Назар спал под кустом, я дремал в тени недостроя и пропустил момент, когда мужчина солидного телосложения свернул в мою сторону. Черныш поднял голову и тут же опустил, продолжая спать. Реакция собаки успокоила,- кто-то из местных.
На мужчине шорты и футболка с логотипом. Живот искажал текст, читалось: "...там...беда", но легко угадывалось: "Где мы, там победа". В нашем городке этот девиз популярен. Он на танке Т-34, что стоит на пьедестале при въезде, и на плакате с морскими пехотинцами, у ворот воинской части, только с добавлением "там" перед "где". На майках и керамических кружках, сувенирах китайского производства в местном военторге первое "там" опущено.
Бывший военный, - определил я. "Чем им еще заниматься, с такими пенсиями, - ворчал Назар, - поел, выпил. Мы хоть силы тратим на поиски того и другого".
- Фадейкин Спиридон? - спросил мужчина, я кивнул, - Идешь со мной.
Он развернулся, демонстрируя на широкой спине ракетный крейсер "Москва". Назар не поднял головы, я не стал его будить, крейсер ускорялся, расстояние между нами увеличивалось, мужчина оглянулся и подождал.
- Будешь называть меня Александром Сергеевичем. Запомнил? Или короче, Ас, - он засмеялся.
Наш городок расположен на полуострове. Мы с Назаром обитали на северной стороне у тихой бухты, длинной и неширокой. Ас вел меня к ее началу курсом на юг. В нос ударил запах сероводорода. Здесь мелко, пешком можно пройти на тот берег и не замочить шорты. Волн не бывает, только рябь при сильном ветре, поэтому мусор, в основном тару из-под пива, не уносит. Ас отреагировал плевком и фразой, означающей, что никому ничего не надо.
На длинном подъеме он тяжело задышал, футболка намокла от пота, но шел без остановки. Мы повернули через скоростную трассу на юго - запад, к Голубой бухте, неширокой, но глубокой. По правую сторону бывший военный аэродром, за ним, если пешком, далековато, маяк дореволюционной постройки. Мы взяли левее и зашагали по застроенной мини-гостиницами улице Военных строителей. В моем понимании "военный строитель" - оксюморон.
В конце улицы Ас свернул к круглой черной башне высотой с пятиэтажку, если не выше, со шпилем и окнами - бойницами. Она одиноко торчала на фоне голубого неба, как призрак в маразме, забыл, что его время - ночь.
После того, как надстроили шпиль, стены покрыли чем-то наподобие смолы, и на уровне третьего этажа появилось багровыми буквами название: "Вилла "Голубая лагуна".
Кто начал строить этот цилиндр посреди дороги, никто не знает, даже не догадываются, наверняка необычный человек с биографией, из тех, для кого запретов нет, - сильная личность. Владельцы гостиниц возмущались, но властям не жаловались, сами были на нелегальном положении: строительство на месте садово-огородного товарищества незаконно, зато налог не надо платить. Вот и строили, кто во что гаразд.
Как только автомобили, разогнавшись по максимуму, сворачивали с улицы Военных строителей в сторону маяка, оп-па, ниоткуда возникала башня. Нередко случалось, шофер резко поворачивал, и машина, не успевая выровняться, на огромной скорости слетала с крутого берега,- высота местами достигает пятнадцати метров, - разбивалась о скалы и успокаивалась на морском дне. На побережье нагромождение памятных плит и камней с именами и датами жизни - смерти погибших.
В нежаркую погоду здесь бродят бездомные, подбирая еду и остатки алкоголя в бутылках. Я тоже здесь бывал, даже близко подходил к башне и разглядел ров, показался глубоким.
Чтобы проехать через ворота, в незапамятные времена опускали деревянный мост. Мы с Назаром только раз наблюдали, как мост со скрипом поднимали лебедкой. Человека скрывали ворота, я хотел подойти поближе, но откуда-то выскочила стая собак, таких громкоголосых, что мы еще долго слышали их хор.
Сейчас собак не было.
Мост куда-то делся, вместо него гладкая асфальтированная дорожка, ров засажен колючими кустами, перед ними на одинаковом расстоянии горшки с фиолетовыми цветами.
На воротах кривая надпись: "Продается" - и длинный ряд цифр.
- Будешь охранять, - Ас оглядел меня, пожевал губы, - дешевле тебе платить, чем потом восстанавливать. Этой зимой выбили стекла и выломали рамы.
Не бомжи, мальчишки баловались, - развлекались. Что еще делать зимой.
Участок так себе, серенький, без фантазий. Следом за Асом поднялся на крыльцо, и, ступив через порог на коврик с цветочно-ромашковым рисунком, оказался в тесном холле. Пахнуло удушливой химией. Прямоугольные стены, покрытые голубым пластиком, разочаровали, я ведь ожидал попасть внутрь цилиндра, мрачного, с чадящими факелами из фильма со сказочным сюжетом. Светлый линолеум на полу усиливал впечатление дошкольного учреждения.
Дальше узкий коридор и много дверей с номерами, одна была открыта: комнатка - клетка с узкой кроватью под белым покрывалом и тумбочка, как в больничной палате, вместо окна телевизор на полстены. Назар говорил, что в "Голубой лагуне" номера по тыще баксов в сутки. Информация от одного папаши, приехал на присягу сына из Москвы. "Вот дурак, - возмущался Назар, да за эти бабки мог отмазать сынка от армии". "Не догадался", - посочувствовал я. "Вот и говорю, дурак".
Такое впечатление, что на возведении шпиля иссяк творческий потенциал, как усохшая река, отдала воду океану, а родники потекли другими путями.
- Доходов не приносит, поэтому продаете?
- Доход есть, не в этом дело. Жить тут не могу, падение нравов такое... - Ас махнул рукой, - Раньше женщины ходили по левую руку, правая должна быть свободной, чтобы честь отдавать, - объяснил он. - А сейчас ходят, как хотят.
На втором этаже клеток не было, только две комнаты. Мне приглянулась та, что просторнее, узкое окно выходит на юг, - с видом на море. Понравилось, как на светлый диван падает солнечный луч.
Ас одобрил выбор: если открыть дверь и окно, будет прохладно и без кондиционера.
Он показал запасы еды в холодильнике, положил на стол пачку денег и сказал, что уезжает, пока не знает конкретно, насколько, однозначно до осени. Кроме прямых обязанностей секьюрити я должен очистить участок от мусора. Камни сложить в кучу, остальное свезти туда, куда он покажет.
Заманчивое предложение, но согласуется ли свобода, как абсолютная ценность, с работой на хозяина? Что касается свободы, со мной солидарен Назар и частично Щука. Стал бы работать при таких условиях Щука, не знаю, у него оригинальная позиция: нет таких ценностей, включая независимость, ради которых стоило бы свернуть с пути добра.
Недалеко от дома нашлась одноколесная тележка, трудновато будет катить по колдобинам, и свалка неблизко. Но кто сказал, что счастье в комфорте? Зато сыт и без хозяйского присмотра. Если появится Щука, то не поверит и будет искать подвох.
- Согласен, - сказал я, когда мы вернулись к месту, с которого начали осмотр.
- Что согласен? - поднял брови Ас.
- Работать.
- Я тебя не спрашиваю, понял? Чтобы порядок был. Смотри мне.
Он бросил ключи и уехал.
Я потыкал в пульт телевизора, полюбовался на чаек в небе, дождался сумерек, понял, что хозяин не вернется, диван один, а на узкой кровати он не поместится, - разобрался с ключами, какой от двери, какой от ворот, и решил поплавать.
Постоял на крыльце, потрогал стены, к рукам не липнут, была бы смола, потекла бы под палящим солнцем, значит, краска, дорого обошлось владельцу.
Здешние места знакомы с детства. В советские времена, где теперь улица Военных строителей, было организовано садоводческое товарищество "Прибой", примыкающее к самой кромке берега. Военным при советах навязывали участки, получил и мой отец как семейный, - я еще не родился, но брат уже был.
В молодости отец служил в морской пехоте, потом, когда стал украинским гражданином, работал водителем и успел построить дом в самом начале улицы, как-нибудь дойду, если захочется.
"Двухэтажная дачка, - ронял брат приезжей красавице, - водил их на второй этаж по наружной лестнице весь купальный сезон. Я должен был следить за передвижениями бабули и мамули по грядкам, чтобы брат не попался им на глаза с очередной молодухой, - не любили они этих размалеванных бесстыжих девиц.
Отец называл дачу родовым гнездом. Но бабуля возражала: "Из гнезда вылетают, а ты, наоборот, всех собираешь под одной крышей". - "Появятся внуки, здесь будут жить, отрастят крылья, и улетят. Так что нет противоречия, история рода такая штука, с любого места можно начинать". - "При нормальных детях", - добавляла бабуля. "Чем вам мои дети не угодили?" - обижался отец. - "Всем хороши, лучше некуда, вот только внуки под вопросом". - "Не каркай", - вмешивалась мамуля, и спор прекращался.
Я изнывал от жары, мечтал нырнуть в прохладную воду, - море рядом море. А вместо этого торчал у ворот, не зная, что предпринять: закрыть ворота на ключ или оставить так. Внешний вид башни отпугивает нормальных, но таких немного, как считает главный врач психбольницы. Щука в данном вопросе с ним соглашается.
В последний раз в этих местах я был вдвоем с Щукой прошлым летом до его исчезновения. Подбирали еду, в основном остатки хлеба на сухари. Он готовился к очередному путешествию, мир посмотреть, себя показать. Обошли башню по окружности, он определил ее стиль как эклектичный: элементы готики с элементами конструктивизма. Где он усмотрел конструктивизм, порожденный революцией, - архитектура первых пятилеток, я так и не понял.
- Так и есть, одно другому не мешает. Фаллос - символ пассионариев, неважно, в какие века, весь смысл, вся жизнь - поклонение сексу и власти, и только смерть, только она способна выбить из седла, - объяснил он.
Ничто не мешает Асу быть похотливым и властным, даже имя великого поэта. Но я воображал более значимую личность, на худой конец, адмирала, которого привозят на отдых в черном воронке.
К башне в стиле готики, пусть с элементами конструктивизма, Щуку не переспорить, - должны прилагаться верные своему долгу, суровые и опасные воины духа, - одно вытекает из другого. Владелец в рыцарских доспехах или хотя бы воин - монах, в темном плаще с капюшоном передвигается только ночью, сливаясь с темнотой, неважно, на чем, хотя бы на коне, ведь он достаточно тренирован. Черный цвет ассоциируется с аскетизмом.
Все же решил ключи с собой не брать: закрыть - закрою, а вдруг не открою, с замками я не дружу, как говорила бабуля.
Тут рядом, вернуться на прямой участок дороги, перед самым поворотом, есть мало кому известный песчаный пляж. Берег высокий, как и везде, и спуск вроде такой же крутой, но не совсем: под скалой козырьком скрывается тропинка, спускающаяся пологим серпантином к песчаному пляжику с удобным заходом в воду.
Сюда отдыхающие не доходят, а спускаются по разбитым ступеням на берег с крупной галькой и остатками причала военных времен. Разбитые, но не крутые и не так опасны, хуже, если люди лезут напролом, спеша окунуться в воду, срываются и разбиваются о скалы. Так погиб мой одноклассник, вскоре умерла его мать, не выдержало сердце, отец спился и долго умирал в степи, за ним ухаживала бомжиха Вера. Ее тоже не стало, говорят, нашлась сестра и увезла с собой. Хорошо бы.
Местные идут дальше, до маяка, где галька и нет крутых берегов. Туда брат возил подружек на мотоцикле.
От нетерпения, скорее нырнуть в прохладную воду, не вписался в тропинку, неудачно ступил на камень, он покатился вниз, - но удержался, а то бы нескоро меня нашли.
Вода бодрит, нырок, еще, волн почти нет, сонное царство, лень шевелиться, я лег на спину и закрыл глаза. Волн нет, а унесло далеко от берега, поплыл назад, отдохнул на спине и снова поплыл. Море потемнело, на юге слилось с горизонтом, только на закате еще осталась ярко-желтая полоса.
Бултыхался, пока не замерз до судорог в ногах, и выбрался на берег, пообещав себе завтра с утра сюда вернуться.
Легко поднялся и у куста увидел Светлану. Узнал сразу, только широкая, но это обман зрения, потому что в степи фигура увеличивается. Может, поправилась? Или носит моего ребенка под сердцем? Бросило в жар, я попытался позвать ее, но от волнения не смог. Присела, прячется, от кого? от меня? Распалась на две кочки.
- Прикинь, я с тобой, а он неизвестно с кем, - услышал я женский голос.
Две кочки оказались мужчиной и женщиной, он смотрел на море, а она - на него, он молчал, наверное, ждал, когда я пройду.
Темная башня, на темном фоне неба пугала, туда не хотелось. Кстати вспомнил, что надо сказать Назару, где я, чуть не забыл.
Наступающая ночь гнала в спину, я шагал вслепую, благо, знал каждый куст. Задержался у начала тихой бухты в свете огней: с одной стороны, ввоинская часть, с другой - санаторий для военных. Мы здесь проходили с Асом. Мусора не видно, вечерняя прохлада разогнала запах сероводорода.
Тихая бухта - одна из красивейших в мире, как отмечал натовский Ястреб в начале девяностых после облета на вертолете. Не думаю, что Ястреб был поклонником маринистики. Думаю, он имел ввиду другое, сугубо военное.
Я тогда еще не ходил в школу, интервью с ним в местной газете читал отец. Он мог летать на вертолете, когда служил в нашей части, но теперь не спросить.
Мне бы тоже хотелось с высоты посмотреть на наш городок. С трех сторон море, выбирай, что хочешь. Кому нужен открытый простор и шум волн до грохота, пожалуйте в Голубую бухту. Именно о таком море мечтают люди на своих диванах. Но когда приезжают на отдых, предпочитают Лягушатник с крикливыми детишками. И правильно, после принятия стакана - другого виноградного вина, красного, белого, розового, на любой вкус, - в целях безопасности лучше море по колено.
Красивейшая в мире бухта где-то у берегов Индии, - рассказывал отец. Он бывал в том направлении. Запомнился его совет побывать на Японском море хотя бы раз. Но жить надо у Черного моря. Жаль, отец недолго прожил.
Не хотел, но так получилось, задумался и в ложбине от снаряда (первой или второй обороны города, разбираться историкам) спугнул парочку. Женщина ойкнула, мужчина засмеялся. Они тут в каждой ложбине, под каждым кустом с весны заводятся, старожилы рассказывают, что раньше было больше, молодежь инфантильная, зато войны не будет.
Назар еще не залег в будку и в окружении собак привычно любовался закатом. Яркие звезды на черном небе, а он все в ту сторону смотрит. Ждет пришельцев, - шутит или верит, - не допытываюсь. В возможность инопланетян верит, но не в летающие тарелки. Как-то поделился со мной предположением, что вселенная полна громких звуков: во-первых, скрип от трения планет вокруг оси, во-вторых, свист ветра на запредельной скорости. Есть где разгуляться. Скрипит и свистит беспрерывно, без беруш человеку там невозможно.
В трансформаторной будке мы всю весну слушали колокольный звон из храма. Назар обещал к зиме новые батарейки. Летом и без музыки нескучно, степь гудит и трещит байкерскими двухколесниками и военными гусеницами. Привыкаешь ко всему, жаль только, густая завеса пыли, что доползает до нас, вызывает у Назара надсадный кашель до кровохаркания.
- Я стал волноваться, - сказал он, не отрываясь от неба. - Мало ли извращенцев. Щука пропал, с осени его нет. Но будем надеяться. Возможно, на континент подался.
- Случается, исчезает, он любит менять обстановку, чтобы ум оживить.
- О чем и говорю, предупреждать надо.
Узнав, что я до осени буду жить в темной башне с едой и без хозяина, обрадовался: "Повезло тебе!" Но поселиться в башне отказался. Наверняка хозяин понатыкал глаз следить за мной. Выгонят обоих. Куда деваться зимой? Нельзя покидать насиженное место, займут сразу. Да и нескучно ему сейчас. Только я ушел, как прибились две молодухи из Николаева, понятно, чем промышляют, обещали, голодать не будем. Значит, тоже повезло.
- Егора своего благодари, это он пристроил тебя, - сказал Назар, когда я собрался уходить.
- Не знаю, не думал.
- Не сомневайся, в такие хоромы с улицы не берут.
- Вот еще что, если явится Светлана, дай мне знать.
- Тоскуешь? - Я почувствовал его пристальный взгляд, хоть и потемнело, луну закрыла туча.
Не успел уйти, появились молодухи, современная молодежь, предельно обнажены, но их тонкие конечности и плоские грудки не возбуждают. У женщины ценю выразительные формы. Ну да ладно, не всем так везет, как мне со Светланой. Счастье было недолгим, но и за это благодарен любимой женщине.
Молодухи посмотрели на меня, поняли, свой, кивнули и удалились.
- Останешься на ужин?
В голосе Назара была неуверенность, и когда я отказался, повеселел, что ж понимаю, еда достается девочкам нелегко.
Назар переживает, когда я вспоминаю Светлану, вроде как предаю дружбу, ведь у нас с ним прошлое с детских лет. А тут женщина, пришла - ушла, что о ней думать.
Зря он так, нас со Светланой объединял не только секс, были доверительные разговоры, мечты о будущем. Я, как и любой на моем месте, только приблизительно представлял свое будущее. Ни в колдовство, ни в астрологию не верю, но предчувствовал, что стану знаменитым, что прославлюсь, неважно, в какой области. Гении учились в школе плохо, я тоже, потому что не доверял учебникам. Если выполнял домашние задания по геометрии, то измерял углы прямоугольника. Для измерения длины окружности пользовался толстой ниткой, кропотливый труд, требующий терпения.
Удивлялся и гордился собой, если результат совпадал с ответом в учебнике. Случалось крайне редко, совпадение было мистикой, как прорыв в иной мир. Мистическое чувство вернулось с появлением моей светлой музы, недолгой жены Светланы.
Назар считает, что дружба, с детских лет дороже любовных отношений, какой бы она ни была красавицей. Но у нас со Светой тоже было прошлое, мы познакомились в пубертатном периоде на танцах в психбольнице. Она доверилась моим объятиям, и я впервые почувствовал противоположный пол, что-то такое округлое, мягкое и одновременно упругое, как мяч или воздушный шар, как ароматное яблоко. Округлое, значит, приятное, женственное.
Ничего ненормального, если этим же занимался Фрейд. Вспомним чемодан и зонтик, символизирующие мужское и женское. Но ей не хотелось быть чемоданом, а мне зонтиком, поэтому мы составляли икебану из яблок и бананов.
Зря я про это. Как бы ни пришлось ночью вскакивать и рубить дрова, то есть, нырять в море.
Я смотрел на яркие звезды и думал о том, что мог бы жить в отцовском доме. Отец планировал на южной стороне отдельную комнату для меня, с большим окном, чтобы видеть морской простор и чаек в небе. Только так Спиридон вырастет человеком высокого полета. Кажется, он больше надеялся на меня, чем на Егора. Но мамуля возражала:
- Во-первых, окно должно быть небольшим и выходить на восток, пусть рассветы встречает. Если задует южак, от сквозняка и евроокна не спасут. Во-вторых, с какой стати недоумку шикарный вид. Зачем пугать его штормом на море; в-третьих, с чего ты взял, что он способен высоко летать! - она переходила на визг, и отец замолкал.
Я прислушивался, но отстраненно, понимал, они спорили не обо мне, о чем-то своем. Вряд ли в детстве понимал что-то в отношениях родителей. Но потом, когда рассматривал семейные фотографии, обратил внимание, что с годами у отца появилось ироническое выражение.
Незадолго до его смерти я был свидетелем, как мамуля возмущалась, что ей одной приходится тянуть семью и воспитывать слабоумного. Помню его насмешливый голос: "Ну-ну, хранительница очага, что-то не очень у тебя получается, шла бы лучше работать, чем сына калечить".