Миновав все патрули, Михаил с Сергеем пробрались к товарному составу, стоявшему на станции. Дождавшись, когда он тронется, они запрыгнули на ходу через верх в первый попавшийся открытый вагон. Вагон, в котором предстояло ехать несколько часов, оказался с углём. От него поднималась на ходу от ветра пелена мелкой удушливой угольной пыли, проникавшей повсюду, пропитывая одежду и въедаясь в лицо и руки, и которой приходилось постоянно дышать.
Михаил с Сергеем прибыли в Свердловск уже поздним вечером, когда стемнело. Но это было им на руку. Их одежда, лица и руки были одинакового цвета чёрной угольной пыли. Пробираясь тёмными переулками, стараясь никого не пугать своим странным видом, к часу ночи они добрались до салона Нины Петровой, благо он был недалеко от вокзала. Сергей тихонько постучал в дверь. За ней послышались лёгкие шаги, щёлкнул замок, и из открывшихся дверей выглянула молодая девушка в кружевной ночной рубашке бирюзового цвета. Она громко вскрикнула от неожиданности, испугавшись стоявших перед ней людей, и тут же спряталась назад, захлопнув за собой дверь.
Сергей снова постучал в двери, но уже громче. "Нину Андреевну позови, дура бестолковая!" - крикнул он через дверь, уже теряя терпение. Девушка затаилась у двери, не отвечая на настойчивые требования необычных ночных посетителей. На шум в коридор вышла хозяйка и спросила у растерявшейся девицы, стоящей у входных дверей: "Кто это там ломиться к нам по ночам? Кому не спится?". "Нина Андреевна, я сама не поняла. Там какие-то шахтёры пришли, и вас спрашивают" - ответила девица. "Какие ещё шахтёры? Ты что, напилась, или травы обкурилась?" - недовольно спросила Нина, подходя к двери.
"Кого ещё там принесло?" - строго спросила она через дверь. "Нинон не дури, открывай, это я" - ответили из-за дверей. Признав знакомый голос, Нина открыла дверь и обомлела от неожиданности. Перед ней стояли два человека в грязной от сажи одежде, с чёрными, будто у негров, руками и лицами, на которых выделялись только белки двух пар знакомых глаз, направленных на неё. С трудом узнав, наконец, в своих ночных посетителях Сергея и Михаила, она вдруг, всплеснув руками, залились звонким смехом.
"Это что, никак вас чекисты заставили уголь грузить или в угольной шахте работать?" - сквозь смех спросила она у них. "Хватит ржать, Нинон, нам не до шуток, еле живыми ушли. Всех наших ребят чекисты перебили, а раненый Егор у цыган в лесу остался. Надо будет за ним людей послать. А тут ещё, как назло, на этот чёртов вагон с углём нарвались! Чем зубоскалить, ты лучше покажи, где у тебя можно вымыться. И дай нам во что-нибудь переодеться, а наши ремки выкинь куда-нибудь или совсем сожги" - сердитым голосом ответил Сергей, проходя с Михаилом в квартиру и сбрасывая с себя в прихожей грязную одежду и сапоги.
С трудом отмывшись от едкой угольной пыли, Сергей с Михаилом вышли в зал, где Нина уже успела накрыть для них стол. "Садись, командир. Надо помянуть погибших ребят, да и поесть пора по-человечески" - предложил Сергей, откупоривая бутылку водки. "Какой я теперь тебе командир, Серёга? Вся моя армия геройски полегла в неравных боях с большевиками" - с горечью ответил Михаил. Они, молча, выпили по стакану водки и принялись за еду. "Потрепала нас нынче Советская власть, можно сказать, в самый угол загнала. Что дальше-то будем делать, командир?" - поинтересовался Сергей. "Пока не знаю, мне надо подумать. Утром решим" - ответил Михаил, устало облокотившись на стол.
В комнату с шиховской гитарой в руках вошла Нинон. Подсев к ним за стол, она, обратилась с просьбой к Михаилу: "Спой нам что-нибудь, Михаил Петрович, как тогда в Омске, на твоём дне рождения. Славное было время!". "Да, славное, только жалко, что оно уже никогда не вернётся" - с грустью в голосе сказал Михаил, взял у Нины гитару и тихо запел:
"Откуда мы родом и кто мы такие?
Чужие скитальцы на бреге родном,
Бездомные дети великой России,
Незванные гости за праздным столом.
Знамёна полков и монаршьи короны
Повержены в прах с постаментов веков.
И сорваны с плеч золотые погоны,
И сбиты папахи с казачьих голов..."