Найджел Бакмастер знал, как появиться на публике. Когда он вошел в оживленный вестибюль Паддингтонского вокзала, толпа расступилась перед ним, как перед членом королевской семьи. Те, кто был рядом с актером-менеджером, разинули рты, когда он проходил мимо. Те, кто был дальше, вытянули шеи, чтобы увидеть, из-за чего весь сыр-бор. Высокий, худощавый и гибкий, Бакмастер был одет в черный плащ, развевавшийся у него за спиной, и широкополую черную фетровую шляпу, из-под которой на плечи ниспадали длинные, блестящие темные локоны. Его лицо было скорее поразительным, чем красивым, наиболее примечательными чертами были острый подбородок и два больших горящих глаза, разделенных узким, заостренным носом. Это было лицо одновременно героя и злодея, сочетающее в себе браваду и угрозу в одинаковых пропорциях и излучающее ощущение непоколебимой целеустремленности.
Не меньший вклад в их драматическое прибытие внесла статная исполнительница главной роли, которую Бакмастер вел под руку. Кейт Линнэйн приближалось к тридцати, но она все еще обладала потрясающим цветением и красотой гораздо более молодой женщины: черты лица сияли, глаза танцевали, изящный подбородок был вздернут с царственным презрением. Белокурые локоны выбивались из-под широкополой шляпки, отделанной страусиными перьями. Ее светло-голубой жилет неуловимо контрастировал с изысканно сшитым темно-синим пиджаком. Скрытые под разукрашенной темно-синей юбкой, которая раздувалась наружу, ее ноги ступали так грациозно, что казалось, она скользит в унисон с величественной походкой своей спутницы. Открытая годом ранее лондонская конечная станция Великой Западной железной дороги представляла собой впечатляющий собор из кованого железа и стекла, куда тысячи пассажиров ежедневно приходили поклониться алтарю пара. Найджел Бакмастер и Кейт Линнэйн на мгновение превратили его в огромную перронную сцену, на которой они могли выступать перед публикой, разинувшей рты.
Как и подобало такой великолепной паре, за ними следовала внушительная свита. Куда бы они ни вели, другие члены труппы следовали за ними. Сначала была группа напыщенных длинноволосых актеров разного возраста вместе с несколькими хорошенькими, надушенными, жестикулирующими молодыми актрисами, жаждущими привлечь к себе свою долю внимания. За этими прихорашивающимися павлинами скрывалась разношерстная съемочная группа, заметно менее хорошо одетая и отмеченная атмосферой коллективного смирения. Завершала кавалькаду вереница носильщиков, которые везли на своих грохочущих тележках поношенные чемоданы или корзины с костюмами, декорации и сцену имущество на их грохочущих тележках. Игроки Бакмастера были в движении. Они хлынули на платформу, как будто командовали всем поездом. Соблюдался строгий порядок старшинства. В то время как два светила направлялись в вагон первого класса, другим артистам пришлось ехать вторым классом, а остальная часть труппы была вынуждена наблюдать за погрузкой багажа и театральной атрибутики, прежде чем попасть в неуютные объятия третьего класса.
Бакмастер размашисто открыл дверь вагона, чтобы Китти могла войти в купе. Забравшись вслед за ней, он закрыл дверцу, сбросил шляпу, сбросил плащ и сел спиной к паровозу. Кейт опустилась на сиденье напротив него. Теперь, когда не было зрителей, на которых можно было бы произвести впечатление, она позволила своим чертам лица изменить выражение явной скуки.
"Я ненавижу все эти путешествия, Найджел", - раздраженно сказала она.
"Нужда обязывает, когда дьявол правит", - сказал он ей. "Если гора не идет к Магомету, тогда Магомет должен пойти к горе".
"Почему мы не можем играть в "Друри-Лейн" или "Ковент-Гарден"?"
"Потому что они еще не заслужили нас, любовь моя", - сказал он с высокопарным жестом. "Пока они этого не заслужили, мы должны искать новые пастбища".
Кейт вздохнула. - Но с какой стати мы должны делать это в Уэльсе? - горько пожаловалась она. - Это все равно что оказаться выброшенными во внешнюю тьму.
Двадцать минут спустя, как раз перед отправлением поезда, возле их вагона внезапно появились две фигуры. Кейт была раздосадована тем, что в их частную жизнь вот-вот вторгнутся, но Бакмастер проявил интерес к трогательной маленькой сцене, которая разыгрывалась всего в нескольких футах от него. Хотя он не мог расслышать слов, пантомима показалась ему красноречивой. Невысокий усатый старик с округлыми плечами давал ряд инструкций пассажиру, глядя поверх очков и несколько раз погрозив пальцем. Его спутнику было за двадцать, но у него был свежий мальчишеский вид, он покорно кивал в знак повиновения и время от времени ласково улыбался. Он нес большую сумку, тяжелый вес которой заставлял перекладывать ее из одной руки в другую. Судя по его одежде, котелку и обеспокоенным взглядам, которые молодой человек бросал в сторону поезда, Бакмастер предположил, что он не был обычным пассажиром первого класса. Действительно, когда он в конце концов открыл дверь, то настороженно огляделся, как будто не был уверен, имеет ли он право подняться на борт.
- Входи, входи, друг мой, - сказал Бакмастер, подзывая его к себе. - Мы рады, что у нас есть компания.
Обиженная на новоприбывшего, Кейт скрыла свое раздражение за ослепительной улыбкой. Он кивнул им обоим в знак благодарности, затем встал между ними и сел у окна на противоположной стороне купе. Бакмастер захлопнул дверь и кивнул человеку на платформе. Через минуту раздался свисток, и локомотив ожил. Когда поезд двинулся вперед, молодой человек на прощание помахал рукой своему бывшему сопровождающему. Произнося последние советы и придерживая одной рукой цилиндр, старик заботливо заторопился вдоль вагона, пока не выбежал, запыхавшись, на платформу. Бакмастер был заинтригован.
"Ты настоящий Лаэрт, мой друг", - заметил он.
Новоприбывший моргнул. - Прошу прощения, сэр.
"Вы явно не знакомы с величайшей пьесой, когда-либо написанной. Я имею в виду, конечно, "Гамлета" Уильяма Шекспира, роль, в которой я заслужил бесконечные аплодисменты. Однако раньше, когда я был подростком в труппе, я часто брал на себя роль Лаэрта и получал мудрые советы от своего отца, Полония, почти так же, как ты только что воспользовался советом своего собственного уважаемого родителя.'
"Мистер Воук - не мой отец, сэр".
Бакмастер был удивлен. - Правда? Неужели мои глаза обманули меня?
"Это правда, что в некотором смысле он был мне как отец, - нервно сказал другой, - особенно с тех пор, как его собственный сын ушел из бизнеса, но мы никоим образом не родственники. Мистер Воук - мой работодатель.'
"А, понятно. И какую форму принимает это занятие?"
"Мы - серебряники".
Потребовалось много времени, чтобы его раскусить. Хью Келлоу явно никогда раньше не встречался с актерами. Захватывающие на любой сцене, Бакмастер и Кейт были просто ошеломляющими в маленьком железнодорожном вагоне, хотя и с более широкой колеей чуть более семи футов. Поначалу серебрянику было неловко и он был косноязычен. Он сидел в углу, обхватив рукой свою сумку, словно защищая ее. Они постепенно завоевали его доверие, выведав у него его имя и пункт назначения. Прошло почти полчаса, прежде чем он набрался смелости посмотреть Кейт прямо в лицо. Бакмастер прибегнул к лести.
- Я так понимаю, вы никогда не ходили по доскам? - начал он.
"Нет, сэр", - скромно ответил Келлоу. "Я был на нескольких грошовых аферах в Лондоне, но это все".
Кейт фыркнула. "Отвратительные места!"
"Они оказывают услугу, любовь моя", - терпеливо сказал Бакмастер. "Чего они, конечно, никогда не смогут сделать, так это достичь тех высот, до которых взлетаем мы. В то время как они предлагают низменное развлечение для необразованных, мы имеем дело с настоящим искусством, глубокой драмой, которая может проникнуть в самую душу тех, кому выпала честь наблюдать." Он изучал Келлоу. "Если я не ошибаюсь, у тебя могли бы быть задатки прекрасного актера.
"Только не я, сэр", - запротестовал серебряник. "У меня нет никакого таланта".
"У тебя хороший голос и красивое лицо - два необходимых атрибута любого актера. Если ты можешь овладеть ремеслом серебряника, у тебя, очевидно, есть преданность делу, необходимая для подготовки к сцене. Он посмотрел на Кейт. - Ты не согласна?
"Я была поражена его внешностью в тот момент, когда впервые увидела его", - сказала она, уловив намек. "У вас есть присутствие духа, мистер Келлоу, и это самое важное качество из всех. Вокальным трюкам и театральным жестам можно научиться, но умение держаться на сцене - это природный дар. Послушайте, наверняка были времена, когда вам хотелось выступить на публике.'
"Никогда, мисс Линнэйн", - сказал Келлоу со скромным смешком. "По правде говоря, я довольно робкий парень".
"Робость - это то, от чего легко избавиться".
"Кейт права", - добавил Бакмастер, доставая из кармана серебряный футляр и извлекая визитную карточку. "Вот– возьмите это. Если ты когда-нибудь передумаешь, для тебя всегда найдется место в моей компании. Келлоу взял карточку с золотым обрезом и внимательно осмотрел ее. "Понимаете, вам пришлось бы начинать с низов, с небольших ролей и мизерных наград, но подумайте, какая слава может ждать вас впереди – Хью Келлоу в "Гамлете"!"
Серебряных дел мастер пожал плечами. - Думаю, я буду придерживаться своего ремесла, сэр.
"Возьми мою визитку и приходи посмотреть на наше выступление в Кардиффе".
"О, я не останусь в городе, сэр".
"Нет?"
"Мне просто нужно сделать доставку, - сказал Келлоу, засовывая карточку в карман, - затем я сажусь на обратный поезд в Лондон. Боюсь, в этом путешествии у меня не будет такой уважаемой компании в первом классе. Мистер Воук купил мне билет второго класса.'
"Кажется, я понимаю почему", - сказала Кейт, которая наблюдала за тем, как его рука не отрывалась от сумки. "Вы, должно быть, везете что-то очень ценное, если не позволили разместить свой багаж на крыше вагона. Можем мы спросить, что это?"
Келлоу прикусил губу, прежде чем заговорить. "Это локомотив", - сказал он. "Если быть более точным, это серебряный кофейник в форме локомотива".
"Как необычно!" - воскликнул Бакмастер. "Умоляю, дайте нам это увидеть".
"Мистер Воук запретил мне показывать его кому бы то ни было, сэр".
"Но мы не кто–нибудь, мистер Келлоу, мы друзья".
"Надеюсь, верные друзья", - сказала Кейт, у которой разыгрался аппетит. "Что плохого в том, что вы позволите нам взглянуть на это? Мы действуем очень осторожно, и вряд ли ваш работодатель когда-нибудь узнает. '
Хью Келлоу несколько минут боролся со своей совестью, не желая открывать сумку, но и не желая подводить их. Он не хотел провести остаток долгого путешествия в напряженной атмосфере. Они предложили ему дружбу, и ему нужно было ответить.
"Очень хорошо", - сказал он, сдаваясь. "Но вы должны пообещать, что не будете прикасаться к нему". Остальные кивнули в знак согласия. Келлоу расстегнул ремни сумки и достал предмет, завернутый в муслин. Он расправил складки материала. "Вот она - точная копия лайнера класса Firefly 1840 года выпуска, точная во всех деталях".
Бакмастер и Кейт были поражены. То, на что они смотрели, было не чем иным, как шедевром в миниатюре, масштабной моделью длиной более фута, которая имела материал и блеск высококачественного серебра. Котел был установлен в высокой, куполообразной, сверкающей топке. По обе стороны от двух больших ведущих колес располагались несущие колеса гораздо меньшего размера. Пока Бакмастер изумленно присвистывал, глаза Кейт алчно расширились. Келлоу был доволен их реакцией.
"Каркас был немного упрощен, - объяснил он, - и мы добавили несколько креплений для котла. Что касается этого маленького украшения, - продолжал он, указывая на серебряную корону на верхушке дымовой трубы, - то это не просто украшение. У него важная функция. - Он повернул заводную головку обратно на шарнире. - Он сохраняет кофе теплым перед тем, как его нальют.
"Это великолепно", - сказал Бакмастер. "Я никогда не видел таких тонких деталей. На изготовление этого, должно быть, ушла целая вечность".
"Так и было, сэр. Мистер Воук - перфекционист. Он целую вечность работал над этим заказом. Он даже отправил меня в Суиндон сделать несколько рисунков локомотивов Firefly".
Глаза Бакмастера блеснули. - Вы путешествовали первым классом?
"В тот раз мне пришлось довольствоваться третьим классом", - печально признался Келлоу. "Мистер Воук очень бережно относится к своим деньгам. Некоторые называют его подлым – его сын, безусловно, так и сделал, – но я думаю, что он поступает разумно. Он научил меня управлять собственным доходом с такой же осторожностью.'
"Я никогда не видела ничего подобного", - сказала Кейт, не сводя глаз с локомотива. "Ваш работодатель превратил уродливое, грязное, шумное железное приспособление в вещь настоящей красоты. Для меня, должно быть, большая честь работать с таким превосходным мастером.'
"Это действительно так, - с благодарностью подтвердил Келлоу, - хотя кофейник - не совсем дело рук мистера Воука. Правда в том, что у него не то зрение, что было раньше, поэтому он попросил меня взять на себя некоторые более сложные работы, такие как корона и эмблема на боковой стороне топки. Я также отвечал за поршни и поручни по обе стороны от подножки."В голосе прозвучала нотка гордости. "Именно потому, что я был так вовлечен в его создание, мистер Воук оказал мне честь передать его новому владельцу".
- И кто же это? - спросил я.
"Миссис Томкинс из Кардиффа – ее имя написано на табличке с надписью "Котел".
- Я ей завидую! - с чувством сказала Кейт. - Я обожаю серебро. Нет, нет, - быстро продолжала она, пока Келлоу пытался снова прикрыть локомотив. - Не прячь это, умоляю тебя. Позволь мне позлорадствовать!"
Среди облаков дыма, серы и сажи поезд с ревом въехал на главный вокзал Кардиффа и замедлил ход, резко остановившись. Пассажиры вышли и стали ждать, пока с крыш вагонов выгрузят их багаж. В фургоне охранника перевозились более крупные предметы. Прежде чем ступить на платформу, Найджел Бакмастер надел шляпу, плащ и придал своему лицу властное выражение. Он помог Кейт Линнэйн выйти, затем пожал руку Хью Келлоу. Серебрянику не терпелось доставить кофейник, но Кейт не хотела его отпускать, одной рукой сжимая его руку, а другой украдкой поглаживая его сумку. Когда он наконец отстранился, она издала невольный крик отчаяния.
"Что тебя беспокоит, любовь моя?" - спросил Бакмастер.
Она наблюдала за Келлоу, пока его не поглотила толпа.
"Все дело в том серебряном кофейнике", - призналась она, приложив ладонь к груди. "Он украл мое сердце, Найджел, я бы убила, чтобы завладеть им!"
Труп лежал на кровати, невосприимчивый к ветерку, который врывался в открытое окно и шевелил занавески. Когда в комнату залетела муха, она описала в воздухе бесконечные круги, прежде чем сесть на крышку большого открытого пустого кожаного мешка.
ГЛАВА ВТОРАЯ
"Почему мы должны ехать в Кардифф?" - сварливо спросил Виктор Лиминг.
"Потому что именно там произошло убийство", - сказал Колбек.
"Но Кардифф находится в Уэльсе".
"Тебе не нужно читать мне лекцию по географии, Виктор. Я точно знаю, где это находится и сколько времени займет поездка на поезде, чтобы доставить нас туда".
"Слишком долго", - простонал Лиминг.
"Смена обстановки пойдет тебе на пользу".
"Разве у них нет собственной полиции?"
"Нас специально попросила железная дорога Южного Уэльса".
- Вы хотите сказать, что были, инспектор. Каждая железнодорожная компания в стране охотится за вашими услугами. При первых признаках неприятностей они посылают за Робертом Колбеком, железнодорожным детективом.
"Убийство - это нечто большее, чем признак неприятностей".
"Что именно произошло?"
"The telegraph сообщила нам лишь мельчайшие подробности", - сказал Колбек. "Постоялец железнодорожной гостиницы был убит в своем номере. Это все, что нам нужно знать на данном этапе. Повестка заставила меня потянуться за моим Брэдшоу, и именно поэтому мы направляемся в Паддингтон.'
Лиминг поморщился. "Ненавижу скучные поездки на поезде".
"Это противоречие в терминах. Для опытного наблюдателя – такого, как сержант детективной службы вроде вас – ни одно путешествие на поезде не должно быть скучным. Это наслаждение для глаз и постоянный стимул для мозга. Путешествия расширяют кругозор, Виктор.'
Лиминг возмущенно хмыкнул. Колбек знал, почему он был таким грубым. Сержант был женатым человеком, у него были жена и двое детей, в которых он души не чаял. Он терпеть не мог отсутствовать по ночам, а расследование в Кардиффе вполне могло означать несколько дней отсутствия. Как только в Скотленд-Ярд пришла телеграмма, Колбек велел Лимингу захватить саквояж, который он держал в офисе на случай командировки за пределы Лондона. В нем была смена одежды. Теперь двое мужчин уютно устроились в такси, которое с шумом катило к железнодорожной станции по мощеной улице. По внешнему виду они представляли собой плохо подобранную пару. Колбек был высоким, стройным, жизнерадостным, безупречно одетым и обладал почти кричащей красотой, в то время как Лиминг был коренастым, среднего роста, неэлегантным даже в сюртуке и цилиндре и с поразительным уродством ярмарочного хулигана, который больше всех отличился в драке. Тем не менее, его семья глубоко любила его, и Колбек восхищался им за его безупречные качества полицейского. Лиминг обладал упорством человека, который, однажды встав на правильный путь, никогда не свернет с него, пока дело не будет раскрыто.
Колбек попытался подбодрить своего измученного товарища.
"Есть утешения", - возразил он. "Для начала, мы будем вне досягаемости суперинтенданта Таллиса некоторое время".
"Это всегда бонус", - согласился Лиминг. "Последние несколько недель он был очень расстроен".
"Это понятно – было совершено слишком много преступлений и слишком мало обвинительных приговоров. Суперинтендант ожидает, что мы поймаем каждого нарушителя закона и посадим его или ее за решетку. Мы оба знаем, что это невыполнимое требование.'
"Если он хочет, чтобы мы патрулировали улицы Лондона, почему он позволяет нам пересечь границу Уэльса?"
"Я думаю, что в этом замешано тщеславие, Виктор", - решил Колбек. "Тот факт, что нас искали по имени, указывает на то, что репутация Детективного отдела распространилась повсюду. Это подпитывает его чувство собственной важности. Мне кажется, что в этой необитаемой пустоши, известной как его сердце, ему скорее нравится идея посылать своих людей раскрывать преступления в разных частях страны – естественно, при условии, что мы действуем быстро.'
"На этот раз у меня все получится недостаточно быстро".
"Нет повода для тревоги. Эстель и дети проживут без тебя ночь или две".
"Меня раздражает не это, инспектор", - признался Лиминг. "Меня беспокоит то, что я не смогу выжить без них".
Бодрое цоканье копыт сменилось медленным постукиванием, когда кучер натянул поводья. Вскоре такси остановилось, и двое мужчин вышли. Колбек заплатил за проезд, затем повел своего спутника в водоворот, которым был Паддингтонский вокзал в тот оживленный полдень. Перекрывая суматоху, он окликнул Лиминга.
"Тогда есть еще одно утешение, Виктор".
"Так ли это, сэр?"
"Когда мы доберемся до Кардиффа, то встретим старого друга".
"О, и кто бы это мог быть?"
"Джереми Стокдейл".
Лиминг мгновенно просветлел. "Теперь это утешает".
И впервые в своей жизни он вошел в железнодорожный вагон с чем-то похожим на улыбку на лице.
Архелай Пью обладал многими достоинствами, но он был не из тех, кто переживает кризис. Как управляющий железнодорожной гостиницей в Кардиффе, он был неизменно эффективен. Столкнувшись с повседневными проблемами – неловкими гостями, ошибками при бронировании, ленью среди персонала – он был спокоен, терпелив и решителен. Однако, столкнувшись с мертвым телом в одной из своих комнат, Пью быстро ухудшился. На его морщинистом лбу выступил пот, глаза неудержимо метались, а одежда внезапно стала ему тесновата. Это был невысокий, опрятный мужчина лет сорока с лишним, с четким и властным голосом, который теперь превратился в злобное карканье.
"Вы не можете оставить его там, суперинтендант", - причитал он.
"Я могу сделать и сделаю, мистер Пью", - сказал Джереми Стокдейл.
"Подумай, на что это похоже. Если полицейский будет весь день стоять возле этой комнаты, это напугает других моих гостей".
"Скорее всего, это их успокоит, сэр. И это также предотвратит то, что кто-нибудь из них случайно забредет в комнату. Подумайте, в какой ужас они пришли бы, если бы это случилось".
Пью попытался самоутвердиться. - Мне нужно управлять отелем.
"А мне нужно раскрыть преступление", - парировал Стокдейл, нависая над ним. "Это важнее всего".
"Ты не можешь хотя бы убрать отсюда труп?"
"Нет, мистер Пью".
"Почему бы и нет – для нас это самая ужасная реклама".
"Мои соболезнования на стороне жертвы. Он останется там, где находится, пока из Лондона не прибудет инспектор Колбек. Я хочу, чтобы он точно увидел, что мы нашли, когда вошли в ту комнату ".
Стокдейл был непреклонен. Он был крупным, мускулистым, грубоватым человеком лет сорока с густыми темными усами и окладистой бородой. Англичанин по происхождению, он сделал короткую военную карьеру в качестве наемника в Испании, прежде чем вернулся домой по инвалидности. Оправившись от ран, он присоединился к недавно сформированной столичной полиции. В результате обучения и опыта, приобретенных на опасных улицах Лондона, он получил, когда ему было всего двадцать четыре, должность суперинтенданта полиции района Кардифф. Это сделало его, по сути, главным констеблем города. На протяжении почти двух десятилетий он был очень успешным сотрудником правоохранительных органов, несмотря на недостаточный бюджет, ограниченную рабочую силу и постоянную критику со стороны Сторожевого комитета.
Спорить с Джереми Боксом Стокдейлом было бессмысленно. Он был сам по себе. Он не терпел дураков с радостью и не подчинялся желаниям охваченных паникой менеджеров отелей. Архелай Пью мог блеять на него весь день, но это было бесполезное занятие. Труп останется там, где он был, а полицейский останется на страже.
Они находились в фойе отеля, и проходившие мимо гости смотрели на суперинтенданта с любопытством, слегка приправленным страхом. Внушительная фигура была одета в форму собственного изобретения – темно-синюю тунику и брюки, отделанные красным шнуром, фуражку с козырьком и пояс с мечом, которые он носил в армии. Рядом с ним Пью был невидим.
"Когда сюда прибудет инспектор?" - спросил управляющий.
"Я уверен, что он сядет на первый попавшийся поезд, - сказал Стокдейл, - и я также уверен, что он возьмет с собой сержанта Лиминга. Вы должны быть благодарны за то, что двое способных людей приехали сюда, мистер Пью.'
"Единственный раз, когда я почувствую хоть малейший порыв благодарности, - это когда они вынесут отсюда это мертвое тело и удалят пятно убийства".
"Разве вы не хотите, чтобы это преступление было раскрыто?"
"Конечно, хочу, но я беспокоюсь о других гостях".
"Подозрение предшествует беспокойству", - мрачно сказал полицейский. "Вам никогда не приходило в голову, что убийцей, скорее всего, может быть кто-то, кто живет под этой крышей?" Пью сглотнул и невольно отступил на шаг назад. "Возможно, он занимается своими делами, как будто ничего не произошло. Другими словами, мистер Пью, где-то среди тех гостей, о которых вы так беспокоитесь, может быть тот самый злодей, который совершил это отвратительное преступление.'
Пью был ошеломлен. - Убийца все еще здесь?
"Это то, над чем я обязан подумать".
Оставив менеджера переваривать эту ужасающую возможность, Стокдейл отошел от него и направился приветствовать двух мужчин, которые входили в дверь. Колбек и Лиминг прошли пешком небольшое расстояние от железнодорожной станции. Они были рады увидеть своего старого друга. Состоялся обмен приветствиями и теплыми рукопожатиями. Взаимное уважение между тремя мужчинами было очевидным. Стокдейл представил их менеджеру, но Пью не был впечатлен. Ожидая увидеть полицейских в форме, он вместо этого смотрел на того, кого считал денди и боксером.