она зашла в переход, пустой, ночной, ярко освещенный. В голове, гудя, как старые лампы, сменяя друг друга, роились мысли.
жизнь... какая к черту... в постоянном страхе за будущее.
ветер забирался под тонкое, совсем не зимнее пальто, вцеплялся холодными зубами в тело.
занятая своими мыслями, она не заметила кучку парней, зашедших в переход с противоположной стороны. бесполезная мразь, обосновавшаяся во двориках бетонных коробок. мат, запах алкоголя, тупой смех.
она почти прошла мимо,
- стой, куда пошла ? - она остановилась, мигом пришла в себя, сердце сжалось.
а стервятники уже кружили, смеялись, плевали на пол, грязно обсуждали её тело, потом один из них сватил её за рукав и сильно дернул, порвав пальто. она упала. упала, разбив в кровь обе ладони, уперевшись ими в бетонный пол перехода, ударилась лицом разбив губу.
в голове мелькнуло:'''как я работать буду''. От боли выступили слезы.
Кто то выдирал из её рук сумку. она повернула голову, ей вдруг до одурения захотелось увидеть глаза мучителя, и заметила ментов, входящих в переход.
'''милиция''' - нашла в себе силы выдохнуть она. тот уродливый, зло улыбнулся и пнул её в живот. '''повезло, сука... ''' прошипел он и выбежал вслед за остальными.
она села на корточки. живот болел так, что перед глазами плыли пятна. Менты подошли, окинули её взглядами, пару раз плюнули на пол, потом один из них спросил:
- заявление подавать будете?
- нет. не буду. мне бы домой. - её мутный от боли взгляд наткнулся на кабанью рожу участкового. Тот пожал плечами
- идите - повернулся и вместе с остальными продолжил прогулку.
глотая слезы она поднялась и деревянной походкой вышла из перехода.
торопилась в метро на последний поезд, стараясь ни о чем не думать, пока не споткнулась о бордюр, которого не заметила, и ,с размаху, не упала в лужу, второй раз разбив руки о острый гравий асфальта.
встала. последнее рабочее платье было окончательно испорчено, саднили разбитые руки и колено, живот еще не отпустил. она тяжело дошла до облупленной скамейки, села. дрожащими руками набрала на телефоне номер сына, единственного, кому она могла позвонить в этом пустом городе,
она долго слушала длинные гудки, потом снова набрала, потом снова... сидела, шепча в трубку что-то.
и вдруг её прорвало. сын... жирное тело, состоящее из лени и потребностей, наверняка слышал её звонок и засунул телефон подальше, чтобы не слышать опостылевший дрожащий голос матери, которая пыталась тихо позвать на помощь.
он развлекался где-то там. был занят.
те подонки из перехода. о своих матерях они наверно думали.
начинался дождь...
большой город взглянул на неё пустыми глазницами тусклых уличных фонарей, и тут же не удостоив её свом вниманием отвлекся в центр, туда, где играла новая музыка, будоражило голову вино, вспыхивали яркие огни, кружили в сводящем с ума вальсе потребления те, кого любил город - сильные, удачливые, готовые грызть глотку за место под солнцем, и не обращающие никакого внимания на тех, кто ползал под ногами.
часть этой грязи сидела сейчас на скамейке и плакала, плакала навзрыд, проклиная себя, свою беспечность, нерешительность, юношескую романтику, доверчивость, человеколюбие, милосердие - все то, чего не прощал большой город.
загаженное небо всякое видело, но каждый раз удивлялось тому, что взрослый человек может звать маму. дождь скатывался по лицу в грязную лужу, унося с собой слёзы, и неся очищение этому гниющему заживо городу.
напрасное.
часть II. Я
Обрекающий на вечность и бессмертие господь
Пожалей мою беспечность и страдающую плоть
Забери меня обратно отпусти меня домой
Не позволь мне больше плакать и смеяться над собой
(наутилиус)
часть III. Есть на свете такая дорога...
все сидели, говорили, я держалась из последних сил, ком подступил к горлу, одежда давила, казалось, что не хватает воздуха. я вышла в коридор, мимоходом, чтобы не разрыдаться, сказала сестре - я схожу на кладбище, а то стемнеет , - она понимающе кивнула. я быстро оделась на ноги надела резиновые сапоги, прошла мимо сарая, перешагнула через обвалившийся забор и пошла по грязии навозу, между разрушенными постройками к грейдеру...
голая степь, брошенные саманные дома, вдали еле светился поселок. вот здесь на остановке я видела её последний раз в 95 году...
я шла, слезы застилали глаза, и кричала на всю степь : мама... мамочка... прости меня... мамочка, как же так... мамочка...
я шла по целине к кладбищу... к сапогам прилипли килограммы грязи, еле передвигала ноги. душа разрывалась.
я никогда не забуду эту дорогу по колено в грязи... тишина... степной ветер пахнущий таящим снегом....
- мама моя...
холмик земли, крест из неотесанных досок, срубленных наскоро...
вот моя последняя встреча...
как она ждала меня, писала: '''вижу тебя во сне маленькую, смышленую, ласковую...'''
суета, условности, мишура жизни из-за которой не увидела,не оценила главного настоящего...
вечным укором моей жизни будет стоять этот неотесанный, кривоватый крест над могилой матери, которую так и не увидела... опоздала на неделю... будет стоять посреди необьятной казахстанской степи...