Однажды со мною случилось что-то странное. Я ездила с мамой к тёте в гости. Она живет очень далеко. И там, где она живет, был храм. Он не такой как наши церкви. Сложно описать, на что он похож. Очень уж он высокий и большой. Потолок в храме между столбами сходился в одном месте и сам проход по бокам издалека напоминал пламя свечи. В центре над входом огромное окно в виде цветка, которое состоит из цветной мозаики. Свет, попадающий в храм через это окно, разделялся на множество радужных лучиков. Они наполняли все вокруг, и я становилась маленькой и беспомощной. Мне непонятно было, зачем я там, в такой непонятной и другой стране и в таком большом здании. Я была там как бы с мамой и в то же время совсем одна. Все люди говорили на непонятном языке и проходили мимо. Мне казалось, что я смотрю какую-то телевизионную передачу, и я была там в этой передаче сама по себе и одинокая-одинокая. И это было по-настоящему. Я могла потрогать стены, посидеть на скамейках, послушать звуки музыки, которая играла. Я смотрела вверх и у меня кружилась голова от высоты и пустоты. Бродя по огромному храму, я вдруг посмотрела под ноги. Все стало вдруг не так пусто и торжественно, потому что я увидела задачку из детского журнала. Это была дорожка, по которой нужно было что-то найти, и я стояла в самом её начале. Мои ноги побежали сами или я сама побежала, разбираться было некогда. Дорожка вела по окружности, а потом изгибалась и вела обратно, а потом ещё раз изгибалась и вела назад, но совсем не туда, откуда я пришла, а кренделями в обход. Все вокруг вдруг исчезло, и осталась я и эта дорожка. Она виляла, запутывалась, и мне казалось, что я прошла много-много, но при этом все ещё была в храме. Вдруг неожиданно дорожка закончилась, и я стояла на цветке из шести лепестков и снова вокруг чужие люди. Ко мне подошел мужчина в черном, он мне что-то сказал и заулыбался. Я запомнила что, он сказал и побежала к маме. Мама не знала, что это значит, а вот тётя вечером сказала, что мужчина - святой отец и фраза означает, что я на правильном пути. Какой такой путь? Мне тогда думать некогда было. Нужно было осмотреть парки и тропинки, собрать камешки и стеклышки для мешочка воспоминаний. На улице светило солнце и от его тепла в голове растаяли все неприятные мысли и воспоминания об этой встрече. К тому же мама была рядом, и было совсем не одиноко. Когда мы вернулись, она весело рассказывала на кухне, как здорово мы отдохнули и как много всего увидели. Бабушка слушала, улыбалась, покачиваясь в своей качалке, а потом вдруг позвала меня. Я весь вечер только этого и ждала, потому что у меня, по словам мамы, был целый мешок пуговиц, камней и веток. Она же не знает про наши с бабушкой воспоминания, хотя может и знает, да виду не подает. Да это и не важно. Я как на духу всё-всё бабушке рассказала, вывалив все свои сокровища ей на коленки. Бабушка слушала внимательно, покачивала головой, улыбалась, переспрашивала и её очень заинтересовала история с храмом. Она все хотела узнать, что же больше всего мне в нём запомнилось. Она как будто сама там была и все знала про это здание. Мне вдруг вспомнился тот мужчина и его фраза про правильный путь. Несколько раз я у бабушки во время разговора спрашивала про это, но каждый раз тема беседы менялась. Конечно, меня это еще больше взволновало! Я начала настаивать и бабушка, вздохнув, сдалась и ответила: - Ты была в храме другой веры, и потому тебе казалось все другим, но тебе очень повезло, что ты это поняла.
На моём лбу брови поползли куда-то вверх и в груди все перевернулось. Что это я такое знала, чего не знают другие? Вид у меня, наверное, был очень потешный, потому что бабушка засмеялась и смеялась очень долго. Я уже начала даже беспокоится и себя оглядывать. Платье, похоже, мне стало великовато. Надо попросить маму, чтобы она при строчила оборку на рукава и подол. Жалко платья, уж больно удобное и красивое. А так, подумаешь, выросла немножко, что тут такого смешного? Решив не обращать внимания на смех, я продолжила рассказ про лабиринт в храме на полу. Бабушка смеяться перестала и меня это немного насторожило. Описывать свои ощущения я не стала, уж больно подозрительно все это, а про отца святого рассказала и про правильный путь еще раз спросила. Ну все! Теперь я узнаю, наконец, что тут такого.
Качалка начала поскрипывать, и бабушка неспешно начала:
- Иногда люди всю жизнь живут, а самого главного не замечают. В том храме лабиринт проходят не многие, да и мало кого он интересует. Не любят люди смотреть под ноги и обычно не сильно задумываются о том, что делают и что видят. Для некоторых, таких как святой отец, лабиринт - это знак.
- Какой такой знак? Это что, ребус? - встрепенулась я.
- Никакой не ребус. Весь наш путь - это один большой лабиринт. Но у того лабиринта и вход и выход в одном месте. И это место - двери храма. Считается, что тот, кто пройдет по тому лабиринту, обретет знание о многом.
- Что уж тут такого? Ходишь, ходишь, а потом раз и цветок! А от него к выходу. Откуда пришёл, туда и вернулся.
- Нет, моя милая, не туда же ты вернёшься. Если на листочке ты будешь рисовать дорогу от дома до школы и обратно, то все может так и показаться. А на самом деле ты поела, вышла из дома, и не знаешь, что будешь делать в школе, как пройдут уроки, о чём новом узнаешь. А когда ты придешь домой, все изменится. Ты будешь голодной, ты много нового узнаешь, и будешь видеть дом свой совсем другим.
- Выходит я пришла не туда откуда ушла?
- Может быть и так. Со временем, люди становятся другими и места где они бывают тоже, но лабиринт тот там очень давно и все такой же извилистый.
- Значит, если не изменился лабиринт, значит, изменилась я?
- Вот об это тебе твой святой отец сказал и я говорю.
- Чего это он мой? - возмутилась я.
- А это от того, что учителя приходят, когда люди к этому готовы.
- Бабушка, ну что за ерунда! Ничего я не изменилась! Хотя теперь знаю, что волшебником стать невозможно, и вообще Машка мне вчера сказала, что деда Мороза нет!
- Не знаю, что тебе такое Машка сказала, и о чем она там себе думает. У неё, может, нет деда Мороза, а у меня есть, и зовут его святой Николай! Я каждый год от него подарки получаю.
Вот и весь разговор. Теперь я знаю, что дед Мороз может есть, а может нет.