Сергей Александрович сегодняшним вечером ждал гостей,а сейчас был занят.Он сидел в свете настольной лампы за обеденным столом и записывал расходы за три прожитых дня. Хотя расходы были невелики, так мелочь, однако цифры, аккуратно выписанные на серой, шершавой бумаге толстой амбарной книги, вселяли в душе удовлетворение и покой.1 рубль 10 копеек за постиранное бельё ,32 копейки- за кефир, а вот автобусные билеты 10 копеек. Вроде бы не существенное что-то, пустяк, но за этими билетами весьма важная поездка в нотариальную контору, где Сергей Александрович просидел целый час. Он сделал завещание!
Сергей Александрович попросил молодого, прыщавого нотариуса с очками на лошадиной физиономии и комсомольским значком на лацкане пиджака, разъяснить ему, что он должен делать.
Сергею Александровичу было себя жалко и поэтому говорил он тихим, скорбным голосом.
Нотариус, как потом оказалось, по фамилии Попов, на всю контору, громко прокричал Сергею Александровичу правила заведения наследственного дела.
-А когда вы умрёте,- жизнерадостно закончил он,- претенденты на наследство, через полгода после Вашей смерти получат имущество и деньги, это государство гарантирует, так что беспокоиться нечего.
Домой Сергей Александрович ехал хмурый и таинственный. В кармане пиджака лежал козырь, который должен сыграть. Может быть последний его козырь. Однако на руках тоже кое-что было. Не так уж и стар - 65 лет, так сказать, ещё можно разговаривать. В плечах, правда, не косая сажень, но сзади брюки не висят позорным мешочком. Ну, там квартира, приличная пенсия, на книжке кое-что, между прочим, и полдома за городом, это вам не мелочь, это вам не трамвайный пяточок. С другой стороны, если посмотреть, жених из Сергея Александровича получался неважнецкий - пожилой человек, пенсионер, со своими болезнями, странностями и привычками, так что завещание - сильный козырь.
Сергей Александрович подвёл черту в графе расходы и вывел сумму. Всё аккуратно записано и радовало глаз, хотя это были расходы.
Ну-с, теперь можно заняться и наукой. По случаю, у одного спившегося критика, Сергей Александрович купил, по дешёвке, шестнадцатитомную историю России Соловьёва. Теперь история России дождалась своего часа - Сергей Александрович занялся её изучением.
Наиболее понравившиеся места он аккуратно заносил в специально отведённый для этих целей гроссбух, а, наиболее удивившие его изгибы истории, конечно же, записывал, но, кроме того, красным карандашом на полях делал пометку NВ! Ему нравилось делать пометки на полях. Поставит, скажем, восклицательный знак, а потом долго смотрит на него и размышляет. Конечно, история заставляет задумываться, но не в такой же степени. Эта особенность наводила его на мысль, что в нём погиб учёный. Да, учёный, как минимум кандидат наук.
Кстати, это отмечало и его окружение, состоящее, в основном, из его бывших сотрудников, которые, будучи на пенсии, странным образом, продолжали группироваться вокруг своего бывшего шефа. Сейчас некоторые стали вхожи к нему в дом, что для них было самым крупным жизненным успехом. Но Сергей Александрович, даже приблизив к себе этих некоторых, всё равно оставался для них недосягаемым и сияющим. Отражение этого блеска можно было увидеть в глазах бывшего заведующего обувной базой Могальского. Сергей Александрович благосклонно относился к Могальскому, так как тот был маленького роста и носил парик.
Кроме того, у Могальского была жена младше его на тридцать лет. Нина Могальская, в своё время, предпочла выйти замуж за директора выходной обувной базы, отказав многим своим бесперспективным молодым воздыхателям. Это был шаг, подсказанный ей когда-то Сергеем Александровичем в один из тёплых южных вечеров, в номере гостиницы "Приморская", в курортном городе Сочи... Так что Сергея Александровича можно было считать крёстным отцом этого мезальянса. Впрочим, мезальянса ли? Ни Нина, ни сам Могальский так не считали. Нина получила то, что она хотела - богатство, развязанные руки и, в тоже время, статус замужней дамы, что, как известно, немаловажно. Могальский получил молодую жену и всем знакомым, по секрету, рассказывал, что он просто ожил - у него всё восстановилось.
На иронические улыбки и перешёптывания Сергей Александрович говорил: "Не судите, да не судимы будите!". Заметим, эту фразу Могальский не любил, он немного буквально понимал её смысл.
Могальские, после того, как Сергей Александрович овдовел, стали чаще навещать его, активно участвуя в устройстве его жизни. Самым интересным предложением Могальских, без сомнения, было последнее. Сергея Александровича познакомили с главврачом скорой помощи Елизаветой Сергеевной Скороходовой, одинокой женщиной пенсионного возраста. Сергей Александрович, не так давно, был в гостях у Елизаветы Сергеевны и, конечно же, произвёл на неё весьма благоприятное впечатление своим умом и разносторонними интересами.
"Конечно, только врач, - думал Сергей Александрович, - да ещё скорой помощи! Лучше не придумаешь. Могальский гений".
Сергей Александрович взял третий том "Истории России" и погрузился в чтение, но мысль не углублялась вглубь веков, а возвращалась в настоящее. Утром позвонил Збруев и обещал нагрянуть с Могальским и знакомой врачихой из Ялты. Ялта - это прекрасно. Ласковое море, чеховские места, Массандра, атмосфера праздника и лени. Сергей Александрович посмотрел на свой пиджак, где лежал его мощный козырь, и вздохнул. Зачем Збруев тащит с собой Могальского, тот ещё Нину приведёт, не ловко как-то. Могальский обязательно будет умничать - цитировать Декарта, что-нибудь вроде "Порядок освобождает мысль" или, наморщив лоб, вроде бы вспоминая, изрекёт что-нибудь из Ларошфуко, выученное наизусть.
Сергей Александрович оторвался от книги и улыбнулся - он вспомнил, что в его пятидесятилетний юбилей, брат жены, слесарь - ремонтировщик Николай, увидев Могальских, опешил. Весь вечер он поглядывал на странную пару, пил водку и молчал. Он с удивлением слушал умные речи Могальского, почёрпнутые в книжке "В мире мудрых мыслей", а потом отвёл Сергея Александровича в сторону:
- Слышь, Серёга, - сказал он серьёзно, - они друг друга не любят.
Честный Николай прямо и открыто смотрел Сергею Александровичу в глаза, отчего тому стало не по себе. Как было незамутнённому Николаю объяснить, что семья Могальских держалась на более серьёзном фундаменте.
Сообщим некоторые детали, которые не знал Сергей Александрович. Кроме официального вклада в тридцать тысяч рублей в сберегательной трудовой кассе, дальновидный Могальский похоронил раза в три больше под дождевой бочкой, что стоит у северного угла его дачи, находящейся совсем недалеко, пять минут хода от платформы "Правда" Ярославской железной дороги.
Сергей Александрович сдвинул брови, попытался сосредоточиться на чтении. И так, устав Ярослава.
. Вот интересное место об умычке девиц.
Кодекс Прохирона требовал за это действо серьёзного наказания. Ярославов устав брал за это пеню, смотря по состоянию похищенной, и то, только в том случае, если "девка засядет", то есть не выйдет замуж за похитителя.
Сергей Александрович потянулся к гроссбуху, раскрыл его и, стараясь писать отчётливо и ясно, начал переписывать заинтересовавшее его место. Он придавал большое значение красивому почерку. Ясный, красивый почерк - в нём был своеобразный покой, регулярность и размеренность присущая... во всяком случае, человек, обладающий таким почерком, вызывал симпатию. Ведь не даром по почерку можно узнать многое о человеке. Графолог, изучающий почерк Сергея Александровича, непременно бы сделал заключение, что Сергей Александрович довольно обаятельный и добрый. И был бы, конечно, прав! Действительно, разве кому-нибудь он отказал в совете, да и взаймы мог дать, правда, до этого редко доходило, но разве он в этом виноват, это, знаете, не мелочь. Недостатки? Ну, что же, Сергей Александрович не ангел - бывал и резковат. Но всегда для пользы общего дела. Понять, конечно, можно.
Сергей Александрович смотрел, на пожелтевшие страницы истории, и вдруг ему подумалось, вот пройдёт время, его не станет и ничего в мире не изменится. Ни в одной написанной истории этот факт никак не будет отмечен, всё будет идти своим чередом.
- Кто обо мне будет помнить, кто придёт на мою могилу? Комок подкатил к горлу и вспомнился идиот нотариус. "Старый старик, - выплыли слова из какой-то книги, - Я одинок и никому не нужен. Сыновья не в счёт - они мечтают получить наследство".
Горькие мысли о смерти иногда посещали Сергея Александровича, но они уходили, они были как -то не всерьёз. Смерть - это отложенный приговор, когда он будет приведён в исполнение никто не мог знать, что-то призрачное и далёкое. Да и характер Сергея Александровича не был расположен к мрачности. Всегда подтянут, энергичен, доброжелателен, работоспособен. То, что рано ушёл на пенсию, в этом
не его вина. Он попал, как говорят, под паровоз. Его шеф ушёл, вернее его ушли. Место, которое занимал Сергей Александрович, считалось довольно тёплым и новый потянул своего. Ну, а Сергею Александровичу ценный подарок и сожаления, что он покидает осиротевший без него коллектив. Во веки веков так делается.
Через год умерла жена Сергея Александровича. Поставил он ей памятник - большие деньги заплатил. И хотя покойницу при жизни не очень жаловал, посещал могилку регулярно, как будто и благодарен ей был, что оставила она его наконец, освободила от своих вечных разговорах о сыновьях, об их устройстве в жизни, от постоянных скандалов по поводу каких-то необходимых, как казалось жене, денежных тратах.
Тёща доставила ему удовольствие тем, что умерла много раньше. Отравляла она ему жизнь всеми своими слабыми старушечьими силами, всякий раз рассказывая Сергею Александровичу об истинных причинах того или иного его поступка. Приводило в бешенство то, что она по большей части оказывалась права. После смерти тёщи критика снизу прекратилась, Однако осталось глухое сопротивление младшего сына. Старший, к этому времени, ушёл из семьи, женившись на чувашке. Наверное, в этом ничего и не было плохого, но, простите, с какой стати у него должна быть невестка чувашка, ну и отсюда соответствующие родственники.
Сергей Александрович к этому времени занимал уже достаточно солидный пост в министерстве и ему это было, естественно, не безразлично. Мог же ведь, подлец, составить прекрасную партию, был вариант.
Младший сын не отличался прилежанием и аккуратностью, но это было бы ещё полбеды. В свои восемнадцать лет он стал заявляться домой довольно поздно, нарушая раз и навсегда установленный режим Сергея Александровичем - программа Время, а затем глубокий сон до утра.
- Где ты шляешься? - гневно спрашивал Сергей Александрович.
- Па, ну ты даёшь, - отвечал сын, - разве ты не знаешь, что я по подворотням кирпичами торгую. Приходи, продам.
Ну, как вам это нравится! Очень кстати было тогда, что его забрали в армию. Дома стало тише, но Сергей Александрович с удивлением почувствовал, что скучает по сыну. Впрочем, чему тут удивляться, ну раздражал он его, но ведь сын всё-таки. Как отец Сергей Александрович ждал от своих сыновей, как говорят, больших успехов в учёбе, труде и личной жизни, но ребята как сговорились. Старший - пропадал вечно в горах, учился неважно и был знаменит в институте тем, что заснул однажды на экзамене.
Малый он был малоразговорчивый, даже в пьяном виде. Это отметил Сергей Александрович, когда ему как-то пришлось забирать своего сына из институтского спортзала, где тот сладко спал на мате, очевидно решив, что это диван.
Сергей Александрович кое-как замял скандал и устроил старшенького на вечернее отделение, где тому и пришлось защищать диплом. Впрочем, специалист из него получился неплохой, и если бы не страсть к горячительным напиткам, то он пошёл бы, видимо, в гору. Однако, несмотря на свои недостатки, парень он был честный и не мог простить отцу, что через два месяца после смерти матери, Сергей Александрович привёз из Днепропетровска свою двоюродную сестру.
Двоюродная сестра - это отдельная история, точнее отдельный роман, который с некоторыми спадами, горячил кровь Сергея Александровича в течении пятнадцати лет. Такой большой срок любовной связи объяснялся тем, что они виделись три, четыре раза в году, остальное время было занято перепиской. Конечно, Сергей Александрович всегда имел одну, а то и двух любовниц, но двоюродная сестра - это было святое.
Когда же Татьяна Ивановна, так звали двоюродную сестру, поселилась в его квартире , то через месяц оказалось, что, во первых, все семечки, которые она привезла из Днепропетровска, кончились, а во-вторых - Сергей Александрович сделал для себя небольшое открытие: Татьяна Ивановна любила долго спать после обеда, который обычно готовил Сергей Александрович, и при этом квартира наполнялась богатырским храпом. Этого он вынести не смог.
Срочно был разыскан младший сын Михаил. Миша, как младший в семье , не мог понять, что это за тётка приехала к отцу. Но этот пробел быстро устранили родственники со стороны матери. Миша сильно удивился и перестал навещать отца.
Дядька Николай в адрес Сергея Александровича говорил всевозможные грубости, обильно сдобренные матерными выражениями.
- Не ходи, Мишка, к им! Пусть в Христа за пазуху, в их душу, любовь крутят. Если денег надо, приди лучше ко мне. Я их в гробу видал в тапках на босу ногу,- и так далее в том же духе.
- Где ты шлялся целый месяц? - раздражённо спросил Сергей Александрович, увидев младшего, - Мне надо выпроводить, то есть проводить твою тётю - у неё много чемоданов.
- Отец, фирма "Заря" гарантирует отличное обслуживание.
- Перестань острить, упавшим голосом сказал Сергей Александрович, - как ты сдал сессию?
В другой бы раз Сергей Александрович устроил бы сыну разнос, но тогда он был просто счастлив, что видит его незлобивую, телячью физиономию. Однако этот порыв был быстро потушен.
Во многом виной, несложившихся отношений Сергея Александровича с детьми, была жилплощадь. Квартира была небольшая, а сынки, того и гляди, предъявят свои права. У старшего,- хотя и была уже квартира, однако, он там не был прописан и не желал выписываться. У младшего - не было ничего.
Но оставим квартирный вопрос. Тем более, что Сергею Александровичу сейчас было не до этого.
Сергей Александрович встал из- за стола и, засунув руки в карманы махрового халата, прошёлся по комнате. Затем он подошёл к зеркалу и, заключив язык за щёку, как для бритья, осмотрел свою физиономию. Затем, оскалив рот, обнаружив большое количество вставных зубов, прищурил глаза и придал своему лицу проницательное выражение. Проделав все эти ненужные манипуляции, он открыл платяной шкаф и, осматривая три своих костюма, стал прикидывать, какой из них надеть. Свой выбор Сергей Александрович решил в пользу нового серого в тонкую полоску с жилеткой. Удивительная вещь жилетка. И носят её многие. Люди, носящие жилетку, составляют собой особую касту. Конечно, к этой касте пробуют многие примазаться. Однако, настоящего жилетконосца, всегда легко отличить. Человек, носящий жилетку по призванию, всегда, даёт понять, невзначай, что он в жилетке. Что ,как бы говорит окружающим , нет, не прост он , совсем не прост ,этот , который в желетке.
Брат жены Николай,фабричный работяга, глядя на Сергея Александрович, это просто смешно , тоже завёл себе костюм тройку и, к всеобщему удовольствию, пришёл к ним в гости на какой-то праздник. Так и просидел весь вечер в жилетке и без галстука. Просто смех один!
Сергей Александрович представил себя,гуляющим, в часы тихого южного заката, по Ялтинской набережной. На нём, конечно, серый в тонкую полоску костюм, в руках что-то наподобие трости, он с прищуром вглядывается в морскую даль и думает о несовершенствах мира людей и совершенстве природы. Он глядит на багровую ленту заката с грустной улыбкой человека, для которого нет секретов в этой жизни. Его спутница с благоговением смотрит на его мудрое и благородное лицо и тихо спрашивает: "Ты уже принял сустак?" А Сергей Александрович, выказывая пренебрежение к своему здоровью, грустно машет рукой и отвечает туманно: "Не в этом дело. Посмотри какая красота - вот мой сустак!"
Сергей Александрович покосился на пиджак, в боковом кармане которого покоилась его тайна.
- Подумаешь, бумажка, все в наших силах!
Наш герой почувствовал себя человеком, держащим нити судьбы в своих руках. Да что там нити - как хочу, так и ворочу! Он даже сделал этакое легкомысленное танцевальное "Па", отчего и от выходки своей, и от сознания всесильности, пришёл в бесподобное настроение и счастливо засмеялся.
Утренний звонок Збруева взбодрил Сергея Александровича.
Собственный смех и бесподобное настроение, как знак полной безопасности и правоты, увели его от некоторых деталей утреннего разговора. Збруев же доверительно сообщил Сергею Александровичу, что ялтинская врачиха, кроме того, что " дама то, что надо", лечит очень, очень больших людей, консультировала доже Самого. Отец её, когда-то ещё до войны, был чуть ли не заместителем наркома. До сорок первого, по известным причинам, не дожил, но зато в пятьдесят четвёртом реабилитирован ,посмертно, в чистую. Семье разрешили вернуться, или жить где угодно. Они выбрали Ялту.
Сергей Александрович скинул махровый халат и стал одевать себя в серый, в тонкую полоску, костюм с необходимой к нему жилеткой. Закрыв платяной шкаф, он кротко вздохнул. "М-дас,такие вот дела", - ободрил он себя и отправился на кухню. Из холодильника он достал заливное мясо, купленное в соседней кулинарии, селёдочное масло, паштет, бутылку "Кинзмариули". Всё это он отнёс в комнату и поставил на стол. Озабоченно, оглядев стол хозяйским взглядом, он решил, что недурно паштет украсить зеленью. Ну, а решив, натурально украсил, расставил тарелки и столовые приборы. Всё таки было пустовато. Тогда он достал из холодильника кусок останкинской колбасы, нарезал и отправил к паштету и заливному мясу. Стол хотя и разбогател, но всё же был как-то по холостяцки - аскетичен и ординарен.
Сергей Александрович снова открыл платяной шкаф и, порывшись в нём, извлёк на свет баночку красной икры. Открыл её и поставил на стол. Оглядел открывшийся пейзаж...
Незадолго до начала войны Сергей Александрович был направлен на работу в наркомат лёгкой промышленности, где был поставлен на должность референта. Будущее мерещилось Сергею Александровичу, в то время, светлым и безоблачным. Главное, что он честен, предан делу партии и народа.
Однако, нерасторжима связь времён. Будущее смыкается с прошлым в настоящем, а настоящее - переменчиво и подсовывает свои сюрпризы, сильно влияющие на будущее.
У настоящего есть одна интересная особенность. Для разных сторон жизни оно имеет даже разную продолжительность. По этому поводу вспоминается старый анекдот шестидесятых годов: "Армянскому радио гражданин Карапетян задаёт вопрос: "Что такое теория относительности?" Армянское радио отвечает:
" Если Вы, дорогой товарищ Карапетян, проведёте ночь с любимой женщиной, то это Вам покажется мгновением, а если Вас, дорогой товарищ Карапетян, посадить голой задницей на горячую сковородку, это покажется Вам вечностью.>>
Перефразируя мудрый ответ Армянского радио, можно сказать, что для Сергея Александровича работа в Наркомате показалась , хотя и длилась целый год, - мгновением, а вот разговор, который состоялся между ним и следователем НКВД, продолжительностью не более шести часов, - вечностью.
Неприятности свалились на голову Сергея Александровича внезапно. А виноват в них был его начальник - заместитель Наркома. Этот замнаркома был выдвиженец из рабочих, стахановец. По его выражению, из него начальник был, как из задницы оратор.
В то время, как известно, работали по ночам. Отсыпались в кабинетах на кожаных диванах, а днём, наш скромный референт, бывало хаживал в кино с начальством, или гулял с ним по Чистопрудному бульвару, дыша, тогда ещё чистым московским воздухом. После прогулки отправлялись на квартиру замнаркома обедать. В прихожей хозяин дома снимал сапоги и развешивал на них портянки. Он с удовольствием разминал слегка взопревшие пальцы и вытягивал ноги поперёк коридора. Потом босиком шёл в кухню, громко произнося традиционную фразу: "Ну, что там мать на обед нам приготовила?" Перед обедом он наливал себе и референту в чайные чашки водки и, сердито глядя перед собой, залпом выпивал. Референт, стараясь выдержать политес, отказывался, говорил, что ему много, что он вообще не любит это дело. И пил, как бы по принуждению, занюхивая, как и хозяин, солёным огурцом.
Нередко бывший стахановец отпускал своего, ставшим приятелем, референта и, отправлялся по одному, ему известному, адресу, в Замоскворечье, который, как и свои визиты, старался держать в тайне.
Однажды замнаркома сказал юному Сергею Александровичу: "Всё Серёга, пиши заявление. Меня скоро здесь не будет. Вызывал товарищ Коганович и расспрашивал про Зинку, мою полюбовницу. Амба теперь! Зинку-то замели. Она, вроде, японской шпионкой оказалась. Шпионка из опереточного кордебалета, кому сказать - никто не поверит...
Сергей Александрович холодными руками написал на имя наркома заявление с просьбой перевести его с аппаратной работы на самый трудный участок в промышленности или строительстве.
Заявление было мгновенно подписано и, через неделю, он уже сидел в одном из районных комитетов партии, где ему предложили работу технорука обувной фабрики.
Спустя месяц его вызвали на Лубянку, где и имела место задушевная беседа со следователем.
Сергей Александрович с юношеским порывом рассказывал следователю об образе жизни своего бывшего начальника. Не забыл он при этом упомянуть о портянках и чайных чашках с водкой, об аморальном поведении его в Замоскворечье. С комсомольским огоньком он закончил свою обличительную речь словами: "Таким людям не место в партии, товарищ следователь!"
Следователь рассеяно слушал бывшего референта, а потом задал ему простой вопрос:
-Что ж Вы, дорогой Сергей Александрович, раньше-то к нам не пришли, не потому ли, что водку вместе с ним кушали?
- Я хотел! - пылко воскликнул Сергей Александрович.
- Ну, да, без привычки трудно. - посочувствовал следователь.
Затем было долгое выяснение деталей. Были вопросы. Разные, очень разные, касающиеся взаимоотношений бывшего шефа с руководством Наркомата, касающихся и отдельных высказываний по общим вопросам внутренней и общей политике, и по текущему моменту. Не обойдён был так же вопрос и об отношениях бывшего начальника к искусству. "Очень любил оперетку, - с готовностью отозвался Сергей Александрович на этот вопрос, - по-моему, мелкобуржуазное и низкое искусство". - "Ну отчего же, - поправил его следователь, - здоровая советская оперетта, очень нужна нашему народу".
" Чёрт его знает, что этому народу надо!" - подумал Сергей Александрович. И словно испугавшись, что следователь прочтёт его мысли, покрылся свежими красными пятнами.
Вдруг следователь дружелюбно улыбнулся и задал Сергею Александровичу участливый вопрос:
- А какие у Вас, уважаемый э..э..Сергей Александрович планы на будущее?
Сергей Александрович рассеяно огляделся . Тесно ему стало в собственном теле, поэтому он вздохнул для увеличения объёма организма и, с невероятным удивлением почувствовал, как производит непроизвольное мочеиспускание. Обратив мысленно взор свой в будущее, он его не разглядел и впал в состояние обморока. Очнулся он сидящем на стуле в гулком, длинном, устланном ковровой дорожкой, коридоре без людей, но в конце коридора увидел, стоящего почти на самом полу, человека в белом кителе, с девочкой на руках.
Сергей Александрович позавидовал безопасности девочки. Ему тоже захотелось на ручки, только не к гипсовому человеку в кителе, а к маме, сознавать, что у него всё впереди - и счастливое детство и наполненная трудом жизнь, для полного ощущения себя в материалистическом движении жизни.
И всё же пребывание в коридоре не показалось трудным и непосильным. Не в камеру же его отправили. Хоть и трясло бывшего референта, думать он ещё не бросил.
Дверь отварилась, и Сергея Александровича пригласили для продолжения оживлённого разговора о его будущих планах.
Увидев, что клиент отрубился, следователь брезгливо скривил губы. В его жизни, освящённой великой сознательной целью искоренения и прополки, для лучшего самовыражения пролетариата и трудового крестьянства, таких было много. Попадались, невыразимо упрямые и тупые, не желавшие говорить на интересующие органы темы, но их были единицы. Большинство гнулось и ломалось, чуть надави. Для некоторых три часа в коридоре было по горло, и они спешили выложить то, что знали и всё что не знали, но этот был первый, который обделался. Следователь смотрел на посеревшее лицо Сергея Александровича и думал: "А ведь его бабы любят, небось, усишки, вишь, подбрил фигурно, для выражения своей мужской "калорийности". Видели бы они, какую он тут запруду сварганил, козёл!"
- Ну, как Вы себя чувствуете? - сочувственно спросил следователь. Нельзя было сказать, что Сергей Александрович не пришёл в себя, но здоровье покинуло его тело вместе со всеми вывалившимися из него словами до обморока. Словно улетучилась оболочка, защищающая хрустальную, чистую душу, и она теперь покоилась на хирургическом, синего сукна, столе, прижатая, для верности, бронзовой чернильницей, изображающей дом Советов.
"Вам уже лучше?" - участливо спросил хирург. "Вы готовы к дальнейшей беседе?" Сергей Александрович вопрос как - будто не расслышал, так как его внимание сосредоточилось на непонятно почему возбудившемся его мужском, как бы это сказать, естестве. Это приключение так ошеломило бывшего референта, даже больше, чем то, что он ещё жив. Ибо всей этой историей с Лубянкой - именно это и врезалось в память. И выплывало часто непонятно по каким поводам. Господь Б-г, как будто посмеялся над ним. Из всей обыденной, для тех лет, коллизии, оставив ему на память именно эту деталь.
Но вернёмся к Сергею Александровичу, тем более, что он? желая разъяснить будущую невесту, набирает номер телефона Збруева.
- Владимир Петрович, это я.
- Понял , скоро будем у Вас.
- Скажите,- Сергей Александрович замялся, - как фамилия этой дамы из Ялты, с которой вы меня хотите познакомить.
- Смирнова, но это по первому мужу, Смирнова. - Вы знаете её девичью фамилию?
- Нет,не знаю.
- А зовут её Нина Петровна.
Сергей Александрович повесил трубку. Походил по комнате. Уселся в кресло. Имя и отчество совпадали. Но это ещё ничего не доказывало. Мало ли Нин на свете, у которых отец Пётр. Заволновался наш Сергей Александрович и тело его вдруг, как будто вспоминая далёкое прошлое, завибрировало в предчувствии ножа хирурга, но подлый нож обманул и резанул бестелесную душу.
"Чепуха всё это" - успокоил себя Сергей Александрович, но почувствовал, как, чёрт знает что, ей Б-гу, наливается сладостной кровью его член...
Нина, Нина Петровна. Дочь замнаркома в те годы была маленькой девочкой, ей Сергей Александрович обязательно дарил конфеты " А, ну-ка, отними!" - приобретенные в наркомовском буфете.
Раздался звонок у входной двери. "Быльём всё поросло...Да и за давностью...прости господи... поди докажи, - думал Сергей Александрович. Пока он шёл, звонок повторился уже требовательней и дольше. Он открыл дверь и увидел электрика из ЖЕКа. Что-то хватануло в груди Сергея Александровича и он, теряя жизнь, стал валиться на пол. Последнее, что он услышал, это был стук двери лифта и женский голос: "Вот мы и приехали!"
После похорон и поминок, на девятый и сороковой день, сыновья Сергея Александровича зашли в нотариальную контору. Там им сообщили, что " всё имущество их отца, где бы оно не находилось, завещано им некой Елизавете Сергеевне Скороходовой, главному врачу скорой помощи".