Лэй Чин : другие произведения.

Чтоб Весна Приходила Вовремя 1-3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фэндом: из истории материка Хэнь. Кое-где наблюдается недокроссовер в рамках постмодерна. Содержание: всей повести - см. одноименное стихотворение. Данных частей - история Тэнко и императора мира и начало собственно истории бэйской войны. На момент начала она, если что, длится УЖЕ восемь лет. примечания: месяц Хьен приблизительно равен октябрю-ноябрю. Наллефрин - см. "Горести мадзинов", легендарное ожерелье, созданное мадз. Фэйно, прекраснейшая вещь в мире. Кан - мера веса. 21 кан - примерно 80 кг. Соруй - большая-большая река. "Бай" - белый. "Тэнко/Тянь-ху" - небесная лисица. Хэ-ванфэй - сумасшедшая жена камергера Л.Ч.
  
Хроника бэйской войны
  
  
  Не судите нас, братья, строго -
  Нам уже ничего не дорого.
  Не проложишь в степи дороги,
  И луну не разделишь поровну.
  
  Чтоб нам смерть навязать бесславную,
  Нас связали клятвами кровными;
  Но запомните, братья: главное -
  Чтоб весна приходила вовремя.
  предсказуемый эпиграф
  I. Вместо пролога: диалог.
  
  - Которое сегодня?
  - Пятый день до середины месяца Хьен.
  - По-моему, местных стоило поголовно уничтожить хотя бы за то, что они так называют месяцы. Сколько их всего?
  - Двенадцать - по именам двенадцати детей луны. И еще Лунный месяц, он раз в году.
  - Ясно. А мы сюда прибыли...
  - В день середины месяца Хьен.
  - Восемь лет назад, да?
  - Скоро годовщина... Отпразднуем?
  - Пожалуй.
  
  II. Как все начиналось: дела божественные
  
  Все началось ужасно давно, когда материк Хэнь еще даже не подняли из морских глубин, мадзины свободно бродили по землям людей, а Моль Порчельник, коварный бог ночи, еще не похитил ожерелье Наллефрин, приговаривая себя к вечному изгнанию из земли богов.
  То было время незапамятное; даже в великой северной степи о нем сохранились лишь смутные легенды и неясные слухи. Миром правил тогда Владыка и Творец Вселенной, что жил выше седьмого неба, в первозданной пустоте.
  И однажды Творец решил создать мир. И создал. А потом он понял, что получившийся мир слишком мал для него, и он не может туда спуститься.
  Сердце Творца наполнилось грустью: ему ведь так хотелось увидеть сотворенное им изнутри, рассмотреть поближе каждую травинку в степи, на которой он лично выписывал прожилки, каждый камушек в горах, каждое облачко на небе.
  И Творец заплакал.
  
  Первая его слеза упала на вершину горы Высочайшей. Вторая - в воды Большого моря. Третья - в расселину меж скал. Четвертая - среди трав и новорожденных деревьев.
  А пятая и шестая слезы упали на грудь самого Творца.
  И из первой слезы родился первый Лик Творца. Он был полон любви к миру сущему и жажды его узнать, он ведал все замыслы своего создателя о судьбах вселенной, он желал заботиться о созданиях, что еще должны были, подобно деревьям и траве, прорасти в новорожденном Мире. У него были легкие крылья и синие глаза, и Творец дал ему имя Иврэ Сюйрэном, а люди назвали Ин-ди - Соколиным богом.
  Вторая слеза была горше первой, но упала в воду Большого моря, и то взяло у нее всю горечь, взамен отдав свой покой и безмятежность, веселье и изменчивость, ярость и нежность. И из вод Большого моря на гребне волны поднялся второй Лик Творца, с рыжими, как закатное солнце, кудрями, с веснушками на белом лице и шалой улыбкой. Творец назвал его Ярэном, а люди - Шуй-ди, Господином вод.
  И третья слеза упала в расселину между скал, на алмазную россыпь, на золотую жилу. Красота и строгость камня и металла пропитала ее и слилась со смирением плакавшего Владыки Вселенной перед им же сотворенным законом, и его скорбь от этого. И третий Лик Творца явился на свет в облике прекрасной женщины в белоснежных одеждах, вышитых золотом и усыпанных бриллиантами. Творец назвал ее Эррь, а люди прозвали Син-ди - Звездной хозяйкой, а еще Ци-хоо - Милосердной.
  А четвертая слеза впиталась в землю, и проросла высоким деревом, похожим на дуб и на иву одновременно. И из ствола этого дерева вышел четвертый Лик Творца - кость от костей, кровь от крови земли, не ведающий ни неба, ни вод, ни людских сердец, и думающий лишь о мире сущем и детях его, и их опекающий. Творец дал ему имя Тэки, а люди прозвали Шу-ди, Хозяин Деревьев.
  
  А из сердца Творца родились Тянь-Шэ и Тянь-Гу, Небесный Змей и Гром Небесный.
  Смятенье породило их, и смятеньем они были. Гнев и страх, горе и радость, веселье и плач, ярость и нежность, разум и безумие - все, что было в сердце Творца - в сердце, что больше самой Вселенной - было и в них.
  И с горестным криком ринулся наземь, в мир сущий, Тянь-Шэ, что горел неземным огнем. И с криком ярости воспарил ввысь, выше неба, Тянь-Гу, ведомый неведомой музыкой - и также скрылся в мире Сущем.
  Покачал головою Творец им вслед, но дозволил остаться жить, потому что знал: что бы ни случалось в созданном им мире - непременно обернется к вящей славе Его и к вящему благу.
  
  Так повествует старинная северная легенда, что рассказывает о родословных богов; а северные легенды хранят много правды.
  
  ***
  Далее та же легенда повествует вот о чем: в вихре перьев и в облаке осколков хрустального свода Небес ворвался Тянь-Гу в мир Сущий, изрезав свои крылья, и пал наземь, как до того - огненный Тянь-Шэ. Сто сотен лет лежал он без памяти на выгоревшей дотла лесной поляне; а когда очнулся, вокруг полыхала война, потому что бог ночи, коварный Моль, похитил чудесное ожерелье Наллефрин у короля мадзинов, и мадзины не простили ему этого.
  Вокруг поляны жили дикие люди, что ночами в пещерах ковали мечи, а днем закаляли их в водах зеркальных озер. Дикие люди приняли Тянь-Гу, как бога, и просили его : "Веди нас в бой!", и сковали ему острый меч из черного железа и железную птичью маску заместо шлема - и Тянь-Гу повел их в бой, и они победили.
  Как листья на деревьях, менялись поколенья, и один лишь Тянь-Гу по прежнему оставался все тем же - высоким и суровым, с черным мечом и в птичьей маске из холодного железа, победоносным королем-богом диких людей, что ночами ковали в пещерах железо, а днем закаляли его в водах зеркальных озер.
  И однажды, посмотрев со своего трона на мировой круг, его увидел государь Иврэ, и узнал своего брата, и решил, что не дело Лику Творца оставаться в смертных землях среди людей, проливая кровь и не ведая себе настоящего дела.
  
  И Иврэ послал в смертные земли своего сына, Вэйна-Золотое перо, соколиного дракона.
  Сияя, как солнце на рассвете, предстал Вэйн перед Тянь-Гу, и строго, но ласково сказал ему, что Король Мира ждет его на горе Высочайшей, что на Заокраинном Западе, где среди светозарных долин гордо высится гигант Иль-ма-Инь.
  Воителю, разумеется, ничего не оставалось, как подчиниться - неподчинение приказам, переданным через Вэйна, редко когда хорошо кончалось.
  Об этом тоже повествует старинная бэйская легенда, называемая Повестью о Воине в Птичьей Маске. Но есть вещи, о которых не помнят даже бэйские легенды; их помнят только непосредственные участники событий - и мало кому о них рассказывают.
  
  ***
  На заокраинном Западе, в небесных чертогах Иль-ма-Инь, было мирно и спокойно. Здесь не было ни лести, ни лжи; никто не таил камней за пазухой, никто не желал другому зла; здесь все были искренни друг перед другом, и если лукавили порой, то лишь затем, чтобы ненароком кого не обидеть.
  Одним словом - благорастворение воздухов. Несусветная, невозможная тоска. Король-воин, солдат по сути и по духу, Тянь-Гу не видел здесь для себя дела - и от того неимоверно скучал.
  - Сыграй в шахматы, - предлагал, призывно потряхивая доской, Тэки, выдумавший как-то вечером эту хитрую игру. - Они успокаивают тебя и раздражают всех окружающих!
  - Может, искупаемся? - лукаво щурил рыжие глаза Ярэн, отбрасывая за спину рыжие кудри и ненароком окатывая братца тучей брызг.
  - Прекрати страдать по пустякам и найди себе дело! - сердито хмурил густые брови Вэйн.
  Но Тянь-Гу только качал головой, отвергая все предложения, и тогда Эррь Милосердная мягко говорила:
  - Оставьте его! Не видите - ему не до ваших проказ, а ваши советы ему не в помощь - в помеху только!
  И нельзя не заметить, что она была права. Как ни пытался новый житель Иль-ма-Инь найти себе дело, или развеяться морским купаньем, или развлечься игрой в шахматы - ничто не помогало.
  И вот однажды о его беде изволил задуматься сам государь Иврэ.
  
  ***
  А надо сказать, государь-то знал все. Вот совершенно все, что только есть на свете. Но даже Лик не может выжить, если в его разуме теснится такое множество мыслей!
  Поэтому про большинство вещей Государь Иврэ словно бы не помнил или не ведал, покуда не задумывался о них специально.
  
  - Знаешь, зря я забыл про него так надолго... - сказал Иврэ своему приятелю, Тэки. - Он совсем извелся здесь, в нашей мирной тишине.
  - Да, бедняге даже шахматы не помогают, - прищурил Шу-ди желтые глаза - А значит, он совершенно безнадежен. Вот мне, например, - когтистая рука двинула пешку - Они помогают не свихнуться окончательно и продолжать героически нести свою участь урожденного небожителя. А тебе?
  - Мне они позволяют создать иллюзию нормальной жизни, Тэки. Жизни, в которой я не знаю, что будет завтра, или сегодня, или вчера, что творится на другом краю света и о чем думает пьяный сторож в замке Моля Порчельника.
  - А что же ты тогда знаешь?
  - Что ты хочешь пойти конем и навязать мне рокировку, Тэки. И больше ничего - потому что остальное мне сейчас неинтересно, в этом-то и фокус. Кстати, я слышал, ты подружился с этим нелюдимом?
  Шан-ди задумывается, потом кивает - челка почти закрывает глаза:
  - Если это можно так назвать. Мне нравится звать его Тэнкеном, ему подходит это имя - он прямой, как клинок, и такой же простой и безжалостный. В чем-то он очень, очень напоминает Тоду - не зря они, говорят, родные братья. Так вот, не такой уж он и нелюдим, просто не знает, куда приткнуться, а остальные его опасаются - как же, кровью меченый, только что из смертных земель, разве что не с головой ёкая сюда явился...
  - Всем свойственно - тебе, кстати, шах - бояться неизвестного. Они не понимают Тоду - и от этого его боятся, идиоты. Не понимают, видимо и... Тэнкена. В отличие от тебя... что, кстати, можешь о нем сказать-то?
  - Умный, сильный. Совершенно лишенный харизмы. Одиночка, помешан на войнах - шах тебе, кстати - но если присмотреться, знаешь ли...
  - Что? - тонкие пальцы соколиного бога увели короля от угрозы.
  - Он чем-то похож на тебя. Ему недостает твоего спокойствия и твоего знания пути, но что-то есть - во вгляде, в манере мыслить. Забавно, да?
  - Пожалуй, - кивнул Иврэ - Из него вышел бы занятный владыка для этого мира... Да, занятный... Мат, в общем-то.
  - Опять! Слушай, с тобой бесполезно играть, жулик ты небесный! - всплеснул руками Шу-ди, принимаясь заново расставляя фигуры - Послушай, зачем ты меня расспрашиваешь? Ты же и так все знаешь.
  - Как я могу знать то,чего ты сам не знал до нашего разговора? Чувства, ощущения, впечатления - такая сложная штука: они есть, но пока они не облечены в слова их, можно сказать, и нету. Скажи своему другу, что я вовсе не такой страшный, ладно?
  - Хорошо. Я белыми, на сей раз?
  - Надеешься, что это тебя спасет? Ты неизлечим, Тэки. Просто неизлечим.
  
  ***
  
  Тэнкен шел по коридору злой, мрачный и усталый. Усталый от фальши... нет, от искренности улыбок и утешительных слов. Именно искренность доканывала больше всего - всем этим, улыбчивым, прекрасно жилось в мирном сиянии чертогов Иль-ма-Инь, среди светозарных долин Заокраинного Запада, где и ночи-то почти не бывает, как не бывает и смены времен года - одно только странно-прекрасное нечто, соединяющее полноту лета, щедрость осени, радостную надежду весны и спокойствие зимы.
  Это нечто было прекрасно; оно было в чем-то даже совершенно. Именно поэтому оно было невыносимо.
  Именно поэтому Тянь-Гу было проще с циничным, насмешливым и холодным эгоистом Шу-ди - вот уж в ком не было ничего идеального!
  Зато идеален - по самой своей сути - наверняка должен был быть хозяин самой высокой башни - да и всего чертога - да и всего мира сущего, в общем-то. Тянь-Гу уже примерно представлял себе на что похож этот не виданный им прежде наместник Владыки Вселенной. Должно быть, на Вэйна, не зря же Золотое перо приходится ему сыном. То же идеально-прекрасное, словно из алебастра высеченное лицо, глаза синее неба, золотые локоны и крылья, сияющие небесным благословенным светом так, что глазам больно.
  Нет, Вэйн вовсе не был ни неприятен, ни надменен. Он просто был слишком хорош для того мира, к которому привык бывший король в птичьей маске.
  
  Стоило подумать о Вестнике как тот немедленно явился - сообщить, что Государь ждет гостя в своем кабинете на самой вершине башни.
  - Он сказал, - Вэйн слегка покривился - Или ты сдохнешь на подходе, что будет печально, или вновь научишься летать, чего от тебя, собственно, и требуется. Очень в его духе. - и, развернувшись, скрылся в пролете белоснежной лестницы.
  А Тянь-Гу ничего не оставалось, как двинуться по этой лестнице вверх.
  
  Ступеньки сменялись ступеньками, и с каждым шагом становилось все тяжелее дышать, все невозможнее - идти дальше, все ярче - солнце, что било прямо в лицо, и снова разбивался перед глазами хрустальный купол небес, но упрямец продолжал идти, чувствуя, что еще немного, еще шаг, еще один - и что-то произойдет.
  И когда сил идти уже совсем не осталось, а остались только злость и упрямство - он полетел, не так, как летают птицы, но так, как летают бумажные змеи и драконы - легко и быстро, словно ветер сам несет их на своих широких плечах.
  
  ***
  Так он поднимался все выше и выше, пока наконец не опустился на мраморный подоконник высокого узкого окна, ведшего в сумрачную комнату с высоким потолком.
  В ней было на удивление пусто - ни столов, ни книжных шкафов, ни стеллажей с бумагами - ничего, что привычно ассоциировалось со словом "кабинет".
  Только мраморный белоснежный пол, обитые синей тканью стены - и в центре трон.
  Скорее даже, стул с подлокотниками и высокой спинкой - даже на вид ужасно жесткий и неудобный.
  А на этом золоченом стуле с врезанными в подлокотниками гигантскими кусками хрусталя сидел тот, кто не мог не быть государем Иврэ. Хотя и быть им тоже не мог - подумал Тянь-Гу. Иврэ - птица сам, и владыка птиц, светлый, прекраснейший, совершенный...
  ... А у сидевшего на стуле от птицы была разве что легкая хищность в чертах лица, да худые пальцы рук, напоминавшие когти. Ну, может еще корона - рыжая медная корона в виде странной длинношеей птицы, распахнувшей крылья. С крыльев свисали цепочки, у птицы посверкивали глаза - из какого-то синего драгоценного камня - длинный, но все равно хищный клюв смотрел вперед, нависая над столь же хищным, чуть кривоватым носом.
  Тонкие губы сидевшего кривились в странной, должно быть приветливой, улыбке. Большие и широко расставленные, чуть раскосые синие глаза смотрели пристально и строго. Чуть трепетали на ветру складки легкого одеяния из тонкого алого шелка и украшенные бахромой концы золотистого пояса.
  А вот волосы и впрямь были золотыми - только того цвета, что зовут старым золотом. Да и седина в них была кое-где заметна.
  
  Тянь-Гу почти машинально поклонился и понял, что с трудом удерживает равновесие.
  Сидевший на троне щелкнул ногтем по длинной золотой серьге, свисавшей с мочки правого уха и задумчиво сказал:
  - На твоем месте я бы сел на подоконник. Но, поскольку я не на твоем месте - решай сам.
  И Тянь-Гу сел на подоконник. А перед ним повис в воздухе поднос - чашка горячего чая, несколько кусков хлеба и пара яблок.
  - Пора бы тебе привыкать к чудесам, - хмыкнул на его изумленную физиономию сидевший в кресле, и Тянь-Гу понял: это и впрямь Иврэ. Просто он... вот таков. В конце концов, если ты - правитель целого мира, то ты можешь позволить себе быть самим собой.
  - И это первый урок, который, как я посмотрю, ты отлично усвоил, - снова рассеянное хмыканье. - Я слышал, ты скучаешь?
  - Не то слово, господин. Я здесь чахну. Я не привык к миру, исполненному совершенства, понимаете? - отпил он из чашки.
  - Вполне. Только не зови меня господином - лучше старшим братом, или по имени. Ты хочешь назад? В смертные земли?
  - Нет, не хочу. Там... боль, голод, смерти, жизни - и все бестолку. Я хочу...
  - Сражаться за что-то стоящее?
  - Делать что-то стоящее, Сюй-дагэ.
  - Это сложнее... но и нравится мне куда больше. Если так, то прости, младший брат: дела у меня для тебя пока нет. Есть так, полдела. Наша благословенная земля, видишь ли, стоит на краю мира. А дальше - Хаос. В этом Хаосе обитают нехорошие и недобрые твари, и с ними, как могут, сражаются наши воины под руководством моего сына.
  - И я...
  - Временно будешь его замещать. Временно. Лет сто, не больше. Можешь отказаться: эти наши воины - все как на подбор существа с тяжелой судьбой и нелегким характером, изгнанники, которые недостаточно нагрешили для ссылки в смертные земли, но вполне довольно - для того, чтоб в Иль-ма-Инь их видеть не желали. Ты согласен?
  - Конечно, - и Тянь-Гу улыбнулся.
  А Иврэ улыбнулся ему в ответ.
  Сложно сказать, какие чувства Тянь-Гу испытывал к Соколиному богу после этой встречи. Точнее, сложно их описать - эту смесь восторженной ярости с ненавидящим обожанием.
  В этом существе, с его холодными синими глазами и странной логикой безумца было что-то... притягательное. По крайней мере, равнодушным он оставить точно не мог.
  
  ***
  Несмотря на жутковатое название, граница Хаоса выглядела обыденно и даже уютно, вовсе не походя на грозные крепости смертных земель.
  Это был небольшой дом, с красной крышей, белыми стенами и ткаными дорожками на полу. Просто все его четыре стены и простенок были с полу до потолка увешаны разным оружием. А в доме жили стражи, которые теперь поступали под его командование.
  Хмурый Гэн, техник, редко когда оставляющий свои машины и вечно пахнущий смазкой да краской - но при этом донельзя аккуратный, ни единого пятнышка на одежде, ни единой пряди, выбившейся из прически.
  Провидец Эйю, или Эйе, золотоволосый мадзин, что редко улыбается и часто словно бы спит на ходу - а иногда вдруг смеется, весело и звонко. Говорят, он много пережил в смертных землях. Он рядовой, а еще кухарка, прачка, санитарка и нянька этой границы.
  Фэн и Цин, братья-неразлучники, вечно вместе, вечно рядом, один начинает, другой договаривает, один шутит, второй смеется, один грустит, второй плачет.
  Фэн - из птиц Иврэ Суйрэна, в его буйной алой шевелюре прячутся огненные алые перья, на на пальцах у него птичьи когти. Когда он волнуется, он по-фазаньи кричит и может превратиться в красную птицу, похожую одновременно на журавля и ворону.
  Цин - дитя Ярэна, высокий тонкий юноша-дракон с короткими оленьими рожками, синей чешуей на щеках и спокойными серыми глазами убийцы.
  Доброта и жестокость, милосердие и безжалостность - инь и ян.
  И, наконец, Бай. Подросток, почти ребенок еще, с полосатой белой косой и любопытными, внимательными и усталыми глазами.
  - На подмогу можешь не рассчитывать, - хмуро проинструктировал его Вэйн - На границе с Хаосом мы все сами за себя, а я - один на всех вас. Теперь хоть смогу непосредственно руководством заняться, не ввязываясь в работенку на местах... Ладно, нахрен. Главное, запомни: не доверяй Гэну. Просто не доверяй и все. И напоминай Эйю, что ему пора спать.
  - А почему здесь ребенок? - тихо спросил Тянь-Гу, теперь нареченный Тэнкеном.
  - Потому что он тоже провинился, - пожал плечами Гэн. - Обозвал владыку Цилиня козлом, вот и несет кару за свой длинный язык, а мы с ним нянчись.
  - На самом деле никакая это не кара! - сердито возражает юный небожитель - Мы просто ждем здесь своей настоящей судьбы, так Сюй-дагэ сказал!
  - На самом деле, да, - кивает, ненадолго отвлекшись от своих чертежей, Гэн - Нам всем обещано, что послужив здесь, мы обретем свое Предназначение. Но, я полагаю, это не совсем соответствует правде.
  - Всем обещано... Сбудется ли?
  - Сбудется, - тихо шепчет Эйю. - Но так, как вы бы вряд ли хотели.
  Эйю никогда не делится своими предвидениями - он не любит огорчать людей.
  
  ***
  Столетье на границе подходило уже к концу, когда наконец произошло то, чего так ждал государь Иврэ.
  Выйдя на обычный рейд, он столкнулся с людьми Яньло, тащившими то ли какую-то грешную душу, то ли пойманную тварь. Люди Яньло - частые гости в этих местах, ведь время здесь искажено так же, как и пространство, и прошлое встречается с будущим. Строго говоря, времени в Хаосе попросту нет. И пространства, кстати, тоже, но это неважно.
  
  А люди Яньло тащили все-таки, кажется, тварь - мелкого белого лисенка. У лисенка были явно сломаны две лапы. И ребра выглядели как-то подозрительно. И...
  - Зачем зверька обижаете, уроды? - дружелюбно осведомился Тэнкен.
  - Это не зверек, - поправил галстук один из слуг - Это дитеныш лисодемона.
  - Вот как! И где разница?
  - Он разумен, идиот. А следовательно - опасен. Вдобавок, он умер и должен проследовать в Ад.
  
  Мелкий лисодемон не смотрел на командира заставы особо жалостливыми глазами. Он вообще висел белой пушистой тряпочкой между двумя тащившими его за лапки слугами Яньло.
  Просто Тэнкен достал меч - и Хаос послушно спрятал в своих глубинах два трупа при галстуках.
  - Через месяц-другой они зазомбируются и придется их опять убивать. Тоска. - вздохнул Тэнкен и подобрал лисенка на руки, направляясь к заставе.
  Он сам не знал, отчего так поступил - сентиментальность, что ли, присущая всем великим воителям, проснулась?
  
  Лисенок лежал на постели, тщательно перевязанный заботливыми руками Эйю и спал. И наверное, видел сны.
  - Это незаконно, - мягко, но непреклонно сказал Гэн. - Этот лисодемон - или тварь Хаоса, или заблудшая человечья душа. Мы должны отдать его На Мо.
  - Как назовешь? - спросил Бай, - Учти, "бай" уже занято!
  - Мы не имеем права нарушать закон! - яростно повторил Гэн. - Что, трудно это уяснить?
  - Рехнулся ты, что ли? - устало откликнулся Цин. - Мы здесь именно потому, что нарушали закон.
  - Поэтому мы обязаны...
  - Хранить Благословенную землю от опасных тварей, - четко процитировал приказ Вэйна Фэн. - Убийство израненого ребенка, какого бы рода он ни был, к этому явно не относится.
  - Так как ты его назовешь?
  
  - Тянь-Ху.
  - Он, вообще-то, японец, - как всегда спокойно-ласковым тоном проинформировал их Эйю. - Не подходит.
  - Ну, тогда Тэнко.
  - Небесный Лис? Командир, твоя фантазия нас просто поражает.
  - Фантазия, Бай - это совсем не главное в жизни. Зато четко и конкретно. Мы же - на Небесах?
  - Э... не совсем.
  - Пустые частности, Фэн.
  
  И в этот миг лисенок очнулся - и превратился в тощего хвостатого молодого человека. С длинными седыми волосами и желтыми глазами.
  - Здравствуй, Тэнко, - поприветствовал его златокудрый мадзин.
  - Здравствуйте, - поклонился лисодемон.
  
  ***
  Они стояли на вершине горы Высочайшей и смотрели вниз, туда, куда указывал Иврэ.
  Там, в невероятной дали, лежал огромный край, похожий с виду на полумесяц - с зелеными равнинами, с заснеженными горами, с пустыней где-то с западного края, с густыми лесами на дальнем северо-востоке. Над западным побережьем в воздухе легко, словно воздушный змей, висела гора, увенчанная замком, стоящим посреди озера. Замок окружал цветущий сад, а вода из озера водопадом ниспадала вниз, рождая четыре полноводных реки.
  - Как прекрасно! - завороженно произнес Тэнко, подросший и окончательно излечившийся от своих ран. - Словно китайская картина!
  - Что это? - сухо поинтересовался Гэн.
  Тэнкен только в молчаливом восторге смотрел на то, как над этим виденьем встает солнце, медленно-медленно заливая его своим светом.
  Наконец он обрел дар речи - и тоже спросил - тихо, благоговейно:
  - Что это?
  - Да, Иврэ, что это? - поддакнул Бай.
  
  - Это - Хэнь. И я дарю его вам, - с улыбкой ответил соколиный бог.
  - Но разве...
  - Ни один дар не бывает слишком ценен, братья. И потом, судьба переменчива: может статься, придет день мне просить приюта у вас, в вашем Хэнь. А пока - ступайте. Ты, Тэнкен, станешь правителем этого материка, тамошним Императором мира. И я нарекаю тебя Тянь-ди, запомни это имя.
  - Хорошо, - кивнул воин, и словно со стороны увидал, как его волосы прячутся под вычурную корону, а одежды загораются алым и золотым шитьем.
  - Теперь вы. Ты, Цин, получишь области на Востоке - до того вон леса и той горной гряды. Тебе будет поклоняться...
  - Поклоняться?
  - А вы еще не поняли? Вы станете тамошними богами, братишки. Сами ведь хотели настоящего дела! Так вот, тебе, Цин, будут поклоняться люди буйные, воинственные и суровые. Будь им хорошим правителем. Я нарекаю тебя - Сейрю, Дун-ди.
  - Как пожелаешь, - кивнул Цин, и поправил неведомо откуда взявшийся синий воинский плащ, да поднял забрало такого же синего шлема.
  - Ты, Фэн, получишь земли на Юге - со спорной границей на Востоке, остальные более-менее четкие. Твой народ будет миролюбив и весел, но немного помешан на долге и чести. Будь им хорошим правителем. Я нарекаю тебя - Судзаку, Нан-ди.
  - Да, - и новорожденное божество облачило в чем-то схожие с сюйрэновыми алые шелка, а на плечи ему лег тончайший газовый шарф.
  - Ты, Бай, получишь земли на Западе. Живут там довольно неприятные люди, поэтому лучше заботься о тех, кто будет молиться тебе по всей земле. Тебя будут просить о добром здоровье и постижении истины, учти. Я нарекаю тебя - Бьякко, Си-ди.
  - Да. - и юноша словно разом стал старше лет на семь или даже больше, а его простое белое платье засияло божественным светом.
  - Ну и ты, Гэн. Тебе достается Север. Там живут вольные кочевники, не признающие над собой никакого закона, кроме своего, веселые и немного тронутые. Будь им хорошим правителем. Я нарекаю тебя - Гэнбу, Бэй-ди.
  - Да. - скривился техник, глядя, как его облачает в черный доспех и шелковое черное платье.
  - Эйю, увы, выразил желание остаться на границе. Отправляйтесь.
  - А Тэнко? - тихо спросил успевший привязаться к лису Тянь-Гу.
  - А, Тэнко... Ну, можешь взять его с собой и дать в управление какую-нибудь незанятую область по своему вкусу. Мне в целом все равно, богом я его сделать не могу, но если хочешь - пусть ему молятся, это не так сложно, как кажется. - поскучнел наместник Владыки Вселенной - Еще вопросы есть?
  - Нет.
  - Тогда отправляйтесь.
  
  ***
  - Это - область Юн, Тэнко. Дарю. - тихо сказал Тянь-ди. - Теперь ты останешься с нами?
  - Зачем? - удивился лисодемон - Мне скучно среди вас. Я пойду туда, к людям - ты ведь мне их подарил. - он усмехнулся - Говоришь, мне ты даришь власть над удачей?
  - Да.
  - Что ж! Можешь мне помолиться. Вдруг повезет?
  - Тэнко!
  
  Через триста лет, измученный ложью и серым мороком смертного мира, лис взвоет, моля забрать его назад, и вернется на гору богов. Еще через триста лет он не выдержит и снова спустится в земли Юн - уже не покидая прячущегося в облаках дворца богов и его хозяина. А еще через трижды триста лет начнется та история, к которой это было предисловием - длинным и, как все предисловия, скучным.
  
  III. Молитва императора: немного удачи
  
  - Тэнко, великий лис... - склонялся человек перед белой статуей лисицы, похожей на варана - Тэнко, великий лис, пошли мне немного удачи. Самую чуточку. Мне хватит, честное слово! Только немного удачи. Я ничего больше не прошу, Тэнко...
  
  - Принц молится уже третий час, - хмыкнул Цюй Ю, рано поседевший субтильный человек лет тридцати с красивым, но излишне женственным лицом, - Он правда надеется, что это его спасет?
  - А мы торчим здесь уже восемь лет. Мы правда надеемся, что все это однажды закончится? - огрызнулся Фэй Ку, смуглый, обветренный и несколько коренастый молодой человек с ужасно усталым лицом, словно привыкшим к улыбкам и мучительно от них отвыкавшим.
  - Ро свойственен религиозный фанатизм, - спокойно откликнулся архистратег Вэй Хэйлан, смуглый полуслепой юноша с длинным хвостом темно-русых волос - типичный степняк и типичный Вэй, - Они с трудом могут заставить себя прекратить молитву, раз начав.
  - Свойственен религиозный фанатизм... - эхом откликнулся Цюй. - Значит, у Янфэна это семейное.
  - Разумеется, - кивнул Вэй. - Если б дело обстояло иначе, все было бы куда проще. А так - это как моё умение хранить спокойствие, или решительность Чена, или ...
  - Раздолбайство офицера Тана, ясно, - кивнул Фэй, - Кстати, от них по-прежнему нет вестей?
  - Ни единой, - затянулся из длинной трубочки Цюй. - Пропали, как в Соруй.
  - Плохо... Нам будет очень не хватать стратега Чена.
  - На днях приезжала с караваном его сестра, Юлань. Совсем ребенок, хотя уже красавица. Хотела его повидать.
  - Ничего, в Нан-Юэ повидаются. Когда наконец это все закончится... - Фэй выхватил у Цюя трубку и тоже затянулся.
  
  Закатное солнце бросало алые и золотые сполохи на белую простыню снега, играя с ёлками и соснами в собственный, причудливый театр теней.
  - Тэнко... только немного удачи. Немного удачи.
  
  ***
  Закат в столице Юн-Хуаянь - это всегда зрелище, стоящее любования, неповторимый шедевр небесных художников. Это алое, это золото, это зелень и пурпур, слившиеся воедино и сияющие с небес причудливой радугой. На свете мало вещей, сравнимых по красоте с закатом в городе Хуа.
  Поэтому двое чиновников гражданского ведомства - рассеянный блондин Анси, со свежезавитыми локонами, и позевывающий со скуки Чин, обладатель хоть и не светлой, зато самой длинной в Юн шевелюры - сидели в саду и любовались на закат, одновременно пытаясь друг друга причесать.
  - Я настаиваю, это была неудачная идея, Анси! - Чин недовольно потянул за прядь, пытаясь отнять у друга свои волосы - Мы только хуже все растрепали.
  - Думаешь, неудачная? - огорченно посмотрел плоды своей бурной деятельности Анси - Я думаю, нет. В конце концов - раньше было хуже! - решительно подвел он итог.
  - Заметь: я не спорю. Хотя, как только тебе пришло в голову дразнить дракона Кю? Не представляю!
  - Он слишком серьезен, чтобы принимать его всерьез. Разве нет? - блондин нахмурился - Я что-то сделал очень сильно не так?
  - Да нет, все в рамках твоих обычных выходок, если подумать. Просто чаша терпения нашего дракона переполнилась. Дерево, оно дерево и есть! - сделал Чин неожиданный вывод.
  - За что ты его ругаешь? Он вредный, но не тупой же!
  - Я не ругаю. Я просто констатирую. Он же - часть священного Зверя?
  - Ну, положим.
  - А ты в курсе - какая?
  - Как ни странно - нет. А какая?
  - Не в курсе собственной анатомии... Ты просто чудо. Вище. Он - яблоня. Яблоня - дерево. Значит, дракон Кю - дерево. Логика?
  - Логика... Знаешь, Чин, у тебя ее подчас слишком много. Выкинь половину - останется в самый раз.
  - Я подумаю над твоим советом. Анси...
  - Что?
  - Ничего. Ты выдрал мне полшевелюры. Моя месть будет страшна.
  - Например?
  - Подговорю жену выливать помои из тех окон, под которыми ты ходишь на работу.
  - Такое поведение не пристало достойному придворному мужу Юнской империи!
  - Ты забываешь о моем происхождении, моя радость!
  - Месть порождает лишь месть. Не думал об этом?
  - Неа. Я думал о налогах... о реформе образования... опять о налогах... о судебной реформе...
  - А чего ты о налогах думал? Это работа камергера Хуана, вообще-то.
  - Он влюблен и думает о чем угодно, кроме дела - надо же кому-то его подменить?
  - Это Юн-Хуаянь. Здесь все влюблены. Хуану должно быть стыдно.
  - Ну вот. Теперь ты призвал на помощь логику... Эх, закат кончается.
  - Ты домой?
  - Думаю, к брату. Или к Хуану. Дома сегодня не ночую - сам понимаешь...
  - Хэ-ванфэй опять, да? - помрачнел Анси.
  - Полнолуние же. Время лисиц и сумасшедших... Удачи!
  - Удачи... время лисиц и сумасшедших, сказал тоже! - зябко повел плечами Ци Анси, бывший император Юн-Хуаянь, и, кутаясь в накидку и прижимая лютню к груди, пошел в пристройку, где обычно ночевал, поскольку дома или поместья ни в городе, ни за городом у него не было.
  
  ***
  Ровный белый свет полной луны заливает белые мраморные плиты в большой, с высоким сводчатым потолком, зале.
  Она пуста - или почти пуста: только у окна стоят двое мужчин - высокий брюнет в алом и золоте и хрупкий среброголовый юноша в сиреневых и голубых шелках.
  - Он все-таки молится, Тэнко. Сколько лет ты этого ждал?
  - Не знаю. А сколько?
  В чертогах на Горе-над-Миром времени не существует, прошлое, настоящее и будущее здесь - только слова. Есть только бесконечное "сегодня", вмещающее в себя всё.
  - Не знаю. Должно быть, долго.
  - Гэн окончательно обнаглел.
  - Как всегда, он наглеет строго в рамках законов и правил - я ничего не могу поделать, Лис.
  - Но человеческие жертвы...
  - Строго говоря, он их не просил - это инициатива людей, а люди склонны убивать.
  - Ну знаешь! А эта история?
  - Какая?
  - Проклятье рода Ро. Не варварство ли - требовать у сына головы отца и дяди, только ради "очищения крови"?
  - Он и здесь в своем праве - Ро нарушили древний, установленный еще теми богами, что были до нас, закон.
  - Вот как! Что ж. Я тоже в своем праве послать Тьенлуну немного удачи?
  - Полностью.
  - Даже концентрированной?
  - Даже концентрированной.
  - Даже если ее будет, допустим, двадцать один кан?
  - Да хоть двадцать три фунта, Тэнко. Удачу ты имеешь право выдавать по своему вкусу, в любом виде, консистенции и количестве.
  - Хорошо, Тэнкен. Ты и не представляешь, как это хорошо!
  Император этого мира улыбнулся. Он представлял. Хотя очень приблизительно.
  Не зря ведь полнолуние - время лис и сумасшедших.
  
  ***
  Вообще-то, Ци Анси в четвертом отделе цивильной коллегии не уважали и считали несколько долбанутым.
  Заработать такую репутацию в отделе, изначально набранном из наиболее долбанутых в Юн чиновников - это, согласитесь, надо было уметь.
  А еще Ци Анси дразнили массажисткой-затейницей - за то, что он однажды вывел из себя вспыльчивого Кю Янлуна по прозвищу дракон, бывшего камергера в цензорате, одним только предложением "плечики размять".
  - Но это же успокаивает! - оправдывался блондин, загнанный на каминную доску и затравленно озирающийся.
  А еще Ци Анси периодически подвивал волосы щипцами для пыток, разложенными на той самой каминной доске - четвертый отдел занимался расследованиями по делам об оскорблении величества и государственной измене.
  Чего уж там, Ци Анси был крайне неудобным и своеобразным человеком.
  
  Казалось бы, не явился такой на работу - и радуйся себе! Но почему-то все сотрудники отдела - от все того же дракона Кю, и до вечно прибивающегося сюда нелюдимого наложника, сиречь камергера финансов, Хуана, - были очень встревожены.
  - В конце концов, - выразил общее мнение Кин Ли, сын стратега Кин Цзянси, известный под прозвищем Пыточный Енот, - Господин Анси много чего делал, но не опаздывал покамест ни разу. Верно же?
  - Верно, - кивнул Ван Сэй, беглый нанский император, служивший на посылках в четвертом отделе. - Этого за ним до сих пор не водилось.
  - Возможно, - робко вмешался Си Шун, незаменимый секретарь отдела и какой-то дальний родственник начальника Лэй, - Это не случайность, а, допустим, преступление?
  - Да кому в голову придет этого осла похищать?! - махнул у виска рукой сын Хэ-ванфэй от первого брака, Ли Хонъё, второй начальник отдела.
  - Должно быть, еще большему ослу? - предположил камергер Хуан.
  - Да тихо вы, расшумелись... Господин Чин придет - будем разыскивать систематически. В конце концов, может быть, Анси правда просто опаздывает, верно? - с некоторой надеждой в голосе вздохнул дракон Кю, начальник отдела в непосредственном подчинении камергера цивильной коллегии, Хон Лэй Чина.
  Впрочем, по странной случайности, в версию с опозданием не верил никто.
  
  ***
  А Ци Анси, он же Ци Сяньхуа-ди, бывший император Юн, ошарашенно смотрел на войлочный потолок юрты над головой, и пытался понять, где и как он очутился.
  На него так же ошарашенно смотрели трое: темно-русый верзила, худенький седой человек и коренастый смуглый брюнет.
  А он все продолжал прижимать к груди самое дорогое - свою лютню.
  
  Зверь Баку, священный Зверь, частями которого являются все высшие чиновники Юн-Хуаянь - великий и могущественный ёкай. Нет ему равных, и не может быть.
  Потому что зверь Баку - зверь со слоновьим хоботом, чешуёй карпа, драконими и тигриными лапами, телом кирина, крыльями феникса, плавниками золотой рыбки и черти-чем еще - это воплощенная удача.
  
  - Двадцать один кан концентрированной удачи в блондинистом эквиваленте, а? - хмыкнул Тэнко.
  - Неплохо, - кивнул Тянь-ди - Но вот что из этого выйдет?
  - Нечто - определенно, верно?
  - Да, и притом нечто интересное...
  
  Над Бэй-Ю разгорался рассвет.
  Император - вернее, принц - Тьенлун вызвал свое комически-стратегическое трио к себе в юрту, дабы выяснить, по поводу чего они подняли такой шум. История, в общем-то, началась.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"