*****
Несомненно, с годами зорче
не становишься, но разборчив
ты оказываешься в лекарствах,
платье, ружьях, в своих мытарствах.
Истины не найдя в вине,
в дружбе, книгах; да, всюду не...
в голове, из конца в конец,
перекатываешь леденец,
называемый то рассудком,
то умом, а то - злою шуткой.
Он, доставшийся нам в наследство,
представляет собой плавсредство,
в виде тающей тихо льдины,
от жары, а сильней - гордыни.
Человек весь подвержен порче.
Фейс в морщинах, вон рожи корчит,
капли в дУше долбают темя:
глядя в зеркальце - бреешь время.
Мозг всегда ему будет смежен,
будет порче его подвержен,
точно яблоко, не сорви вы
в срок, оказывается червивым,
коим видит его анатом.
Мы стоим перед голым фактом -
изнутри мозг снедает фатум.
Фатум броуновского движенья
наших мыслей, по достиженьи
коих, сами для пользы дела,
мы не телосложе..., а тело -
вычитанием се означим,
погруженьем в себя, тем паче,
в землю, как на постель с ногами.
И словцо не замолвит Гамлет
перед небом за нас; историк
будет путаться: "Иосиф? Иорик..?",
известковый терзая череп.
Это будет все через... чере...
пками когда все станет,
перекатною голью - камень
побережья, где прикуп солнца
плавал в Сочи, как свет в оконце.
А пока море точит сушу
и приливами слезы душат,
затекая во все каверны -
мы живые еще, наверно.
И в мозгу, в его шхерах, зыбко,
мысль на отмели мелкой рыбкой,
электрическою искрою,
чиркает о поверхность крови.
И слова катятся в кегельбане,
прикусивши язык зубами.
Да ржавеет идея в глотке,
как затопленная подлодка.
ххххххххххх