Утки вверх!
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Утки вверх!
Август 12
Привет сестренка!
Конечно же, ты была права. Действительно, зарегистрироваться в охотничий клуб - это великая проблема для женщины. Пусть, даже дочери старого охотника. Меня внимательно выслушали и вежливо попросили больше не беспокоить. Видишь ли, мое желание присоединиться к их числу, может вызвать странный резонанс среди матерых членов клуба - насмешку. Что в свою очередь, подорвет авторитет одного из самых уважаемых охотничьих обществ.
Я много думала над твоим советом: продать ружье отца. Но ведь это практически все, что нам осталось в память. Конечно, есть еще наш старый дом, но ведь это не то...
Так, что поздравь, я решилась! Что бы там ни было, но разрешение на ружье и его регистрация у меня есть. Скоро еду. Ты спросишь куда? Конечно к дяде Никите в его глухую деревеньку на два дома. Не ругай меня, но проводить каждый отпуск, пропалывая грядки, мне до смерти надоело. Уже второй год как я осталась совсем одна в нашем пустом доме. Ты же знаешь, что кроме тебя, у меня никого нет, да и вряд ли будет. Так, что постараюсь поймать проходящую жизнь, хотя бы за хвост. А то просидишь дома и вспомнить нечего.
Буду бродить по лесу, собирать грибы, ловить рыбу и, конечно же, охотиться.
Целую. Любящая тебя Тося.
Август 15
Здравствуй моя Нескладуха!
Что ты еще там выдумала? Понимаю, что сорок лет - " опасный возраст", но это вовсе не означает, что надо смешить людей. Подумай и не обижайся. Каким образом, ты собираешься бродить по лесу, без того чтобы не поднять в нем страшный треск? Пожалей пичужек. Ты прости, но твои сто с лишним килограмм живого веса, облаченные в старую охотничью робу, убьют бедного деда Никиту. Даже если он выживет и смилуется над тобой, то вряд ли возьмет тебя с собой, даже в лодку.
И потом, с твоим "везеньем", о котором и без того ходят легенды, ты либо собьешься с тропы, либо наткнешься на неразорвавшийся, со времен войны снаряд, либо ворвешься в кабаний гон.
Прости, я конечно виновата, что так редко приезжаю к тебе и потому, ты чудишь. У меня совсем нет времени, даже денечка, чтобы вырваться. Сама понимаешь, дети идут в школу. Потерпи немножко, скоро каникулы и мы все приедем к тебе.
Ради Бога, не обижайся на мои слова, но ведь это правда. Подожди, хотя бы моего приезда.
Целую тебя, моя милая сестренка.
Решение было принято. Компьютер выключен, поэтому пришедший ответ, остался без внимания. В коридоре стоял тяжеленный рюкзак, на вешалке висел дорожный плащ, а в корзине лежали старый термос с кофе и еще теплые булочки. Из комнаты вышла женщина довольно впечатляющих габаритов. Тося, была готова. На ней был выцветший, спортивный костюм, болотного цвета, на шее болтался тяжеленный фотоаппарат - Зенит, а на ее почти сорокового размера ногах были надеты легкие китайские кроссовки. Постояв перед зеркалом, она внимательно осмотрела себя и гордо тряхнула коротко остриженными волосами.
На железнодорожной платформе, было пусто. Солнце нещадно палило, обжигая и прижаривая все, что попадалось его лучам. Стараясь не обращать внимания на любопытный взгляд продавщицы, путешественница с наслаждением уплетала третье эскимо. Смуглая девушка, чья родина осталась где-то рядом с Памиром, осторожно хихикала над обжорой. Второе лето она торгует здесь, а такое "чудо" видит впервые. Великанша с тяжеленным рюкзаком, корзиной и висящем на плече зачехленном ружье, напоминала ей сказочную разбойницу или пирата.
Но электричка вскоре увезла путешественницу, доставив ее в небольшой городишко, что находился рядом со знаменитым Селигером. Топа суетливых дачников быстро покинула вагоны, тут же атаковав автобусы и маршрутные такси. К тому времени как Тося дотащилась до автовокзала, там было уже пусто и тихо, а нужный ей автобус, только что ушел, и, судя по расписанию, ожидался завтрашним утром.
Насупившись и тяжко вздохнув, Тося уселась на скамейку. Любая другая на ее месте, скорее всего, вернулась бы домой, но только не она. Такие чепуховые обстоятельства как то, изнуряющая жара, уехавший из под носа автобус, и перспектива провести ночь прямо на этой скамейке, не могли остановить настоящую путешественницу.
Вечером, судьба вновь предприняла попытку остудить пыл путешественницы. Небо нахмурилось, затем появились тучи, стало быстро темнеть, и, конечно же, подул сильный ветер. Его резкие порывы, швыряли песок и вокзальный мусор по площади в горожан и дачников, бегом преодолевающих расстояние от платформы до автобусов, спасаясь от надвигающейся грозы. Заняв места, они косились на странную фигуру, застывшую на скамье. Казалось, ни ветер, ни собиравшейся ливень ничуть не мешали ей - облокотившись на спинку, великанша безмятежно спала.
Тогда, гроза, словно взбесившись, нанесла свой первый удар. Молния разрезала небо, сверкнув огненной саблей на потемневшем небосводе, и ударила по маленькому городу, оглушительным раскатом грома. Великанша проснулась, и быстро собрав вещи, направилась в зал ожидания. Устроившись возле немытого окна, она смотрела, как теплый ливень, празднуя свою победу, превращает площадь в открытый бассейн. Народ плотно набился в малюсенький зал ожидания, так, что стало невыносимо душно. Кто-то читал, кто-то дремал, а кто-то украдкой выпивал и закусывая ароматными, малосольными огурчиками. Предчувствуя, что это "везенье", так и будет ее преследовать, Тося пересчитала деньги и решительным шагом направилась к окошечку такси.
Сонная девушка, разлепив свои густо накрашенные ресницы, стала искать тариф до деревни Заплавье. Щелкнув жвачкой, она посмотрела на Тосю и окончательно проснулась:
--
А Вы уверенны, что это у нас? Что-то я не нахожу такое,- почавкав, она еще раз внимательно просмотрела список.
--
Ну конечно. Что Вы... я же здесь была. Правда, давно...да нет, Вы еще раз посмотрите. Автобус же ходит туда. Этот... как его...
--
А, ладно! Не грузитесь. Ща, я Вам водителя вызову.
Через пару минут возле живота Тоси, кто-то вежливо покашлял. Опустив глаза, она увидела, плюгавенького дядьку, с густой рыжей шевелюрой. Дядька смотрел вверх и восхищенно улыбался. Это был водитель.
--
А Вы на чем работаете? Я имею в виду автомобиль, - осторожно спросила Тося, испугавшись, что машина будет такого же размера как он.
--
Мерседес! - с гордостью ответили у нее в животе.
Шмыгнув носом от суммы назначенного тарифа, великанша все же решила воспользоваться услугами такси. Погрузив вещи в багажник старого Мерседеса, она уселась на заднее сиденье, любовно устроив рядом чехол с ружьем. Машина плавно двинулась, рассекая большие лужи. Водитель включил радио и закурил, а Тося тихонько пыталась расправить мгновенно затекшие ноги.
Причина, по которой она никогда не пользовалась такси, была одна - ее габариты. При своих ста восьмидесяти девяти сантиметрах, вес ее был... одним словом, природа не поскупилась, щедро наделив ее прелестями гигантских размеров. Привыкнув к данности, она почти не обращала внимания на то "впечатление", которое обычно производила на людей. Конечно в связи с этим она так же усвоила, что личное счастье вряд ли когда заглянет к ней в дом, и посему не мучила себя лишними страданиями. Наоборот, она даже гордилась тем, что - такая. Так как при всем этом обладала невероятной физической силой и добрым сердцем. Она обожала свою сестру и племянниц, их вечно болтающуюся по командировкам маму, которая даже в свои шестьдесят пять большее время проводила в самолетах и поездах. Но тоска и страх, что вся ее жизнь так и пройдет в их старом доме в небольшом поселке, где дни похожи друг на друга как близнецы, погнали ее на поиски той самой, настоящей жизни о которой она так много читала в хороших книжках.
Припав к окну, Тося любовалась огнями вечернего города, его небольшими улочками, теперь залитыми дождевыми лужами и торопливо бегущими по ним пешеходами.
Встречные машины поднимали большие волны, напоминавшие морские, окатывая ими все, что попадалось на пути.
Водитель, явно довольный предстоящим денежным вознаграждением, мурлыкал себе под нос веселенький мотивчик, пока его трудяга автомобиль, боролся с плохой дорогой, лентой тащившейся в гору.
--
На кого собираетесь охотиться? - обратился водитель к путешественнице.
--
На уток! - с гордостью ответила Тося, погладив ружье.
Водитель удивленно посмотрел на нее и ухмыльнулся.
Вскоре город исчез, подмигнув не прощанье ярко освещенной стелой со своим названьем. Дальше пошел чернеть лес и уснувшие деревни, чьи названья высвечивались автомобильными фарами. Вот проскочили Большие Дедки, Горшково, Минеево, Драчево, мелькнули Навлянки. Всякий раз Тосю удивляли, столь не благозвучные названья, часто встречающиеся в подмосковных, да и не только окрестностях.
"Странно, - в который раз подумала она, - ну не ужели жителям села, например Разоренное, ни разу не хотелось сменить его на какое ни - будь, Хлебосольное или Цветочное. Быть может, тогда и домов было бы в нем гораздо больше, чем сейчас, да и указатель не походил бы на забытый пионерами металлолом.
Словно устыдившись, деревни перестали попадаться, а потянулся нескончаемый лес с огромными елями. Незаметно для себя путешественница уснула. Рыжий малявка-водитель, тихонько посмеивался над спящей пассажиркой, чья голова кивала при малейших маневрах автомобиля, будто одобряя все его действия.
Проснулась она от резкого толчка. Машина дернулась и остановилась.
Водитель вылез из машины и прошлепал к задним колесам автомобиля.
--
Что-то случилось? - сонно спросила Тося, открывая дверь.
--
Застряли.
Осторожно, высвободившись из недр тесной машины, путешественница вылезла наружу и с наслаждением потянулась.
--
Уф, все конечности затекли, - сказала она, довольная возможностью размяться.
Дождь прекратился. Они стояли посреди леса на скользкой после дождя грунтовой дороге.
--
Что будем делать? - поинтересовалась она у водителя.
--
Толкать - ответил тот.
--
Так чего же мы ждем?
Водитель посмотрел на великаншу и быстро юркнул за руль. Тося бросила прощальный взгляд на свои белые китайские кроссовки.
Через четверть часа они вновь ехали по дороге, только теперь машина ревела на весь лес, пугая зверей и птиц, а Тося придерживала одной рукой оторванный глушитель, который теперь комфортно располагался на переднем сиденье рядом с водителем.
--
Хотите кофе? - спросила она у загрустившего водителя.
--
А что есть? - переспросил тот.
--
И даже булочки!
Путешественница открыла корзинку, вытащив из нее припасы. Они с удовольствием выпили крепкого кофе и съели все булочки. Водитель закурил и вновь начал напевать.
- Теперь можно, хоть еще столько же проехать, - повеселевшим голосом доложил он Тосе.
--
Ой, а мы ведь так и не познакомились. Меня зовут Антонина, можно Тося, - протянула ему руку путешественница.
--
Анатолий - галантно представился ей дядька и протянул свою руку. Его маленькая ручонка сразу утонула в ее большой и теплой как лапа медведя руке.
--
Вы не расстраивайтесь Анатолий. Конечно, очень жаль, что так вышло с глушителем...
--
Да ладно, - отмахнулся Анатолий. - А откуда, если не секрет такая богатырская сила?
--
Сама не знаю, вроде в деда... - Тося густо покраснела.
--
Ну-ну. В Заплавье то к кому?
--
Дядя у меня там. В детстве с отцом к нему ездила. Турусов Никита Сергеевич, может, слыхали?
--
Да там почти вся деревня Турусовы, - развеселился водитель, - Небось помер давно твой дядя. Ты бы хоть разузнала, а то приедешь к заколоченной избе.
--
Жив. Болеет только, - вздохнула Тося.
Почти рассвело. Она закрыла глаза, и уже было, надеясь хоть немного вздремнуть, как вдруг машина вновь остановилась.
--
Ежкин матрешкин! Ну, блин, приехали!
Тося посмотрела вперед. Открывшаяся картина ставила жирную точку на ее автомобильном путешествии. Огромная лужа, разлившаяся посередине дороги, угрожающе надулась, явно собираясь со временем увеличить свою площадь.
--
Что это? - на всякий случай спросила она у водителя.
--
Вчерашний дождь. Места здесь болотистые. Озера. Чуть больше дождей и готово дело. Пойдем, посмотрим, может не глубоко, тогда попробую проскочить. Деревня то почти рядом.
Подойдя ближе, они убедились, что, во-первых, глубоко, и даже очень, а во-вторых, лужа, судя по всему здесь не первый день, поскольку в ней уже буйно цвели кувшинки, окруженные ряской. Посередине лужи плавали мощные бревна, по которым, видимо, еще вчера можно было перебраться на другой берег.
Анатолий был явно огорчен, тем, что придется оставить пассажирку прямо на берегу, и честно обошел лужу в поисках хоть малейших признаков брода. Но лужа была не просто итогом сильных дождей, она была родственницей большого болота, что находилось неподалеку.
Приняв решение, путешественница быстро вытащила свои вещи из машины и достала бумажник. Отсчитав назначенную сумму, она вручила ее отчего-то смутившемуся водителю и вновь пожала ему руку.
--
Не беспокойтесь, пешком дойду, - уверяла она его, - здесь не далеко. Места знакомые, не потеряюсь.
--
Давайте хоть провожу Вас. А то одна в лесу, ну что Вы! Вдруг обидит кто.
Тося засмеялась. Анатолий посмотрел на нее и сам захохотал. Действительно, ну кто посмеет подойти к этой почти двухметровой великанше, да еще вооруженной до зубов.
- Ну что же, тогда прощайте. Хотя я надеюсь до свидания, - грустно сказал дядька.
Машина, взревев, поехала. Тося на прощанье махнула рукой, а ей в ответ кивнул глушитель, дернувшийся от резкого поворота на сиденье.
Теперь оставшись в одиночестве, путешественница быстро принялась за дело. Сломав небольшое засохшее деревце, она сделала из него рогатину. Подцепив ею одно из плавающих бревен, она подтянула его к своему берегу и, водрузив на импровизированный плот свой ценный багаж, смело вошла в воду. Придерживая руками "плот" она пошла по дну, пока- то не исчезло под ногами. Пришлось плыть. Отплевываясь и поправляя надувшийся гигантским шатром плащ, Тося добралась до противоположного берега. Выбравшись и немного обсушившись, двинулась дальше.
Водитель не соврал, идти пришлось не долго. Вскоре лес расступился, и Тося вышла на широкий берег. Она остановилась завороженная его красотой.
Со всех сторон этого очаровательного места открывались чудесные виды, пленяющие своим разнообразием и необычайным сочетанием красок: тут были видны и кусты и рощи, луга и главное, искрящаяся даль голубого озера, а там, вдали, горели в блестящих лучах солнца златоглавые купола монастыря Ниловой пустоши.
Тося повернула голову. Недалеко от нее расположилась небольшая деревушка, с деревянными домами с цветущими палисадниками и фруктовыми садами. Деревня уже проснулась. Отовсюду доносились привычные и приятные звуки ее неспешной жизни: пели петухи, лаяли собаки, где-то мычала корова. Тося сразу направилась к знакомому дому.
Дом ничуть не постарел, даже приосанился. Он был аккуратно выкрашен нежно- сиреневой краской, висели корзины лиловых петуний, мало того, появилась большая, кирпичная пристройка. Новенькие с иголочки занавески приветливо колыхались на сквозняке, а из открытого окна доносился звук работающего радиоприемника.
Немного потоптавшись возле калитки, давая тем самым время вылететь навстречу очередной лайке, что обычно жили у дяди Никиты, Тося все же решилась зайти. Двор изменился кардинально: стоял пластиковый столик и разноцветные стульчики, огород исчез, вместо него повсюду рос сочный газон, а на бельевой веревке болтались кокетливые женские трусики и детские ползунки.
" Неужели старый хрыч, женился? - давалась диву Тося, - Ай, да дед".
Дверь дома открылась, на крыльцо вышел высокий, бородатый мужчина лет тридцати пяти.
Тося открыла в удивлении рот.
" Дед, прям, лет сорок скинул, не меньше. Ай да чудодейственный край! Может и мне повезет и удастся хоть пару лишних килограмм сбросить..."
Мужчина сладко потянулся, подставив солнцу свою покрытую густой растительностью грудь и замер, узрев Тосю. Правда, вначале, ему показалось, что это кто-то из его коллег омоновцев, попавший в беду добираясь в Заплавье. Потом, что это последствие его вчерашней встречи с друзьями и это последнее сильнейшим образом его напугало. Он быстро закрыл и открыл глаза - мираж не исчез. Напротив, шел к нему навстречу, приветливо улыбаясь, да еще к тому же называя его по имени. Чувствуя, что ему как-то не по себе, мужчина крикнул жену. Но вышедшая на его крик молодая женщина, взвизгнула и исчезла в доме.
Тося с удовольствием жала отчего-то слабую руку, ее чудом помолодевшего дяди, рассказывая ему о своих злоключениях, а заодно и планах на отпуск. Побледневший "дядя", устало хлопал глазами, видимо никак не признавая в ней ту толстенькую десятилетнюю девочку, что приезжала много лет назад. Она заботливо помогла ему присесть на одну из ступенек, подняла упавшие папиросы и тактично замолчала, ожидая приглашения пожить. "Дядя" молчал, глубоко затягиваясь табачным дымом уставившись в одну точку.
--
Я бы Вас в жизни не узнала. Думала Вы старый, дряхлый семидесятилетний старик. А Вы, ну прямо молодец из сказки. Хоть сейчас под венец! Ой, простите, Вы же уже ... вот я и говорю, что значит, всю жизнь на природе прожить. А еще жаловались на плохое здоровье, - подмигнула ему Тося на детские ползунки.
За время ее болтовни, мужчина немного пришел в себя и, наконец, осознал, что это, ни какое не последствие приема алкоголя, а просто сумасшедшая странным образом попавшая к нему во двор.
--
Вы кто? - резко оборвал он ее пламенную речь.
--
Я же говорю Вам, я Тося, ну то есть Антонина Пичугина, дочь Ивана Сергеевича Пичугина. Вспомнили? Вот все хорошо, что Вы так помолодели, но видимо остальной организм не поспевает...
--
Какого Ивана Сергеевича? Да откуда ты взялась?! - вдруг рявкнул на нее "дядя".
--
Пи...пич...гина -
--
Какого Спичкина? Ну, блин даешь! - бросил он ей, решительно вставая, - Машка, принеси мобильный, тут больную к нам занесло.
Тося вдруг испуганно посмотрела на "дядю". Мужчина с бородой, орлиным носом и голубыми глазами не был ее дядей, хотя был почти его точной копией. Она вдруг поняла, что, скорее всего, ошиблась домом. Испугавшись, что ее не дай Бог, упекут в милицию или сумасшедший дом, она схватила вещи и в три прыжка оказалась возле выхода. Дернув со страху калитку, она оторвала ее и, отбросив далеко в сторону, дала деру. Позади, слышались крики, лай собаки и истошный плач ребенка. Несчастная быстро бежала вдоль деревни, стараясь ничего не уронить. "Зенит", распакованный для первого снимка с дядей, прыгал на ее мощной груди, издавая характерные щелчки фотовспышек. Попадавшиеся навстречу люди шарахались, крестились и долго смотрели в след огромной, чумазой тетке, с рюкзаком и ружьем наперевес.
Нужный ей дом нашелся сразу, как только она миновала деревню. Старая покосившаяся избенка, с тусклыми окнами без занавесок и никогда не красившимися стенами. Она была так рада ей, словно это был викторианский замок. Ворвавшись без стука во двор, она с грохотом закрыла за собой тяжелую калитку, плюхнулась на лавку и замерла, прислушиваясь, нет ли погони. Но к счастью, слышно было только лай собак, да мычанье все той, же коровы, что она умиленно слушала, выйдя к деревне.
--
Нисколько не сомневался, что это ты, - раздалось рядом с ней.
Тося обернулась. Седой как лунь дед, сидел на ступеньках крыльца своего старого дома и, судя по всему, был свидетелем ее громкого вторжения.
--
Твой отец мне много рассказывал про тебя. Да, ты действительно выросла Тося, - произнося слово, выросла, он подчеркнул его.
--
Дядечка Никита! - радостно закричала Тося и бросилась обнимать старика.
Когда ее бурная радость стихла, дед спешно высвободился из смертельных объятий. Похлопал по ее мощному плечу и украдкой вытер навернувшуюся слезу. Взяв рюкзак, он открыл дверь.
Вечером, за ужином, который состоял из вареной картошки, яиц вкрутую, толстокожих, соленых огурцов, а так же небольшой бутылки водки, Тося рассказала деду Никите о своих планах. Дед внимательно слушал ее, одновременно чиня рыболовную сеть.
--
Я только не понял, ты на кого охотиться собралась? - переспросил он.
--
На уток
Дед поднял на нее глаза и пожевал бороду.
- Вот, что, - сказал он, помедлив, - ты сейчас спать ложись, а уж завтра поговорим. Только не обессудь, постельного белья нет. Раскладушка, одеяло да тулуп из овчины - вот и вся постель.
Уставшая Тося послушно поднялась и пошла в соседнюю комнату, где ночевала в далекие дни своего детства.
Одеяло было толстое, стеганное и как раньше пахло сеном, тулуп хоть и был побит молью, но все еще был похож на тулуп, однако раскладушка давно должна была покоиться с миром, где ни - будь на помойке, но по странному стечению жизни вещей, на нее все еще рассчитывали. Не став даже мучить несчастный предмет, Тося постелила тулуп на кушетку, поставила рядом стул и осторожно улеглась, накрывшись одеялом.
Вечером следующего дня дед Никита стоял посреди своей избы, удивленно ее разглядывая. Он только что вернулся из лесу и не мог поверить своим глазам. Чистота. Та чистота и уют, что могут появиться в доме лишь только с приходом в него настоящей хозяйки, та самая чистота, которая никогда раньше не заглядывала в это жилище холостяка, теперь царила во всех его комнатах. На подоконнике тщательно вымытого окна стояла крынка с пышными ветками красной рябины. Его старый дубовый стол, был устелен белой скатертью и накрыт к чаю. Возле печи ловко орудовала Тося, а рядом с ней стояло блюдо с высокой стопкой дымящихся блинов. Пол, по которому обычно было принято ходить, не снимая валенок и сапог, был чист и блестел, словно дорогой паркет.
Дед пожевал бороду и вернулся в сени, чтобы снять сапоги. В сенях так же произошли изменения. Садовый инвентарь был аккуратно сложен в углу, мусор, поеденные молью старые шкурки исчезли, а под потолком, среди свисавшей воблы из разнообразных сортов и размеров рыб, появились большие веники из желтых зонтиков укропа. Дед обомлел, он даже и не знал, как на все это реагировать. С одной стороны пожилому семидесяти летнему человеку, чье сердце давно скучало по семейному уюту, было приятно вернуться в это обновленное жилище, а с другой, старый холостяк, привыкший ходить по дому в сапогах, курить, плевать и ужинать со стаканчиком водки, противился всему тому, что он сейчас увидел. Но Пичугин был лучшим другом, а Тося его дочерью. В конце концов, у него теперь появилась родная душа.
Блины были великолепны, чай крепкий, а выпитый в сенях стаканчик, добавил вкуса и радости. Довольный ужином, дед крякнул от удовольствия, и вытер бороду. Тося румяная от печного жара, в нарядном белом свитере которым можно было согреть всю деревню, глядела, улыбаясь на старого охотника. Она ждала, когда дед оценит все ее старанья и пригласит на долгожданную охоту, но он, надев очки, уткнулся в газету.
--
Деда, - позвала Тося, - мы на охоту когда пойдем?
--
На охоту? - переспросил тот
--
Ну, да.
--
Да не хожу я на охоту.
--
Как это не ходишь? - переспросила его Тося.
Дед отложил газету в сторону и посмотрел на Тосю. Обычно похожая на большого, доброго слона она вдруг сжалась и стала казаться маленькой и беззащитной. Только слезы как две огромные виноградины выкатились из ее глаз и шлепнулись на стол.
--
Только не реви. Вот не люблю я этих ваших женских слез. Чуть что в слезы. Радость ревете, горе ревете. Ты лучше скажи мне, с чего ты решила, что с тобой на охоту пойду? Охота- занятье для мужчин и все на этом.
--
Эх ты, - воскликнула Тося, - чем же прикажешь мне здесь заниматься? Старые шкуры от моли спасать?
--
Рыбалки сколько хочешь, воз рыбы домой повезешь, а охота... - дед задумался
--
Рыбалки?! На кой ляд мне твоя рыбалка, я и рыбу-то не люблю.
Тося тяжело вздохнула и стала убирать посуду. Деду стало жаль ее.
--
Честно говоря, я вообще удивляюсь, как ты добралась сюда с ружьем, да еще без охотничьего билета.
Тося пожала плечами. Дед покачал головой.
--
Ты хоть стрелять то умеешь?
--
Гм. Немного.
--
Вот именно, - улыбнулся в бороду дед, - а позволь спросить тебя, что ты подразумеваешь под словом немного.
--
Отец в юности учил...
--
Одним словом не умеешь.
Тося молча вымыла посуду и ушла в комнату, сооружать себе постель.
Утром следующего дня дед вышел во двор и первое на кого он наткнулся, была Тося. В постиранном костюме-хаки и сандалиях сквозь которые было видно кипельно- белые носки. Рядом с ней стояли ее вещи.
--
Нагостилась? - спросил удивленно дед
--
Да, поеду.
--
Ну-ну, - одобрительно кивнул дед, - Телефон то у тебя с собой? Ты сразу позвони своим, что выезжаешь, а я тебя завтра навещу.
--
Где это? - фыркнула Тося.
--
В ближайшем отделении милиции
Тося устало приземлилась на лавку. Дед сел рядом
--
Вот, что дочка, перестань дурить. Оставайся до конца отпуска и спокойно отдыхай. Дома я бываю редко, в основном в лесу. Смотрю, чтоб браконьеры, да молодежь не баловали. Так что, дом в твоем распоряжении, ишь, как ты его отчистила. Ну а там посмотрим, может, и возьму тебя с собой. Места у нас сама знаешь - дивные. Впечатлений наберешься, загар будет лучше Сочинского. Так, что разбирай свой рюкзак и пошли к соседям.
--
Зачем? - испугалась Тося.
--
Матрац у них возьмем. Хватит тебе на кушетке мучиться, еще спина болеть будет.
Тося стояла в нерешительности. Дед направившийся было к калитке, оглянулся.
--
Не бойся, я всем объяснил, что ты не беглая каторжница и не сумасшедшая. Пошли.
Прохлопотав по хозяйству первые три дня, Тося заскучала. Красота окружающей природы перестала завораживать, а копаться в огороде ей до смерти надоело дома. Старая избушка, истосковавшаяся по уходу, преобразилась. Маленькие оконца приветливо поблескивали в лучах солнца и от них по всему дому прыгали солнечные зайчики. В темных сенях, пропахших за многие годы солью и вяленой рыбой теперь сушились бесчисленные веники душистого укропа, мяты, пижмы и аптечной ромашки, вытесняя своим пряным ароматом рыбий дух. Двор был чисто выметен, а заросшие огуречные грядки, были прополоты.
Тося стала просить деда Никиту, отпустить ее покататься по озеру на его лодке. Поначалу дед, даже слышать не хотел о прогулке, объясняя свой отказ, то отсутствием бензина, то поломкой мотора, но устав от ее просьб, уступил. Обрадованная Тося даже подпрыгнула от восторга, так, что полы в доме угрожающе затрещали, а у деда видевшего это закололо слева. Идти на попятную он не рискнул, опасаясь, что в расстроенных чувствах она может выкинуть нечто похлеще.
Утром они стояли на берегу озера возле небольшой моторки с романтичным названьем "Ласточка". Дед давал последние инструкции, рассказал как лучше ориентироваться, как долить бензин из канистры и многое другое. Тося слушала, преданно смотря ему в глаза, от чего у деда закралось подозрение, что его "деточка" ничегошеньки не поняла. Чувствуя, что совершает не поправимую ошибку, дед завел мотор и лодка пошла в сторону Ниловой пустоши, увозя на своем борту счастливую Тосю.
Дед остался на берегу, читая про себя молитвы и от души надеясь, что его старая "Ласточка" вернется.
Мотор весело гудел, лодка резала воду, оставляя позади пенистые волны. Тося почувствовала себя матерой рыбачкой и даже решила закурить. Прикурив стянутую утром у деда папиросу, "рыбачка" пускала дым из ноздрей, подражая деду, так же как он, пожевывая фильтр. Солнце слепило, но это, конечно, не могло помешать Тосе, наслаждаться прогулкой.
Навстречу попадались другие моторки и рыбаки, знавшие хозяина "Ласточки" удивленно разглядывали незнакомую женщину, внушительных габаритов, дерзко бороздящую по местам, где были растянуты их сети. Накатавшись и не рискнув уходить далеко от знакомого берега, Тося решила, что пора возвращаться. Вот уже показалась родная деревушка, одинокая фигура деда Никиты оставшегося дожидаться свою беспокойную гостью.
Чтобы успокоить старца, а так же покрасоваться тем как ловко она справляется с его лодкой, Тося привстала и начала махать ему рукой. Дед стоявший до этой минуты неподвижно, тоже стал махать рукой, даже двумя и даже будто что-то кричать. Ободренная этим, Тося прибавила газу, только тут заметив, что "Ласточка" летит прямо на дрейфующую неподалеку лодку. Еще секунда и она бы протаранила ее...
Тося резко повернула руль, лодка взбрыкнула, словно горячий скакун, развернулась, и, попав под собственную волну, высоко подпрыгнула, после чего стрелой понеслась в сторону, где рос камыш. Правда это она сделала, что называется налегке, так как пассажир, он же рулевой внезапно покинул борт, вылетев ракетой от резкого маневра.
Когда на поверхности воды показалась голова Тоси, то первое что она узрела, был тот самый бородач, со знакомства с которым она начала свой отдых в Заплавье. Мужчина видимо что-то ей кричал, делая при этом зверские лица, характерно крутя пальцем возле своего виска. Что именно он кричал, она не разобрала, так как уши заложило от резкого погружения в воду. Наконец устав орать впустую бородач взял весло и погрозил им Тосе "... изишься! Сумасшедшая! - только и расслышала она". Слух возвращался.
--
Вы меня извините, пожалуйста. Я тогда приняла Вас за своего дядю и совершенно была уверенна, что Вы это он. А сегодня, я просто не увидела Вас только и всего. Я не нарочно. Простите еще раз. Не расстраивайтесь, я сейчас уплыву, и Вы сможете спокойно удить рыбу.
Она сделала несколько мощных гребков к берегу, но, увидев, что фигура деда Никиты исчезла, остановилась.
--
А Вы не видели, куда делась моя лодка? - спросила она у бородача, который смотрел на нее, словно рядом с ним всплыло Лохнесское чудовище.
Он молча показал на камышовые заросли и отвернулся.
Определив по характерной просеке, куда именно прошла " Ласточка", Тося поплыла на ее поиски. Беглянка покачивалась возле самого берега, а на ее носу, расположилась огромная жаба. Тося нащупала дно. Стараясь не думать о том, что ее ступни вязнут в топкой, противной жиже, она добралась до моторки и с удовольствием влезла на борт. Оставляя на чистом днище лодки, вонючие от протухшего ила следы, "рыбачка" уселась на мягкое сиденье и тяжело вздохнула. Она догадывалась, что дед вряд ли простит ей эту прогулку, и потому решила не торопиться. Жаба, не мигая, смотрела на мокрую и грязную Тосю, словно укоряя ее за этот жуткий проступок.
--
Ты то чего? Можно подумать прямо принц заколдованный, - прикрикнула она на жабу.
Вечером жители Заплавья наблюдали возвращение "Ласточки", а сам процесс очень походил на картину "Бурлаки на Волге". Стоявшие возле колодца женщины, гадали, кем же приходится эта странная гостья деду Никите, а мужики, расположившиеся в небольшой беседке с картами, какого размера у нее грудь.
Правда ни одному из них не пришла в голову мысль помочь бедняжке, но возможно, их сбила с толку та легкость, с которой женщина тащила "Ласточку".
На следующий день, когда дед Никита вернулся из мастерских, куда отогнали "Ласточку", во дворе уже сидела готовая к отъезду Тося.
--
Я уезжаю, - сообщила она, наливаясь цветом спелой вишни, ей было стыдно.
--
Спасибо, а то я уж потерялся в догадках, куда это ты собралась.
--
Я там деньги кое-какие оставила... на ремонт...
--
Гм
Тося поднялась. Надев на плечи рюкзак, она медленно направилась к выходу.
--
А ружье? - спросил дед
--
Вам оставляю, - с тяжким вздохом ответила Тося.
--
Эх ты, - пожевал бороду дед, - Что же мне с тобой делать? И как в тебе только уживается такой кавардак? С виду ведь, обычная женщина...
Тося хмыкнула.
--
Да, да. Обычная. Только как же можно в тридцать с лишним лет, вести себя как глупый ребенок. Захотела, схватила ружье и на другой конец области. Захотела кататься, трах, бах и нет лодки - потешилась. Недели еще здесь не прожила, а уж я два раза с жителями объяснялся, а то они чуть ли не за участковым собрались. Племянник мой Никита, тот самый кого ты вчера едва жизни не лишила, прямо условие ставит или я тебя отправляю домой, или он меня больше знать не захочет. И вместо того, что бы взяться за ум, извиниться и попытаться наладить отношения с людьми, ты опять стоишь посреди двора с вещами. Вот, что, я тебя не гоню, но и держать не буду. Решила, поезжай. Ружье, и то, правда, оставь здесь - не игрушка. Ну а коли, решишь, сама остаться, так уж будь человеком. Нормальным, взрослым человеком, а там посмотрим.
Тося вновь послушала деда и осталась. Неделю дед на нее дулся, оттаяв лишь, когда вернулась из ремонта "Ласточка". Теперь он почти не бывал дома. Утиная охота открылась, и из города потянулись настоящие охотники. Он уходил с ними на моторке ранним утром, возвращаясь лишь поздно вечером, то один, то с гостями. Тосе же оставалось варить щи, да убирать дом, после очередных гостей. Она старалась быть самой, что ни на есть обычной. Ходила в магазин за хлебом, таскала из колодца воду, пекла по воскресеньям пироги с брусникой, да блинчики. Мало- помалу жители стали привыкать к ней и уже приветливо улыбались, встречая Тосю на улице или в магазине.
В один из дней, когда Тося, вновь начала подумывать об отъезде, дед вдруг позвал ее съездить с ним в город.
--
Нужно мне в городе путевки сдать. Вот думал еще на рынок зайти, занавески выбрать, да валенки нужны новые, может еще чего. Поехали? У тебя глаз опытный - женский. Деньги у меня есть, а вот товар тебе выбирать.
Тося хмыкнула. Ей было приятно, что дед так высоко оценил ее скромный вклад в обустройство дома, и согласилась.
Ранним утром, рейсовый автобус вез в город странную парочку. Нарядную в сарафане цвета красного кумача Тосю, да маленького, худенького деда Никиту в обычной клетчатой рубахе, штучных брюках да сапогах. Прибыв в Осташков, они разделились. Дед Никита отправился в районный охотничий клуб, а Тося на рынок.
День выдался не жарким, и она не спеша, ходила по рынку, рассматривая и прицениваясь. Ассортимент был, правда, не важным, да и качество предлагаемого товара оставляло желать лучшего. Однако спустя два часа в ее сумке все же лежали кое какие покупки: белоснежная оконная тюль, шерстяные носки для деда, комплект постельного белья, кружевные салфетки и небольшой набор продуктов. Устав от ходьбы, Тося решила отдохнуть и съесть мороженное. Но у выхода ее вдруг остановил заливистый щенячий лай. Будучи с детства не равнодушной к всякого, рода живой твари, она пошла, поглазеть на зверушек. Помимо щенков, здесь продавались козы, овцы, гуси, и даже толстенькие розовые поросята. Остановившись возле небольшого детского манежа, в котором копошились очаровательные, пушистые щенки разных пород, она забыла про усталость и про таявший в сумке пломбир.
Дед Никита нервничал. Он успел сделать все свои дела и даже купить себе новые валенки, а Тоси все не было. Они условились встретиться здесь, на автовокзале ровно в четыре часа. На часах, было уже четверть пятого, а автобус отправлялся через десять минут. Ругая себя на чем, свет стоит, за то, что взял с собой Тосю, дед ходил по остановке.
--
Сергеичу, - протянул ему руку, мужчина лет пятидесяти с красным лицом и помятом костюме.
Пожав руку. Дед продолжал высматривать Тосю.
--
Дед, ждешь, что ли кого? Пошли в автобус, я пивка взял. Устал, как собака. Только и ждешь скорее бы пятница, да на дачу. Чего стоишь, пошли, скоро отправляемся.
Дед еще раз посмотрел по сторонам, плюнул и вошел в автобус. Мужчина тут же уселся рядом.
Иван Федорович Метяйкин, так звали попутчика, был самым худшим довершением сегодняшней поездки. Весь вид Ивана Федоровича не вызывал желания с ним пообщаться. Круглолицый, такой, что щеки его подрагивали, когда он ходил или горячо спорил, мутные глаза навыкате, огромная лысина которую обрамляли жалкие остатки рыжих волос, и при этом характера он был весьма скверного. Будучи страстным любителем пива, о чем свидетельствовал круглый живот, и таким же любителем поговорить, он всегда ездил к себе на дачу только этим автобусом. За время полуторачасовой поездки, Иван Федорович так всем надоедал, что некоторые пассажиры не выдерживали и выходили на пару остановок раньше. Говорить он любил, и всегда требовал, чтобы его внимательно при этом слушали. Знавшие Ивана Федоровича, заходя в автобус, коротко с ним здоровались, тут же утыкаясь в газету, или закрывали глаза, притворяясь спящими.
Когда в автобус вдруг заносило очередную "жертву", Иван Федорович оживлялся, словно коршун, завидевший добычу, тут же подсаживаясь к новенькому. Несчастному, можно было только посочувствовать. Речь Ивана Федоровича была громкой, жестикуляция, словно у глухонемого, а когда он горячился то всегда брызгал слюной, обдавая собеседника неприятным душем. И главное, тема для разговора всегда была одна - личная жизнь попутчика. Не сложно предположить, что говорливого Ивана Федоровича не любили. Его даже как бы ненавидели. Поэтому автобус, на котором он обычно добирался, был всегда полупустым.
Сегодняшняя "жертва" Ивана Федоровича, была атакована им еще на остановке и теперь была плотно прижата к окну его животом-рюкзаком. Дед Никита чуть не плакал, он ходивший в одиночку на медведя, ловивший самых отъявленных браконьеров, не боявшийся ни пули, не ножа, был бессилен против оружия Ивана Федоровича - его не сносных "душевных" бесед.
Когда тяжелый Икарус плавно поворачивал с автовокзала на шоссе, то перед ним вдруг возникла огромная женская фигура в ярко красном сарафане. Водитель громко посигналил, но фигура призывно махала руками, жестами показывая, что ей необходимо попасть в салон. Иван Федорович, который в это время любовно открывал свою первую бутылку пива, больно пихнул рукой тощий бок деда Никиты и заорал:
--
Вон, смотри, Сергеич, мутант на дороге. Это же надо, какая, огромная бабища! С такой столкнешься, ни один автосервис не поможет.
Двери с шипеньем отворились, и Тося протиснулась в автобус. Кондуктор сразу направилась к новой пассажирке, громко объявляя:
--
Проезд оплачиваем! За собаку в двойном тарифе, а без намордника в тройном!
Пассажиры заерзали, оборачиваясь на великаншу с собакой. Дед Никита изловчился и тоже повернул голову к Тосе.
--
А намордник то кому? Ей что ли? - громко заржал Иван Федорович, - Ты Галь, проверь у дамы документы, а то кто ее знает. Вот так прыгают посреди дороги в автобус, а потом всех в заложники берут.
Довольный своей шуткой, Иван Федорович повернулся к деду Никите. Дед, не мигая, смотрел на Тосю, точнее чуть ниже. Возле огромных Тосиных ног сидел невероятно красивый ирландский сеттер, огненно рыжей масти. Тося, что-то сказала собаке, шикарного вида пес послушно улегся, у ее ног, зевнул, продемонстрировав присутствующим, идеальные, белоснежные клыки. Тося заплатила по названому тарифу и помахала рукой деду. Ее щеки горели от возбуждения, она показывала деду на собаку, беззвучно произнеся: " Подарок!". Дед почувствовал, как у него закололо слева, и отвернулся.
При первой же возможности он извинился и пересел к Тосе. Автобус как уже говорилось выше, был полупустым и они, спокойно расположившись позади всех. Дед пошипел на Тосю за ее опоздание, наконец, перейдя к вопросу о появившейся собаке:
--
Ты хоть знаешь, сколько стоит такое сокровище? - шепотом вопрошал он, буравя Тосю глазами, - она же наверняка ворованная!
--
Во первых это он, а не она, а во вторых, я выкупила Борислава у домработницы его прежних хозяев и всего за тысячу рублей. Несчастного хотели усыпить! Ты понимаешь, что у меня не было времени раздумывать?!
--
А у тебя никогда не бывает на это времени, - урезонил ее дед.
--
На моем месте ты поступил бы точно так же. Понимаешь, я на щенков засмотрелась, тут вижу, стоит женщина, а рядом с ней этот красавец, - Тося погладила собаку, - Спрашиваю, просто так: " Сколько стоит? - а она - За тысячу отдам. Приказали усыпить беднягу, хозяина укусил, а я не могу. Вот и пришла сюда".
--
Эх ты, - протянул дед. Он осторожно погладил пса, а тот в ответ лизнул ему руку. Лицо старика дрогнуло, и в его густой бороде промелькнула счастливая улыбка.
Автобус резво катил по пыльной дороге, пассажиры, обсудив кое-какие новости, и похваставшись покупками, дремали. Тосины ноги грела теплая спина Борислава, который сладко растянулся на полу, не выказывая ни малейшего беспокойства к новой своей участи. Дед, счастливый, тем, что ему удалось сбежать от назойливого Ивана Федоровича и тем, что теперь долгими зимними вечерами он будет вместе с Бориславом, тоже забылся безмятежным сном. Тося листала журнал в поисках кроссворда. Идиллия была прервана громкой отрыжкой Ивана Федоровича, допившего пятую бутылку пива и дожевавшего чипсы. Ему было скучно. Он достал газету, но пролистав ее не нашел ничего для себя интересного. Потом вдруг, словно припомнив, что-то, он оглянулся. Увидев, как уютно устроились, дед Никита и Тося, Иван Федорович покачиваясь от выпитого пива, и движения автобуса направился к ним. Грузно плюхнувшись на соседнюю с ними лавку, он протянул:
--
Метяйкин.
Тося посмотрела на него, нехотя качнув головой в приветствии. Иван Федорович улыбался, лысая голова его вспотела, покрывшись крупными каплями пота.
--
Давно в наших краях? - спросил он, промокнув клетчатым платком голову.
--
Неделю, - ответила ему Тося, нехотя отрываясь от найденного кроссворда.
--
У Вас прекрасный пес, такой экстерьер, давно таких не встречал. Да Вы не на деда смотрите, это я о собаке, - гоготнул Иван Федорович.
Тося пожала плечами, решив проигнорировать его глупую шутку. Она принялась гадать кроссворд, надеясь, что неприятный тип поймет, что с ним не желают беседовать и вернется на свое место. Но не тут то было. Иван Федорович только больше разохотился.
--
Не обижайтесь, я же с Вами по просту. Мы здесь народ деревенский, любопытный, для нас свежий человек это редкость. Вы сами то откуда будете?
--
Из Подмосковья. Думаю, нет смысла называть Вам точный адрес, так как Вы вряд ли у нас бывали.
--
Ну вот, обиделась, а зря. Я поездил в свое время и по Подмосковью и вообще по России. Ты девушка присматривайся, раз здесь жить собираешься. Вот Сергеич, даже не сказал, что женился. А я ведь ему почти как брат. Столько лет дружили.
--
Он мне не муж, - поправила болтуна Тося.
--
Ну да, ну да - согласился с ней Иван Федорович, понимающе кивая, - сейчас в загсы не принято ходить. И то, верно, пожили и разошлись. Ничего голуба, старый конь борозды не испортит, - и он скабрезно похихикал.
--
Послушайте, неужели Вам самому не противно от этого пошлого и главное никому не нужного разговора? - спросила его Тося, чувствуя, что ее терпению приходит конец. От Ивана Федоровича несло пивным перегаром, он пьяно моргал своими выпученными мутными глазами, то и дело облизывая сальные от чипсов губы.
--
Вот Вы городские со всеми так. Подумаешь, ну вышла за старика, что тут такого. Чего стеснятся? Я ж понимаю, ты женщина видная, Сергеичу такая в хозяйстве ох как нужна. Небось, с дитями сама-то? - не унимался Иван Федорович.
--
Да отстань ты от нее, вот привязался, - сказал проснувшийся дед Никита.
--
О Сергеич проснулся! - радостно воскликнул Иван Федорович, - А мы тут с твоей молодухой, калякаем. Вот зачем тебе, старому сычу такая красавица? Ты уж, поди, к этому делу и не пригодный!
Дед махнул рукой. Он знал, что остановить этот поток пошлости не возможно. Тосе же очень хотелось с помощью слов, что не принято использовать в общественных местах, объяснить нахалу, свое мнение на его счет.
Иван Федорович свесился вниз и посмотрел на собаку.
--
Хороший пес, - почти по складам произнес он, протянув к Бориславу руку, намериваясь его погладить. - Продай Сергеич. Зачем тебе такая псина? Ты ж на охоту только с гостями ходишь, и то, только сопровождающим, а у них у самих собаки есть. Я же, ее на цепь посажу, будку построю, и будет ваша шавка делом заниматься, мою дачу охранять.
Борислав словно поняв о чем заведен разговор поднял свою острую морду, и предупреждающе зарычал.
--
Ну, как хотите, - вздохнул Иван Федорович, поспешно убирая руку.
--
Шли бы Вы на свое место, - посоветовала ему Тося.
--
А ты краля помалкивай. Ты здесь человек новый. Дед то у нас крепкий и домик его еще не скоро освободится.
Тося посмотрела на Ивана Федоровича, тот злобно хихикал. Она подняла журнал и громко произнесла:
--
Любитель поговорить о чужой жизни. Слово из восьми букв, первая С...
--
Сплетник, - отозвалась с переднего сиденья кондуктор.
--
Верно, - согласилась Тося.
--
Это кто это сплетник? - рассвирепел Иван Федорович, он еще больше покраснел и замигал глазами.
--
Да ты Федорович, - уточнила кондуктор, высокая, худощавая женщина лет сорока. Она улыбалась, поняв Тосину шутку, - Ты же у нас вечно ко всем пристаешь с дурацкими разговорами. Ну, спрашивается, чего ты пристал к людям? Едут себе, отдыхают, и ты сиди, помалкивай. Нет, тебе и к ним нужно нос сунуть.
--
Сама помалкивай, - обиделся Иван Федорович, - от тебя муж сбег, вот ты и лаешься. Конечно, видно ли дело, взрослая баба, а вместо того чтобы с мужем дома сидеть, по автобусам с шоферней шалаешься.
После этих слов, автобус резко притормозил. Иван Федорович клюнул носом в спинку сиденья. Пассажиры, кто спал, проснулись, сонно озираясь по сторонам. Задняя дверь с шипеньем отворилась, в салон вошел рослый молодой человек лет двадцати пяти. Это был водитель. Он молча подошел к Ивану Федоровичу, взял его за лацканы пиджака, рывком выдернув его из сиденья. Испуганный сплетник обмяк, беспомощно вися в воздухе и болтая ногами.