Я играла в мяч на детской площадке и вдруг услышала из окна нашей кухни на втором этаже пронзительные крики разъяренных женщин. Голоса матери и сестры стали глуше, видимо, закрылось окно, правда, открылось на первом, и высунулась лохматая голова соседки. Я побежала домой, мать увидела меня и увела в мою комнату. Сестра продолжала кричать, как она всех нас ненавидит. Успокоилась к вечеру и повела меня в соседний дом заниматься французским языком с Маратом Владимировичем. Он был помощником моего отца, владельца продуктового магазина. Мать называла магазин пивной лавкой, хотя бутылки с пивом занимали мало места. Отец мечтал о торговле итальянскими винами, поэтому взял в помощники полиглота.
Инженер по образованию, Марат Владимирович, ровесник моей матери, всю сознательную жизнь изучал иностранные языки. Он сам предложил свои услуги, когда я с трудом перешла во второй класс, и психиатр посоветовала матери учить меня какому-нибудь языку, гарантии не дает, но надо попробовать.
Мамина свекровь давным-давно поставила диагноз: наша Анюточка по всем признакам слабоумная. Не надо было во время беременности торчать в косметических салонах и дышать вредной химией.
У папиной тещи другая версия: зять уже старый и после инфаркта, надо было Марийке кого-нибудь помоложе найти.
Инфаркт случился после моего рождения, но теща этот факт игнорировала.
Обе сходились на том, что со старшенькой повезло, Оленька умница: и рассказы пишет, и рисует, между прочим, брала уроки французского у Марата Владимировича и надеется увидеть Париж.
Галина Николаевна, жена Марата Владимировича, на десять лет старше, любила вспоминать, как мечтала выйти за него замуж, сама предлагала, но он, недослушав, нырял в книги. В загс они сходили, и у них росла дочь Лариса, на год меня старше, гиперактивная, но ко мне относилась хорошо.
Лариса носилась с детьми по двору, Галина Николаевна возилась на кухне, а в гостиной по вторникам и четвергам меня ждал высокий костлявый учитель с породистой головой и орлиным носом. Он стоял у книжного шкафа, книги на французском занимали две верхние полки и радовали яркостью красок: розовые, сиреневые, синие с позолотой.
Настольная лампа с зеленым абажуром освещала его плоский живот.
Папин живот другой, мягкий как подушка, я любила прыгать на нем как на батуте. Но после инфаркта прыгать мне запретили.
Учитель привычно перебирал тома и неизменно доставал светло - сиреневый Ги де Мопассана, а на столе лежала распечатка рассказа "Пышка" на русском языке.
Я садилась рядом с учителем, и пыталась заучивать слова и фразы из рассказа, подчеркнутые красным карандашом.
После первого занятия сестра спросила, по какой книге он меня учит, я не смогла ответить, и она рассердилась. После второго занятия я выдавила: фамилия писателя начинается на "Ги - де". Где-то после четвертого дня обучения я смогла назвать и автора и рассказ. Реакция сестры удивила: она обняла меня и расплакалась. Обрадовалась до слез, что не такая я глупая, сестра меня любит, несмотря на то, что часто злится.
Учитель подчеркивал карандашом в основном описание природы, куда и зачем ехали путешественники, прошло мимо моего сознания, но куриную ножку в желе я запомнила.
Дома мать тоже интересовалась, что за рассказ мы учим. Марат Владимирович мне объяснил, − в карете ехали те, кто привык есть в ресторанах, а тут застряли в сугробе, поэтому Пышка и спасла их от голода. Но мне больше нравилась версия Галины Николаевны, и за ужином я ее озвучила:
− Рассказ о девушке. Богатые обидели бедную Пышку, так ее звали, а ведь она их всех спасла от голода.
− Почему ее звали Пышкой, если она бедная? − недоумевала мать, − наша Оля тоже не худенькая, но и мы не бедные.
Отец хмыкнул:
− Не знал, что Марат коммунист, − и взглянул на сестру.
Она резко встала и скрылась в своей комнате.
Неожиданно занятия прекратились, Марат Владимирович уволился и нашел работу в другой фирме.
− Ему теперь некогда заниматься с тобой, - сказала мать.
Однажды я увидела, как Галина Николаевна вела домой пьяного мужа, тело бросало в стороны, но она легко удерживала и направляла его. Зрелище потрясло меня.
Мать с сестрой после ссоры перестали разговаривать, и в нашей трехкомнатной квартире чувствовалось напряжение. Строительство дома за городом началось еще до моего рождения, но постоянно менялся проект, ломались внутренние перегородки, перестраивались уже готовые комнаты и переходы. Матери все не нравилось. " Ломать не строить", − ворчал отец.
− Ты бы рада и меня сменить, − услышала я как-то от него.
Мать зашипела, хватит нам проблем со старшей дочерью.
Скоропостижно умер Марат Владимирович, от язвенного кровотечения. И почти сразу сыграли свадьбу, сестра вышла замуж за нового помощника отца. Положительную роль сыграло то, что он детдомовец, окончил на отлично экономический институт и был на десять лет старше сестры.
После свадьбы они въехали в шикарную квартиру в центре города. Встречались мы редко, сестра в гости не приезжала, я вдруг увлеклась учебой, полюбила математику и особенно геометрию.
Я поступила в политехнический институт в областном центре на стройфак, − отца заинтересовал строительный бизнес.
Мы встречались с Ларисой в коридорах вуза, она училась на программиста и жила в общежитии.
Отец купил мне малосемейку, и я пригласила ее в гости. Пили шампанское, вспоминали детство, Марата Владимировича. Вдруг она заговорила о том, что Илон Маск не зря боится, искусственный интеллект вот-вот захватит мир, будет полностью управлять нашей жизнью. Запрограммированный на принципах демократии и социальной справедливости, он обнулит счета в банках и поделит поровну на всех. С голоду не умрем, но чтобы иметь хоть какой-то доход, придется заниматься ремеслами, типа ручного вязания, а мне, пока не поздно, лучше освоить выпиливание скворечников, − злорадствовала она.
Я ответила, что технология изготовления скворечников не так проста. Не хотела обижать ее, но не выдержала:
− Жаль, Марат Владимирович так рано умер. Но как мог поступить мой отец, если он стал пить? От алкоголизма можно было излечиться.
− Он не был алкоголиком, это неправда, и не пил, срыв был только однажды. Разве ты не знаешь, из-за чего? У него был роман с твоей матерью. Он даже спрашивал, как я отнесусь к тому, что у меня будет другая мама и появится младшая сестренка Анюта.
Налетел смерч, разлетелись стекла, острые осколки осыпали меня. Теплый дом рухнул, стало холодно.
Лариса продолжала добивать:
− И ты не знаешь, что он потом влюбился в твою сестру? У них была взаимная любовь. Все знали, почему ты не знала? Между прочим, я один раз случайно слышала, как он назвал ее "Моя Пышечка"...
Вот оно что! Теперь понятно, откуда Мопассан...
После ухода Ларисы я, наконец, решила прочитать Мопассана. И была удивлена, что рассказ вообще - то не совсем об этом, что он готовился для сборника о франко - прусской войне и оккупации французских городов со всеми вытекающими последствиями глазами талантливого писателя. Бизнес после прихода вражеской армии постепенно ожил, буржуа по менталитету были ближе к вражеским офицерам, чем к простым людям.
О героизме вскользь, да, кто-то рисковал, врагов иногда ночами и в безлюдных местах убивали. И еще Пышка - особа легкого поведения, чуть не задушила немецкого офицера, поэтому покинула свой дом.
Тягостное впечатление от сцен войны затмило семейные драмы, вернулось забытое состояние беспомощности и одиночества, когда я просыпалась по ночам от голосов: "Слабоумная, ты слабоумная, эта девочка не дружит со своей головой". Многоголосие прерывалось гулом на одной басовой ноте. Гул отовсюду, внутреннее напряжение нарастало, мне было страшно, я зажимала ладошкой рот, утыкалась в подушку, − как могла, подавляла крик, потому что боялась разбудить родителей.