завтра на Комплексе будет вести этот..., как ты называла?
- Да, маму пригласили вести корпоратив.
- И Николь будет маме помогать, тоже на сцене будет. Журналисты приедут, может даже телевидение, представляешь!
- К бабе Шуре, говоришь? Знаю я твоего деда. Так вы, получается, Буренковы.
- Нет! Мы не так называемся.
- А что? Нормальная крестьянская фамилия, вроде не графья.
- Актриса не может носить такую фамилию, мы Буре!
- Да будьте вы, кто хотите: Буре, Куре, Дуре..., - неслышно пробурчала себе под нос баба Аглая, свою голову никому не приставишь, да и неблагодарное это дело.
А Ириша поинтересовалась:
- Бабушка, а ты когда маленькая была, в прятки играла?
- Конечно, внуча, лучше всех прятаться умела. Однажды так затаилась, что меня никто и найти не мог. Там и уснула, уже вечер, а меня все нет. Тогда уж родители пошли искать.... Ох и досталось мне тогда, потому что отцу с матерью после работы отдыхать надо, а не меня по закуткам разыскивать.
- Ну, я же говорю, он наверно где-то спит.
- Что случилось, внуча? Кто спит?
- Петька, тот, который из дачников. Мы играли, а он так спрятался, что найти не можем.
- Вот как?
- Все уже обыскали.
- Ничего, никуда городской не денется, проголодается и придет. Вы же пришли.
Аглая поджала губы. Прятаться в деревне было где, хотя круглогодично жилыми были домов двенадцать, а остальные, да и то не все, оживали только летом, когда приезжали дачники. Деревенские, по стародавней традиции, дачников не любили, но нуждались в них. Летом было кому продавать молоко и яйца, хорошо шла зелень с огородов и молодая картошка. Некоторые сдавали на лето свои дома, а сами перебирались жить к знакомым. Осенью часто приезжали грибники и охотники, а зимой жизнь в деревне словно засыпала, чтобы вновь пробудиться с весной.
Но такой суеты, как сегодня, давно не бывало, какие-то незнакомые люди бегали, чего-то искали, лаяли собаки. К вечеру из области приехала милиция и люди с белыми звездами на рукавах - МЧС. Внучка, пропадавшая где-то весь день, пришла домой возбужденная и испуганная.
- Что там случилось, внуча?
- А Петька-то так и не нашелся.
- И что?
- Деревню всю уже обыскали. Завтра они пойдут в лес...
- Что ты сказала?
Аглая удивилась и испугалась. Не то чтобы в Лес совсем никто не ходил... местные ходили редко, с уважением и смирением. А если все же шли, то не забывали об осторожности. А вот дачники... Ну, да бог или Лес им судья. Лет десять назад шел разговор, чтобы Лес был объявлен хотя бы заказником. Но заказник - это не заповедник, деревья рубить нельзя, а по грибы или ягоды, или на охоту, если купишь лицензию - пожалуйста. Но что-то там, в высоких сферах, не сложилось...
- Завтра с утра спасатели пойдут в лес, Петьку искать, - проглотив, что было во рту, сказала внучка.
- Что ж, пусть идут. Никого они не найдут.
- Бабушка, зачем ты так! Петька хороший....
- Причем тут Петька? Я про Лес говорю.
Девочка вжала голову в плечики и испуганно посмотрела на бабушку.
- Значит, Петьку не найдут?
Аглая поняла, что внучка сейчас заплачет:
- Что ты, милая, что ты.... Найдут, конечно, найдут. Вон, сколько спасателей понаехало...
Прошло двое суток после того, как мальчик так хорошо спрятался - поиски были безуспешны.
Вечером, когда солнце почти село, в дом Аглаи пришли родители злополучного Петьки и местный участковый. Заплаканная, очень худая женщина и смертельно уставший мужчина в камуфляже, с непроницаемым лицом и красными от недосыпа глазами.
Аглая зыкрнула на внучку, и ту словно ветром сдуло.
Участковый демонстративно перекрестился на темные иконы в красном углу, и сел на лавку, а дачники так и стояли у входа. Потом все же бочком-бочком, но тоже сели на старый, стоящий у двери, сундук.
- Баба Аглая, мы к вам..., - участковый отозвал хозяйку в сторонку. - Я тебе важного человека привел, подполковника. У него куча знакомых в силовых структурах, он назначен начальником охраны к нам на комплекс. Очень серьезный человек. Вот.... Это его сын пропал.
- Проходите, присаживайтесь. А я как раз чайку поставила, вот пироги с чем бог послал. Так что, не взыщите... А мужчинам могу и чего покрепче налить. Тебе, Василек не предлагаю, ты при исполнении.
- Бабушка Аглая, спасибо, но чаю я не пью. Мы к тебе вот с какой просьбой... - участковый запнулся, не зная, как сказать, - помоги найти мальчика.
- Ах, милай, да как же я помогу-то? Я ж старая уже, где мне по лесам-то мотаться-то? Ноги-то у меня-то, почти не ходют...
- Бабушка Аглая! Прекрати балаган! - рявкнул участковый, и, уже смирив себя, спокойно добавил. - Прошу тебя, помоги. Нет в округе человека, что знал бы лес лучше тебя.
- А ты, Василек, - участковый вздрогнул, при очередном упоминании своего детского имени, - мне помог? Когда я просила тебя хотя бы щиты с предупреждением на посещение леса поставить для неразумных дачников? Что ты мне на эту просьбу ответил? А?! Что сейчас двадцать первый век на дворе и что со "средневековыми суевериями" пора заканчивать. А сейчас, как приперло, пришел помощи просить!
Участковый вскочил с лавки, они стояли друг напротив друга, и играли в гляделки. От двери послышался стук. Аглая и представитель власти невольно оглянулись. Мать мальчика, сползла с сундука и сейчас стояла на коленях посреди горницы, упираясь руками в пол и низко наклонив голову:
- Я Вас прошу... умоляю... помогите, если можете...
Она подняла голову, в ее взоре было столько боли и страдания, что Аглая, вспомнив, что и сама тоже мать, не выдержала.
- Я... я попробую помочь. Но и вы помогите мне... - мужчина, неподвижно сидевший в углу, оживился:
- Все, все, что хотите..., деньги..., все что могу.
Аглая махнула рукой и зло мазнула по нему глазами:
- Не нужны мне ваши деньги... Вы городские привыкли все измерять деньгами! Лучше бы детей побольше рожали, а то родют одного и трясутся над ним... - старуха резко повернулась к участковому. - Всех посторонних из Леса - вон. Неча им там шляться, только последнюю живность пораспугали. Как бы еще кто-то не пропал....
- Что ты говоришь, ведьма старая!
Аглая его перебила:
- Старая?! Так найди молодую. В лес пойдем только ты, я и эти, - она ткнула закорузлым пальцем в сторону родителей потеряшки, - на рассвете встречаемся у старого коровьего брода. Если кто опоздает - ждать не буду, смотрите, ночи сейчас короткие. Никаких раций и телефонов, не поможет там ничего.
Незваные гости попрощались и быстро ушли.
На востоке только-только только начала подниматься заря, когда Аглая подошла к месту встречи - старому броду через Вырню. Родители потеряшки были уже там. Судя по их усталому виду, они пошли сюда сразу после разговора в доме и сидели тут всю ночь. Издалека послышался рокот мотора и к месту сбора на раздолбанном "Урале" подъехал участковый.
Аглая тяжело села на край берега и стала снимать резиновые сапоги.
- Что смотрите? Разувайтесь, если хотите идти со мной - то только босиком. Ты тоже, - бросила она Васильку, - мотоцикл свой на асфальте оставь, не погань им здешнюю землю.
Безутешные родители стали молча разуваться, участковый стаскивал с себя новые кирзачи, матерясь сквозь стиснутые зубы. Аглая кинула женщине захваченный на всякий случай белый платок:
- Голову завяжи, а то без волос останешься и клещей понацепляешь.
Она схватила дешевую косынку, как самый драгоценный дар и стала неуклюжими, трясущимися пальцами завязывать ее.
Аглая вздохнула, проверила все ли на месте в тощей котомке, широко перекрестилась и, подобрав подол, не оглядываясь на сопровождающих, вошла в холодную воду реки. Восьмой десяток пошел, еще не дряхлость, но уже и не молодка, а после ледяной воды и ходьбы по лесу будут болеть ноги.
Вырня в этом месте широко разлилась на мелководье, когда-то тут на другой стороне был заливной луг и сюда летом на выпас гоняли колхозных коров. Но давно уже нет колхоза, а луг, как и окрестные поля, уже почти зарос молодыми березками. Люди постепенно оставляли окрестные деревни, не пасли скотину и не пахали поля, и Лес стал медленно отвоевывать обратно, захваченные человеком позиции. Все правильно, человек уходит, а Он возвращается. И что значит человеческая жизнь, по сравнению с жизнью Леса? Так, ерунда, меньше секунды в сутках.
Лес встретил людей спокойно. Лишь суетились сороки, оповещая своими громкими криками лесных обитателей, о появлении чужаков.
- Цыц, вы, мелочь горластая! - прикрикнула на шумных птиц Аглая. И сороки, словно послушав старую женщину, отстали.
Они шли через Лес по едва виднеющейся тропинке. Мать потеряшки быстро наколола ногу и сильно хромала, но упорно шла за бойкой старушкой, оставляя на хвое капли крови, милостиво принимаемые Лесом.
- Ничего-ничего, лес он и покалечит, он же и залечит, - достала из сумки тряпицу, сорвала в росистой траве пару листиков, - на вот перевяжи, все пройдет, и не заметишь.
Мужчина молча стискивал зубы и лишь иногда поддерживал жену под локоток, да отводил от нее хлесткие ветки.
- Если б не эта дорога, ближе бы идти пришлось. А то ведь что сотворили, бетоном залили родник, заживо похоронили.
Еще через пару часов Аглая вывела всех к намеченной цели - маленькому ручейку с веселым родничком, притаившимся в неглубоком овражке.
Аглая показала спасателям на поваленный ствол и шепотом сказала:
- Посидите тут. Только тихо. Сидеть, отдыхать и МОЛЧАТЬ!
- А вы? - не утерпев, спросил участковый.
- А я пойду у воды да леса спрошу, куда ваш мальчик девался. Коли надо будет, позову. Главное - не шумите...
Не глядя на напросившихся пойти с ней в Лес попутчиков, Аглая спустилась к роднику и тяжело села прямо на землю, рядом с льющими из-под земли фонтанчиками. Достала из котомки острый нож, резко провела им по мизинцу, смотрела, как капли ее крови уносит родниковая вода, и начинала СЛЫШАТЬ.
Нелегкое это дело - слышать Лес. Для этого надо стать его частью, проскользнуть вместе с водой из родника к корням деревьев. Просочиться вверх по стволам и воспарить с их соками к самым верхушкам. Пробежаться дождиком по траве, и выпасть на нее росой. Позволить напиться собой птицами и зверушкам. Раствориться в Лесу и стать его частью. Только тогда можно узнать его сокровенные тайны и найти проказника, что без разрешения взрослых и, несмотря на все запреты, на спор ушел в Лес.
В этот раз Лес говорить с Аглаей не хотел. Нет, он открылся и показал ей и выводок маленьких кабанят, и лосиху, стонущую в густом осиннике. И лежку рыси, и логово барсука, и еще много других обитателей. Но среди них не было маленького городского мальчика.
Аглая прервала контакт с Лесом и с трудом вылезла наверх. Участковый спал, привалившись спиной к стволу, спала и мать потеряшки, только его отец, молча, смотрел на нее, и обнимал за костлявые плечи свою жену. Аглая отрицательно покачала головой.
- Не нашли? - шепотом спросил мужчина.
- Нет, - громко ответила Аглая, и от ее сиплого голоса проснулись другие спасатели. - Не хочу вас пугать, но... возможно... я не смогу вам помочь. Не хочет его отдавать лес. А, может, и нечего уже отдавать.
Губы у женщины задрожали, она закричала, вернее, пыталась закричать, но вылетел только слабеющий прерывистой стон. Ее глаза помутнели, и она лишилась чувств. Мужчина подхватил жену на руки, усадил на траву, расстегнул ворот:
- Может быть, еще можно что-нибудь сделать?
- Что? - Аглая взглянула в его окаменевшее лицо, - А на что Вы готовы пойти, ради сына?
- На все! - последовал незамедлительный ответ.
Аглая переспросила:
- Совсем на все?! Совсем-совсем?
Василек, выросший тут, рядом с Лесом, почувствовал в словах старухи какой-то подвох.
- Ты, Виктор Сергеич, такими словами не разбрасывайся...
- Да уйди ты! Я на все готов, чтобы спасти своего сына, - отмахнулся отец от участкового. - Что надо сделать?
- А не побоишься с Лесом поспорить?! - испытывающе спросила его Аглая.
- Я ведь не охранник, я боевой офицер, я был там.... Я прошел ад, меня уже ничто не испугает.
Последняя хранительница Леса задумалась и присмотрелась к мужчине внимательнее. Не сказать, что высок, но жилист, вынослив, на руках мозоли, и по лесу шел хорошо, жену берег, ветки сгибал, но не ломал. Спокоен, немногословен, не зубоскал, и человек он всяко лучше этого Василька, что напросился пойти с ними, в надежде получить еще одну долгожданную звездочку на погоны.
- Ладно... Если пообещаешь молчать обо всем, что услышишь и увидишь, и если будешь случаться меня беспрекословно, тогда... Еще раз попробуем отыскать твоего сына, или что там от него осталось.
- Обещаю.
- А она? - Старуха с сомнением посмотрела на едва пришедшую в себя женщину.
- И она тоже будет слушаться и молчать. Да, дорогая?
- Д-д-да... Я все сделаю, все...
- Хорошо идем. А ты, Василек, вернешься обратно.
- Но почему?
- Ты Лесу не нравишься.
- Нет, так нельзя. Я представитель власти. И... я протокол должен составить!
- Нет здесь твоей власти, нет здесь власти никого из людей! Когда же вы поймете? Ты, отец, уговори его вернуться. С ним мы никуда не пойдем.
Он ловко увел участкового в сторону. В лесу опять заполошно затрещали сороки, мужчина вернулся, но уже один.
- Он живой? - поинтересовалась Аглая.
- А чего ему сделается... Полежит пару часиков, отдохнет и будет как огурчик. Только, нам бы уйти к этому времени подальше...
- Пошли. Помоги своей жене. Тут не далеко.
Лес сопротивлялся, цеплял ветвями за одежду, подсовывал под ноги колючки, заводил в буреломы, пытался водить кругами. Аглая уговаривала Лес, играла с ним в прятки, и вспомнила все уловки, о которых рассказывала ей еще ее бабушка. И, в конце концов, Лес, не то чтобы смирился, а просто решил посмотреть, что же она предпримет дальше.
Вот так, проблуждав по лесу часа три, она наконец-то вывела родителей заблудившегося мальца в заветное место. Вот она нынешняя царица Леса, огромная, в два обхвата, старая лиственница. Ее ветви закрывали все вокруг, как огромным шатром, а под ними не рос даже вездесущий папоротник. У ее корней сложенный из трех плоских гранитных камней стоял алтарь. Если бы сюда по случайности забрел бы какой-нибудь грибник или охотник, то он, ни за что не признал бы, в этих маленьких, размером с большую тарелку, камнях, алтарь Леса. А местные жители сюда и не ходили, разве что осенью по грибы, и, увидев камни, испуганно крестились и убегали подальше, оставив на камнях ломоть хлеба, щепотку соли, лучший гриб или горсть ягод. Хотя странно дарить то, что подарено тебе же. А те, кто еще ничего не собрал, отрывали от своей одежды лоскуточек, и привязывали на соседние деревья, а если не жалко, то ремешки, платки, заколки для волос, и даже бусы.
- Пришли.
Родители потеряшки удивленно оглядывались по сторонам, все же магия Леса захватила и их, коренных жителей каменных джунглей.
- Что от нас требуется? - деловым тоном осведомился отец.
- Кровь... Твоя и твоей жены.
- Сколько?
- А сколько не жалко.
- Да хоть всю.
- Нет, всю не надо. Тебе, воин, еще жену, и дай бог, сына домой тащить.
Аглая широким жестом смахнула с алтарного камня сухую хвою и поманила пальцем отца.
- Выемки на камне видишь? Надо нацедить крови в левую и правую, так, чтобы кровь, смешавшись, натекла вот сюда. Ты в левую, она в правую, или наоборот, не имеет значения. Вот нож... - и хранительница, отошла к стволу царицы леса. И встала плотно, всем телом, прижавшись к ее шершавому боку. Ей не нужно было видеть, как наполняются выемки на алтаре, как медленно капает теплая еще живая кровь, как смешиваются струйки. Аглая просила, умоляла, заклинала Лес и его царицу, принять дар и вернуть ребенка. Но Лес был неумолим, он уже почти взял жизнь мальчика и хотел получить взамен не просто живую кровь и благодарность, а жизнь.
- Все. Хватит лить кровь. В данном случае это не поможет. Лес хочет получить жизнь за жизнь.
- Я готов.
- К чему?
- Обменять жизнь сына на свою.
- Боюсь, это будет несколько неравноценный обмен. Не пугайся, все намного проще. Ты быстро бежать сможешь?
- Да, конечно.
- Тогда видишь тропинку меж тех осин? Побежишь по ней, сколько сможешь быстро. В этот раз плутать, как по дороге сюда не будешь. Она выведет тебя аккурат к коровьему броду. Пока ты будешь бегать, я тебе туда Пеструху подгоню. Накинешь ей чего-нить на рога и веди ее сюда. Не бойся, если с тропинки сворачивать не будешь, то дорогу найдешь. Только торопись, тебе надо успеть привезти сюда Пеструху до захода солнца. Беги.
Военный, а теперь Аглая уже не сомневалась, что отец потеряшки всю жизнь был им, получив четкий приказ, кинулся его исполнять. Старуха подошла к женщине, помогла ей перевязать руку носовым платком, обняла ее за плечи и стала тихим спокойным голосом заговаривать, успокаивая и убаюкивая.
- Он мне так тяжело дался, - прошептала женщина.
- Ты про что, милая?
- Ты про Петю, про сына.... Я семь месяцев лежала. Мне же похоронка на Виктора приходила, и я чуть ребенка не потеряла. Мне говорили, что безнадежно, но нечего там сохранять, но я говорила, что есть. А потом оказалось, что Виктор живой, что это ошибка. Он пришел, а меня нет. Он меня искал.... Матери моей позвонил, а она не поверила, решила, что аферисты хотят с меня что-то поиметь. А мобильных у нас тогда еще не было. А когда он меня нашел, это было чудо. Вся больница наблюдала за нами, как сериал смотрела. Он так за меня переживал, сделал все что мог и даже больше. Но роды все равно были тяжелые. Без него я бы, наверное, не выжила..., - у нее катились слезы, она уже не обращала на них внимания, - Вы не представляете, какой Виктор замечательный отец.
- Ну что ж ты плачешь? Значит, все еще может быть нормально. Этот Лес чувствует человека, он старый и мудрый, он не ошибается.... И хорошим людям завсегда помогает.
Он успел вовремя. Солнце еще только царапнуло своим боком горизонт, когда из лесу вывалился воин, тащивший, чуть ли на своих плечах Пеструху. Корова была страшно недовольна, вместо привычного стойла, где ее ожидали теплое стойло и дойка, ее притащили в лес. Она тяжело поводила боками и укоризненно смотрела на свою хозяйку лиловым глазом.
Аглая подошла к своей любимице:
- Ничего, милая, ничего... Мы не со зла, мы это по большой надобности. - И повернувшись, прикрикнула на мужчину. - Чего стоишь? Помоги мне подвести ее к алтарю, надо успеть ее зарезать до того, как солнце совсем зайдет. Бедненькая моя Пеструшка, ты уж прости меня, прости.
Корова упиралась, но совместными усилиями ее все же удалось подвести к камням. Быстрое движение хорошо заточенного ножа и кровь широкой струей полилась на алтарь. Корова взревела, взбрыкнула задом, тряхнула головой, вырвалась..., отбежала в сторону и проломив кусты скрылась в наступающих сумерках.
- Я ее сейчас догоню... - предложил воин.
- Не надо... Лес возьмет свое сам. Помолчи.
И Аглая опять всем телом прижалась к Матери Леса. Сейчас Лес снизошел до разговора со своей хранительницей. Он принял замену и показал ей, овражек, где без сознания с поломанной ногой лежит мальчишка и ... спит.
- Идемте, живой он, живой....
Женщина, которая, кажется, только сейчас чуть не умирала, оплакивая сына, вдруг быстро вскочила на ноги, оттолкнув, кинувшегося ей на помощь супруга.
- Быстрее... бежим!
- Ну, бежим, так бежим.
Тонкая тропинка легко вилась меж стволов, обходя овраги и буреломы. Они нашли мальчика уже поздней ночью, хорошо, что ночи в это время такие светлые. Он был уставший и голодный, но для его ситуации даже жизнерадостный. И создавалось впечатление, что он испугался гораздо меньше своих родителей. Рассказывал, как собирал росу, чтобы напиться, пока заботливый отец из двух курток, своей и жены, и двух найденных тут же в овраге палок сооружал носилки. Надо было еще наложить шину на сломанную ногу. Виктор приглядел подходящее деревцо, занес над ним нож, но оглянулся на Аглаю. Она согласно покачала головой:
- Если для дела, по необходимости, то конечно, Лес никогда не бывает против. А вот ради забавы или для барыша, вот здесь уже не сметь.
Аглая шла впереди, показывая дорогу и освещая ее тусклым светом китайского фонарика, а сзади, крепко держа в ноющих от напряжения руках, носилки, следом за ней почти шли родители потеряшки. Хотя теперь уже не потеряшки, а найденыша.
Они вышли на шоссе. Местами казалось, что дорожное покрытие приминается под ногами, да мало ли что почудится измотанным людям. Странно, но под ногами было мокро, будто прошел дождь.
- Простите, баба Аглая, я все же применю оружие, но в совершенно мирных целях, - и небо взвилась красная ракета.
В ее свете мужчина заметил что-то необычное, асфальт на самом деле почему-то стал волнистым, а с края шоссе, он вздыбился, вздулся горбом, готовый прорваться как нарыв.
- Интересно. Подождите минуту..., - он осторожно снимал кусочки потрескавшегося асфальта, как снимают скорлупу яйца, помогая птенцу вылупиться.
- Это поразительно, жизнь все-таки берет свое. Какая же силища!
В круге света от китайского фонарика, пробив слой щебня и дорожное полотно, упрямо стремился вверх дубовый корневой росток.
- Надо же, воскрес.... Великан вернулся, - прошептала Аглая.
Асфальт в некоторых местах ходил ходуном, пошел трещинами. Это из глубин земли, круша бетонные оковы, пробивался родник.
Через несколько минут из темноты показались фары, а потом и автомобили спасателей.
- Не может быть. Ротный! - кто-то окликнул отца мальчика, - Виктор Сергеич, как, нашелся?
- Нашелся, живой! - подполковника слепил свет фар, он не мог рассмотреть говорящего. - А ты откуда меня знаешь?
- Вы меня помните, Виктор Сергеич? - и перед фарами встал капитан МЧС. - Я Коля-Мороз. Разрешите представиться, капитан Морозов.
- Коля, ты....Уже капитан.
- Ротный....
Они обнялись, помолчали о чем-то общем, что другим знать не обязательно.
Подъехал и злой до посинения участковый на своем мотоцикле.
- Ну-ка, Василек, иди сюда. Видишь? - и отец показал ему на пробившийся росток.
- Вижу, безобразие.
- И это нужно исправить немедленно. Огородить и охранять как зеницу ока.
- Да? Хорошо, завтра сделаем.
- Ты не понял, не завтра, не днем, а сейчас, не медленно. Поставить заграждения и охранять как собственное табельное оружие. И чтоб муха не садилась. Понятно тебе?
- Мне все ясно. Будет исполнено.
- Смотри, ведь твоему начальству не надо знать, что ты делаешь шашлык из сбитых лосят, а тем более кого на него приглашаешь. Все, иди, выполняй.
К утру найденыш был уже в больнице, а ввечеру его счастливый отец привел на двор Аглаи молодую пеструю корову.
А в Лесу на запах крови, к коровьей туше пришло волчье семейство, следом за ними пировали лисы, досталось и барсуку, и вездесущим воронам. Потом над остатками долго трудились муравьи и мухи, и скоро от принесенной в жертву Лесу Пеструхи остался только белый пустой череп. Сквозь его пустые глазницы проросли незабудки.