Аннотация: Вклад польских ссыльных в этнографию сибирских народов
Людвик Немоевский и его исследования этнографии енисейских татар - современных хакасов
Подавление войсками царской России польского Январского народно-освободительного восстания 1863 года привело к самой массовой высылке поляков и лиц других национальностей в отдаленные области Российской империи, и в первую очередь за Урал - в Сибирь. Официальные данные говорят о 22 000 ссыльных по делу польского восстания. Всего в Енисейскую губернию было выслано 3 719 человек (по другим данным - 4 419 ), которые прибыли на "водворение" в 1864-1870 гг. В Минусинский округ было выслано 1026 повстанцев. Среди ссыльных были дворяне, крестьяне, ремесленники, рабочие, студенты. На территории Хакасии ссыльных поляков было больше всего в Аскизе и Бее, а также в Уйбате.
В основном поляки были людьми образованными и мастеровыми и искали применения своим знаниям. На юге Енисейской губернии местами, где можно было найти работу ссыльным полякам, были Минусинск и Абаканский Завод (ныне - Абаза). В одном из дневников повстанца можно прочитать о том, как именно поляки искали работу: "Со сбереженными рублями пошли мы в Минусинск, ища работы. Однако город этот так был переполнен Полонией, что мы уже не имели шансов чего-либо найти. Когда беда смотрела нам уже прямо в глаза, я узнал, что в горах открыли железообрабатывающий завод, и что хозяин его получил позволение губернатора нанять 200 поляков в качестве дневных работников. Без раздумий вместе с друзьями мы двинулись туда. Перед нами предстало необычное движение. Все работали на строительстве домов, складов, чтобы уже весной начать эксплуатацию. Там уже было много наших соотечественников, которые валили и пилили лес, а также уже добывали железную руду".
Людвик Немоевский (1823-1892), несмотря на то, что его деятельность во время Январского восстания 1863 г. не была значительной, был осужден на многолетнюю ссылку в Сибирь. Вначале находился в Тобольске, где долго болел. Затем был направлен на "водворение" на север Енисейской губернии, а затем местом его "водворения" было назначено большое селение Балахта Ачинского округа. Долгое время по "увольнительному билету" Немоевский работал в качестве торгового агента у одного из минусинских купцов. По торговым вопросам неоднократно выезжал на территорию Урянхая (ныне - Тыва), а в 1867 г. принимал участие в организованной местными властями экспедиции в Западную Монголию. Целью этой экспедиции было определение нового торгового пути в Китай. Из сибирской ссылки Людвик Немоевский вернулся в 1874 г.
Во время своего пребывания в Сибири и после возвращения в Польшу Немоевский посылал в варшавскую прессу статьи, среди которых и "Pierwotne plemiona Syberii" ("Аборигенные племена Сибири"). Эту работу можно считать первой большой монографией по этнографии сибирских народов, написанной и изданной по-польски.
В 1875 г. Немоевский опубликовал большую монографию "Obrazki Syberii" ("Картинки Сибири"). В нее вошли пятнадцать этнографических очерков и три отдельных раздела этнографического характера: Этнографические исследования: Аборигенные племена Сибири; Зоологические исследования: Сибирская фауна; Экономические исследования: Сибирская железная дорога. Книга была встречена с большим интересом, и мало того, с небольшими изменениями была переиздана в 1883 г. в Лондоне на английском языке.
Безусловно, книга Немоевского по тем временам стала революционной в описании этнографии сибирских народов. Этнографическое описание начинается с представления тунгусов (эвенков), затем он описывает нивхов, бурятов, якутов, чукчей, остяков (хантов и манси). Однако более подробно и достойно, с точки зрения этнографов, он описал условия проживания и культуру енисейских татар (хакасов). В своем очерке о хакасских племенах он затронул культуру скотоводческого хозяйства, питание, костюм, семейные обычаи, в том числе и похищение невесты, религиозные верования. Немного рассказал о фольклоре, привел примеры легенд. Его пребывания в Минусинске и выезды в близлежащие улусы сделали его повествование живым и интересным, в отличие, например, от описания якутов, с которыми автор был знаком немного и в Якутии не был, или от описания бурят, которых автор открыто не любил, так как они, в отличие от других сибирских народов, преследовали и передавали убегающих ссыльных в руки российской полиции.
Довольно интересны наблюдения Л. Немоевского о сплетении верованияй крещенных в православие, но оставшихся язычниками хакасов. "Грубо вытесанные из дерева божки находятся в самом темном углу. Однако предмет почитания приверженцев шаманизма может находиться рядом с иконой святого, которая чаще всего висит в видном, светлом углу. Татары могут сначала высказать свои просьбы, прочитать заклятья, направленные к языческим божкам, а затем обратиться к иконе христианского мученика. Такая двойственность придает им уверенности, что их желания, просьбы будут исполнены. Чем больше добродетелей, говорят они, тем увереннее и прочнее будет судьба человека. Что не исполнит семейный божок Тенгри, то исполнит иностранный святой, главное не забывать о них двоих, не бояться ни одного из них, и выйдет двойная польза".
Отмечает автор также особую гостеприимность хакасов: "Характер этих племен добродушный, флегматичный. Они гостеприимны в полном значении этого слова. Кроме того они умеют быть благодарными за добро, а плохого по отношению к ним никогда не помнят. Основными их чертами являются: неаккуратность, медлительность и любовь к спиртным напиткам. После случаев обмана их местными крестьянами, в торговле они стали подозрительными".
Немоевский описывает отношения между членами семьи, где видит особенности, не характерные для других народов. "Достаточно удивительны отношения у татар между мужчинами и женщинами. Согласно их религиозных и общественных представлений, женский пол всегда занимает самый низкий уровень в семейной иерархии. Однако в семейном кругу жены владеют всем, что их окружает, не исключая мужа, главы дома, который часто становится слепым исполнителем воли и желаний своей половины. {...}Причина здесь кроется не столько в субтильности характера жениха, сколько в обычае женитьбы молодых юношей, еще даже в детском возрасте на девушках значительно старших. {...}. Такой супруг был по большей части воспитанником, а не защитником и опекуном своей жены. {...} Таким образом мужчины с раннего юношества привыкали к главенству женщин, а когда со временем вырастут и покрепчают, то эта их привычка становится уже второй натурой".
Интересны размышления автора, касающиеся шаманизма, а также описание отдельных случаев из его наблюдений за этим явлением. "Шаманы очень не любят, когда кто-то чужой присутствует при их обрядах. {...} Однажды, не зная о таком особом нежелании татарских чернокнижников посвящать в свои тайны чужаков, но желая быть свидетелем обряда изгнания злых духов, преследующих больного, попросил знакомых татар, чтобы они позволили войти в юрту, где эта церемония будет проходить. Прибывши раньше, спрятался в самый темный угол юрты и закрылся нагроможденными там войлоками {...}. По прошествии часа цепкий взгляд степного священника разглядел меня через искусственную занавесь из войлоков и конских шкур. Только он догадался о моем присутствии, отдал бубен своему помощнику, взял посох в руку, выволок на порог юрты по очереди всех членов семьи, начиная от старших и кончая малыми детьми, и бил их со всей силы. От всей души мне стало жалко этих бедных людей, которые из-за меня были подвергнуты такой строгой каре. Когда же после пары часов церемония, закончившаяся, как правило, смертью больного, а шаман покинул дом, - я выразил свое искреннее сожаление татарам, объясняя, что если бы знал о последствиях моего любопытства, то никогда бы такого не сделал.
- Ничего страшного, - ответил старичок, отец умершего, который больше всего получил от жилистой руки чернокнижника, - мы знали, что он Вас в конце концов откроет, только вот никак не предполагали, что так больно будет бить. Наш шаман лучше знает свое дело, в отличие от других, только рука у него тяжелая. А вообще это и так пойдет в счет тэнгри (души) моего бедного сына".
Свое содержательное повествование об енисейских татарах автор завершает пересказом легенды о воинственном властителе и его прекрасной супруге. В образе воинственного властителя он подозревает личность Чингисхана, хотя он не совсем уверен, так как трудно чего-либо узнать о прошлом у этого народа: "Несколько раз мы садились у огня в юрте, держа стакан с айраном в руке или принимая от главы рода трубку, - своего рода символ гостеприимства и взаимного братания. Я пытался использовать этот момент для того, чтобы разузнать еще что-либо, однако все мои попытки разбивались о незнание подробностей истории северных степей. Вообще они удивляются, что кто-либо может заниматься прошлым. Они считают, что только то имеет значение, что есть в настоящее время. Прошлые же времена, которые никогда не вернутся, не заслуживают даже воспоминания".
Этнографические очерки Немоевского не изданы на русском языке, а в современной польской этнографической науке малоизвестны, и это "белое пятно" требует своего нового открытия, особенно важного для возрождающихся сибирских этносов.