Ветер совершенно стих. В спокойных речных струях отражался высокий обрывистый берег, растущие поверх обрыва заросли кустарника, играли на воде солнечные отблески. За Мэнханем уходили к горизонту ряды холмов, словно застывшие черно-зеленые волны.
И на них медленно и неотвратимо надвигалась кипящая стена тьмы.
Зрелище вдруг напомнило мне гигантскую фрезу. Туча кипела и бурлила, облака мчались вдоль фронта шторма, бугрясь и опадая поверху белой оторочкой. Казалось, огромное лезвие беззвучно стачивает небо, холмы, деревья, дальний берег реки... Синие трещины открывались и закрывались, до нас донесся еле слышимый рев.
Взревели сирены тревоги. Им в такт звенели айдимы, захлебываясь аварийным сигналом, сеть лихорадочно просчитывала дистанцию до любого ближайшего ветроубежища и сбрасывала на них бешено мигающие указующие точки.
- Поразительно, - бормотал Фумихито. - Обычно над сушей не образуется такой четкий грозовой фронт... Ураган должен был ослабнуть при движении над континентом, но этого не наблюдается... Вероятно...
- Четыре минуты до убежища, - бросил Лазарев. - Режем! - и, подавая пример, полоснул ножом по своей страховке. - Вниз - и бегом!
Наши сапоги стучали по брусчатке улиц, и в такт им грохотало над рекой. Рев нарастал и креп, уходя в инфразвук, сбивая сердце с ритма и обдавая его древним леденящим ужасом. Вернулся ветер, швыряя по улицам позабытые листки бумаги, бросая в лицо холодные капли. Мюара растворилась в сером кипении, тень чудовища накрыла поселок.
Дверь дома в десяти шагах. Ветер наваливается на спину и плечи, заставляя спотыкаться, норовя сбить с ног. Ледяные брызги барабанят по капюшону, словно камни. Я распахнул дверь - и взвывший шквал вырвал ее у меня, захлопнул и вдавил в кордаитовый косяк. Крапивник и Лазарев навалились на створку вместе со мной, прижимая ее к стене.
Мы бросились в проем. Мигель не удержался на ногах, его потащило вдоль стены, но он успел вцепиться в косяк мертвой хваткой, а секунду спустя Нидлер рванул его за руку, затаскивая внутрь. Стоило мне и Крапивнику отпустить дверную створку - и Лазарева протащило вместе с ней по земле, мы вцепились в накидку масколона, затаскивая в дом уже его. Дверь с грохотом захлопнулась - и тут же через дальние окна проникли синие отсветы, а здание затряслось от раскатистого грохота. Элгарий бросился к двери и торопливо закрутил три массивных замка.
Мы сползли по стенам, судорожно пытаясь отдышаться. За стенами ревело. Гремело. Завывало. Било по стенам и крыше, словно орудийная очередь. Женская половина группы столпилась в коридоре, глядя на нас расширенными от ужаса глазами.
- Очень. Плохо, - выдавил Лазарев. - Прошляпили весь резерв по времени. Еще бы чуть, и несло бы Шестую до самого Срединного океана.
- Слава Космосу, все живы, - выдохнула Рыжая, опускаясь рядом с Олегом на колени. - Что творится на улице?
- Светопреставление, - проговорил сдавленно Олег. Его голос было почти не слышно в вое ветра.
Колонисты Шестой сбились в кучку посреди кухни, прислушиваясь к грохочущим за стенами громовым раскатам. Удары грома, бьющие в стены и крышу водопады и сводящий с ума рев урагана слились в одно дьявольское крещендо. Здание явственно подрагивало.
Несколько раз дом содрогнулся ощутимей. Похоже, что-то тяжеловесное ударило в стену, будто таран.
- Запроси сеть, - попросил я Ланцею. - Все ли дома откликаются?
Ланцея быстрыми движениями пробежалась по панели айдима. Откинула волосы со лба.
- Все конты чуют сеть штатно. Если какой-то дом не рухнул так удачно, что и мозг, и все айдимы не оказались неповрежденными - разрушений нет.
- Что это тогда в нас прилетело? - обхватив себя руками, спросила Дофия.
- Дерево, - предположил Корнер.
- В пределах Поселка сведено все, кроме совсем уж кустиков, - возразил Лазарев. - Это что же, его принесло из-за Мэнханя?
- Я бы этому не... - слова Крапивника оборвал новый порыв ветра. Свирепо рвануло крышу, мы сжались, невольно ожидая, что сейчас раздастся зловещий скрежет рвущейся резьбы. Дверь затрясло, я высунулся в коридор, и в тусклом свете мне показалось, что МФП-шные засовы вот-вот вырвет из петель. Раскатистый грохот проник сквозь стены.
Ланцея сопрягла айдим с кухонной панелью и сбросила на нее поток с какого-то из уличных защищенных сенсоров. Кажется, того, что располагался на крыльце диспетчерской. Без особого результата - все, что показал сенсор, это муть из дождя и синих вспышек.
Время тянулось неторопливо. Сеть транслировала успокаивающие реляции Метеогруппы, отслеживающей продвижение шторма со спутников. Ланцея стояла у окна, будто что-то могла увидеть сквозь заслонку, прикрывавшую слой прозрачного оптоситалла. Ее лицо, озаряемое вспышками на панели, было спокойным, чуточку насмешливым и удивительно красивым. Рыжая нервно прислушивалась к реву урагана, постукивая пальцами по пластикату. Анна ожесточенно скребла ногтем загадочное пятно на стене, вздрагивая при особо сильных раскатах молнии.
Сквозь вой и грохот до наших ушей донесся хруст. Мы дружно уставились на Геккона.
- Хрмм, - Геккон откусил здоровенный кусок поджаренного хлеба. - Фего фы... и что вы на меня так уставились? Или ураган - это повод отказываться от ужина?
Лазарев рухнул на табурет и устало рассмеялся.
- Эй, вообще-то здравая мысль, - поддержал его Нидлер. - Софи, что насчет небольшого перекуса на всех желающих?
Несмотря на нервное напряжение, желающих оказалось немало. Естественно, готовить мы не стали, обойдясь сухпайком.
Когда полгруппы дружно уплетало содержимое консервных банок, айдимы внезапно пискнули оповещалкой.
- Внимание, - спокойно произнес Тро. Кто-то из нас увеличил громкость. - В целях безопасности мы отключаем энергоснабжение. Это не авария, так что паниковать нет повода. Мы лишь хотим свести к минимуму риск коротких замыканий. Пять минут до отключения подачи энергии. Сохраняйте спокойствие. Ураган почти наполовину миновал Поселок. Сильных разрушений не отмечено. Сохраняйте спокойствие, колоны.
- Сколько у нас запасено дров? - спросил Лазарев. Повысив голос - иначе бы его не услышали сквозь завывания.
- В подвале? Где-то с треть поленницы, - отозвалась Рыжая. - Владимир, зачем? Если и станет холодно, можно обогреться от резервного аккума.
- Резерв только на сеть, - покачал головой масколон. - Ладно, подождем, как скоро вернут освещение. Думаю, за ночь мы замерзнуть не успеем.
Помещение погрузилось во тьму. Лишь призрачная подсветка айдимов отражалась в расширенных зрачках. Под рев и гром мы инстинктивно жались друг к другу, забыв про еду. Откуда-то издалека донесся новый звук - плеск, будто упало в воду что-то очень тяжелое. Я представил, каким должно быть падение, чтобы мы расслышали его сквозь стены дома и непрекращающийся грохот ливня, и невольно поежился.
- Берег не обрушится? - как выяснилось, мы с Дофией подумали об одном и том же. Наш дом хоть и стоял достаточно далеко от берега, все же мысль об обвале заставляла неуютно ежиться.
- Не должен, - я старался убедить не столько Дофию, сколько себя. - Берега реки сцементированы корнями и стеблями растений.
- Какие растения выдержат такую погоду? - Крапивник указал на закрытое окно, словно обводя рукой творящийся за ним ад.
- Местные лианокаламиты, - ответил я, хоть вопрос и предполагался как риторический. - В их стеблях так много кремния, что они сравнимы по прочности со стальными тросами. Недаром на обоих материках они растут на подветренных побережьях и в горных районах.
- Ну хорошо, если так, - вздохнул Олег. - Не очень-то мне хочется заниматься плаванием в такую погоду. Одно хорошо - крокотритоны наверняка попрятались на дно.
Шутка даже не вызвала улыбок.
Ланцея потянулась за айдимом.
- Обрушение! - прокричала она.
- Что? - Лазарев поднялся. - Где?
- Химлаборатория. Крышу сорвало и забросило до взлетной площадки.
Лазарев облегченно вздохнул.
- А подвал цел?
- Похоже! - неуверенно произнесла Ланцея. - У них там не было ни конта, ни датчиков!
- Химики еще вчера перетащили вниз все ценное из оборудования. Если Совет не шлет туда эвакокоманду, значит, все в порядке, - успокоил нас масколон.
- Эвакокоманду? - переспросил Мигель. - В такую-то погоду?
- А если не выдержит убежище? - при этих словах Лазарева Рыжая суеверно постучала по столу. - Все продумано. Эвакуаторы набраны из экипажа, у них костюмы высшей защиты - из тех, в которых перебирали центрифугу.
- Сильно поможет скафандр, если человека приложит летящим бревном? - спросила мрачно Ланцея.
- Я предпочитаю доверять техникам Хейма, - Лазарев опустился обратно на стул. - Поверь, они с Орловым знают свое дело.
Воцарилась тишина. То есть разговор прервался - и словно дождавшись, пока мы заткнемся, шторм взвыл с новой силой. Снова что-то прогрохотало по рениобиевой крыше, я услышал треск кордаитовых стволов и стена, кажется, дрогнула, слабо прогибаясь под напором ветра. Мы вздрогнули, невольно попятившись к противоположной стенке. Снова затрещало дерево - и ставни за окном внезапно исчезли, лишь несколько кусочков доски дрожали на оголенных петлях.
Нидлер пробормотал что-то неслышное. Подпертые кордаитами сложновязаные МФП и оптоситаллическая керамика, пошедшие на изготовление дома, согласно расчетам, должны были держать ветровую нагрузку чуть ли не от ядерного удара, но нам на собственной шкуре пришлось убедиться, что расчеты далеко не всегда совпадают с реальной жизнью.
К счастью для нас - не в этом случае. Рев возвысился до бьющего в череп и барабанные перепонки адского грома, вспышки молний слились в стробоскопическую череду. На их фоне Ланцея казалась черным силуэтом. Я бросился к окну. Почувствовал, как напряжены - до каменной судороги - ее плечи. За стеклом не было ничего - только масса воды, сквозь которую прорывались синие вспышки. Я привлек девушку к себе, отстраняя от окна. Спиной натолкнулся на так же застывшего Геккона, скорее догадался, чем услышал короткое ругательство.
- Извини, приятель, - пробормотал я. Геккон небрежно хлопнул меня по плечу, подталкивая в сторону.
- ... загораживаешь обзор! - расслышал я сквозь бурю.
Я коротко засмеялся. Франка, видимо, услышавшая слова мужа, тоже неслышно рассмеялась, сбрасывая напряжение. Ланцея обернулась. Посмотрела на нас и сама неуверенно, словно забыв, как это делается, улыбнулась.
Загремели штифты засовов, выдвигаясь из пазов. Фумихито и Нидлер подналегли на запертую дверь, но та не пошевелилась.
- Нас завалило? - с сомнением произнес масколон.
- Да вряд ли, - Фуми от души поддал по двери плечом. Та сдвинулась на полсантиметра. Из щели стала расползаться по полу похожая по цвету на кожу Нидлера лужица.
- Ну конечно, если нас протащило ветром от вершины до Ульрики, а мы и не заметили... - Корнер не докончил фразу.
- А конт не заметил, как сместился на триста метров к кей-западу? - скептически засмеялась Ланцея. - И кабеля нечувствительно растянулись?
Лазарев молча присоединился к Корнеру и Нидлеру. Им троим едва хватало места в проеме, но дверь, тем не менее, наконец поддалась с влажным всхлипом.
Отвалив от порога гору жидкой грязи мне по пояс величиной.
- Ну и ну, - пробормотала Анна, встав на цыпочки, чтобы глянуть через плечо троицы.
Толстый грязевой вал окружал здание с кей-восточной и южной стороны. У меня появилось чувство, что буря подняла со дна Мэнханя весь скопившийся за годы ил и перенесла его к нашему порогу. Под башмаками, стоило мне сойти с крыльца, зачавкала глина - где-то в ее толще скрывалась, наверно, брусчатка. Улица превратилась в болото, из которого торчали полуокруглые грязевые выпуклости - еще вчера бывшие в меру облагороженными колониальными зданиями.
И мы при этом находились на возвышенности. Основная часть Поселка, когда я перевел на него взгляд, больше напоминала морское дно. Там и тут среди грязевых залежей бродили колонисты, пытаясь соотнести вчерашние улицы и сегодняшнюю мешанину из ила, щепок, листьев и камней.
Периметр - частокол из вековых кордаитов - исчез, несмотря на все расчеты Стройсекции. Кое-где сиротливо торчали из земли обломанные пеньки, будто корни зубов. Посреди Поселка виднелись развалины химлаборатории.
Ну как развалины? Две стены исчезли полностью. По остаткам двух других можно было определить, где в принципе здание находилось, если знать, куда смотреть.
За периметром не уцелело ни единого деревца. Рамисаги и фальцифлосы, псевдокордаиты и кейвальхии - все исчезло, будто над полуостровом и впрямь пронеслась гигантская фреза. В дальнем конце улицы валялся, перегораживая ее, черный ствол кейвальхии, вырванный с корнем - как бы намекая на постигшую деревья судьбу. Даже тапетум был вбит дождем в грязь.
Ульрика, как и Мэнхань, превратилась во вспучившийся бурый поток. Река, и так разлившаяся с началом дождливого сезона, подобралась к основанию нашего косогора, стремительно неся мимо разнообразный мусор. На моих глазах из воды поднялась округлая голова крокотритона, щелкнула роговыми челюстями, хватая что-то плывущее, и скрылась в мутных струях.
А вот лес за рекой выдержал удар. Еще Четвертая отмечала миллионолетнюю адаптацию растительности региона к свирепым бурям. Опушка леса представляла собой сложную конструкцию, рассчитанную на удар тайфуна. Первой ветровой поток встречала прочнейшая лиановая сеть, намертво сплетенная с ветвями и углубившаяся в землю корнями на много метров, дробившая и ослаблявшая ураган. Под ней ступенями уходили вверх зонтичные кроны кейвальхий, чьи иглообразная листва и прочная древесина тоже успешно держали порывы ветра. Укрывшиеся под их защитой псевдокордаиты образовывали третью линию обороны. Под напором шторма лес содрогался и качался от опушки до опушки - но удерживал позиции. Лишь там, где наши лесорубы глубоко вклинились в опушку, ветер смог проложить дорогу в глубь леса - от вырубки в глубь чащи протянулась широкая полоса сломанных и поваленных деревьев, насколько видел глаз.
- Вряд ли что-то уцелело из лесопосадок, - горестно вздохнул Геккон.
- Их же сажали в ветровой тени, за пригорками, - протянула Дофия.
- Пригорками? - Оливер рассмеялся.
- Удивляюсь, как при таких бурях на полуострове уцелел хоть какой-то лес, - Мигель осторожно спустился с крыльца, прощупывая перед собой глубину лужи. Перехватил лопату поудобнее и принялся отбрасывать от дома нанесенную штормом грязь.
- Такие шторма, наверно, случаются не каждый год, - к нему присоединился Фумихито. - Планета сейчас проходит ближайшую к звезде точку обоих орбит, это усиливает нагрев океана, и погода ухудшается. Такое происходит... ммм, дайте посчитать... - он замолк, шевеля губами.
- Примерно каждые пять местных лет, - подсказала ему Ланцея. - Если брать более-менее точные совпадения. Достаточно времени, чтобы кустарник и редколесье выросли и окрепли.
Что-то кольнуло меня в словах Ланцеи и Корнера. Какое-то неуловимое чувство тревоги они вызвали. Я попытался поймать ускользнувшую мысль - точнее, предчувствие - но не преуспел. И решил временно отложить обдумывание, пока мысль не вернется сама.
Небо очистилось - впервые за долгие недели с начала сезона дождей. Остатки туч стремительно таяли в синеве. Сейчас оно выглядело удивительно похожим на земное, если не обращать внимание на поднимающийся над горизонтом диск Илуватара. Впрочем, при дневном свете и определенной доле фантазии газовый гигант можно было принять за нашу Луну, только подросшую втрое. И ополосатившуюся.
Ураган забрал с собой и удушливую влажность - в воздухе приятно веяло прохладой и морской свежестью. Впервые за долгие месяцы сезона дождей.
От центральной площади доносился гул двигателей и лязганье металла - за расчистку грязевых завалов взялись трактороводы. Не дожидаясь их, мы распределили между собой инвентарь и принялись отгребать жидкую грязь от собственного домика. Улица заполнялась берущими с нас пример колонами, масколоны шумно и беспорядочно пытались организовать процесс. Уличная схема покрывалась сыпью невпопад раскиданных указующих точек, взад и вперед носились дроны и колонисты с лопатами, топорами и граблями.
- Что же. По крайней мере, это мы прошли без потерь и разрушений, - заметил Лазарев, бегло проглядывая сеть. - Надеюсь, больше Кементари сюрпризами нас не порадует.
Масколон даже не представлял, как жестоко ему суждено ошибиться в самом скором времени.
Сирена гудела над Поселком, заходилась раскатами в такт тревожному звону айдимов. Оповещала об опасности тех немногих колонов, кто умудрился до сих пор ни разу не посмотреть на источник угрозы.
Дождь мерно и неостановимо барабанил по плечам и капюшону, поливал блестящие крыши и превращал в кисель переулки. Воздух снова пропитался удушливой банной жарой, даром что Мюара не показывалась из-за нависших над колонией мокрой тряпкой туч уже две недели. Редко, словно нехотя, посверкивали молнии.
Это было не похоже на шторм. Тот обрушился на Поселок внезапно, словно подкравшийся из-за угла с кастетом грабитель. Но колония, предупрежденная бдительным спутниковым оком, успела приготовиться к бою и выстояла, дав супертайфуну достойный отпор. С тех пор бури, хоть и не такие сильные, налетали трижды, все три раза не причинив больших разрушений.
Нынешняя беда не пряталась и не подкрадывалась. Она надвинулась на Поселок загодя, неторопливо - и неостановимо. И была куда страшнее.
Мы уже привыкли видеть Ульрику спокойной, неторопливой речушкой, до половины заросшей ковром плаунов, с протянувшейся через нее канатной переправой.
Когда-то тихая и мирная, Ульрика перекинулась в разъяренного демона. Грохочущий поток несся мимо колонии, коричневый от грязи и белый от пены. Шум воды был слышен по всей колонии, один за другим откалывались от противоположного берега пласты глины. Напор воды все же подмыл обрыв, несмотря на скреплявшие его прочные корни - грязной бахромой теперь повисшие над бешеными струями.
Мэнхань тоже вышел из берегов, опасно подступив к Поселку и затопив наш песчаный карьер. Но с сошедшей с ума младшей сестричкой большой реке было не тягаться. Побережье, к которому приставали лендеры, полностью скрылось под водой, лишь верхушка причала торчала сиротливо из воды. Река уже подступала к кустам игларикса, окружавшим администрацию, и даже до складов и взлетного поля оставалось не так много.
Но жилые здания находились куда как в большей опасности.
- Вода подступает по два сантиметра в минуту, - торопливо, сбиваясь, частил перемазанный до глаз стройсекционщик. - Если она не остановится, к утру колония уйдет под воду. Мы наращиваем дамбу, но рук не хватает.
- Слышали? - взъерошенная и мокрая, директор Вэнь повернулась к Тро и Артигасу. - Патрон, надо снимать людей отовсюду и слать на дамбу!
- Дальние фермы уже затоплены, - не сдавался Артур. - Мне нужны кольцевики, вывезти людей! Там дети и женщины!
- Да куда мы будем их выводить, если Поселок затопит? - Вэнь почти наскочила на Артура. - Пусть прячутся на возвышенностях и крышах, надо спасать колонию!
- Проклятье, - пробормотал Артигас. - Мы можем вывезти их за Мэнхань, в конце концов! Там холмы, туда разлив не доберется!
- Как бы туда не пришлось вывозить весь Поселок! - вмешался Орлов.
- Тихо, масколоны, - произнес Тро, стоявший напротив нашей с Ланцеей распахнутой двери.
Конечно, директора собрались в нашем коридоре отнюдь не потому, что решили сменить Центр на здание Шестой. Просто наше жилище находилось на самой высокой точке кей-западной стороне колонии, аккурат над беснующейся Ульрикой. Что делало его естественным выбором для импровизированного командного пункта.
- Борис, - проговорил Тро. - Что со взрывными работами в устье?
- Полный блок, патрон, - безнадежно произнес Орлов, проведя ладонью по лысине. На его голове остался грязный след. - У нас не хватит взрывчатки, чтобы разметать наносы, особенно учитывая, что работать нужно под водой и в приливной зоне. Единственная землечерпалка тоже не справится, да и тащить туда ее придется "йоханссоном".
- Моя вина, - немного помедлив, добавил главный инженер. - Я не предвидел подобной ситуации.
- Кто виноват, разберемся позже, - пресек попытку самокритики Тро.
Он оглядел подчиненных, задумчиво посмотрел на панель.
- Борис, высылайте "йоханссоны" на эвакуацию людей с ферм, - распорядился он. - Они понадобятся нам, только если Поселок действительно затопит, до тех пор мы успеем облететь фермы. Рикард, Айрен! - рука Тро метнулась к айдиму, переключая беседы. - Сажайте за пульты ваших лучших пилотов! Пусть берут в первую очередь женщин и детей и сразу везут к возвышенностям!
Всех колонов, свободных от дежурства - на берег. Всю технику - туда же. Вэнь, где хотите, но найдите материал для укрепления дамбы.
- Уже делаем, патрон, - арктанка развернулась на каблуках, скрывшись за дверью.
- Елена, займитесь детьми, - Гарольд стремительно переключал аудиопотоки. - Соберите их и организованно разместите на втором этаже Центра. Разверните пару полевых кухонь. Марта, готовьтесь принимать захлебнувшихся, промокших и покалеченных. Я опасаюсь, что без несчастных случаев дело не обойдется, - мрачно добавил он.
Что дальше было сказано между директоратом, осталось неизвестным. Мы торопливо вынырнули под дождь, оставив жилище в распоряжении руководителей Поселка, и под вой сирены бросились вниз по склону.
Винить в произошедшем было действительно некого. Разве что все ту же спешку, с которой развертывалась колония.
Сила наводнения не укладывалась ни в какие наши представления о гидрографическом режиме Ульрики. Исследования, проведенные Четверкой Оригары, показывали, что максимальный подъем воды не превышает в сезон дождей трех метров. С расчетом на этот уровень и строилась колония.
Увы, никто не предвидел совпадения нескольких факторов. Сверхприливы размыли средней величины остров, а бушующие шторма перенесли песок вдоль мелководья, создав естественную дамбу из наносов в устье Мэнханя. А та же жара, которой мы были обязаны супертайфуном, растопила высокогорные ледники, и к дождевому питанию Ульрики добавились многие кубометры сорвавшихся со склонов Энд и растаявших лавин. Превратив мирную речку, отделявшую полуостров от лесной чащи, в беснующийся поток, перекатывающий, как спички, вековые деревья.
Дождь-предатель усиливался, потоки воды колотили по нашим капюшонам. Теплые брызги били по лицу.
- Что с ветром? - на бегу крикнул Лазарев. - Усиливаться не собирается?
- Нет! - выкрикнул в ответ Корнер. - Но и дождь зарядил на три дня, не меньше!
Масколон чертыхнулся на ходу.
Впереди люди Вэнь торопливо расставляли колонов в живые цепочки до верха дамбы. Кто-то уже наполнял землей тяжелые тачки. Гудел экскаватор, пронося ковши с грунтом прямо над головами рабочих.
Работа закипела, несмотря на ливень. Моими соседями по цепочке оказались Фуми и Крапивник. Тяжеленный мешок с песком ушел вверх, на дамбу, еще один и еще... На ее вершине понемногу росла вереница из джутовых (уже кементарийской выделки) мешков.
- Три и семь! - выкрикивал Библус, внимательно следящий за уровнем воды. И вскоре после этого, - Три и восемь!
- Проклятье, - выдохнул Крапивник, согнувшись под тяжестью очередного мешка. - Сколько еще ей переть?
Даже пожать плечами в ответ не было времени. Принять мешок, подать мешок... Дождь не унимался, вода продолжала прибывать.
- Больше здесь не копать! - услышал я выкрик масколона Два-Строй, что ругался с Элгарием из-за заделанной отдушины амбара. - Углубите почву - дамба может осесть!
Двастроевцы зашумели, слова мешал разобрать шум дождя, но содержание было ясно и так. Достаточно посмотреть на превратившееся в одну сплошную яму пространство между дамбой и домами. На дне ямы плескалась дождевая вода, люди оскальзывались и падали в мокрую смесь песка, земли и H2O.
- Где хотите! - проорал в ответ масколон. - Ройте улицы, засыпайте песком... Держите дамбу, главное, держите!
- Четыре и пять! - словно откликнувшись, крикнул Библус. - И продолжает расти!
Я содрогнулся. При таком уровне воды Ульрика должна уже подмывать вершину дамбы!
И верно, на гряде возникла суета, несколько человек бросились к тому месту, где сочился между мешков темный ручеек. Торопливо принялись подсыпать землю на пути размывающей дамбу струйки.
На миг я представил, куда хлынет вся масса воды, если дамбу прорвет, и отогнал эту мысль. Мешок, другой, третий... и вдруг неожиданная пауза.
- Что стряслось? - я разогнулся, потирая ноющую поясницу.
Крапивник обернулся к началу цепочки.
- Что у вас там?
Прошло несколько секунд.
- Мешки кончились! - долетел сквозь дождь голос, похоже, Лазарева. - Подождите!
- Чего ждать? - сплюнул Олег в лужу. - Пока нас затопит?
Ждать пришлось недолго. Лазарев полушагом, полубегом промчался вдоль цепи, у меня в руках очутилась лопата, а сам я - в начале переулка, среди разломанной брусчатки, забрасывая в тачку мокрый песок лопату за лопатой.
Происходящее казалось дурным сном, и только холод воды не давал усомниться в реальности происходящего. Сонно, словно нехотя, копошились колонисты на дамбе и у подножия. Дождь бил в лицо, ворчал гром, злясь на так упрямо сопротивляющихся стихии людей.
Я вскинулся, сообразив, что в толпе на берегу наметилось новое движение. Десятка три колонов промчались мимо меня с шанцевым инструментом.
- Это что еще такое? - пробормотал я. Работающий в той же луже по щиколотку в воде Крапивник поднял голову.
- Сетку вообще не смотришь? Залило дальние фермы. Вода идет по полям напрямую до Мэнханя.
- Народ успели вывезти? - с замиранием сердца спросил я.
- Уже давно. Тро как в воду глядел. Ну и то хорошо.
- Ага.
- Да я не про то, - тачка заполнилась, Элгарий унесся в сторону дамбы. - Теперь лишний сток уходит в Мэнхань, глядишь, здесь вода немного спадет.
- Если не дойдет до нас через поля, - уж кому, как не нам, было знать яваннографию полуострова. - Тогда придется вести новую дамбу вдоль периметра.
- По крайней мере, у нас есть передышка!
Раздался гул мотора, и на нас упали лучи света. Грузовик, груженый мешками с песком и тянущий за собой полевую кухню, затормозил почти вплотную к нашему раскопу.
- Эй! - услышали мы женский голос. - Нужны руки на разгрузке!
Шестая обступила дрона. Снова выстроилась живая цепочка, и мешки поплыли вдоль нее в сторону дамбы. Внезапно оттуда донеслись тревожные крики.
- Что там? - спросил Фуми у соседа.
Прошло немало времени, прежде чем пришел ответ.
- Двастроевец сорвался. Вытащить не смогли.
- Requiem aeternam dona ei, - пробормотал Мигель.
Кузов дрона опустел. Мы снова взялись за лопаты, однако на плечо мне опустилась тяжелая рука Лазарева.
- Оперколоны, - он подтолкнул нас к кухне. - Перерыв. Съешьте что-нибудь, пока не свалились в обморок.
До его слов я и не замечал, насколько зверски хочу есть. Мне в руки сунули теплую миску.
- Как ты? - спросил участливый голос Ланцеи.
- Мы немного запыхались, - я ухитрился выдавить из себя улыбку. Поцеловал ее. - Спасибо за горячий обед.
- Скорее ужин, - засмеялась Ланцея. Принялась раздавать ребятам их порции. Я ошалело посмотрел на айдим и понял, что уже вечереет. Принялся торопливо поедать кашу, не чувствуя вкуса.
- Плохо, - так, чтобы не слышала Ланцея, пробормотал Фуми.
- Ау? - уставился на него Крапивник.
- Сверхприлив, - бросил коротко Корнер.
Пояснений не требовалось. Обычно приливная волна гасилась на протяжении русла Мэнханя, не доходя до колонии, ну разве что, когда на нее накладывались приливы прочих спутников, на какие-то сантиметры поднимая уровень воды. Но теперь... Теперь, когда реки и без того разлились, приливной нагон подопрет сток, и уровень воды рванется вверх, наверное, по всему руслу.
Смеркалось. Дождь ослаб, но молнии принялись сверкать даже чаще. Дрон уехал за новой порцией мешков, мы продолжили разрывать улицу и таскать тачки к подножию дамбы. В подступающей темноте было почти не видно людей, и это стоило сломанной ноги одному из колонов, не успевшему уйти с пути трактора. Но вскоре на крыше нашего дома вспыхнул прожектор, и рассеянный свет выхватил дамбу из темноты.
- Четыре и пять! - раздался испуганный голос Библуса. - Четыре и пять! Мать Гидра, Отче Дагон, четыре и шесть! Вровень! ЗЕМЛЮ, СРОЧНО!
Все закрутилось и смешалось. Я помню, как бежал с тачкой к дамбе, как сбил кого-то с ног, не успев даже извиниться. Потом помню себя с лопатой на вершине, остервенело швыряющим землю из тачки на многочисленные ручейки. Ноги скользили на глине.
Совсем рядом рычал поток. Река воды, грязи и пены сносила все на пути, размывала дамбу, подмывала противоположный берег. Прожектор метнулся через реку, выхватил качание огромного маятника - это вековой псевдокордаит не выдержал напора воды, завалился, повиснув на лианах.
Рядом раздался громкий всплеск, крик поднялся - и сразу оборвался. Колон рискованно склонился над водой, запоздало протягивая руку в пенное буйство. Одного взгляда на одержимую Ульрику было довольно, чтобы понять - помощь уже не нужна.
- Дорогу! - прорычал хриплый, остервенелый голос, и груда мешков сама по себе проплыла вдоль дамбы. Мешок отделился от нее, прыгнул мне в руки, едва не спихнув в воду. - Кидай! - за мешком показалось лицо масколона второй разведгруппы. Я ошалело уставился на худощавого Уэстли и еще шесть мешков, которые тот нес, сам забросил свой мешок на плечо, едва не сложившись от тяжести, и отправил его поверх журчащего ручейка. Прожектор метался туда и обратно, выхватывая мечущиеся тени из темноты. Я снова услышал гул экскаватора, обернулся, пытаясь разглядеть, куда тот вывалит свой ковш.
Что-то сильно толкнуло меня в голень, и нога предательски поехала по мокрой глине. Я взмахнул руками, инстинктивно сохраняя равновесие. Почти выпрямился...
Страшный удар обрушился на мою шею. Острая боль пронизала позвоночник, я задохнулся, видя, как приближается поверхность воды. Попытался закричать, но в легких не хватило воздуха. Ледяная тьма сомкнулась над головой, подхватила, закружила, завертела, хлынула в рот и нос.
Я отчаянно замолотил руками, слепо рванулся вверх. Выплюнул воду, чтобы тут же получить волной в лицо и захлебнуться снова. Уже не было ни верха, ни низа - только темный, душащий, ревущий холод и краткие, судорожные глотки воздуха. Что-то ударило в бок, в спину, по ногам - и снова в спину, резко, обжигающе полоснув вдоль нее, рвануло куда-то. Мир кружился и грохотал, пока не осталось ничего, кроме мокрой ледяной тьмы и рева.
Я попытался вдохнуть. Не смог. Болело все, но особенно - грудь и горящая огнем спина. Что-то вцепилось мне в накидку и упорно тащило меня вверх.
Я захрипел, безуспешно пытаясь глотнуть воздуха. Закашлялся - и меня стошнило, наверное, несколькими ведрами холодной воды. Я скорчился в воздухе, чувствуя, как меня скручивает спазмами. Забился в новом приступе кашля, и наконец сумел втянуть в легкие влажный, теплый, пахнущий йодом, солью и болотом воздух.
Сознание рассыпалось на кучку фрагментов, ни один из которых не соглашался цепляться за другие. Шторм. Наводнение. Заморозки. Колония. "Семя". Консервация. Я пересыпал блестяшки воспоминаний, пока не нашел нужное - и очень похожее. Изжелта-зеленая тьма, боль, подъем с холодной глубины анабиоза. Я уцепился за этот осколок, чтобы начать разматывать цепочку памяти, и в раскалывающемся на части мозгу выстроился нужный ряд. Подступающая к дамбе Ульрика, клокочущая под ногами вода - и падение.
Я разлепил глаза.
Темно-зеленая колышущаяся поверхность, бегущие по ней вспышки, переплетение теней в ее глубине. Медленно, по миллиметру поднимая голову, будто наполненную расплавленным свинцом, я проследил за тенями, пока те не превратились в черные, корявые лапы и щупальца, переплетающиеся перед моим носом. Их покрывали мелкие, дрожащие на ветру треугольные листья.
Я повернул голову. Откуда-то сзади падал яркий солнечный свет, но перед глазами была только плотно сплетенная стена ветвей. Что-то неторопливо покачивало меня из стороны в сторону.
Резкое и острое жжение пронзило правую руку так, что я застонал. Неуклюже согнул ее в локте, чтобы поднести к лицу - и, с криком дернувшись всем телом, отшвырнул то, что к ней присосалось.
Мерзкая помесь паука с мидией взмахнула ловчими щупальцами, ловко уцепившись в полете за ветку. Вспрыгнула на нее, ловко, словно на пружинах, балансируя на шести ходильных щупальцах. Я неловко отмахнулся, кровь, стекающая из треугольной ранки, оставленной крошечным клювом, разбрызгалась по листьям и по серо-коричневому панцирю существа красными бусинками.
Хондропод отскочил назад. Проворно сбежал вниз по черному стеблю и без всплеска ушел в воду. Мгновенно слившись с подводными тенями.
Я поднес руку ко рту. Ранка болела, но это было даже хорошо - отвлекало от жуткой боли в голове и жжения в легких.
Где я, черт побери?
Подо мной была вода. Зеленая от плавающих по ней лиственных кружков с растущими из их середки высокими зелеными столбиками, черная от уходящих на глубину многочисленных корней, блестящая от скачущих по волнам зайчиков. По воде бежали волны, ветви качались им в такт. По сторонам и впереди видно было только сплетение ветвей и листьев.
Я напрягся всем телом, наполовину извернулся внутри накидки. Раздался скрип. Я бросил взгляд через плечо.
Я висел на длинном и остром прямом стержне, усаженном пеньками обломанных веток. Стержень прошел под моей накидкой, судя по ощущениям - прихватив попутно немало кожи со спины. Стержень застрял между ветвями, а в пробитом им, и, видимо, мной заодно отверстии в ветвях покачивалось покрытое легкими облаками небо.
Раздался шум, ветви затрещали. Ствол дерева, на котором я висел, качнулся, когда растения просели и погрузились в воду, словно кто-то огромный опустился на их вершины. Запах моря и болота сменился рыбной вонью.
Сквозь дыру в ветвях на меня уставился глаз величиной с мою голову.
- Кварк? - спросил глаз с интересом.
- Ну... состою. Из них. Тоже, - признался я честно. Во рту пересохло.
- Квант! - уверенно заявил глаз. Скрылся из виду. Воздух колыхнулся под ударом огромных крыльев, небо в дыре заслонила тень. Ветви снова качнулись, накидка скользнула по стволу, затрещала и наконец-то расстегнулась. Я плюхнулся в воду, взбаламутив плавучие столбики.
На мое счастье, утонуть здесь было нереально - я тут же запутался в сетке из корней. Лихорадочно цепляясь за ломающиеся под руками ветви, отфыркиваясь и проклиная все на свете, я выбрался из воды, будто давешний хондропод, повиснув на растениях. Ствол, освобожденный от тяжести, качнулся вверх, выскользнул из объятий веток и исчез. Снаружи из-за лиственного занавеса донесся громкий всплеск.
- Где я? - спросил я безнадежно у пространства. А может, у подкованного в ядерной физике обладателя глаза. Ни тот, ни другое отвечать не торопились.
Да и без них ясно.
Дерево, вырванное ветром с корнем, очень для меня удачно подцепило за накидку мое бессознательное тело. Удачно еще и потому, что острые ветки всего лишь ободрали мне кожу со спины, а не прокололи что-нибудь важное. Погружаясь комлем вниз, ствол дерева приподнимал над водой мою голову, не давая захлебнуться окончательно. Каким-то чудом меня и дерево не затянуло в водоворот, не разбило о прибрежные камни в кровавую щепу, а сравнительно мягко приткнуло куда-то к берегу.
Какому, вот вопрос?
Я попробовал подтянуться к краю отверстия. Ветки вновь затрещали, уступая давлению. Раздвинуть их оказалось проще, чем взбираться.
До самого горизонта простирался синий простор. Там и тут в пределах видимости виднелись мелкие островки, над которыми кружились тучи вивернидов. Мне показалось, или отдельные острова покачивались вместе с волнами? Далеко вдали тянулась темная полоса - то ли край суши, то ли просто облако. У края зарослей в воде метались быстрые гибкие тени.
Не спеша поддаваться панике, даже с каким-то странным отвлеченным интересом я принялся ожидать, пока медленно поворачивающийся островок растительности не развернется так, что в моем поле зрения не окажется другой край горизонта.
Безбрежное море неторопливо скользило в обрамлении мангровых листьев. Над головой метались виверниды, вот воды моря вспучились - скользил под ними, оставляя за собой след, кто-то быстрый и все приближающийся к поверхности. Волны набухли тремя бугорками, в брызгах и пене из них вырвались и помчались по воде три серых виверниды-аквабата. Аквабаты оторвались от поверхности и, яростно работая кургузыми крылышками, ринулись вверх. Через секунду стала ясна причина спешки - аквамариновая округлая усатая голова вынырнула из волн, протянулась вверх на длинной шее и сдернула одного аквабата обратно в воду.
Наблюдая за зрелищем охоты, я и не заметил, как в поле зрения вплыла длинная зеленая полоса. Мой островок почти миновал крайнюю часть окутанного пеной мангр мыса. Пока я размышлял, сумею ли добраться до него вплавь, и пытался припомнить получше, кто из морских хищников Кементари водится в устье Мэнханя - а в том, что это было оно, сомневаться не приходилось - показались и другие острова. Иные были такими же плавучими рощицами, как и моя, но многие выгибали над водой желтые спины песчаных наносов и шипастые горбы моллюсковых рифов. Островок продолжал крутиться, открывая мне обзор на протянувшуюся вдоль горизонта зеленую полосу.
Я смерил взглядом расстояние до берега. Если это был берег. Два километра, три? На открытой воде не сообразишь толком. Хватит ли мне сил добраться до мыса? И что еще может скрываться под волнами - ядовитые мшанки, моллюсковые скатулы, морские кугуары?
Понимая, что еще несколько минут раздумий - и я не решусь оторваться от своей рощицы перекати-моря, пока течение не отнесет ее слишком далеко от берега, я сделал глубокий вдох. Стиснув зубы, сорвал мокрую накидку и стащил штаны с сапогами. Ощупал карманы, и не надеясь обнаружить в них айдим. Разодрал перед собой веточки - и скользнул в теплую, чуть солоноватую воду.
Раны защипало. Я старался экономить силы, дыша ровно и размеренно. Одна за другой набегали волны, то поднимая меня кверху, то опуская и закрывая обзор. Вода была мутной от вынесенных Мэнханем песка и ила, и в ней вполне могло прятаться все, что угодно.
Над моей головой кружились крохотные полупрозрачные точки крылоногих рачков. Поначалу их мелькание раздражало, но миниатюрные членистоногие не спускались ни к воде, ни к моему лицу, и постепенно я перестал их замечать. Дважды что-то прикасалось к моей ступне. Скорее всего, это были особо длинные водоросли, но оба раза я вздрагивал от испуга и боролся с желанием заорать.
Мыс приближался до ужаса медленно. Казалось, я вообще не сдвинулся с места. Я бросил взгляд на покинутое перекати-море - и едва разглядел его за гребнем волны. Теперь я уже не был уверен, сумею ли я вернуться к нему.
Да и на кой черт? Выжить на этом плавучем куске болота могли лишь виверниды и хондроподы с летучими рачками.
Постепенно руки и ноги налились тяжестью. Каждая мышца в моем теле напоминала о полученной от разлившейся реки жестокой трепке. Я глубоко вдохнул и откинулся на спину, распластав руки и ноги в позе морской звезды.
Долго отдыхать было нельзя. С каждой секундой течение сносило меня прочь от берега.
Облака проплывали над головой, клубясь и превращаясь в еще более диковинных зверей, чем кементарийские эндемики. Мелькали, пикируя к волнам и взмывая к небесам, бесчисленные виверниды - белые, голубые, зеленые, серые, пестрые, от крохотных мангровых раколовов до раскинувшего огромные белые треугольники крыльев вингилота величиной с небольшой самолет. Крылья вингилота не двигались, и гигантский летун недвижно парил высоко в воздухе, с такого расстояния он казался не больше чайки.
Я перевернулся обратно на живот. Заработал ногами и руками, снова продвигаясь к близящемуся мысу. Мышцы протестующе застонали, и я усилием воли приказал им работать, отчаянно надеясь, что их не сведет судорогой.
Я начал сбиваться с ритма вдохов, и набегающие волны теперь окатывали меня с головой. Ветер крепчал. Я попытался откопать в памяти последние записи метеоспутников - уж не ждет ли меня новый шторм?
А что стряслось с колонией? Выдержала ли дамба, что стало с дальними плантациями, высаженными как раз на пути наводнения посадками миосои? Ответа я еще долго не узнаю.
Избитое тело отказывалось работать, вода заливалась в нос и рот, сдавливая больное горло в приступах кашля. Краем глаза я замечал поблизости рифы, но повернуть к ним даже не пытался - и из волн мне были видны утыкавшие их острые шипы колониальных моллюсков, достаточно длинные, чтобы проткнуть меня насквозь. Я вытянул шею, пытаясь разглядеть мыс, и непонимающе уставился вдаль.
Зеленая полоса суши явственно отдалялась от меня.
Нет. Скрывалась из виду. Вода быстро затапливала стволы и листья мангровых деревьев, заливала береговые камни. Островки поблизости тоже погружались, исчезая под водой. От неожиданности я перестал грести и тут же окунулся с головой. Вынырнул, задыхаясь и отплевываясь.
Чертов сверхприлив. Вышина приливной волны в открытом океане - почти полтора метра, у берега же она проглатывает острова и заливает сушу на километры вглубь. Лишая меня надежды на спасение.
Или нет? Приливное течение боролось с речным стоком и в какой-то момент возобладало. По торчавшим над водой верхушкам скал я видел, как несет и меня, и перекати-море в сторону берега.
Да, сам берег отступает, заливаемый волной - но все же течение работает на меня. Мне остается только дождаться, пока вода схлынет, и я окажусь на сухом месте.
Больная голова отказывалась работать. Когда океан начнет уходить, течение опять унесет меня от суши. Но я могу найти подходящую скалу и прицепиться к ней... Нет, не скалу, они слишком густо усажены острыми, как бритва, раковинами. Но если повезет, и я увижу достаточно высокое дерево - почему бы не прицепиться к его верхушке? Лишь бы выплыть поближе к берегу...
Кажется, последние сотни метров я греб на чистом упрямстве, плохо соображая, куда плыву и что делаю. Опомнился, лишь зацепив ногами что-то мягкое и различив перед лицом зеленую массу. Полузахлебнувшись, выбросил перед лицом руку, и вцепился в прочный ствол. Руку опутала скользкая зеленая сеть, я подтянулся, повис среди пучков спорангиев и мангровых листьев. То ли водоросли, то ли лианы свешивались на лицо, я вяло и безуспешно встряхнул головой, чтобы убрать их.
Хорошо, что вода была теплой, иначе меня бы точно схватило судорогой. Я лежал меж ветвей мангра, словно в гамаке, пытался расслабить мышцы и судорожно втягивал воздух. Осторожно поворачивался, рассматривая дельту.
Собственно, дельта сейчас превратилась в морской залив. Береговая линия сдвинулась далеко к югу, и над водой торчали лишь арбонкораты, верхушки самых высоких укорененных деревьев и вершины рифов. Кое-где лежал на воде зеленый ковер поплавковой ряски, связанный с нижним древесным уровнем тонкими и очень прочными корневыми нитями. Будучи в обычных условиях паразитическими эпифитами, в часы высокого прилива поплавки превращались в комменсалов, снабжая дерево-хозяина продуктами собственного фотосинтеза.
Течение постепенно ослабевало по мере того, как уходил на кей-запад Илуватар, и приливная волна уходила вместе с ним, словно послушная собака на невидимом поводке гравитации. Через какое-то время оно исчезло полностью, а затем сменилось на обратное. Вода журчала, омывая ветви дерева и мои плечи, напор течения старался столкнуть меня с опоры. Один раз ему это даже удалось, но я успел вскинуть руку, отчаянно вцепиться в корни поплавков и подтянуть себя обратно к вершине.
Вода спадала. Вокруг проступали мангровые кроны, поплавки опускались на них, покрывая зеленой сеткой и шишечками-столбиками. Вскоре я сидел на дереве по пояс в волнах, затем - по колено, а затем начал спускаться. Руки занемели окончательно. Я хватался за воздушные корни, не зная, держусь ли за опору или просто тыкаюсь в нее ладонью.
- Блок!
Пальцы все же не сумели ухватить скользкий корень. Нога скользнула по стволу, я беспомощно дернулся и полетел вниз - в обнажившуюся топкую грязь. Полетели брызги, я выплюнул забивший рот ил. Корень болезненно врезался в ребро, и я застонал - удар пришелся по радужной палитре синяков, которыми я был покрыт - на зависть Лазару с его тату.
Охая, словно стодвадцатилетний старик, я поднялся и выпрямился, держась за ствол. Море, уходя, клокотало под ногами. Раколовы опускались на ветви, на обнажившуюся сушу (если болотную грязь можно было так назвать) выбирались крошечные, с палец величиной, хондроподы-нюфены, поводя по сторонам щупальцами. Я содрогнулся от омерзения - безобидные в общем-то существа вызывали во мне иррациональную брезгливость.
Впрочем, если вспомнить доклады Кабрала, Оригары и Шолда, не такую уж иррациональную. Попадавшиеся в этих болотах ламии - еще один род хрященогих моллюсков - пользовались для охоты нервно-паралитическим ядом, способным за долю секунды прикончить небольшое животное. Человека после укуса ламии тоже не ждало ничего хорошего, хотя с фактическим материалом у разведчиков было плоховато. Я совсем не рвался экспериментировать в этом плане на себе, а потому, отломив от ствола перекати-моря один из корней, двинулся, хромая, куда-то в сторону берега.
Над головой жужжали вездесущие рачки, вытеснившие в приморских районах псевдопапилий, но слишком привязанные к соленой воде и ограничениям трахейножаберной системы, чтобы продолжать экспансию в глубь континента. Метались в солнечных лучах крупные стрекозы, выхватывая из воздуха крылоногих. Окрашенные во все цвета палитры треугольнички проносились сквозь облака насекомых, щелкая пастью. Торопливо закапывались в ил, заслышав плеск воды под моими неуклюжими ногами, многочисленные двоякодышащие рыбки, прервав ожидание добычи среди мангровых корней.
Под ногами чавкало. В этом плане идти было не менее опасно, чем плыть - риск напороться на риф или пойти на обед гурману-кугуару примерно соответствовал риску угодить в трясину или наступить на ламию. Я тщательно проверял палкой, куда ступаю, не слишком, впрочем, на нее полагаясь. Вокруг пахло болотом и гнилью.
Поначалу редкий, мангровый лесок смыкался вокруг меня все теснее. Над головой покачивалась соединявшая деревья поплавковая сеть. Качались на усах-отводках немногочисленные воздушные кусты перекати-моря, что не сорвал и не унес прочь шторм. Некоторые из них уже развернули парусные побеги, похожие на тонкие зеленые опахала. Из воды выбивались многоцветные листья папоротников - зеленые, желтые, красные. Казалось, я бреду по расшитому неведомыми мастерами пестрому ковру.
Бури погуляли и здесь - на пути то и дело встречались полуутонувшие, вырванные с корнем и сломанные стволы. Многие уже выпустили свежие якорные корни - для флоры приливной зоны укоренение на новом месте было обычным делом. Должно быть, дальше в глубь материка меня ждал сплошной лесоповал. Здесь же, в районе береговой линии, плавник уносило ветром и приливом.
Я пожалел о сгинувшей вместе с айдимом и ножом лазерной зажигалке. Сейчас бы остановиться, развести огонь, погреться... Рассмеялся. Опомнись, Димер! В этом лесу ты долго будешь искать что-то сухое!
По моим субъективным ощущениям и по движению Мюары, видимой сквозь зеленой полог, я шел часа четыре с небольшим. Затем рухнул на местечко посуше. Ноги подламывались. Мне нужны были хотя бы полчаса отдыха, иначе я не смог бы сделать ни шагу.
Какое-то время я неподвижно лежал среди кустов аэрокорника. Голова невыносимо болела, конечности не слушались, к горлу подступала тошнота, и в нем отчаянно саднило. Я не представлял себе, как смогу встать на ноги и сделать еще хотя бы шаг. Мысли путались.
Где-то поблизости раздался громкий плеск. Зачавкала грязь под кем-то увесистым.
На секунду мне примерещилось, что из Поселка за мной прибыла поисковая партия. Я обрадованно приподнялся на локте.
Выкаченные, стеклянные глаза провернулись в глазницах, уставились в мою сторону. Узкая пасть приоткрылась и закрылась. Поленообразный хвост-плавник шлепнул по грязи, раскидав брызги.
Амфигатор пристально рассматривал меня. В бесстрастных, немигающих глазах с узким щелевидным зрачком не читалось ни голода, ни любопытства. Пасть снова открылась, показав частокол узких, похожих на иголки зубов. По черной с желто-зелеными пятнами коже стекали грязные брызги.
Земноводное было большим - три с половиной метра в длину. Достаточно большим, чтобы разорвать мне ногу или руку - амфигаторы не умели разгрызать кости, но если вцеплялись в жертву, то выпускали только с куском мяса. Я и сам не заметил, как вскочил, перехватив свою жалкую палку.
Амфигатор атаковал. Ни единым движением не показав готовность к броску. Просто вдруг устремился в мою сторону, скользя прямо по поверхности болота. Не сводя с меня своего стеклянного взгляда.
Я бросился бежать.
Бегом, перескакивая через корни и поваленные стволы, выдирая ноги из чавкающей трясины, сминая папоротники. Задыхаясь, отчаянно борясь с болотом, продираясь через заросли. Слыша за спиной близящееся "шлеп-шлеп-шлеп" перепончатых лап.
Лишь на секунду я рискнул оглянуться. Хищник скользил через папоротники, извиваясь всем телом. Широко расставленные перепончатые лапы легко несли его по грязи, работая, как поршни паровой машины. Амфигаторы были плохими бегунами, полагаясь на первый бросок, и долго преследовать добычу не умели.
Да вот беда - и сам-то я сейчас никакой бегун!
Как в ночном кошмаре, я не бежал - брел по трясине, судорожно втягивая в себя густой теплый воздух. Зубастая пасть тянулась к ногам. Еще много лет этой погоне предстояло оживать в моих снах, а Ланцее - привыкать к моим крикам. Я уже чувствовал, как смыкается на пятке зубастый капкан, когда впереди замаячило спасение.
Лепидопал напоминал по внешнему виду гигантский и утолщенный пропорционально стебель укропа. Усыпанный шершавыми листьями прямой, как стрела, центральный ствол уходил вверх метров на семь, там расходясь на радиальные ветви. Так же радиально разветвленные кончики ветвей венчали очень похожие на ананасы утолщения стробил. У меня была прекрасная возможность рассмотреть их поближе - потому что я висел на центральном разветвлении, вцепившись в ветки лепидопала мертвой хваткой. Как я карабкался по стволу, под моим весом выгнувшимся в дугу, из памяти стерлось напрочь. Только горели огнем ладони с сорванной кожей.
Амфигатор замер под деревом неподвижной статуей. Вряд ли тварь меня караулила - в маленьком мозгу хищника не оставалось места для таких простых хитростей. Он гнался за добычей, пока видел ее перед собой, и прекращал преследование, стоило еде ускользнуть. Просто земноводное не видело причин куда-то подаваться из-под этого дерева.
Мне, однако, от этого было не легче.
Пальцы скользили, я уже не чувствовал ни рук, ни ног. В глазах темнело. Еще несколько минут, и амфигатор получит свой обед с доставкой под нос.
Я даже не услышал шороха папоротников на соседней поляне. Но слух амфигатора был острее моего. Плоская клиновидная башка повернулась, с четкостью робота отслеживая новую угрозу.
Покрытый черно-рыжим мехом фортунатус резко подался назад, выронив из пасти серебристую тушку рыбины. Прижал ее лапой, не сводя взгляда узких черных зрачков с амфигатора. Уши фортунатуса прижались к голове, и из пасти вырвался глухой горловой рык.
Амфигатор, должно быть, не сразу осознал, что концепция изменилась, и вместо беззащитного вымотанного прямоходящего терра-млекопитающего перед ним предстал сосед по планете и один из самых смертоносных обитателей зоны больших приливов. А может быть, просто давно не ел. Так или иначе, скользкое тело вдруг согнулось - и метнулось вперед черно-желтой молнией. Челюсти клацнули, нацеливаясь на прижатую фортунатусом рыбу.
Фортунатус не был настроен расставаться с добычей за здорово живешь. Я даже не уловил его встречной атаки. Внезапно по грязи покатился клубок из кожи, шерсти и листьев - и распался на тела противников. Рыба покоилась между лапами припавшей к земле терамнии, хвост бешено бил по черно-рыжим бокам. Взгляд амфигатора оставался таким же бесстрастным, но по желтым пятнам и левому плечу от глубокой раны бежали кровавые дорожки.
Внезапно амфигатор так же резко развернулся и бросился вправо. Бурые папоротники заколыхались, отмечая траекторию бега твари. Раздался короткий всплеск, и амфибия скрылась под мутной поверхностью пруда.
Фортунатус рыкнул, повернулся спиной к пруду и брезгливо швырнул лапой несколько листьев в сторону отступившего противника. Вытянул шею и с любопытством уставился на потихоньку соскальзывающего с ветви меня.
Я к этому времени слишком устал, чтобы вспомнить, что фортунатусы, в отличие от амфигаторов, не только умеют лазить по деревьям, но и предпочитают именно с них охотиться на неосторожных ктулхоринхов и капюшонников. А и вспомнил бы - ничего бы не смог сделать. Руки разжимались независимо от воли мозга.
Фортунатус брезгливо фыркнул. Подхватил рыбу, которую отстоял в честном бою, и одним прыжком исчез в папоротниковых зарослях.
Мои пальцы разжались. Шероховатая кора выскользнула из них, и болота закувыркались перед моими глазами. Насколько я помню - сознание я потерял еще до того, как шлепнуться в мокрую грязь.
В ночное небо тянулся столб дыма, чуть отклоняемый бризом в сторону моря и почти невидимый, если бы не голубой свет тонкого серпика Илуватара. Сквозь переплетение лиан и папоротников виднелся пляшущий желтый огонек.
Пошатываясь, я преодолел последнюю сотню метров вдоль отлогого склона. Здесь грунт был посуше, и мангры с поплавками-эпифитами уступили место густому частоколу лепидопалов и зарослям папоротника. Зубы выбивали мелкую дробь, я уже не думал ни о таящихся под корнями ламиях, ни о коварных провалах-чарусах ниже по склону. Трясущейся рукой я раздвинул заросли, отделявшие меня от костра.
Огонь тлел на широком железном листе жаровни, освещая вытащенную далеко на берег меморипластовую лодку. В кормовой части лодки лежала накрытая брезентом бесформенная груда и какие-то рыболовецкие снасти. У костра сидели двое человек, свет пламени выхватывал из темноты яркие желтые вставки на их комбинезонах. Еще один рыбак возился поодаль с чем-то звякающим и похрустывающим.
Я шагнул вперед. Услышав шум, оба рыбака вскочили, один - с ружьем. Луч фонаря поймал меня в яркий круг.
Когда команда лодки осознала, что к их костру заявилась не червяга-боа или инлун-полуночник, на их заросших лицах, насколько я мог судить в полутьме, дружно проступило изумление.
- Э..? - наконец выдавил один из рыбаков.
Должно быть, на меня плохо подействовало продолжительное общение с Гекконом.
- Слава Космосу! - выдохнул я. - Мой звездолет разбился на этой планете неделю назад, я уж думал, что сдохну в болоте! Что это за колония? У вас есть связь с Солнечной Федерацией?
Рыбаки переглянулись. Второй на одном выдохе выдал потрясающий образчик малого боцманского загиба. Сил смеяться у меня не оставалось.
- Глубокий блок! - первый рыбак шагнул вперед. Я разглядел его лицо, округлое и плоское, с густой черной бородой. - Колон, вы что, из Поселка?
- Да. Как там? - пробормотал я, чувствуя, что ноги подгибаются. Меня подхватили под руку, повлекли ближе к огню. Подо мной оказался брезент, надо мной - листья папоротника и проглядывающее сквозь них небо Кементари.
- Эй, у него жар! - прозвучало над головой. - Вы что, шли пешком от высадки?
Я помотал головой. Сил на подробное объяснение не было.
- Давай аптечку, - распорядился тот же голос. В губы мне пропихнули что-то маленькое и твердое, в руки сунули флягу. Я закашлялся, но таблетка все же скользнула по языку в глотку.
- Надо доставить бедолагу в Рыбачий, - сказал кто-то. - Врубаю мотор?
- Плыть ночью по болотам? - рыбак цокнул языком. - Подождет. Аптечка не видит ничего серьезного, кроме простуды. Отпиши Чифу и в Поселок аварийщикам, если что - вышлют кольцевик. Эй, друг, ты сам как, а?
- Норма, - выкашлял я. - Подожду до утра. Поближе к огню бы.
- Сейчас, сейчас, - мне помогли передвинуться к жаровне и кинули сверху включенную на подогрев куртку. - Может, все же поешь? Тебя никто не кусал в болотах?
Я помотал головой. Сделал несколько глотков горячей похлебки из услужливо переданного котелка, чувствуя, как уходит бьющая тело лихорадка. Бриз шелестел папоротниками, кто-то в болотах жалобно вскрикивал.
Ночь выдалась теплой. Я несколько раз просыпался, видел тлеющие угли костра и клюющего носом часового с карабином на коленях, и засыпал снова. Все еще донимала боль в избитых мышцах и содранных ладонях, не дающая отоспаться.
Меня разбудили жизнерадостные вопли вивернидов и сдержанная ругань рыбаков, буксирующих свое меморипластовое суденышко по склону. Я поднялся на ноги, отбросив импровизированное одеяло.
Судя по солнцу, я проспал часов пятнадцать, не меньше.
- Как ощущения? - обернувшись, поинтересовался чернобородый. - Может, расскажешь, кто ты такой и откуда взялся?
- Димер. Шесть-Агро.
- Риккен, Семнадцать-Агро, - представился мой визави. - А это Хуан и Марти Глос из моей группы, - оба рыбака уже оставили работу и столпились вокруг нас. - Ну что, как тебя занесло на наше побережье?
Я вкратце поведал о своих приключениях.
- ... мать, - резюмировал общее впечатление Риккен. - Парень, а ты точно человек? Что-то я слабо представляю, как ты мог выжить при таких раскладах, не умея дышать грязью.
- Как-то, - мне оставалось лишь развести руками. - Ребята, что с Поселком? Дамба устояла?
- Еле-еле, - сообщил Глос, ероша курчавые светлые волосы. - Дальние фермы заровняло подчистую, но Поселок стоит. А вот полей они лишились.
Я вздохнул.
- Мой айдим сгинул в потоке, - в подтверждение своих слов я похлопал себя по бедру. - Мне надо связаться с женой и администрацией. Не одолжите?
- Да я уже доложил Чифу с Артуром, - басовито произнес Риккен. - Как зовут твою супругу, колон?
- Ланцея, Инфотехническая, - сообщил я. Риккен забарабанил по панели, что-то вводя.
- Я сбросил беседу, - сообщил он. - Ты извини, друг, но если мы хотим уплыть до вечера, "Элис" надо спустить на воду.
- Дайте что-нибудь накинуть - попросил я, - и я вам помогу.
- Ты головой не ударялся? - возмутился Риккен. - Забирай мой комбез и сиди ровно, пока не очухаешься окончательно. Вот тебя осмотрит наш костоправ, тогда и вернешься к работе, а!
Получив такой отпор, я волей-неволей уселся на поваленный штормом лепидопал, наблюдая за тем, как команда суденышка толкает его к поднявшемуся морю, подложив под дно бревна. Вскоре лодка закачалась на мутной воде, и Риккен сделал приглашающий жест.
Я плюхнулся на жесткую банку. Лодку до половины наполняло нечто странное. Представьте себе густо поросшие мокрыми шелковистыми прядями изогнутые витые рога.
- Что это? - я взвесил один из "рогов" в руке. Длинные гладкие нити потянулись вслед за ним.
- Это то, колон, благодаря чему Поселок на двадцать процентов снизил посадки льна, - довольно проговорил Марти. - Или, если хотите, новое платье для вашей благоверной, с которой вы так рветесь побеседовать. У нас тут экспериментальная плантация неподалеку от русла, Ниллутаби хочет понять, какие условия больше нравятся этим маленьким мерзавцам.
- До платьев дело дойдет года через три, не раньше, - поправил его Риккен. - А вот на полезные нужды типа хирургической нити или оплетки проводов виссон мы начнем поставлять уже в будущем эру, а!
"Элис" неторопливо скользила сквозь психоделическую чащу джунглей. Рыбаки подняли захлопавший парус и развалились на скамьях, мимо проплывали разноцветные заросли. Скользнула в воду пригревшаяся в кустах стая аквабатов, вскинули длинные шеи и проводили нас любопытными взглядами черные в синюю полоску терапториды-инлуны. Ушел на глубину вспугнутый небольшой амфигатор.
Постепенно, час за часом, сквозь мутное грязевое зеркало мы выбирались на глубину. Держались вровень с нами парусные мангры и яхтенные кустарники, отделившиеся от основных стволов и несомые ветром, периодически на них опускались виверниды. Несколько раколовов, любопытствуя, закружили вокруг нас, Риккен недовольно шикнул на вивернид.
Чаща расступалась. Впереди открылся океанский простор, усеянный островками, за бортом скользили уже не мутно-желтые, а сине-зеленые волны. Свежий ветер наполнил парус, и рыбаки встрепенулись, принявшись за какие-то малопонятные мне манипуляции с веревками и румпелем. Лодка развернулась кей-восточнее, открыв мне обзор на заросший лесом холмистый берег. Нас подхватил отлив, рискованно закачав "Элис", низкий борт лодки едва не черпнул воду. Течение увлекало кораблик в море.
Айдим Риккена завибрировал, сигналя о входящей нити. Старший рыбак подхватил его, поднес к уху.
- "Элис" на связи, - пробормотал он. И вытянулся на скамье, чуть не подскочив. - Да, директор, подтверждаю! Жив и здоров, хоть немного и помят, а! Так точно, могу, - и, сделав страшное лицо, - Димер, это тебя! Директор Артигас в потоке!
Я принял айдим.
- Димер на связи, масколон.
- Черт побери, оперколон! Похоже, вас очень трудно угробить!
- Дурная привычка, масколон!
На том конце нити засмеялись несколько голосов.
- Рад вас слышать. Тут кое-кто рвется в нить, желая с вами побеседовать, - связь щелкнула сигналом включаемого потока.
- Господи! Димер?!
- Я здесь, - ответил я пересохшим голосом.
- Ты жив?!
- И скоро буду дома.
- Я... я думала... - Ланцея умолкла. Потом произнесла:
- Пожалуйста, возвращайся поскорее.
- Буквально через пару дней увидимся, - клятвенно пообещал я. - Не волнуйся.
- Пусть черти заберут тебя с такими советами, - пробормотала Энн. - Слава Богу, я... Димер, спасибо.
- За что?
- Что уцелел, - поток Ланцеи отключился. Зато подключились сразу Крапивник, Геккон и Лазарев.
Десять секунд я слушал Олега и Оливера, пытающихся говорить одновременно, затем кашлянул. Друзья умолкли, и заговорил Лазарев.
- Как ваше самочувствие, Дмитрий?
- Бывало и лучше, но я живой и не слишком ободранный, - ответил я.
- Хорошо. У меня складывается впечатление, что кое-кто влезает в передряги с риском для жизни, лишь бы увильнуть от своих должностных обязанностей в составе Шесть-Агро.
Я расхохотался, заставив недоуменно оглянуться рыбаков и стайку вивернидов на соседнем островке перекати-моря.
- Нет, трудно предположить, что такое невезение может преследовать одного человека, если он не ищет приключений на свою задницу сознательно, - поддержал масколона Геккон.
- Невезение? Сперва этот мерзавец выживает под обвалом, затем - в разливе, между делом еще успешно сражается с касси и разгильдяями-колонами, - напомнил Крапивник. - Я бы не назвал его особо невезучим!
- Поменяемся? - предложил я. - Я остаюсь в Поселке и спокойно ращу пшеницу, а ты носишься по медвежьим углам планеты и влипаешь в неприятности?
- Глубокий блок, - фыркнул Крапивник. - Как же я рад слышать тебя, старина!
- Взаимно, - ответил я. - Я вернусь с ближайшей баржей.
- Замечательно, - сказал Лазарев. - Что ж, до связи.
- До связи, масколон, - я свернул нить и возвратил айдим Риккену. Тот белозубо ухмыльнулся.
Мы уходили все дальше и дальше от берега. Экипаж "Элис" взялся за весла, направляя кораблик на северо-кей-восток, по широкой дуге, подальше от сверхприливов и переменных глубин с непредсказуемыми рифами и отмелями. Мало-помалу зеленая полоса джунглей отодвигалась к горизонту, островки и скалы редели. Волны с оглушительным плеском разбивались о их крутые, поросшие шипами раковин бока. Лодку ощутимо качало на накатывающей волне, брызги плеснули мне в лицо, оставив на губах соленый вкус.
- Не страдаете морской болезнью, колон? - поинтересовался Глос.
- Я прошел подготовку по космической программе, - сообщил я.
- А кто не прошел? - хохотнул Хуан, налегая на весло. - Я вот, к примеру, травил за борт и первый день на орбите, и первый день в море. Одно другому не мешает.
- Кстати, что-то погодка портится, - заметил Риккен, глядя из-под ладони в сторону океана. Горизонт затягивало пеленой облаков, пока светлых, но довольно густых.
- Обычное дело, - пробормотал Глос. - Последние дни и так необычно распогодилось, видимо, в честь вашего прибытия.
- Мы успеем добраться до Рыбачьего? - озабоченно спросил я.
- К ночи и будем, а! - пообещал Риккен. - Не переживай, сильной бури Метеослужба не предвидит, а дождливая погода в сезон держится одиннадцать недель из двенадцати.
Прогнозы Риккена сбылись. Берег превратился в тонкую ниточку, подул порывистый северный ветер, сдувая с неба крылатых созданий и отгоняя древопарусники обратно к берегу. Волны оделись белыми барашками, небо затянуло серой пеленой, и воздух прорезали капли дождя, взбивая мелкие всплески на лоснящихся спинах волн. Мы дружно набросили капюшоны курток.
Около двух Риккен сверился с айдимом, и "Элис" вновь подняла парус, возвращаясь к берегу под изменившимся ветром. Рифов и островков здесь было заметно больше, громоздились в прибое ветвистые инопланетные выросты из мшанок, моллюсков и чудом уцепившихся за них ростков перекати-моря, поднимались над волнами конусы гигантских пестрых раковин в два человеческих роста. Я поделился этим наблюдением с рыбаками, и услышал в ответ, что отплывали мы в пору высокой воды, до следующего же прилива остается часов десять, и береговые скалы обнажились. Риккен попеременно вглядывался то в воду по носу лодки, то в панель миниэхолота.
Из пелены дождя проступили малахитовые прибрежные холмы, кажущиеся в пасмурный день почти черными. Между ними тянулась привычная уже зелень мангр и пестрота болотной растительности. Впереди замаячили многочисленные деревья, пока - только плавучие. Через полчаса мы уже лавировали между островками растительности, волнение прекратилось - якорные рощи гасили энергию валов.
Наконец зелень сомкнулась вокруг нас, даже над головой протянулось сплетение свежих поплавковых лиан, успевших после урагана по новой опутать вершины мангр. Риккен бросил взгляд на айдим, затем - на паутину воздушных корней по обе стороны лодки.
- Причаливаем, - распорядился он.
- Куда? - я растерялся. Никаких признаков человеческого жилья не наблюдалось.
- К этой рощице, больше некуда. Корни у нее длинные, нас не затопит в прилив. Или тебе охота нести "Элис" все десять километров по грязи?
Я помотал головой.
- Значит, будем ждать, - подытожил Риккен. - Так и живем - в противопланетный пролив выходим, в подпланетный - возвращаемся.
- А в шторм? - вспомнив обрушившийся на Поселок ураган, спросил я.
- Не так уж они тут и опасны, - убежденно заявил рыбак. - Мангры гасят ветер, ну а в море приходится отходить подальше от берега и надеяться, что ураган не разыграется. Хорошо, у нас есть спутники, не то бы мы точно разбили лодку-другую. Через год отстроим ветрозащищенные доки, тогда и супертайфуны будут не страшны.
Это было на редкость скучное ожидание. Я разглядывал прикорнувших на ветках нюфенов и слушал заунывные рулады инлунов. Рыбаки натянули над пришвартованной к корням "Элис" тент с ловкостью, выдававшей регулярное упражнение, и мы оказались избавлены от надоедливых струй, просачивающихся через листву. Риккен извлек сверток с сухпайками и распределил среди нас ломти хлеба и сушеную рыбу.
Через два часа из зарослей донеслись человеческие голоса, и вскоре к нашей роще выплыла лодка побольше, с командой из восьми человек, бородатых, как и Риккен сотоварищи - похоже, это была местная мода. В кузове (или как там называется лодочный корпус? не важно) лодки блестел чешуей богатый улов. Риккен окликнул товарищей, впрочем, лодка и без того шла прямо на нас.
Мне снова пришлось описывать в деталях свои заключения. Колоны (одного из них, Кратаба, я знал еще по Взлетному) восхищенно охали и таращились на меня, будто на какую-то невиданную кементарийскую терамнию. Чем старательней я пытался убедить рыбаков, что в моем спасении нет никакой моей заслуги, лишь сверхъестественное везение, тем почтительней становились взгляды.
Мюара скрылась в облаках у горизонта, но темнота так и не сомкнулась над болотом. Вокруг полыхала сказочная феерия.
Тысячи звезд спустились с небес на обнажившееся морское дно. Потоки холодного света стекали с верхушек гигантских раковин, зеленые огоньки горели на каждом мшанковом выступе и каждой веточке арбонкоратов. Облака фосфоренции танцевали на волнах, вытягиваясь в расплывающиеся шлейфы света. Миллионы морских организмов окисляли люциферины, превращая вечер в карнавал синих и зеленых огоньков.
Ночь уже опустилась на джунгли, когда лодку подперло высокой водой. Перекати-море и арбонкораты всплыли вместе с нами, кеймангры и немногочисленные лепидопалы скрылись в мутных потоках. Несмотря на всю иллюминацию, разглядеть что-то дальше носа лодки в безлунную (безылуватарную) ночь было невозможно. Впрочем, польза от огоньков все же была - биолюминесценция подсвечивала большие скалы, страхуя нас от столкновения с ними.
Лодки отшвартовались, команды налегли на весла, направляя их сквозь болотную тьму. Бороздил мрак луч нашего фонаря, на пару с сонаром ищущего мели и препятствия.
- Перестраховка, - продолжал просвещать меня Риккен. - Этот маршрут мы уже выучили, но осторожность не помешает. Будет обидно напороться на принесенное последним приливом бревно и пробить днище, а!
В лучах фонаря вместо мангровых зарослей постепенно стали мелькать лепидопалы - все чаще и чаще, пока их тонкие желто-зеленые стволы не слились в сплошной древесный частокол. Мы плыли по прямой, будто стрела, водяной дорожке, явно проделанной в этих джунглях вручную - по краям торчали из воды срезанные пеньки. Поваленных деревьев виднелось немного - гибкие стволы лепидопалов, словно резиновые, могли сгибаться до самой воды, не ломаясь под натиском ветра.
В кустах придушенно взвизгнул и тут же умолк ктулхоринх, захлопали чьи-то крылья. Илуватар прятался за облаками, за пределами светлого пятна стояла тьма, пронизанная тысячами огней фосфоренции.
Когда в ночи замаячили огни Рыбачьего, я сперва тоже принял их за свечение морских организмов. Однако фонари горели желтым светом, совсем непохожим на призрачные сполохи светлячков, он выхватывал из темноты очертания причалов, сложенных из стволов-стеблей лепидопалов хижин, вытащенных на берег лодок. Поодаль высилась во тьме громада неясных очертаний - присмотревшись, я с удивлением узнал в ней поставленный стоймя ПНБ с посадочного модуля. Из-под него пробивался свет тлеющих углей.
Причал располагался на берегу округлой лагуны, шириной около двухсот метров. Над водой поднималась невысокая пристань, за ней виднелось скопление меморипластовых ангаров и крытых папоротником лепидопаловых хижин - наш типичный, в общем-то, выселочный стиль. С берега протянулись встречные лучи фонариков, Риккен замахал встречающим руками, "Элис" ткнулась в мостки. Хрустнув затекшими ногами, я выбрался на влажные доски.
- Оперколон Димер? - стоявший впереди тонкогубый колон, классический пацифик по виду, единственный из рыбаков не носивший густой бороды, поклонился.
- Он сам, Чиф, - с готовностью ответил Риккен. Меня удивило, что рыбак обратился к масколону с использованием ника, но Чиф не повел глазом. - Доставлен в целости и сохранности, а!
- Что же. Можете идти по домам, парни, мы сейчас займемся уловом. Димер, вам, наверное, стоит показаться нашему эскулапу, а потом - заходите в мою хижину. Жду не дождусь вашего рассказа!
- Принято, масколон, - ответил я. - Прошу прощения, а где...?
- Ах да! - Чиф хлопнул себя по лбу. - У вас же нет айдима. Вон та пластвремянка слева - это медпункт. А мои пенаты за теми хижинами, вам их покажет любой. Ну ладно, работаем! Рыбу чистить, ракушки обрезать и вскрыть - знаете, чем заниматься!
Медик, хлопая спросонья глазами, усадил меня в диагностат, прогнал парочку тестов и объявил официально здоровым, не считая многочисленных подживающих ушибов и воспаленных мелких ранок. Растер остро пахнущей мазью и выдворил на улицу.
Несмотря на то, что Рыбачий состоял всего лишь из горстки хижин и сараев, искал я дорогу в жилье Чифа довольно долго. Наконец торопящийся куда-то пахнущий дымом колон, встреченный мной у зарослей папоротника, молча взял меня за плечо, развернул и ткнул пальцем в постройку с большой открытой верандой и дверью из белого пластика.
На веранде, укрытой брезентовым пологом, располагался подпертый лепидопаловым пнем стол, усыпанный документами и притушенными панелями. За ним, оживив небольшую панель и пристально вглядываясь в предметное стекло, сидела, поджав под себя ноги, женщина средних лет.
- Чиф у себя, - не поднимая головы, произнесла она.
- Леа, ты бы могла поздороваться, - Чиф вышел в приоткрытую дверь.
- Я занята, - судя по голосу, Леа едва заметила присутствие в своем жилище постороннего.
- Прошу нас извинить, - Чиф пододвинул ко мне служащий табуретом ящик. - Когда Леа с Ниллутаби уходят в свои исследования, их тяжело выдернуть в реальность даже для еды и сна.
- Ничего страшного, - уверил я начальника поселения. - Давайте перейдем к делу - когда приходит баржа?
- Тридцать шестого числа, - мгновенно ответил масколон. - Я вижу, вы крепко сколочены, раз рветесь в дорогу после таких приключений.
- Сытная еда и хороший сон - все, что мне было нужно, - отмахнулся я. - Да и доктор считает, что я в порядке.
Чиф покачал головой.
- Вы представились моим людям, как потерпевший крушение космонавт? - спросил он. - Честно скажу, в эту версию я верю больше, чем в то, что колонист мог сорваться с обрыва, преодолеть больше сорока километров в бессознательном состоянии, добраться пешком от устья до нашей станции и быть в добром здравии на следующее утро.
При напоминании о моей шуточке я невольно покраснел.
- Ну вот так вот получилось, - мне оставалось только развести руками. - Я добросовестно старался утонуть, но как-то не сложилось.
Чиф, однако, этим не удовлетворился. Последовала серия вопросов про малейшие подробности моей одиссеи - последний раз так тщательно меня допрашивали в кабинете Охеды. На середине повествования Леа вдруг вскинула голову.
- Вы действительно видели нападение кугуара на взлетевших аквабатов? - торопливо воскликнула она. - Потрясающе! До этого дня считалось, что цетофотиды нападают на жертву только в водной толще. Вы обратили внимание, гнался ли кугуар за ними до взлета, или заметил добычу уже в воздухе? Можете показать мне запись?
- Эээ, на тот момент у меня не было возможности ее сделать, - еле выговорил я.
- Не было возможности сделать запись? - судя по выражению лица Леа, я только что признался в чем-то очень кощунственном.
Я ошеломленно посмотрел на Чифа, который лишь развел руками.
- К сожалению, - признался я. - И записать драку между фортунатусом и амфигатором за право меня слопать тоже не получилось.
А такое выражение, наверно, могло бы появиться на лице Охеды, заяви я, что лично прикончил безопасника и вывез скрипти на угнанной машине в необследованные территории.
По обоим сторонам от нас тянулся широкий - не меньше полукилометра - Мэнхань. Вдоль реки дул ровный ветер, тормозя наше обладавшее заметной парусностью суденышко, и с кормы самоходной баржи доносился тихий гул движков.
Мешки с солью (вываренной в том самом очищенном от пены ПНБ, что я наблюдал поставленным на попа на краю Рыбачьего) были сложены в трюм, в том числе и моими силами. Помимо них, баржа везла обычный груз засоленной рыбы. Первые партии морского шелка пока сохли в сушильнях Рыбачьего и в амбары Поселка должны были поступить в будущем. Щипало разъеденные при погрузке соли царапины.
Устроившись на планшире (кажется, так называлась эта деталь), я рассматривал проплывающие мимо, как тени, холмы. Хотел было уточнить у капитана, долго ли осталось добираться до Поселка, но сдержался. За последние полдня я успел задать этот не менее пяти раз, и в последний - был тактично спроважен.
Из застилавших правый берег (до которого было ближе) лиан выпорхнула стая призрачных сквозь туман береговушек. Виверниды закружились над волнами, оглашая их мелодичным "Кью-кью!".
Отправление "Манты" задержалось на два дня - Метеослужба предупредила об усилении ветра, а плоскодонное речное судно морскую волну держало еще хуже, чем лодки рыбаков. Мы вошли в речное русло затемно, еще до прохождения сверхприлива. В речном устье он становился довольно опасен - вздыбившийся вал с ревом проносился вверх по течению, и вполне мог разбить судно или вышвырнуть его на мель. Поэтому первые несколько часов баржа шла на максимальной скорости, которую только рисковали держать капитан и синт в сумерках и тумане, торопясь выскочить из опасной зоны.
И нам это удалось. Сверхприлив догнал нас в двадцати километрах от Рыбачьего, прошумев вдоль бортов и слегка качнув баржу. На таком расстоянии волна теряла почти всю энергию и особой угрозы не представляла, не считая изменчивого рисунка дна. Именно поэтому баржа удерживалась посередине русла, тщательно проверяя фарватер с помощью сонара, хоть в поднятых сверхприливом облаках ила он был менее эффективен. Впрочем, и уровень воды после потопа держался еще довольно высоко - даже для сезона дождей.
Погода оставалась типичной для полуострова в это время года - небо закрывали густые облака, и стояла влажная духота. Во тумане скрывались от взгляда берега, и угадывать, где плывет сейчас баржа, было бы бесполезно, даже знай я эти места. Но даже наши разведчики бывали здесь лишь несколько раз, преимущественно - пролетая над рекой.
Так что я не сразу заметил, как берега реки распахнулись, скрываясь в серой дымке. Но из каюты показался матрос, вглядываясь в туман по носу, донеслись сквозь туман знакомые звуки дома - шум станков в мастерской, жужжание пил, гомон людских голосов. Я встрепенулся, пытаясь рассмотреть знакомый берег. Из рубки донесся голос капитана, беседующего с диспетчерской Поселка. Ветер заметался, не в силах выбрать направление над широкой гладью разлива, швырнул на нас еще более густые клочья тумана.
Мы двигались сквозь разлив, укрытые туманом, в том самом месте, где когда-то приводнялись посадочные модули. Пристань для баржи была поставлена чуть правее - ее, в отличие от модулей, не требовалось вытаскивать на сушу. Вот показался пляж - рамисаги на нем давно срублены, а высаженные взамен саженцы вырвал супертайфун. Проступил старый причал - его собирались разбирать, да так и не успели до начала бурь. За ним громоздился Центр, верхние окна - инфозал - были освещены, несмотря на дневное время.
"Манта" миновала пляж, и вскоре по левому борту заскользил новый причал - небольшой и полупогруженный в воду, от него в сторону складов вела мощеная дорога. Мы подрулили к нему, и двигатель смолк. С берега метнули концы, подхваченные сперва мной, затем матросом "Манты". Баржа мягко прижалась бортом к развешенным вдоль причала шинам.
Я оказался на берегу, кажется, раньше, чем судно коснулось пристани.
Грузчики взялись за работу, порой бросая на меня любопытные взгляды. Я отошел от причала, крутя головой по сторонам. Никого знакомого видно не было.
- Димер, - мягко окликнули меня от груды сложенных для погрузки ящиков.
Ланцея выступила из-за них неслышно, словно тень. Она осунулась, черные глаза стали вроде бы еще больше. Шагнула ко мне и замерла на полдороге.
- Ланцея, - я хотел было обнять ее, но не решился. Взял ее руки в свои и осторожно пожал. - Я здесь.
Вместо ответа Ланцея подалась вперед - и обняла меня так, что ребра чуть не затрещали.
- Пожалуйста, пожалуйста, - пробормотала она, уткнувшись мне в грудь. - Не делай так больше.
Я нежно погладил ее длинные черные волосы.
- Как вы тут без меня?
Ланцея отодвинулась, но рук из моих не убрала. Посмотрела непонимающе, тряхнула головой.
- Не так много времени прошло, - рассеянно сказала она, на ее алых губах на секунду мелькнула улыбка. - Мы лишились миосои, ты знаешь? Рационы опять сократили, вся надежда на рыбу и кур. Двое человек погибло... боже, я два дня думала, что ты тоже мертв, - она отвернулась.
- Все-все-все, не бойся, - я попытался снова привлечь ее к себе, но Ланцея увернулась. - Я здесь, и даже не пострадал особо. Где наши?
- На сортировке зерна. Из-за этой влаги у них какая-то проблема в амбарах. Или из-за протекшей крыши, я не вдавалась в подробности, - мы неторопливо двинулись по дороге. Через полсотни шагов свернули левее, на ведущую через лабораторный сектор улицу. Идти было недалеко - хоть за последние четыре эру Поселок и разросся, по земным меркам он все еще оставался небольшой коммуной.
Ланцея молчала, лишь изредка бросая на меня короткие взгляды. Ее глаза ярко блестели, а рука по-прежнему сжимала мою.
- Наверно, мне надо зайти к Артигасу, получить новый айдим, - заметил я, когда мы проходили между восстановленной химлабораторией и жилищем Три-Строй.
- Боже, - Ланцея провела по лицу свободной рукой, поправляя волосы. - А ведь они у нас наперечет. Мы держим небольшой резерв на такой вот случай, но на сколько его хватит... Однажды они станут фамильной ценностью, Лико уже поговаривает о переносе библиотек на бумагу.
- Что, часто ломаются? - недоуменно спросил я.
- "Астеры"? - Энн покачала головой. - Эту серию и молотком не вдруг разобьешь. А вот утеря случается. Люди еще не привыкли, что, потеряв айдим, теперь нельзя просто подать запрос и получить новый. Директор Горацио ввел строгое наказание за их потерю - впрочем, теперь оно грозит за утрату любого предмета земного производства - и все равно за последние полгода мы выдали не меньше пяти штук.
- Вот как? Надеюсь, на нашем пайке это не отразится?
Ланцея улыбнулась, как всегда - чуть с задержкой, словно скупо отмеривала улыбку перед тем, как выпустить на волю.
- Если мы начнем штрафовать героев колонии, Тро не миновать бунта, - ответила она.
- Героев? - я рассмеялся. - Да, наверное, я летел кубарем в реку очень героически. Но героичнее всего повело себя то дерево, которое заехало мне по спине и выдернуло из воды.
Ланцея вздрогнула, сбиваясь с шага.
- Дерево? - переспросила она.
- Ну да. Я пришел в себя, вися на сучьях, подцепленный за воротник, - пояснил я.
Какое-то время моя спутница молчала. Мы уже шли по нашей улице Поселка мимо дома Четвертой.
- Как ты упал? - вдруг спросила Ланцея.
- Если бы я помнил. Кажется, поскользнулся на мокрой глине, чем-то получил по шее и не удержал равновесия. Может, кто-то зацепил меня лопатой, или экскаватор сбил ковшом - на дамбе царила такая сумятица, что немудрено было не рассчитать.
Мы поднимались на крыльцо. Ланцея прикрыла дверь, обернулась ко мне, сцепив руки.
- Послушай, - тихо проговорила она. - Я не... Димер, ради меня, умоляю, пожалуйста, осторожнее. Не лезь больше туда, где может быть опасно. Я чуть с ума не сошла за эту неделю.
Я привлек ее к себе.
- Любовь моя, я сам сыт приключениями по горло. Обещаю.
Шестая появилась в бараке уже под вечер, когда я успел отметиться у директора, получить новые айдим с накидкой и доесть приготовленный Ланцеей ужин. Хлопнула дверь, загрохотали по полу сапоги, колоны принялись разуваться и сбрасывать мокрые (к вечеру туман разошелся, сменившись мелким и заунывным дождиком) куртки у входа. Я торопливо поднялся.
- Чтоб мне провалиться! - Крапивник сгреб меня, притиснув к груди, Ленка повисла на нас обоих. Тут же я заработал полновесный хлопок по плечу от Геккона.
- Опытным путем мы выяснили, что в воде наш друг принципиально не тонет так же, как не боится землетрясений и ураганов. Интересно, как ты относишься к огню и вакууму?
- Я так полагаю, трубить отбой бессмысленно, пока вы не поделитесь с Шестой своими приключениями, - заметил Лазарев, с улыбкой разглядывающий суету.
- Всенепременно, масколон, - ответила ему Мэри. - Идемте на кухню, там хоть есть где присесть.
Посреди кучи колонов мы с Ланцеей прошагали в уже наполнившееся теплом и запахом ужина кухонное помещение. Сидя посреди комнаты верхом на любезно подсунутом Нидлером стуле, я принялся за повествование.
- В общем, я сижу на дереве, амфигатор - под ним, и тут из леса выскакивает фортунатус. Я и глазом моргнуть не успел, как они сцепились. Амфигатор с прокушенным плечом убрался восвояси, а некот посмотрел на меня и, видимо, нашел невкусным... - мой рассказ был прерван вновь распахнувшейся дверью.
- Масколоны, - Лазарев коротко поклонился вошедшему Корчмарю, за которым следовала Анастасия. За ее плечом я разглядел Ривлера и Брянцева.
- Без чинов, - рассмеялся Корчмарь. - Мы просто заглянули повидать приятеля.
Я сердечно поприветствовал и соседей по лагерю, и разведчиков.
- Как ты себя чувствуешь? - спросила озабоченно Шаганова. - Завтра обязательно загляни в больницу. Я не слишком доверяю аппаратуре Филбака.
- Я в полном здравии, но раз ты просишь, непременно загляну, - пообещал я.
- Вижу, у кого-то не одна жизнь в запасе, - пробасил Корчмарь.
- Мы в этом убедились еще на Северном материке, - Брянцев остался стоять в коридоре. - Рад вас видеть уцелевшим, Димер.
- А уж я-то как рад! - я засмеялся. - Дейв, что ты там говорил о спокойной жизни разведчиков?
- Хм, - поддержал неожиданно шутку Лазарев. - А что, Синиш, я готов рискнуть! У вас, помнится, был в группе неплохой ботаник, махнемся не глядя?
- Нет, масколон, я к вам не пойду, - замотал головой Ривлер. - Уж слишком у вас опасно, как поговаривают. Огневые контакты с местным зверьем, рискованное выживание - романтика фермерской жизни не для меня. Уж лучше тихое, спокойное прозябание в неосвоенных территориях и рутинное составление отчетов.
Корчмарь оглядел меня испытующе.
- Я сперва подумал, что это проделки "судьи", - проговорил он, понизив голос. - Но на дамбе была такая куча народу, что подстроить что-то в этом духе было бы тяжело.
- Это точно, - согласился я. - Там, кроме меня, утонуло еще два человека, верно? Кстати, никому больше не удалось выбраться?
Корчмарь покачал головой.
- Всех сразу затянуло под воду.
Франка вздохнула.
- Мы слишком расслабились, - проговорила она. - Забыли о том, что находимся далеко от дома. Кементари нам об этом напомнила.
- Милая, оставь такие мысли, - Геккон обнял ее. - Мы помним. Но это не значит, что нам надо грустить вечно. Особенно если наш друг спасся.
Брянцев поклонился.
- Прошу прощения, но, как мне напомнил Дейв, от написания отчетов нас никто не освобождал.
- Боже, - Ривлер сделал страдальческое лицо.
- Если к утру доклад по рудоносным районам не будет сброшен на стол к Джонстону, лучше бы нам самим прыгнуть в Ульрику, - остался непреклонным Евгений. - Доброй ночи, уважаемые.
- А все же из тебя получился бы ценный кадр для Разведсекции, - уже серьезно заметил Ривлер, пожимая мне руку.
- Это действительно так, - стоявший в коридоре Брянцев снова посмотрел на меня с задумчивым выражением лица. - Ладно, Димер... доброй ночи. Еще увидимся, - тогда я не придал словам масколона особого значения.
Отдел Разведсекции располагался в левом крыле Центра, со стороны пляжа, так, что из окна Брянцева открывался симпатичный вид на широкий разлив и бегущие из-за горизонта гряды облаков. Половину кабинета занимали стойки с многочисленными геологическими и биологическими образцами, правую стену покрывала огромная панель с выведенными на нее картами - одна общепланетная, вторая, крупномасштабная, изображала наш полуостров. Из отодвинутого к окну шкафа выползли с явным намерением потеснить хозяев кабинета папки со старомодными бумажными заметками. В углу располагался оружейный сейф и вешалка с заляпанными грязью куртками.
- Хотели меня видеть, Синиш? - я притворил за собой дверь кабинета.
- Да, Димер, - Евгений отвернулся от окна, в которое смотрел, заложив за спину руки. - Как обстановка у вас в полях?
- Еще две недели отдыхаем, а потом впряжемся в работу, - ответил я. - Посевная не за горами, надо проверить дронов и подобрать семена с удобрениями. А как у вас?
- А вот об этом я и хотел поговорить, - Брянцев опустился за стол, жестом пригласил сесть и меня. - Димер, вы как смотрите на то, чтобы вновь поработать под моим началом? Кроме шуток?
Это было неожиданно.
- На постоянной основе? - уточнил я.
- Пока что - нет, просто нам нужна помощь с одним проектом, - покачал головой разведчик. - По срокам как раз до начала сева.
- Ну расскажите поподробнее, - попросил я.
Брянцев перегнал карту полуострова со стены на стол.
- Смотрите, - обвел он пальцем область в среднем течении Игора, растянул небольшую сигну. - Этот вид Falsiflosidae растет в поймах рек по всей зоне муссонных лесов Южного материка, бассейн Игора - кей-восточный край его ареала. Еще Бекан отмечал, что выделяемый им млечный сок по содержанию полимеров приближается к латексу промышленной очистки. Мне не надо объяснять, насколько это может быть важно для Инженерной секции?
Я лишь кивнул. На панели виднелся круглый зеленый бочонок, увенчанный опахалом из перистых листьев и фиолетовых колосков-стробил. Больше всего растение походило на увеличенную и перекрашенную с точностью до наоборот свеклу.
- Совет хочет, чтобы мы занялись его разведением?
Брянцев утверждающе наклонил голову.
- Мы уже брали образцы растений, но добиться, чтобы они прижились на полуострове, так и не смогли. Возможно, виноват климат, возможно - состав почвы. Джонстон направляет экспедицию с заданием повторно собрать образцы и на сей раз - точно выяснить, есть ли возможность культивировать лактукары вообще и в наших природных условиях - в частности. В состав экспедиции должен войти специалист из Аграрной секции.
- Понятно.
- Мы бы могли воспользоваться дублером одной из разведгрупп. Но к чему нам это, когда под рукой отличный специалист, полгода отработавший в моем отряде? - польстил мне Евгений. - Так что я сразу назвал Айрену вашу кандидатуру.
Я поскреб в затылке.
- График пока не слишком жесткий. Думаю, Владимир меня отпустит... - подумал я вслух.
- Можете не сомневаться, - прервал меня Брянцев. - Я побеседовал и с ним, и с Артуром. Почему-то мне казалось, что ваш ответ я знаю заранее, - произнес он со сдержанным смешком.
- Тогда... - и тут мне в голову пришло еще кое-что, - Евгений, я все-таки дам ответ вечером.
- Без проблем, а в связи с чем? - полюбопытствовал масколон.
- Есть еще один человек, с которым мне надо согласовать свое решение.
- Разведсекция? - Ланцея перебила меня, не дослушав. Необычная вещь с ее природной молчаливостью.
- Ну да, - ответил я несколько удивленно. - Джонстон с Евгением планируют экспедицию в долину Игора, и я...
- Ты же обещал завязать с авантюрами?! - глаза девушки вспыхнули неожиданным гневом.
Я не сразу нашел слова для ответа, собираясь с мыслями.
Мы сидели у обратной стороны дома, у полого уходящего вниз склона холма. Отсюда открывался хороший обзор и на Ульрику, и на дамбу, включая тот участок, спешное укрепление которого едва не стоило мне жизни. Новых наводнений ждать не приходилось, но дамбу, разумеется, никто не разбирал, напротив - Стройсекция усилила ее ценимым теперь на вес золота гелебетоном, а вдоль реки мы высадили саженцы лианокаламитов в надежде, что те укрепят искусственный обрыв так же, как и дальний берег.
- Это же никакая не авантюра, - проговорил я наконец. - Рутинный сбор ботанических образцов. Ну да, это необследованные территории, но Оригара и сам Евгений уже посещали эти места. Сезон дождей скоро кончится, и ни землетрясений, ни штормов, ни непредвиденных наводнений нас там не ждет, поверь мне.
- И все равно это опасное предприятие, - отрезала Ланцея.
- Энн, необследованные территории для нас начинаются за дальним периметром колонии - что же мне теперь, и в поле не выходить? - я попытался обнять ее за плечи, но та сбросила мою руку. - Ривлер и я работали вместе в таких же условиях, и ни разу не угодили ни в какие неприятности.
Тут я слегка покривил душой - были в нашем списке и столкновение со стадом гривоносцев, и переломы на скользком грунте - но я бы не назвал те случаи по-настоящему опасными.
- Ривлер? - спросила Ланцея. - Твой знакомый из Первой разведгруппы? И кого еще они с тобой посылают?
- Да там хватит и двух человек, - уверил я ее. - Брянцев доставит нас в долину и поведет кольцевик обратно. И так же заберет через недельку.
- Они что, не могут оставить вам "скайер"? - враждебно спросила Ланцея.
- Кольцевики нужны в колонии, - ответил я. - Ты же знаешь, весь парк сейчас занят на строительстве рудников в предгорьях.
Собственно, не знать об этом, живя в Поселке, было бы сложно. Винтокрылые машины проносились над нашими головами на север и обратно по нескольку раз в день. Спокойный в наших широтах, Мэнхань в предгорьях Энд изобиловал порогами и водопадами, и снабжение нового поселения по воде было бы трудным делом. Планы на будущее предусматривали строительство в верхнем течении еще одного поселка - недалеко от потенциального района угольного карьера - в качестве перевалочного пункта, но будущее это было очень отдаленным - не меньше чем на пятнадцать лет. Местных.
Ланцея вздохнула.
- Что ж, - произнесла она. - Не могу же я навечно силком приковать тебя к Поселку.
- Не расстраивайся, - я поцеловал ее в щеку. - Ты даже и не заметишь нашего отсутствия. А это очень важная задача для всей колонии.
Потянувшись, Ланцея поднялась со скамейки, вскоре после урагана установленной здесь мной и Элгарием.
- Знаешь, - глядя в сторону Ульрики на бегущие над верхушками деревьев тучи, сказала она, - я, пожалуй, возвращаю тебе твое обещание не искать неприятностей на свою голову.
- Не злись, - вздохнул я. - Можно подумать, я и на предыдущие встряски напрашивался.
- Потому и возвращаю, - Ланцея поморщилась. - Знаешь, я уже опасаюсь сглазить тебя. Кажется, не позволь я тебе лететь - и в Поселке тебе свалится на голову кирпич.
Я рассмеялся, но Энн оставалась серьезной. Молча мы обошли дом и вернулись в свою комнату. Я связался с Брянцевым и подтвердил ему свое согласие.
- Отлично, - подытожил масколон. - Вылет завтра утром. Жду вас на посадочной площадке к восьми.
Сборы были недолгими - больше времени у меня ушло на то, чтобы перелопатить отчеты Уэстли, Евгения и Оригары об экологии дождевых лесов континента. Мюара едва успела позолотить густые облака, закрывающие небо, когда я поприветствовал Дейва и Евгения, стоявших рядом с тем самым "скайером", который когда-то нес с плато меня и Тасерга.
- Пташка снова готова к работе? - Дейв ласково похлопал по металлическому борту. Его плечи оттягивал тридцатикилограммовый рюкзак. Я освободился от своей поклажи и забросил ее в салон "скайера".
- В лучшем виде, - Брянцев согнулся над одним из контрольно-технических лючков под коротким крылом "скайера". - Их клепали не за страх, а за совесть, и с расходами не считались. Если повезет, мы на них пролетаем еще лет десять-двадцать.
- Твои бы слова да богу в уши, - скептически сказал Ривлер, тоже забрасывая рюкзак в кольцевик. - Ну что, Димер, снова работаем вместе?
- Откуда начнем? - вопрос Ривлера явно был риторическим.
- С высоты 16, - ответил вместо Дейва Брянцев, выпрямляясь и отряхивая руки.
- Знать бы заранее, вырубили бы там место для посадки, - проговорил Ривлер.
- Ничего, и так сядем, - успокоил его Евгений. - Я надеюсь, что лес повалило ураганом. Да так или иначе, я сумею зависнуть над холмом.
- Ну и преотлично, - слова Ривлера донеслись уже из машины. Ланцея, до того державшаяся в сторонке, подошла ближе к кольцевику.
- Димер, - проговорила она, легко коснувшись моей руки. - Помни - если ты не вернешься, я превращу твою жизнь в ад.
Я рассмеялся, но тут же подавил смех, боясь обидеть Ланцею.
- Вообще никакой опасности, - я вложил в свои слова всю силу убеждения. - Неделя отдыха на природе.
- Береги себя, - Ланцея резко повернулась и быстрым шагом направилась в сторону Центра.
Брянцев проводил ее взглядом, но ничего не сказал.
- На борт, - промолвил он наконец.
Бортовые винты синхронно наклонились, аэродром за окном качнулся и провалился вниз. Темно-зеленый простор распахнулся широким треугольником, рассеченным синью рек. Вершина треугольника пестрела желтизной невспаханных полей, серыми крышами и блеском солнечных батарей. Кольцевик развернулся, открывая мне обзор на ниточку периметра и располосованное фермерскими наделами основание клина, бортовой винт провернулся, переходя в ходовое положение. Машина по диагонали пошла вверх и вперед, в сторону Ульрики.
Мы перемахнули реку, и под нами замелькали кроны кейвальхий, минуту спустя сменившиеся более высокими псевдокордаитами. Впрочем, "скайер" набрал маршевую скорость и высоту буквально за минуту, и верхушки деревьев слились в сплошную зеленую полосу. Мелькнули вдоль нашего курса широкие просеки вырубок, и колония вместе с речным руслом скрылась за горизонтом. "Скайер" мчался над покрывающем холмы лесным пологом, таким же нетронутым, как в день нашей первой высадки на Кементари.
Я откинулся в кресле и вывел на айдим последние сводки разведгруппы. Принялся их перечитывать - очень помогало делу то, что автор отчета сидел в соседнем кресле, и при необходимости уточнял те или иные моменты. Вскоре под нами промелькнула гряда высоких холмов, служащая границей водоразделов Мэнханя и Игора - северная оконечность одного из отрогов Энд.
Домчались до места посадки мы довольно быстро - Мюара даже не успела высоко подняться над горизонтом. В семь раз меньшее расстояние на борту неуклюжей "Манты" мы преодолевали трое суток. А к-год назад - за то же время, что летели сегодня к шестнадцатой отметке, перемахнули половину полушария.
Шестнадцатая высота поднималась над соседними холмами - самые высокие из них еле доставали верхушками ей до середины склона. Там же чаща сменялась кейвальхиевой опушкой и переплетением лиан с подветренной стороны холма, волнами папоротников и мягкой зеленью зарослей ламеллярии - с наветренной. С двойной вершины летние ураганы вымели всю растительность, кроме донельзя цепких ползучих растений. Вопреки ожиданиям масколона, следов сильного лесоповала вокруг не наблюдалось. Километрах в шести к кей-западу змеилось между холмами русло Игора.
Кольцевик завис над меньшей из вершин. Брянцев долго всматривался в панели, ища удобное место для посадки, и в конце концов повел машину вниз. Лапы шасси пробили покров вьюнов, и масколон неодобрительно покачал головой.
- Начинайте выгрузку, - обратился он к нам, опустив "скайер" на грунт и заглушив двигатель. - С прошлого сухого сезона это место здорово заросло. Проверите перед взлетом, не запутались ли стойки, хорошо?
Мы выпрыгнули прямо в заросли вьюнов - не привычных лианокаламитов, растущих вдоль берега Ульрики, а кольчужников-травоголосеменных, с крохотными, по-земному зелеными листочками и растущими из пазух листьев стробилами. Сняли вместе с Брянцевым со "скайера" наш груз, привычно разложившись неподалеку от машины. Участок между двумя вершинами холма был относительно ровным - для палатки места хватало. Освободили шасси от запутавшихся в лапах стеблей растений.
Мне на глаза попалось фиолетовое пятно среди нежной зелени. Я наклонился, с корнем вырывая толстый стебель.
- Первая добыча, - я показал лактукар Ривлеру.
- Превосходно, - флегматично отозвался ботаник. - Поставим палатку, немного передохнем - и возьмемся за первичный сбор образцов, идет?
- Если все пойдет по плану, я подхвачу вас с берега Игора, - напомнил нам Евгений. - Оставайтесь в сети, доклад ежедневно в семь вечера, помните?
- Так точно, масколон, - шутливо козырнул Ривлер. - Счастливого пути.
- Удачной охоты, - Брянцев захлопнул дверцу машины. Винты загудели, и "скайер" свечой ушел в небеса, сдув порывом ветра порхающих вокруг псевдопапилий.
Ривлер проводил "скайер" взглядом, разыскал среди тюков и поднял остро наточенную лопатку.
- Давай-ка расчистим место, - предложил он, рубанув по неожиданно жестким, под стать хвощевидным соседям, стеблям вьюна.
Влажный хруст под ногами. Самое яркое впечатление от нашего затянувшегося лесного марша.
И никакого сходства с земными лесами - хотя и земных лесов я повидал, будем честными, не так уж много.
Кементари не знала насекомых, чьи симбионты переваривали бы целлюлозу, а челюсти - справлялись с жесткой древесиной. Опавшие листва и ветви слеживались, укрывая землю многометровой подстилкой. Стволы псевдокордаитов колоннами поднимались сквозь нее, высоко над нашими головами раскидывая мощные кроны. Солнечные лучи еле пробивались сквозь кожистые листья. Жужжали в зеленом полумраке бесчисленные комаромухи, садясь на лицо и руки, пытаясь залезть под одежду. Не спасали никакие репелленты, лишь сетки-накомарники не позволяли наглым тварям попасть в нос и рот. Хорошо, мерзкая мошкара не пыталась кусаться - человек, да и вообще животный белок не входил в область ее пищевых интересов, подавляющее большинство мускулицид в имагинальной стадии предпочитали растительный белок, кое-кто, подобно земным поденкам, и вообще не питался.
- Что им от нас надо? - просипел я сквозь сетку.
- Наверно, нравится запах пота, - так же устало ответил Ривлер. - Шолд предполагал, что некоторые виды могут паразитировать на терамниях, откладывая яйца под кожу, как оводы.
- Прелестно, - пропыхтел я, перебираясь вслед за мулом через здоровенный - втроем не обхватить - рухнувший в валежник ствол кордаита. - Так эта пакость еще и может выводить в нас потомство?
- Не... думаю... - я подал Дейву руку, помогая преодолевать препятствие. - Мы же - уфф! - все-таки млекопитающие! - ботаник уселся рядом со мной. Тут же мы подскочили - пласт коры сорвался от его движения, и из-под отвалившегося куска во множестве полезли огромные, с палец длинной, черные короеды. Я ожесточенно принялся сбивать с рукавов несколько попавших на них насекомых.
- Сколько до реки? - стряхнув кейсколитид, поинтересовался я.
- Три километра, - Ривлер сверился с айдимом. - Рукой подать.
- Только не по этому лесу, ты хотел сказать?
- А лес-то на самом деле красивый, - заметил Ривлер. Он очень тщательно осмотрел место, куда садился, убедившись, что оно никем больше не занято. - И зря ты так не любишь кей-насекомых. Ты знаешь, какую роль играет вся эта мошкара в экосистеме региона?
- Знаю, читал отчеты, - я обвел взглядом представшую перед нами картину. Кордаиты уходили под зеленые своды, в лесу царила тишина, нарушаемая только многоголосыми криками вивернид среди ветвей. - Но все равно такое ощущение, что эти заросли населены одними лишь насекомыми. А я считаю, что им место в лесной экосистеме, а не в моем завтраке!
- Да? - Ривлер вскинул руку, указывая на стайку мухоловов, перечеркнувшую скопление гнуса над нашими головами. Потом опустил ее, демонстрируя мне высунувшего длинный нос из валежника жукоеда. Длинные вибриссы животного подергивались, заметив жест Ривлера, терамния пискнула и нырнула обратно в лесную подстилку. - Здесь куча животных, просто мы их не видим. Мы так трещим ветками, что с нашего пути убрался бы, наверно, и тераптор! А если я начну тебе рассказывать про ту уникальную экосистему, которую образуют в опаде под нашими ногами микоризы высших кей-грибов, насекомые и мелкие терамнии, - глаза ботаника вспыхнули, - глубокий блок, здесь хватит материала на сотню диссертаций!
- Как-нибудь попозже. Поднимаемся, Дейв, отдых закончен.
Мы провели в лагере уже четыре дня, и кое-какие догадки о предпочтениях фальцифлосов у нас уже появились. В частности, я обратил внимание Ривлера на то, что на возвышенностях лактукары растут преимущественно между корнями невысоких кустарников, Ривлером же и названных лжепапоротником за длинные, перистые листья. Ривлер мгновенно выдвинул предположение, что длинные нитевидные корни лжепапоротников снабжают влагой не только своих хозяев, но и лактукары с их сочными стеблями. Если гипотеза была верна, в окрестностях Игора с высокой влажностью почвы и освещенностью мы должны были обнаружить лактукары растущими отдельно.
Вроде бы за идею Ривлера говорило то, что корни всех обнаруженных нами лактукаров росли, плотно переплетенные с корневой системой лжепапоротника. Но все нюансы предполагаемого симбиоза изучать предстояло еще долго. Оставалось неясным, будут ли, к примеру, населяющие треугольник псевдопапилии опылять лактукары так же охотно, как это делали обитающие в дождевых лесах мухокомары. Так или иначе, оставив наш лагерь на вершине, мы двигались от высоты шестнадцать на кей-запад, к излучине Игора.
Валежник трещал под ногами, звенел гнус, разбегались из-под ног многочисленные и разнообразные жуки и псевдоскорпы. Пикировали из ветвей, хватая насекомых, виверниды, скользили среди ветвей жукоеды - длиннотелые, коротколапые терамнии, одетые в пеструю шерстку. Пот стекал по нашим лицам, пропитывал нижнее белье, несмотря на все усилия накидок. Мне оставалось только радоваться, что прогулка пришлась на относительно прохладную пору, а не на сезон дождей, когда в лесу царила банная жара, а лесная подстилка превращалась в веточно-лиственное болото.
Внезапно мул, прокладывающий путь через завал, резко метнулся в сторону, посылая на наши айдимы сигнал о переходе в охранный режим. Ривлер замер на полушаге, я проследил за его взглядом - и остановился сам, глядя, как скользит сквозь лесной сумрак огромная тень.
Лонгикорп имел в длину около шести метров, при том, что я мог бы без труда обхватить терамнию обеими руками. Безумный гибрид таксы, медведя и диплодока, покрытый пестрой серо-зеленой шерстью, напоминающей своей расцветкой выставленный на "клетку" маскплащ, держал шею, по-лебединому изогнув ее над непропорционально длинным туловищем. Мощные, но в сравнении с телом кажущиеся короткими лапы на удивление ловко несли существо над подстилкой - кажется, оно, будто гусеница-землемер, просто перескакивало-перешагивало с бревна на бревно.
Воздух под кронами почти не двигался, а шума и сам лонгикорп производил предостаточно, чтобы не слышать нас в треске ветвей. Между терамнией и нами возвышался ряд псевдокордаитов, и лонгикорп то и дело скрывался за стволами. Впрочем, то шея, то вскинутый для балансировки длинный, поросший редкой шерстью хвост все равно торчали из-за деревьев.
Лонгикорп удалялся, так и не заподозрив нашего присутствия. Я перевел дух. Отчет Оригары утверждал, что эти животные пугливы и практически безопасны, но я помнил о данном Ланцее обещании.
- Пошли за ним, - прошептал Ривлер, жестом подзывая дрона.
- Хочешь поохотиться?!
- Там тропа, - указал мой товарищ. - Проще идти по ней, чем ломиться через валежник.
Я поднял бровь, глядя на Ривлера. Перспектива угодить на зубок любящему экзотические блюда тропящему лонгикорпа хищнику в моих глазах не окупалась легкостью передвижения.
- Ладно! - похоже, Дейв смутился. - Не тебя одного задолбало ломиться через треклятые коряги!
Я присмотрелся повнимательнее. Действительно, сквозь валежник тянулась широкая полоса переломанных и утоптанных в единую массу коры и сучьев. Должно быть, не одно поколение лонгикорпов протоптало ее, следуя к водопою и обратно.
Мы снова двинулись вперед, не сводя глаз с окружающих стволов. Не сказать, чтобы беззвучно - ломясь сквозь нагромождение бурелома, прорубая дорогу через папоротники, растущие в низинах, и травоголосеменные, заполонившие возвышенности. Мелкие кей-насекомоядные и зачастую превосходившие их размерами жуки кишели вокруг во множестве, но, не считая давешнего лонгикорпа и вездесущих вивернидов, мы не встретили ни одного животного крупнее землеройки.
Я ожидал, что с нашим приближением к опушке в лесу посветлеет. И просчитался - кроны деревьев становились все ниже и ниже, но расступаться не торопились. Шедший впереди Ривлер ожесточенно орудовал мачете, сменившим в его руках саперную лопатку. Ну да, и об этом говорилось в отчетах. Все та же крышевидная структура опушек, предохранявшая леса нашей половины материка от уничтожения жестокими бурями всепланетного океана.
Псевдокордаиты сменялись кейвальхиями с их жесткими и узкими иглами, и наконец-то под лиственный полог стали пробиваться лучи света. Мы воспрянули духом и даже попробовали ускорить шаг. Не особо успешно - идти через густой подлесок с тонкими и очень острыми иголками было не легче, чем продираться сквозь подстилающие отложения. Мы с Ривлером переглянулись и с осторожностью принялись выбираться к тропе.
Впереди раздался шумный вздох, ветви деревьев зашелестели, хотя ветер не проникал под их покров. Дейв мгновенно остановился и присел на корточки, скрывшись за выгнувшимся над кустами старым корнем, я последовал его примеру. Ботаник медленно приподнялся, поднес ладонь к глазам. Дернул подбородком в мою сторону, молчаливо предлагая присоединиться.
Встреченный нами лонгикорп, шумно сопя и шевеля ушами, обнюхивал псевдокордаит средней вышины. Подняв лапу, несколько раз полоснул дерево когтями, оставив на стволе белую полосу. Уселся по-собачьи - комичное зрелище в исполнении такой махины - оперся на ствол передними лапами и, цепляясь за дерево, приподнялся. Кордаит немного прогнулся, но выдержал вес терамнии.
Змеиная шея вытянулась вверх, лонгикорп приподнялся, сам вытягиваясь на задних лапах. Округлая голова дотянулась до верхних ветвей, раздался хруст и в пасти лонгикорпа остался здоровенный пучок тонких зеленых веточек. Лонгикорп заработал челюстями, мелькнул синий язык, слизывая с губ зеленую слюну.
- Вот какие преимущества дает вариабельность количества позвонков, - прошептал Ривлер, наблюдая за кормящимся лонгикорпом. - Проще отрастить шею подлиннее, чем вырасти повыше. По-видимому, адаптироваться к эпизодическим скачкам кровяного давления им оказалось легче, чем к стабильному перепаду.
Лонгикорп сорвал с дерева еще несколько веток и, как видно, закончил трапезу - фыркнул, облизнулся, несколько раз провел языком по клетчатой шерсти и зашагал в сторону реки. Немного выждав, мы последовали за ним, стараясь все же держаться не слишком близко к протоптанному животным проходу.
Лес кончился как-то вдруг - высящиеся вокруг кейвальхии вдруг уступили место низкорослым рамисагам, короткие ветви которых были оплетены лианокаламитами, под ногами зашуршала поросль белоголовника с длинными темно-зелеными листьями и светлыми пушистыми стробилами. От опушки до блестевшей вдали водной глади протянулся длинный склон - темные пятна папоротниковых зарослей и иглицы сверху, у корней деревьев, сменялись облачками белоголовника, которые в низине в свою очередь сменялись короткой щетиной зеленых столбиков-колосьев. Над ними вскидывалась длинная клетчатая шея, лонгикорп запрокидывал голову, проглатывая воду.
- Вперед?
- Подожди, - Ривлер подпрыгнул, хватаясь за ветку ближайшего рамисага. Ветка жалобно хрустнула, оставшись у него в руках. Он вручил ее мне.
- Косомуко? - предположил я, внимательно вглядываясь в траву. Среди мелких насекомоядных терамний Южного материка имелся довольно неприятный род - падальщики по пищевым пристрастиям, они не оставляли нахождение добычи на волю случая, в чем им помогали две ядовитых заушных железы. А вспугнутые, могли напасть и на человека. И мул, и "оса" были настроены на отслеживание их тепловых сигнатур, но осторожность все равно была не лишней.
- И они тоже. Но вообще, в мои планы на сегодня не входит купание.
- Купание? - я из-под руки прикинул расстояние до берега. - Да до реки тут метров четыреста.
- Бери ближе, - Ривлер помотал головой. - Видишь, где кончается белоголовник и начинаются плауны?
- Это берег? - недоверчиво присмотрелся я.
Ботаник кивнул.
- Река наполовину покрыта растительным ковром. Он довольно толстый, но, если шагать неосторожно, может не выдержать.
Я внимательнее посмотрел на густые заросли плаунов. Среди зеленых столбиков поднимались тонкие побеги флувитапа, над ними кружились, сверкая алыми подкрыльями, стаи киринок. Я извлек оптикон, подстроил изображение и смог разглядеть крадущуюся вдоль уреза воды стайку незнакомых мне животных, напоминающих голубоватых куниц. Навел сенсор на лонгикорпа, который уже напился и теперь прихорашивался, тщательно вылизывая передние лапы.
- Как же все эти растения не смыло в блок во время разлива? - поинтересовался я, наполовину у Ривлера, наполовину в пространство.
- Знаешь, с какой скоростью они растут? - ответил вопросом на вопрос ботаник. - Скорее всего, и смыло, а как только дожди кончились - через неделю все заросло снова.
Раздвигая палками траву, мы приблизились к покрытому водными растениями берегу. Наши ожидания не были обмануты - тут и там под ногами торчали фиолетовые веерчики лактукаров. В этом районе они выглядели крупнее своих родственников на возвышенности. Я запаковал несколько штук в контейнера, разложил походный анализатор и взял пробы на влажность, кислотность, содержание азота, фосфора, ионы металлов... Заполнил почвой пробирки, чтобы сделать в лагере подробный анализ и направить отчет Джонстону. Ривлер тем временем, переведя оптикон в микрорежим, наблюдал за приглянувшимся ему лактукаром, время от времени помечая в айдиме произрастающие рядом растения и посещающие его насекомые.
Лонгикорп обернулся, внимательно следя за нами большими черными глазами. Нервно понюхал воздух и попятился к лесной опушке.
- Беги-беги, - помахал я вслед животному. Терамния, стоило мне шевельнуться, сорвалась с места и неуклюжим галопом, забавно вихляя задом, помчалась к лесу. Секунда - и папоротники сомкнулись за ней.
Мы закончили сбор образцов и анализы, когда солнце уже клонилось к горизонту. Дневное тепло заставило нас снять накомарники и расстегнуть куртки, благо комаромух вокруг стало существенно меньше. Жужжали рои стрекоз, метались вокруг нас киринки, во множестве выхватывая насекомых из воздуха.
- Ух, - Ривлер мешком плюхнулся рядом со мной на жесткую спину мула, принявшись растирать поясницу. - Тебя не слишком пугает мысль о ночевке под открытым небом?
- У нас же есть охранные сенсоры?
Ривлер похлопал по карману рюкзака.
- Штучек десять. Я вот к чему клоню - к холму по лесу мы выйдем уже затемно. Бродить по ночам, рискуя снова что-нибудь поломать, я нахожу более опасным, чем ночевку в гамаке. А если разобьём бивак здесь - с утра можем сгонять к озеру, не помешало бы и там взять парочку образчиков.
- Ну и лады, - я знал, о каком озере говорил Дейв. Расположенное в полукруглой котловине меж двух гряд холмов, скорее всего - меандрового происхождения, оно было связано с Игором протокой. Мы уже запускали к нему летуна, чья камера обнаружила на берегу озера целые заросли интересующих нас лактукаров.
Выше по течению Игора нашелся развесистый рамисаг, как нельзя лучше подходящий для ночевки. Мы с Ривлером, не полагаясь на сторожки и инфразвук, кинули жребий, кому дежурить первую половину ночи, кому - вторую. Утреннее дежурство пришлось на долю ботаника, он пожал плечами и отправился собирать хворост для костра. Я тем временем занялся расстановкой биолокатора.
Резкий хлесткий звук "тура" заставил меня выронить зонд и тревожно вскинуться. Выстрел донесся в направлении, куда ушел Ривлер. Я попытался разглядеть его тощую фигуру в вечернем сумраке.
- Э-ге-гей! Дейв, ты как?!
- Норма! - донесся приглушенный расстоянием ответ ботаника. - Вношу разнообразие в рацион!
Через десять минут датчики биолокатора тревожно пискнули, показав приближение живого существа с массой тела около семидесяти килограмм, температурой тела тридцать шесть и шесть десятых градуса, тепловым рисунком и частотой ходьбы, соответствующей взрослому экземпляру homo sapiens. Вскоре из кустов игларикса вынырнул и сам Ривлер, сбросивший на утоптанную нами землю тушку парасвиньи и солидную вязанку дров.
- Постарался найти посуше, - он критически оглядел хворост. - В процессе обнаружил свиную нору под камнями и подстрелил вожака, когда тот возвращался домой.
Зашипела зажигалка, пучок сухого белоголовника затрещал в огне, вскоре от него затлела кора и задымились ветви. Я подвесил парасвинью (на деле больше походившую, не считая пятачка, на морскую свинку, нежели на обычную) над костром и извлек нож.
- Осторожные существа, - заметил Ривлер, глядя, как я свежую добычу. - Стоило мне взяться за ружье - и стая бросилась наутек. Те же лопаторылы, если помнишь, не сразу сообразили, что нас надо бояться.
- Их с лопаторылами разделяют многие миллионы лет эволюции, - заметил я, вырезая мясистые ломти и насаживая их на прутья.
- Все равно любопытно. Надо будет спросить, что думает Шолд по этому поводу, - он потянулся за айдимом.
Мы с аппетитом вгрызлись в сочное мясо. Оно сильно отдавало смолой, но привкус не был неприятным - скорее необычным. Запах и вкус вдруг показались смутно знакомыми, разбудив похороненные на самом дне памяти ассоциации. Новый Год, пляска снежинок, еловых синт-ветвей и гирлянд на каждой фоновой поверхности полиса, мама с гордостью приносит домой купленный в доступном нам по случаю праздника мастерском распределителе пакетик какой-то особой приправы - то ли базилика, то ли чабреца - чтобы приправить ей новогоднюю курицу.
Ривлер рыгнул и улегся на кучу лапника. Словно дожидаясь этого момента, пискнула беседа.
- О, Шолд прорезался, - сообщил ботаник.
- И что говорит? - спросил я.
- Цитирую: "Парни, вы когда-нибудь видели прыгуна анфас?".
Я фыркнул. Теперь и до меня дошло, что робость животных перед двуногими была неудивительна для континента, где самый распространенный из хищников напоминал то ли кенгуру-переростка, то ли гиганта-тушканчика.
Стемнело окончательно, над холмами вспыхнула голубая точка - это сияла в лучах Мюары и переотраженном свете Илуватара Нэсса. Позевывая, я опустился на теплый еще камушек и под жалобные вскрики ночных вивернид принялся разглядывать ледяной спутник, коротая свое дежурство в первую половину ночи.
Резкий всплеск у самых ног заставил меня резко обернуться и вскинуть карабин. Глубина брода в принципе позволяла подобраться к нам не особо крупному крокотритону. А у меня с некоторых пор появилась стойкая неприязнь к кементарийским псевдотемноспондиловым.
Речная вода журчала у моих голенищ. Здесь, ближе к верховьям, Игор обладал довольно сильным течением, и идти приходилось с оглядкой, чтобы не поскользнуться - рукава и воротники комбезов-курток не герметизировались.
Я пристальнее вгляделся в волны, ожидая и боясь увидеть крылоголовую тень хищника. Но под водой, дробясь и расплескиваясь на границе сред, мчался быстрый обтекаемый силуэт с мою руку величиной. Скатула снова выпрыгнула из воды на перекате, выгнувшись в воздухе всем гибким, шершавым телом, упала обратно с новым всплеском.
- Эх, какая могла бы быть рыбалка, - с мечтательным видом проговорил мой напарник.
- Она и в Ульрике неплохая, - напомнил я Ривлеру, ощупывая перед собой дно палкой. Дно было чистым, не заилившимся, мы даже сверху различали принесенные из верховий пестрые камушки и стремительные росчерки рыб на фоне песка. - Стоит отойти чуть повыше по течению.
- Ну-ну. Думаешь, от хорошей жизни Тро распорядился поставить рыбачьи фактории на морском берегу, а не в Поселке? - спросил скептически Дейв. - Мы и так допустили перелов, чтобы накормить колонов. Не удивлюсь, если экологи настоят на полном запрете на рыбалку.
- Подумаешь, - беспечно проговорил я. - Я и так не особо ей увлекаюсь. А ты что, собрался посидеть с удочкой, пока мы будем у озера?
Ривлер покачал головой.
- Нет, и по двум причинам. Второстепенная - в озере живет семейка ранатавров и один крокотритон. Не хочу привлекать их лишнее внимание.
- А вторая?
Противоположный берег приближался. Был он довольно обрывистым и поросшим лианокаламитами, как и у Ульрики. Мы уже расталкивали ногами зеленый пушистый ковер. Ривлер подбросил в воздух "осу", чтобы убедиться, что на другом берегу нас не ждет никаких сюрпризов.
- А вторая и главная - я не взял удочку.
Покров из водорослей сделался достаточно плотным, чтобы идти по нему (неуклюже балансируя, чтобы не свалиться на четвереньки) было легче, чем сквозь него. Ривлер аккуратно выпрямился, вцепился в жесткие стебли, подергал их для проверки. Ловко вскарабкался на обрыв и протянул мне руку.
- Протока вон в той стороне? - переспросил я, вспомнив карту.
- Ага. Да вон и она, - Ривлер ткнул рукой в сторону зеленой полосы, еле различимой сквозь сплошное переплетение лиан и стеблей.
Ручей казался заключенным в зеленый тоннель - рамисаги и псевдокордаиты склонились над обоими берегами, и лианы прочно сплели между собой их кроны. Русло заросло флувитапом и кейцеласом, воды вообще не было видно - только тянулась, петляя меж деревьев, полузасыпанная валежником зеленая полоса.
- Как пойдем? - подумал Ривлер вслух, рассматривая все те же нагромождения бурелома. - По руслу или по берегу?
- Ну уж тут нам никто ноги не отгрызет, - задумчиво предположил я.
- Кроме ранатавров.
- Где? - я недоуменно уставился вниз. При всем желании спрятать в протоке трехметровую тушу было невозможно.
- Вон у тех кустиков кейцеласа, - Ривлер ткнул пальцем в нужную сторону. Под пушистыми зелеными листочками суетилось двадцать или тридцать сплющенных хвостатых лягушек буро-оливкового цвета. То одна, то другая резко вздергивали тупоконечные головки, пытаясь выхватить из воздуха пролетающих псевдопапилий.
- Был смысл подниматься? - недовольно спросил я, прыгая со здоровой коряги в кучу прелой коры. Молодь ранатавров при нашем появлении, испуганно пискнув, дружно бросилась в стороны, и через секунду их не различить было между травами и гниющим хворостом.
Мы зашагали вдоль петляющего ручья, "оса" летела впереди. Трава пружинила под ногами, будто оболочка гигантского матраса, порой из-под нее доносилось приглушенное бульканье и хлюпанье, в воздухе стоял слабый запах гнили и сероводорода. Из зарослей выпрыгивали, торопясь скрыться под валежником, жуки и многоножки. Я старался вертеть головой по сторонам, выискивая лактукары, но интересующие нас растения не попадались - сквозь кроны деревьев проникало слишком мало света.
Один раз дорогу нам преградила большая прореха в травяном ковре, пришлось пересечь ее вброд, распугав крохотных рыбок, стерегущих добычу у краев окна, и хвостолягушек, объедавших края сплетенных плаунов. В некоторых местах к воде сквозь кустарник вели утоптанные дорожки, в склонах зияли черные отверстия - норы, вероятнее всего, псевдосвиней.
Впереди сквозь зеленый сумрак протянулись яркие лучи, дальняя часть лиственного коридора исчезала в ослепительном сиянии. По мере того, как мы приближались к выходу, глаза привыкали к свету, и в проеме становились видны небо, деревья и водная гладь в центре обширной, будто гигантским циркулем прочерченной зеленой поляной. Раздвинув лианы, я выбрался из русла ручья, прорезавшего берег. Подождал Ривлера.
- В какую сторону пойдем? Налево или направо?
- Давай направо, - предложил Ривлер. - Эта сторона лучше освещается Мюарой, а лактукары у нас - любители яркого света.
Мы разделились - я шел вдоль опушки, продираясь сквозь кусты игларикса, Ривлер остался у уреза воды. Вернее, у того места, где темно-зеленая береговая трава уступала место более яркой зелени водных растений и растущих на них эпигидрофитов. Лактукары здесь действительно встречались чаще и тоже были крупнее, чем их собратья с вершины холма. Я сделал несколько записей, чтобы потом на досуге рассмотреть их и обдумать итоговый отчет.
На айдим тем временем пришел внеплановый отчет, отвлекая меня от записи. "Оса" и мул вступили между собой в увлеченный диалог о тактике защиты охраняемых объектов. Минилетун настаивал, что видит на термосканере приближающийся из леса довольно крупный объект и запрашивал личную проверку показаний. Шагоход не соглашался, отклоняя запрос младшего собрата и требуя от того продолжать слежение за дальним периметром.
- Кажется, боты что-то засекли? - проговорил Ривлер, приближаясь ко мне пружинистым шагом.
- Если верить "осе", оно должно быть в ста метрах впереди, вон у того мыса, - я указал на длинную полосу суши, полого вдающуюся в озеро. Лес в этом месте подходил почти вплотную к озеру, длинные змеистые корни псевдокордаитов сплетались с водными плаунами. С их ветвей, тревожно крича, сорвались несколько ростроцеров.
- Похоже, там действительно кто-то есть, - заметил Дейв, доставая оптикон. - Пусти "осу" проверить.
Дотронувшись до панели, я послал дрона на разведку. Жужжащий шарик сорвался с места, скользя над доходившими мне до пояса зарослями. Он не успел преодолеть и половины пути, как Ривлер присвистнул и уставился на экран оптикона.
- Что там? - сгорая от любопытства, я перегнулся через его плечо.
Тень, застывшая под деревьями, снова пошевелилась. Синевато-серые полоски на иссиня-черной шкуре отлично маскировали ее до тех пор, пока животное не двигалось. Но вот солнечный луч упал между деревьями, и высветил черный силуэт, словно негатив.
Голова тераптора доходила до нижних ветвей кейвальхий, растущих на высоте трех метров. Великан походил на огромного кенгуру - подобно ним, он передвигался на массивных задних лапах, стоймя удерживая тело в вертикальном положении. Когти передних лап выгибались, будто серпы - терапторы орудовали ими, удерживая и умерщвляя добычу. Вибриссы на длинной, широкой морде подергивались, увенчанные кисточками уши, смотрящиеся несколько нелепо на этой машине для убийства, были повернуты в сторону воды.
Этот зверь отличался от терапторов, которых я видел до сегодняшнего дня (слава Космосу, всегда с расстояния в несколько сот метров). Его сородичи, живущие в районе Треугольника, имели скорее черно-зеленоватую, чем синеватую окраску. Впрочем, сейчас мне было не до таких различий.
- Что он делает? - я перевел взгляд туда, куда пристально смотрел огромный к-зверь. Тут же получив ответ на свой вопрос.
Вдоль края воды неторопливо двигалась троица животных, ненамного уступавшая в величине тераптору. Тела этих созданий имели сплющенную, листовидную форму, с треугольными головами и выкаченными приподнятыми над водой глазницами. Над водой поднимались только бурые спины гигантских земноводных.
Треугольные пасти распахивались и закрывались, отрывая от гидрофитного ковра огромные куски зелени. Периодически ранатавры испускали приглушенное мычание, иногда толкали друг друга боками, если им случалось вцепиться в один и тот же лоскут растительности.
- Проклятье, - выдохнул Ривлер, оптикон давно автосопрягся с айдимами и сейчас вел съемку. - Шолд отдаст последнюю рубашку за такую запись!
Тераптор скользнул вперед, удивительно плавно для своего веса. Тело хищника сжалось, будто взведенная пружина, он припал к земле, как спринтер на старте, упершись в нее передними лапами.
- Еще метров десять, и он бросится, - с азартом пробормотал Дейв. Ранатавры продолжали пастись, не подозревая о грозящей им опасности. - Четыре... три... два... Давай, парень!
Тераптор не прыгнул - выстрелил себя вперед, будто снаряд из активной пушки. Если их меньшие родичи, прыгуны, и впрямь предпочитали атаковать и передвигаться прыжками, то терапторы либо ходили вразвалочку, либо бегали. Но уж если разгонялись - мало кто в лесу и степи мог удрать от них.
Вверх взвились фонтаны брызг, когда колоссальный хищник ворвался в воду, будто садящийся экраноплан. Ранатавры тревожно замычали. Сужающиеся хвосты взбили воду, и ранатавры дружно, хоть и неуклюже, бросились врассыпную. Секунда - и последняя бугорчатая спина исчезла в волнах.
Я было решил, что тераптор остался без обеда. Но сам хищник так отнюдь не считал.
Массивная голова дернулась книзу. Щелкнули страшные челюсти, шея тераптора вздернулась кверху и подбросила в воздух маленького - меньше метра в длину - ранатавра. Желтые клыки резко сомкнулись, и ранатавр с хрустом оказался перекушен надвое. Передняя половина, еще дергаясь, упала в воду, но была тут же выхвачена когтистой лапой.
Еще два или три небольших ранатавра с проворством, которого и в помине не было у их взрослых братьев, пулями метнулись к воде и с оглушительным плеском окунулись в нее. Впрочем, нельзя было сказать, что они очутились в безопасности. На моих глазах навстречу молодому ранатавру распахнулся треугольный зев. Пасть взрослого ранатавра захлопнулась - и детеныш исчез в ней.
Тераптор, дожевывающий изловленную добычу, задумчиво посмотрел вслед ранатавру-каннибалу. Но тот уже скрылся под водой, и хищник, заморив червячка, решил, как видно, не рисковать борьбой со взрослым земноводным в его стихии. Фыркнул, отвернулся и зашагал в сторону берега. Отряхнулся совершенно по-собачьи, и в разлетевшихся от великана брызгах на мгновение засверкала радуга.
- Ну вот, - азартно проговорил Ривлер. - Первое документальное подтверждение каннибализма у ранатавров.
- Это все хорошо, а что мы будем делать, если он попрется в нашу сторону? - остудил я пыл Ривлера.
- Извинимся и, стараясь не привлекать к себе внимания, по-быстрому свалим в заросли. Не хочется мне проверять, сколько пуль из "тура" понадобится такой махине.
Однако на сегодня милостивая судьба решила избавить нас от экстрима. Тераптор уселся на толстый хвост, став еще больше похож на кенгуру. Облизнулся, красным языком несколько раз провел по когтям. С подозрением покосился в сторону мула, держащегося между нами и хищником. И, лениво потянувшись, затопал в сторону леса.
- Счастливого пути, - Ривлер помахал гиганту рукой. - Надеюсь, ему не придет в голову вернуться за добавкой.
Мы вернулись к своим занятиям - я к взятию почвенных анализов, Ривлер - к изучению окружения лактукаров, как растительного, так и животного. Работа увлекла нас, и вскоре сцена охоты оказалась забыта.
Время шло быстро, Мюара катилась к зениту. Уже через пару часов у меня оказался заполнен очередной комплект пробирок, а Ривлер исчеркал набросками отчета панелей двадцать. Жужжали стрекозы, мычали всплывшие из глубин озера ранатавры, терпко пахли луговые травы, наперегонки с плауновыми рыбками носились по водяному ковру мелкие терамнии - в основном мышиные бобры, чье гнездо куполом вздувалось в двадцати шагах от берега. Стояла ласковая погода кементарийского межсезонья - в меру теплая и сухая, с озера тянуло прохладным ветерком, доносившим запах прелых водорослей.
- Пора обедать, - проговорил Ривлер, сидящий на поваленном рамисаге с айдимом в руках. - Хорошо, что вчерашний парахрю сохранил наш сухпаек.
Эта мысль активных возражений у меня не вызвала. И неактивных тоже. Мы подозвали мула и развязали узелки с лепешками и рыбой. На Северном материке вместо сухпая мы могли вскрыть по самогрейке на брата, но времена поменялись - теперь самогреющиеся банки, как и консервные банки вообще, хранились (в большинстве своем использованными) на складе колонии, и ценились... ну, не на вес золота, но считались важным ресурсом - как и большинство произведенных на Земле предметов.
Ривлер задумчиво осматривал свою лепешку, словно подозревая, что в нее заползли кей-жуки. Кроме шуток, кстати - мелкие насекомые умеренно нам досаждали, особенно во время лесных остановок.