ПРИРОДА СВЕТА
          (ВЕНОК СОНЕТОВ) 
              
          "...это призрачные воды мира тщетных сожалений"
                                                      ДЖЕРОМ К. ДЖЕРОМ.
                  
                   1.
Среди всеобщей святости забвенья
Навряд ли кто захочет тормошить,
Что ниткой белой поспешив зашить,
На откуп дали рабскому сомненью.

В том нет спасенья, если поколенье
Тираня душу отучилось жить.
Едва случилось нервы обнажить -
Сознанье затмевало исступленье.

Темны и неуклюжи назиданья,
И мысли далеки от покаянья,
В уродстве мир величия достиг.

С рожденья ветры гнуться обучают,
Не внял уроку - сломлен как тростник.
Рожденный в муках муки излучает.

                        2.

Рожденный в муках муки излучает.
Забыв свои, а может, прежде помня,
Он грязь кладет в сочащиеся комья
И, как быть чистым, громко поучает.

Пока во мне себя он обличает,
Пытаясь доказать, что мы - не ровня,
Остынет за усердием жаровня
И глубина пророчеств обмельчает.

А до потопа столько еще бед
Мир с мыслью о закате замиряет,
Что и себе не шибко доверяет
Иных времен достойнейший послед,

И только липкою улыбкой облучает.
А век дотошно почерки сличает.

                         3.

А век дотошно почерки сличает:
Попробуй в этой фронде разберись,

Пойми не так, случайно ошибись...
Где правда? ложь? что истину венчает?

И призмы цвет от цвета отлучают,
А отлучив, враждебно смотрят ввысь -
Там не дает светило расплестись
Всему тому, что монстрам докучает.

Не только пробой свет стал для людей,
Но и клеймом насильственных идей,
Сжигающих в огне за роем рой.

А с высоты рожденья всепрощенья
Заметен только ледяной припой.
Вот это - жизнь, а это - сновиденье.

                          4.

Вот это жизнь. А это - сновиденье...
Но кто очертит четкую границу
Меж тем, что истина и тем, что только мнится,
И есть ли смысл не верить в провиденье?

Неверие царит от сотворенья.
На небосводе вспыхнув, как зарница,
Мерцанием на бездну ополчится
Смятением обычное сомненье.

И не имея паритетных прав
Во всем живет, законы все поправ, 
Открытого не мысля столкновенья.

Всласть наслаждаясь раной, что милей
И слаще, чем она больней...
Рождение - не акт повиновенья.

                         5.

Рождение - не акт повиновенья,
В нем бунт и ненасытность огольца, 
То нечто, что смутило бы отца,
Предстань внезапно в тайне откровенья...

Тот фитилек, то пламя, то раденье,
Та завязь и соцветье, та пыльца -
Начало и присутствие конца -
В них суть. И только в них спасенье.

Но кто затеял, голову сломя,
Ловить, треножить резвого коня?
Не лавры те забавы увенчают.

Груба природа, но всегда права
И сможет защитить свои права.
Сопротивление всегда ожесточает. 
                         6.

Сопротивление всегда ожесточает:
Залп тем сильнее, чем плотнее пыж.
Забрызган кровью всех распятых крыж
И новый абрис по Христу сличают.

Томится дух. В безмолвии крепчает
Не вера но смиренье. Ты молчишь,
А по ночам, как пес цепной скулишь -
К прозренью ль, что бездействие венчает?

Глаза просохли, да сердца слезятся.
Уже птенцами в них слова резвятся,
Бьют клювами (куда спешат - не чают).

Ты жизнь им дашь. Они тебя счастливей.
Легко так сразу станет... Сиротливей...
И вот уже судьба озорничает.

                         7.

И вот уже судьба озорничает:
То превратит в комок послушной глины,
В пыли которой свет неукротимый
Героев подвигам по сказкам обучает.

То ложь в поступках наших уличает
И запросто сгибая правдой спины,
Покажет нам насколько уязвимы
Потуги к мифам. Мифы - докучают.

И только вечность все берет сполна,
Так просто, как бегущая волна
(Волна к волне - наката пасть зевает),

Но нет пред этой силою смиренья.
Грядет она, глядит в упор, кивает -
Так было и так есть от сотворенья.

                         8.

Так было и так есть от сотворенья :
Зыбка природа света и темна,
Ей только мнится, что она вольна
И что являет акт непротивленья.

Надежда меркнет в миге озаренья,
А мысль хрупка, доступна и стройна -
Там, где недавно чувств была война,
Теперь покой и рабское смиренье.

Над полем брани рожь заколоситься
И все в природе снова повторится
И от росы пройдет по злакам дрожь.
И новый день, восходом обагренный,
Возжаждет мира, в ход пуская ложь -
Войдет в закат коленопреклоненный.

                          9.

Войдет в закат коленопреклоненный
И чья-то жизнь ему, как оправданье,
Пока не канул в бездну мирозданья
Свет мертвых звезд в реторте закопченной.

Сойдет туман и ветер, чуть соленый,
Коснется уст, глаголящих преданья...
Но мир истерзан мифом оскопленным
И лживы о любви повествованья.

Когда-то звездам  раздавая имена,
Следя за перекличкой их миганья,
Все реже слышал голос пониманья
И непростым был вывод для меня:

Рассвет торопит, жизнь творя, влюбленный,
И правит миром дух неутоленный.

                          10.

И правит миром дух неутоленный...
Урок тот затвердить я поспешил,
Вен не вскрывал, грешил, поскольку жил
Упрямый, безрассудный и влюбленный. 

Любовью порожденный, окрыленный,
Еще не знал досады вздутых жил, 
любовью проклят и опустошенный,
вновь жить спешил и время тормошил.

Но хмель иссяк (вина ли в том вина?)
В безумный мозг вонзается игла
И грезится: всему пришел... конец...

Взмахни крылами! Боязно разбиться?
Вставай, подранок, - буйствует птенец,-
И суждено несбыточному сбыться".

11

И суждено несбыточному сбыться.
Пусть ненависть, ее сестра беда
Внезапны, беспощадны, как орда, 
И ощутимы, как в руках синица,

Едва душа свободой озарится, 
растает лед неверия. Тогда
взойдут на пепелищах города
и просветлеют новоселов лица.

Мир излучая, заблестят глаза,
И вспыхнет на небе шальная бирюза,
 И ветер добрым псом уснет у ног,

Разрушится сомнения стена,
Друзей подковами сотрется мой порог...
А в облаках уж тают имена.

12

А в облаках уж тают имена,
Упрямо веруя в уставшую безгрешность,
Оправдывая прошлую поспешность, 
чужой надежды сея семена.

Их вера их поступками сильна,
А опыт, что привносит безутешность,
Безудержным, восставшим на безбрежность
Смешон. И катится волна.

Они схлестнутся - рокот, брызги, соль,
И стон, и грохот падающей туши...
Мне тот прибой вовек не переслушать, 
И что им состраданье? Что им боль?

Отринут смысла лед и разум без огня,
И призовут к себе они меня.

13

И призовут к себе они меня -
Все, с кем, гордясь, однажды в путь пустился,
Над кем туман отчаянья сгустился, 
с высот безумств иной судьбой маня.

Я плелся где-то сзади, семеня,
Не слабости, а немощи стыдился, 
зачем-то суетился, торопился
судьбу менять. А вышло - поломать...

Тогда недоставало мне любви,
Я мнил себя изгоем меж людьми,
И тьма венчала все мои метанья.

Воздастся ль за грехи или простится -
Забрезжит свет, но нет для тьмы изгнанья,
И жизнь опять иной полуприснится.

14

И жизнь опять иной полуприснится,
И вновь галопом обратится вспять,
А там - фантазий детских не унять
И дай нам Бог в их играх отразиться.

Лик малышей загадкой озарится,
Ни разгадать ее, ни просто так понять,
Лишь жизнь прожить и что-то потерять,
А, потеряв, вновь к детству воротиться.

...Псам подвывал украдкой до утра, 
мне виделась пустая конура
и рисовалось странное виденье:

дрожала ночь с подпалиной костров
и запирала небо на засов
среди всеобщей святости забвенья.

15

Среди всеобщей святости забвенья
Рожденный в муках, муки излучает.
А век дотошно почерки сличает:
Вот это - жизнь, а это - сновиденье.

Рождение - не акт повиновенья.
Сопротивление всегда ожесточает,
И вот уже судьба озорничает -
Так было и так есть от сотворенья.

Войдет в закат коленопреклоненный
И правит миром дух неутоленный,
И суждено несбыточному сбыться.

А в облаках уж тают имена,
И призовут к себе они меня,
И жизнь опять иной полуприснится.