Аннотация: Давно обещанная прода. Не все, кто попал в Нижний Мир, получают билет в один конец, но и обратная дорога не так гладка, как кажется..
Ходок
Недавно прошел дождь, и идти по сырым, скользким камням было нелегко - приходилось все время смотреть под ноги, пытаясь сохранить равновесие, да еще и вести за собой шумно сопящую и периодически упирающуюся лошадь. Марко шел первым, из-за крупа его лошади периодически выглядывала часть его спины в брезентовом плаще и висящий на плече "Калашников" - оружие в этих местах редкое и ценное. Алекс шел прямо за ним, стараясь не смотреть налево, туда где край тропы обрывался в пропасть, и надеясь, что его лошадь не выкинет ничего неожиданного - хотя для поездки ему подобрали самую смирную кобылу, потомственному горожанину черт знает в каком поколении она казалась чуть ли не необьезженным мустангoм. Черт бы побрал эту короткую дорогу, в очередной раз подумал он.
Сверху раздались голоса, и Марко ответил гортанным выкриком. Тропа стала чуть более пологой, а спустя два десятка метров обрыв слева сменился крупным валуном, и в цепочку валунов перешал скальная стена справа - они закончили подьем. А из-за валунов навстречу им выступили трое вооруженных бойцов, и один из них вступил в оживленную беседу с Марко.
Остановившись рядом с ним, Алекс разглядывал бойцов - выглядели они значительно серьезнее, чем обычная деревенская милиция: явно местного производства, простая, но одинаковая светло-зеленая форма, овчинные куртки мехом внутрь и меховые шапочки, магазинки на плече, битком набитые патронташи крест-накрест через грудь, а на широком кожаном поясном ремне - по охотничьему ножу и по паре гранат-"лимонок". У бойца, болтавшего с Марко, вместо магазинки на плече висел "Томпсон" - по всей видимости, он и был здесь командиром. Они стояли на нависающей над тропой площадке с парапетом из крупных камней и щелями бойниц между ними. Дальний конец площадки был накрыт бетонной крышей, у входа горел костерок, и в его отсветах было заметно еще нескольно фигур с оружием и приклад ручного пулемета, глядящего в щель между камнями. Толковые ребята, подумал Алекс, и позиция у них толковая - тропа явно под обстрелом метров на двести вперед, а учитывая, что на ней с трудом могут разойтись двое пеших - снизу их не взять, пока есть патроны. Хорошо, что Марко их знает, а то могли бы быть неприятности - судя по тому, что говорят о жителях Плоскогорья, они cначала стреляют, а потом разбираются, и их можнo понять.
Наверх поднялась вторая половина их небольшой группы: двое дальних родственников Марко, то ли свояки, то ли кумовья, то ли еще кто - в общем, из его клана. Один из них тоже окликнул бойцов - по всей видимости, эта дружная компания была тут не первый раз. Алекс прислушался к разговору, стараясь вычленить знакомые слова - в конце концов, он провел в этой части Нижнего Мира, в общей сложности, чуть больше месяца. Получалось так себе - кое-какие слова, вроде "лошадь", "куры" и довольно часто повторяющееся "нет", он разбирал, но суть разговора оставалась непонятной.
Наконец Марко и начальник караула со смехом обменялись рукопожатиями, и Марко влез в седло и крикнул что-то своим родственникам, а затем добавил уже для Алекса:
- Hajdmo!(1)
Алекс вскарабкался в седло и слегка ударил лошадь пятками в бока - она осуждающе фыркнула и двинулась вперед, вслед на Марко. Мимо проплыл флагшток с обвисшим мокрым флагом - белым полотнищем с широкой горизонтальной синей полосой посередине. Они были на Плоскогорье.
Поведение Марко и его родственников заметно изменилось - Марко оставил автомат висеть на плече, вместо того чтобы переложить его на луку седла, с рукой на рукояти, как он делал внизу, его родственники тоже оставили свои помповые "Ремингтоны" за спиной. Похоже, и мне опасаться нечего, подумал Алекс, запахивая поплотнее "Дубон"(2), можно спокойно полюбоваться окрестностями. Любоваться, впрочем, было не на что - густые леса сменились сырой после дождя и почти плоской степью, в которой изредка торчали рощицы небольших деревьев. Тропа, по которой oни ехали, через пару сотен метров влилась в хорошо укатанную грунтовку, и это было единственное изменение пейзажа.
Интересно, долго мы будем еще так чапать, подумал Алекс. С утра же едем, а казалось бы - каких-то три десятка километров. По хорошему шоссе, если нету пробок, это расстояние можно проехать за двадцать минут, а если наплевать на радары дорожной полиции и прижать педаль газа - так и за пятнадцать, а то и быстрее. А тут шестой час задницы о седло отбиваем. Ковбойская романтика, мать ее..
Местность постепенно становилась все более обжитой. Справа от дороги потянулись поля, за ними - невысокая, но длинная земляная стена водосборника и несколько ветряков, по всей видимости приводивших в движение насосы. Проехала телега с парой крестьян, прогрохотал, разбрызгивая грязь из луж, древний грузовик в маскировочной окраске. А спустя минут десять после того, как они миновали поворот на деревню, сзади раздалось сопение нескольких десятков носоглоток, и их обогнала бегущая толпа солдат - полсотни здоровых, как лоси, парней в пятнистой форме и разгрузках явно фабричного производства, и у каждого - "Калашников" или РПД.
- Рейнджеры, - с уважением сказал Марко на своей смеси русского с хорватским, - тренируются. Это отборные войска Плоскогорья, очень крутые ребята. Видел, сколько у них "Калашей"?
Алекс кивнул. "Калашниковы" в Нижнем Мире (по крайней мере, в известной ему части - верховьях Зеленой реки) встречались нечасто, из-за сочетания простоты и неприхотливости с большоим расходом патронов в бою стоили очень дорого и как правило, свидетельствовали о достатке владельца так же, как во Внешнем Мире свидетельствовал "Мерседес". За все время, проведенное в Нижнем Мире, Алекс видел "Калашников", возможно, у десятка человек - в основном, богатых торговцев, и даже Марко, купивший свой автомат совсем недавно, в принципе попадал под ту же категорию. Даже городская стража Хаймаркета, явно не страдавшая от отсутствия финансирования, была вооружена старыми самозарядками SAFN. Несколько десятков бойцов с "Калашами", пусть даже самых разных моделей и производителей, были железным признаком того, что здесь на армию средств не жалеют. И странно было бы, если бы дела обстояли по другому, ухмыльнулся Алекс, вспоминая все, что он слышал о Плоскогорье. А интересно, сколько "ходоков" на них работает? Или автоматы привозили по реке, но тогда и представить страшно, во сколько они обошлись, по местным-то ценам...
Пока Алекс размышлял об этом, на пути бегущих рейнджеров, обогнавших их на полкилометра, возникло неожиданное препятствие: навстречу им подлетел на мотоцикле одетый в такую же форму парень, рейнжеры мгновенно выстроились на обочине в две шеренги, и мотоциклист, поставив свое транспортное средство прямо посреди дороги, начал им что-то обьяснять. Когда их лошади подошли поближе, Алекс с удивлением услышал "командно-матерный", причем если "командная" часть была местной и потому совершенно непонятной, то "матерная" исполнялась крайне виртуозно и без малейших признаков акцента, не оставляя никаких сомнений в происхождении говорившего.
- Красиво исполняете, товарищ командир, - сказал Алекс по-русски, когда парень остановился, чтобы перевести дух после особо многоэтажного выражения.
Парень обернулся и несколько секунд рассматривал Алекса.
- Я тебе, парень, пока не командир, - сказал он негромко, - и твое счастье, кстати.
- Dobar dan(3), Андрей, - вмешался в разговор Марко, - парень здесь новенький.
- И тебе привет, усташская твоя морда, - улыбнулся Андрей.
- Я югослав, - возразил Марко ровным голосом, в котором сквозила обида, - мой дед был партизаном и убивал усташей, я же тебе много раз рассказывал.
- Да ладно тебе,- улыбка Андрея стала шире, - шуток не понимаешь, что ли? А ты, значит, новенький, - обернулся он к Алексу, - "упавший", или как они там, - и Андрей махнул рукой за холм, - говорят, репатриировавшийся, и теперь к своим соплеменника идешь? То-то у тебя на роже вся гордость сионистской военщины написана.
- Я "ходок", - ответил Алекс, жалея что вообще вступил в беседу.
- Ну, раз "ходок", тогда заходи вечером в "Гоблин и козочка", - широко улыбнулся Андрей, - тогда и поговорим, расскажешь, что нового дома, что там за хренотень с чеченцами затеяли. А пока - прошу извинить, служба зовет, - и развернувшись к строю, он выдал очередную серию команд, перемежаемых матюгами.
Марко сдерживался недолго.
- Как мне все это надоело, - сказал он Алексу, как только они отдалились от Андрея и рейнджеров на пару сотен метров, - Все думают, что если я хорват, то я обязательно поддерживаю банду Туджмана. Да мой дед этих гадов развешивал на деревьях вдоль дорог, а у моего отца все были друзья: и хорваты, и сербы, и босняки.. Я югослав, а эти.. - Марко вставил длинное ругательство и продолжил, - и уж если кого из тех козлов сюда занесло, так они точно в Новом Рейхе осели, арийцы хреновы..
Алекс молчал - для Марко тема гражданской войны в Югославии была крайне болезненной. Уже одно то, что Марко однажды заявил ему: "Я счастлив, что "упал" прежде, чем все это началось", говорило о многом - все виденные Алексом "упавшие" кто больше, кто меньше но скучали по Внешнему Миру и своей родине.
- А Андрей этот - что это за перец? - спросил он, дождавшись пока Марко слегка успокоился, - по всему видно, крутой парень.
- Андрей - русский десантник, - пояснил Марко, - учавствовал в войне в Афганистане, оттуда и "упал". Здесь почти сразу связался с бандой разбойников, пару лет куролесил в окрестных лесах и на дорогах. Потом его везение кончилось - банда наткнулась на патруль из Хаймаркета и почти вся полегла. Андрей смог уйти, но решил завязывать с преступной жизнью. Перебрался сюда, на Плоскогорье, почти сразу возглавил отряд рейнджеров, подготовил всех великолепно, как говорят, учавствовал в нескольких рейдах вглубь нацистской территории.
- В общем, помесь Рэмбо и Грязного Гарри, - рассмеялся Алекс, - судя по тому, как он.. Ух ты, бля!
Всадники поднялись на гребень холма, и перед Алексом открылся вид на город - не меньше Хаймаркета, по местным меркам - мегаполис. Причем в отличии от прижавшегося к порту, живущего в основном на торговле Хаймаркета у этого города были зачатки настоящего мегаполиса: еще один огромный резервуар-водосборник, множество ветряков, собранных в три компактные группы, две явно выраженные промзоны - большая, поближе и маленькая, подальше (и пусть заводы выглядели как скопище неказистых сараев, над некоторыми из которых торчали невысокие квадратные трубы, но это были самые настоящие промзоны), прямые улицы городской окраины без всяких признаков стены... Поля все еще окружали город широким кольцом, и на некоторых из них Алекс с немалым удивлением увидел трактора - вообще немыслимая роскошь, по местным меркам.
- Это и есть Наккор? - спросил он потрясенно.
- Да, - в голосе Марко звучала смесь гордости и зависти, - Наккор, столица Свободного Государства Плоскогорья.
У города не только не было стены - у него еще и не было охраны на вьезде. Проехав по дороге между "заводами" - шумными и коптящими сараями, из одного из которых несло горелым, а из другого вообще непонятно чем - они почти сразу оказались между жилых домов, и предостерегающе покрикивая пешеходам и играющим детям, медленно углублялись в город. Пару раз навстречу попадались небольшие группки вооруженных солдат, но их никто не окликнул -то ли доверяли, то ли просто все знали Марко. Потом прямая улица стала уже и извилистей, а дома вдоль нее ниже и плотнее прижаты друг к другу - они вьехали в старый город (при этой мысли Алекс усмехнулся), и минуту спустя уже спешивались на центральной площади, окруженной несколькими двухэтажными домами. Тот, в котором жило бессменное руководство Плоскогорья, был даже не самым большим, и от прочих отличался только обилием транспортных средств: у входа, рядом с конoвязью, стояло два древних джипа и несколько мотоциклов и квадриков. Родственники Марко тут же припустили через площадь в дом напротив - по каким-то своим торговым делам, сам же Марко вошел вместе с Алексом
Внутри их проверили по-настоящему: двое молодых, крепких парней в кожаных куртках прежде всего потребовали выложить на широкий стол оружие, а потом и пакет, извлеченный из седельной сумки. Ожидавший чего-то подобного Алекс спокойно положил на стол старый американский карабин М1, охотничий нож и патроны, которые один из пaрней быстро перекинул в невидимую ячейку под столом - и туда же он чуть не направил пакет с подарками.
- Эй, стой, ты чего! - бурно запротестовал Алекс, - Марко, обьясни ему, это же подарок!
Марко несколько минут бурно доказывал что-то охраннику, и наконец тот заглянул в пакет, повертел несколько извлеченных из него предметов (удивление в его взгляде мешалось с плохо скрываемой завистью) и наконец вернул его Алексу.
- Ну, вперед! - похлопал его по плечу Марко, - я буду напротив, у Кроума, когда закончишь - заходи туда и назови мое имя.
И Марко направился к выходу, а Алекс открыл дверь, на которую ему указал один из парней в куртках, и на секунду замер, услышав азартные выкрики. Впрочем, чего-то подобного он и ожидал. На паре продавленных диванов по обоим сторонам от журнального столика сидели двое лысеющих мужиков в вязаных свитерах и сражались в "шеш-беш". Обменявшись мнениями по поводу результатов последнего хода, они повернули головы в сторону Алекса, и один из них сказал что-то непонятное на местном языке.
Везение часто приходит с самой неожиданной стороны и в самый неожиданный момент. До этого момента жизнь Алекса Шустера складывалась довольно обыденно: детство в Днепропетровске, родители - сотрудники одного из множества НИИ, рождение младшего брата, школа, прием в пионеры.. некоторое разнообразие в жизнь вносили разве что те соученики по школе, которым не давала покоя его фамилия и прочие национальные вопросы - с ними приходилось регулярно, но с переменным успехом, драться после уроков. Впереди маячил университет, работа в том же НИИ, в котором работали его родители (или любом другом, похожем), свадьба, очередь на квартиру.. - в общем, все как у всех. Но у страны, в которой он жил, были другие планы: сначала рванул Чернобыль, потом из магазинов начали пропадать товары, и родители все меньше времени проводили на работе и все больше - в беготне по городу и попытках купить хоть что-то. Сидя по вечерам на кухне их маленькой двухкомнатной квартиры, они сетовали на то, что из продажи исчез не только обычный дефицит, вроде джинсов или нормальной колбасы, но и вообще все, обсуждали появившиеся во множестве надписи на заборах, винившие во всем "жидов", и все чаще в их разговорах звучал рефрен: "Надо ехать!". Тем более что ехать стало можно, и совершенно легально. И как только Алекс сдал экзамены на аттестат зрелости, а на улицах появились агрессивно настроенные кучки парней с петлюровскими флагами, семья Шустер упаковала чемоданы и переехала на пару тысяч километров южнее.
На новом месте все тоже пошло не фонтан: слишком много людей приехало в Израиль в те годы. Работу найти было невозможно - не только хорошую, но и вообще никакую, особенно без знания языка. А иди его выучи, если буквы - не латинские даже, а невиданные ранее иероглифы, читаются в другую сторону, да вдобавок и состоят из одних согласных, а грамматика не похожа вообще ни на что. Перспективы Алекса пойти в университет накрылись медным тазом - какой тут университет, когда двух слов связать не можешь, также накрылись и профессиональные перспективы родителей (справедливости ради, критического ущерба израильской науке и экономикe это не нанесло). Деньги, данные новым репатриантам при вьезде в страну, испарились почти мгновенно - в полном составе перешли в карман толстяка-иракца, сдававшего им квартиру, пособие по безработице было сущими грошами, а от предложений работы, попадавших в одну из двух категорий - уборка улиц и уборка помещений - экс-МНСы презрительно плевались. В довершение ко всему, Алекс обнаружил, что он не еврей - по законам иудаизма, национальность устанавливалась по матери, и плевать им было на сонмы праведников среди отцовских предков и потоки крови (свой и чужой) из разбитых носов, пролитой на школьном дворе; Алекс стал формально - человеком без национальности, а по логике - вообще украинцем, хоть сейчас под "жовто-блакiтный" становись. Алекс устроился работать на бензоколонку - мыть машины, работал по 11 часов в день, и года полтора был единственным кормильцем семьи, в то время как младший брат грыз гранит наук и языка в средней школе, а родители, сидя на кухне, кляли низкие пособия, жаркий климат, бескультурие местных жителей, а больше всего - сам Израиль, обманом выманивший их из такого чудного Днепропетровска. Потом Алекса призвали в армию, и он попал в артиллерию - водителем "Альфы"(5). Работать он уже не мог - какая тут работа, когда на увольнительную выпускают раз в месяц, солдатское жалование, со всеми боевыми надбавками, не приближалось даже к минимальной зарплате, а во вновь оставшейся без денег семье зазвучали новые ноты: теперь его родители обвиняли друг друга в том, что каждый из них затащил второго "в эту дыру".
Родители Алекса развелись, когда ему оставалось всего несколько месяцев до дембеля, и отец вернулся в Днепропетровск, к своей бывшей любовнице. Сослуживцы Алекса бурно обсуждали, куда стоит ехать "оттянуться" после армии на пару лет - в Таиланд, на Гоа, в Южую Америку? - но для Алекса этот вопрос даже не возникал: спустя неделю после дембеля он уже работал в охранной конторе, патрулируя мошав(6) в окрестностях Лода. Тут-то, жарким майским деньком, на него и свалилось его везение...
Началось оно, вообще говоря, глупо: остановившись за одним из складов сельхозпродукции, Алекс вышел из машины, чтобы "отлить" в близлежащих кустах, и уже застегивая ремень, услышал странный шум - как будто кто-то крался через кусты, шурша сухими листьями. Решив проявить добросовестность, Алекс шагнул внутрь, на всякий случай положив руку на рукоятку "Си-Зета". Как он и предполагал, ничего из ряда вон выходящего там не было: среди кустов лежал продавленный матрас, вокруг валялись пустые бутылки и какие-то обертки, одну из них вылизывал тощий рыжий кот, производя то самое шуршание. "Кыш!" - прикрикнул на него Алекс, "Пшел вон из нашего романтического гнездышка!". Кот прыснул в кусты, а Алекс с улыбкой обернулся, собираясь идти к машине. И тут перед глазами его что-то дрогнуло, и вместо кустов и торчащей над ними белой крыши склада он увидел высокие и густые, явно не ближневосточного вида, деревья. Алекс удивленно моргнул и вновь обернулся - матрас и мусор исчезли вслед за котом, теперь он стоял на небольшой, поросшей травой полянке в лесу, вызывающем ассоциации скорее с крымскими заповедниками, чем с Израилем. "Бляяха-муха!" нараспев проговорил Алекс и ущипнул себя левой рукой за кончик носа - окружающая действительность не изменилась. Может, это Галилея или Голаны, подумал Алекс, и тут же в голову полез фрагмент из фильма "Кин-Дза-Дза": человек, выскочивший налегке за хлебом в Москве, в мгновение ока оказался перенесенным в пустыню, на другую планету, и пытался убедить себя, что он в Каракумах. Да нет, какая на фиг другая планета?!
Попробуем думать логически, решил он, все еще опасаясь сделать хоть шаг с места. Я трезв как стеклышко, психически нормален и не имeю проблем со зрением, и если я вижу вокруг себя лес и слышу каких-то лесных птичек, а не несущиеся по шоссе номер 40 машины, значит я нахожусь не в кустах на окраине мошава, а в лесу, и это реальность. Теперь надо понять, где этот лес находится, и каким образом я могу вернуться домой. Прежде всего, надо выйти к людям ("а есть ли здесь люди?" - промелькнула на краю сознания жуткая мыслишка), а там.. И в этот момент стройность его рассуждений оборвало движение сбоку, и повернувшись, Алекс увидел несущиеся прямо на него огромными прыжками животное - как ему показалось, большой, покрытый шерстью мяч с широко раскрытой зубастой пастью.
Жизнь Алекса спасло то, что он так и держал руку на рукоятке пистолета - не думая ни о чем, он выхватил "Си-Зет", передернул затвор и открыл огонь. Зверь вздрогнул, споткнувшись на бегу, и рванулся в сторону, и Алекс выпустил еще две пули в бок.. зайца, огромного хищного зайца. "Да что же это делается!" - панически подумал он, глядя как тяжело раненый "заяц" пытается уковылять к деревьям, "Мама, кто-нибудь, заберите меня отсюда! Хочу домой!". И он представил себе кусты, крышу и матрас так ярко, что казалось, их образ заслонил все остальное, попятился назад.. и, споткнувшись, рухнул спиной на чертов матрас, лишь случайно не выпалив в воздух. Он вновь был на окраине мошава, исчезли деревья, исчез бредовый хищный заяц. и вновь зазвучали моторы машин на шоссе. Померещится же такое!- подумал Алекс, привстав на матрасе. Солнцем голову напекло, похоже, и не слабо напекло -таких качественных галлюцинаций не давала ни водка, ни "трава". Существовала, впрочем, маленькая проблема, мешавшая от души посмеяться над галлюцинацией: от пистолета в руке ощутимо несло сгоревшим порохом. Наверное, весь мошав переполошился, подумал Алекс мрачно, сейчас понаедет полиция, и что я им скажу - стрелял в огромного хищного зайца? Меня же на месте упекут в психушку. Можно было, конечно, заявить, что это был случайный выстрел и отделаться увольнением, но Алекс четко помнил, что выстрелов было больше одного. Достав из пистолета магазин, он пересчитал донца патронов - не хватало шести или семи. "И так шесть раз", всплыл в его голове конец старого анекдота, но смеяться не хотелось - впереди маячила психушка или уголовное дело, без вариантов. Алекс вздохнул, вложил пистолет в кобуру, и двинулся к пикапу - сдаваться.
Как не странно, полицейских сирен еще не было слышно, не сбегались к кустам вооруженные мошавники, готовясь встретить арабских террористов или еще какую опасность, и даже собаки не лаяли. Болеe того, около склада стоял трактор с прицепом, и два мужика в грязных майках разгружали какие-то мешки. На Алекса они посмотрели безучастно. Они же были здесь, когда я только подьехал, вспомнил тот, и не могли не слышать стрельбы. Но они не слышали.. Может, я не стрелял? Тогда откуда запах пороха, нехватка патронов (а ведь перед сменой я проверил магазин, и все 15 были на месте), стреляные гильзы..гильзы?
Алекс метнулся обратно. Ну да, вот матрас, вот мусор, вот щурится из кустов рыжий кот, как будто хочет сказать: "Я все знаю, я все видел!" - а гильз нет. Хотя должны лежать именно здесь, потому что если я упал на матрас, то стоял тут, и держал пистолет в правой руке, и гильзы должны были отлететь сюда. Алекс потоптался, пытаясь поточнее встать на нужное место, на мгновение вспомнил о виденном им лесе, поляне и "зайце" - и тут же обнаружил, что он стоит на этой самой поляне. Здесь были гильзы - несколько медных цилиндриков сверкали в траве именно там, где они должны были быть. Здесь был кровавый след, тянущийся к деревьям. И здесь был лохматый негр в кожаной жилетке, с двустволкой в руках, стоящий вполоборота в нескольких метрах от него. И для негра появление Алекса не стало таким уж большим сюрпризом: прежде, чем Алекс успел шевельнуться, негр каркнул что-то и вскинул ружье, целясь прямо в живот Алекса. "А вот эта галлюцинация мне совсем не нравится", успел подумать Алекс, прежде чем еще один ствол, упершийся в спину, внезапная легкость в кобуре, из которой извлекли пистолет, и несколько крепко схвативших его рук показали ему, что непонятная фигня происходит с ним в самой что ни на есть реальности.
Впрочем, несколько разноцветных оборванцев не проявляли особой враждебности: как только его разоружили и увели с поляны на него перестали наставлять оружие, да и вели за собой не пинками, а приглашающими жестами. То и дело кто-нибудь пытался заговорить с ним - у Алекса создалось впечатление, что туземцы перепробовали разные языки, но он по-прежнему не понимал ни слова. Надежда на установление контакта появилась было, когда один из них неуверенно спросил: "Шпрехен зи дойч?", но Алекс, мобилизовав все знания немецкого из просмотренных в детстве фильмов о войне, смог ответить только "Нихт дойч" - к явному облегчению спросившего его азиата, познания которого явно не уходили далеко от этой фразы. И проплутав часок по лесным тропинкам, они вышли к окруженной высоким частоколом деревне, приткнувшейся к неширокой реке. Здесь кипела жизнь: на окружающих деревню огородах копошились люди (в основном женщины и дети), у массивных ворот в частоколе прохаживались еще два вооруженных мужика, а на берегу реки какой-то парень вытягивал сеть. Когда процессия подошла к нему, он распямился, спросил что-то у шедшего впереди, и получив ответ, странно, но вполне узнаваемо матюкнулся.
- Русский? - потрясенно спросил его Алекс, - Ты говоришь по-русски?
- Хрватски, - ответил тот, и указав на себя пальцем представился: - Марко.
В обратный путь Алекс двинулся пять часов спустя. Теперь его сопровождал внушительный вооруженный эскорт, на одно формирование которого ушел час взаимных споров и торговли: тут были и охотники, захватившие его на поляне, и Марко, доставший откуда-то помповый дробовик, и еще несколько человек, примкнувших к ним в деревне. Освещая путь факелами (солнце уже зашло) и ощетинившись стволами, они дошло до поляны, и Алекс, обменявшись последними рукопожатиями, встал рядом со все еще блестевшими гильзами, закрыл глаза и представил, как выглядит ночью матрас, мусор и кусты вокруг - и мгновение спустя вновь оказался на окраине мошава. Болела и кружилась голова - четвертый, с небольшим разрывом, "переход" не прошел бесследно, и доковыляв до пикапа, Алекс рухнул на сиденье, надеясь быстро прийти в себя - его сменщик должен был ждать его уже полчаса. В крайнем случае - скажу, что заснул, подумал Алекс. Уволят - ну и хрен с ними. Вряд ли им придет в голову обнюхивать пистолет или считать патроны в пустых магазинах - все оставшиеся у него Алекс отдал Марко. Завтра куплю и доложу новых, решил он, извлекая из кармана кусок золотой цепочки, полученный в обмен на патроны. А через несколько недель, востановив силы - опять к Марко, в Нижний Мир. Теперь для Алекса все выглядело просто: он стал "ходоком".
* * *
- Великолепно, - произнес Алекс, отхлебнув из кружки, - не помню, когда я пил такой кофе.
- Хороший кофе тяжело плохо сварить, - ухмыльнулся Моше, отхлебывая из своей чашки, - надо же, столько лет прошло, а я все еще помню этот вкус.
- А упаковка в наше время выглядела по-другому, - заметил Моти, критически осматривая красно-черную пачку турецкого кофе "Элит".
- Все тебе не так. Скажи еще, что сигареты не такие.
- А за сигареты, - серьезно сказал Моти Алексу, - можешь просить у меня что угодно.
- В разумных пределах, - быстро добавил Моше, и вскрыв блок "Тайма", извлек из него пачку.
- Почти "Мальборо", - восхитился он, - в наше время в Израиле таких не делали. Рад видеть, что родина развивается.
- Да, что там с миром? - вскинулся Моти, - говорят, подписали договор с ООП?
- Подписали, - кивнул Алекс, - теперь у них автономия во всех крупных городах. И с Иорданией подписали, а сейчас идут переговоры с Сирией.
- Я хотел бы дослушать до конца вашу историю, - улыбнулся Алекс.
- Да, так вот, - продолжил прерванный рассказ Моше, - первые пару недель все висело на волоске. Мы очень боялись,что нацисты мобилизуют всех, способных держать оружие, и устроят штурм в стиле Первой Мировой: мощная артподготовка и атака толпой пехоты - в этом случае, они бы понесли большие потери, но точно взяли спуск, а кто владеет спуском - тот владеет Плоскогорьем. Но они этого не сделали - из-за шока от разгрома всех их механизированных сил единственным танком, или потому, что после Вердена у них аллергия на такие атаки - этого мы знать не можем. А потом, конечно, было поздно - Моти, подготовил несколько водителей, и мы обьехали все Плоскогорье и обьединили деревни под своей властью. Танк пришлось оставить в деревне - для экономии моточасов, но два полугусеничника и три броневика выглядели достаточно убедительно, а рассказы о победе на спуске, действительно, опережали нас. Большинство деревень присоединились к нам добровольно, кое-где пришлось пострелять самим, или помочь местным убрать не слишком популярных председателей. На Плоскогорье было тогда семнадцать деревень, не считая Наккора и Шеймуса, и за месяц мы обьехали их все. Попутно перебили немало гоблинов, несколько мелких разбойничих банд.. и обнаружили странное сооружение, тогда мы еще не знали, что это: маленькая крепость, обсаженная маковыми полями, и ее гарнизон - три десятка крепких мужиков с самозарядными "Гарандами" и двумя пулеметами...
- Фактория, - кивнул Алекс.
В отличии от множества жителей Внешнего Мира, которые рождались, жили и умирали, так и не узнав о существовании мира Нижнего, а также весьма значительных количеств тех, кто, "упав" однажды, оставался в Нижнем Мире навсегда, "ходоки" могли неоднократно переходить из одного мира в другой. И не просто переходить, но и переносить с собой грузы, доставляя из Внешнего Мира предметы, имеющие ценность в Нижнем Мире, и получая взамен предметы, имеющие ценность уже во Внешнем Мире. Был ли это врожденный дар или результат неких невидимых совпадений при первом "падении" - не знал никто из тех, с кем разговаривал Алекс. Известны были только ограничения, установленные методом проб и ошибок: "ходок" мог перенести только тот груз, который он мог поднять на момент перехода; "ходок" мог, держа за руку, перенести другого человека (вместе с грузом, который тот держал), из Внешнего Мира в Нижний, но не наоборот, при этом перенесенный навсегда застревал в Нижнем Мире; "ходок" не мог совершить несколько переходов подряд без серьезного вреда для здоровья (после четырех переходов в течении шести часов, совершенных Алексом по незнанию, ему пришлось добираться домой на такси - все пространственные ощущения оказались сбиты напрочь, попытка выехать на пикапе из-за склада привела к тому, что он снес забор и ободрал борт об столб, сделав свое увольнение гарантированным - и еще две недели пролежать в кровати, глуша головную боль акамолом и пытаясь заново привыкнуть к тому, как воспринимать окружающий мир); "ходок" всегда был жителем Внешнего Мира (что было вполне ожидаемо, учитывая, что никто из собеседников Алекса никогда даже не слышал о случаях "обратного падения" - из Нижнего Мира во Внешний). Но главное - "ходок" мог совершить переход только из одной конкретной точки во Внешнем Мире, и прибывал при этом также в одну конкретную точку Нижнего Мира. Прямым следствием этого было то, что если в большинстве мест Внешнего Мира "точка перехода" оказывалась не слишком далеко от цивилизации, со всем что из этого проистекало, то в Нижнем Мире "ходок", как правило, оказывался вдалеке от людей, в окружении неизвестных хищников, и с кучей ценностей, делавших его лакомой добычей для любой банды (как это произошло с самим Алексом, и его счастье, что встреченные им люди оказались не бандой, а группой охотников, привлеченных выстрелами). Решением этой проблемы и была фактория - место, где жили партнеры "ходока" из Нижнего Мира, ожидая его появления и защищая место перехода от возможных опасностей, при этом они же и производили заказ и закупку товаров. В отдаленных местах, вроде верховьев Зеленой реки, содержание фактории было очень выгодным делом - именно этим, как выяснил позже Алекс, и был вызван бурный спор перед тем, как местные жители повели его обратно к точке перехода: охотники настаивали на том, что будущая фактория должан принадлежать только им, а Марко и несколько его друзей требовали долю в обмен на эффективную коммуникацию с "ходоком".
- Фактория, - подтвердил Моше, - а с "ходоком", итальянцем, они расплачивались героином, для того и растили мак. Мы, конечно, быстро их уделали - против брони, пары автопушек и миномета их пулеметы были бесполезны. И "ходока" встретили сами - Дрор специально остался. Ну и обьяснили ему, что торговать готовы, но не за героин, а за деньги - у нас в карманах оказалось немного лир(7). Посмотрел он на них, поплевался, но делать ему было нечего. Хотя потом Рикардо наш, конечно, отличился..
- Да ладно, мы тоже могли бы подумать, - возразил Моти.
- Не, нам бы такое и в голову не пришло, - покачал головой Моше, и пояснил: - первое время мы жили очень небогато. То есть еды хватало, шерсти с кожей и всего такого, оружия хватало трофейного, да и металлолома мы на спуске немало собрали, местные кузнецы потихоньку переплавляли его и делали разную полезную мелочевку. А вот то, что мы не могли сделать тут, пришлось закупать у торговцев, а те драли тройную цены за любую мелочь. Хотя их можно понять, конечно: вместо обычного пути, который они могли проделать на телегах или даже на грузовиках за пару дней, им пришлось неделю тащиться с вьючными лошадьми по лесу, карабкаться по горным тропам, отбиваться от разбойников.. Мы, конечно, после обьединения собирали неплохой налог, и ожидали в скором времени еще большего повышения сельскохозяйственного производства - из-за того, что разогнали хищников, и из-за резервуаров..
- Да, впечатляющие сооружения для местной технологии, - кивнул Алекс, -как вы их выкопали, приделали к танку бульдозерный отвал?
- Нет, раздали лопаты пленным нацистам. У нас же было почти две сотни пленных после боя на спуске, ну и еще кое-кто сдался - разбойники, наркоторговцы, члены правящих кланов некоторых деревень. Всех сразу поубивать - негуманно все-таки, отпустить, чтобы они начали против нас всякие враждебные действия - глупо, а просто держать под охраной и кормить - расточительно. Вот и приставили всех к работе - копать резервуары, строить дороги..
- Сурово, - покачал головой Алекс, - прямо ГУЛАГ у вас. Хотя, конечно, они это честно заработали.
- Те, кто постарше, многое честно заработали,- возразил Моти, - вот им стоит сказать спасибо, что мы их не перевешали.
- Какой жестокий, - рассмеялся Моше, - а помнишь, как ты не хотел вешать первого нациста, попавшего к нам в плен?
- Я был тогда неправ. "В Риме, веди себя как римлянин". Кроме того, это было к лучшему, что мы его не повесили - он еще немного помахал лопатой нам на пользу.
- Да, настоящие нацисты, из "упавших", долго не продержались - перемерли в течении нескольких лет. Какая ирония судьбы: в молодости они загоняли евреев в концлагеря - и закончили жизнь на каторжных работах. Ибо сказано: "Мяч - он круглый, а в игре - 90 минут". Впрочем, Ишай наверняка сказал бы получше, из ТАНАХа(8).
- А где он, кстати? - спросил Алекс, - И Дрор? Вас же было в танке четверо, правильно?
- Было, - грустно сказал Моти, - Дрор погиб шесть лет назад, попал в засаду нацистских диверсантов - они периодически устраивают вылазки на Плоскогорье. А Ишай сейчас в синагоге - он же теперь еще и раввин.
- Здесь много евреев? - - удивился Алекс.
- Хватает, - ухмыльнулся Моше, - несколько человек приехали из разным мест, эта парочка.. как их.. аргентинцы - "упали" десять лет назад, но в основном - местные, перешедшие в иудаизм. Перед боем на спуске местные смотрели трижды в день, как Ишай накрывает голову покрывалом и обматывает себя ремнями, читая какие-то заклинания, а потом последовала эпическая победа - и кое-кто решил, что здесь не обошлось без сильном магии, сопутствовавшей его ритуалам. В один день у него появились десятки претендентов на ученичество, многие отпали, когда поняли что иудаизм - это не магия, но кое-кто остался. На прадники в синагоге собираются почти двадцать человек!
Алекс уважительно хмыкнул. Религии Внешнего Мира не пользовались здесь особой популярностью - слишком редко попадали в Нижний Мир священнослужители, или просто адепты, имеющие глубокие знания или твердую веру. В деревнях поклонялись духам земли, неба, животных и так далее, жители Хаймаркета, как люди торговые, предпочитали приносить жертвы Фортуне, называемой также Наша Госпожа Удача. Впрочем, недалеко от храма Фортуны была и небольшая часовня, где под руководством падре Мазератти собирались все пятеро городских католиков. На этом фоне, двадцать евреев на Плоскогорье - сколько же тут населения - двадцать тысяч? тридцать? - воспринимались как еврейское засилье.
- Да, так что у вас было дальше? - спросил он.
- Первые годы было плохо, - продолжил Моше, - средств не хватало просто дико. Мы тут иногда ругались по полдня, решая, закупить ли нам боеприпасы или какой-нибудь сельскохозяйственный инструмент.А когда сходились на ежемесячное собрание делегаты от всех деревень. и каждый предьявлял свои заявки - так это был вообще ужас. Но особенно дорого стоило горючее - его тоже везли на лошадиных спинах, в канистрах или бочонках. А без горючего нет транспорта, нет военной техники. Так вот "ходок", Рикардо, продолжал тут появляться - мы закупали немного золота специально для торговли с ним, и он был в курсе наших затруднений. И вот однажды он принес нам вырезку из какой-то газеты, и там рассказывалось про профессора, нашедшего способ производить горючее из растительной массы - уж этого у нас было выше головы! И предложил обмен: он помогает решить наши проблемы с горючим, а мы решим его проблему. Дело в том, что с той стороны он сотрудничал с мафией - продавал ей героин, и теперь от него требовали продолжения поставок, А на складе фактории хранилось больше пятидесяти килограммов героина, который успели наработать в тамошней лаборатории, прежде чем мы ee захватили...
- Лучше бы мы его тогда сожгли, - вставил Моти.
- Может быть, было бы и лучше. В любом случае, Рикардо предложил сделку: он нам - технологию по производству автомобильного горючего из растений, а мы ему - героин. Мы долго думали, но решили согласиться - без горючего нас бы удушили. Рикардо взял задаток - двадцать килограмм, а через неделю материализовался во дворе фактории, держа за руку очкарика с портфелем - того самого профессора..
- Аспиранта, - вновь вставил Моти.
- Ну, аспиранта, не важно. Этот ублюдок просто запудрил человеку мозги - мол, некая страна собирается закупить его разработки, пригласил на встречу с презентацией, завел на "точку перехода", и в лучших традициях мафии, дал билет в один конец. И еще и заявил, мол вот вам технология, где мои остальные тридцать килограмм? Дрор - он там был - рассказывал потом, что он несколько секунд не мог в себя прийти, а как очухался - бросился бить Рикардо, и тот очкарик, Джулио Бернарди, еще не понявший, где он есть, даже попытался его защищать! Потом, когда Рикардо на его глазах растворился в воздухе, он начал понимать, что что-то здесь не то, а уж когда ему растолковали, что его похитили и продали за героин без возможности вернутся обратно.. В общем, ему было очень много что сказать. Потом, конечно, освоился, получил всевозможные средства на работы и на жизнь, и таки сделал нам и солярку из растительных отходов, и метан из дерьма и навоза, и даже взрывчатку какую-никакую - Рикардо свое слово сдержал, технологии мы получили...
- А с ним-то что было?
- А не знаю. Больше он не появлялся - наверное, понял что оставшегося героина ему не видать. А может, за недостающие килограммы с него взыскала мафия, и тоже обеспечила ему билет в один конец - в еще более нижний мир, чем наш. А пропажу Джулио, надо полагать, списали на происки нефтедобытчиков, устраняющих конкурентов. Кстати, не похить его Рикардо - могло бы так и случиться, в лучшем случае - его работа остлась бы пыльным патентом и парой пробирок с результатами опытов, на промышленное производство во Внешнем Мире у него не было шансов.
Моше отхлебнул кофе, и продолжил:
- С биотопливом и газом жизнь у нас стала налаживаться. Жизнь стала сытнее и стабильнее, в деревнях стало рождаться больше детей, потянулись мигранты - у нас было гораздо безопаснее и организованнее. Семь лет назад мы построили еще один спуск для машин - на другом конце Плоскогорья, и проложили дорогу по маршруту старой вьючной тропы - и торговля вообще пошла в гору. Сейчас у нас уровень жизни, пожалуй, повыше чем в Хаймаркете. И промышленность - ты промзону нашу видел?
- Видел, конечно, - усмехнулся Алекс, - а продукцию встречал и внизу. Собственно, после того как я увидел в барах Хаймаркета бутылки с водкой "Бич" и танком на этикетке, так и заинтересовался, что же у вас тут происходит. Похоже, вы решили претворить в жизнь старую антисемитскую байку о том, как евреи спаивают все окрестные народы.
- А разве плохая водка? - обиделся Моше, - Пшеничая, высшего сорта. Когда появились резервуары, мы стали выращивать гораздо больше пшеницы, а кроме того, удалось найти здесь подходящий песок для производства стекла. А раз есть стекло и пшеница - следующий логический шаг просто напрашивается, не так ли? Но мы не только водку делаем - мы еще и экспортируем кучу продовольствия, шерстяные и хлопковые ткани, кожу и изделия из нее - сапоги, ремни, куртки.. Есть небольшая военная промышленность - изготовляем ручные гранаты и противопехотные мины, переснаряжаем гильзы. Хотя с металлами, конечно, туго - мы ншли железо, но очень мало, не хватает даже на половину наших нужд...
- Героям Жюль Верна было гораздо лучше, - вставил Моти, - попали на малюсенький остров, еще меньше Плоскогорья - и тут им полный комплект металлов, каменный уголь, сера. А писал бы Жюль Верн сейчас - они бы еще и нефть на острове нашли. А в реальной жизни Нижний Мир вообще не слишком богат полезными ископаемыми, и может, это и к лучшему.
- А биотопливо? - спросил Алекс, - наверняка все окрестные деревни заплатили бы кучу денег за рецепт.
- Не думаю. Гнать его - большая морока, цена выходит, почти как за бензин на пристани Хаймаркета. Мы экономим только перевозку сюда, и с автомобильной дорогой это не так много. А внизу, в теперь-свободных деревнях, живут такие скупердяи, что подумать страшно. До боя на спуске, их тоже обдирали нацистские сборщики налогов - они почти до Хаймаркета тогда доходили. А после нашего восстания к ним стали ездить гораздо реже - кусок дороги проходил под обрывом Плоскогорья, и ребята иногда развлекались, сбрасывая на нацистов валуны. Ну, и про нашу победу прослышали все, да еще и в очень преувеличенном виде. и осмелели - то один отряд из кустов обстреляют, то на другой засаду устроят.. Нацисты пару раз отправляли карательные отряды, несколько деревень разорили, но и сами понесли потери, а после того как Эдди из Шеймуса устроил со своими сорви-головами засаду на возвращающихся карателей и выбил такой отряд почти целиком - и вовсе забросили левый берег Зеленой. Так что теперь они вообще налоги не платят, никому - и хоть бы слово нам сказали в благодарность!
- А удобрения? Имея специалиста-химика, вы могли бы создать тут много интересных вещей.
- Могли бы, но не успели. Нет теперь у нас специалиста-химика.
- Погиб? - ужаснулся Алекс.
- Нет, уехал. В Университет, о котором некоторые, - и Моше бросил выразительный взгляд на Моти, - слишком много болтали.
- В какой университет? - удивился Алекс, - Тут есть университеты?
- Есть, - сказал Моти , - на Медвежьих Островах. Слышал про такие?
- В основном всякие сказки, - покачал головой Алекс
- Я ездил туда семнадцать лет назад - закупал безоткатки. Торговцы Хаймаркета заломили дикую цену, и я решил взять три десятка ребят, для охраны, и сьездить сам, заодно и этот мир посмотреть - раньше как-то было не до того. Ну и.. подожди секунду, я сейчас дорожный журнал принесу, - сказал он вдруг, вскакивая с кресла.
- Не жалеете вы средств на армию, - сказал Алекс, как только за Моти закрылась дверь.
- К сожалению, у нас нет выхода. Нацисты никуда не делись, и они продолжают подготовку к войне. Накапливают оружие, набирают людей, ведут разведку, их диверсанты проводят рейды на дорогу, а иногда и на Плоскогорье попадают. Мы, разумеется, отвечаем тем же. У нас сейчас две территориальные бригады, и одна из рот постоянно сидит на спуске - в Тверди, это холм, на котором мы начали бой, а сейчас там множество укрепленных позиций. Мы его очень солидно укрепили - мины, ловушки, траншеи в два ряда, вся трофейная артиллерия, так что c xода нацистам его теперь не взять. А рота из второй охраняет тропинки и новую дорогу, так что у нас все почти как дома - месяц резервистских сборов в год, и раз в несколько лет - еще один.
- Так что, у вас вся армия - резервистская? - удивился Алекс, - Как в Швейцарии?
- Почти вся. Даже бронетехнику, какая была, мы разделили по бригадам. Мы, кстати, тоже резервисты - будет нападение, заведем свой танк и поведем за собой своих ребят. Благо раций теперь хватает, можем и из танка всем управлять. Впрочем, есть регулярное подразделение - рейнджеры..
- Я их видел, - кивнул Алекс, - солидные ребята. Представляю, во сколько вам обошлась такая куча "Калашей"!
- У нас тут есть "ходок" - нигериец, - ухмыльнулся Моше, - а там "Калаш" - просто предмет первой необходимости, и стоит недорого. Ну и трофеи - за эти двадцать с лишним лет к нам тут иногда "падали" бойцы самых разных армий, со своим личным оружием. Конечно, есть неписанный закон - собственность, имевшаяся на "упавшем" в момент падения, неприкосновенна, но никто не запрещает ее покупать. Вообще, кого тут только не заносило - ООП-овцы были, афганцы, иракцы, два года назад босняк "упал"..
- И как мусульмане воспринимали попадание на израильскую территорию? - спросил с улыбкой Алекс.
- Нормально, - сказал Моти, неслышно вернувшийся в комнату с тетрадью в серой обложке в руках, - тем более что Плоскогорье - не израильская территория. Что, военные тайны обсуждаете?
- Да какие тут тайны, - махнул рукой Моше, - самолеты нацистов уже отсняли каждый сантиметр Плоскогорья. Ничего, накопим денег - купим себе несколько боевых самолетов..
- Или бумажную фабрику, - возразил Моти, явно поднимая старый спор, - или еще сотню грузовиков и полсотни тракторов. Нам надо развиваться, не забывай.
- Дружище, не надо сейчас, а? - простонал Моше, - лучше про мусульман у нас расскажи.
- Да что тут рассказывать. Арабы - совершенно нормальные люди, что бы не говорили некоторые деятели во Внешнем Мире. Попадает такой паренек в Нижний Мир, а тут все не так, как ему вдалбливали - на рай не похоже, на ад - тоже, муллы, чтобы разьяснить, рядом нет, и клан, который мог бы его построить, тоже остался далеко позади. Даже соплеменников, которых нужно стесняться, нету, а если есть, то они ничем не отличаются от местных. Ну и пускается он во все тяжкие, то есть начинает жить, как местные. Тем более что для абсолютного большинства арабов Израиль - абстракция, и когда до него доходит, что во главе Плоскогорья - бывшие израильтяне, и флаг создан под влиянием израильского, а вернее - срисован со стояночного кола израильских танкистов, и так далее, ему на это уже глубоко наплевать. Нам, кстати, тоже. И то же самое относится к прочим мусульманам - кто-то остается, кто-то уходит, но проблем не делает никто.
- Вспомни палестинцев, - усмехнулся Моше.
- А, да, был случай, в 82-ом. Израильтяне тогда вторглись в Ливан, и во всей этой неразберихе сюда "упал" отряд ООП-овцев - двадцать человек, в полном вооружении, при двух "Тойотах" и русском трехосном БТР-е. Причем они даже не поняли, что "упали" - переход мгновенный, раз! - что-то мелькнуло перед глазами и "Это уже не Канзас, Дороти!". Так вот, эта веселая компашка выехала на первую попавшуюся грунтовку и приехала прямо в Митумбу - это деревня в Южном Плоскогорье. Каждая деревня - это территориальная рота, но как назло, их рота как раз "делала линию" - сидела в Твердыне, и ворота они давно разобрали - в них не было необходимости. Вот ООП-овцы и вьехали с полным понтом, со стрельбой в воздух и размахиванием флагом, в полной уверенности, что они все еще в Ливане. Осмотрелись, решили что они в христианской деревне, а раз в них не стреляют - то вооруженных мужчин нет, и тут же кинулись "развлекаться".
- Представляю себе, - Алекса передернуло, - Вот сукины дети!
- Скорее идиоты, - рассмеялся Моше, - деревенская стража никуда не делась. Полезших в дома начали резать и стрелять, некоторых - те женщины, которых они пытались изнасиловать. Они кинулись обратно - и оказалось, что БТР не развернуть, и к открытому пулемету не встать - двоих подряд завалили. Кто-то попытался прорваться на джипе - получил двойной заряд картечи на первом же повороте. А остальные предпочли сдаться. Причем уже после того, как они сложили оружие и одна из жительниц деревни, говорившая по-арабски, обьяснила им куда они попали, они еще и высказались по поводу нас, "захватчиков Палестины". Жителям деревни, как и всему населению Плоскогорья, плевать на Палестину, но кто снизил им налоги, приструнил председателя Митумбу и вообще самый крутой воин на Плоскогорье - они помнили отлично, так что все шестеро ООП-овцев, успевших побросать оружие до получения ранений, переселились из комфортного хлева в выгребные ямы. Как говорится, дерьмо к дерьму.
- Тебе смешно, - возразил Моти, - а мне пришлось их допрашивать пару часов спустя. Даже после того, как их окатили водой, от них воняло так, что пришлось тащить их за окраину и разговаривать, стоя в трех метрах с наветренной стороны.
- И что с ними было потом? - спросил Алекс.
- Как полагается - суд и каторжные работы. Они же вторглись в деревню, напали на жителей, пытались грабить и насиловать. Их счастье, что единственного погбшего жителя деревни подстрелил убитый в бою пулеметчик - иначе работали бы пожизненно. А так четверых выживших отпустили пару лет назад, они, кажется, осели в одной из деревень внизу.
- У нас тоже в последние пару лет отпустили кучу ООП-овцев, - сказал Алекс.
- Да, разумеется, мирный договор! - воскликнул Моти, - Наконец-то прекратились эти вечные войны каждые десять лет, и теперь можно спокойно строить и развивать страну. Парень, как я тебе завидую! Ты ведь недавно в стране, но наверняка заметил много улучшений.
Алекс задумался на несколько секунд, что бы ему ответить, но обтекаемые формулировки, как на зло, не шли в голову.
- Заметил, конечно, - медленно проговорил он наконец, - на черном рынке появиилось гораздо больше оружия, и оно дешевеет. Для меня, как "ходока", это улучшение. Еще стало гораздо больше угонов автомобилей - это улучшение для страховых компаний и владельцев авторемонтных мастерских. А кроме этого, никаких улучшений нет. Поставить ООП-овцев охранять евреев от терактов - это как поставить кота сторожить сметану. Я приехал до договора, и таких терактов, какие были в последнюю пару лет,тогда не было, а старожилы говорят, что и до этого они были очень редко.
- А теракты совершают ООП-овцы? - удивился Моти, - Тогда почему договор не расторгнут?
- Нет, теракты совершает организация ХАМАС, это исламские радикалы. ООП утверждает, что борется с ними, но в города, получившие автономию, армии больше нет входа, и люди ХАМАС-а в полной безопасности - полиция ООП не арестовывает их. Многие очень недовольны договором, и считают, что арабы хотят получить от нас миром как можно больше земли, сосредоточить на этих позициях свои силы и уничтожить Израиль внезапным ударом. Думаю, правительство Рабина проиграет выборы, и договор будет расторгнут.
- Когда мы были подростками, Ицхак Рабин был начальником генштаба, под его командованием ЦАХАЛ разгромил три арабские армии в Шестидневной Войне. Он знает о стратегии горадо больше, чем ты или я, и если он считает, что надо продолжать соблюдать договор, значит, ему виднее. Да, теракты - это паршиво, но они не могут разрушить страну. И если из-за них будет расторгнут договор и утерян исторический шанс - это и будет победой исламских радикалов. А если будет мир - это будет наша победа, победа Израиля и всех здравомыслящих людей.
Алекс бросил взгляд на Моше - тот молча рассматривал их обоих, пытаясь спрятать улыбку, и явно был согласен со всем, что говорил Моти.
- Не понимаю я вас, - ответил он, покачав головой, - вы же воевали на Голанах, потеряли своих друзей, но остановили сирийцев. А теперь готовы отступить, и отдать Голаны сирийцам без боя.
- Мы воевали не за Голаны, - покачал головой, в свою очередь, Моти, - мы воевали за существование Израиля. И мир гарантирует его существование лучше, чем десяток выигранных войн. Мы все, конечно, хотели бы иметь и мир, и Голаны, но если Голаны - цена мира, то это стоящая сделка. В кпонце концов, государство не может вечно жить ради войны, отправлять на смерть свою молодежь и и тратить каждый свободный шекель на безопасность..
- Как Плоскогорье? - перебил его Алекс.
- Да, - помрачнел Моти, - как Плоскогорье. У нас мира не будет долго - нацисты слишком сильны и не собираются исчезать или меняться, но и мы не собираемся сдаваться.
- А почему бы вам не заключить с ними мир? - спросил Алекс - пошлите им предложение, мол так и так, ради существования Плоскогорья мы готовы отдать вам спуск, Твердыню и несколько близлежащих деревень. Они точно будут рады подписать с вами что-нибудь подобное.
К удивлению Алекса, Мосе вдруг громко расхохотался.
- Будут рады подписать! - выдавил он после очередного приступа смеха, - И будут рады соблюдать, как они соблюдали во Внешнем Мире все договоры, которые подписывали! Молодец, Алекс, уел!
- Дураки вы оба, - бросил Моти с явной обидой в голосе, - но мне плевать. Главное - на нашей родине появилась надежда! Ты, Алекс, новичок в стране, но когда-нибудь и ты поймешь.
Воцарилось неловкое молчание. Может, я и новичок, но уж точно не дурак, подумал Алекс. Я вижу, что происходит вокруг меня в Израиле, и это явно не надежда. По крайней мере, у меня есть запасной вариант - в случае, если дела пойдут совсем плохо, я просто перетащу сюда маму и брата. Посмотрим, что ты скажешь, когда я заявлюсь сюда с семьей и рассказом о том, что израильтяне "доотступались" до моря.
- Черт возьми! - вдруг хлопнул себя по лбу Моше, - что же я за хозяин, если не угощаю гостя!
Вскочив с дивана, он быстро подошел к шкафу в углу и извлек из него бутылку без этикетки, наполненную красноватой жидкостью, и три больших рюмки.
- Настойка на ягодах вау-ни! - провозгласил он, - Мирия, вдова Дрора, делает по спецзаказам. Держите рюмки... - и прежде, чем Алекс успел моргнуть, он обнаружил у себя в руке рюмку, наполненную красноватой настойкой.
- Будем друзьями - мы один народ, и делить нам нечего! - провозгласил Моше, - Лехаим(9)!
Напиток мягко проскользнул в горло, по вкусу он напоминал "несмеяновку", которую когда-то довелось попробовать. И наверняка тоже сделан на чистом спирте, подумал Алекс, ощущая поднимающуюся из желудка теплую волну. Моти улыбнулся ему, и Алекс улыбнулся в ответ. Ну и что, что у него такие завороты из-за политики, подумал он, главное - нормальный мужик. И в самом деле, мы - один народ... ну, почти.
- Мне надо зайти за Марко, - неуверенно сказал он, - к Кроуму. А вечером Андрей приглашал зайти в "Гоблин и козочка"...
- А ты и Андрея знаешь? - удивился Моше.
- Познакомились по дороге. Так..
- Ничего, парень, успеешь, - ухмыльнулся Моти, - знаю я этого Кроума, наверняка Марко так же выпивает с ним сейчас.
- Может, потом его сюда же пригласим, - сказал Моше, - и Андрея заодно, сдалась ему эта дыра, можно подумать, более приличных мест нет для офицеров армии Плоскогорья..
- Таки нету, - рассмеялся Моти, - "Закат-восход" и заведение Фуззи еще хуже. Не до развлечений нам тут.
- Это не главное, - великодушно согласился Алекс, - в Хаймаркете баров больше, но у вас тут лучше.
- В Хаймаркете гораздо больше приезжих, - возразил Моти., - но у нас и в самом деле лучше, а будет - еще лучше!
- Как говорит наш несгибаемый командир рейнджеров, мeжду первой и второй рюмкой есть короткий перерыв, - сказал Моше, разливая настойку.
- За нашу и вашу победу! - провозгласил Алекс, - Лехаим!
* * *
- Ты в порядке? - спросил Марко.
- В п-полном, - соврал Алекс, стуча зубами. Стоять на улице в футболке при температуре воздуха в десять градусов - достаточно неприятно само по себе, а если к этому добавляется жестокое похмелье..
- Список заказов при тебе? - продолжал спрашивать Марко.
- В с-сумке. Я п-ппойду?
- Вперед! - Марко хлопнул его по плечу и отступил на пару шагов, - Ждем тебя!
Алекс закрыл глаза и сосредоточился на "переходе" - холод и похмелье отвлекали его, при предидущих переходах такого не было. "А вдруг не получится?" появилась предательская мыслишка, но Алекс успел задавить ее и четко представить место - "точку". В следующее мгновение он почувствовал, как резко потеплело вокруг.
Он стоял в тех же кустах на окраине мошава, только вместо матраца теперь был вкопан ржавый корпус холодильника, а обгоревшие пружины валялись в стороне. Алекс сжег матрац почти сразу, как только начал "переходы" - ему вовсе не улыбалось, вернувшись во Внешний Мир, свалиться на какую-нибудь слившуюся в страстных обьятиях парочку. Отойдя за холодильник, он опустился на колено, открыл сумку, извлек из нее лежавший наверху кулек и начал распихивать по карманам "предметы первой необходимости": кошелек, удостоверение личности, права, ключи от машины и квартиры.. В сумке остались два тщательно свернутых баула, небольшой холщовый мешочек, в котором лежали почти полкилограмма золотого песка и мелких самородков - его выручка за этот рейс, и тетрадь в серой обложке - дорожный журнал Моти.
Попойка с руководством Плоскогорья начиналась более чем прилично - со степенной беседы о жизни, о семьях. Алекс рассказал о разводе родителей, о маме и брате и даже о своей подруге Марине. Моше и Моти рассказывали о своих женах - дочерях председателей двух деревень, названия которых ничего не говорили Алексу, о своих детях (у Моше оказалось трое сыновей и дочка, а у Моти - две дочки и сын), о том, что скоро придется отсылать кого-то из них в "большой мир" - в Университет Медвежьих Островов.. Никто не говорил этого напрямую, но у Алекса создалось впечатление, что оба они рассчитывают подготовить наследников и уйти на покой, отдав им, что называется, бразды правления Плоскогорьем. Особенно это чувствовалось в голосе Моше, когда он описывал своего старшего сына, заканчивающего подготовку в рейнджерах. Потом они заговорили о родных и друзьях, оставшихся во Внешнем Мире, о погибших товарищах - тех, о ком они знали, и тех, кто погиб после их "падения", и Моти взял с Алекса обещание: найти и привезти список погибших танкистов из их батальона. Но полное сползание вечера в траур и меланхолию не состоялось - появилась дочка Моти, очень красивая мулатка, и подала ужин: великолепную жареную баранину со свежей зеленью, а к ужину появились и Ишай, и Андрей с Марко, и бутылка с настойкой опустела почти мгновенно - но не успел Алекс перевести дух, как Андрей извлек вторую бутылку - с фирменным "Бичом". Процесс распивания второй бутылки Алекс помнил смутно, задержалось в памяти только то, как он расказывал о чем-то Андрею и Моше, пытаясь при этом одновременно говорить на иврите и на русском. В конце Алекс и Марко так и заснули на диванах в рабочем кабинете правителей Плоскогорья. И уже наутро, когда они встали, позавтракали какими-то остатками и собирались двигаться вниз, к фактории, Моти внезапно сказал ему:
- Возьми мой дорожный журнал, тебе наверняка будет интересно . Я писал там сведения об этом мире - все, что знал. Думал, что это будет иметь научную ценность, а потом увидел Университет и понял, что открыл Америку.
- Спасибо, - сказал Алекс, пряча тетрадь в сумку, - Я представляю, как он тебе дорог.
- Да ладно, - махнул руком Моти, - так, кое-какие записи. Я еще кое-что уточнил на полях, Зaбери, прочитай, и может быть.. - он замолчал.
Очередной приступ головной боли вернул Алекса в реальность. Ну почему вся эта фантастическая фигня происходит в реальности, подумал он. Будь я героем фантастического боевика в яркой обложке - и вместо похмелья я бы поимел дочку Моти, а может, еще и дочку Моше.. а, черт с ним, надо выбираться домой.
Он взвалил на плечо сумку и пошел вперед, стараясь придать себе максимально обыденный вид: пару месяцев назад, выходя из кустов, он чуть не врезался в мужика, зашедшего "отлить", и до сих пор помнил его озадаченный взгляд. Надо, пожалуй, арендовать дом в мошаве и поставить здесь какой-нибудь сарайчик, подумал он, а то рано или поздно я примелькаюсь местным, и они начнут задвать вопросы. Хорошо хоть, машина все три дня простояла на месте. Алекс подошел к белому "Ситроэну" C15 с надписью в окне "Водопроводчик, Быстро и дешево" на двух языках и телефонным номером, забросил сумку в кузов, на кучу водопроводной арматуры, и сел на водительское место. Любимая кассета "Металлики" скользнула в магнитофон, темные очки из "бардачка" заняли место на носу, загудел, разогреваясь, дизель - Алекс был дома.
Он уже достаточно хорошо знал местные дороги, чтобы не ехать к выезду на шоссе номер 40 - вместо этого, он поехал в прямо противоположную сторону, пару минут потрясся на грунтовке, проехал соседний населенный пункт, подозрительно пустой и тихий - и выехал на развязку Бен-Шемен. Вернее, он считал, что выехал: почти мгновенно он уперся в массу стоящих машин. С выключенными двигателями, без водителей и пассажиров они выглядели как иллюстрация к фильму об очередном Апокалипсисе. "Что за фигня?" - потрясенно подумал Алекс, глуша мотор. "Я ведь отсутствовал всего три дня, что тут могло случиться? Неужели Саддам Хусейн нанес удар химическим оружием?!" Он заглушил мотор и вылез из машины, чувствуя, как его прошибает холодный пот: вполне возможно, что он доживал сейчас последние минуты. Впрочем, паника рассеялась, не успев возникнуть: в сотне метров впереди стояла небольшая толпа, и хотя никто не демонстрировал кипучий средиземноморский темперамент, люди выглядели вполне живыми и здоровыми. Алекс вздохнул и пошел к собравшимся.
Сьезд на шоссе номер 1 перекрывала полицейская "Сьерра", и по всей видимости, это не был единственный перекрытый выезд: на самом шоссе, главной транспортной магистрали страны, соединяющей Иерусалим и Тель-Авив, не было ни одной машины. Остановленные водители, вместо того чтобы кричать и возмущаться, кучкой стояли около полицейской машины или внизу, у самого шоссе, и лишь иногда негромко переговаривались, неотрывно рассматривая пустую ленту серого асфальта.
- Что случилось? - спросил Алекс.
Несколько человек удивленно посмотрели на него.
- Ты что, парень, издеваешься? - спросил толстяк в красной майке.
- С луны свалился? - спросила женщина в зеленых лосинах.
Вот тебе и раз, подумал Алекс.
- Я отмечал день рожденья друга, - сказал он, - ну, и мы слегка выпили. Вчера, - поспешно добавил он, увидев как полицейский с интересом посмотрел на него, - а сегодня я не успел посмотреть новости.
- День рожденья, как же! - выкрикнул кто-то, - Убийство вы праздновали!
- Все они, русские, такие! - добавил толстяк.
- Но мы действительно отмечали день рожденья, - Алекс почувствовал, что холодеет, - Какое убийство? Что случилось, мне кто-нибудь скажет?
- Едут! - выкрикнула женщина, и все, как по команде, повернулись к шоссе. Со стороны Тель-Авива к ним приближалась колонна полицейских машин с включенными мигалками.
- Да что же все-таки случилось? - взмолился Алекс.
Толстяк обернулся на секунду и бросил:
- Премьер-министр убит.
* * *
В широко известном в очень узких кругах здании в центре Тель-Авива имели место быть, согласно распостраненному израильскому выражению, "базар, бардак и джунгли". Выдернутое на работу еще предидущим вечером начальство мотивировало подчиненных со всей силой начальственной любви, и те, вылетая из кабинетов как на крыльях, бежали мотивировать уже своих подчиненных. Всклокоченные сотрудники копались в кучах бумаг, просматривали компьютерные файлы, чертили схемы и тут же спускали их в бумагорезки, звонили по телефонам и мобильникам, курили сигареты одну за другой, не отходя от рабочего места, или сбивались в кучки в курилках. В "кофейных уголках" толпы красноглазых страдальцев сметали запасы кофе, молока и сахара быстрее, чем уборщицы с высшим допуском успевали их пополнять. Неарабский отдел ШАБАК(10), конечно, опозорился меньше, чем коллеги из личной охраны - но совсем чуть-чуть: убийца премьер-министра оказался правым экстремистом, поселенцем и религиозным фанатиком - то есть традиционным клиентом отдела, и тот факт, что отдел не только не предоставил клиенту все полагающееся обслуживание задолго до, но до вчерашнего вечера вообще был не в курсе его существования и замыслов, нельзя было определить иначе, чем один большой провал. И исправлять его надо было немедленно: убийцу взяла полиция на месте преступления, но отдел обязан был предьявить сообщников, вдохновителей, организаторов, а лучше всего - спаянную железной дисциплиной, фанатизмом и клятвами молчания организацию, готовую поставить на поток отстрел политического руководства, и предьявить вчера, в наиболее близком к буквальному значению этого слова - или расписаться в собственной несостоятельности. Отставка начальника отдела личной охраны была уже почти делом решенным, и в бардаке первого дня решалось, последует ли за ним начальник неаребского отдела. Но наверняка можно было сказать, что ближайшие дни разрушат не одну успешную карьеру - и соответственно, дадут шанс на взлет тем, кому при обычных обстоятельствах ничего бы не светило.
- Нам надо найти это подполье! - в сердцах сказал Рони, гася окурок "Мальборо" в раковине.
- Ага, и выиграть главный приз в государственной лотерее, - ухмыльнулся Элазар, отхлебывая растворимый кофе из пенопластового стаканчика.
- Ты нашел кофе? - удивился Рони, - Где?
- Спустился на этаж вниз, к контрразведке. У них поспокойнее.
- Черт! - в глазах Рони прочиталось продолжение фразы: "Как я сам об этом не подумал!" - Что делать будем?
Вопрос прозвучал весьма двухсмысленно, учитывая что оба участнка разговора находились в туалете "на одно очко". В более спокойный день двое молодых здоровых мужиков, запершихся в туалете, наверняка вызвали бы всплеск повышенного интереса, но сегодня всем было наплевать: сотрудники запирались в туалетах поодиночке, парами и весьма крупными группами в самых разных сочетаниях мужчин и женщин - обсудить свои дела, поговорить по мобильнику с агентом или просто спокойно подумать, не отвлекаясь на шум и беготню вокруг. Бедолаге, ощутившему природную нужду, скорее всего также пришлось бы бежать в контрразведку.
Рони был в ШАБАКе новичком - перевелся из армии полгода назад, сменив красный берет(11) и лейтенантские погоны на штатский костюм и анонимность после того, как пытаясь отговорить группу поселенцев от установки очередного каравана на очередном холме под Бейт-Элем, от души пихнул одного из них. Элазар был ветераном - вот уже шестой год он сидел за одним и тем же столом, в одной и той же должности, и все шло к тому, что из-за этого же стола он должен был выйти на пенсию. "Союз неудачников" между ними был почти неизбежен.
- А что тут делать? - вздохнул Элазар, - Раввины все на виду, но их не зацепишь - всегда могут сказать, что они имели в виду высшие силы и духовные материи, а их неправильно поняли. А остальное - закрытая каста. Нужны агенты, а у нас их нет.
- У Зильбера трое, и все вращаются в самых экстремистских кругах, он на прошлой неделе рассказывал. Вот кто наверняка найдет подполье!
- А может, ты пойдешь? - предложил Элазар, - Наденешь кипу(12), поедешь в Бейт-Эль, заявишься к тому мужику и скажешь ему: мол, вчерaшнее убийство, в смысле казнь предателя, открыла мне глаза, я с вами, братья, вперед, бей вонючих леваков!
- Не смешно, - скривился Рони, - так, будем думать, если нет агента - на чем можно зацепить подполье? Финансовые потоки, как Аль-Капоне? Места тренировок?
- Оружие? - предложил Элазар.
Рони замолк и несколько секунд сосредоточенно рассматривал раковину и лежащие в ней три окурка.
- За пару недель до того, как меня поперли из армии, - сказал он наконец. - наш взвод взял контрабандиста. Десяток "калашей" под двойным дном "Транзита", ничего особенного. Его допрашивала полиция, но кое-что я слышал. Так вот, у него был контакт здесь, в Лоде, брал у него наркотики, а иногда и оружие. Полиция потом сунулась к нему, но дома у него было чисто, доказать ничего не смогли, сейчас он судится с полицией по поводу "необоснованных приставаний к гражданину арабской национальности". Так вот, ни медведей и ни леса(12) - кое-кто из полицейских говорил, что он известный торговец и тем, и другим, но улик против него нет, и полиция ничего не могла сделать..
- А мы - не полиция! - закончил Элазар, - К тому же в суд его мы не потащим - пусть только сдаст покупателей. Рони, ты гений!
- Спасибо, - скромно улыбнулся Рони, - именно так. Как только он поймет, кто пришел к нему на этот раз - сразу сдаст всех. Сейчас смотаюсь домой, уточню его координаты - и завтра поедем общаться с ним.
- Лучше сегодня же. Иначе тот же Зильбер может нас обойти.
- Тогда сегодня же, - сказал Рони с энтузиазмом, и тут же запнулся, - хотя, боюсь, мы выйдем не на подполье, а на уголовников. У поселенцев и так куча оружия, выданного армией, надо им еще соваться во всякие сомнительные сделки?
- Разумеется! - убежденно ответил Элазар, - Подполью для их акций нужно оружие, которое нигде не зарегистрировано. А уголовник - это тот, кто известен полиции, сидел в тюрьме и так далее. То есть если мы выходим на покупателя, не имеющего уголовного прошлого - он связан с подпольем, сто процентов. Мы дадим результат - сейчас, и если даже дело не выгорит в суде и не удастся доказать ничего, кроме незаконного хранения оружия - это будет очень нескоро.
Рони кивнул. И в самом деле, продвижения будут производиься по результатам, и даже если через пару лет выяснится, что результат был не совсем чтобы результат, всем уже будет наплевать, да и сдвинуть их вниз будет намного сложнее, чем повысить.
- Ты прав, - сказал он, - Кому еще из еврейских граждан может понадобится незаконное оружие, кроме уголовников и экстремистов?
* * *
Алекс попал домой около шести вечера - перевозка мертвого премьера и живых лидеров мировых держав, уже начавших пребывать к завтрашним похоронам, буквально парализовала центр страны, и путь от Лода до кварталов южного Тель-Авива, обычно занимающий минут двадцать, растянулся на четыре часа.. Первым делом он принял душ - при всех приемуществах Нижнего Мира, продвинутая гигиена встречалась там весьма редко. Потом он позвонил маме ("Тебя не было три дня, мы с Сережой так волновались, убили премьер-министра, я думала, что ты не уследил за языком и куда-то влип.." - "Мама, я в порядке, была срочная работа - за три дня ни одной свободной минуты, ты представляешь, я только сегодня днем узнал про убийство, да, я, конечно, в шоке.."), а за ней - Маринке ("Ты не звонил три дня, ты уверен, что любишь меня? Я тут сижу, вся как на иголках, а ты даже "привет" не скажешь!.." - "Зайка, подвернулась срочная работа - три дня не разгибался, но поднял кучу денег, в эту пятницу идем в клуб - по твоему выбору, целую тебя, ты самая сладкая.."). Похoже, придется расставаться, подумал он, вешая трубку, ведь если мы начнем жить вместе - ей придется рассказать про Нижний Мир, про золото и так далее, и Маринка - не та девушка, которой я хотел бы доверить свою тайну. В конце концов, и я ее не сказать, чтобы сильно люблю - она не слишком красивая и крайне ограниченная клуша, и почти единственное ее приемущество - то, что она великолепно делает минет. С этой мыслью Алекс рухнул на диван и раскрыл дорожный журнал Моти.
Общие сведения о Нижнем Мире.
Нижний Мир - планета землеподобного типа. Расположение относительно Солнечной Системы неизвестно. Центральная звезда напоминает Солнце, и не имеет особого имени (всеми жителями Нижнего Мира используется название "солнце"). Спутники отсутствуют, о других планетах сведений нет (примечание на полях: "По данным Университета - имеются три планеты с внешней стороны орбиты, и еще одна - с внутренней, между орбитой Нижнего Мира и звездой. Наличие дополнительных планет предполагается, но еще не подтверждено"). Длительность суток и период обращения вокруг звезды полностью совпадают с таковыми для Внешнего Мира (Земли), что позволяет без помех применять стандартный международный календарь. Атмосфера - землеподобная (примечание на полях: "По данным Университета - содержание кислорода отличается от содержания в земной атмосфере на десятые доли процента. Невероятно!"), сила тяжести примерно соответствует земной (примечание на полях: "По данным Университета - 98.23% от земной. Теперь понятно, почему в бою на спуске мне казалось, что снаряды летели чуть выше! Также по данным Университета, диаметр Нижнего Мира примерно на 230 км меньше диаметра Земли"). Флора и фауна содержит как земные виды, так и местные, а также гибриды между ними, и будет подробно описана отдельно, с помощью специалистов-биологов (примечание на полях: "Да, конечно! В Университете уже давно описали все основные виды").
Природа связи между Внешним и Нижним Миром неизвестна (примечание на полях: "В Университете имеется десяток теорий, ни одна из них не подтверждена. Подробнее - в конце тетради"). Осуществление связи происходит одним из двух способов: "падение" - без обратной дороги, и "переход" - может быть произведен многократно в обоих направлениях (примечание на полях: "Существует также "перенос", о нем будет написано ниже"). Физика связи неизвестна (примечание на полях:"Да, конечно! Неизвестна, так как засекречена - смотри ниже"). "Падение" может произойти как с одиночкой, так и с группой, причем чем больше группа - тем реже случаи "падения", "переход" всегда происходит с одиночкой. Первоначальный переход всегда происходит по направлению из Внешнего Мира в Нижний, сведений об обратных переходах не имеется (примечание на полях: "В Университете таких сведений тоже нет, или они очень тщательно засекречены. Но много ли в университетах Внешнего Мира сведений о переходах в Нижний Мир?").
Случаи "падения" людей в Нижний Мир, по всей видимости, имели место с момента появления человечества. Ранние переходы заканчивались печально: одиночки и небольшие группы, оказываясь в новом для себя мире, отрезаннымии от других людей, с очень ограниченными запасами инструментов и снаряжения, либо гибли в течении короткого времени, либо постепенно вымирали. Этому способствовало и то, что "падение" часто происходит из экстремальных условий: войн, кораблекрушений, природных катастроф и т.п. (примечание на полях: "Как оно произошло с нами. Возможно, что экстремальные условия как-то воздействуют на связь между мирами, делая условную границу "проницаемой"?"), а кроме того (и возможно, именно поэтому), женщины "падают" в Нижний Мир значительно реже, чем мужчины - таким образом, "упавшие" часто оказывались даже без теоретического шанса на продолжение рода. Дополнительным фактором, массово губившим "упавших", были стычки между группами - из-за женщин или из-за необходимых для выживания предметов снаряжения, усиленные примитивной ксенофобией. К "ходокам", разумеется, все это не относилось - они всегда могли вернуться во Внешний Мир, и по всей видимости, их рассказы о переходах, о мире, населенном неизвестными зверьми, о людях, попавших туда навечно, о таинственных воинах (а как иначе мог, например, древний китаец воспринять римских солдат, о которых никто в Китае не имел понятия?) и о смерти, сопровождавшей каждый момент их жизни, стали одной из основ множества легенд о "загробном мире" и людях, сходивших туда и вернувшихся в мир живых (т.е. Внешний Мир).
Шло время, население Внешнего Мира росло, и поток "упавших" усиливался. Люди жили в Нижнем Мире все более крупными группами, все чаще "падали" люди, обладающие ценными знаниями или организаторским талантом, все больше появлялось женщин, и как результат - рождалось все больше детей, и группы "упавших" постепенно превращались в самоподдерживающиеся общины. Можно предположить, что именно в этот период в сознании многих "упавших" произошло невероятное изменение: встретив группу, состоявшую из представителей другого народа, они уже не кидались истреблять "узкоглазых" или "светлокожих дьяволов", а обьединялись с ними: чем больше группа, тем больше шанс выжить, и неважно, какого цвета кожа у человека, если мужчина может работать и сражаться, а женщина - рожать. В таких обьединенных группах постепенно складывался единый язык из всех языков, имевших хождение среди членов группы, единый фольклор, мифология и т.д., Результат: смешанные группы превращались в общины, постепенно развивая сельское хозяйство, изготовление предметов первой необходимости и приобретение того, что они не могли изготовить, через "ходоков", в то время как группы, решившие сохранить свою национальную идентичность после падения, вымирали, а то и уничтожались смешанными группами. Около трехсот лет назад образовались первые государства Нижнего Мира.
Таким образом, несмотря на общую примитивность общин и государств Нижнего Мира, он продвинулся с точки зрения равенства рас и отсутствия религиозного фанатизма так далеко, как не могут мечтать современные борцы за равноправие во Внешнем Мире. В то время, как во Внешнем Мире считалось совершенно нормальным держать рабов-негров, продавать их как товар, издеваться над ними - в Нижнем Мире черный правитель с женой-китянкой мог управлять страной, значительную часть населения которой составляли белые, и все принимали это как должное. Аналогичная картина была и с религией: во Внешнем Мире еще сжигали последних ведьм и еретиков, а в Нижнем Мире недавно "упавшие" христиане и мусульмане спокойно молились рядом с "язычниками" самых разных направлений. Можно лишь предположить, какой шок это вызывало у "упавших". Все это, однако, не мешало общинам, а затем и государствам, воевать между собой: за лучшую пахотную землю и пастбища, за полезные ископаемые и торговые пути, и даже из-за того, что один правитель поссорился с другим (примечание на полях: "Джон Леннон пел: "Представьте себе мир без стран и религии", имея в виду, что без национальных и религиозных барьеров в мире установится братство всех людей, а войны исчезнут сами собой. Что бы он сказал, увидев как братские группы совсем не по-братски поступают с теми, кто от них отличается, а потом строят новые государства и религии взамен исчезнувших, и начинают все заново?"). Исключения, вроде наших соседей - нацистов, появляются во Внешнем Мире редко, и достаточно быстро исчезают под давлением окружающих общин и групп (примечание на полях: "Нацисты в Нижнем Мире - это отдельная, и весьма показательная история, я написал о ней ниже").
Отсутствие баланса между количеством "упавших" мужчин и женщин (по очень приблизительной статистике. мужчины "падают" в пять раз чаще, и есть основания предполагать, что в более древние времена, когда женщины Внешнего Мира нечасто покидали свои дома, не говоря уже о путешествиях, этот разрыв был еще больше) дало еще более неожиданные результаты. Можно предположить, что в ранних группах, вопрос о том, с кем быть женщине, решался наиболее примитивным пособом: претенденты "на руку и сердце" убивали друг друга, пока не оставался единственный выживший, и таким образом ослабляли свои группы, внося весомый вклад в их полную гибель. Группы, которым удалось выжить, достигли этого, среди прочего, тем, что отказались от самоубийственной "битвы за самку", и вообще от стандартных супружеских отношений: в одних группах было принято многомужество, в других - некий аналог "свободной любви", которую проповедуют хиппи (примечание на полях: "Все новое - это хорошо забытое старое!"). Впоследствии, когда значительную часть населения Нижнего Мира уже составляли местные уроженцы, и соотношение между мужчинами и женщинами начало приближаться к обычному - пополам, от этих традиций в большинстве мест отошли. И хотя кое-где до сих пор принято, что молодая женщина, потерявшая мужа или сожителя, должна немедленно выбрать нового, в большинстве мест Нижнего Мира подобные практики исчезли десятки лет назад, оставив после себя след в местных законах (выделяющих убийство женщины в отдельное преступление, и наказывающих за него значительно суровее, чем за убийство мужчины) и в распостраненной почти повсеместно свободе нравов (примечание на полях: "Моше рассказывал нам, что он заподозрил председателя в обмане, когда тот сообщил ему, что местные девушки будут очень не против лечь с нами. Председатель говорил чистую правду, и если бы Моше знал это - мы все могли бы погибнуть, но он принял сказанное за ложь - и мы выжили. Парадоксально, не так ли?").
Да уж, подумал Алекс, захлопывая тетрадь. В деревнях, окружающих факторию, девушки действительно не отличались строгостью нравов, ожидаемой в таком захолустье. Особенно при знакомстве с "ходоком", который мог запросто подарить своей пассии флакон дешевых духов или красивое платье - невероятную, по тамошним меркам, роскошь. Алексу приходилось слышать, что в свое время в русском языке слово "ходок" употребялось в значении "бабник", и он подозревал, что ввели это значение именно такие, как он, "ходоки" в Нижний Мир. Впрочем, следующую пару минут воспоминания его были весьма далеки от этимологических.
А главный кайф - Маринка никогда не пронюхает, подитожил он для себя. Ну, разве что сама "упадет" - но в таком маловероятном случае толпа моих любовниц будет для нее последней проблемой. Кстати, когда пойдем в клуб, можно будет в очередной раз сказать ей: "Ты у меня единственная в этом мире" - это как раз тот случай, когда правду говорить легко и приятно. Мысль о предстоящем походе в клуб тут же вызвала следующую - об отсутствии наличности и мешочке с золотом, и настроила его на более деловой лад. Окончательно отложив дневник, он оделся, и сунув мешочек в пояс-кошелек, отправился превращать золотой песок в более распостраненные в Израиле платежные средства.
Через пятнадцать миут он уже входил в небольшой ювелирный магазин на улице Монтефиори. На стоявший на углу Монтефиори и Алленби белый "фиат" с двумя молодыми парнями внутри он не обратил внимания.
- Четыреста девяносто семь грамм! - торжественно обьявил Леонид, закончив взвешивать, - слушай, где ты столько золота добываешь?
- Мою, - ответил Алекс серьезно, и Леонид вскинулся было, а Алекс совершенно спокойно закончил: - в ванне.
- Шутишь, да? - грузинский акцент в речи Леонида стал заметнее, - а зря. Вот ты моешь - не знаю, где ты моешь, но ты же один моешь? А придет к тебе кто-нибудь, скажет: "Теперь мы тут мыть будем, вали отсюда!" - что делать будешь? А я людей знаю, уважаемых..
- Где я мою - туда бандиты не доберутся, - улыбнулся Алекс, - Но если что - я конечно, к тебе обращусь. А пока - сколько мне полагается?
- Сейчас посмотрим, - Леонид аккуратно ссыпал золото в банку из-под растворимого кофе и убрал ее в ящик стола. Из того же ящика он извлек калькулятор и и начал быстро нажимать на кнопки: - так.. четыреста девяносто семь.. умножить на двадцать девять..
- Почему на двадцать девять? - перебил его Алекс, - всегда же было по тридцать один!
- А золото подешевело, - ответил Леонид и пояснил - на Лондонской бирже.
- Ну, так где мы, а где Лондон? И ты и так у меня берешь чуть ли не за половину цены, так еще и на каждый скачок ты с меня режешь?
- Если такой умный - поезжай сам на Лондонскую биржу и продавай там, - Алекс промолчал, и Леонид продолжил: - Думаешь, мне легко потом это золото пристраивать? Я на этом копейки имею, и то не всегда..
- Ладно, давай деньги - вздохнул Алекс. Вот козел, подумал он, наколол меня на тысячу шекелей, и в самом деле - куда мне деться с подводной лодки? Куда я еще могу пристроить золотой песок, чтобы об этом не стало известно всем желающим, и чтобы всякие "уважаемые" не начали задавать мне (а тем более - моей семье) вопросы, где я мою? Хотя, конечно, надо что-то делать. Может, поискать другой канал? Или пугнуть этого гада, пальнув ему в окно из автомата? Хотя вот этого лучше не надо - во-первых, стреляя по окнам, можно и убить случайно кого-нибудь, а во-вторых, это все же не родной Днепропетровск, разборки с применением автоматов в Тель-Авиве - явление весьма редкое, полиция будет копать глубоко - и скорее всего, докопается до моей скромной персоны.
- Вот, - сказал Леонид, закончив пересчитывать купюры, - четырнадцать с половиной тысяч. Тебе чуть меньше полагается, но я не буду с тобой по мелочи считаться. -
Aга, подумал Алекс, пряча деньги в пояс-кошелек, после того, как ты нагрел меня на тысячу - можно и щедрость продемонстрировать.
Они вышли из задней комнаты, и Леонид отпер входную дверь и перевернул висевшую на ней табличку "закрыто", возвращая свой бизнес к обычной работе.
- Когда зайдешь еще раз? - спросил он Алекса, уже стоявшего на ступеньках.
- Не знаю, - честно ответил тот, - ванна - это дело такое.. - когда Леонид вновь подобрался, приготовившись услышать туманный намек, закончил - ванну менять - полдня мороки, это я тебе как водопроводчик говорю.
Леонид пробормотал какое-то ругательство, а Алекс, широко улыбнувшись, зашагал вниз по Монтефиори, к привязанному за углом велосипеду. На "Фиат" он снова не обратил внимания, не заметил он и того, что один из сидящих в нем парней несколько раз сфотографировал его длиннофокусным "Никоном".
- Арье, не трать пленку, - проворчал второй парень, - наверняка мелкий наркоман, занесший украденную цепочку.
- Они провели в задней комнате десять минут, - возразил Арье Бен-Ами, известный среди коллег под прозвищем "Шериф", укладывая камеру в кейс, - значит, парень занес что-то солидное. Пошли, навестим нашего друга, пока он не успел перепрятать.
Услышав звонок колокольчика от открывающейся двери, Леонид вскинул голову, да так и замер, увидев как один из вошедших, опять перевернул табличку на "Закрыто", а второй, в красной спортивной куртке, под которой вырисовывалось что-то массивное, подошел к кассе.
- Добрый вечер, господин Анукашвили, - поздоровался он, и тут же продолжил: - ну что, вернулся к старым делам, дружок?
- Не жалуюсь, - ответил тот, - ну так как? Снова скупаешь краденое?
- Да нет! Ни в коем случае! - Леонид аж поперхнулся от таких необоснованных подозрений, - Я как с тех пор.. никогда больше..
- Тогда ты не возражаешь, если мы тут слегка посмотрим? - спросил Арье, и не дожидаясь ответа, шагнул к перекрытому доской проходу в прилавке.
- А ордер? - спросил Леонид, перекрывая проход.
Арье извлек из кармана джинсов сложенный лист бумаги и помахал перед его носом. Леонид сделал шаг назад: спорить было не о чем. Оба детектива прошли в заднюю комнату и начали выдвигать ящики и открывать шкафы.
- Так, что у нас тут? - монотонно приговаривал Арье, - Ничего. А тут?.. Тоже ничего интересного, Открой нам сейф, Леонид.. О, а это что такое? - сказал он вдруг совсем другим голосом, и поставил на стол тяжелую банку из-под растворимого кофе.