Выбравшись из клиники, Кокс поторопился сесть в машину, и побыстрее убраться прочь, домой - эта ночь была крайне насыщенной, а ему хотелось выспаться хотя бы в ближайшие два или три часа, в противном случае, как он полагал, он и вовсе свихнётся и прекратит понимать самого себя. Хватит с него и того, что в последнее время он совсем уже перестал соображать, что с ним творится, особенно в плане собственных мыслей, но более всего - поступков. За его жизнь с ним произошло очень и очень немало, он пережил и нищее детство, и преступную, лихую юность, пару раз ввязывался в долг перед значительными и весьма опасными людьми, и по неопытности полагал, что влез как раз в такую ситуацию, о которой принято говорить как о болоте, в котором пропадает вся птичка, даже если увяз всего один её коготок; по молодости ему даже несколько раз приходилось убивать людей, хотя чаще всего просто избивать их до полусмерти, до такой степени, что уже самому становилось жаль избиваемого, однако ж продолжать бить, потому как продолжать бить было надо, да много чего, но ему всё-таки казалось, что всего этого было слишком мало, чтобы под старость лет призраки прошлого смогли свести его с ума и заставлять себя самого думать о себе так, что кажется, проведи он в таком состоянии ещё один месяц, и наступит утро, когда он перестанет узнавать самого себя и превратится в чуждого, незнакомого себе самому человека.
Взять хотя бы эту странную девчонку - зачем он, пусть даже и проявив в себе по отношению к ней качества доброго самаритянина, навещал её сейчас в клинике у Кендстина? Ну, вызволил её из лап этих бездомных проходимцев, ну, помог ей добраться до больницы и получить там первую медицинскую помощь - но зачем, чёрт возьми, теперь навещать её в то время, когда у него и самого было полным-полно своей личной головной боли? Особенно после той выволочки, которую ему устроил Джошуа - тут ему бы вообще не следовало бы шататься по ночному городу и беспокоить себя лишний раз, а сразу же убираться домой и спать, готовясь к завтрашнему дню, который, вполне возможно, мог оказаться ничуть не лучше предыдущего, учитывая, сколько у него ещё оставалось незавершённых настоящих дел. Но нет же - приехал и навестил, а времени на часах сейчас, между прочем, было уже шестнадцать минут пятого. Удастся ли ему вообще заснуть сегодня, когда он на таком взводе? В домашней аптечке, правда, у него ещё оставался пузырёк с несколькими таблетками снотворного, но он боялся, что оно уже давно просроченное, так как он не пользовался им уже года четыре, а если даже оно и сумеет подействовать, то какой-нибудь урод всё равно найдёт способ разбудить его уже через час после того, как он окунётся в спасительные бездны сна, телефонным звонком или своим личным появлением на пороге его дома.
Зевая, он завернул на улицу, на которой он проживал, и подъехал к калитке своего сада. Жил он один, уже десять лет с тех самых пор, как развёлся со своей второй - и последней - женой Мериэнн, а потому окна его дома были тёмными - дома его в этот час никто не ждал. По старой привычке - хотя в их районе уже давно никто не занимался угоном машин, как прежде - он поставил автомобиль в гараж, затем, закрыв его, подошёл к парадному. В дверях его, между косяком и непосредственно самой дверью, торчала сложенная вчетверо бумажка.
- О, Боже, ну что там ещё? - процедил Кокс устало, выдёргивая её и разворачивая. Здесь, в тусклом свете лампы уличного светильника, горящего над самым входом, прочесть записку не было решительно никакой возможности, поэтому, спрятав её в карман, он сначала отпер дверь, вошёл в дом и включил свет в прихожей. Сев на вытертый пуфик рядом с подставкой для обуви, он ногами стащил с себя ботинки, попутно вытащив записку из кармана и знакомясь с ей содержанием снова.
- Чёртов "Гробы"! - рыкнул он, прочтя её до конца, а затем смял в комок и отшвырнул в дальний угол прихожей - Девять часов утра! Кранслоу! Подумать, так Лонси не в состоянии позвонить мне на телефон лично! Да ещё и терпеть там этого сукиного сына Шейфера. Боже мой, да если они вздумают в девять утра вытащить его из каталажки, в которую они его выдумали запихать, то он будет похож на омлет, вымоченный в ослиной моче! Он перед Лонси и двух слов связать не сможет! Чего они вообще всем этим самым от меня добиваются?! Чтобы я не выдержал, и пристрелил этого идиота собственноручно, на глазах у босса?
Чертыхнувшись напоследок ещё раз, он встал с пуфика и направился в ванную. Снотворное, которое он обнаружил там в аптечке, оказалось просроченным.
Впрочем, у его племянника, вышеупомянутого им (и в оставленной ему записке тоже) Фрэнсиса Шейфера, шансов для того, чтобы выспаться к завтрашнему дню, было ещё меньше, чем у него самого. Фактически, они были у него нулевыми - так как Шейфер на данный момент даже и не помышлял обо сне. Избитый, униженный, уже сейчас страдающий от чудовищного похмелья, он лежал на одной из коек в камере для предварительно задержанных в городском полицейском участке, скрючившись, как будто бы мумифицированный ради какой-нибудь жутковатой медицинской экспозиции человеческий эмбрион, и трясясь так, что было просто удивительно, что старенькая, уже довольно повидавшая на своём веку койка ещё не развалилась от этой тряски. Полицейский, в эту ночь дежуривший по участку, уже устал подходить к нему через каждые десять минут и требовать, чтобы он, наконец, прекратил скрипеть, как будто бы задержанный, по словам самого копа, кого-то там трахает, и теперь мирно спал в своей дежурке, заткнув свои уши наушниками от MP3-проигрывателя, наигрывающего какой-то модный восточно-германский мелодичный рок. В камере Шейфера дико воняло, дерьмом, мочой, потом и чем-то стухшим одновременно, и, хотя он сам осознавал, что издаёт сейчас ароматы, далёкие от запахов модельной парижской туалетной воды для мужчин, он знал, что это не он является основным источником этих благоуханий. Ребята, что приволокли его сюда, нарочно упросили дежурного засунуть его в какую-нибудь камеру с уже сидящим в ней забулдыгой, попавшим сюда за мелкое хулиганство и, как назло, такая здесь сегодня нашлась, и сидел в ней не просто забулдыга, а самый настоящий бродяга, бездомный, которого приволокли сюда ещё сегодня вечером, и вонял он почище мешка с дохлыми крысами. Впрочем, Шейфер, находясь сейчас в состоянии, близком к полной потере всяческих чувств, мало обращал на него внимания, хотя тот лежал на соседней койке и его грязные пятки, выглядывающие из дырявых, полуистлевших носков, чуть ли не касались его головы. Злосчастный бомж, сильно избитый кем-то до того, как его сюда привели, стонал от боли, крутился с боку на бок на своём месте, тряся и раскачивая свою койку почище, чем Шейфер - свою, нёс в полубреду какую-то ахинею, просил воды, ещё о чём-то, скрипел зубами, несколько раз, судя по исходящему от него запаху свежей мочи, умудрился напрудить в штаны, а, может быть, ещё и обделаться; Шейфер, пока ещё находился в каком-то подобии сознания, искренне верил, что этому бедняге не суметь дотянуть до следующего утра, а теперь же, сам находясь в какой-то смутной пограничной зоне между рассудком и отсутствием оного, мерцающе сменявшим друг-друга, он не был уверен в благополучном исходе этой ночи и для себя.
Люди "Гробы" планировали забрать его отсюда где-то в восемь и, таким образом, если бы ему повезло и он бы вырубился прямо сейчас, то времени на отдых ему мозгу оставалось всего-то ничего - четыре, а то и меньше того, часа. Уинстон Черчилль, известный политик - нашего, не их мира, у них никаких черчиллей в мировой политике не было и в помине, точно так же, как не было Гитлера, Сталина, Второй Мировой Войны, Варшавского Договора, Пиночета, войны во Вьетнаме, Аятоллы Хомейни и много чего другого - говорил когда-то, что более, чем это, на отдых требуется только лишь старикам, младенцам и идиотам, но Шейферу было далековато до Черчилля, и если Кокс предполагал, что явившись завтра в девять часов перед лицом их общего начальника мистера Лонси, его племянник будет выглядеть, как куча дерьма, то он не ошибался... Но в то же самое время, был очень далёк от истины.
Было что-то ещё в его больной, похмельной и отбитой людьми Коротышки Хоупа голове, что-то ещё, кроме боли и головокружения, что-то, что без устали грызло его подсознание, самые глубинные, звериные его участки и не давало ему самому никакого покоя. Эти участки, кажется, отвечали за проявления страха и паники, и хотя он и был близок к тому, чтобы потерять сознание, и то, и другое он ощущал прекрасно, и они были столь сильны, что будь он в состоянии пошевелить и проконтролировать хотя бы часть мышц своего тела, он бы приложил все усилия для того, чтобы, взвыв от ужаса, сползти вниз и забиться под койку. Возможно те же самые чувства испытывают свиньи в хлеву, когда чуют приближение к ним фермера со свинорезом, и визжат, и мечутся по своему загону; но дело тут было отнюдь не в том, как могло бы показаться, что Шейфер заранее уже знал, что завтра его поволокут к "Гробы" или к Лонси, чтобы он, наконец, ответил за все свои идиотские выходки и в итоге он будет очень счастлив, если его просто отдубасят и вышвырнут из города, а не возьмут и пристрелят, как бешеного пса.
Нет, тут было ещё что-то, и дело было совсем не в нависшем над ним акте возмездия.
Было вполне вероятно, что завтра дела и вовсе сложатся совершенно по другому.
Но это-то и пугало его больше всего.
Зря я всё-таки полез этой ночью в дом к этому недоумку, подумал он вот уже который раз за сегодняшнюю ночь, все было плохо, но сейчас стало ещё хуже, просто-напросто катастрофа. Этот идиот сбежал, прихватив с собой все деньги, или почти все, но если даже и почти, то кому от этого легче, потому что всё должно было оказаться не у него, а в карманах у Лонси, "Гробы" и всех прочих, кто там был с ними. И этих денег почти наверняка - почти, потому что он не видел их все, лишь только жалкие остатки, разбросанные по комнате этого сукиного сына - достаточно для того, чтобы устроить в их потайном мире самый настоящий скандал. Лонси, в принципе, не то что бы очень жаден до денег, к его пожилым годам у него их должно было скопиться столько, что он мог бы позволить себе растапливать камин пачками из тысячеединичных банкнот, но если именно эти монеты вызвали у него столь сильное беспокойство, что он заставил переполошиться по этому поводу такое количество собственных "детей", причины у него на то были, и они значили, что эти деньги были отнюдь не просто деньгами.
Но всё-таки - как, чёрт побери, они могли оказаться в руках этого проклятого художника-онаниста? Вернее, нет, не так - почему они оказались внутри черепа, который ему дали? Кто их туда запихал? Каким образом? Это явно было не при жизни его обладателя, потому что ни один человек не сумел бы ходить, дышать, жрать и испражняться с башкой, полной золота. И если это произошло уже после его смерти, то это явно сделал кто-то, так как сами по себе монеты в пятьсот условных единиц в пустых человеческих черепах не вырастают. И если кто-то, то кто? Откуда, в свою очередь, эти деньги взялись у него? Как он получил доступ к черепу? Это были копы? Кто-то из людей Джошуа? Может быть даже, это были его дядюшка Оуэн или Гиллард?
Боже мой, дожить бы до утра... Найти какой-нибудь способ удрать из этой треклятой дыры, прочь, подальше от двух городов, куда угодно, пусть даже в Московитскую империю, только бы подальше от всего этого, чтобы вся эта головная боль досталась тем, для кого это важно по настоящему, а не ему - по сути, всего лишь глупой и бестолковой псине, науськиваемой ими то на одну, то на другую цель, и старающейся изо всех сил просто для того, чтобы хозяева были ею довольны. Как же было хорошо, пока он был не здесь, в этом захолустье, а в большом мире - там он был хозяином сам себе, и мог творить всё, что ему заблагорассудится, и чёрт бы с ним, с тем, что тогда за ним охотились чуть ли не все правоохранительные службы Великой Страны, и он висел в списках самых разыскиваемых ФСР персон, кажется, на пятом, или седьмом месте - зато ему не надо было отчитываться перед какими-то сраными толстожопыми недоносками вроде Лонси и его прихвостней, и никто не заставлял его почувствовать себя дерьмом при любой малейшей допущенной им оплошности, зато он с великой лёгкостью превращал в дерьмо кого угодно сам. Никто не посмел бы засунуть его там, снаружи, в поганую камеру для временно задержанных, вроде этой, заперев его там в одной компании с мерзким обосраным бродягой, воняющим, словно тухлый сыр в сломавшемся холодильнике, любой бы, кто хотя бы попытался сделать так, в одно мгновение ока оказался бы с переломанными руками и ногами, и весь бы остаток своей жизни провёл бы, зарабатывая на лекарства для своих отшибленных печени и почек. Там он не был псом, там он был волком, большим, сильным, злобным и вечно голодным.
- Хочешь свободы? - вдруг донёсся до него с соседней койки голос, дребезжащий, слабый, как у отдающего концы наркомана, но тем не менее достаточно отчётливый, что бы Шейфер мог разобрать, о чём он говорит и, без всякого сомнения, обращённый именно к нему.
- Чего? - прохрипел Шейфер, раскрыв глаза, до этого зажмуренные.
- Хочешь свободы? - спросил голос ещё раз, пусть и едва слышимый, навевающий мысли о второстепенных персонажах фильма, которые, погибая в результате какой-нибудь дикой переделки, пытаются нашептать своему другу, главному действующему лицу, последние слова в своей жизни, что-нибудь вроде пожелания удачи в завершении их общего дела или просьбы беречь какую-нибудь писанную красавицу, подружку главного героя - но тем не менее, ровный и спокойный, как будто бы его обладатель и не замечал того, что его тело вот-вот откажет ему и вот-вот совершит свой последний забор порции кислорода из окружающей его атмосферы - Хочешь быть на воле... Ведь это так?
- Эй, ты вообще с кем там разговариваешь, чудила? - прохрипел Шейфер, и неуклюже, точно полностью, кроме головы, завязанный в тесный и неудобный мешок, перевернулся со спины на живот. Грязная, проссаная простыня на его не менее убогом матрасе сбивалась в Гималайские хребты под его телом - Эй...
Бомж лежал на своей койке, не шелохнувшись. Если бы Шейфер только что не слышал этого голоса, он был бы готов прозакладывать последнюю пару трусов на то, что бродяга уже давно издох, и он находится сейчас в одной камере с покойником.
- Ты хочешь быть на свободе - повторил голос, на сей раз уже не спрашивая, а утверждая - Хочешь снова стать свободным, не приручённым волком, чтобы охотиться в любой час и в любом месте, как прикажет тебе твоё сердце?
- Ты что, мысли мои читаешь, сука? - пробормотал Шейфер с нерешительной угрозой в голосе. Бомж не отвечал ему, и вообще не подавал никаких видимых признаков жизни, возможно, что даже не дышал. Шейфер, кривясь одновременно и от омерзения, и от боли, причиняемой ему его избитым везде где только можно телом, протянул руку вперёд и одним пальцем дотронулся до ступни бродяги. Тут же одёрнул, с трудом справляясь с очередным приступом тошноты, подкатившим к его горлу - ощущение было таким, как будто бы он только что прикоснулся к куску испорченного, залежалого мяса, одетого в грязный и вонючий, неопределённого цвета, носок - Эй, ты, недоносок чёртов, я, кажется, к тебе обращаюсь...
- Перед тобой лежит целый мир, и даже больше, охотничьих угодий хватит на годы, века, тысячелетия, - продолжал дребезжащий голос равнодушно - Только по настоящему сильный и свободный хищник мог бы справиться с такими, не так ли?...
- Что ты там городишь, мать твою? Ты, что, какой-нибудь засраный индейский шаман, из апачей или сиу? - тело бездомного продолжало пластом валяться на соседней койке, от чего невольно появлялось чувство, что в камере, кроме него и бродяги, завёлся ещё кто-то, третий, и это именно он сейчас говорит неизвестно о чём и неизвестно с кем. От этих мыслей Шейферу стало жутко, и он, не выдержав, что у него ещё оставалось сил ударил бродягу по ноге. Та чуть согнулась в колене от удара, но больше ничего в ответ не произошло - бомж даже не застонал от боли - Эй, отвечай!
- Но, чтобы быть по настоящему сильным и свободным, надо уметь знать о своих силе и свободе, - продолжал вещать голос как ни в чём не бывало - В этих краях очень много других хищников, на земле и в воде, и, если ты менее, чем они, веришь в свои силу и свободу, то участь твоя будет незавидна - ты будешь или их добычей, или трусливым шакалом, всю свою жизнь семенящим по пятам за этими большими зверями, и подбирающим крохи от их трапез...
Шейфер хотел было спуститься с койки, и, в том случае, если даже так он не увидит, что бродяга хотя бы в чём-то походит на всё ещё живого человека, даже не шевелит губами и веками, когда бормочет всё это, пнуть его по настоящему, но, только лишь дёрнувшись в этом направлении, немедленно понял, что если попытается встать сейчас на ноги, то немедленно упадёт на пол, и взобраться обратно на койку шансов у него будет очень мало. Он кое-как перевернулся обратно, на спину, и закрыв глаза, попытался представить себе, что в этот самый момент он находится дома, в своей кровати, а не в этой поганой дыре, и что всё это ему лишь только кажется, ввиду того, что накануне он опять переборщил со спиртным.
- Иллюзии не вызволят тебя из клетки, хищник, - не унимался голос тем временем. Такое впечатление, что он говорил Шейферу прямо на ухо - Иллюзии лишь сделают её прутья ещё прочней...
- Дьявол, да заглохнешь ты наконец, пидор гнойный, или нет?!!! - взвыл Шейфер в бессильной злобе, и что есть мочи замолотил одной рукой по сетке, отделяющей его койку от соседней. Никакой реакции. Может быть, этот голос звучит не на самом деле, а только лишь в его голове? - Господом Богом тебе клянусь, что если ты немедленно не завалишь своё зловонное хлебало, и нас вместе выведут живыми из этого ублюдочного клоповника, то я найду тебя, вырву тебе нижнюю челюсть, вытащу кишки, а потом живьём закопаю на какой-нибудь помойке!...
Голос продолжал, как ни в чём ни бывало:
- Лишь сознание того, что ты свободен, был свободен и будешь свободен всегда, где бы ты не был, и чем бы ты не занимался, может сломать сдерживающие тебя оковы. Только лишь смело взглянув в глаза своим надзирателям, ты можешь показать им, что у них нет ничего, что могло бы помочь им держать тебя взаперти...
Шейфер застонал, закрыв лицо руками. У него не было никаких сомнений - если он продолжит слушать этот дьявольский голос и дальше, то ему начисто сорвёт крышу, и, к тому времени, как за ним придут, и поведут его на судилище к "Гробы" и Лонси, ему будет уже абсолютно всё равно, прикончат его в итоге, или же нет.
Руки его поползли, будто бы гигантские амёбы, по его лицу, спускаясь от глаз к ушам, пальцы на ощупь, будто бы сами собой, начали искать слуховые проходы, найдя, залезли в них так глубоко, что их кончики едва было не соприкоснулись с барабанными перепонками. Бесполезно. Естественно, всё это было бесполезно. Голос продолжал звучать, он продолжал говорить прямо у него в мозгу:
- ... Будь спокоен, волк, будь спокоен, и уверен в себе, не кидайся из стороны в сторону, не грызи прутья клетки, подожди, пока они откроют тебе её сами, сумей обмануть, сумей войти в доверие, сумей укусить исподтишка, сумей осознать, что решётка у тебя перед глазами - не повод для того, что бы поставить её и перед своей душой и волей...
- Чёрт тебя подери, да заткнись же ты, заткнись, ЗАТКНИИИИСЬ!!!, - заорал Шейфер в истерике, и, выдернув пальцы из ушей, яростно заёрзал на своей постели, пытаясь каким-то образом слезть с неё, и разобраться со своим ни в чём не повинным соседом, среагировав на него, как на источник странного, настырного голоса, бормочущего у него в голове. Шипя сквозь зубы от ярости и болезненных мучений, он кое-как перевернулся на бок, и немедленно, весом всего своего тела, придавил свою безвольную, отбитую, возможно, что даже сломанную руку, заорал не своим голосом от внезапной, спазматической вспышки боли, разом скрутившей всю его сущность, вновь упал на спину, выгнулся в дугу, как будто эпилептик, дёрнулся в одну сторону, в другую... А затем его голова, и большая часть спины каким-то неведомым, мгновенным образом оказалась за пределами койки, повисшими в воздухе - а вслед за этим он, как склизкая рыбина, повисшая на краю обруча рыбацкого сачка, скользнул со своего ложа страданий вниз, на жёсткий бетонный пол, и, приложившись об него затылком, немедленно вывихнул шею, и, потеряв от сильного удара остатки своих сил, воли и рассудка, сполз с койки полностью, и там, внизу, стал терять и своё сознание.
Перед глазами его темнело, но голос всё ещё упорно звучал в его голове, выговаривая свои загадочные, манящие, подстрекающие фразы, и они, подобно червям, вползали в складки коры его головного мозга, и оседали на ней, впитываясь всё глубже и глубже. Шейфер мычал, его глаза закатились, веки вибрировали, как у какого-нибудь экстрасенса, вышедшего на связь с высшей силой, из рассаженного о пол затылка медленно натекала в лужу кровь. Где-то спустя минуту-полторы он закрыл свои глаза полностью, и обмяк, как половая тряпка, вываренная в кипятке - после чего потерял сознание окончательно.
Коп, охранявший их, молодой парень двадцати пяти - или чуть больше того - лет, не слышал ничего, и даже не смотрел в их сторону, злобно-весёлая, агрессивная музыка, играющая в его MP3-плеере, не дающая ему заснуть на посту, и книга с популярным фэнтезийным романом, которую он читал, заняли его внимание почти полностью, и он лишь изредка отвлекался, что бы взглянуть на часы, висящие на стене справа от него, и, тем самым понять, сколько ему осталось ещё торчать здесь до конца его смены. Состояние его подопечных не беспокоило его ни сколько, обоих, конечно же, притащили сюда весьма серьёзные, значительные в его городе люди, но никто из них не сказал ему, что он должен следить за этими типчиками в оба глаза. Судя по их физиономиям, рассуждал он про себя, все эти парни, что приволокли сюда этих несчастных, были совсем не против того, если бы последние издохли бы прямо здесь, в этой камере предварительного задержания. И если бы действительно издохли, то в этом не было бы ничего такого страшного и удивительного - не они первые, и не они последние, он сам уже, за свою недолгую службу в этом участке, становился один раз свидетелем этого, а знающие, опытные полицейские, несущие службу тут вместе с ним, говорили ему о том, что бывало и такое, что приводившие "преступников" и "нарушителей" забивали их до смерти прямо в камере, и там же и оставляли, под предлогом того, что они якобы задержаны. В первые месяцы работы, он, конечно, никак не мог не принять, не понять этого, но со временем ему стало начхать на это. Очевидно, что это не полиция поддерживала порядок в этих двух городах, но если те, кто этим занимался, справлялись с этим лучше, чем полиция, то почему бы им было и не предоставить такую возможность?
Зевая, он перевернул страницу своей книжки - мир, который в ней описывался, был значительно справедливей, правильней, и проще, чем этот, для него реальный, но даже все его сложности, трудности и дикости могли померкнуть, и стать совершенно незначительными в том случае, если у него появлялась возможность закрыть на них глаза, и, уж чего-чего, а этого у него всегда были полные карманы, и он никогда не гнушался ею воспользоваться. Уж лучше оставаться живым, и благоразумным, нежели справедливым - и мёртвым или покалеченным, частенько говорили ему отец и мать тёмными осенними вечерами, сидя вместе с ним за ужином на их маленькой и скромной кухоньке - и он достаточно хорошо усвоил, и запомнил эту истину, хотя и понятия не имел, насколько и всегда ли она непреложна.
В этом мире, в его реальности, уже наступало утро.
***
В погребе семейства Виллиган было темно, как у чёрта в заднице, но Нойменту повезло - как только он сумел туда пробраться, он сразу же наткнулся на большой деревянный ящик, очень тяжёлый, набитый доверху не то репой, не то картофелем, и, оттянув его к двери (потов с него сошло чёрте знает сколько, но да, он сумел), он подпёр им её, открывающуюся вовнутрь. Потом он так же, наощупь, спотыкаясь и наталкиваясь то на одно, то на другое, отошёл от двери подальше, вглубь погреба, до тех пор, пока его тощая трясущаяся от ужаса задница не упёрлась в противоположную стенку помещения, и уже там устроился сидя на каких-то полупустых мешках с чем-то сыпучим, возможно, с сухим горохом, и замер на них, обмякнув, не жив и не мёртв.
Если они найдут меня, то мне - конец, думал он, сглатывая непроизвольно выступающие слёзы страха. Совсем не важно уже, как они оказались внутри этого чёртова черепа, важно, что это, без всякого сомнения, деньги мафии, и это не пара центов, и даже не пятьдесят или сотня-другая баксов, а как раз столько, сколько нужно для того, что бы мафиози принялись искать его везде, где только можно, с готовностью достать его где угодно, даже со дна Атлантического Океана, и сколько угодно, вплоть до самой его смерти, или до тех пор, пока он и в самом деле не попадётся им, и они не сумеют вытряхнуть из него эти деньги вместе с его же собственными кишками. По его примерным подсчётам, сейчас у него в наволочке было около трёхста этих треклятых золотых монет, то есть, примерно полторы сотни тысяч единиц Великой Страны - быть может, для тутошних воротил эта сумма сама по себе и не являлась особенно значимой, он прекрасно понимал, что ежемесячно через их руки проходят целые миллионы, и даже миллиарды - и не всегда баксов, а порой самых настоящих московитских рублей, но, во-первых, этой кражей он, жалкий и глупый полукоп-художник, нанёс им неслыханную по своей дерзости пощёчину, и им бы следовало ответить на неё хотя бы ради сохранения собственной репутации, а, во-вторых, эти деньги явно были чем-то большим, чем просто деньги, иначе стали бы они так суетиться насчёт этого черепа, в котором они были спрятаны...
Хотя нет, быть может, насчёт черепа они так уж сильно и не суетились, в противном случае он бы просто не оказался бы у него в руках, по крайней мере, с деньгами, но насчёт последних они обеспокоились точно, и перебудили всю округу, пока занимались его (и их) поисками. Он вполне допускал даже, что они вообще ничего не знали о деньгах в черепе, до тех самых пор, пока не явились к нему в дом, и не увидели осколки этой жуткой штуковины в его спальне, и те монеты, которые он не успел подобрать, пока собирался прочь, и ещё те, которые посеял, пока выбирался наружу через маленькое окошко в ванной. Но у них вполне хватило ума для того, что бы сложить два и два, и понять, откуда эти деньги, и у кого сейчас их большая часть, а так же то, кому они все должны принадлежать, по сути.
Они навряд ли отступятся от своего, думал он, и будут рыскать здесь повсюду, и, мало того, привлекут на свою сторону зоркие очи его соседей, которые будут испуганно и настороженно озирать окрестности ещё трое суток подряд после этой ночи, и выставят здесь слежку сами, а, когда весть об этом дойдёт до их боссов, то последние ещё и заставят местных копов выставить патрули на всех въездах и выездах из города. Зря я всё-таки связался со всем этим дерьмом, размышлял он в тоскливом отчаянье, никакие деньги теперь не спасут меня из этой мышеловки, эти сукины дети могли бы простить мне и разбитый череп, и то, что я запостил его фото в Интернете, но эти проклятые монеты, и моё бегство не простят мне ни за что, даже в том случае, если я сам, добровольно, выйду к ним отсюда, и отдам украденное прямо им в руки.
Правда, непосредственно рядом с домом Виллиганов никакой особенной возни не наблюдалось, и он уповал на то, что если он будет вести себя так же, как и прежде, тихо, то им не удастся обнаружить его, по крайней мере, этой ночью, и он сумеет отсидеть тут дня два, или три, до тих пор, пока сюда не вернутся хозяева дома, или в погреб не решит заглянуть какой-нибудь не в меру любопытный сосед, или коп, или человек, присланные сюда, ввиду его поисков, мафиози. Может быть даже, ему удастся пересидеть тут даже целую неделю, и тогда он выберется сам - наверное, уж к этому времени суматоха по поводу его, и украденных им денег, немного уляжется, а пережить эту неделю он сможет, высыпаясь на этих самых мешках, и питаясь сохранёнными здесь в погребе овощами и фруктами. Гадить, если что, он будет тут тоже (только бы этим ублюдкам не пришло бы подключить собак на его поиски), проверять время - по мобильнику, который он будет включать, а затем сразу же выключать, ради того, что бы его месторасположение не просекли со спутника... Но для того чтобы у меня появился этот шанс, думал он, мне, опять же, надо постараться вести себя очень и очень тихо.
И он старался, сидел на этих дурацких мешках, стараясь сделать всё для того, что бы даже лишний раз не выпустить газы, и не включал телефон - несмотря на то, что здесь, в этой темноте, ему было до чёртиков страшно, и не только лишь потому, что он боялся разыскивающих его бандитов, но и ещё почему-то, он и сам не знал почему, хотя никогда особенно не боялся ни погребов, ни подвалов, ни чердаков, ни просто темноты, даже в детстве, в том возрасте, когда воображение большинства мальчишек и девчонок населяет подобные места разнообразными чудовищами, представителями инопланетного разума, обитателями параллельных миров и посланцами из загробного мира - и старался не засыпать, а зорко прислушиваться к тому, что происходит снаружи, потому что боялся, что во сне или захрапит, или свалится с мешков, или произведёт какой-нибудь другой случайный шум, который может быть замечен, и принят к сведению теми, кто был сейчас занят его поисками.
Но со сном было бороться труднее всего - времени сейчас было, наверное, уже три по полуночи, а, может быть, и много больше, здесь, взаперти, в кромешной темноте, уследить за ходом времени было практически невозможно, а к такому времени даже у него, отчаянного полуночника, голова тяжелела, а глаза начинали слипаться, и даже сейчас, в предельно взвинченном, нервозном для его психики состоянии он не мог ничего с собой поделать, и начинал потихоньку клевать носом. Тут сказывался ещё и недостаток кислорода в погребе, и подсознательно понимание того, что во сне ему наконец-таки удастся успокоиться, и огородиться от всех этих напастей не только стенами из земли, толстых брёвен и камней, из которых состояли настоящие стены погреба, закрытой тяжёлой дверью, ящиком, который её подпирал, и плотнейшей темнотой вокруг, но ещё и завесой из сновидений, за которой ему будет безразлично абсолютно всё на свете, и истощённость нервной системы, уже практически неспособной напрягаться, и поддерживать его организм в бодрствующем, да ещё и в напряжённо-выжидающем состоянии, и что-то ещё, другое, не то не столь значительное, не то не настолько же понятное и объяснимое; и, в общем, чем дольше это всё продолжалось, тем меньше он владел собой, и тем труднее ему давалось сознание того, просто ли это тьма в погребе вокруг него, или же это тьма за его прикрытыми на несколько секунд (минут? часов? дней?) веками.
Потом ему стало и вовсе наплевать на это, и он, обессиленно отпустив поводья своего загнанного, в мыле, сознания, всё-таки заснул, повалившись на бок, на стоящие у стены мешки. Спал он глубоко, но, на его счастье, достаточно тихо, чтобы не привлечь к своей персоне, и к месту, где он спрятался, ничьего постороннего внимания.
Пока он спал, в дом, под которым находился избранный им в качестве укрытия подвал, тихонько открыв парадную, вошли какие-то люди, и, пошарив в нём немного, удалились восвояси, так и не узнав, что человек, которого они разыскивали, на самом деле спит прямо у них под ногами. Они так больше и не увидели его, и сумели встретиться с ним лишь спустя несколько месяцев - но тогда расстановка сил стала уже совершенно другой.
Засыпая, он, правда, совершенно забыл о будильнике в собственном телефоне, который сам же когда-то установил на семь часов утра каждого рабочего дня, а о том, что он сработает даже в том случае, если телефон будет отключен, и вовсе не знал, так как почти не разу не выключал его полностью на столь долгое время, и никогда не попадал в такую ситуацию, что бы он разряжался у него полностью, а у него не было возможности подзарядить его где-либо. Поэтому, когда его аппарат, самостоятельно включившись в назначенное время, и отчаянно затрезвонил, проигрывая какую-то развесёлую утреннюю мелодию, Ноймент от ужаса и неожиданности чуть было не свалился с этих самых мешков, на которых устроился, вниз на пол, и только лишь чудом удержался на месте, не сломав себе чего-нибудь на твёрдом бетонном полу погреба. Чертыхаясь, он торопливо нашёл в своей одежде дребезжащий мобильник, и практически наощупь - так как почти что ничего не соображал ото сна - отключил его. Управившись с этим, он чисто инстинктивно - так как, очнувшись посреди всей этой кромешной тьмы, даже не понял, где он, и каким образом его сюда занесло - попытался лечь обратно, и снова заснуть, но, поворочавшись немного на своём не слишком-то удобном ложе, с тревогой на душе открыл глаза снова. Я всё ещё здесь, подумал он, разминая отёкшие от неудобного сна пальцы левой руки, с этими чёртовыми деньгами, и у меня всё те же самые проблемы... Интересно, сколько времени я проспал? Ищут ли меня до сих пор? Он чуть приподнялся на локтях, прислушался. Тихо. В доме, по крайней мере, никого нет. Чёрт, а что если они слышали этот идиотский звонок, и теперь сидят там, наверху, в самом доме, затаившись, дабы не спугнуть его? Да, хотя, впрочем, какая им разница - спугнут они его, или же нет, ему всё равно никуда не убежать от них, если они вздумают спуститься сюда, и проверить, кто тут есть, и они должны понимать это... На всякий случай он снова прислушался, на сей раз внимательней. Нет, всё-таки наверху как будто бы никого нет. И снаружи, за стенами, то бишь на улице, тоже. Расслабившись, со слабо копошащейся у него на душе неуверенностью, он вновь улёгся на своих мешках, уставившись куда-то вверх. Чёртов мобильник, подумал он, ведь я же отключил его, как мне могли на него позвонить? А если этот звонок просекли через спутник по компьютеру? Да кто вообще мог позвонить мне, что за дурак, чёрт возьми?... А если это они и есть... Хотя, вроде бы у меня была установлена на звонки совершенно другая мелодия... Может быть, это был всего лишь будильник?
Он было снова полез к своему мобильнику, дабы достать, и включить его, и проверить, что же это всё-таки было - вызов, или сигнал будильника, но вдруг услышал, что наверху, в самом доме, послышались звуки открываемого дверного замка - тихие, едва слышные отсюда, но ввиду того, что он был до предела напряжённым, и все его чувства обострились до предела возможного, услышал и разобрал он их вполне нормально. Сначала он в испуге соскочил со своих мешков, но потом, тут же передумав, взобрался обратно, и притаился, тихо, как мышь. До него донеслись обрывки чьего-то разговора:
- ... Нет, сэр, мне никто не звонил за последние сутки. Зачем я здесь? Что значит - зачем, офицер, ведь это мой дом, вернее, дом моей семьи!... Да, я здесь по делу, мои родители попросили приглядеть за ним в их отсутствие. Нет, сэр, я не думаю, что Вам стоило бы переступать порог этого дома без соответствующего ордера... Что? Почему я запрещаю Вам делать это? А почему Вы, собственно, хотите осмотреть его, какие у Вас причины на это? Кто из Вашего начальства дал Вам такое указание, позвольте Вас спросить, и с какой целью? Все члены нашей семьи - законопослушные граждане Великой Страны, нам не нужно лишних проблем, которые могут появиться у нас в результате того, что по нашему дому изволила побродить полиция этого города...
Стал слышен голос и второго собеседника - он, очевидно, всё время до этого находился снаружи, а теперь всеми правдами и неправдами сумел протиснуться внутрь дома, по крайней мере, оказаться в проёме парадной двери:
- Сэр, если Вы хотите знать, кто конкретно поручил мне придти сюда, то я скажу Вам: это очень серьёзные, уважаемые люди, и на Вашем месте, сэр, я не стал бы с ними ссориться...
- А вот пугать меня серьёзными и уважаемыми людьми не стоит. Я прекрасно знаю законы нашей страны, и поверьте мне - у меня тоже есть связи с людьми, знакомство при неприятных обстоятельствах с которыми могло бы здорово омрачить жизнь даже Вашим поручителям. Скажите, Вам что-нибудь говорит имя мистера Эвана Мессли из Нью-Хоризона?
- Да что Вы говорите, сэр? - в голосе копа звучала едкая насмешка.
- Да не "что Вы говорите, сэр", а его сын, Филипп Мессли - мой сокурсник по Нью-Хоризонскому Университету Экономики и Права, и один из моих лучших друзей...
- Если честно, сэр, то Вы не слишком-то похожи на человека, который способен заводить друзей, тем более, таких значительных. Как и не были похожи никогда...
- Вы, офицер Джейриксон, - фамилия копа была произнесена таким тоном, как будто бы говоривший был вынужден упомянуть что-то крайне гадкое, но уже до такой степени всем знакомое, что его отвратность не столько уже повергала всех в шок, сколько вызвала ощущение чего-то навязшего на зубах - Очевидно, хотите, что бы я позвонил мистеру Мессли-младшему прямо сейчас, и тем самым убедил Вас в том, что моя способность заводить новых друзей значительно выросла со времён нашего с Вами обучения в средней школе. Если это так, то извольте... Мы, кстати, уже давно не виделись с Филом, так что он будет только рад моему звонку...
Наступила небольшая пауза - возможно, угрожавший своим знакомством с сыном одного из известнейших адвокатов Нью-Хоризона уже достал телефон, и принялся набирать номер своего крутого приятеля - а вслед за этим коп испуганно и раздражённо воскликнул:
- Нет! - опять пауза, на сей раз с примесью насмешливого изумления со стороны оппонента рвущегося в дом представителя власти - Нет, не стоит, Руди... Мистер Виллиган, не надо никому звонить... Не хотите меня пускать - так не надо... Просто мне показалось подозрительным, что Вы не хотите давать мне возможность войти в свой дом, пусть даже я и явился без соответствующего ордера.
- Нет тут ничего подозрительного, Джордж, просто я знаю вас, копов из Гринлейка. Вы как бродячие псы, имеете дурную привычку прятать всякую гадость там, где ей вовсе нет места...
- Господи, Руди, ты, что, подумал, что я решил спрятать засвеченную наркоту где-нибудь под днищем вашей посудомоечной машины? Да нет же, дело вовсе не в этом, мне действительно поручили поиски одного человека, который мог спрятаться в твоём доме...
- Какого ещё человека? - спросил у него Руди немного настороженно.
- О, быть может, ты даже его знаешь! Это твой сосед... Такой дрыщ, с длинными патлами, похож на пидора... Немного... Приехал сюда из другого города несколько лет тому назад...
- Ноймент? Том Ноймент? Ты его что ли имеешь в виду?
- Ну да, его! Я же говорю, что ты мог знать этого придурка...
Опять пауза, совсем короткая.
- Господи, а ему-то какого чёрта здесь прятаться? Тем более, от вас... Что он мог сделать такого, что бы серьёзные и уважаемые люди Гринлейка поручили тебе искать его?
- Ну, - коп замялся - Я не знаю, мне ничего не говорили толком, да если бы и знал, навряд ли смог сказать тебе об этом вот так просто... Так ты пустишь меня поискать его?
Пауза, во время неё сидящий в темноте погреба Ноймент едва ли не пустил слезу, умоляя про себя Руди не пускать копа внутрь своего дома.
- Нет, Джорджи, чёрт, нет, - сказал тот наконец, не очень уверенно, но, кажется, про себя твёрдо убеждённый, что не желает принимать сегодня столь неожиданного, и далеко не самого желанного гостя - Во-первых, это звучит, как полная ахинея - Ноймент, скорее, наглотался бы таблеток, нежели позволил бы себе иметь проблемы с местными крутыми шишками, а, во-вторых... Нет, Джорджи, я здесь всего на пару часов, а потом уеду, и мне ни хрена не хочется наводить здесь порядок после того, как вы всё тут перероете. Хотите - приходите сегодня вечером, или завтра с утра, но сейчас я не дам тут всё переворачивать всё вверх дном.
- Боже мой, Руди, да ведь мы же не собираемся здесь искать какие-то улики, мы просто хотим проверить, не спрятался ли тут один человек. Зачем нам переворачивать весь твой дом? Ведь этот сукин сын Ноймент не мог спрятаться от нас в банке из-под кофе, или в вашем мусорном ведре!
- Нет, нет, Джорджи, бери своих приятелей, и проваливайте. Это и противозаконно, и вообще, Бог знает, что может придти вам в голову, пока вы его тут ищете. Мои родители вернутся сюда через неделю, вот тогда вы и сможете обращаться к ним по поводу обыска.
- Чёрт, да через неделю он может оказаться где угодно, даже в Бразилии!...
- Это не мои проблемы, где он там может оказаться. Он, может быть, уже сумел добраться до ближайшего аэропорта, и взять там билет куда-нибудь в Тихуану, а вы всё тут топчетесь.
- Но ведь мог и не суметь, и я вообще глубоко сомневаюсь в том, что он вообще сумел выбраться за пределы города...
- Нет, Джордж, если я сказал - нет, то значит нет. Вы всё равно вломитесь сюда, пока тут никого не будет, так какая вам разница, если я всё равно скоро уезжаю?
- Ну, а тебе-то какая? Я, наоборот, думаю, что при тебе было бы даже лучше.
- Сказано же - нет.
- Ну, как знаешь, - голос копа замялся на секунду, а потом прибавил - Тогда давай, Руди... Мистер Виллиган... Парни, пойдёмте.
***
Спустя ещё несколько секунд послышался хлопок закрываемой двери. Ноймент почувствовал, как расслабленность прямо-таки растекается по его телу, будто тёплая вода. Продлись этот диалог наверху хотя бы ещё на пол-минуты дольше, то у него бы не осталось бы никаких сомнений в том, что он обделался.
Но постой, вдруг подумал он встревоженно, сам-то Руди до сих пор ещё здесь. Ему, может быть, и совершенно безразличны проблемы и тревоги местных мафиози, да и к нему самому он никогда особенно плохо не относился, но теперь, когда он узнал, что эти два объекта теперь имеют к друг-другу кое-какое, весьма непростое, и, судя по всему, весьма взрывоопасное отношение, и при этом сам Ноймент вполне может сейчас прятаться где-то внутри его дома, что он предпримет? Вполне возможно, что даже из чистого любопытства поищет его здесь, а, если будет искать, то наверняка найдёт, а если найдёт, то что предпри...
В погребе вдруг включился свет, и скрипнула ведущая в него дверь - не с улицы, а из дома. Послышались шаги на ведущей вниз деревянной лестнице, осторожные, потому что и лестница уже давно была в неважном состоянии от влаги и плесени вокруг, да и освещение, если честно, было тут так себе, местами, то есть там есть, а тут нет, и навернуться на скрытой в полумраке лестнице было легче лёгкого... Спускавшийся молчал, только лишь дышал, и Ноймент слышал это дыхание своим обострённым от страха слухом. Потом он - спускавшийся - настороженно и едва слышно, спросил:
- Эй, тут есть кто-нибудь?
Это был Руди. Голос его не выдавал никакой враждебности, только лёгкое напряжение человека, которого буквально секунду назад вывели из состояния спокойной уравновешенности подозрительные звуки в одной из тёмных комнат вроде бы пустующего дома, или какой-нибудь чересчур громкий шорох на заднем дворе. Сейчас он убедится, что здесь никого нет, подумал Ноймент, то есть, оглядит погреб поверхностным взглядом с предпоследней ступеньки лестницы, а потом уберётся восвояси. Но нет, Руди спустился до самого конца, а затем столь же настороженно пошёл по боковому проходу вдоль стены, но не вдоль той, рядом с которой на мешках устроился Ноймент, а другой, перпендикулярной ей. Наверное, хочет узнать, не прячусь ли я там, где мы с ним раньше любили попить пива в давние времена. Если он не обнаружит меня там, на этих коробках, продолжал тревожно размышлять Ноймент, подняв ноги с пола, и сжавшись в ком у самой стены, то он пойдёт обратно... Наверное... А потом уедет, как и говорил тому копу...
- Ноймент, - сказал Руди вопросительно, на сей раз немного громче, чем до этого - стенки погреба были практически звуконепроницаемыми для тех, кто мог находиться снаружи - Если ты здесь, то покажись. Я ничего не буду делать тебе.
В какое-то мгновение Ноймента действительно пронзила мысль - а не выдаться ли ему, в конце-концов, Руди никогда не желал ему зла, и не относился вежливо-безразлично, подобно всем остальным его соседям, и навряд ли вот так просто смог бы взять и выдать его разыскивающим его бандитам... Но подумав, отказался от этой идеи - этот дом принадлежал не самому Руди, а его родителям, и, даже в том случае, если бы он уехал бы, прикинувшись, что не видел у себя дома никакого Ноймента, то проблемы, в случае чего, могли начаться у них. Здесь, в этих двух городах, дружба всегда была явлением, весьма относительным - дружили в основном до тех пор, пока дружба эта была выгодна и тому, и другому человеку, а уж когда кто-то начинал представлять из себя источник излишних проблем, а то и опасности, с ним предпочитали рвать все отношения, и старались больше не связываться, и, по возможности, даже пореже сталкиваться нос к носу. Руди, обнаружив его здесь, почти наверняка поставил бы его перед выбором - либо выметаться из его дома побыстрее, либо остаться здесь, и дождаться охотящихся за ним людей, которых он вызовет сюда своим звонком в полицию. Так думал он - и не решился подавать голоса в ответ на отклик Руди.
- Ноймент, если ты здесь, - на секунду Руди замолчал, очевидно, размышляя над тем, а какого хрена он решил, что Ноймент в действительности здесь, а потом, наверное, сказав себе, что он делает это просто так, на всякий случай, продолжил - Если ты здесь, то тебе лучше знать, что я обшарю здесь всё... Так что лучше не скрывайся, и не отмалчивайся, только лишь сэкономишь время мне и себе... Ноймент, ты слышишь?
Но Ноймент пока молчал, размышлял. Может быть, быстро, пока он там пробирается, рвануть к выходу из погреба в дом? Но чего он этим самым добьётся? Где ещё он может здесь спрятаться? Тем более, что Руди почти наверняка тут же обнаружит его, когда он отсюда выскочит, и будет продолжать свои поиски только лишь ещё более уверенно, чем прежде. И убегать прочь из дома ему пока совершенно бессмысленно, потому что в городе для него сейчас небезопасно даже ночью, что уж говорить о том, что бы показываться в нём сей момент, когда времени едва ли больше, чем три часа пополудни?
- Ноймент? Том? Говорю тебе - я не буду делать тебе ничего плохого. Мне просто нужно знать, здесь ты, или нет, и... Всё. Давай, завязывай прятаться, сам знаешь, что я никогда не был тебе врагом. И сейчас не собираюсь быть им тоже.
Он неуклюже передвинул затёкшую ногу чуть вперёд, желая распрямить её в колене, и нечаянно задел лежащий в куче с краю мешок. Тот не удержался, поехал вниз, и с громким сухим шлепком упал на пол. Идущий по проходу между стеллажами Руди остановился, и, немного затаив дыхание, прислушался.
- Кто здесь? - спросил он, уже явно ни для какой не для проверки, а с осознанием, что здесь, в погребе, кроме него, действительно есть кто-то ещё - Эй! - он опять пошёл, затем свернул из прохода за угол, и направился как раз к той стене, на мешках у которой, не жив не мёртв, возлежал Ноймент - Чёрт, а, может, это всего лишь крысы? Но мы их вроде уже давно всех перетравили, ма говорила мне об этом... Ноймент, чёрт тебя подери, где ты?
Он в последний раз прикинул, стоит ли ему бежать отсюда куда-либо, решил, наконец, что нет, и произнёс хрипло:
- Я здесь...
- Где? - Руди ускорил свой шаг, и вышел из-за поворота. Увидев его, свернувшегося в три погибели на мешках, снова остановился, словно бы поверить не мог в то, что увидел, а затем снова поспешил вперёд.
- Эй... Что ты, чёрт подери, тут делаешь? - воскликнул он приглушённо, с таким видом, как будто бы несколько секунд тому назад и не искал его, а зашёл в погреб чисто случайно, в виду какой-то своей личной надобности - Господи, парень, да тебя же весь город ищет - копы, бандиты, чёрт знает кто ещё!
- Я в курсе... Это, что, значит, что я немедленно должен выбраться отсюда, и показаться им на глаза?... Какой сегодня день?
- Суббота...
- А время?
- Что-то вроде около четырёх вечера... Дьявол, ты хотя бы понимаешь, что они сделают со мной, и с моей семьёй, если обнаружат тебя здесь?
- Ну, пока же не обнаружили, - пробормотал Ноймент, про себя мрачно размышляя о том, что события пошли как раз-таки по тому сценарию, исполнения которого он хотел сейчас меньше всего.
- Пока... Сколько ты планируешь здесь зависать? Неделю? Месяц? Через десять дней мои родители приедут сюда, и у меня просто в голове не укладывается, что начнётся, когда они увидят тебя здесь...
- Слушай, у меня есть деньги...
- О, да, вот только ворованных денег мафии мне только и не хватало... Они, что, у тебя в этой наволочке?
- Да... Слушай, мне кажется, что тут хватило бы на несколько лет безбедного житья...
- Не преувеличивай, только при грамотном капиталовложении, и то - навряд ли, потому что я просто ума приложить не могу, как и через кого ты будешь их отмывать, - он склонился над наволочкой, раскрыл её, заглянул внутрь, на секунду застыл на месте, изучая её содержимое - Ба-а... Это что, всё золото?
- Наверное... Все монеты - по пятьсот единиц...
Руди запустил руку в наволочку, взял на ощупь несколько монет в горсть, вытащил на свет Божий, осмотрел их.
- Да нет, парень, не все...
- Что?
Он отделил одну монетку от общей кучки, продемонстрировал её Нойменту. Тот прищурился, разглядывая её.
- Что... Не может быть... Разве монеты такого номинала существуют?
- Не имею никакого понятия. По крайней мере та, которую я сейчас держу в руке, на ощупь совсем не кажется мне призрачной.
- Но на ней написано - тысяча...
- Да, тысяча. Тут, в этой кучке, таких три.
- Может быть, они поддельные?
- Не знаю, но я никогда не слышал, что бы поддельные монеты чеканили из золота... Нет, ты постой, расскажи мне лучше, откуда они у тебя? Ты же банку йогурта не вынесешь из супермаркета без оплаты, если тебя попросят, а тут - золото, да ещё и золото мафии... Чёрт, я даже боюсь представить себе, что они с тобой сделают, если ты всё-таки попадёшься им в руки...
- Я - тоже...
- Так как же, чёрт тебя дери?! Не брал же ты их общую кассу с пистолетом в руках!
- Нет... Слушай, это такая чёртова история, что, если я тебе сейчас расскажу её, ты попросту подумаешь, что я напрочь рехнулся...
- Я и так уже в этом нисколько не сомневаюсь... Ладно, слушай, ты жрать хочешь?
Он удивился, но вместе с тем и немного обнадёжился - предлагает есть, стало быть, не желает сдавать его тем, кто его сейчас разыскивает. Или не желает сдавать пока?
- Не знаю... Уж не кофе ли ты мне выпить предлагаешь?
- Нет, но у меня есть пара банок пива в рюкзаке, и бутерброд, который я брал с собой в дорогу. Или, если хочешь, возьми себе поесть чего-нибудь отсюда... Это, конечно, наверное, немного странно для тебя - распивать пиво в такой ситуации, но я действительно не могу предложить тебе ланч наверху, в гостиной или на кухне...
- Я понимаю...
- Понимал бы ты хоть что-то тогда, когда засовывал эти чёртовы монетки в свою дурацкую наволочку... Ладно, подожди немного, я сейчас. И не вздумай никуда дёрнуться отсюда! Ещё не хватало, что бы тебя заметил кто-нибудь из соседей, в тот момент, когда ты пытаешься удрать с нашего участка... Сейчас, - он, до этого находившийся в полусогнутом состоянии, беседуя с Нойментом, выпрямился, и направился к выходу - Всего пару минут.
Он вышел. Пары минут, ну, или чуть больше того, ему вполне хватит, для того, что бы сообщить обо мне в полицию, подумал Ноймент, и, чувствуя неуютный холод, подползающий к его глотке, вновь подтянул ноги наверх, и прижал колени к груди. Может быть, пока он этого и не желает, но, пока он там, наверху, возится, эта мысль наверняка придёт к нему в голову. Ну и что с того, что он сказал копам, что его, Ноймента, здесь нет? Может, он и впрямь думал тогда, что его дом пуст, и никакого Ноймента тут нет, и быть не может, а обратное же пришло к нему в голову лишь только некоторое время спустя после разговора с представителями власти... Но один чёрт, ещё не известно, что происходит у него в голове сейчас, после того, как он обнаружил, что я всё-таки прячусь у него в подвале, возразил он сам себе немедленно, а я сам, в свою очередь - разве это в моём положении было бы сейчас доверяться кому угодно, пусть даже и единственному человеку, с которым за все мои годы жизни здесь, в этом городе, установилось хотя бы какое-то, в отличие от всех остальных, подобие дружеских взаимоотношений?
Но, тем не менее, Руди и впрямь вскоре вернулся, и действительно, через едва ли больший, чем две минуты, срок - конечно же, за это время он, наверное, и мог позвонить в полицию, но Ноймент не слышал, как он с кем-то там, наверху, разговаривает, да и, если честно, прошедшего времени для какого-никакого, но полноценного звонка, было маловато. Разве что он отправил в полицейское управление города SMSку. На его плече, зацепленный за одну лямку, висел полупустой рюкзак, вроде тех, что берут с собой студенты на учебу, и, подойдя к нему, Руди снял его, поставил рядом, и расстегнул его застёжку-молнию.
- Вот, - бормотал он, вытаскивая из него бутылки с пивом, что-то квадратное, наверное, сандвич, завёрнутый в непрозрачный полиэтилен - Это, конечно же, тебе не королевская трапеза, но, как ты сам понимаешь, условия наши приближены к полевым, так что чем богаты, тем и рады...
- А зачем ты взял две бутылки пива, - поинтересовался у него Ноймент - Ты рассчитывал встретить тут кого-то?
- Да, вообще-то, тебя и рассчитывал, - сказал Руди, подняв на него взгляд - Правда, у тебя дома, а не в моём подвале. Думал, что мы пропустим с тобой по одной, вспомним старые времена, быть может, возьмём ещё что-нибудь, ведь сегодня же выходной... Чёрт, так ты, может быть, наконец расскажешь, что с тобой произошло?
Ноймент взял одну бутылку, с задумчивым видом повертел её в руках. Пиво было тёплым, то есть, купленным достаточно давно.
- Тут кого-то грохнули, - начал он - Нет, не в смысле, что тут в твоём погребе, или в окрестностях твоего и моего дома, я вообще не знаю, где, а в смысле - недавно... В общем, от этого парня каким-то странным образом остался один череп - возможно, его засунули в бак с кислотой, или натравили стаю голодных собак, таких озверевших, что дальше просто некуда, суть, в общем, в том, что от этого несчастного осталась одна лишь черепушка, и даже мафия, которой этот человек был позарез нужен, не могла никак опознать его. И вот, они обратились ко мне - дескать, нарисуй нам его фоторобот по черепу...
- У них, что, не было ни одного своего художника?
- Да я хрен его знает, они почему-то решили обратиться именно к копам, а у копов был я. Слушай дальше: в общем, они передали его мне через моё начальство, а я решил взять работу на дом, и одновременно мне в голову пришла мудацкая идея - запостить его фото на одном из сайтов Интернет-страшилок, на Ксальдо, может, ты о нём слышал...
- Воистину, идея самая мудацкая, - Руди, поджав губы, укоризненно покачал головой - Ну да ладно, и что дальше?
- Дальше оказалось, что они за мной каким-то образом следили, может быть, установили в черепок камеру наблюдения, или ещё что-нибудь в этом духе, это, в общем, и не важно, важно, что один из тех парней, что следил за мной, здорово напился во время своей слежки, и какой-то чёрт шепнул ему на ухо, что бы он пошёл и разобрался со мной самолично. Так вот, этот псих каким-то образом узнал, где я живу, и пытался вломиться ко мне в дом, и, пока я пытался каким-то образом забаррикадироваться от него, я столкнул череп, стоящий на тумбочке в моей комнаты, вниз, на пол, а он упал и разбился. Так вот, все эти деньги были внутри него...
Руди, всё ещё поджав губы, смотрел на него, как на ненормального.
- Деньги, - повторил он полувопросительно-сомневающимся тоном, и Ноймент кивнул ему - В черепе какого-то бедняги? - Ноймент пожал плечами и развёл руки в стороны; в одной из них была бутылка пива, которую он всё ещё никак не решился открыть - Этот череп, что, был размером с чемодан? Мафия охотилась за гидроцефалом, так что ли?
- Да нет, вроде бы череп как череп, обычный человеческий череп, и я тебе скажу даже больше - пока я его нёс с работы домой, я не чувствовал в нём никакой тяжести, такой, что бы можно было бы сказать, что он доверху наполнен золотом...
- Да как оно вообще туда попало? - всплеснул Руди руками раздражёно - Не родился же этот хмырь с золотом в своей башке вместо мозгов!
- Я без понятия, честно, - несколько напуганный сердитым поведением Руди, Ноймент даже снова опасливо вжался спиной в стену - Может быть, они его как-то сначала распилили, а потом, засунув туда золото, склеили его обратно...
- Да это же самый натуральный бред, слышишь?!, - Руди стиснул горлышко своей бутылки так сильно, что, казалось, ещё секунда, и он швырнёт ею в Ноймента, как ручной гранатой - Зачем они вообще тебе его дали, если он был с золотом? Они что там, совсем ненормальные?
- Не знаю, не знаю, - забормотал Ноймент, уж совсем оробев - У меня вообще сложилось такое впечатление, что это золото появилось в этом черепе не сразу же, а только после того, как он оказался он у меня.
Руди бросил на него быстрый взгляд, а затем, посмотрев на него с секунды полторы, опустил его куда-то вниз, и в сторону. Почесав свою макушку, он сказал:
- Весь город стоит на ушах. Да даже оба города, пожалуй; вокруг рыскают федералы и копы из полиции штата, ездят фургоны с телерепортёрами с нескольких центральных государственных каналов, и контор помельче, и местные власти тоже все, как волчья стая, на которых устроили облаву. Я думал, что мне придётся постоять на въезде в город, как минимум, добрых полчаса, но нет, вышло, что пронесло. Не знаю, правда, как я буду выбираться отсюда сегодня вечером...
- Уж не хочешь ли ты сказать, что вся эта кутерьма - из-за меня?...
- О, да брось, велика ли ты птица... Нет, быть может, для кого-то и велика, но я думаю, что для большей половины тех, кто устроил эту панику, ты далеко не самая важная фигура, возможно даже, что эта половина о тебе ничего и не знает... - он опять поднял взгляд на Ноймента - Ты знаешь то здоровенное поле между двумя городами?
- Это то, которое сразу же за Северо-Восточным лесом?
- Ага, оно самое. Так вот, значит, на днях где-то там, в этом районе, нашли нефть...
- Что, серьёзно?
- Насчёт нефти - серьёзнее некуда, но вот по поводу того, как её нашли...
- В каком это смысле - как?
- Ну, для начала, у нас тут вообще нет нефтеносных пород в окрестностях, и нефть здесь ты можешь найти разве что на каком-нибудь нефтеперерабатывающем заводе, или в кабинете школьного или университетского преподавателя химии, а, во-вторых, как следствие из первого, на том поле её нашли не в естественных залежах, а в каких-то огромных подземных хранилищах, вроде цистерн, но только в десятки, даже, быть может, в сотни раз больших...
- Хм, то есть она, что, была вроде как ворованная? Ну, типа того, что это хранилище было нелегальным...
- Да шут его знает, как тебе объяснить всё это... Я и сам, по сути, ни черта не понял, в особенности из того, как всё это показывают в СМИ. Они, видишь ли, официально, по телику и радио говорят одно, но если задавать вопрос по поводу всего этого в Интернете, там тебе понарассказывают такого, что просто волосы дыбом становятся. Они, для начала, не могут там даже определиться, каково вообще происхождение этих чёртовых цистерн, и как они там, под поверхностью земли в этом поле, оказались, и версии там насчёт этого бродят такие, что вся эта твоя таинственно-потусторонняя байда, которой ты всегда увлекался, и байки о которой так любил читать в сети, и рядом-то не стояла, - Руди замолчал на несколько мгновений, а затем, покосившись на свою бутылку пива, которую всё ещё держал в руках, открыл её, и сделал из неё глоток - Фу-у, тёплое, гадость... Так вот, суть в том, что, во-первых, в земле эти цистерны, как говорят, не одни, а что там устроен целый подземный комплекс, в котором находится несколько технических, и полновесных жилых помещений - что там в буквальном смысле закопан целый дом... А, во-вторых, ходит слух ещё, что эта штуковина растёт сама по себе...
- В смысле - сама по себе? В смысле, как растение, как грибница, что ли?
- Вот это уж Бог весть, я не разбираюсь в технических подробностях того, каким образом может происходить подобная чертовщина; вообще, ведь это ты у нас любитель разнообразной мистики и фантастики, так что право производить насчёт этого какие-либо теории я предоставляю тебе... В общем, шуму и гаму вокруг этой фигни поднялось просто дикое количество - с одной стороны, если нефть, как ты говоришь, ворованная, то, стало быть, она принадлежит государству, а если всё это дерьмо образовалось там само по себе, то, значит, это имущество штата... Но с другой стороны, постольку-поскольку такие вещи не должны вырастать под землёй сами по себе, то никакому штату там ничего не обломится во веки веков - вокруг этих цистерн вместе с подземным комплексом уже вьются целые стаи людей из государственных служб, военные и учёные всех мастей, да ещё и журналисты, и властям штата удастся пробиться туда разве что с боем, с применением бульдозеров и военной техники... Кстати, - он сделал из бутылки ещё один глоток, и на сей раз даже не поморщился - По поводу журналистов - двое из них уже успели сложить там голову ещё сегодняшней ночью...
- Их, что убили какие-то представители власти, типа там военные, или...
- Да ни хрена, - Руди почему-то лукаво улыбнулся - Утонули в той самой чертовой нефти... Кто-то из них решился без спросу залезть в этот непонятный комплекс поглубже, ну, и нашёл такое место, где стенка цистерны с нефтью соединялась со стеной одного из помещений, и случайно, из любопытства, проломил её... Даже не спрашивай меня, как ему это удалось - но все говорят, что так оно и было, и вышло так не то потому, что заграждение между тем помещением, и цистерной было стеклянным, не то потому, что парень этот был огроменным лосем, и был вооружён не менее огромной кувалдой...
- И, когда он шёл, он весело помахивал ей из стороны в сторону?
Руди хохотнул, хотя, судя по выражению его лица, эта история не очень-то его и веселила. Признаться, и самого Ноймента - тоже.
- И что же дальше, - спросил последний - Вообще, для чего ты это всё мне сейчас рассказываешь?
Руди неопределённо хмыкнул, сделал ещё один глоток пива из бутылки, и пожал плечами.
- Ну, не знаю, - сказал он - Просто твоя история мне здорово напомнила эту... Если, конечно, ты мне не врешь...
- Нет, не вру, - Ноймент на секунду задумался, а потом, прищурившись, поднял взгляд на Руди - Слушай, ведь ты вызвал сейчас копов сюда, верно?
- Нет, и не думал даже, - нахмурился Руди удивлённо, и даже несколько обиженно - Я же тебе сразу сказал, что не буду никого вызывать, в смысле, не буду делать тебе ничего плохого...
- А зачем заговаривал мне зубы всей этой хренью насчёт какой-то там нефти?
- Да не заговаривал я тебе ничего! У тебя есть сотовый, чтобы ты мог сейчас подключиться к Интернету, и узнать всё сам, если мне не веришь.
- Ага, что бы я его включил, и меня тут же запеленговали по нему местные воротилы, которые сейчас охотятся за мной, и своими деньгами, которые я у них украл...
- Что-то я никогда не слышал, что бы у них была подобная техника, - проворчал Руди, а затем, запустив руку в карман своей куртки, выудил оттуда свой сотовый, какой-то продвинутый смартфон на базе московитских и циньских программных технологий, и протянул его ему - Вот, если боишься со своего, то можешь попробовать с моего. Это, кажется, было даже в сводке главных новостей за день, просто зайди на главную страницу любого из поисковиков, и сам всё увидишь...
Ноймент, слегка приподняв одну бровь, с подозрением сначала посмотрел на Руди, потом на его смартфон, потом всё-таки взял последний в свои руки, задумчиво повертел в руках, а затем вернул его хозяину.
- Что, не будешь смотреть? - удивился Руди.
Ноймент покачал головой. Может быть, так казалось ему самому в виду недавно пережитого стресса, не то Руди и в самом деле чего-то играл - и заметно переигрывал, но Нойменту почему-то казалось, что его старый знакомый ведёт себя слишком глупо для той ситуации, в которой сейчас находится. Всё-таки они сейчас не в какой-нибудь пивнушке, а он сам, Ноймент - вовсе не попался Руди на лёгкой воскресной прогулке по центральному городскому парку.
- Слышь, да не парься ты, - сказал Руди, очевидно, заметив его напряжённость - Мне кажется, что долго они тебя разыскивать теперь не будут, и уже к ночи будут целиком заняты с этой хренью в поле.
- Ага, блин, заняты, - фыркнул Ноймент недоверчиво - Сам говоришь, что это поле чуть ли не накрыли колпаком из бронированного стекла... Кто их туда подпустит? Да и зачем им вообще это всё - какая-то нефть, какой-то дом под землей... Что, её там так много?
- Ну, из-за малого власти не стали бы разводить такой кипеж вокруг всего этого. Я больше чем уверен в том, что уже сейчас Лонси и Деллман - или кто там сейчас у них главный? - вовсю звонят своим Нью-Хоризонским адвокатам, желая выяснить, кому по закону принадлежит этот кусочек земли между Гринлейком и Кранслоу... Слушай, ты так и будешь греть это чёртово пиво в своей руке - оно, знаешь ли, тёплое и без твоего участия...
Ноймент бросил поверхностный взгляд на бутылку пива в своей руке, а затем, безмолвно и едва заметно покачав головой, отложил его в сторонку, на мешки. Снова посмотрел на Руди.
- Слушай, - сказал он ему, пытаясь как следует всмотреться в физиономию своего старого знакомого - В погребе дома твоей семьи сидит парень, укравший полтора фунта золота у держащей весь город и округу мафии, парень, за которым сейчас охотится едва ли не вся бандитская нечисть этих мест, и, вдобавок, подкупленные ею копы, а ты хочешь угостить его пивком, и накормить сандвичем?
- А что не так-то? Что, я должен немедленно вышвырнуть тебя отсюда, и позвонить в полицию, что бы сказать, что тот, кого местные воротилы просто мечтают положить на асфальт и проехаться по нему дорожным катком, только что выскочил с земельного участка моей семьи, и ума не приложит, где бы ему спрятаться?
- Ну, большинство жителей Гринлейка поступило бы именно так...
- Чёрт, да тебе, что, без этого жизнь не мила?! Сиди и прячься, пока ты можешь это делать, и жри, пока тебе дают! Я, что, зря тебе приволок всё это?
Ноймент опять покосился на бутылку пива, с каким-то будто бы провинившимся видом лежащую на мешках рядом. С виду бутылка, как бутылка, разве что выглядевшая совершенно нелепо в этой ситуации. Он опять взял её в руки, осмотрел со всех сторон, потрогал подушечкой большого пальца крышку, осмотрел фольгу, в которую было упаковано её горлышко.
- Хм-м, вроде бы всё цело...
- Господи, да ты что же, думаешь, что я планировал отравить тебя, или усыпить при помощи какого-нибудь дерьма, подмешанного в это сраное пиво? Парень, да тебе же просто башню сорвало на почве паранойи! Успокойся, всё в порядке, если я сказал, что ничего тебе не сделаю, то это так оно и есть! Подумать только, как мало нужно времени и денег человеку, что бы спятить, и начать шарахаться от всех подряд...
Ноймент оставил бутылку в покое, опять посмотрел на Руди. Нет, что-то в выражении его лица и глаз действительно было не так - он выглядел пусть и в достаточной степени уверенным в том, что говорил, но при этом явно тратил куда больше сил на то, что бы успокоить его самого, нежели попытаться найти какое-то решение в этой ситуации для себя. Стало быть, подумал Ноймент, таковое решение у него, возможно, есть и так, возможно, что есть даже какой-то план, и я, вполне возможно, являюсь частью этого плана. Но в чём конкретно заключается этот план? И когда он успел его продумать, и, в конце-концов, кто или что надоумили Руди на его создание, и решение осуществить?
В любом случае, так просто, прямо сейчас он чёрта с два что расскажет Нойменту. Он вообще наверняка рассчитывал, что, когда придёт сюда, и застанет его, Ноймента здесь, то последний будет в полной прострации из-за того, что наделал, и в какой ситуации в результате оказался, и сочтёт Руди спасителем в белых одеждах, и с сияющим нимбом над головой, и будет готов сделать всё, о чём бы он у того не попросил. С другой стороны, если Руди и в самом деле не намерен сдавать его копам и местным гангстерам, и вообще, считает, что это правильно - то, что Ноймент находится не где-нибудь, а именно в погребе его дома, то так ли это хорошо, если он будет рыпаться, и всем своим видом показывать, что ни в чём не доверяет старому приятелю?
Но что, если это та самая ситуация, про которую говорят - из огня, да в полымя? Что если альтернатива ещё хуже?
- Руди, - сказал он, наконец - Скажи, только честно - ты знал, вернее, догадывался, что я могу прятаться у тебя в погребе, ещё до того, как увидел меня тут?
- Конечно. Сразу же после того, как сюда заявились копы, и сказали мне, что разыскивают тебя. Ты, что, не слышал, как мы с ними там, наверху, говорили?
- Нет, я имею ввиду - ещё до этого, возможно, ещё даже до того, как ты переступил порог своего дома, приехав сюда из Нью-Хоризона.
Руди посмотрел на него с вопросительным удивлением, изображая, что вроде бы того что бы не понял сейчас его вопроса. Тут его неискренность проявилась уж совсем очевидно, так, что, кажется, он и сам уже начал осознавать это.
- В каком это смысле? Я тогда ещё ничего и не знал об этом...
- О, ну ладно, да брось ты. Ты по любому узнал о том, что у меня неприятности ещё прежде того, как добрался до улицы, на которой находится дом твоей семьи, от каких-нибудь знакомых или полузнакомых - городишка-то у нас маленький, и шила в мешке особенно не утаишь. И сложить два плюс два для тебя никогда не было проблемой, ты умный парень, ты наверняка догадался, что я могу прятаться здесь, даже, возможно, вычислил вероятность этого, и предположил, что она равна где-то шестидесяти-семидесяти, с мелочью, процентам...
- О, чёрт, - вскипятился Руди, всплеснув руками, так, что его недопитое пиво чуть было не вылетело у него из руки - Ну, может быть, может - я действительно, узнал, что у тебя неприятности с мафией ещё до того, как услышал об этом, уже находясь в своём доме, от копов, но, дьявол тебя разбери, Ноймент, зачем тебе выставлять всё это так, как будто бы я собрался втянуть тебя в какую-то невообразимую криминальную, со шпионским оттенком, историю? Уж не думаешь ли ты, что я работаю на какое-нибудь дерьмо, вроде ФСР, или ещё чего-нибудь?
- Да мне и дела бы не было на кого, лишь бы не на тех, кто готов сейчас приложить все усилия для того, что бы живьём содрать с меня кожу. И ещё - если у тебя на уме есть какой-то план касательно всего этого, то уж будь другом - изложи мне его, и объясни мне, почему для тебя сейчас выгоднее, что бы я оставался внутри погреба твоих мамочки и папочки, а не сидел, посаженный на цепь, в "обезьяннике" нашего городского полицейского управления, в ожидании приезда каких-нибудь злобных мордоворотов, которые увезут меня на собеседование с шишками из числа местного криминалитета?
Лицо Руди выразило ещё большее, чем прежде, удивление, да, и, к тому же, ещё и обиду.
- Томас, Том, чёрт подери тебя так, - произнёс он таким тоном, словно бы ушам своим не верил - Да что ты такое несёшь вообще?!
- Ну не могла же тебя так расслабить жизнь в Нью-Хоризоне, что ты готов прикрывать меня даже перед лицом представителей власти, пусть даже они и суть всего лишь ряженные бандиты...
- Да это-то тут при чём...
- Тебе нужны деньги? Там, в Нью-Хоризоне, есть кто-то, кто копает под "семейство" Лонси, и ты познакомился там с ним, и он предложил тебе кое-какую работёнку в твоём родном городе?
- Боже мой, одна версия нелепее другой...
- Так выскажи ту, которая правдива. Ты, быть может, просто не совсем понимаешь, зачем я вообще тебя сейчас пытаю всей этой хренотенью, так я тебе скажу: парень, который оказался в положении, подобном моему, будь у него хоть чуточку мозгов в его голове, не станет доверяться внезапному спасителю, пришедшему к нему на помощь, и обязательно должен выяснить, чем он рискует, доверяясь ему, и какие цели этот спаситель преследует...
Руди внезапно расхохотался.
- Чёрт, парень, да тебе бы криминальные романы писать, - произнёс он, закончив, а потом, отдышавшись ещё немного, с усталым видом провёл рукою по лицу, и обескураженно покачал головой - Нет... Нет, возможно, ты и прав... Я слишком долго пробыл в Нью-Хоризоне, отвык от всех этих здешних порядков, забыл, что в экстренной ситуации человек тут готов довериться скорее самому Сатане, нежели собственному соседу или знакомому... Но нет, ты всё равно не прав, хоть как - никаких хитрых, тонко продуманных планов насчёт тебя у меня нет. Я простой маленький серый человечишко, такой же, каким ты меня знал пару лет тому назад, меня бы не стал никто ни на что подбивать, узнай, что я родом из той местности, где живёт некто, кого давно уже следовало убрать, устранить или подставить, потому что я бы ни как не смог ему помочь в этом, а, скорее, попросту бы сам и отказался... Я просто... Я вообще не знаю, что мне сейчас делать... Ну да, я предполагал себе, что могу обнаружить тебя тут, я, когда приехал в город, слышал о тебе чуть ли не на каждом углу, но не только о тебе, тут вообще произошло очень много, отчасти связанного с тобой, отчасти - нет, и даже идею о том, что ты мог спрятаться здесь, в подвале моей семьи, я предположил не сам, а от одного своего знакомого, который был в курсе, что наши с тобой дома находятся рядом... И, да, безусловно, я понимаю, чем может обернуться для меня и моей семьи то, что ты здесь прячешься, а я не предпринимаю никаких действий для того, что бы сдать тебя копам или мафии, или просто хотя бы для того, что бы вышвырнуть тебя отсюда... Но, - он сделал ещё один глоток из своей бутылки (пива в ней, кстати говоря, оставалось не больше четверти), и, чуть склонившись к нему, понизил голос - Послушай, мне не с чего помогать и бандитам. Даже если бы они заплатили мне - мне ни к чему впутываться в их дела, марать свои руки тем, что я им пособляю. У меня сейчас новая жизнь, всё по новому, мне нахрен не нужно, что бы меня преследовали все эти грязь и дерьмо Гринлейка...
- Но твои родители...
- Мои родители ничего не знают, и я не собираюсь сообщать им о тебе. Они сейчас отдыхают на Кубе, и приедут сюда где-то лишь через неделю. Если бы какой-нибудь недоумок, знающий об истории с тобой, позвонил им, рассказал им обо всём, что бы и они знали тоже, и спросил бы при этом, не беспокоятся ли они насчёт того, что ты можешь решить укрыться в их пустующем доме, они давно бы уже позвонили мне, и попросили бы меня, что бы я проверил и обыскал весь дом как следует...
- А они не звонили тебе...
- Нет, не звонили. А, стало быть, и им отсюда никто не звонил. Может быть, они вообще сейчас не доступны, потому что и вчера, когда я говорил с ними, их было слышно еле-еле - Куба, в конце-концов, не соседний штат, и особенно тут не назвонишься, а если и будешь звонить, то сдерут такую кучу денег за роуминг, что позвонить второй раз уже будет не на что...
Ноймент промолчал, подперев кулаком подбородок. Это дало Руди возможность продолжить вещать дальше:
- Не думаю, что кто-то будет потом иметь право спросить с них за то, что ты здесь прятался - если они вообще узнают о том, что ты здесь прятался...
- А как они могут об этом не узнать? Мне, что, сидеть в этом чёртовом подвале вечно, прячась в нём от твоих родителей на полках с консервированными овощами, точно какой-нибудь фамильный призрак вашего поместья?
- Не знаю... Лучше бы, конечно, если бы ты нашёл какой-то способ сделать ноги отсюда, но какой конкретно в этом случае, я не знаю...
- Слушай, Руди, погоди, я всё равно не понимаю, врёшь ты мне сейчас, или просто импровизируешь, размышляя на ходу - ты только что, минут пять тому назад говорил о том, что моё здесь присутствие может навредить твоим родителям...
- Импровизирую... Импровизирую, если тебе угодно, - теперь физиономия Руди приобрела напряжённо-задумчивый вид - Слушай... Может быть, тебе тоже начать новую жизнь, приятель?
- Новую жизнь? - недоверие поднялось внутри Ноймента с новой силой - Ты что под этим подразумеваешь?
- Ну, с твоими-то деньгами... У меня в Нью-Хоризоне есть парочка знакомых, которые могли бы помочь тебе и выменять эти монеты на "чистую" валюту, и выправить новые документы, и даже устроить тебя на какую-нибудь непыльную, тихую работёнку...
- Чёрт подери, Руди, прекрати, наконец, крутить мне мой долбаный мозг! Какая, нахрен, работёнка, какие документы, какие, мать их, знакомые?! Что ты от меня хочешь, чёрт подери!
Руди вытянул губы в тонкую линию недовольства.
- Как же ты меня задрал, Боже мой, Ноймент! - процедил он - У тебя, что, помешательство от паров, идущих из пола этого подвала?! Что ты от меняяя хочииишь, - передразнил он его тонким скрипучим голоском древнего и одинокого, обозлённого на весь мир пенсионера, готового видеть своего личного, кровного врага в каждом встречном-поперечном - Да ни черта я от тебя не хочу! Вспомни - ты сам просил меня как-нибудь помочь тебе, едва только увидел меня, просил не выдавать тебя, даже предлагал мне эти долбанные деньги!...
- Ага, а ещё я прекраснейшим образом помню, что ты тогда мне на это ответил. "Мне не нужны неприятности с деньгами, которые ты украл у мафии" - ведь это ты сказал, не так ли? А сейчас, что, твоё мнение по этому поводу поменялось?
Руди сделал полшага назад, устало вздохнул, а затем с задумчивым видом потёр подбородок.
- Для тебя, что, и впрямь до такой степени важно знать, с чего бы это мне помогать тебе, и не сдавать тебя тутошним подпольным воротилам? - спросил он у Ноймента, покосившись на него.
- Сам-то что думаешь? Или ты думаешь, что мне так просто тут с тобой шуточки шутить, сидя на мешке с золотом, стыренным у мафии, в этот самый момент сознавая, что за мной сейчас, быть может, охотится весь город? Поверь мне, будь у меня пистолет, я бы сам тебя сейчас взял на мушку, и сделал бы так, что бы ты и пальцем не смог пошевелить, пока не убедился бы в том, что ты для меня полностью безопасен...
- Ну ты даёшь, дружище, - Руди, наконец, допил своё пиво, и поставил опустевшую бутылку рядом с собой на пол - Я теперь буду опасаться даже просто поворачиваться к тебе спиной... Неужели за время моего отсутствия в городе всё стало ещё хуже, чем прежде, плохо до такой степени?...
- Я бы не сказал. Но мы отвлекаемся. Ты всё-таки созрел для того, что бы сказать мне, что конкретно заставило приехать тебя в город, а, узнав обо мне, а потом и увидев меня, не сдать меня разыскивающим меня копам?
- Ну, в город-то я приехал действительно по просьбе своих родителей, которые попросили узнать, всё ли в порядке у нас дома, пока они отсутствуют... А по поводу тебя, - Руди пожал плечами, и стал ещё задумчивее, чем прежде - Нет, нет, ты на самом деле зря беспокоишься насчёт того, что я собираюсь впутать тебя в нечто, ещё более худшее, чем... Хм... Чем то, во что ты уже и так впутался...
- Во что-то похуже, но немного? Опасное настолько же? Чуть менее опасное, чем это? Действительно менее опасное?
- Боже мой, Том, да прекрати же ты уже, ты мне просто слова не даёшь сказать! Я не знаю, - с этими словами его рука переместилась от его подбородка к переносице, он, прикрыв глаза, потёр её, а затем опять перевёл свой взгляд на Ноймента, на сей раз уставившись на него пристально и напряжённо, так, словно бы от того, как в следующий момент тот поймёт его посыл, зависел не просто его успех, или даже его здоровье или жизнь, а счастье и благополучие всего человечества - Ты ведь ни черта не поверишь мне, что я решил не выгонять тебя, и не сдавать тебя полиции только сейчас, буквально несколько минут тому назад, верно?
- Да без понятия. Смотря ещё что подтолкнуло тебя к этому решению.
- Слушай, - его старый знакомый присел рядом с мешками, на которых он сидел, на корточки, так, словно бы собрался "серьёзно" поговорить с маленьким ребёнком - Вообще-то было бы совсем неплохо, если бы ты действительно помог мне в кое-чём... Деньгами... Пятьюдесятью тысячами единиц... У тебя, в твоей наволочке, наверное, вдвое, или даже втрое больше, чем мне нужно - и, если бы мы смогли с тобой каким-то образом вывезти их отсюда, то...
- Постой, - пробормотал Ноймент, слегка поморщившись, будто бы не совсем разбирая, что там сейчас Руди бормочет - Втрое? Ты, хочешь сказать, что сейчас у меня в наволочке - что-то около полутора сотен тысяч баксов? Просто... Э-эээ... Я думал, что денег там несколько меньше...
- Да может быть, что и немного больше, потому что когда ты прикидывал в уме, сколько тебе денег удалось утянуть из-под носа мафии, ты забыл учесть, что среди всех твоих монет есть и номиналом в тысячу, а может, и вовсе ничего не знал о них. Кроме того, если продавать их, как золото, то можно найти клиентов, которые покупали бы их на несколько единиц дороже, чем их истинная стоимость. А если ещё попытаться помахинировать ими на рынке валюты... О-о, парень, я, конечно же, сразу же понял, что ты преувеличил в испуге, когда начал толковать мне о том, что, дескать, заполученного тобой бабла хватит на несколько лет безбедной жизни, но, если подумать как следует, переговорить насчёт этих денег с тем, кем нужно, то тут хватит не просто на несколько лет...
- Ну, хорошо, хорошо, - остановил его Ноймент - Зачем тебе эти пятьдесят тысяч, ты сказать можешь?
- Ну, скажем так, я задолжал кое-каким ребятам в Нью-Хоризоне, они, конечно, меня пока никуда не гонят, понимают, что пятьдесят кусков для бедного студента - цифра достаточно серьёзная, но определённые сроки они мне установили, и, чем быстрее я верну им эти деньги, тем будет лучше...
- А что скажут эти самые серьёзные ребята, если узнают, что у тебя ни с того ни с сего появятся деньги, что бы вернуть их им? - поинтересовался Ноймент всё ещё недоверчиво, но теперь питая недоверие не столько к личности самого Руди, сколько к его затее - Их это не заинтересует... Ну, чрезмерно?
- Да брось ты, я просто-напросто скажу, что взял эти деньги у родителей, и всё. Да и вообще - с чего ты взял, что парней, которым я должен денег, интересует какая-то мелочёвка вроде пятидесяти тысяч? Насчёт такой суммы некоторые не стали бы беспокоиться даже здесь - уж если их трясут с кого-то, то исключительно ради поддержания собственного имиджа...
- Как говорил мне один знакомый коп, важно не то, сколько денег вообще, важно то, у кого они сейчас находятся в руках, - произнёс Ноймент задумчиво - Но, впрочем, ладно... Но я всё-таки всё равно ничего не понимаю - как ты собираешься вызволять и меня, и деньги из этого города? Если я всё правильно понял, то за пределы городской черты тебе сейчас не дадут спокойно пронести и одной монетки из этих всех.
- Надо просто чего-нибудь придумать, - пожал Руди плечами с практически беззаботным видом - как будто бы попадал в ситуации, подобной этой, чуть ли не ежедневно, и при этом всегда находил способ выпутаться их них - Я уверен в том, что если ты прекратишь, наконец, параноить, и бояться каждого шороха, и каждого моего неверно понятого тобой движения, мы очень быстро сумеем придумать с тобой что-нибудь дельное.
- Что, например? У тебя есть хотя бы машина на данный момент?
- Нет, но мы могли бы... Скажем, нанять кого-нибудь из-за черты города... Да, точно, чёрт возьми, ведь я же видел тут недавно один номерок в Интернете...
- Какой ещё номерок?...
- Телефонный... Постой, - он опять вытащил смартфон из кармана своих джинсов, стал возить пальцем по сенсорной поверхности его экрана, наверное, собрался выйти в Интернет, или позвонить кому-то... Ноймент подумал о том, что последнее ему было бы сейчас совсем не желательно, и, соскочив со своих мешков, схватил за руку старого знакомого
- Постой, ты что, удумал прямо сейчас звонить по этому самому номерку, так что ли?! - спросил он его раздражённо и испуганно - Ты не слишком торопишься, а?
Руди - раздражённо не менее - выдернул свою руку из руки Ноймента. Сил у него всегда хватало, и их в любом случае было куда больше, чем у худосочного, едва ли не дистрофичного Ноймента, поэтому последний от этого движения чуть было не отлетел назад.
- Чёрт, ты уже начинаешь меня напрягать, - пробормотал он недовольно - У тебя нет с собой, случаем, какого-нибудь холодного оружия, вроде кухонного ножа, или какого-нибудь грёбаного гвоздя, который ты, убегая из своего дома, решил на всякий случай засунуть себе в ботинок? - помолчав, он немного сбавил обороты - Успокойся, я никому пока не собираюсь звонить, просто хочу найти в Интернете кое-что... Есть междугородние фирмы перевозок, которые помогают тебе переезжать из одного места в другое, могут даже помочь перебраться на место жительства в другой конец страны... А мы, ну, то есть я могу заказать у них, допустим, перевозку не всей мебели, а, допустим, какого-нибудь дивана или шкафа, якобы он мне срочно понадобился на моём новом месте жительства... Мы, - он продолжал ковыряться в своём телефоне - Мы посадим тебя вместе с твоим золотом внутрь, а парни из этого агентства аккуратно доставят тебя в пункт назначения, то есть к дому в Нью-Хоризоне, квартиру в котором сейчас снимаю я.
- Хрень собачья, - немедленно возразил Ноймент против такого плана - Пока они сюда едут, пока забирают, может случиться так, что ситуация в городе, которую ты мне описал, обострится вообще донельзя, и все въезды-выезды из города будут стеречь столь внимательно, что меня с золотом будет невозможно провезти даже закатанным в бетонный блок. Да даже если и не обострится, все твои шкафы и диван-кровати всё равно будут осматривать. Особенно, если на этом грузовом такси решишь поехать и ты, мой сосед.
Руди задумался, и всё-таки опустил руку со смартфоном вниз.
- Ну, это-то, конечно, да, но... Но что ещё? На что ты рассчитывал сам? Ведь у тебя был какой-то план, когда ты удирал из своего дома от мафии с мешком их золота под мышкой?
- Не было у меня никакого плана, - пробормотал Ноймент угрюмо в ответ - Вообще, если честно, я решился на это спонтанно, практически не сознавая, что делаю... Чёрт понёс, как говорят... Может, я просто напугался тогда того пьяного громилу, который ломился ко мне в дом, испугался того, что расколошматил их идиотский череп... Они, наверное, уже давно поймали бы меня, и бросили бы на растерзание голодным собакам, если бы дом твоих предков не пустовал, а дверь в его погреб не была раскрыта... И ещё: я не думал, что кто-нибудь из хозяев дома - а уж тем более ты - вернётся сюда, потому что знал, что они в отпуске, уехали недавно, и надолго, а насчёт тебя полагал, что ты теперь не посещаешь эту треклятую дыру под названием Гринлейк даже в мыслях, разве что раз в три года, что бы повидаться с родителями. Думал, пересижу тут денька четыре, а потом ночью втихаря выберусь отсюда - рассчитывал на то, что через такое время вся эта суматоха немного уляжется, по крайней мере, никто не будет искать меня в городе, и все уже решат, что я нашёл способ убраться из него незамеченным ещё раньше...
Руди, задумчиво разглядывая его, на секунду отвёл взгляд в сторону, и в смешанном жесте постучал себя своим уже отключившимся сам по себе смартфоном по подбородку.
- Нет, ну вообще, идея не так уж и плоха, если и не через четыре, то хотя бы через пять дней ты мог бы и в самом деле рискнуть сделать это, причём, возможно, даже успешно, особенно если бы тебе удалось выбраться из города, минуя все большие ведущие из него дороги. Правда, тебе бы пришлось как следует подумать, что бы ты стал делать дальше, когда уже оказался бы за пределами города... Постой, - сверкнул он глазами - А что если нам скомбинировать?