Лесневецкий Александр Георгиевич : другие произведения.

Каникулы Эрика, или Портрет для вампирёныша

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эпизод из жизни мальчика-вампира. У вампирят ведь тоже есть детство. События разворачиваются в стимпанковском мире, населённом самыми разными расами и существами. P.S. Автор просит не искать параллелей с конкретными странами и эпохами. Исторической достоверности здесь нет и быть не может.
  Бета: Йяаффтар
  
  I
  
  Говорят, у каждой расы свои причуды. Тролли якобы славятся суеверностью. Гномы - скупостью. Художественная одарённость эльфов вошла в пословицы, а спесивость вампиров - в анекдоты.
  
  Насколько всё это правда - судить не берусь. Подобные стереотипы настолько же спорны, насколько и живучи. Однако как бы дела ни обстояли в действительности, но именно хвалёная эльфийская одарённость вкупе с не менее легендарной человеческой изобретательностью и стали причиной этой истории.
  
  Началось всё с невинного отцовского увлечения. Однажды, будучи по каким-то служебным делам в столице, папа привёз оттуда фотокамеру. С лёгкой руки её величества это человеческое изобретение тогда как раз входило в моду. Скопированные и немного доработанные гномами фотоаппараты быстро заполонили товарные каталоги и рекламные проспекты. В каждом крупном городе начали открываться фотосалоны. Иметь дома любительский фотоальбом стало считаться хорошим тоном не только для знати, но даже среди купцов и богатых мещан. Ушлые гномы с радостью принимали по почте отснятые плёнки и за вполне умеренную плату возвращали готовые, отпечатанные на лакированной бумаге, фотографии.
  
  Разумеется, остаться в стороне от этого увлечения отец не мог. В конце концов он тоже был потомком знатного вампирского рода. Быть хуже других хоть в чём-то - перспектива совершенно невыносимая для истого сына Ночи!
  
  Вооружившись камерой, самоучителем фотографа и, зачем-то, гимназическим учебником по геометрии, папа принялся за создание домашнего альбома.
  
  Затея эта поначалу была встречена нашим семейством весьма благосклонно. Несколько дней мы все безропотно позировали перед объективом, нюхали магниевый дым от вспышки, а в перерывах - выслушивали лекции об освещённости, композиции и выдержке диафрагмы.
  
  Потом близость к научно-магическому прогрессу начала тяготить наши непросвещённые души. С каждым днём количество желающих приобщаться к молодому фотоискусству становилось всё меньше. Если бы не вовремя иссякший запас плёнки, то, боюсь, от папы начали бы шарахаться даже горничные.
  
  Тем не менее, когда спустя ещё пару недель почтальон доставил нам пухлый конверт из фотопечати, всё семейство, как по мановению волшебной палочки, собралось в отцовском кабинете.
  
  - М-м-м! - удовлетворённо протянул папа, пуская по рукам ещё пахнущие реактивами снимки.
  
  - О-о-о! - в тон ему пробасила моя няня - почтенная фрау Деффеншталь.
  
  - Ух ты! - радостно воскликнул я.
  
  - Хм! - коротко, но веско подытожила мама и нахмурилась.
  
  Мы все дружно уставились в её сторону. Насупленная мама молча изучала какое-то фото. Папа требовательно кашлянул:
  
  - Дорогая?
  
  Родительница выдержала паузу, страдальчески улыбнулась и наконец выдавила:
  
  - Мило. Очень мило.
  
  Отец театрально выгнул бровь:
  
  - В самом деле?
  
  - Разумеется! Твои работы действительно прекрасны.
  
  Папа блаженно оскалился во все клыки. По своему опыту мы уже знали, что сейчас последует небольшая лекция о тонкостях фотографического ремесла.
  
  - Только вот не кажется ли тебе, - в последнюю секунду перебила его мать, - что в этих снимках чего-то не хватает? Совсем чуть-чуть?
  
  Набравший было воздуху папа хищно щёлкнул зубами:
  
  - Не хватает? - пророкотал он. - И чего же?
  
  - Ну, не знаю, - мама преданно заглянула ему в глаза. - Может души?
  
  Отец презрительно фыркнул.
  
  - Глупости, - проворчал он. - Ничего ты не понимаешь. Лучше взгляни, какая тут фокусировка, какая светотень, какая композиция! Разместить фигуры по золотому сечению - это тебе не блины печь!
  
  Он сгрёб несколько фото и так их встряхнул, словно намеревался вытрясти оттуда столь вожделенные души на всеобщее обозрение.
  
  - Разумеется, дорогой, разумеется, - мама подошла к отцу и положила руку ему на плечо. - Я не сомневаюсь в твоём мастерстве. Но ты сам рассуди - разве может какая-то линза заменить живой глаз? Неужели ты не видишь, как твоя фотомашина уродует лица?
  
  Мама указала взглядом на один из снимков в отцовских руках. Папа, как мне показалось, немного растерялся. Он сначала долго смотрел на снимок, потом на меня, потом снова на фото.
  
  - И что же тебе не нравится? - озадаченно потёр он переносицу. - Вполне приличный портрет!
  
  Мать всплеснула руками:
  
  - Приличный?! Да это же пасквиль какой-то! Что за цвет кожи? А впалые щёки? Да в гроб кладут краше!
  
  - Ну, не знаю, - отец пожал плечами. - По-моему, как живой.
  
  - Нет! - с нажимом произнесла мама. - Эрик очень красивый мальчик!
  
  Она схватила меня за подбородок и повернула лицом к отцу:
  
  - Убедился?
  
  Мы с папой растеряно переглянулись. Почувствовавшая надвигающийся семейный спор няня деликатно отступила к стеночке. Я высвободился из маминых рук и с любопытством заглянул в столь горячо обсуждаемый снимок.
  
  Увиденное там мало отличалось от привычных отражений в зеркалах. С маленькой чёрно-белой фотографии на меня смотрел очень бледный, худой мальчишка с тёмными глазами и кое-как расчёсанными чёрными волосами. Во время съёмки я по папиному совету плотно сжал губы, так что клыки были незаметны. Благодаря этому меня вполне можно было бы принять за маленького мага или даже за человеческого ребёнка лет одиннадцати-двенадцати от роду.
  
  Портрет вышел хоть куда. Единственное, что немного портило общий вид - штаны. За долгое время висения в шкафу мой парадный костюм успел немного пострадать от моли, а штаны - ещё и стать заметно коротковатыми.
  
  - Мне кажется, нам нужен художник! - категорично заявила мама. И для пущей весомости добавила. - Эльфийский!
  
  Ответом ей стало напряжённое молчание. Няня переминалась с ноги на ногу. Я разглядывал снимок. Отец что-то прикидывал в уме.
  
  Наконец он решительно тряхнул головой:
  
  - Ну уж нет! Никаких эльфийских рисовальщиков я в своём доме не потерплю.
  
  Мама закатила глаза:
  
  - Но милый... - начала было она.
  
  - Нет!
  
  - А если...
  
  - Тоже нет!
  
  - И даже...
  
  - Нет, нет и ещё раз нет! - папа упрямо задрал голову.
  
  Мама вздохнула и ласково взяла его руки в свои:
  
  - Дорогой, я тебя совсем не понимаю, - вкрадчиво произнесла она. - Откуда столько нетерпимости? Ты же знаешь, что эльфам в живописи нет равных. У нас и так половина галереи предков написана их мастерами.
  
  Отец дёрнулся.
  
  - То было давно, - буркнул он, не пытаясь, впрочем, отстраниться. - Теперь, когда есть фотография, в этих длинноухих зазнайках нет надобности. Они считают детей Ночи грязью!
  
  - Тогда давай наймём художника-мага.
  
  - Чтобы он плохо скопировал эльфийский стиль?
  
  - Ну, тогда вампира...
  
  Отец так взглянул на свою жену, словно та была ребёнком:
  
  - Ещё скажи кентавра, - угрюмо проворчал он. - Вампиры в нашем королевстве наперечёт и хорошего художника среди них с хрустальным шаром не сыщешь. Нет уж, пусть лучше будут фотографии.
  
  Мама какое-то время молчала, после чего печально опустила глаза:
  
  - Ну, как скажешь, - смиренно прошептала она. - Фото значит фото. В таком случае мы должны сделать альбом на высшем уровне. Не хуже, чем у моей сестры.
  
  Отец одобрительно крякнул. Мама задумчиво продолжала:
  
  - На прошлое Новогодье сестра говорила, что за фотографией будущее. Скоро фотоальбомы будут в каждой семье. Картины же останутся лишь у королей и принцев.
  
  На папином лице появилось странное выражение. Мама продолжала беззаботно болтать:
  
  - Кстати, не так давно наследный принц заказал себе парадный портрет, а её величество - пригласила ко двору ещё одного живописца. Эльфа!
  
  Папа стиснул зубы.
  
  - А ещё я слыхала, - простодушно улыбнулась мама, - что портрет для своей дочери хочет заказать и наш губернатор. Он всегда завидовал твоей галерее, а теперь, когда официально купил титул...
  
  Отец не дослушал:
  
  - Даже не надейся! Всё равно никаких эльфов!
  
  Я усмехнулся. Пока возмущённая до глубины души мама уверяла, что слово мужа для неё закон, я аккуратно положил на стол злосчастную фотографию и бесшумно выскользнул из комнаты. Няня вышла следом.
  
  В тот день папа только то и делал, что уверял всех домашних в бесповоротности своего решения. Раз пятнадцать он повторил, что никакие принцы ему не авторитет и что он не считает нужным кому-то доказывать благородство собственного рода всякими художествами. Мама ему поддакивала. Остальные отмалчивались. Не встречая возражений, отец почему-то ворчал и хмурился. На следующее утро он встал необычно рано и отбыл по служебным делам в столицу.
  
  Обратно родитель вернулся через неделю в обществе высокого лохматого эльфа - Третьего придворного живописца её величества.
  
  II
  
  Чудная штука - природа. Вот казалось бы - рождается ребёнок. Чем-то он похож на отца, чем-то на мать. Чем-то даже на дядю с тётей. В результате смотрят на него родственники и никому не обидно: каждый видит что-то своё. Всё чинно, красиво и справедливо. Всё, кроме магии.
  
  По странной иронии судьбы дети не могут наследовать магические способности обоих родителей. Если мама с папой принадлежат к одной расе - проблем никаких. У двух эльфов родится эльф, а у магов - маг. А вот когда семья смешанная - тут уже начинается лотерея. Чью силу, а значит и расу, унаследует ребёнок - одному небу известно. Полукровок ведь не бывает. Подчас один и тот же род за пару веков по несколько раз превращается из магического в эльфийский, из эльфийского в вампирский, а из вампирского вообще в какой-нибудь оборотнический.
  
  Разумеется, в старом патриархальном обществе подобное категорически не приветствовалось. Тогда каждый старался искать супруга среди себе подобных. Теперь же, в наше просвещённое время, на такие условности внимание обращают всё меньше.
  
  Приглашённый папой художник тоже оказался из смешанной семьи. Сын мага и эльфийки, он унаследовал от матери все её таланты в комплекте с острыми ушами, а от отца - чисто магическое воспитание и совершенно не эльфийское имя.
  
  В первый же день пребывания у нас в усадьбе художник прожужжал нам уши своими заслугами перед искусством, довёл маму до приступа мигрени и потребовал, чтоб к нему обращались не иначе, как "маэстро Поллини".
  
  - Ваша светлость! - возопил он с порога. - Графиня Ривенгтон!
  
  Не успела мама опомниться, как живописец эксцентрично грохнулся перед нею на одно колено и принялся покрывать её руки пылкими, как мне показалось излишне влажными, поцелуями.
  
  - Для меня это огромная, огромная честь! - забавно причмокивая, бормотал он.
  Я украдкой прыснул в кулак. Заметившая это фрау Деффеншталь сделала мне строгие глаза и моментально за это поплатилась: маэстро Поллини отстал от мамы и обслюнявил нянины руки с не меньшим воодушевлением.
  
  После столь бурного приветствия художник изъявил желание получить самую солнечную и светлую комнату, какая только найдётся в замке. Немного подумав, мама определила его в Южный шпиль. По пути к своим апартаментам, маэстро забраковал все увиденные в коридорах картины, раскритиковал скульптуры и перецеловал руки всем имевшим несчастье ему повстречаться служанкам.
  
  До самого ужина он занимался обустройством будущей мастерской. За ужином же меня ожидал сюрприз.
  
  Оказывается, эльфы принципиально не едят мясо. Одержимые любовью ко всему живому, остроухие весьма недолюбливают хищников. Вслух этого, конечно, никто не скажет, но отвращение перед плотоядными существами не в силах вытравить из эльфийских душ ни законы королей, ни напускная вежливость, ни даже цивилизация, благодаря которой разумные расы более-менее мирно сосуществуют вот уже много тысячелетий подряд.
  
  В честь дорогого гостя мама решила изобразить примерную хозяйку. По её указанию к столу были поданы исключительно вегетарианские блюда, и пока маэстро Поллини, как заправский кролик, уписывал капусту и сельдерей, мы с отцом хмуро ковырялись в своих тарелках.
  
  Мама пыталась вести светский разговор. Отец старался его поддерживать. Маэстро Поллини размахивал морковкой и болтал о живописи.
  
  Я же развлекался тем, что пытался загипнотизировать влетевшую в столовую муху. В принципе сделать это несложно, однако в то время я ещё очень плохо владел гипнозом. Ошалевшее от моих усилий насекомое кидалось из стороны в сторону и время от времени пыталось самоубиться, норовя угодить почтенному живописцу в ухо или в рот.
  
  - Так значит, вашей светлости угодно заказать портрет юного господина? - склонив голову набок поинтересовался эльф. - Что же, у вас замечательный вкус! К сожалению, сегодня многие недооценивают высокое искусство и гоняются за разными техническими суррогатами!
  
  Отец высокомерно хмыкнул:
  
  - Только не дети Ночи! - убеждённо проговорил он. - Я всегда считал, что никакая техника не заменит подлинные шедевры. Не правда ли, дорогая?
  
  - Разумеется! - мама лучезарно улыбнулась. На отца она смотрела как на спустившегося с небес пророка. - Ты всегда умел зреть в корень.
  
  Папа гордо выпятил грудь. Маэстро Поллини подавил отрыжку:
  
  - Со мной вы не ошиблись, - без ложной скромности изрёк он. - Я настоящий профессионал и лучше кого-либо знаю, как подавать натуру. После хромого князя Лентенгейма портрет вашего мальчика будет отдыхом для моей кисти!
  
  Мама с папой переглянулись. Так и не поняв, расценивать ли эту реплику как комплимент или как нечто противоположное, они предусмотрительно сменили тему разговора.
  
  Наконец богатый духовной пищей ужин подошёл к концу. Маэстро Поллини объявил, что писать мой портрет начнёт прямо завтра и откланялся. Я тоже ушёл к себе.
  По дороге я старался думать о высоком. Однако проходя мимо дверей кухни, моё бренное тело вдруг осознало, что это именно его, а не какую-то там душу, завтра будут рисовать. Возгордившаяся плоть тотчас затребовала чего-нибудь низменного, земного и, желательно, гемоглобинового. Ради обретения внутренней гармонии я вынужден был стащить и съесть прямо у разделочного стола прекрасный кусок свежей сырой телятины.
  
  Думать о высоком стало гораздо легче.
  
  III
  
  - Ну-ка, ваша милость, ну-ка... не опускайте голову! Что? Бьёт в глаза? Потерпите! Через стекло дневной свет безопасен!
  
  Маэстро Поллини сделал несколько шагов назад и критически окинул взглядом мою скромную фигуру.
  
  Просторная комната под самой крышей Южного шпиля была залита резкими солнечными лучами. В самом её центре возвышалось немного полинялое троноподобное кресло, на котором восседал злой и невыспавшийся я. Во имя искусства меня разбудили ещё до полудня, нарядили в наглаженный и накрахмаленный до состояния рыцарских доспехов костюм, после чего передали в полное распоряжение уважаемому гофмалеру.
  
  Тот меня долго усаживал, бегал кругами по комнате, открывал и закрывал шторы пока, наконец, не остался доволен увиденным.
  
  - Превосходно! - воскликнул он. - Теперь постарайтесь не двигаться - я сделаю несколько набросков.
  
  Маэстро схватил огромный лист плотной бумаги, а в руках у него появился хитроумный механический карандаш.
  
  Первые минуты эльф смотрел на моё лицо почти не отрываясь. Потом его внимание всё более и более приковывалось к рисунку. Карандаш носился по бумаге с поистине неправдоподобной скоростью. Маэстро Поллини натужно сопел, пыхтел и время от времени начинал то ли ворчать, то ли напевать себе под нос некую нескладную, одному ему известную, песенку.
  
  Сеанс тянулся нестерпимо долго. От солнца я разомлел и начал клевать носом. Художник извёл с полдесятка чистых листов. Я уже начал было подумывать забыть о приличиях и просто уйти восвояси, как вдруг в дверь постучались. На пороге появилась мама.
  
  До маэстро Поллини я знавал в своей жизни лишь двух живописцев. Первый - мальчишка немногим старше меня. Он иногда гостил у своего дяди - нашего местного лесничего - и в такие дни часами слонялся с мольбертом по окрестностям. Второй был постарше и посолиднее. Несколько лет назад его приглашали расписывать плафон городского храма. При всей непохожести друг на друга эти двое имели общую черту - они никому не показывали незавершённые картины и не терпели посторонних во время работы.
  
  Интуиция мне подсказывала, что маэстро Поллини вряд ли станет исключением из этого правила. Я немало удивился, когда он вдруг расплылся в улыбке и бросился маме навстречу. Художник расцеловал руки своей гостье, после чего подвёл её к сложенным на журнальном столике рисункам и начал охотно демонстрировать только что сделанные эскизы.
  
  - Ах, дорогой маэстро, это невероятно! - с придыханием восхищалась мама. - Вы превзошли мои самые смелые ожидания!
  
  - Угу, - художник воспринимал комплименты как должное. - Извольте-ка взглянуть ещё и сюда.
  
  Мама восторженно прижимала руки к груди. Эльф важно кивал головой. Сеанс, кажется, был окончен.
  
  Я встал с уже успевшего надоесть кресла и тоже заглянул в наброски. С первого же взгляда я почувствовал если и не восхищение, то, по крайней мере, что-то близкое к уважению. Маэстро Поллини сделал несколько торопливых непроработанных рисунков, на которых изобразил мою голову с четырёх разных ракурсов. Разумеется, назвать это портретами не получилось бы даже с натяжкой, однако в каждом наброске он сумел уловить и воссоздать мои черты с такой точностью, что даже многочасовое позирование перестало казаться мне чем-то нестерпимо скучным. Я ведь тоже был вампиром. В глубине души мне тоже хотелось иметь столь престижную и "взрослую" вещь, как собственный портрет.
  
  IV
  
  На следующий после сеанса день я проснулся далеко пополудни. Фрау Деффеншталь почему-то не пришла меня будить. Тяжёлые шторы в моей спальне так и остались плотно задёрнутыми, а мой парадный костюм - ненаглаженным. Вместо няни завтрак мне принёс наш дворецкий и по совместительству сторож - огромный тролль по имени Леокадиус. На все вопросы он пожимал плечами, мотал головой и уклончиво бормотал нечто невразумительное.
  
  Моё детское воображение от этого разыгралось не на шутку. Пока я доедал свой омлет с кусочками сырого мяса, в голове у меня возникали самые фантастические объяснения для происходящего. Я был даже немного разочарован, когда обнаружил маму и няню вовсе не защищающими замок от человеческих пришельцев из немагического мира, а всего лишь сидящими за спиной у маэстро Поллини в той самой комнате Южного шпиля.
  
  Как любая замужняя женщина, моя мать не могла просто так явиться к постороннему мужчине. Во избежание кривотолков она взяла с собой няню, горничную и кухарку, и - едва отец отбыл на службу в департамент - лично направилась следить за созданием эпохального полотна.
  
  О реакции маэстро Поллини на приход сей честной компании можно только догадываться. Когда спустя несколько часов я заглянул в его импровизированную мастерскую, вид у него был не очень счастливый.
  
  - Вот здесь добавьте розового! - деловито говорила мама, указывая перстом куда-то в картину. - Нет, не сюда. Выше!
  
  Художник кривился, но вслух ничего не говорил. Мама сияла от счастья. Её свита умилённо постанывала.
  
  Дверь заскрипела, и моё присутствие заметили.
  
  - Эрик, малыш, ты уже проснулся? - воскликнула мама. - Скажи Леокадиусу, чтоб он за тобой присмотрел. Мы сегодня немного заняты.
  
  Я удивлённо приоткрыл рот.
  
  - Кажется, вы с няней учили генеалогию? - рассеянно продолжала мама. - Будет замечательно, если ты её повторишь. И... нет-нет-нет!!! Не так резко! Нужно плавнее, плавнее...
  
  От последнего возгласа маэстро Поллини чуть не подскочил на месте - замечание было адресовано ему. Начавшая уже было всем корпусом разворачиваться в мою сторону няня на мгновение отвлеклась. Не теряя драгоценного времени, я захлопнул дверь и помчался вниз по лестнице. Задержись я хоть на секунду, фрау Деффеншталь обязательно задала бы мне решать задачи или учить стихи.
  
  Так, нежданно-негаданно, у меня началось нечто вроде маленьких каникул. Занятость мамы и няни растянулась на срок гораздо больший, нежели один день. Что-то говорить троллю Леокадиусу я даже не думал, и вместо этого вовсю использовал подвернувшуюся возможность как следует развлечься.
  
  Без вездесущей няни я бегал купаться в лесном озере, катался верхом на племенном хряке, забирался в оставшуюся от прабабки тихоходную ступу и с заунывным скрипом летал вокруг замка. Иногда, спрятавшись в бурьянах около кладбища, я насылал ужас на запоздалых прохожих. Правда, в этом возрасте силы у меня было ещё немного, но я всё же заставлял подвыпившего мельника ускорять шаг, а спешащего к дочери бакалейщика пастуха - озираться и втягивать голову в плечи.
  
  Прекрасное было время! Единственное, что меня огорчало - отсутствие друзей. Три года назад наша ключница - мадам Розалинда - переехала в соседний город. Без её детей моим единственным сверстником в округе остался мальчик-маг по имени Марк. Его отец - господин Дорнер - был местным агрономом, и Марк мечтал со временем пойти по его стопам.
  
  Каждую ночь своей свободы я наведывался к их дому и с надеждой смотрел на тёмные окна второго этажа. Там было тихо и безжизненно. Слабенький огонёк теплился лишь в окошке внизу, и время от времени я мог различить сквозь шторы смутную фигуру хозяйки - госпожи Дорнер.
  
  Так и не высмотрев ничего интересного, я отправлялся к старой липе у дороги. Забравшись в её густую крону, я тщательно проверял скрытое в листве условное дупло. Письмо, увы, тоже было на месте.
  
  Ещё весной Марк хвастался, что в этом году отец возьмёт его с собой "в поля". Что это значит, он понимал не очень хорошо, а я и тем более. В основном Марк красочно описывал, как вместе с отцом будет насылать проклятия на картофельного жука, отпугивать саранчу, а в перерывах - разгонять тучи или же наоборот, вызывать ливни.
  
  Я слушал и с завистью смотрел на его новенький артефакт. Этот короткий магический жезл в руках волшебника превращался в грозную, могущественную силу. Вампир же, вроде меня, мог его приспособить разве что под колотушку для орехов. Магия крови не требует никаких посторонних предметов, а другие типы колдовства нашей расе недоступны.
  
  Распираемый гордостью Марк прикалывал к майке отцовский значок агронома и обещался привезти "с полей" целую банку светящихся гусениц:
  
  - Вот увидишь, как на них рыба будет ловиться! - увлечённо сулил он. - Я читал об этом в журнале! В столичном!
  
  Я согласно кивал и без особого энтузиазма улыбался.
  
  Отъезд их состоялся в середине мая. Господин Дорнер сказал, что они с Марком будут отсутствовать несколько недель. Я долго потом расспрашивал няню и отца, с каких же чисел начинается эта гордая величина - "несколько". Внятного ответа мне никто не дал, так что, посетовав на арифметическую немощь своих домашних, я принялся просто ждать.
  
  Вскоре май закончился. Жаркий и засушливый июнь тоже перевалил далеко за середину. Никаких вестей от моего друга не было, а портретные каникулы не могли длиться долго.
  
  V
  
  Несложную истину о том, что хорошее всегда кончается быстро, я научился понимать ещё в детстве. И всё же завершение портрета застигло меня врасплох. Пока маэстро Поллини работал, я успел привыкнуть к своей вольнице и снова возвращаться под контроль фрау Деффеншталь большого желания не испытывал. Вместе с тем в душе у меня нарастало опасное любопытство. Каждый день мне всё больше хотелось подняться в мастерскую и хоть одним глазком взглянуть на картину. Мысль о няне и дополнительных уроках меня останавливала. Благоразумие торжествовало, однако я чувствовал, что рано или поздно пытливость возьмёт-таки верх.
  
  И вот, в один прекрасный день, всех обитателей замка торжественно пригласили собраться в Южном шпиле. Отец по такому случаю не уехал в департамент, а мама пригласила в гости жену бургомистра. Няня благоухала одеколонами и лосьонами для волос, как целая парфюмерная лавка. Снующие туда-сюда горничные перешёптывались с кухаркой, а маэстро Поллини не выпускал из рук туго набитый кошелёк и неестественно широко улыбался.
  
  На заляпанном красками мольберте дожидалась своего часа прикрытая белым покрывалом картина.
  
  Наконец в бывшую мастерскую подали шампанское. Преисполненный достоинства отец вышел вперед и произнес несколько слов о величии вампиров вообще и нашего рода в частности. Леокадиус дождался в его речи достаточно продолжительной паузы и неуклюже стащил покрывало. Присутствующие дамы в один голос ахнули.
  
  - Это невероятно! Это божественно, - громче других начала восторгаться жена бургомистра.
  
  - Дас ист фантастишь*! - хрипло подхватила няня.
  
  - Он чудесен, просто чудесен! - на маминых глазах выступили слёзы умиления.
  
  Восторженно галдящие дамы бросились к художнику. Оказавшись среди поклонниц, маэстро Поллини раскланивался, то и дело смачно лобызал поданные руки и старался не поворачиваться лицом к своему гениальному творению.
  
  Даже Леокадиус поддался всеобщему экстазу:
  
  - Настоящее эльфийское произведение! - со знанием дела повторял он скорее сам для себя. - Настоящее! Высокое!
  
  Отец подошёл ко мне и молча взъерошил мои волосы. Я же неотрывно смотрел на собственное изображение, не в силах даже подобрать отвисшую челюсть.
  
  Маэстро Поллини действительно создал самый что ни на есть эльфийский портрет по всем канонам эльфийского стиля. Этот стиль, я думаю, всем прекрасно известен. Остроухие очень любят украшать различные книжки, шкатулки и даже конфетные коробки этими своими лихими лучниками, румяными пастушками и голенькими толстогузыми купидончиками.
  
  Глядя на полотно, было трудно поверить, что такому буйству форм и красок предшествовали те самые торопливые эскизы. Маэстро Поллини нарисовал меня в виде сдобного щекастого уродца с осоловелым взглядом и прилизанными волосами. Мерзкое чудище имело куцые клыки под припухшими губами, а задорный румянец делал его похожим на нечто среднее между срамной девкой и горячечным больным. Под встопорщенной одеждой угадывался выпуклый рахитический животик.
  
  Но самое страшное было всё же не это. Хуже всего было то, что уродец имел со мной какое-то пугающее, неуловимое сходство. В ужасе я хлопнул себя по животу и ощупал собственное лицо.
  
  - Ну как тебе портрет? - услышал я над ухом ликующий голос матери. - Правда замечательный?
  
  Отец ушёл. Рядом со мною теперь стояла моя родительница в обществе супруги бургомистра.
  
  - Он кошмарен! - мало заботясь о приличиях выдохнул я.
  
  - Эрик! - ужаснулась мама. - Как тебе не стыдно!
  
  Жена бургомистра беспечно захихикала:
  
  - Ну что ты, Анна, - ласково проговорила она. - Разве ребёнок может понимать такие вещи? Вот когда вырастет - тогда оценит. Правда, малыш?
  
  Противно сюсюкая, женщина протянула руку и потрепала меня по щеке. Моего самообладания едва хватило, чтоб от души не вцепиться зубами ей в запястье. Я ведь вампир, а не эльфийский купидончик!
  
  Празднование в честь треклятого портрета продолжалось целую ночь. Все домашние - начиная от мамы и кончая Леокадиусом - пытались убедить меня в неописуемых достоинствах новоиспечённого эльфийского шедевра. Пару раз я даже почти сдавался и малодушно пытался внушить себе, что картина не так и плоха. Однако внушения хватало ровно до того момента, пока я в очередной раз не оказывался перед полотном. Глядя на кошмарного уродца, я понимал, что такую пакость не спишешь ни на какие культурные изыски. От мысли, что Марк или моя кузина Кэтрин когда-нибудь увидят сие непотребство, мне становилось дурно.
  
  На рассвете я покинул Южный шпиль и, ни с кем не прощаясь, ушёл к себе. Настроение было отвратительное. Я напряжённо соображал, как бы получше решить столь неожиданно свалившуюся на меня высокохудожественную проблему, но ничего толкового придумать не мог.
  
  В моей спальне было темно, жарко и тихо. Единственное, что нарушало привычный покой комнаты - странный звук, доносящийся откуда-то от занавесок. Я прислушался. Звук стал громче. Казалось, кто-то легонько стучался в оконное стекло. Я отдернул штору и отворил форточку. В комнату ворвалась маленькая бумажная ласточка. Пролетев у меня над головой, она описала круг вдоль кровати и уже листиком почтовой бумаги спланировала на ковёр. Сердце у меня радостно заколотилось. Я подхватил зачарованную записку и поднёс её к глазам.
  
  Из мальчишеской любви к конспирации, послание было не написанным, а нарисованным. В центре листка виднелся кособокий домишко с сияющим окном на втором этаже. Над домиком висела изображающая полнолуние головка сыра. Внизу выстроились в ряд пять жирных восклицательных знаков, а довершала композицию заглавная литера "М" в нижнем правом углу.
  
  "Сегодня ночью приходи ко мне домой, - расшифровал я незамысловатую тайнопись. - У меня есть что-то очень важное или интересное. Марк."
  
  Я сложил записку вчетверо и удовлетворённо улыбнулся.
  
  ________________
  
  * Das ist fantastisch (нем.) - это фантастично.
  
  VI
  
  Скучно быть единственным ребёнком в семье. А быть единственным вампирёнышем в округе - ещё скучнее. Главная проблема в том, что вампиры - ночные существа. Найти товарища, если ты бодрствуешь, когда другие спят - очень и очень трудно.
  
  Господин и госпожа Дорнеры ничуть не возражали против моей дружбы с Марком. Но вот позволить своему чаду разгуливать со мною ночи напролёт - отказывались категорически. Руководствовались они, конечно же, не страхом - вампиры никогда не питались кровью магических существ. Просто почтенное колдовское семейство было убеждено, что ночь создана для отдыха.
  
  Да, теоретически я мог бы приходить днём. Точнее - ближе к вечеру, сразу после пробуждения. Однако тут уже против выступала няня. Фрау Деффеншталь крайне неохотно выпускала меня из замка до наступления темноты. А без своего сопровождения - и подавно.
  
  Дело здесь в том, что дневной свет сам по себе для нас нестрашен. За обычным оконным стеклом или в густой тени деревьев детям Ночи ничего не угрожает. Но вот прямые солнечные лучи - совсем другой разговор. Без специальной одежды вампир на солнцепёке рискует получить болезненные ожоги всего за пять-десять минут. В мою рассудительность няня не верила, в инстинкт самосохранения - тоже, потому бледной шкурой своего воспитанника она предпочитала не рисковать.
  
  Из этого, впрочем, не следует, что я не убегал. Иногда мне удавалось усыплять нянькину бдительность и на несколько часов сбегать из-под присмотра.
  
  Получив долгожданную весточку от Марка, я решил, что этой ночью обязательно выберусь на очередное приключение. Всё утро и день я благополучно проспал. Вечером же, после завтрака, я объявил, что устал от жары и хочу немного почитать. Под изумлённым взглядом добродетельной няни я прошествовал в свои покои с толстенной книгой подмышкой.
  
  Бдительная фрау насторожилась. Она несколько раз прошлась туда-сюда по коридору мимо моей комнаты. Один раз - заглянула внутрь. Дважды - просто окликнула меня через дверь. Я был на месте и никуда деваться не собирался. Начинало смеркаться. Фрау Деффеншталь наконец решила, что я, наверное, и правда читаю, и тоже уединилась у себя.
  
  Наивная женщина полагала, что из моей комнаты нет другого выхода, кроме как через коридорчик перед её спальней. Настежь растворив дверь к себе и тем самым контролируя мой единственный путь во внешний мир, няня была совершенно спокойной.
  
  А сумерки тем временем сгустились в сероватую тьму. Начиналась короткая летняя ночь. Часы пробили одиннадцать, и я бесшумно направился к окну.
  
  Занавески разъехались без единого звука. Старинная рама издала предательский скрип. Я застыл на месте и на какое-то время превратился в слух. К счастью, всё было тихо. Я протиснулся через приоткрытую узенькую створку и глянул с водоотлива вниз. Комната располагалась на первом этаже, так что до земли было совсем близко. В последний раз убедившись, что няня не собирается прямо сейчас наведаться ко мне в гости, я мягко спрыгнул в бурно разросшиеся лопуховые заросли.
  
  Ночной сад был тёмен и безлюден. Прислушиваясь и поминутно оглядываясь, я направился по мощёной дорожке к дальней калитке. Эта калитка никогда и никем не запиралась. Прямо за нею начиналась грунтовая тропинка в город.
  
  Когда до замка уже стало достаточно далеко, а до калитки - близко, я остановился и коротко, пронзительно свистнул. Оскорблённый моей выходкой соловей вспорхнул с яблоневой ветки и улетел куда-то к Западной башне. Я свистнул снова - на сей раз тише и протяжнее. В кустах послышалась возня. Через секунду, поскрипывая и позвякивая, на дорожку выкатился мой верный стальной конь - заколдованный двухколёсный велосипед гномьей работы.
  
  Пожалуй, с поездкой на такой машине не сравнится даже полёт в прабабкиной ступе. Оседлав любимую игрушку, я нёсся по залитой лунным светом грунтовке, наслаждаясь свободой, движением и скоростью. На относительно ровных участках я отпускал руль и широко разводил руки в стороны. Подставив тело встречному ветерку, я жадно ловил скупую ночную прохладу. Тонкие штаны и рубаха продувались насквозь.
  
  В такие мгновения мне казалось, будто за спиной у меня выросли могучие крылья, и сейчас я стремительно рассекаю воздух где-нибудь высоко под облаками, подобно дикому дракону в горах далёкой Нуагарии. Если бы не близость города, то я бы, наверное, даже закричал от восторга. Но, конечно же, памятуя о приличиях, я себя сдерживал.
  
  VII
  
  С наступлением ночи наш городок становился тихим и пустынным. Населяли его преимущественно дневные существа - маги, гномы, эльфы и немного тролли. Вампиры среди местных до сих пор считались диковинкой. По этой причине меня хорошо знали все жители без исключения - начиная от трактирщика и заканчивая служащими магистрата с самим бургомистром во главе.
  
  Впрочем, здесь и так все были знакомы - вне зависимости от расы.
  
  Въехав в город, я старался как можно быстрее проскочить через короткую тёмную улочку около кладбища, дабы слухи о моих похождениях уже к завтрашнему вечеру не достигли ушей кого-нибудь из наших слуг.
  
  Дом агронома располагался на окраине. Около низенькой ограды я спешился и спрятал велосипед в косматых, давно нестриженных кустах жасмина. Сам дом возвышался предо мною тёмной угловатой громадой. Света нигде не было. Казалось, все жильцы давно отошли ко сну и никак не ожидают неурочных гостей. Однако если присмотреться, можно было заметить, что одно из окон на втором этаже настежь распахнуто.
  
  Легко перемахнув через заборчик, я прокрался к дому. В нашем маленьком, провинциальном городишке жители редко запирают двери на ночь, а уж такую вещь, как охранные чары - они и вовсе почитают излишней тратой денег. Чета Дорнеров в этом вопросе ничем не отличалась от большинства соседей. Пробраться в их усадьбу никем не замеченным для меня было сущим пустяком. Не потревожив ни одну ветку и не хрустнув ни единым сучком, я вплотную приблизился к кирпичному фасаду. До моего обоняния донёсся явственный медовый аромат. Встав прямо под раскрытым окошком, я метко забросил туда камушек. Никакой реакции не последовало. Какое-то время я просто стоял на краю привядшей от жары лужайки. Потом громким шёпотом позвал:
  
  - Марк... Марк!
  
  Окно уборной на первом этаже с шумом открылось.
  
  - Тсс! - зашипел оттуда круглолицый, немного курносый мальчишка. - Тише! Сейчас весь дом перебудишь.
  
  Мальчишка бегло оглянулся куда-то через плечо и сделал рукой приглашающий жест:
  
  - Залезай!
  
  Такой способ хождения в гости для меня был не нов. Не долго думая, я запрыгнул на подоконник и в следующую секунду уже стоял в тёмной туалетной комнатке. Запах мёда здесь почему-то усилился. Более того, мне показалось, что исходит он именно от моего приятеля. Озвучить свои наблюдения я не успел - Марк зажёг вонючую серную спичку, торопливо проверил подоконник на наличие следов от обуви и шёпотом затараторил мне в самое ухо:
  
  - Я уже думал, ты не придёшь, - по-змеиному шипел он. - Это полнолуние, будь оно неладно, путает мне все заклятья. Ты его хоть получил? Письмо?
  
  Я кивнул.
  
  - Ну и отлично! - мальчишка довольно усмехнулся. - Здравствуй, что ли?
  
  Он подал руку и мы важно, "по-взрослому", поздоровались. Я наконец смог как следует рассмотреть своего товарища. За время отсутствия Марк успел немного поправиться, его русые волосы выгорели почти до соломенного цвета, а на лице прибавилось веснушек.
  
  - Ты изменился, - вслух констатировал я. - Загорел.
  
  - Ты тоже, - моментально брякнул в ответ Марк. Потом немного подумал и выкрутился. - В смысле, тоже хорошо выглядишь.
  
  Чтоб окончательно исчерпать глуповатую ситуацию, он запер за мною окно и заговорщицки выглянул в коридор:
  
  - Пошли наверх, - почти беззвучно позвал он меня. - Не хочу, чтоб нас тут застали.
  
  Не дожидаясь ответа, Марк на цыпочках засеменил по тёмному дому. Я последовал за ним. Двигались мы, как мне казалось, весьма шумно. Марк умудрился скрипнуть половицей, несколько раз шаркнуть тапками и даже громко стукнуть межкомнатной дверью. Если бы в доме были вампиры, то они наверняка уже давно бы явились к нам, заинтересованные столь интригующими звуками. Однако Дорнеры ничего не слышали. Почти до самой комнаты Марка я отчетливо различал сопение и храп, доносящиеся из хозяйской спальни на первом этаже.
  
  На лестнице мой спутник оглянулся. Взглянув на меня, он вдруг нервно хохотнул.
  
  - Ты чего? - не понял я его веселья.
  
  - Да так, - поторопился отвернуться он. - У тебя глаза светятся.
  
  Я лишь пожал плечами. Общаясь с магами, я давно обратил внимание на страх дневных существ перед темнотой. Ночью даже взрослые начинают заметно нервничать. Марк же боялся темноты до холодного пота, хотя и изо всех сил старался не демонстрировать этого в моём присутствии. Да, ради меня он мог пройтись по собственному дому без свечи в одиночку. Но никакая сила не заставила бы его точно так же прогуляться по ночному лесу или хотя бы парку.
  
  VIII
  
  В детской, куда мы наконец пришли, царил жуткий беспорядок. На измятой кровати, прямо поверх одеяла, валялись исписанные листы бумаги, карандаши и журналы. Со стульев до самого ковра свешивалась разбросанная одежда. Ящики комода были не до конца задвинуты, а довершала картину тускло поблескивающая на полу перевёрнутая бутылка.
  
  От запахов у меня перехватило дыхание:
  
  - Ты что это, пасеку ограбил? - спросил я, стараясь дышать как можно реже. - Мёдом несёт за версту.
  
  Марк торопливо подобрал бутылку. В воздух тотчас поднялось с полдесятка мух. Мальчишка пошире распахнул обе створки оконной рамы и, в надежде выгнать насекомых, замахал руками.
  
  - Это случайно, - буркнул он. - Настойка разлилась.
  
  - Какая настойка? - я тоже сделал шаг к окну и, пытаясь поймать струйку свежего воздуха, вытянул шею. - Зачем тебе настаивать мёд?
  
  - Это не мне, - уклончиво ответил Марк.
  
  - А кому?
  
  Волшебник развернулся на каблуках и небрежно бухнулся на кровать.
  
  - Ты умеешь хранить тайны? - зловещим шёпотом прошелестел он.
  
  Я обиженно фыркнул. Марк заёрзал на месте - было видно, что ему не терпится поделиться своим секретом, однако скорее из упрямства, чем от реального недоверия он поднял правую руку вверх и повернул её ко мне ладонью.
  
  - Тогда поклянись, - торжественно потребовал маг, - что никому и никогда об этом не расскажешь.
  
  Я повторил его жест:
  
  - Клянусь!
  
  Марк удовлетворённо кивнул. Посчитав, что без магической присяги и подписи кровью сейчас вполне можно обойтись, он запустил руку под подушку и вытащил оттуда небольшую, сильно потрёпанную книжку.
  
  - Вот! - гордо произнёс он. - Смотри!
  
  Лунный свет озарил грязную сероватую обложку с полустёртым чёрным тиснением. "Общая некромантия в таблицах и схемах" - гласило название.
  
  Я ахнул:
  
  - Откуда это у тебя?
  
  Марк самодовольно ухмыльнулся:
  
  - С полей. Купил у одной девчонки.
  
  - И дорого? - я не сводил глаз с книги.
  
  - Нет. Отдал кусочек безоара и медную подставку для хрустального шара.
  
  Я недоверчиво прищурился:
  
  - Всего-то? Если бы ты был вампиром, да ещё и постарше, то я бы решил, что ту девчонку ты загипнотизировал.
  
  - Не говорил глупостей, - Марк поморщился. - Нормальная цена. Просто здесь не все страницы.
  
  Волшебник подтянул под себя ноги и по-факирски уселся на краю кровати. Я подсел рядом. Из-под матраса послышалось стеклянное позвякивание.
  
  - Осторожно, там настойка, - предупредил Марк.
  
  Я провел рукой по постели и нащупал в её глубинах округлые бутылочные бока. Моё движение спугнуло ещё одну муху. Привлечённая запахом мёда, она категорически не желала улетать и с противным жужжанием принялась носиться над нашими головами.
  
  - Зачем тебе столько этой вонючей гадости? - я сделал безуспешную попытку поймать насекомое ладонью. - Кого ты собираешься ею поить?
  
  - А ты не догадался? - Марк одержимо улыбнулся. - Зомби, конечно же!
  
  - Кого?! - от неожиданности я едва не саданул его локтем в бок.
  
  - Да зомби, зомби, - маг постарался отодвинуться от меня подальше. - Чего разволновался?
  
  Он сгрёб свою книгу в охапку и прижал её к животу. Я во все глаза смотрел на приятеля, не в силах понять, шутит он или нет. Марк тем временем продолжал болтать:
  
  - Помнишь старого доктора Тирона? - увлечённо шептал он. - Того, который умер в прошлом году?
  
  - Эльфа? - Я наконец сумел найти свободное от бутылок место. - Только не говори, что собираешься тревожить его останки!
  
  Марк нетерпеливо отмахнулся:
  
  - Нет конечно! Просто отец мне рассказывал, что у доктора Тирона когда-то был дракон. Когда этот ящер от старости издох, знаешь где его закопали?
  
  Я отрицательно мотнул головой.
  
  - На пустыре около нашего местного кладбища! - Марк назидательно поднял указательный палец.
  
  - И что из этого? - я опёрся спиной о спинку кровати.
  
  Марк ласково погладил переплёт "Некромантии":
  
  - Здесь написано, - доверительно прошептал он, - что драконьи кости сохраняют магическую активность на протяжении нескольких веков. Веков! Ты понимаешь?
  
  - Угу, - поддакнул я без особого воодушевления.
  
  - Это же то, что нужно! - Марк ничуть не смутился. - За создание такого зомби нас даже полиция не оштрафует! Только представь, как нам все станут завидовать. Особенно Ромберы. Ух, тогда мы им покажем!
  
  Я почесал затылок. Братья Ромберы были гораздо старше нас. Последнее время они начали понемногу остепеняться, но ещё совсем недавно подначки этой магической троицы здорово портили жизнь всей немногочисленной местной ребятне. Самый старший из них - Клаус - этой осенью собирался поступать в Мерлиновскую академию и, соответственно, в колдовстве был куда сильнее, чем все дети нашего городка вместе взятые. Марк частенько получал от него подарки в виде заклятий поноса или неукротимого слюноотделения, а за попытки поквитаться - расплачивался тычками да синяками.
  
  Меня же братья не раз пытались подкараулить, чтобы силой накормить чесноком. Учитывая неизбежный запах и обострённое вампирское обоняние сделать это было весьма непросто. Тем не менее, позапрошлым летом их попытки всё же закончились для меня порванной одеждой и намятыми боками, а для братьев - расцарапанными в кровь лицами и наложением швов на прокушенное предплечье Клауса. Трогать меня с тех пор перестали. Теперь при встрече братья ограничивались какой-нибудь гадостью в адрес детей Ночи, а я - враждебно оскаленными клыками.
  
  - Ну так что? - Марк по-дружески легонько толкнул меня в плечо. - Ты со мной?
  
  - Наверное, - с заминкой промямлил я. Мысль о создании нами зомби мне казалась не менее фантастичной, чем получение философского камня в домашних условиях. - Если только ты осилишь ритуал.
  
  Марк просиял:
  
  - Осилю! - радостно пискнул он. - Я уже всё продумал. Вот!
  
  Он раскрыл книгу где-то ближе к концу и развернул её страницами ко мне.
  
  - Здесь всё подробно расписано! - мальчишка ткнул пальцем в какую-то схему и, не глядя в текст, по памяти затараторил. - Нужно в полнолуние прийти к месту выбранного захоронения, начертить на земле стандартную пентаграмму номер три и активировать стихийные резонансы при помощи четырёх основных элементов. Для фазового перехода стихийной магии в некротическую следует применить куриную кровь. Резкое похолодание будет означать, что переход начался. Оживающий кадавр сам вылезет на поверхность, где хозяин должен сразу же накормить его чем-нибудь высокоуглеводным. Например - медовой настойкой...
  
  Чтобы набрать воздуха Марк приостановился.
  
  - И как же это сделать? - тут же встрял я. В отличие от мага, я прекрасно видел в темноте и сразу заметил вырванные в нужном месте страницы. - Твой дракон уже скорее всего разложился. Как ты собираешься кормить голые кости?
  
  Вопрос застал Марка врасплох. Мальчишка схватил книгу и принялся судорожно её листать, временами поднося текст к самим глазам, чтобы хоть что-то увидеть в скудном лунном свете.
  
  - Как, как, - наконец сварливо передразнил он меня. - Обыкновенно! Может, драконы так быстро не гниют! И потом - настойка жидкая. Думаю, будет вполне достаточно, если кости ею просто намочить.
  
  Довольный собой Марк победно вздёрнул подбородок. Я промолчал. Веры в успех его объяснение мне не прибавило, но и возразить тоже было нечего.
  
  - Эти выводы лежат на поверхности, - по-своему истолковал моё молчание Марк. - Осложнений не будет.
  
  - В таком случае чего же мы ждём? - я поднялся на ноги. - Пошли?
  
  Воодушевление Марка заметно поубавилось:
  
  - Куда? - спросил он дрогнувшим голосом.
  
  - На кладбище, конечно же! То есть, на пустырь. Или ты боишься? - я выгнул бровь.
  
  Уши Марка вспыхнули:
  
  - Ничего я не боюсь! Просто... просто у меня ещё не всё готово!
  
  - Что именно? - я клыкасто улыбнулся. - Если кровь, то не беспокойся. Дай мне полчаса, и я привезу из нашего курятника парочку ещё тёпленьких цыплят.
  
  - Не надо! - Марк передёрнул плечами. - Кровью я как раз запасся. Мне нужен термометр.
  
  - Чего? - я почувствовал, как улыбка на моём лице увяла. - Что тебе нужно?
  
  - Термометр! - Марк вскочил с кровати и нервно заходил по комнате. - Я должен буду измерять температуру почвы. По инструкции она должна опуститься как минимум на пять градусов!
  
  От волнения мальчишка налетел на меня в темноте и больно наступил мне на ногу.
  
  - Ну, знаешь, - растирая пострадавшие пальцы, прошипел я. - Пока ты так будешь готовиться - полнолуние пройдёт. Это твоё охлаждение мы как-нибудь и без термометра обнаружим. Пошли!
  
  - А Каркофф? - Марк от моего напора, кажется, совсем растерялся. - Что, если он на нас нарвётся?
  
  - Каркофф стережёт кладбище. Какое ему дело до пустыря?
  
  - Тогда, может, давай завтра? - в голосе Марка зазвучали жалобные нотки. - Завтра как раз воскресенье - авось Каркофф по такому случаю пропустит лишний стаканчик?
  
  Я скривился. Марк всегда охотно строил планы и не менее охотно производил подготовку к их реализации. Однако как только приходило время действовать - вся его решимость немедленно улетучивалась. В самый последний момент он обязательно обнаруживал массу каких-то не до конца уяснённых деталей и с упоением принимался за основательный пересмотр своего великого замысла. Без пинка извне этот процесс мог длиться вечно.
  
  Зная о такой черте своего приятеля, я твёрдо произнёс:
  
  - Нет! Завтра не получится. Если няня заметила моё отсутствие, то в следующий раз я смогу от неё удрать нескоро. Либо мы всё сделаем сегодня, либо на кладбище ты потом пойдёшь один.
  
  Марк обречённо поник.
  
  - Ладно! - выдохнул он после паузы. - Пойдём сейчас.
  
  Мальчишка нехотя подошёл к комоду и до предела выдвинул нижний ящик. В дальнем правом углу там оказался спрятан холщовый мешочек с запечатанным пузырьком куриной крови, несколькими кристаллами, перочинным ножиком и ещё кое-какими мелкими магическими принадлежностями. Бегло проинспектировав предметы, Марк снова сунул их в мешочек, а сам мешок бережно положил около кровати.
  
  Затем настал черёд двух серых балахонов из грубой ткани. Марк выудил их из того же ящика и протянул один мне.
  
  - Надень это, - не глядя в мою сторону, шепнул он.
  
  - Зачем? - я недоумённо взял в руки странное одеяние.
  
  - Так надо! - важно ответил Марк, и пояснил. - Эта ткань задерживает вредное некротическое излучение. Ты же не хочешь, чтоб у тебя испортились зубы или, как у старого вервольфа, выросли волосы на спине?
  
  С этими словами он проворно облачился в некромантский наряд. Я последовал его примеру. В длинном балахоне с прикрывающим даже лицо капюшоном мне сразу стало жарко и душно, однако проверять на себе правдивость только что услышанного предостережения совсем не хотелось. В защитных костюмах мы стали очень похожи на лубочных чернокнижников из ярмарочных спектаклей.
  
  А Марк всё продолжал сборы. Он приподнял край своего матраса и выставил рядочком на ковре пять бутылок с медовой настойкой. Немного подумав, он рассовал две из них по карманам своего балахона, а три остальные оставил для меня.
  
  - Мне ещё инвентарь нести, - на всякий случай пробормотал он, после чего подобрал мешочек, сунул туда книгу и, в качестве последнего штриха, заткнул себе за пояс магический жезл.
  
  IX
  
  Путь до пустыря занял у нас примерно вдвое больше времени, чем если бы я шёл туда один. Мои вампирские инстинкты требовали, чтобы мы двигались по самым тёмным и укромным участкам. Марк же напротив - тщательно выбирал места, освещённые луной.
  
  - Не хочу сломать себе ногу в какой-нибудь колдобине, - ворчливо говорил он. - Ни пса не видно!
  
  Волшебник поудобнее перехватывал мешочек и делал солидный крюк в обход очередной колышущейся тени. Я с ним не спорил. В конце концов ночь была не его стихией, а когда другу и так неуютно, зачем создавать ему лишний дискомфорт?
  
  Около кладбища наше движение замедлилось ещё больше. Длинные балахоны оказались жутко непрактичными при походах по кустам и высоким травам. Болтающиеся у самой земли полы норовили зацепиться за каждый сучок, а прилипающий к грубой ткани репейник можно было отодрать не иначе как с целым клоком серого ворса.
  
  Нужный нам пустырь располагался рядом с восточной частью погоста. Ведущая от города дорога подходила к кладбищу с севера и перед главным входом делала крутой поворот на запад. Таким образом, весь восточный край некрополя оказывался почти невидим для обывательского глаза, скрытый пышными стрельчатыми арками центральных ворот и обильно увитыми плющом стенами старинной часовни.
  
  Укромный и уединённый, восточный сектор издавна облюбовали себе для последнего упокоения местные гномьи семейства. Их аккуратные беленькие склепы с вылепленными на фронтонах гербами и похожими на названия аптечных лекарств фамилиями, вот уж много веков дремали под сенями привольно разросшихся деревьев и навевали на прохожих мысли о вечности и смерти.
  
  На городские же власти это место, по видимому, навевало мысли об экономии. Если со стороны дороги кладбище прикрывала монументальная кирпичная ограда с коваными решётками, с запада и юга - такая же ограда, но уже без решёток, то с востока рубежи царства мёртвых обозначал лишь хлипкий деревянный заборчик. В нескольких местах его столбы подгнили и покосились. Ещё кое-где - они то ли упали, то ли так никогда и не были поставлены. Кроме того, по мере приближения к пустырю, кладбищенская растительность становилась всё более жиденькой и чахлой, так что точно найти границу подчас можно было бы только при помощи профессионального землемера.
  
  - И куда нам теперь? - я впервые за последние пару часов перешёл на полный голос. - Где похоронен этот твой дракон?
  
  Мы с Марком стояли на краю залитого луной безмолвного пустыря. От звука моего голоса мальчишка вздрогнул, однако тут же постарался напустить на себя самый невозмутимый вид.
  
  - Не знаю, - с деланной беззаботностью ответил он. - Нужно искать.
  
  - И как же?
  
  - Сейчас увидишь.
  
  Марк взял в левую руку мешочек, а в правую жезл и опустился на корточки.
  
  - Lux! - прошептал он. - Lucendi!
  
  Кончик артефакта слабо вспыхнул и тут же погас. Волшебник повторил попытку. Результат вышел тем же. Марк сердито шмыгнул носом и заткнул жезл обратно за пояс:
  
  - Пожалуй, не стоит привлекать внимание светом, - пробормотал он. - Ты не видишь никого постороннего?
  
  Я отрицательно мотнул головой. Марк развязал мешочек:
  
  - Полицейские некроманты для поиска останков используют особые заговорённые свечи, - прокомментировал он свои действия. - Я тут заговорил парочку...
  
  Маг выжидательно умолк. Я восхищаться не торопился. Марк укоризненно взглянул на меня исподлобья и преувеличенно бодро закончил:
  
  - ... и они действительно работают! Вчера в овине я с ними нашёл дохлую крысу!
  
  Мальчишка так резво нырнул руками в мешочек, что на секунду мне показалось, будто он намеревается предоставить эту самую крысу мне на обозрение.
  
  К счастью, вместо крысиных останков Марк достал две тонкие ярко-красные свечи и помятую жестяную зажигалку.
  
  - Смотри на дым, - азартно прошептал он, поджигая фитиль. - Чёрная копоть будет означать, что мы у цели.
  
  Едва зажженная свеча затрещала, и над огоньком появилось чёрное облачко. Мы с Марком обменялись беглыми многозначительными взглядами. Пламя же почти сразу выровнялось, и облачко растаяло, однако я по-прежнему различал в лунном свете лёгкий чёрный дымок.
  
  Марк прикрыл огонёк ладонью и осторожно выпрямился.
  
  - Давай немного походим, - словно боясь кого-то спугнуть, тихо предложил он. - Со свечой мы найдём дракона в два счёта!
  
  Я возражать не стал. Следующие полчаса мы беспорядочно слонялись по пустырю, неотрывно глядя на трепещущий язычок пламени.
  
  Не знаю, то ли Марк что-то напутал с заговором, то ли сказывалась близость кладбища, но если верить нашим колдовским свечам, весь пустырь, а так же ближайший край соседней рощицы были усеяны чьими-то останками не менее густо, чем сам погост. По мере того, как таял последний огарок, Марк становился всё мрачнее.
  
  - Здесь! - наконец сказал мой товарищ и решительно указал пальцем на округлое углубление под одинокой осиной.
  
  - Ты уверен? - я с сомнением покосился на подымающуюся над огоньком чёрную дымовую струйку.
  
  За время поиска никаких изменений я в ней заметить так и не сумел.
  
  - Уверен! - раздражённо буркнул волшебник и бросил свой мешочек с принадлежностями на траву.
  
  X
  
  Я подошёл к осине и осторожно прикоснулся кончиками пальцев к коре. Это дерево мне сразу не нравилось, однако почему - я не понимал.
  
  - Помоги мне, - прошипел Марк и, путаясь в балахоне, опустился на четвереньки. - Сейчас нам нужно отмерить ровно пятьдесят дюймов.
  
  В руках у него появилась матерчатая рулетка и перочинный ножик. Ножиком Марк проковырял в земле неровную мелкую ямку, после чего протянул мне один конец рулетки.
  
  Пока мы возились с измерениями, к нам отовсюду начали слетаться мошки и ночные бабочки. Я готов был поклясться, что последних привлек вовсе не запах наших тел и пота, а источаемый настойкой сладкий медовый аромат. В то время, пока Марк ножиком вырезал на дёрне контуры стандартной пентаграммы номер три, я отгонял мошкару, то и дело облизывал пересохшие от медового духа губы и мечтал, как по возвращении домой сразу же приму прохладный душ.
  
  Наконец Марк отложил ножик в сторону. С видом совершающего обряд иерарха он воткнул по углам пентаграммы разноцветные кристаллы и взялся за книгу.
  
  - А теперь будь осторожен, - немного рисуясь, предупредил он меня. - Откати рукава так, чтобы спрятать кисти и не снимай капюшон. Ни в коем случае!
  
  Особого впечатления это на меня не произвело, однако из желания подыграть я подчинился.
  
  Сквозь ткань балахона Марк кое-как обхватил пальцами свой магический жезл и развернулся лицом к пентаграмме. Дальнейших его действий я не видел - свисающий слоновьим хоботом капюшон оставил мне в поле зрения лишь крошечный клочок травы прямо под ногами. Созерцая примятые стебли, я слышал, как Марк сначала топтался на месте, потом прокашливался, потом, наконец, принялся бормотать под нос заклинания.
  
  Никакого эффекта это не возымело. Марк замолчал. В наступившей тишине я расслышал тихий шелест листвы и едва различимое низкое гудение. Источник странного гула находился высоко над нами - где-то в жиденькой кроне растущей за нашими спинами осины.
  
  Прислушаться внимательнее и опознать странный звук я не успел. Марк снова начал колдовать. Произнося что-то нараспев он каким-то акробатическим способом, сквозь рукава, умудрился откупорить бутылочку с куриной кровью. Громко хлопнув, пробка выскочила из горлышка, а в нос мне ударил тошнотворный букет из запахов гнили и алхимических консервантов - припасённый Марком кровавый продукт оказался далеко не первой свежести.
  
  Я с отвращением попятился. Хоть вампиры и любят кровь да сырое мясо, однако они на дух не переносят тухлятину. Резкие запахи у нашей расы вообще не в почёте. Когда обладаешь настолько развитым обонянием, любой миазм начинаешь воспринимать как щелчок по носу.
  
  Внезапно земля у нас под ногами мелко задрожала.
  
  Марк радостно взвизгнул:
  
  - Оно работает, работает, - услышал я его триумфальный возглас. - Заклятье действует!
  
  Будто в подтверждение его слов, кристаллы в углах пентаграммы вспыхнули. По траве заплясали багряные отсветы. Рискуя подставиться под вредоносное некромагическое излучение, я попытался хоть что-то разглядеть сквозь болтающуюся горловину своего капюшона. Яркое свечение и волна обжигающе горячего воздуха заставили меня отвернуться. Такой жар мало вязался с описанным Марком резким похолоданием. Однако сам волшебник ликовал:
  
  - Сейчас, сейчас, - бессвязно повторял он. - Сейчас вылезет! Сейчас покажется!
  
  В балахоне стало жарко, как в раскалённой духовке. Я обливался потом с ног до головы. Дрожание земли не прекращалось, а странный гул вверху усилился.
  
  С каждой секундой эта ситуация нравилась мне всё меньше. Стоя посреди пустыря, перед ярко освещённой пентаграммой, мы с Марком были как на ладони. Колебания почвы тоже не способствовали конспирации. Казалось, о нашей вылазке знает уже не только кладбищенский сторож Каркофф, но даже живущий на другом конце города библиотекарь - господин Ланц.
  
  Наше и без того неприятное положение усугублялось нашествием насекомых. Слетевшиеся словно со всей округи мошки и бабочки забирались нам под капюшоны, забивались в рукава, норовили влезть в уши, рот и за шиворот. От их раздавленных трупиков наши балахоны приняли такой вид, словно несколько месяцев подряд их старательно засиживали мухи.
  
  - Готовь настойку! - донёсся до меня охрипший от волнения голос Марка. - Скоро всё закончится!
  
  Кристаллы вспыхнули ещё сильнее. Глядя на ярко освещённую траву я увидел, как тень Марка высоко подняла руку с бутылочкой, и в центр пентаграммы упало несколько зловонных кровяных капель. В ответ на каждую из них земля вздрагивала чуть сильнее, а гудение становилось громче.
  
  Последний толчок оказался особенно мощным. Что-то вверху хрустнуло и гул начал стремительно приближаться. Не успели мы опомниться, как прямо между нами, с тяжёлым шлепком, грохнулось крупное осиное гнездо. Потревоженные осы находились явно не в самом миролюбивом настроении.
  
  Я с руганью отскочил в сторону:
  
  - Чеснок мне в рот!
  
  Марк всем корпусом развернулся на шум. Его вытянутая рука дёрнулась и бутылочка с кровью полетела в бурьяны.
  
  - А-а-а! - сипло заверещал волшебник.
  
  В следующий миг его крик утонул в низком громоподобном раскате. Кристаллы полыхнули белыми искрами и разлетелись на мелкие осколки. Дрожание грунта резко прекратилось. Из пентаграммы повалил густой белый дым.
  
  Растерявшиеся было осы отпрянули, однако уже в следующее мгновение свирепо жужжащий рой навис над нашими головами.
  
  XI
  
  - Бежим! - позабыв о всякой скрытности воскликнул я.
  
  Прежде чем Марк успел опомниться, я схватил его за рукав и изо всех сил рванулся к кладбищу. Марк от неожиданности едва не свалился с ног.
  
  - Книга! - сдавленно выдохнул он.
  
  Я нетерпеливо отмахнулся:
  
  - Потом!
  
  Не выпуская рукав друга, я припустил подальше от окаянной осины. Марк с тяжёлым сопением топал следом. Выдержать мой темп он был физически неспособен. Обычный вампир, возможно, и не обладает выносливостью фавна или силой кентавра, но зато в быстроте и ловкости наша раса не знает равных. Маг стеснял моё движение не хуже прикованного к ноге каторжанина ядра. Первое время я пытался ему помочь и, словно буксиром, тянул его за руку. Заметной прибавки в скорости это не дало. Уже к середине пустыря Марк начал задыхаться, а его ноги путались в полах балахона со всё возрастающей частотой.
  
  - Пусти! - наконец взмолился волшебник. - Не могу больше.
  
  Вместо ответа я лишь сердито дёрнул его за рукав и побежал медленнее. Осы, к счастью, преследовать нас не стали.
  
  Мы были уже почти у кладбищенской границы, когда я расслышал характерный свист летящей ступы. В следующий миг над пустырём пронеслись два поисковых пульсара.
  
  - Каркофф! - конвульсивно глотая воздух, выдавил мой товарищ. - Это Каркофф!
  
  Я посмотрел в небо. Ступы ещё не было видно. Пульсары кружили около продолжающей дымиться пентаграммы.
  
  - Скорее! - мой голос прозвучал неожиданно твёрдо. - К тому склепу!
  
  Марк судорожно дёрнул головой. Не разбирая дороги, мы помчались к белеющему неподалёку низенькому строеньицу с пухлыми псевдоколоннами по углам и кустами сирени около входа. Как и все маги, Каркофф неважно видел ночью. Если бы нам с Марком удалось укрыться в кладбищенских зарослях, мы были бы спасены.
  
  Над погостом прокатился магически усиленный голос:
  
  - Стоять! - утробно гаркнул кто-то. - Стоять, я сказал!
  
  Высоко в воздухе проплыла видавшая виды ступа. Её седок - грузный мужчина в потёртом костюме и с огромными бакенбардами - напряжённо всматривался куда-то в сторону пентаграммы. Нас с Марком он явно не замечал. Минута, за которую Каркофф слетал к осине и обратно, стала решающей. Когда облезлая ступа снова начала приближаться, мы с Марком уже сидели в кустах возле дверей последнего пристанища какого-то достойного гномьего семейства.
  
  - Я вас вижу! - прогремел уже знакомый утробный голос. - Вижу, так что лучше выходите!
  
  Поисковые пульсары покружили над пустырём и погасли. Творить новые и запускать их на кладбище Каркофф побоялся - среди деревьев они легко могли бы стать причиной пожара.
  
  Я прижал колени к груди и пригнул голову. Рядом тяжело дышал Марк.
  
  - Теперь нам конец, - обречённо простонал он. - Отец меня прибьёт.
  
  Мальчишка спрятал лицо в ладонях. Ступа сторожа немного отдалилась и зависла примерно в сотне метров от нас. Каркофф принялся делать пасы руками и бормотать какие-то заклинания. Нужно было срочно что-то предпринимать.
  
  Я толкнул приятеля в бок:
  
  - Послушай. Сейчас, пока на нас никто не смотрит, мы можем добраться до тролльей аллеи. Это всего пара перебежек. Оттуда мы в два счёта доберёмся до выхода. Бежим!
  
  Я кивнул в сторону соседнего склепа. Марк глянул туда, куда я указывал. На его лице появилась слабая надежда. Мальчишка томительно долго оценивал расстояние, потом перевел взгляд на колдующего в ступе сторожа и безвольно опустил плечи.
  
  - Я не смогу, - глухо произнёс он. - Меня заметят.
  
  - Вот ещё! - поморщился я.
  
  Моя рука уже привычным движением собралась вцепиться в его рукав, но Марк сердито хлопнул меня по пальцам:
  
  - Нет! - решительно зашипел он. - Со мной поймают нас обоих, а ты беги. Беги!
  
  Маг уличил момент, когда Каркофф смотрел в противоположную сторону и буквально вытолкнул меня из-под куста на грунтовую дорожку.
  
  Деваться было некуда. Не теряя ни секунды, я со всех ног бросился к растущей около соседнего склепа наклонённой иве. Проклятый балахон мне пришлось придерживать на уровне пояса. Несмотря на это, весь путь я сумел проделать почти столь же стремительно и бесшумно, как полуночная тень.
  
  Увы, Марк оказался прав. Сбежать вдвоём у нас не было шансов. Медлительный и неуклюжий волшебник обязательно бы отстал или привлёк к себе внимание. Однако бросать товарища в беде я тоже не собирался.
  
  Увлечённый колдовством Каркофф привстал в своей ступе и широко развёл руки. На кончиках его пальцев было хорошо заметно голубоватое свечение.
  
  - Выходи по хорошему! - рявкнул сторож. - Выходи или будет хуже!
  
  Он неловко перенёс вес тела с одной ноги на другую. Ступа покачнулась. Хрупкое, не до конца сплетённое заклинание рассыпалось, заставив волшебника громко выругался. Я злорадно усмехнулся.
  
  Пока Каркофф снова что-то нашёптывал, я сделал ещё один рывок к тролльей аллее. Теперь я находился под покровом одичавших кипарисовых зарослей. Метрах в двадцати от меня располагалась чья-то старинная стела без надписей, но зато с солнечным диском на шпиле. Отлитый из бронзы диск за многие годы успел окислиться и потемнеть. В профиль он сильно напоминал две спаянные краями суповые тарелки. Для моего замысла такое украшение вполне годилось.
  
  В поисках чего-нибудь тяжёлого, я принялся обыскивать почву вокруг себя. Увы, ничего, кроме сухой хвои там не находилось. Каркофф же за это время почти снова закончил своё заклятие. У меня засосало под ложечкой - дальше медлить было нельзя. Вдруг в моём кармане что-то забулькало, и медовая настойка липкими струйками потекла по бедру вниз.
  
  Меня осенило. Недолго думая, я выхватил открывшуюся бутылку и со всей силы запустил ею в бронзовое солнце. Раздался громкий набатный звон. Чудом не разбившаяся посудина срикошетила в траву. Каркофф от неожиданности чуть не перевернул свою ступу. С победным криком он во весь опор помчался на звук:
  
  - Попался, некромант!
  
  Я бросился в противоположную сторону. Если мой план сработал, у Марка появилось несколько лишних секунд, чтоб успеть перебраться в более безопасное место.
  
  - Стой негодяй! - яростно заорал Каркофф в ночь. - Стой или зачарую!
  
  Сторож наобум метнул слабенькую молнию. Заряд с треском ударил в землю и поджёг кучку сухой хвои. Пламя весело взметнулось ввысь. Каркофф разразился потоком непечатной брани и начал торопливое снижение.
  
  Теперь я мог почти не прятаться. Оставив незадачливого громовержца прыгать по траве и затаптывать огонь, я поспешил на поиски Марка.
  
  Найти его оказалось удручающе просто. Оставленный один на ночном кладбище, он совсем потерял голову от страха. Дрожа всем телом и едва сдерживая слёзы, Марк напролом продирался к выходу через кусты с неукротимостью раненого медведя.
  
  Моё появление вызвало у него внезапный прилив дружественных чувств.
  
  - Наконец-то! - радостно выкрикнул он. - Где тебя столько носило?!
  
  Обрадованный мальчишка так вцепился в мою руку, что я зашипел от боли. Весь оставшийся до городской дороги путь Марк не выпускал мой рукав и изо всех сил старался не отставать. Преследования за нами больше не было.
  
  Отдышаться мы остановились лишь у оврага, далеко по другую сторону кладбищенского забора. До самого своего дома Марк не переставал сокрушаться по поводу утраты книги. Я сначала пытался его утешать, однако вскоре это занятие бросил. Когда опасности остались позади, мальчишка явно наслаждался выпавшим на нашу долю приключением и поносил мерзопакостного сторожа скорее для порядка.
  
  Меня же куда больше волновало предстоящее возвращение в замок. Мало того, что мою отлучку скорее всего заметили, так я ещё и отчаянно благоухал медовой настойкой.
  
  Озарённые луной, мы с Марком медленно брели по безлюдной улочке, а за нами с мерзким жужжанием вился целый шлейф мошек, мух и ночных бабочек.
  
  XII
  
  Сидящий в кресле отец отложил стопку писем в сторону.
  
  - Опять ничего! - недовольно проговорил он. - Мне кажется, это уже выглядит неприлично!
  
  Отвечать ему никто не стал. Няня по своему обыкновению деликатно смолчала. Мама была слишком увлечена новым заграничным романом. Я же расположился прямо посреди гостиной на основательно побитой молью медвежьей шкуре и третий вечер кряду собирал из вороха деталей модель дирижабля.
  
  Отец кашлянул. Наш ответ, а точнее отсутствие такового, его явно не удовлетворил.
  
  - Может стоит написать кому-то другому? - папа требовательно посмотрел на мать.
  
  Та со вздохом опустила книгу.
  
  - Дорогой, - подчёркнуто сдержанно отозвалась она, - наберись терпения. Прошло ещё только три дня.
  
  Папа презрительно фыркнул. Я украдкой улыбнулся. Загадочный, не отвечающий на письма полковник, с каждым днём нравился мне всё больше.
  
  Вопреки ожиданиям, недавняя вылазка на пустырь закончилась для нас с Марком почти безнаказанно. По какой-то неведомой причине Каркофф не стал поднимать скандал, так что, получив лёгкий нагоняй от родителей, мы оба были снова готовы к подвигам и вовсю строили планы на будущее.
  
  Однако, как оказалось, последствия некромантической авантюры были куда более серьёзными. Дотошный господин Дорнер на досуге обдумал поведение своего сына и решил, что тот теряет слишком много времени зря. Когда в конце лета Марк показал мне новенькую, только от портного, гимназическую форму, я почувствовал, как моё сердце начинает сползать куда-то в селезёнку.
  
  Увы, своей гимназии в нашем городке не было. Это означало, что осенью Марк уезжает, а с его отъездом я лишаюсь своего последнего и лучшего друга детства. С местной мелюзгой мне было скучно. Детям постарше было скучно со мной.
  
  Что же касается родителей, то куда-то отсылать своё единственное чадо они не помышляли. От мысли, что я могу куда-то уехать, мама приходила в ужас. Отец же, узнав о решении Дорнеров, принялся искать для меня домашнего учителя.
  
  Кандидатуру он подбирал долго и тщательно. Наконец, по совету дедушки, выбор пал на почтенного старого вервольфа - отставного полковника Маринелли. Если верить отцу, этот самый полковник отличался невероятной храбростью, благородством, а так же обширными познаниями в области алхимии, астрономии и метафизики. Проблема заключалась лишь в том, что на письма старый вояка отвечал крайне неохотно и оставлять свой покой ради педагогической деятельности он тоже не торопился.
  
  Вообще-то, серьёзно заняться моим образованием родители пытались уже не раз. К моей великой радости, все их попытки заканчивались практически безрезультатно, потому наблюдая за тем, с каким скрипом идёт переписка между отцом и полковником, я тешил себя надеждой, что авось и на этот раз всё закончится благополучно. То есть - так и не начавшись. Няниных уроков чтения, этикета и арифметики мне казалось более чем достаточно.
  
  Из коридора послышался бой часов. Отец, находящийся и без того не в лучшем расположении духа, скомкал газету.
  
  - Безобразие! - процедил он сквозь зубы. - В этом доме хоть что-то делается вовремя?
  
  Мама нарочно пошуршала страницами. Няня натянуто улыбнулась. Папа поднялся на ноги и сердито позвонил в колокольчик.
  
  В приоткрывшуюся дверь просунулась физиономия Леокадиуса.
  
  - У? - не очень по-лакейски осведомился сторож.
  
  Отец оскалился от злости. На лице тролля появилась напряжённая работа мысли, после чего он уже вежливее повторил:
  
  - Ваша светлость?
  
  Папа картинно заложил руки за спину.
  
  - Ты знаешь, который час, Лео? - ледяным голосом спросил он.
  
  Тролль простецки пожал плечами. Отец глубоко вздохнул.
  
  - Уже десять вечера! - произнёс он с расстановками. Его голос стал похож на зловещее грудное рычание.
  
  Тролль не проникся:
  
  - И что? - спросил он по-панибратски.
  
  - А ничего! Где наш завтрак?
  
  Тролль сосредоточенно сдвинул брови, потом понимающе кивнул и исчез. Закрыть за собой дверь он не догадался.
  
  Папа немного походил по комнате, после чего снова уселся в кресло. В комнате стало тихо. Какое-то время каждый из нас молча занимался своим делом. Потом за дверью послышались торопливые шаги.
  
  - Ваша светлость! - выпалил ворвавшийся без стука Леокадиус. - Ваша светлость, там это... на кухне...
  
  Папа стукнул ладонью по подлокотнику кресла. У него на языке уже была готова едкая речь о надлежащем поведении слуг, однако тролль выглядел настолько растерянным, что отец только и произнёс:
  
  - Что?
  
  Леокадиус одёрнул полы подскочившей от бега рубахи:
  
  - Там ну, это... скандал!
  
  Папа выгнул бровь. Мама отвлеклась от чтения и тоже заинтересовано посмотрела на сторожа. Тот растерянно умолк.
  
  - Какой скандал, Лео? - наконец не выдержала мама. - Объясните же!
  
  Тролль шумно поскрёб затылок:
  
  - Да ерунда всё, ваша светлость! Жанетта осерчала. Кухарка. Говорит, гангрена какая-то... или гигиена? Словом, мух на кухне полно! Никак нельзя еду готовить.
  
  Родители переглянулись. Няня смотрела на тролля как на умалишённого. Я деловито перебирал детали от дирижабля.
  
  Наконец к отцу вернулся дар речи, а с ним и раздражение:
  
  - Какая кухарка, какой скандал, какие мухи? - со всё возрастающим возмущением начал вопрошать он. - Откуда им взяться-то!
  
  - Да известно откуда! - тролль осклабился. - Там же галерея рядом.
  
  Отец опешил:
  
  - При чём тут галерея?
  
  - Ну как же - я ж их всё лето от портретов отгонял. Мух этих! Так вроде ничего, но молодой хозяин им как мёдом помазан. Тучами садятся!
  
  Леокадиус хотел сказать что-то ещё, однако его не дослушали. Мама внезапно отложила свой роман и быстрым шагом вышла из гостиной. Мы все, как по команде, поспешили за ней.
  
  XIII
  
  Святая святых замка - галерея предков - располагалась на втором этаже Западной башни прямо над кухней. Портреты висели в просторном, высоком зале с витражными окнами и пыльными драпировками на стенах. Прямо напротив входа, на самом почётном месте, красовалось огромное изображение основателя семейства - лорда Ричарда Ривенгтона. Разнокалиберные лики его потомков тянулись двумя рукавами по всему периметру помещения и заканчивались почти на лестничной площадке. Собственно, на лестнице было лишь два портрета - портрет отца и мой собственный.
  
  Из-за странной особенности вентиляции кухонные запахи в основной зал не попадали. На лестнице же всегда пахло выпечкой, мясом, зеленью и молоком. Раньше такая особенность нам не причиняла ни малейших неудобств. Сегодня же, когда под маминым предводительством, мы наконец преодолели все анфилады и переходы, нашему взору открылось странное зрелище.
  
  По папиному портрету ползали две жирные мухи. При нашем приближении насекомые лениво поднялись в воздух и с недовольным жужжанием перелетели на соседнюю раму. Там они побеспокоили нескольких своих товарок. Те в свою очередь - своих. Всего за пару секунд воздух наполнился надсадным низким гулом, а перед глазами у нас замелькало с полсотни крупных, откормленных мух.
  
  Отчаянно размахивая руками, мама бросилась к моему портрету.
  
  - Батюшки! - с оперным трагизмом в голосе воскликнула она. - Георг! Георг, ты только взгляни!
  
  Заинтересованный отец неопределённо хмыкнул. Он и без того уже стоял за маминой спиной и не сводил с картины изумлённого взгляда. Подоспевший за ними Леокадиус безразлично наблюдал за реакцией хозяев. Вид у тролля был как у опытного гида, в тысячный раз показывающего туристам изрядно намозолившую глаза достопримечательность.
  
  Мама всхлипнула. Я на всякий случай отступил поближе к лестнице. От портрета предательски разило мёдом и путь к отступлению нужно было держать наготове.
  
  Весь последний месяц мои членистоногие друзья работали над эльфийским шедевром не покладая крыльев. Следы их трудов покрывали портрет щедрой россыпью. В некоторых местах полотно было засижено настолько качественно, что рассмотреть изображение там уже не представлялось возможным.
  
  - Да, - глубокомысленно изрёк Леокадиус. - Немного того... подпортили. Ну да если оттереть, оно может и нормально будет?
  
  Мама подскочила как ошпаренная:
  
  - Оттереть? - взвилась она. - Да я тебя самого сейчас ототру! Куда ты смотрел, простофиля? Чем занимался?
  
  Сторож попятился.
  
  - Георг! - не унималась мама. - Ну а ты что молчишь? Скажи хоть что-то!
  
  Папа встрепенулся. Бросив на меня короткий подозрительный взгляд, он ткнул пальцем в портрет.
  
  - Убрать! - коротко приказал он.
  
  Мама застыла с открытым ртом. Леокадиус стремглав бросился за стремянкой. Чтобы скрыть довольную ухмылку во все клыки, я повернулся к родителям спиной и, прыгая через три ступеньки, заторопился на Северную башню. Кисточку и неиспользованные остатки настойки нужно было срочно утилизировать.
  
  В тот же день мой портрет сняли. До лучших времён его спрятали в подземелье, а потом и позабыли. Когда следующим летом я случайно спустился туда по совершенно другим делам, то увидел, что начатое мухами дело с честью завершили мыши.
   От картины осталась только рамка.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"