Маленькая Флора сидела за своим столом и рисовала. В последнее время она проводила вечера именно так: каникулы уже начались, дни были короткими и холодными, − самое время для рисования.
Хотя, по правде сказать, занятие это Флоре нравилось больше всех остальных. Она любила сидеть и вглядываться в темноту за окном, согревая уставшие пальцы под светом настольной лампы, чтобы разглядеть в этой темноте что-то, видимое ей одной, и вновь вернуться к своим линиям и пятнам.
Рисунки Флоры были далеки от технического совершенства, но каждое цветовое пятно как будто говорило: "Я всегда было здесь, и если ты будешь долго смотреть на меня, я оживу и стану частью твоего мира".
Но сегодня Флоре хотелось чего-то особенного. Она не знала, чего именно хочет: это было не похоже на всё, что она чувствовала когда-либо раньше.
Это было волнующее, смешанное чувство, парящее на грани между тайной, восторгом, смущением и откровением. И это чувство, в пёстрой гамме своих ярких противоречий, доставляло ни с чем несравнимое удовольствие.
Повинуясь внутреннему порыву, Флора взяла чистый лист, карандаши и несколько красок и стала быстрыми уверенными движениями наносить штрихи и линии, почти не видя, что получается, и не осознавая, где именно она находится.
Вдруг линии и пятна исчезли, точнее, сложились в единый образ, и Флора поняла, что работа окончена. Она не знала, сколько прошло времени: за окном было всё так же темно, только небо приобрело какой-то еле уловимый, но совсем новый оттенок, и ветер стал тихим и мягким.
Флора ещё раз посмотрела на рисунок, затем, как бы провожая кого-то, с нежностью взглянула за окно.
Девочка-снежинка, подмигнув, помахала Флоре, слегка оттолкнулась от подоконника изящными ножками и взлетела, тонко позвякивая серебристыми юбками.
Флора подмигнула и помахала девочке и, украдкой бросив взгляд на белый лист бумаги на столе, погасила свет, и, улыбаясь, вышла из комнаты.
Из окна лился мягкий белый свет - выпал первый снег.