Справедливость всегда торжествует... в трёх случаях из семи.
Долгожданной Великой Победой закончилась жестокая война. Жители подмосковной деревеньки Юрово с трехсотлетней историей постепенно возвращались к мирной жизни. Константин Никифоров или просто Коська с осени 1941 года после окончания школы семилетки в Куркино четырнадцатилетним пареньком трудился на 301 авиационном заводе в Химках, что в трех километрах к востоку от деревни.
Посоветовал устроить паренька к себе на завод благородный директор 301-го завода Ю.Б. Эскин, семья которого снимала перед войной два года дачу у председателя местного колхоза "Имени 1905 года" Никифорова Алексея Осиповича.
Никифоров А.О. колхоз организовал, сам придумал название. В начале века работал на Пресне на заводе слесарем, принимал активное участие в забастовках. За разумность в принятии решений и справедливость получил деревенское прозвище - Рузвельт. Усадьба сорок соток земли самая ухоженная в деревне. Смотревший далеко в будущее Коськин дед и Лёнькин прадед подкидыш Осип, посадил вокруг усадьбы столько елей, чтобы потом построить из них добротный дом для наследника. Окружённая мохнатыми красавицами-ёлками, усадьба смотрелась экзотически.
Смысл и реальная польза работы на заводе, а не в колхозе, в том, что парень будет получать паёк на военном заводе, а это подспорье для семьи в голодное военное время. Устроиться работать на завод считалось большим благом, он имел право давать "бронь" от службы в действующей армии.
В 1946 году завод перешел на восьмичасовой рабочий день, и Константин всерьез задумался о женитьбе. Итак, стукнуло восемнадцать лет. Женилка не даёт покоя добру молодцу ни днём, ни ночью. Управлять прихотями природы невозможно, бессмысленно, бесполезно и даже вредно.
В деревне не принято жениться или выходить замуж за коренных жителей. Парни отправлялись искать своё счастье в близлежащие деревни Куркино, Машкино, Ивановское и другие. На "гулянках" молодёжь лихо плясала под тальянку, пела озорные частушки и песни.
"А я, говорит, тебя, говорит, сынок, говорит, уважу! А я, говорит, тебе, говорит, гуляночку налажу!"
"Ах, товарищ, дорогой, как мне грустно без жены, ляжешь спать, а сердце бьётся, сердце бьётся об штаны!";
"Хорошо тому живётся, у кого одна нога и портянок меньше рвётся и не надо сапога!";
"Рупь за сено, два за воз, полтора за перевоз, чечевика с викою, а я сижу, чирикаю!"
То ли подходящих по росту и темпераменту девчат не оказалось в ближних деревнях для голубоглазого с примесью цыганской крови с черными волнистыми волосами красавца Константина, то ли внутренний цыганский отголосок позвал в дальнее село Рождествено за шесть километров от Юрова. Охота - пуще неволи! Это потом через вереницу лет, за рюмкой чая, Константин будет сетовать Лёньке, что не помнит себя в земной жизни холостым, а родился сразу женатым и с двумя девками! Но это будет потом, потом, а сегодня... хочу жениться! Имею право!
Озабоченный основным инстинктом плодиться, размножаться Константин полгода по выходным дням при любой погоде шёл месить грязь по российскому бездорожью в Рождествено, правда, обутый в шикарные кожаные сапоги гармошкой. Хромовые сапоги подарил свояк, бывший капитан Красной Армии, а ныне ответственный работник одного из министерств - Лёнькин отец.
В Рождествено Константину однажды и на всю жизнь приглянулась хорошенькая певунья и плясунья восемнадцатилетняя хохотушка Лидка. Молодые все красивые! Лидка младшая в большой деревенской семье, где сохранился домостроевский обычай обедать в просторной светёлке за огромным деревянным столом, причем "первое" принимали по очереди из одного большого чугуна, стоящего посредине стола, добела отскребаемого острым ножом. Позже Лёньке пришлось побывать в гостях в Лидкиной семье, но садиться за стол и принимать пищу из одного чугунка он осторожно отказался, сославшись, что сыт по горло и болит живот, наверное, съел чего-нибудь лишнего! Родители с подозрением посмотрели на Лёньку, но заставлять не стали.
- Не хочешь!? Ходи голодный! Другим больше достанется!- нравоучительно согласилась мать.
Иногда тайком Коська брал трофейный парабеллум у свояка. "Para bellum" в переводе с латинского языка означает "Готовься к войне".
Путь-дорога к своему "ненаглядышу" не близка. Иногда балуют лихие, прошедшие окаянную войну люди. Местами дорога проходит густым лесом. Страшновато одному! Парабеллум Лёнькин батяня, бывший комбат, оставлял дома "пряча" в шкафу для белья. Этим парабеллумом играл до поры, до времени и Лёнька. Ему тоже хорошо известен "тайник".
От Лёньки прятать - пустые хлопоты. Например, спички он находил легко, хотя их постоянно перепрятывали от него. Сера от спичек позарез необходима для "поджиги", самодельного устройства из согнутой стальной трубки с гвоздём и резинкой, которое производило подобие выстрела из пистолета. Трубки ребята выламывали или отпиливали трёхгранным напильником от самолетов на аэродроме при 301 заводе. Сразу после войны туда свезли десятки немецких, американских и английских самолётов, надо думать для дальнейшего эскизирования деталей. Полтора года самолёты простояли без охраны и из ближайших деревень пацаны, народ простой, как и их родители, растаскивали всё, что можно открутить, откусить, отломать или отпилить.
Лёнька среди деревенской ребятни оказался человеком полезным. У хозяйственного деда солидная мастерская с набором ходовых инструментов по металлу и дереву. Надо полагать ещё со времён, когда он работал на Механическом заводе на Красной Пресне. Имелся и набор напильников. Ленька незаметно брал трехгранный напильник с собой на аэродром, где старшие ребята добывали нужные трубки. Пока старшие пилили, Лёньке нравилось сидеть в кабине самолёта в кресле пилота и управлять штурвалом или нажимать на гашетку пулемёта, мысленно уничтожая ненавистных немцев. Потом Лёнька так же незаметно возвращал напильник на место.
Знал, паршивец, что без спроса брать нельзя, а делал своё дело по наущению старших хитрованцев, чтобы заслужить доверие! С рук сходило! Вот оно откуда растёт, если нельзя, но очень хочется, то можно! Дали бы во время негоднику по рукам, и не ходила бы полдеревни пацанов c взрывоопасной игрушкой, которая могла легко оторвать палец на руке. Слава Богу, обошлось! Родители стали отнимать "поджиги" у сорванцов, когда по деревне начали раздаваться многочисленные не шуточные выстрелы. Позже аэродром огородили колючей проволокой, поставили по периметру часовых. Поставка трубок прекратилась и забылась опасная игра. Снова стали играть в "городки", "чижика", "отмернова" и другие детские безопасные игры.
"Секреты", которые устраивала сестра в саду, Лёнька находил с легкостью опытного охотника за сокровищами, но не разорял. Пусть сестра думает, что она на свете самая хитрая и умная! Лёнька точно знал, кто самый хитрый!
Играть с парабеллумом интересней всего. Лёнька выбирал момент, когда мать в доме отсутствовала, садился к окну, захватывал тяжелый пистолет в две маленькие руки, укладывал их на подоконник, и "открывал огонь" сквозь окно по теням, мелькавшим на дороге.
- Я вам, гады, зенки повыбиваю, поразбиваю ненавистные головы вдребезги,- приговаривал, нажимая с яростью на курок Лёнька, воображая себя героем последнего увиденного фильма о войне в местном "Колхозном доме" .
Тени это немцы, которые тяжело ранили отца-комбата в бою под Тулой. Он мстил фрицам и гансам за раны, за потерянный отцом глаз, за то, что отец практически не разговаривал с Лёнькой. Лёнька уверен, что раны до сих пор болят и поэтому отцу не до разговоров и душевных бесед с сыном. Виноваты, конечно, гады-немцы и он всех будет бить, бить, бить, пока не уничтожит всех!
Парабеллум подарок отцовского брата Игоря полковника - танкиста, который штурмовал со своим полком партканцелярию в Берлине, другим подарком стал шикарный барометр, снятый со стены одного из кабинетов канцелярии лично боевым дядей Игорем.
Узнав, что Коська берёт тайком оружие на "гулянку" хозяин спрятал парабеллум так далеко, что больше Лёньке на глаза не попадался.
Лёнькин отец родился в Ижевске. Его отец, Лёнькин дед работал на Ижевском оружейном заводе машинистом паровоза. До войны престижная и высокооплачиваемая работа. Вынести оружие через проходную практически не возможно, и передать через забор тоже. Год после школы, чтобы поступить в институт следовало потрудиться на производстве. Ленькин отец отработал слесарем год на оружейном заводе. За это время он снабдил карабинами и охотничьими ружьями своих братьев и друзей по школе. Возможность была тайком вывести оружие и патроны с отцом-машинистом на паровозе. Маневровый паровоз охрана не проверяла, а отец - большевик с 1905 года, похоже, не возражал против хищения оружия. "Тащи с завода каждый гвоздь, ты здесь Хозяин, а не Гость!"
В конце концов, Лидкины родители согласились отдать свою любимую красавицу - дочь за слесаря-жестянщика с 301-го завода младшего сына председателя колхоза.
Во время войны умерла мать Константина добрейшая и милейшая Александра Ивановна, или как её называл муж Сашенька. Сашеньку из деревни Коростово отдали замуж в пятнадцать лет, а в шестнадцать она родила Лёнькину мать. Лёнька совсем не помнил бабушку. Она умерла, когда ему было три года.
После кончины Александры Ивановны в передней трёхкомнатной половине "пятистенка" поселилась семья Коськиной сестры Клавдии или Кланьки, как её звал отец. Каждый член семьи получил комнату. До этого все теснились в заднем доме, а Лёнька ютился на полатях. Однажды он с полатей "случайно" уронил утюг на голову, проходящей мимо сестры. Утюг оказался умнее Лёньки и проскользнул мимо. Поверили, что это случайность.
Кроме Кланьки у Кости был старший брат Алексей, живущий в Сысерти Свердловской области , сестра Вера жила в Тушино и сестра Лариса, имела старенький домишко в деревне Жаворонки в Сходненском районе. Дети звали отца - папанька.
После Коськиной женитьбы отец - крепкий хозяин, твердо считавший, что всегда прав, решил поселить молодожёнов в передней части дома, отобрав для начала комнату с окном, выходящим в сад у шестилетнего внука, сосланного в проходную комнату, а точнее в тёмный коридор.
Обозлённый несправедливостью Лёнька сутки ревел, потом выл, когда силёнки закончились, скулил. Слёз не было. Ленька никогда не ревел в три ручья и не путался в соплях, как жалкие девчонки. За стол садился, но куска хлеба не брал в рот в знак протеста. Грозился помереть голодом, если не вернут комнату.
- Вот лягу на лавку под икону и помру. Тогда узнаете! - громко на весь дом жалел себя Лёнька.
- Можешь не есть, нам больше достанется,- отвечала спокойно Лёнькина мать,
- А коль помрёшь, похороним. На земле ещё никто не остался,- философски продолжала мать.
В переднем углу висела старинная закопчённая икона Владимирской Божьей матери, которую почитали в Юрове.(В каждой деревне поклонялись своей Иконе) Лёнькина бабка сутки лежала под иконой, пока с ней не простилась вся деревня. Жена председателя колхоза! Это вам не хухры-мухры! Ленька прощаться у гроба категорически отказался. Он наблдал от двери, что там лежит не похожая на его милейшую бабку страшная старуха. Вырвался из рук матери и убежал вон. Это было самое первое Ленькино горькое воспоминание о своем детстве, когда ему было три года. Первая безвозвратная потеря. Сколько их потом будет потерь и встреч нужных и бесполезных!?
Голод не тётка, пирожком не накормит. Ленька таскал куски черного хлеба и заедал ранними яблоками "Белый налив" из сада, прерывая быстрым чавканьем знак протеста, а после проглатывания кусков, возобновляя вой с новой силой. Злило и выводило из себя больше всего то, что на Лёнькину персону не обращали внимания, будто он пустое место. Ноль внимания, фунт презрения!
Лёнька возненавидел доброжелательную, улыбчивую Лидку, которая нарушила устоявшийся счастливый послевоенный, хоть и полуголодный образ жизни.
Выжили за счёт мешка муки, который привезла Лёнькина мать из Ижевска, где Лёнькина сестра, Лёнька и сестра матери Лариса находились в эвакуации с ноября 1941 года по июнь 1942 года. В то время Лёнькин дед по отцу работал директором подсобного хозяйства Ижевского оружейного завода, который кормил тысячи рабочих завода. Крутая Лёнькина мать не поладила со свёкром, не захотела жить в доме, где "чаша была полная" и все, кроме Ларисы вернулись в Москву. Потом отца выписали из госпиталя, и Военком города Москвы направил капитана с высшим экономическим образованием на министерскую работу.
В деревне матери предлагали рубленый дом за этот мешок муки, но мать отказалась в пользу Большой семьи. От дома отказалась, а сами потом ютились по углам у чужих людей, когда, по сути, дед их семью выкинул на улицу. Выжили, спасибо не сказали, и благополучно забыли, что Лёнькина мать ещё помогала семье брата, которая жила в Сысерти на Урале с двумя детьми, отправляя каждый месяц посылки с продуктами, отрывая от своих детей. Вот она справедливость и благодарность в отдельно взятой благополучной семье!
До женитьбы дядька, старше племянника всего на четырнадцать лет, постоянно брал на рыбалку, в лес за грибами, на речку Сходня купаться. Плавать в четыре года научил Лёньку тоже Коська и его кампания.
Однажды увязался с дядькой и его дружками ловить рыбу неводом к санаторию Захарьина. При переходе через мосток Коська спрашивает:
"Лёнька, а ты плавать умеешь?"
"А-то, как же!" - солидно отвечает Лёнька.
На самом деле плавать умел только там, где доставал до дна ногами, а в глубоких местах плавать боялся и даже не пробовал. Без слов Коська хватает Лёньку в охапку на мостке, посередине реки и кидает в воду. Вынырнув из воды, Лёнька видит, что компания стоит на мостках и от души хохочет. Лёньку охватывает злость и, заколотив по воде изо всей мочи руками и ногами, что удивительно забыв, о том, что никогда не плавал, быстро достиг противоположного берега. Выскочив из воды с истошным криком: "Гааааааад!", он с разбегу ударил головой Коську в живот. Веселья у мужиков прибавилось. Коська, чтобы разрядить обстановку подхватил Лёньку и посадил себе на плечи, чтобы не дёргался. Этот случай в деревне стал известен и Лёнька ходил пару дней, как герой. Это был один из первых уроков, когда Лёнька понял, что страх преодолим и в глубине души благодарил Коську за речное крещение.
Лёнька ходил болеть за Коську, когда тот играл в футбол за деревню, с другими командами из соседних деревень.
Особенностью Константина было полное отсутствие в его разговорной речи ненормативной лексики. И это в деревне, где матом не ругались, а разговаривали даже малые ребята! Самыми крепкими словами у Константина были: ёксель-моксель; етиторосский нос; японский Бог, китайский Император. Таким же отличием от русского национального характера обладали дед и отец Лёньки.
Лёнька в этом плане оказался не в мать, не в отца, а в проезжего молодца. Лёнька не считал унылую и пресную речь без перца достоинством мужика, но и к недостаткам, а тем более грехам тоже не относил. Относился, как к брюнету, блондину или рыжему. Такими уродились.
В жизни любого парня находились авторитеты, кроме отца, которым, как попугаи интуитивно подражали в манере говорить, одеваться, носить прическу, относились к окружающим, повторяли любимые словечки и даже походку. Припомните, поворошите и обязательно найдется такой герой вашего детства.
Коська стал для Лёньки авторитетом, старшим братом. Лёнька всегда мог пригрозить на деревне пацанам постарше, если бы его стали задирать: "Скажу Коське, он вам покажет Кузькину мать и заодно, где зимуют раки".
На самом деле Лёньку не трогали, а даже наоборот принимали играть в свои игры старшие ребята. Внук председателя колхоза и сын боевого офицера Лёнька рос крепким и шустрым пацаном, никогда не болел, мог пить воду из лужи, что очень удивляло ребят, но повторять никто не решался. Катался на санках с самых крутых гор и мог забраться на макушку любого дерева, проваливался под неокрепший лёд на пруду.
- Зачем, зачем нужна такая серая жизнь? - размышлял Ленька, которого выучила мать в пять лет читать по книге Дефо "Робинзон Крузо" и, который выучил замечательную книгу наизусть, поправляя мать, когда она сбивалась на самодеятельность, чтобы пропустить кусок текста при чтении.
Всё рухнуло в одночасье. Жизнь потеряла свои яркие краски. Оставить как есть Лёнька не мог. У него чесались шаловливые ручонки. Он постоянно думал, и пытался понять, за какие грехи у него отобрали комнату? В заднем доме тоже три комнаты, правда, поменьше и русская печь. После смерти бабки дед жил в одной комнате, а Коська в другой. Была ещё одна свободная комната. Почему отобрали комнату у Лёньки после женитьбы Коськи? Чем он не угодил? Лёнька сразу понять не мог, и это его бесило ещё больше! Лёньку "непонятное" раздражает, заставляет думать и не даёт покоя.
В свои шесть лет он беспрекословно помогал делать по дому и в огороде всё, что поручали ему мать и дед. Он не ждал похвалы, но и ругать не за что. Уходил на деревню гулять лишь тогда, когда выполнял обязательное дневное задание, порученное ему, обязательно предупредив мать, что ушёл гулять.
Лёнька начал строить планы, как отомстить ненавистной Лидке, которая свалилась, как снег на его стриженную "под Котовского" голову и разрушила устоявшийся быт.
Певунья и плясунья Лидка оказалась хороша собой, что ещё больше раздражало и злило поселившегося в голове Лёньки бешеного зверька, который жаждал мести любой ценой. Перед сном от бессилья Лёнька скрипел зубами в тёмном коридоре, где его поселил дед.
К деду претензий почему-то не было. Деда Лёнька любил и уважал за его умение делать своими руками всё, в том числе игрушки. До революции дед имел единственную в округе кузницу, которую отдал в колхоз вместе с коровой и лошадью, сам колхоз возглавив. Вся деревня единогласно проголосовала за Никифорова, отвергнув ставленника Химкинского райкома. У деда шикарные прокуренные желтые от самосада усы. Участник Первой мировой войны. Георгиевский кавалер. Избран на одном из фронтов Председателем Совета солдатских депутатов. Большой Начальник. Имел круглую печать, с которой имел право выдавать официальные справки сотням солдат о непригодности к службе. В начале семнадцатого года пришлось дезертировать из армии и самому. Пока большевики не взяли в семнадцатом году власть, прятался в деревне Коростово, что в пяти километрах от Юрова. Беспартийный. Политическим кумиром оставался Плеханов. Дед начитан и любил повторять, что порядок освобождает мысль. На месяц пережил Сталина, которого считал тираном. Коммуна, коммуне, кому буде - кому не! В равенство не верил.
Во всех бедах виновата Лидка-разлучница, у которой женских прелестей оказалось в избытке, и на которые польстился безвольный предатель дядька, столь рано женившись.
Был у молодой жены и недостаток. Куда ж без недостатков?! Старшая на шестнадцать лет сестра Константина, скорая на ярлыки, труженица Кланька сразу стала называть Лидку в глаза и за глаза "неделухой". Лидка, существо без нервов, не обижалась и успокаивала Кланьку, что бы та берегла свои нервы, не расстраивалась и, что всё перемелется.
Ловко вешать ярлыки Клавдия научилась в тревожной молодости, работая вторым секретарем Химкинского райкома комсомола во время сплошной коллективизации. Благополучно провалив в районе раскулачивание, Кланька полгода отсиживалась у дальних родственников в Павшино. Отец председатель колхоза, который знал политическую обстановку в районе, дал команду вылезать из подполья и возвращаться домой, когда страсти по коллективизации утихли. С комсомольской работой покончено раз и навсегда. Что не делается всё к лучшему! Первый секретарь Химкинского райкома комсомола, с которым дружно работала Кланька, в тридцать седьмом году расстрелян, как враг народа.
С той поры и до самой кончины Лёнькин отец не позволил строить социализм своей жене. Так и осталась умница и красавица Кланька на всю жизнь домашней хозяйкой при своем муже на долгих шестьдесят совместных лет. Почему вышел запрет отца на любую учебу и работу своей жене, осталось для Лёньки на всю жизнь тайной за семью печатями. И мать, и отец уходили от этого разговора. Сестра предполагала, что отец был очень ревнив, и не хотел отпускать свою красавицу жену дальше порога. А позже у министерских ответственных работников, проживавших в отдельных ведомственных домах, существовала мода или образ жизни, когда жены не работали, а занимались воспитанием детей. В доме, где жил Лёнька негласное правило неукоснительно соблюдалось.
О Лидкиных деловых качествах стало понятно через пару дней проживания в новой семье. Лидка готовить не умела, не любила и не делала попыток изменить ситуацию. Полезные советы не слушала. В одно ухо влетело, в другое вылетело. От деревенской работы и работы по дому шарахалась, как чёрт от ладана! Оказалась, как говорили в деревне, что не годится девка в хозяйстве ни в тёс, ни в овёс, ни подмазывать колёс! Сказалась сладкая жизнь младшей любимой дочери в семье, где с неё сдували пылинки.
Кланька работавшая, как ломовая лошадь, по её собственным словам, всю свою жизнь считала домашнюю работу женщины святой обязанностью. Лидкино поведение её раздражало. Кланька после смерти своей матери оставалась единственной женщиной, на которой лежало домашнее хозяйство и практически две семьи, которые надо кормить, поить, обстирывать, содержать в порядке большой дом и огромный огород. Лёнька иногда просил мать: "Ма, покажи бицепсы?"
Мать сгибала правую руку, и Лёнька трогал гладкую шелковую кожу, под которой перекатывались железные мышцы.
- Вот это сила!!!- восхищался Лёнька и мечтал, когда подрастёт накачать такие же.
Лёнька обожал мать. Она знала десятки русских романсов и с удовольствием пела, когда её просили красивым меццо-сопрано. Лёнька с его цепкой памятью все романсы выучил назубок ещё в детстве. Любила стихи Есенина и Тютчева и могла читать по памяти часами. И в тоже время в молодости с друзьями красными дьяволятами в красных косынках пыталась срывать Крестный ход на Пасху в Куркинской церкви Иконы Владимирской Божьей матери, шагая впереди с песней "Наш паровоз вперёд лети, в Коммуне остановка". За порог церкви, правда, никогда их нога не заходила. Кого комсомольцы боялись? Бога или своих православных родителей? Или понимали, где проходит грань, за которой народ снимет с них портки, и покажет, где зимуют раки? Мудрые прихожане не связывались с оголтелой "комсой". Церковь Иконы Владимирской Божьей матери оставалась действующей во все времена и по сею пору.
Пять, шесть лет возраст, когда активно происходит открытие и начало познавания окружающего мира. Лёнька со своими важными открытиями бежал к матери поделиться, тем, что его удивило. Научившись свистеть в четыре пальца, он прибежал домой и стал показывать свой молодецкий посвист.
- Молодец, сынок! Но в доме свистеть нельзя,- посоветовала строго мать.
- А почему?- удивился Лёнька.
- Деньги высвистишь, и они перестанут водиться в доме или близкий человек может умереть!- ответила назидательно мать.
Аргумент серьезный. Не поспоришь. Лёнька понимал, что такое деньги и тренировался в посвисте на деревне. Поговорки, пословицы и острые словечки из уст матери текли, как из рога изобилия и оседали на всю жизнь в тайниках его головы.
А, вообще, характер у Лёньки скверный. Ему всегда хотелось сделать наоборот, когда его просили. Сидел в голове бесёнок и нашёптывал, науськивал, натравливал сделать всё иначе. Постоянно приходилось Лёньке находиться с собой в борьбе и с живучим, ядовитым бесёнком, пропади он пропадом! В какой момент он поселился? Когда Лёнька потерял бдительность? А может быть, Лёнька с ним родился?
Отец каждый вечер приносил с работы газеты "Правда" и "Известия" и прочитывал их от корки до корки. Когда Лёнька научился читать, он спрашивал у отца смысл непонятых слов, попадавшихся в книгах, и отец толковал слова, но в разговоры не вступал.
- Наверное, отец все книги перечитал до того как я родился,- решил для себя Лёнька, и не задавал отцу каверзного вопроса, почему тот не читает книги.
Лёнькин отец родился в Ижевске в хорошо обеспеченной, зажиточной большой семье машиниста паровоза. В семнадцать лет после окончания школы уехал из дома и больше в Ижевске ни разу не показался. Учился в Москве в институте связи, потом Сталинградское летное училище, снова в Москве трудился на заводе АМО, откуда в 1936 году направлен по разнарядке на учебу в созданную Плановую Академию при Госплане СССР. Стипендию получал от завода АМО. В 1939 году закончил Академию и до войны работал в Госплане СССР. После объявления войны отец направлен военкоматом в Архангельское военное училище с ускоренной подготовкой и в декабре стоял насмерть со своим батальоном под Тулой, защищая южные рубежи Москвы, где фашисты не смогли пробить оборону.
Любят не "за", а "вопреки", к тому же ночная кукушка дневную кукушку обязательно перекукует. Коська не обращал внимания на нападки своей старшей сестрицы. Всё пройдет зимой холодной, мудро рассуждал молодой Коська.
В приданое Лидка получила ручную швейную машинку, что равносильно получить в наследство "Москвич" в пятидесятые годы. В деревне была ручная швейная машинка у матери Юрика Быстрова, муж которой бывший главный инженер 301 завода расстрелян после возвращения из служебной командировки в Германию в 1941 году. Статья "десять лет без права переписки". Единственная в деревне ножная швейная машинка "Зингер" досталась по наследству после смерти Александры Ивановны Коськиной старшей сестре Кланьке. Лёнька обожал работать ножной педалью и слушать, как ровно стучит машинка, представляя, что это пулемёт и строчит Лёнька по ненавистным фрицам.
Оказалось, что у "неделухи" Лидки талант портнихи, а это в деревне ценилось, куда больше, чем готовить вкусную пищу. К ней потянулись деревенские бабы за советами, помощью и мелким ремонтом одежды. На свадьбу Коська подарил молодой жене с помощью свояка часы "Победа" только, только появившиеся в Москве в продаже. Эти часики светлая и тайная мечта каждого советского человека, в том числе женщины. Даже у Лёнькиной матери в ту пору часиков не было.
К первой годовщине Великой Победы 9 мая в 1946 году приурочено создание модели часов под названием "Победа". Это стало значительным событием, поскольку дизайн новых часов утверждал сам Сталин. Около шестидесяти лет осуществляли производство наручных часов "Победа". Мало у какого вида часов существовал такой продолжительный период изготовления. Несмотря на то, что разработки часов осуществлялись специалистами в Пензе, в промышленных масштабах часы "Победа" стали делать на Первом Московском часовом заводе.
Лёньке часики понравились, он приметил издалека зорким глазом, что часики нравятся и Лидке. Вскоре у парня созрел дерзкий план сладкой мести ненавистной Лидке и предателю дядьке. Нужно выбрать подходящий момент, когда Лидка снимет часы с руки, потеряет бдительность, развесит уши и оставит часы на видном месте. Такой случай представился. На ловца и зверь бежит, слышал Лёнька поговорку от матери.
Лёнька терпеливо, как его любимый кот Васька выследил, когда Лидка будет стирать на улице белье, прихватил в доме часики и решил разбить их вдребезги молотком на колоде, где дед ещё год назад обучил Лёньку искусству выпрямлять гнутые ржавые гвозди, которых он распрямил целое ведро. В деревне каждый гвоздь на вес золота. Молоток в Ленькиной руке держался так же ловко, как и деревянная сабля, с которой он отчаянно сражался с соседскими Витькой и Женькой Новиковыми, чей отец погиб в самом начале войны.
Парень едва дождался вечера, когда возвратятся с работы дед и Коська. Разбить часы ударом молотка дело проще пареной репы. Легко, но не эффектно. Хотелось, чтоб в этот торжественный момент восстановления на земле справедливости услышали крик его оскорблённой и униженной души те, кто легко и простенько поломал счастливое Лёнькино детство. Что детство? Поломал жизнь, которой больше не будет никогда, никогда!
В послевоенные годы в "Колхозном доме" каждое воскресенье вечером крутили фильмы про войну. Киномеханика с аппаратурой, по распоряжению Ленькиного деда, привозили из Химок на колхозной лошади. Председатель хорошо понимал, что значит зрелище кинофильмов для полуголодных колхозников. Ребятишки смотрели кино бесплатно, лёжа на полу под экраном. Зрители приходили со своими табуретками, скамеек не хватало. Фильмы известные: "Сталинградская битва", "Падение Берлина", "Два бойца" и множество других. В ушах Лёньки постоянно стояло громогласное "Ураааа!!!!"
Положил впечатлительный паренёк замечательные часы "Победа" на деревянную колоду, как на плаху. В руке не дрогнул молоток, только в груди разлилась сладкая истома, и замерло на миг сердце. С истошным криком во всё горло: "За Родину, за Сталина!" ударил по часам так, что стёкла брызнули неведомо куда. В деревне разом залаяли собаки, а мститель стремительно удрал от справедливого возмездия по заранее продуманному маршруту, проскользнув через небольшой лаз в заборе, который взрослый не преодолеет и спрятался в сарае у родственников Егоровых. Лёнька знал, что в сарае одна доска висит на единственном гвозде и можно легко попасть на сеновал. Об этом тайном лежбище не ведала ни одна живая душа. Там в норе на пахучем сеновале, отдающем бренному телу через удивительные запахи живительную силу, Лёнька зализывал раны, когда его незаслуженно обижали близкие. А обижали всегда незаслуженно, считал Лёнька. Через щель в сарае Лёнька наблюдал обстановку вокруг сарая, зная ценность часов, думал про содеянное зло, но нисколько не сожалея. Это был первый поступок.
Вернулся домой он поздно вечером, когда страсти по часам улеглись и, когда отец приехал из Москвы с работы. Какое последует воздаяние за совершенный поступок, Лёнька предполагал и поэтому готов умереть, как партизан не издав ни звука.
Дома сидели за столом хмурый отец, беспокойная мать и старшая на шесть лет сестра с редким именем Галька, которая ехидно улыбалась. В глазах стояло злорадное "так тебе и надо". Сестра с интересом ожидала представление. В деревне проживало еще несколько Галек, чтобы их не путать были придуманы прозвища: Галька тёти Нюшина, Галька Егориха, Галька Назарова, Галька Ежель, Галька Пчелетка и соседка жена художника Галина Ильинична. Лёнькину сестру звали на деревне Галина. Лёнька подчинялся и тоже так её называл, но если она делала что-то не по Лёнькиному, он дразнил на всю деревню: "Галина, дубина, полено, бревно". Драться сестра с ним побаивалась. Лёнька мог врезать, чем попало, что попадёт под руку или, а если его схватить, мог укусить за руку. Жаловалась матери.
- Разбирайтесь сами,- отмахивалась мать, у которой минуты днём не было свободной.
- Часики ей жалко, а на родного брата наплевать с высокой колокольни,- с ожесточением думал Лёнька, мечтая отомстить предательнице - сестре в скором будущем.
Он всегда считал, что сестра находится на особом положении у родителей. Работой по дому и огороду её практически не загружали, хотя она была намного старше Лёньки. Например, воду для полива огорода с шести лет таскал с пруда Лёнька. Грядки полол Лёнька. Картошку окучивал Лёнька. Собирать в лугах щавель для щей обязанность Лёньки. Ходить в лес за шишками для растопки самовара опять Лёнька. Мать почему-то всю жизнь считала, что у дочки слабое здоровье. На самом деле та ловко умела притворяться, а была здорова, как лошадь. Справедливостью и не пахло!
В сторонке сидел здоровенный кот Васька, щурил сочувственно зелёные глаза, перебирая усами и шевеля серым хвостом. Васька верный друг всегда ложился спать в ногах у Лёньки. Под его мурлыканье Лёнька быстро засыпал.
Все притихли. Произошел первый в жизни отца и сына диалог.
- Часы ты разбил?
- Ну, разбил!
- Зачем?!
- Так надо! Пусть знают!
- Кто?
- Все!!!
- Ложись на лавку,- без эмоций и дальнейших разговоров проговорил отец.
Видавшая виды лавка стояла в переднем углу под иконой Владимирской Божьей матери.
Отец взял, приготовленный заранее валенок и начал лупить по месту, откуда растут ноги. Лёнька готовился, что лупить его будут широким офицерским ремнем, который всегда висел около входной двери. Мать называла его "ремённый репетитор", что такое репетитор не поясняла, но Ленька предполагал, что будет чувствительно, если проехаться по спине или ниже этим кожаным репетитором.
Боли Лёнька не чувствовал, да её и не было, слёз тоже. Отец молча выколачивал дурные мысли из головы, равномерно прохаживаясь по узкой корме, пока мать не отобрала у него валенок.
Было обидно! Жить не хотелось! Первый раз в жизни на Лёньку поднял руку с валенком отец. Мать иногда давала подзатыльники, если попадал под горячую руку.
Лёнька обожал начинку у пирогов. Пища Богов! Особенным яством была капуста с мелконарезанным яйцом и зеленым луком. Начинка стояла в кастрюле недалеко от теста, которое месила мать, и Лёнька ухитрялся схватить горсть, получив при этом обязательный подзатыльник тяжелой рукой в муке и тесте, и не лестные эпитеты в свой адрес вдогонку. Это нормально и не обидно.
Отец! Хоть бы ругал, кричал, говорил какие-то слова! Нет, лупцевал молча! Прощения и пощады Лёнька не попросил. Он отрешенно лежал на лавке под иконой и грозил радостно хихикающей сестре кулаком. Учил уму разуму отец в первый и последний раз в Лёнькиной жизни. Но никогда Лёнька не почувствует на своем плече отцовскую руку со словами: "Молодец, сын!" и никогда отец просто не потреплет волосы на голове. Такого не случится. Почему? Где искать ответ? Возможно в раннем детстве отца, но туда можно попасть только в машине времени.
Мстительный бешеный зверёк, сидевший в голове у Лёньки, бесследно и навсегда исчез, сгинул после встречи мягкого места с валеным сапогом. Мстить сестре Лёньке расхотелось. Пусть живёт!
Эпилог
Через месяц Лёнькин отец купил в магазине на улице 25 Октября точно такие же часики за двадцать семь рублей и передал Лидке. А еще через год, когда Лидка родила первую девку Томку, строптивый дед, без всяких разговоров, выселил Лёнькину семью из переднего дома, отдав сыну Константину. Дед считал это справедливым. Коммуна коммуне, кому буде, кому не!
Полгода Лёнькина семья мыкалась по деревне, снимая площадь у чужих людей, пока бригада строителей перестраивала конюшню под жилье, а еще через год семья переехала жить в Москву в коммунальную квартиру ведомственного дома на Левом проезде Бутырского хутора.