Аннотация: Сладостный или обжигающе горький? Каков будет первый сексуальный опыт, зависит от того, кто придаст ему оттенок. А любовь добавит сладостной боли, понять которую по силе только женщине.
1
- Ты точно видела?
- И прямо целовались?!
- Да-да, и он приподнял ей юбку...
- А дальше, дальше?
Эти глупые перешёптывания на каждом шагу. Мне недавно исполнилось тринадцать, и я едва ли имею понятие о том, что такое "секс". Об этом мне рассказала подруга, в один из тех жарких летних дней, что заставляют даже самых активных и резвых детей лениво ковыряться в песочнице или попросту висеть на стальных арматурах в виде турников. Мы забрались на верхушку такой "ракеты" и, свесив ноги вниз, наблюдали за вялыми движениями проходящих внизу людей.
- Ты знаешь, что такое "трахаться"? - неожиданно спросила подруга.
- Неа, - призналась я. Раньше я слышала это слово где-то в школьных коридорах, но понятия не имела, что оно означает.
- Это значит "заниматься сексом", - глубокомысленно изрекла подруга, явно наслаждаясь интимностью разговора и безнаказанностью использования таких неприличных выражений.
- А как это - заниматься сексом?
В тот день я узнала, что между людьми бывает особая близость. Это не похоже на то, как если бы вы шептали друг другу на ушко свои самые сокровенные тайны, и даже не имеет ничего общего с тем, что бы целовать кого-то в щёчку. То, о чём рассказала мне Мария, носило такой невысказанный и откровенный характер, что я чувствовала, как с каждым словом лицо моё словно наливается жаром. Она рассказывала, о том, что услышала от своей сестры, а воображение моё в это время рисовало мне такие картинки, о которых мне было стыдно даже думать.
- Поняла? - спросила она меня.
В тот же вечер мы остались с ночёвкой у меня. Родители пожелали нам спокойной ночи и ушли к себе в спальню. Тем временем, Мария вынула из сумки взятую из дома книгу с красивым названием "Познание любви" и открыла её на первой попавшейся странице.
На картинке была изображена улыбающаяся женщина. Она была раздета, а между её широко раздвинутых ног виднелась голова другой светловолосой женщины, и было видно, что это доставляет ей невероятное удовольствие. Что-то в этом изображении было такое притягательное и одновременно отталкивающее, что у меня засосало под ложечкой.
- Здорово, - прошептала Мария. Я чувствовала её дыхание - неровное и горячее, как и моё собственное. Первый раз в жизни мы возбудились, и любые лёгкие касания, случайные прикосновения распущенных волос к коже - всё это заставляло трепетать обеих.
- Давай ляжем? - предложила я.
Погасив свет, мы лежали в одной кровати и прикасались друг к другу. Но едва рука её потянулась к воротнику моей пижамы, что бы стянуть его, я отдвинулась от неё.
- Хватит.
- Ты чего? - в её голосе звучало искреннее недоумение.
- Поздно уже. И вдруг родители проснуться?
Точно в подтверждение моих слов, в соседней спальне послышалось шевеление. Кто-то, наверное, папа перевернулся в одного бока на другой, затем всё стихло.
Мария повернулась ко мне спиной и прошептала:
- Ладно. Спокойной ночи.
С секунду мне хотелось развернуть её обратно к себе, но вместо этого я отвернулась к стене и тоже прошептала:
- Спокойной ночи.
В ту ночь так ничего и не произошло. Я не жалею об этом, нет. Просто меня не интересуют разговоры о мальчиках. Все эти тайны и "секретики", как это называют мои одноклассницы, меня не волнуют так, как, наверное, должно волновать...
А о девочках они говорят только всякую ерунду.
Мария тоже ходит с ними, и нередко на переменах я вижу, как стайки одноклассниц шушукаются на подоконниках об одноклассниках, которым до них и дела нет.
Почему, ну почему на уроках я продолжаю ловить её взгляд?
2
На математике я всегда предельно сосредоточена. Но сегодня мне даже до неё нет дела - на перемене я случайно подслушала разговор Марии с одной из одноклассниц. Хотя "подслушала" не совсем верное определение - она явно не скрывала своего триумфа по поводу того, что у неё "серьёзные отношения" с парнем из другой школы.
Я решила дождаться окончания занятий и улучшить момент, что бы поговорить с Марией. Но уроки тянулись один за другим невероятно медленно. Как будто время превратилось в жвачку, которую непоседливый мальчишка решил растянуть, пока она не превратится в тоненькую ниточку или не порвётся совсем.
Но вот, наконец, звенит звонок, и я как можно скорее сгребаю все вещи в сумку, выискивая глазами Марию. Однако в этот момент она сама подходит к моей парте.
- Я хочу тебе кое-что сказать, - начинает она, не дав мне даже заговорить. - Тот раз не был ничем серьёзным. Это было просто, по-детски.
От неожиданности сказанного, я на секунду теряюсь, а затем начинаю глупо хихикать.
- Какой раз, я уже забыла об этом! Нашла что вспомнить, - она облегчённо выдыхает, видя, что я улыбаюсь. А я подхватываю свою сумку, с трудом удерживаясь от того, что бы попросту выбежать из класса, и заставляю себя посмотреть ей в глаза:
- Идём?
- Ага, - откликается она.
Мы идём по знакомой школьной тропе домой. Мы ходили этой дорогой все четыре года. И я понимаю, почему и дальше буду делать вид, что всё в порядке. Мария и так будто стала меня избегать меня в школе. А эти прогулки - всё, что у нас осталось от прежней дружбы.
Не хочу лишиться ещё и этого.
Придя домой, я с облегчением понимаю, что теперь могу дать волю эмоциям. Но почему-то именно в этот момент мне не хочется ничего - ни плакать, ни смеяться, ни заниматься чем-нибудь.
Я просто ложусь на диван и лежу так с закрытыми глазами. Мне даже думать не хочется.
Завтрашний день будет ещё хуже сегодняшнего - теперь все завтрашние дни будут немного хуже. Теперь я понимаю, что происходит - это ревность. Иначе с чего бы мне ненавидеть того мальчика, которого я даже не видела? А я ненавижу, как ненавижу сейчас и Марию.
Это была глупость, согласна. Но это была ПЕРВАЯ глупость, объясняю я себе. Поэтому мне просто хочется думать, что это было чем-то серьёзным.
И всё же мне больно.
На границе сна и реальности я вспоминаю взгляд её карих глаз. По щеке скатывается горячая слезинка, а в голове проносится только одно: "Пожалуйста, пусть мне не показалось! Пусть мне не показалось, что она тоже расстроена".
Темнота.
3
- Класс, где ваше приветствие?
Мы все поднимаемся на ноги, кто-то очень неохотно, задние ряды чуть отрывают зад от сидения.
- Это Алина Григорьевна, практикантка из университета педагогики, - говорит наша математичка, представляя молодую девушку. - Она будет вести у вас математику до конца четверти.
Заинтересованный шёпоток проносится по классу, кое-кто из парней тянет голову повыше, что бы рассмотреть новую учительницу.
- Ладно, Алина Григорьевна, оставляю их на вас. Если что-то понадобится, я буду в учительской. Надеюсь, вы не подведёте меня, - зыркает математичка в нашу сторону. - Вести себя прилично, будто перед вами стою я. Нарошин, сотри свою дурацкую ухмылочку, - бросает она напоследок, выходя из класса.
Алина Григорьевна остаётся с нами один на один. Я вижу, что ей очень некомфортно, тем более, что никто из одноклассников не собирается ей помогать.
- Итак, посмотрим, на чём вы остановились с Натальей Борисовной, - говорит она, что бы хоть как-то наладить атмосферу, да куда там. Никто не слушает.
Тогда встаю я и отчётливо говорю на весь класс:
- Заткнитесь все.
Через секунду голоса замолкают. Все смотрят на меня как на самоубийцу, и первые недовольные уже выкатывают глаза: "Чё ты сказала?!", как вдруг встаёт староста и поддерживает меня:
- Правда, давайте потише. Хоть какое-то уважение нужно проявлять.
Алина Григорьевна тем временем берёт мел и пишет на доске примеры.
- Кто хочет, - неуверенно оборачивается она к нам. - Пойти решать первый пример?
Молчание. Я вздыхаю и поднимаю руку.
- Можно?
- Конечно. Фамилия? - она берёт журнал.
- Сатонова.
Проходя мимо парты Марии, я отчётливо слышу вслед: "Овца".
4
Апрель кончается. Через пару дней будет первое мая - выходной. Я сижу на математике и думаю о том, что было пару месяцев назад.
На перемене Мария прожужжала все уши одноклассницам, что они расстались с парнем. А мне, честно говоря, больше нет до этого дела.
Однако перед самым уроком она подошла ко мне и спросила разрешения сесть рядом. Я удивилась, однако не стала возражать.
Теперь же, глядя на спину Алины Григорьевны, я переписываю из учебника в тетрадь пример и думаю, что пару месяцев назад от такой близости Марии я бы точно не смогла нормально соображать. А сейчас могу спокойно решать пример и даже не отвлекаться на неё.
Зато Мария, кажется, нервничает. За последние минут десять в её тетради не прибавилось ни одной записи. Боковым зрением я замечаю, что она то и дело смотрит на меня.
Вот что мне действительно жаль, так это то, что скоро конец четверти. Не думала, что когда-нибудь это скажу, но мне действительно не хочется, что бы Алина перестала вести математику. И дело не только в уроках.
Мне нравится манера её движений, и взгляд, такой внимательный и пристальный. Она ведь ненамного старше меня - всего на семь лет. Об этом я узнала в одном из наших разговоров, когда после урока помогала ей привести класс в порядок.
Наконец, звонок. Я складываю вещи в сумку, как вдруг поверх моей руки ложится ладонь Марии.
- Давай поговорим?
- Давай, - на этот раз мне уже не нужно изображать равнодушие. - О чём?
Мария и правда нервничает.
- Лучше по пути домой.
Она пулей собирает свои вещи и ждёт, пока я закончу сборы.
Алина вытирает с доски, и я только успеваю бросить "До свиданья", как Мария, вцепившись мёртвой хваткой, вытаскивает меня в пустой коридор.
- Ты чего? - возмущаюсь я, но она, ни слова не говоря, продолжает вести меня за собой, только не на улицу, а в сторону женского туалета.
Войдя туда, она убеждается, что нас никто не подслушивает и закрывает дверь туалета на замок изнутри.
Я растеряна от её поведения. Но она, как и в прошлый раз, начинает разговор с неожиданного признания:
- Я рассталась с ним из-за тебя.
- Эээ... то есть?
Мария подходит ближе, а я не могу отстраниться - сзади меня только стена.
- Ты же помнишь, что у нас было?
- Ты же сказала, что это несерьёзно!
- Я думала, что ты скажешь, что это не так! - по голосу я понимаю, что она сейчас заплачет. - Но тогда я боялась, что все про нас будут шептаться, а теперь не могу.
- Не можешь?
- Да, - теперь она смотрит мне прямо в глаза. - Не могу тебя видеть рядом с этой... проституткой.
На мгновение я даже не понимаю, о ком она говорит.
- Ты про Алину? - глядя в её рассерженное лицо, мне хочется рассмеяться. - Я просто помогала ей, только и всего!
- Как же, - ядовито шепчет Мария. - Я видела, как ты на неё смотришь, и как она смотрит на тебя! Ты ведь её хочешь... так?
- Ты с ума сошла, - я хочу отстранить её от себя, но Мария перехватывает мою руку и поднимает её над моей головой вместе со второй рукой.
- Пусти! - я пытаюсь вырваться, но она не даёт. Вместо этого она наклоняется к моему лицу и жадно прижимается своими губами к моему рту. Поцелуй немного груб, к нему примешивается и моя злость на неё и отчаяние, с которым я всё так же желаю продолжить всё это...
Я приоткрываю рот и позволяю её языку проникнуть внутрь. Это мгновение длится, кажется, целую вечность.
Её руки больше не держат мои - они блуждают по телу, останавливаясь то на выступах груди, то на талии, приподнимают кофту и прикасаются к голой коже, и прикосновения эти вызывают у меня непроизвольный стон. Ещё через мгновение я расстёгиваю её блузку и, с наслаждением прижимаясь к полуобнажённому телу Марии, слышу её тяжёлое дыхание. Сердце моё замирает, когда я, расстегнув застёжку её белоснежного лифчика, сбрасываю его на пол и глажу упругую грудь, чуть касаясь сосков. Закусываю губу, когда её нежные губки ласкают мою грудь.
Мы исследуем тела друг друга, получая наслаждения от самого факта, что всё это происходит по-настоящему. Но едва рука её ложится на ширинку моих джинсов, ко мне возвращается контроль. Я не хочу этого... так.
Пожалуй, я действительно могу потерпеть ещё.
- Что случилось? Я что-то не так сделала?! - дрожащим голосом спрашивает Мария, глядя, как я снова натягиваю кофту и, приведя себя в порядок, накидываю сумку на плечо.
- Прости, - отвечаю я. - Но я не могу так. Не здесь... и не с тобой.
По щекам её текут слёзы. Неожиданно она размахивается и даёт мне пощёчину. Обжигающая боль заставляет меня на секунду забыть, как дышать.
- Ненавижу, - выдавливает она сквозь слёзы.
В этот момент больше всего мне хочется дать ей ответную пощёчину. Но я сдерживаю себя и, сделав глубокий вдох, направляюсь к выходу.
Что сделано, то сделано. И едва ли Мария не понимает, что сама виновата в том, что произошло.
Однако я знаю, что по возвращению домой буду ещё не раз, и не два прокручивать в голове перед сном картину своего первого сексуального опыта.