Спускаясь по каменным ступеням в расположенную в подвале келью, Дато снова проигрывал в мыслях прошедший обыденный монашеский день - молитвы, диспуты по богословию, аскезы, самоистязания и бичевания, публичное раскаяние в грехах. Их, впрочем, после долгих лет праведной монастырской жизни осталось немного. Плотские давно сошли на нет, чему способствовала и крайне скудная вегетарианская диета. О женщинах давно даже не вспоминалось, и желудок вряд ли что мог принять что-либо свыше привычных за дюжину лет бобов, салата из горных трав да ключевой воды. Из прочих грехов оставалась разве что гордыня. Но ведь никому иному и не удалось столь далеко продвинуться в служении Господу. Но Дато стремился быть скромным и публично всячески приуменьшал свое подвижничество. Сотрапезники смотрели завистливо, тут же каялись в этом, но все понимали, если с кем Бог и станет в этот раз говорить, так это только с Дато.
Раз в двенадцать лет являл Господь самому святому подвижнику монастыря Откровений радость общения с собой. Отвечал всегда только на три вопроса. После этого осчастливленный, случалось, объединял под своей рукой весь мир, и потом счастливо и долго правил. Хотя иногда был очень быстро свергаем и казнен. Зачастую, напротив, говоривший с Богом уходил в крайнюю степень ереси и схизмы. Или принимал обет молчания. А Господь снова снисходил до общения с лучшим представителем паствы только через дюжину зим.
Денек, по мнению Дато, сложился успешным. Вроде все сегодня прошло как надо. Он был усерден, но не чрезмерно, в умертщвлении плоти. Ласков, но строг с мирянами. Строг, но справедлив с братьями-монахами. Справедлив, но покорен с настоятелем. Успел все - и помолиться, и поработать на огороде, и поразмышлять о возвышенном. Теперь осталось обдумать прошедший день и определить, чем заняться завтра...
Открыв дверь кельи, он высек кресалом искру на трут, раздул его в огонек, затеплил свечку, отчего по сложенным из серого крупного булыжника стенам заметались багровые отсветы. Уловил словно ударивший со спины приторной непривычной волной аромат сладких пряностей, розового масла, ландышевого цвета. Споро развернулся к покрытой сеном лежанке. Икнул и выронил прибереженные на вечернюю самопорку розги. Прямо напротив него в позе лотоса вальяжно расположилась девушка ослепительной красоты. Обнаженные идеальных форм ножки были призывно раздвинуты, пусть чресла и несколько небрежно прикрыты шелковой тряпицей. Кроме этой символической полуюбочки, на гостье не было ничего. Впрочем, её роскошные длинные волосы исполняли некую роль одежды, впрочем, больше маня и открывая, чем что-либо пряча от потрясенного взгляда Дато.
- Привет. Что-то ты сегодня особенно долго, так ведь и до чертиков доработаться можно.
- Д-д-до к-к-каких чертиков?
- До зеленых, каких же еще? Это у нас фирменный цвет.
- У кого - у вас?
- Ты так и будешь стоять или все-таки...
- А...
- ЗеленУшка. - девушка грандиозно повернула головку, отвела прядь волос. Показалось в темноте, или маленькие симпатичные ушки, которые любому нормальному мужику тут же захотелось бы куснуть, были действительно зеленого цвета?
- Что? - Переспросил потрясенный Дато.
- Зовут меня так.
- Почему? - Монах хотел спросить, почему все это происходит, но был тут же перебит нетерпеливой гостьей.
- Ох, какой ты непонятливый! Я прихожу к взыскующим истину, которые еще не совсем безнадежны. А уж с самыми запущенными случаями приходится разбираться чертям или зеленым же человечкам.
- Корячка?
- Ну да. Чтобы тебе со мной дальше по жизни корячиться. Ты не думай, что это плохо, - заторопилась девушка, - можно со мной корячиться по власти, можно по удовольствиям, можно по людской любви и славе. Везде будет успех. Пока ты сам не пресытишься и от меня не откажешься.
- Ты соблазн сатаны! - Пришел в себя монах.
- Я твоя награда и самый большой в жизни шанс, - поправила его ЗеленУшка. - Можно сказать, что я и есть твоя компенсация за годы подвижничества. Честно говоря, я очень щедрая попытка Бога откупиться от твоих вопросов. Ты искренен и настоящий подвижник, потому к тебе пришла именно я. К двуличным Он посылает зеленых человечков. И у подобных лжецов нет никаких вариантов улучшить свою жизнь.
- Изыди, сатана, - уверенно сказал монах, - тебе не удастся меня соблазнить!
- Дурачок, - мягко ответила девушка. Разметала волосы по сторонам, и в глаза Дато уставилась атакующими конусами прелестная грудь со встопорщенными сосками. - Иди ко мне, и ты испытаешь наибольшее доступное мужчине наслаждение. А если ты захочешь других, я не ревнива. Сама приведу в твою постель любую.
- Второй раз повторяю, изыди! - Повторил Дато, - и на третий раз ты будешь обязана уйти!
ЗеленУшка разметалась на сене. Клочок ткани отлетел, обнажив лобок с постриженными под язычок пламени короткими рыжими волосиками. Вытянула ногу вверх, коснулась пальчиками стенки. Быстро выгнулась к мужчине, мягко провела ступней по промежности монаха, и его естество предательски вздрогнуло, напряглось, вздыбилось уже давно забытым движением.
- Ты меня хочешь ... - снова принялась за свое соблазнительница, но монах прервал её воплем, - в третий раз призываю, изыди!
Услышал в ответ мягкое, непонимающе-упрекающее, - ну и дурак же ты. Я теперь все равно к тебе буду приходить каждые двенадцать лет. Трахать, дабы понял, чего ты лишился.
В лицо мужчины словно бросило горсть щиплющих глаза мелких зерен. Дато зажмурился, потряс головой. Когда проморгался, ЗеленУшки в келье уже не было. Только смешанный запах пряностей, ландыша и розы. Но и он тоже быстро улетучился.
- Благодарю тебя, Боже, - упал на колени монах, - благодарю тебя, что в своей благости ты дал мне силы избегнуть мерзости, что ты милосерден и строг ко мне, что...
- ДОСТАТОЧНО, - не слово, вибрация поразила уши и тело монаха, - Я СЛЫШУ ТЕБЯ, ЗАДАВАЙ ТВОИ ВОПРОСЫ.
- О, господь.... - не сказал, вышептал монах.
- БЕЗ ЛИРИКИ! ВОПРОСЫ?
- Боже, - собрался с мыслями Дато, зацепился за то, что его более всего волновало, - зачем я живу на свете?
- КАЖДЫЙ САМ ВЫБИРАЕТ ЦЕЛЬ ДЛЯ СЕБЯ, НА ТО ВАМ И ДАНА СВОБОДА ВОЛИ, Я НЕ МОГУ ИНАЧЕ ОТВЕТИТЬ НА ЭТОТ ВОПРОС.
- То есть, ты не создал меня с определенной целью? - Не понял монах.
- ТЫ РОДИЛСЯ ОТ ПАПЫ С МАМОЙ, ЗАЧЕМ ОНИ ТЕБЯ СОЗДАЛИ, СПРАШИВАЙ ИХ. Я ВСЕГО ЛИШЬ ДАВНЫМ-ДАВНО СОЗДАЛ ВАШИХ ПРЕДКОВ, ЛЮДЕЙ ВООБЩЕ.
- А зачем, - цепляясь за остатки мыслей, смятенно спросил монах, - Зачем ты создал людей?
- МНЕ БЫЛО СКУЧНО ОДНОМУ ТРИ ТВОИХ ВОПРОСА ЗАКОНЧИЛИСЬ ПРОЩАЙ.
Господь покинул келью и смятенную душу монаха, оставив его в унынии и печали, и даже свеча потухла. Утром по потерянному взгляду Дато и ряду иных несомненных признаков, как-то резко зазеленевшему всходами полю, превращению дождевой воды в бочках в брагу и вино, бурной ночи в келье настоятеля и сильной утренней эрекции у остальных, монахи догадались о том, что ОТКРОВЕНИЕ состоялось.
Но Дато, как и многие до него, не стал ни о чем рассказывать. Принял обет молчания и ушел в горы, где вскоре погиб под обвалом. Возможно, лишь проводивший его насмешливо-сожалеющим взглядом настоятель догадывался о том, что произошло. Да и то только потому, что сам упустил свой шанс тридцать шесть лет назад...