...Только льется тихонько, журчит лесным ручейком быстрый шепот. Поднимается до легкого птичьего щебета, опадает до шелеста набегающей волны... Настойчивый, он проникает в самые дальние уголки души, тянет ее из безмолвного мрака, мягко, но настойчиво манит ее к свету, к теплу... Шепот будит сознание, съежившееся до точки и спрятавшееся от боли, касается его мягкими нежными пальцами, согревая, заставляя затеплиться слабым язычком свечи...
...Жарко...
...Плавится ледяной камень боли и мрака, сочится сквозь кожу, падает тяжелыми каплями... Шепот обволакивает теплом и лаской, прогоняя боль и безразличие... Легкие ладони касаются тела, бережно изучая его, словно невероятно сложный и хрупкий инструмент... Пальцы пробегают быстро, желая почувствовать звучание... Потом надавливают чуть сильнее, настраивая на жизнь... Тело вздрагивает, отвечая на прикосновения, послушно пробуждаясь... Из груди вырывается хриплый стон... Ласковые ладони ложатся на лоб, легко скользят по щекам, векам... Боль уходит совсем, растворяется в нежности прикосновений, в ритмичных переливах шепота...
...Руки, став неожиданно сильными, переворачивают тело и с прежней нежностью касаются головы... Невесомо касаются страшной раны... Шепот становится все настойчивей, тверже... Боль вспыхивает черным пламенем, и сознание вновь соскальзывает в безмолвную тьму. Но не надолго. Боль, тяжелая, затмевающая все, ушла, оставив горько-соленый привкус во рту и легкий звон в ушах. Шепот стих, ласковая рука нежно провела по волосам, спине, неожиданно шлепнула звонко по голой ягодице и пропала...
Серега с трудом разлепил глаза, скосил их чуть в сторону и успел лишь заметить пропадающую в низком дверном проеме обнаженную девичью фигуру, прикрытую разметавшимися густыми черными волосами. Дверь тут же захлопнулась, пряча нереальное видение, и Серега остался один. С трудом перевалившись на бок, он обвел глазами помещение, в котором оказался. Баня... Жарко натопленная... И он на полке, в чем мать родила. Рядом трепещет слабым огоньком толстая оплывшая свеча... Серега повернулся еще немного и лег на спину. Затылок кольнуло болью, которая, впрочем, сразу ушла. Все тело превратилось словно в желе - слабость почти не позволяла даже пальцем пошевелить. Серега притих, пытаясь вспомнить, что же могло с ним произойти. Память, никогда не подводившая, явно решила взять выходной. Или вообще устроила саботаж - не помнилось ничего, совершенно.
- Ну, ты как?.. - тихий голос вернул Серегу к действительности.
Чуть повернув голову, он увидел на лавке у противоположной стены Кузю с Мотей. Видимо по причине жары, оба были полураздеты - на Кузе красовались лишь черные "семейники", скрывающие ноги почти до колен, Мотя же вообще красовался в белом нательном белье. Взгляд обоих источал вселенское сострадание, за которым впрочем пряталось что-то еще. Серега в этом чем-то распознал виноватые нотки.
- Да как-то непонятно... - слова давались с трудом. - Что хоть произошло? Ничего не помню...
- Не мудрено - так по кумполу отоварили!.. Ты извини, не доглядели немного... - Кузя виновато потупился. - Он, зараза, тише мыши подкрался!..
- Кто - он?
- Не заметили... Мы ж тебя сразу бросились из воды вытаскивать, а он смылся, сволочь!..
- Понятно... - Серега, кряхтя, занял вертикальное положение - сел, от чего в голове сразу зазвенели маленькие колокольчики, а перед глазами поплыли темные круги. Чуть проморгавшись, он сфокусировал взгляд на Моте. - Ты, Моть, чего нос-то повесил? Нормально, вишь, живой!..
- Ага, нормально, блин!.. Вообще чудо, что живой - тебе ползатылка нахрен снесли! Бита в щепки, башка в осколки!.. Я чуть не рехнулся! - глаза его подозрительно поблескивали, чем привели Серегу в состояние смущенной жалости. - Ладно, Васек прибежал вовремя, а так бы...
- Слушай, а какая-такая бита?
- Бейсбольная, блин, какая еще?!
- Ага, понятно... - Серега попытался слезть с полка и чуть не брякнулся на пол - слабость была неимоверная. Кузя с Мотей метнулись и успели поддержать его под руки. Немного придя в себя, он двинулся к выходу. - Шмотки далеко мои, не в курсе?
- Да тут, в предбаннике...
Серега вывалился в предбанник и облегченно упал на лавку.
- На-ка вот, водички попей... - Кузя протянул ему ковш.
Серега жадно припал к воде, только сейчас почувствовав мучившую его страшную жажду. Сделав несколько больших глотков, он с наслаждением привалился к стене.
- У-у-уф, хорошо-о-о... - ощупав голову, Серега обнаружил на ней плотную широкую повязку. - О!.. Голова, говоришь, в осколки?.. А кто ж это лечил меня? Тетя Марфа что ли?
- Не-е-е, не тетка...
- А кто тогда?..
- Извини, Серега, но нам молчать велено... Мы, можно сказать, подписку дали.
- О как! Кто ж это вас так подписал?
- Ну... Есть тут кое-кто... К кому нам очень рекомендовано прислушиваться...
- Понятно... - Серега покачал головой - не понятно было решительно все. - Ладно, партизаны, пытать не буду...
Кузя с Мотей переглянулись и облегченно выдохнули. Через приоткрытую дверь в предбанник проникал слабый теплый ветерок. Серега наслаждался им, постепенно приходя в себя. Прикрыв глаза, он пытался вспомнить детали увиденного им после того, как открыл глаза. Деталей вспоминалось до обидного мало. Ни лица, ни точного роста (фигура в низком проеме сильно пригнулась), только длинные черные волосы, скрывающие тело гораздо ниже спины. А еще была родинка! Серега оживился и еще поднапряг память. Точно! На правом бедре чуть выше колена, маленькая, почти черная родинка! И еще одна - разметавшиеся волосы прикрывали спину не равномерно, и между прядями Серега заметил, оказывается, маленькое пятнышко, немного ниже левой лопатки. И голос... Вернее, шепот. Сереге он показался чем-то знаком, но с уверенностью он сказать не мог - шепот ведь не голос, да и Серега помнил его очень смутно. Он не был даже уверен, слышал ли его, или все это ему пригрезилось в забытьи... Значит - две родинки! Только вот тоже незадача - родинки были в таких местах, которые обычно скрыты одеждой... Серега огорченно ругнулся - не будешь же подолы ходить задирать! Помучив еще немного память, Серега бросил это бесполезное занятие (все равно ничего извлечь на свет больше не получалось) и стал одеваться, с трудом шевеля ослабевшими руками и ногами. А выйдя из бани, наткнулся на встревоженную, почти плачущую тетку Марфу. Пристально поглядев на него какое-то время, она всплеснула руками и кинулась к нему. Слезам наконец дана была воля и Сереге пришлось смущенно попереминаться немного с ноги на ногу, бормоча успокаивающе и поглаживая тетку по спине:
- Ну ладно... Ну все уже... Все хорошо ведь... Пойдем в дом, теть Марфа, а?.. Пошли?..
- Пошли, родненький... - старушка немного притихла, растирая сухим кулачком покрасневшие глаза и вдруг снова заревела.
- Ну все, все уже, теть Марфа... Пошли...
И Серега повел судорожно всхлипывающую тетку домой. Потом оглянулся на баню - в дверном проеме торчали две головы. Брови темноволосой были насуплены, светловолосой - "домиком", но глаза обеих были на мокром месте. Серега подмигнул им, улыбнувшись, и повел тетку дальше, успокаивающе поглаживая ее по вздрагивающей спине и бубня что-то ласковое.