Привычная комната озарилась тёмно-зелёным светом, вокруг сгустился туман, и на секунду мне показалось, что я просто не могу открыть глаза, как если бы я пробудился после кошмарного сна, но очень хотел спать. Я увидел перед собой зеркало - как ни странно, в нём тоже был я, но другой: перекошенное нервным тиком лицо, взгляд напоминал мне человека, которому определённо есть, что сказать, но по какой-то причине Я загадочно молчало и только лишь нервно играло фалангами пальцев, не скрывая своего беспокойства. Я же напротив старался выглядеть максимально кротким, внимающим и больше похожим на человека, которому всё равно, но чем больше я старался сдерживать себя, тем более зловещим становилось отражение, тем углублялся и становился презрительнее его взгляд. В конце-концов оно рассвирепело, вышло из себя и, кажется, лёгким движением могло бы разрушить всё моё мнимое спокойствие, но не стало этого делать и в неистовстве испарилось.
Я остался один в этой густой болотной темноте, но ещё слышал стенания ушедшего. Жаль, что оно не имело способности говорить, а могло лишь испытывать эмоции и доносить их через жесты и примитивные орудия эмоций вроде смеха или душераздирающего крика. Нелегко бы пришлось ему, будь оно на моём месте. Но где оно теперь? Неужели я больше не встречу этого, быть может, самого искреннего и человечного по своей натуре существа? И почему оно так меня невзлюбило? Разве могло ему нравиться пребывать в таком месте? А если нравилось, то куда оно исчезло? Вопрошая себя о том, о чем я решительно не мог знать ответа, я всё же расстроился.
В сплошной пелене тумана я начал видеть силуэты, которые всё более детализировались по мере приближения. "Кажется, этого человека я знаю! Да, точно, это же мой лучший друг! Но почему ты отвергаешь меня? Почему ты проходишь мимо? Разве ты не хочешь помочь мне понять, что здесь происходит?!". Я устремил взгляд на другой силуэт, в котором мне удалось в очередной раз разглядеть что-то знакомое, но уже не такое тёплое - холодом веяло от почти бесформенного сгустка тумана. "Дедушка? Неужели тебе здесь отвели место? Я думал, ты заслуживаешь большего, чем бродить где-то вблизи плодов моего воображения!". Улыбку сменило недоумение сразу после того, как я увидел, что силуэты стали множиться: смешивались запахи, голоса, всхлипы. Стремясь пройти мимо, они уходили куда-то за меня, куда бы я не повернулся; пространство искажалось так, что я не мог видеть, куда уходят души после того, как проходят через меня. В один момент горизонт стал пустым. Я обернулся и увидел что-то, что напоминало мне водопад, но это больше напоминало пелену, которая тянулась вниз и наполняла бледно-серый океан, тянущийся до края земли. Чем ближе подходил я к нему, тем громче слышал что-то похожее на плач. Помнится, что я никогда не мог вымолвить ни слова в поддержку плачущего человека, я был способен лишь обнять его, тем самым показав своё участие. Всеобщее стенание пробуждало желание быть участным ко всем, что разрывало мою душу, но ни одна душа не попадала ко мне в объятия, а точнее, моментально исчезала из моих рук, что мне не удавалось даже почувствовать её.
Внезапно я услышал далёкий звук автомобиля: стук колёс по избитой дороге, глухой рёв мотора. На секунду мне показалось, что я стою на обочине, за спиной тянется лесостепь, передо мной дорога, а за ней такое же бескрайнее поле. Как и всегда, глядя из окна автомобиля на летящие мимо бескрайние леса, мне хотелось пуститься вскачь, бежать галопом по неизведанному и зайти в лес, куда нет входа и нет выхода, но теперь меня сдерживало соседствующее любопытство - кто за рулём ревущей машины? Издали виднелись две бледные точки, напоминавшие мне круглые фары, чей свет рассеивался в дымке и распространялся на всё вокруг. "Да, это машина! Но откуда ей здесь взяться?". Едва заметный желтый отблеск над ней дал мне понять, что это такси, но зачем оно здесь? Разве кому-то здесь есть куда ехать? Как только я устремил свой шаг навстречу ей, она тут же настигла меня и проехала сквозь. Не успев осмыслить происходящее, я уже наблюдал, как стремительно удаляется от меня эта адская колесница, но внезапно машина остановилась.
I
Первое время мы ехали молча, но меня слегка забавляла напускная серьёзность водителя - мы оба понимали, что встретились не просто так и нужно как-то начать диалог. В обычной жизни я завёл себе правило, которое заключалось в том, что в такси я не утыкаюсь в телефон и не пользуюсь наушниками, чтобы послушать историю водителя. Я питал неподдельный интерес к тому, как именно человек оказался в том месте, где он сейчас находится. Как правило, кто-то из участников должен обречённо вздохнуть, неприлично выругаться или заинтриговать своего будущего собеседника каким-нибудь безличным восклицанием, но чаще всего для того, чтобы разговор получил своё развитие помогало что-то извне: плохие дороги, выбежавшая на дорогу кошка, неумелый водитель, едущий навстречу - но здесь ничего этого не было. Поскольку с каждой минутой, проведённой в молчании, мой интерес разгорался всё сильнее, я решил не медлить и напрямую уточнить цель нашей поездки и поподробнее разузнать насчёт конечной точки своего путешествия.
--
Я думал, что мы так и будем молчать всю дорогу, - ехидно процедил водитель, - впрочем, путешествие будет продолжаться столько, сколько нужно, так что можешь расслабиться.
Одной фразой он поставил меня в очень неловкое положение, ведь я только сейчас обнаружил, что не имею ничего, чем бы я мог воспользоваться, чтобы хоть как-то ориентироваться во времени и пространстве.
- И что теперь? Мне просто хотелось бы знать, куда мы едем и к чему такая интрига.
Я вопрошал с лёгкой иронией, потому что понимал, что, скорее всего, диалог будет тяжелым. Всю ситуацию омрачало то, что я не совсем понимал, кем является то существо, которое меня везёт. Внешне он несомненно был похож на человека, но его манера разговаривать была похоже на то, что я когда-то читал в книгах - это было слишком даже для простого человека, а для таксиста это казалось слишком неправдоподобным.
- Интрига здесь для того же, для чего она существует в твоей привычной действительности, друг мой. Когда ты жив, ты не пытаешься вопрошать себя о том, что будет в конце, потому что от тебя мало что зависит, а того, кто дал бы тебе настоящий ответ и удовлетворил твой интерес, не существует. Думаю, тебе было бы не очень приятно узнать, что ты будешь в одиночестве на одной из съёмных квартир, рывками глотая воздух, который будет казаться тебе чем-то тяжёлым, как если бы ты ел кирпичи.
- То есть вы хотите сказать, что я сейчас не жив?
- В каком-то смысле - да, но формально ты так же существуешь, как и до этого момента.
Я решительно не понимал, о чём мне говорит этот несносный тип и в чём он пытается меня убедить. Потеряв всякую надежду на хотя бы какой-то вразумительный ответ, я всё-таки подумал, что он может растолковать мне, что со мной происходило до этого, кто были эти люди, которых я видел несколько минут назад.
- Ты очень недогадливый, вопреки моим ожиданиям. То, что ты видел в первые мгновения появления здесь - это, очевидно, ты сам. Он сейчас занят тем, что выполняет в привычном тебе мире те задачи, которые относятся к нему.
- Вряд ли ему это удаётся...
- Как же? Ведь ты не всегда занят бессмысленными вопросами о жизни, мыслями о высоком. По крайней мере, в те моменты, когда ты просто хочешь выражать свои эмоции, а не строить из себя великого мыслителя, он приходит и занимает твоё место.
- Во-первых, - возмущённо вскрикнув, даже к своему удивлению, - я никого из себя не строю! Я такой есть, и это моё истинное лицо!
- Знаешь, когда ты видишь своё истинное лицо? Когда ты сидишь на горшке или принимаешь душ, - он захохотал и прикрыл ладонью искривившийся улыбкой рот.
- Не думаю, что это смешно...
Он не услышал меня и продолжал убеждать меня в том, что человек естественен только в том положении, где он может дать волю своему телу, естественному началу, а всё, что человек делает вне этого положения - просто пляски в угоду обществу.
Я устал слушать его мысли, которые, скорее всего, ему попросту было некому высказать в моё отсутствие, но мне пришлось приложить немало усилий, чтобы найти аргументы против, которых, кстати, в эту минуту было не так много.
- А как же созерцание или катарсис? Разве я могу испытать эти чувства в, выражаясь по-твоему, - мы перешли на "ты", потому что в его чересчур уважительных интонациях я находил издевательство и внутреннее ощущение превосходства надо мной, - "естественном положении"?
- Всё, что ты сейчас мне назвал, - это придаточное к тому, о чем говорил я. Всё то же самое ты можешь испытать и будучи аборигеном в своём самом примитивном воплощении. У людей вошло в привычку придавать возвышенность всему, что есть на свете, когда есть только две категории: "нравится" и "не нравится" или "больно" и "приятно".
Не зная, что ответить, я пытался уйти от этой темы отмалчиваясь, но, чем дольше мы молчали, тем, кажется, острее ощущалась необходимость продолжения этой нелепой истории.
II
Постепенно зрение привыкало к темноте, всё отчетливее проступали силуэты деревьев, стоявших по краям дороги, чуть выше которой, где-то в горизонте, высилась совершенно бледная луна, будто собранная из диодов, но не потерявшая своей природной красоты. Маршрут, по которому мы передвигались, казался мне знакомым, но я ещё долго не мог понять, зачем мы выбрали именно его? Неужели нельзя было выбрать другую дорогу? Каждый думал о своём, хотя для меня было непостижимым то, каким образом мог строиться диалог внутри моего случайного собеседника. Я был погружен в воспоминания о том дне, когда я впервые проехал по этой дороге.
Стоял не то пасмурный, не то солнечный октябрьский день. Снег только начинал скапливаться на детских площадках, а холод ещё не вонзался своими когтями в лица пешеходов. Вечером, когда я собирался в дорогу, горизонт был чистым: не было ни снега, ни солнца, ни туч - сплошная темнота, которая неожиданно прервалась ливнем в момент, когда я уже стоял вдали от дома, дожидаясь машины. Это был первый раз, когда я воспользовался услугами таксиста. Я не знал, что мне предстоит, но я был абсолютно готов к любым вопросам шофёра о своей жизни и его рассказам о своей; я был абсолютно открыт новому и неизведанному, но в глубине души меня мучал страх за то, что первое впечатление может оказаться негативным. Тем временем машина подъехала и уже несколько минут ждала меня там, куда я не даже не догадывался посмотреть во время своих рассуждений.
Меня встретил достаточно высокий, плотный мужчина. На вид ему было лет сорок пять. На его лице были видны кое-какие признаки тяжелой, трудовой жизни: пара неаккуратных шрамов, полученных во время работы на заводе или в какой-нибудь потасовке, из которой он бы, конечно, вышел победителем, но предпочёл благородно принять удар судьбы и сетовать на крайнюю степень алкогольного опьянения. Он уверенно держал руль: правой обхватывал сверху, а левой слегка придерживал низ. Его взгляд был устремлён куда-то вдаль.
Примерно так же, как и сейчас, было темно, но к прочему прибавлялся дождь, отсутствие тумана и больший поток машин, на который беспрестанно ругался водитель.
- Первый раз вообще вызываю такси в своей жизни
- Да? - проявляя вежливый интерес к моему неуместному откровению, произнёс таксист, - А мне казалось, я тебя видел раньше. Куда едем?
Я назвал ему адрес, после чего поведал историю того, каким образом мне всё-таки пришлось прибегнуть к его услугам и почему в такое позднее время.
- Интересно, конечно, в ваше время всё это происходит, - уже с большим участием заметил водитель, - Я помню, как попал в похожую по характеру историю, правда, закончилась она не так поэтично.
Выразив свой интерес парой дежурных фраз, я посвятил всё своё внимание увлекательной истории о том, как он, будучи студентом, познакомился со своей будущей женой, а в последствии матерью их двоих дочерей. Мне казалось, будто никто до меня не слышал этой истории. Он делал длинные паузы между отдельными событиями в их отношениях: первые подаренные розы, переезд на общую квартиру, беременность... Затем, когда он начал рассказывать об их первых ссорах, он изменил интонацию на более меланхоличную и всё реже смотрел на меня, и всё чаще поглядывал на пачку "Петра I", лежащую на торпеде. Его рассказ прервался, и я, прерывая гнетущую тишину, спросил: "А дальше что было?". "А дальше -- развелись", - резко оборвал он.
Я долго думал, стоит ли спрашивать о причине и о том, как сейчас развивается жизнь у героев только что рассказанного романа, как вдруг он решил продолжить.
"Знаешь, бывают такие моменты, когда сойтись уже не представляется возможным, но если бы чуть раньше, то всё бы могло быть по-другому... Ты ещё молод и, судя по твоей истории, тебе ещё предстоит это, хоть я и надеюсь, что у тебя всё будет хорошо.
Мы встретились, когда прошло уже около пяти лет с момента развода, и она мне сказала: "А ведь всё могло бы быть по-другому, понимаешь?". Конечно, я сказал, что понимаю, но в глубине души я до сих пор чувствовал, что ещё не всё потеряно, несмотря на то, что у неё уже другой муж, другие дети, отношения..."
Мы практически доехали до нужного места, оставалось ещё минут пять до прибытия, но мне хотелось спросить что-то ещё, но я не совсем мог сформулировать то, о чем я думал, поэтому я понимающе молчал. Он открыл переднее окно, достал сигарету, закурил, а затем бросил пачку на прежнее место. С полей тянуло свежим, влажным воздухом. Стук колёс по присыпанной щебнем просёлочной дороге доносился до меня теперь каким-то белым шумом. Неподалёку уже виднелись дома с покосившимися крышами, пару-тройку фонарей на всю деревню, в которой, по словам бывавшего здесь уже несколько раз водителя, насчитывалось целых "полторы улицы".
Я начал ёрзать и искать в карманах деньги.
- Сколько с меня?
- Двести пятьдесят.
- Секунду... - я начал отсчитывать, но обнаружил, что у меня только сотенные купюры.
- Давай тогда двести, и ничего страшного
Я вручил ему двести рублей. Пересчитывая свою получку, он проводил меня словами: "Надеюсь, что хотя бы у тебя всё будет хорошо". Я покачал головой и захлопнул дверь.
Сейчас эти слова я вспоминаю с чувством, как будто я не оправдал чьих-то надежд, какого-то спонтанно данного обещания человеку, с которым меня, казалось бы, ничего не связывает, но я ошибался. Нас всех связывает именно то, что называется "человеческим", что есть в каждом из нас и то, что переживаем мы, вне зависимости от внешних обстоятельств.
Спустя два года, я вспомнил об этой поездке, когда в то же место меня вёз мужчина, имевший какое-то внешнее сходство, похожий трудовой отпечаток, с тем самым таксистом. Я не удержался и спросил его, помнит ли он меня, но он ответил, что он видит много людей ежедневно, и всех не упомнить, но расспросив его поподробнее, я понял, что его история отличается от услышанной мной два года тому назад, и я расстроился.
Вскоре я перестал ездить в то место и стал всё чаще вспоминать ту самую фразу: "Надеюсь, хотя бы у тебя всё будет хорошо."
III
Тем временем, мы уже проехали то место, которое заставило меня предаться ностальгии. Казалось, если я обернусь, то я непременно увижу позади отдаляющуюся Землю, потому что вокруг не было видно ничего, только пролетающие мимо бледные огоньки, как будто кто-то стряхивает пепел прямо на дорогу. Засмотревшись, я совершенно забыл о том, где я нахожусь и что стало следствием того, что я наблюдаю, но мой собеседник вернул меня к реальности.
- Кажется, ты здесь надолго, поэтому мне нужно задать тебе один вопрос. Что бы ты хотел сейчас получить в неограниченном количестве, учитывая своё нынешнее положение?
Я задумался, ведь я до сих пор не до конца понимал, где я оказался. Я начал вспоминать то, чем я чаще всего пользовался раньше и первым, что пришло мне в голову, были деньги, но зачем они мне здесь? смогу ли я что-нибудь купить? К тому же, прошло прилично времени, а я совсем не проголодался, а это значило лишь одно - здесь мне не нужно будет заботиться о своём пропитании, но со мной осталось желание перекурить - скорее всего, эта привычка сохранила своё существование во мне из-за того, что обычно мне это помогало немного прийти в себя.
- Мне нужны сигареты, - сказал я, чувствуя какую-то неловкость и глупость в своей просьбе.
- Это всё? В этом я тебе не откажу, потому что сам имею привычку курить, - наощупь рядом с рычагом коробки передач он обнаружил пачку сигарет и любезно протянул её мне. Я вытянул одну сигарету и обнаружил, что мне нечем подкурить. К счастью, мой собеседник, который, казалось, проникся ко мне некоторым сочувствием, достал зажигалку и поджёг мне папиросу.
- Можешь оставить её себе. На память. У тебя осталась ещё одна попытка.
Он снова заставил меня задуматься, но я решительно не знал, что здесь мне будет наиболее необходимым. Немного поразмыслив, я решил, что все мои естественные потребности здесь удовлетворены, соответственно, можно приняться за то, что я тщетно считал делом своей жизни.
- Мне нужен блокнот и ручка.
- Это ты, конечно, зря. Я читал то, что ты пишешь, и мне показалось, что лучше не писать совсем, чем писать так, как ты, но моё тщеславие не позволит мне просто остаться плодом твоих воспоминаний, как эти пейзажи за окном.
В этот момент в моих руках оказался небольшой серый блокнот и шариковая ручка. Я поблагодарил его и теперь совершенно не понимал, что мне стоит зафиксировать первым.
- Ждешь вдохновения? - с некоторой усмешкой спросил водитель, - Или это творческий кризис?
Именно эту фразу я записал первой, потому что меня впервые в жизни меня лицом к лицу упрекала в творческом бездействии какая-то нечисть.
IV
Чуть позже я принялся за описание своего водителя. Я счёл это важным, поскольку он имел несколько своеобразную внешность. Он не был похож на обыкновенного человека, но имел все шансы для того, чтобы это исправить, поскольку на обыкновенных улицах я встречал людей, которым бы это удалось с большим трудом. Он имел мертвенно бледную кожу, его прическа мне напоминала множество скал, из которых каждая стремилась вверх; они были настолько длинными, что упирались в потолок и немного сгибались. Руки обвивали руль так, что шансов оставить их в целости при лобовом столкновении у него не было, если бы он не имел возможности ловко, будто нажатием кнопки, отпускать руль. Одежда его напоминала огромную татуировку на всё тело. Мне казалось, что его тело сшито из самой тёмной ткани, которая только может существовать в мире. В районах шеи, кистей и голеней она превращалась в кляксы и будто бы стекала по его конечностям. Его лицо было похоже на лицо человека, который имел счастье заснуть в мангале, или на плавленый сыр, растёкшийся по бутерброду, но совершенно белый. За этими ветвями
- Брось ты это, наконец! Не будь идиотом! Посмотри лучше - где мы едем.
Я обернулся и увидел знакомые очертания домов, чьи крыши были покрыты толстой корой снега, точно я смотрю на огромные сдобные булки хлеба. Сквозь запотевшие окна виднелись разноцветные огни гирлянд. Люди толпами выходили на улицы, чтобы посмотреть на салют. Мы проезжали по одной из улиц села, в котором я провёл всю свою жизнь до совершеннолетия. Когда мы проезжали мой дом, я попросил его сбавить скорость, чтобы более детально рассмотреть людей, толпящихся около него.
- Смотри, я здесь когда-то жил!
Водитель смутился и посмотрел на меня так, будто я сказал совершенную нелепицу.
- Ты и сейчас здесь живёшь.
В этот момент я засёк на себе взгляд одного человека. Он внимательно рассмотрел водителя, затем меня, проводил взглядом автомобиль и продолжил смотреть вверх на то, как небо подсвечивалось фейерверками. На его лице был виден небольшой румянец, украшенный слегка ехидной улыбкой, вызванной вновь окутавшей его сознание надеждой на то, что в этом году в его жизни изменится многое. Скорее всего, он уже забыл о том, что видел эту самую машину в Новогоднюю ночь и даже не думает о том, что из неё на него так же пристально смотрело его отражение.
- Почему ты не остановился? Я бы хотел с ним побеседовать.
- О чём? К тому же, что тогда, что сейчас, ты не в состоянии ничего изменить, - Он усмехнулся и, выдержав поэтическую паузу, продолжил, - Да и, глядя на тебя нынешнего, он бы вряд ли вообще понял, с кем разговаривает.