Есть ли жизнь на Марсе? Все же есть! Правда, она еле теплится в огромных полостях в глубине планеты, куда аборигены скрылись эпохи назад от наступающего на планету космоса. Полностью изолированные от агрессивного внешнего мира, достигшие бессмертия и при этом почти потерявшие вкус к жизни, они плавают студенистыми вакуолями в питательном растворе. Только одно их развлекает. Может быть, потому, что во всякий момент доступно лишь единице из тысячи марсиан.
***
Не ко всем смерть приходит внезапно. Многие чувствуют её заранее, а иногда даже точно знают срок своей кончины. Садовник Курт Облом принадлежал к этому меньшинству. С детства он был уверен, что умрет ранним весенним утром, вскоре после того, как ему исполнится пятьдесят лет. И когда, едва проснувшись, садовник почувствовал, что приходят его последние часы, он вызвал к себе недалеко живущего духовника, у которого исповедовался уже четверть века...
- Доброе утро, герр Мюллер, - обратился Курт к пастору, - хотя для меня оно не очень-то и доброе.
- Оставьте уныние, герр Облом, - подбодрил прихожанина священник, - вы еще и меня переживете!
- Нет, святой отец, - грустно ответствовал умирающий, - я уверен, что в течение часа моя душа отлетит в мир иной, - с надеждой вскинул глаза на духовника, - но ведь мне не в чем себя укорить, верно?
- Что да, то, - согласился Мюллер, - вы самый примерный из моей паствы. Да что там, такая добродетель в наше время, это что-то исключительное. Вы хотите исповедаться?
- Да, - согласился садовник, - скоро я предстану перед Богом. И хотя гордыня грех, я могу честно сказать, мне не в чем себя упрекнуть.
- Ну, сын мой, - чуть напрягся пастор, - помните ведь, Јкто сам без греха, пусть бросит в неё камень". И таких не нашлось! Даже в то патриархальное время. Что говорить о нашей эпохе, когда соблазны, один прельстительнее другого, - глаза Мюллера затуманились, вспомнив что-то свое, он облизнулся, - на каждом шагу!
- Перед престолом всевышнего я чист, - фальцетом выкрикнул Облом. Почувствовав, что смешон, успокоился, - знаете, Вилли, - дрожащими пальцами взял руку священника, посмотрел ему в глаза, - я всегда знал, сколько проживу. Думаю, это подарок Господа, дабы я мог рассчитать свои силы на праведную жизнь.
Пастор вздохнул, поняв, что исповедь началась. У Облома она всегда была очень скучной. Если в молодости Курт грешил хотя бы в мыслях, то со временем он изжил даже ментальные соблазны.
- Никогда в своей жизни я не касался женщин, - монотонно перечислял свои достижения садовник, - да, по юности я их иногда желал, но потом это прошло. Я даже не стал жениться, ибо я впечатлителен, а супруга легко может ввести в грех гневливости или склонить к сластолюбию. А стоит увязнуть коготку, так и вся птичка пропала! Не курил и не выпил капли спиртного. Всегда соблюдал посты и даже во время болезни не позволял себе скоромного. Проводил отпуск исключительно в богоугодных местах или на общественных работах. Платил все налоги, не посещал злачные места, включая стадионы, кафе и кинотеатры. Смотрел только одобренные церковью фильмы и представления. Отдавал в храм треть своих доходов, и завещаю ей все свое имущество.
Пастор, хотя хорошо знал садовника, все же был чуть ошеломлен подобным аскетизмом. Кашлянув, с интересом спросил, - но скажите, пожалуйста, какая сила заставляла вас так жить с самых малых лет? - сразу поправился. - Это все очень отрадно, конечно, и достойно всяческого одобрения и примера.
- Знаете, святой отец, - с грустью ответил Облом, - когда знаешь, сколько проживешь, и это очень малый срок, хочется чем-то компенсировать. Ну, вот я и решил, лучше немного помучаться на Земле, но потом получить века блаженства в раю, чем наоборот.
С этими словами он закрыл глаза и испустил дух. Дух отлетел к потолку, с недоумением посмотрел на вытянувшееся на узкой кровати жилистое тело с изможденным, по лошадиному длинным лицом со впалыми щеками, и направился прочь от Земли.
***
- Эй, ну каково там? В ком был, что испытал? - вокруг Облома толкались сотни тел с неясными, постоянно размываемыми питательным раствором очертаниями, и сам он был точно такой же огромной вакуолью. - Ладно, потом расскажешь, что выхватил! Давай телементоскоп следующему, он уже заждался. И твоя очередь только через пятьсот веков. А сейчас рассказывай, рассказывай, как жил, нам все интересно!