На опушке леса росли сосна и елка. Именно там устроил себе жилище волчонок Ры-Ры.
Еще совсем маленьким Ры-Ры отстал от своей стаи и с тех пор был одинок. Правда, летом его часто навещал друг, волчонок У-У. Он приезжал из другого леса на каникулы к своей бабушке. Но вообще Ры-Ры все-таки жил один.
Был май. После дождя все благоухало. Цвела сирень, зеленели пушистые ветки лиственниц. Ры-Ры сидел на крылечке и размышлял. Скоро должен был приехать У-У. Всю зиму Ры-Ры ждал этой встречи: плел корзинки, с которыми они будут бегать за земляникой, чертил план лодки. Сейчас лодка была уже готова. Пахучая и смолистая, она дожидалась на берегу своего первого плавания. Когда приедет У-У, они вместе сделают весла и поплывут на другой берег, где еще никогда не бывали.
Ры-Ры неторопливо встал. Солнце садилось за зубчатые вершины леса. "Как бы оно не укололось!" - подумал Ры-Ры и взял корзинку - пора было идти за шишками для самовара.
На небе уже появились первые звезды, когда Ры-Ры вернулся домой. Он растопил самовар и, усевшись на пороге, раскрыл растрепанную книжку.
Ры-Ры любил напечатанные в ней стихи: про лес, про елки и рождественские огни, - они напоминали ему мамины песни.
***
Зимой, когда вьюга выла в печной трубе, и Ры-Ры становилось грустно одному, он всегда раскрывал эту книгу в лохматом зеленом переплете и снова и снова читал эти строчки.
Ры-Ры смотрел на пламя, танцующее на свежих березовых поленьях, и ему казалось, что он сам гуляет в лесу среди ослепительно сверкающих елок и сыплющих искрами огней... Так он и засыпал на скамейке возле печки, обняв свою старую книгу.
А поутру, когда за окном были еще синие сумерки, он шел c ведрами к проруби. Наполнив кадку у порога свежей ледяной водой, Ры-Ры растапливал печь, чистил картошку и варил в чугуне суп, иногда запекал морковник. Пообедав, он принимался чертить лодку, и вечер уже спускался на землю, когда Ры-Ры откладывал чертеж в сторону и думал о том, как летом он и У-У в первый раз поплывут в лодке по тихой реке, бесшумно перебирая веслами...
А сейчас был май, только что прошел дождь. Ры-Ры сидел на пороге, вдыхая аромат свежих молодых трав. Да, У-У все не приезжал... Ры-Ры пошел в дом и постелил себе на лавочке.
"Сегодня уже два раза шел дождь. Через несколько дней отцветет сирень, а У-У все нет..."
Было уже поздно, но спать не хотелось. Ры-Ры начал вспоминать прошлое лето. Как они с У-У ходили за клюквой на болото...как собирали еловые ветки... как делали берестяные кораблики и пускали вдаль по реке...
Незаметно пришел сон. Во сне тоже был У-У, они веселились и играли вместе.
***
Солнечный луч со звоном упал на пол, чьи-то лапы стучали в окно.
--
Ры-Ры, проснись, - послышался звонкий голос.
--
У-У, дружок, наконец-то!
Ры-Ры бросился к двери. Друзья обнялись и, крепко держась за лапы, побежали вниз, к сверкающей на солнце реке, где их дожидалась построенная Ры-Ры смолистая сосновая лодка.
Птичке не спится
В тихом деревенском домике тикали часы. Собачка и Киска спали крепким сном на мягких тополевых перинках в своих кроватках. Только Синяя Птичка Ласточка не спала и смотрела в окошко. В темно-синем небе неподвижно стояла луна, белая, чистая. Трава на лужайке перед домом отливала темным серебром.
Птичке стало очень грустно. Она сидела в темноте, свеча в железном подсвечнике давно уже погасла. Звезды были мелкие и в лунном свете сверкали как роса. А какая за окном была тишина! Все замерло в каком-то зачарованном сне, даже ветер остановился где-то на полпути. Не спала лишь одна маленькая птичка в летней темноте деревенского домика. Ей было очень грустно. Бывают такие моменты у птичек, когда они грустят и не могут уснуть ночью и не могут понять, чего им хочется.
Птичке хотелось ветра, облаков, бегущих в лунном сиянии, звуков.... Но ничего этого не было, только часы продолжали свое мерное тиканье - они не перестают тикать даже во сне. Все застыло, даже время...
Вода перестала капать из рукомойника. На столе - несколько желтых капелек застывшего воска. Крашеные деревянные шкафы, строченые занавески, чашки из толстого фарфора на полке. Птичка, маленькая птичка у окна. Она сидит не шелохнувшись, смотрит на лунную дорожку на лугу. Не хочется, чтобы кто-то проснулся и не хочется быть одной в этой застывшей тишине, не хочется, чтобы она продолжалась. И не хочется утра.
Но утро приходит, птичка встряхивает перышки. Роса переливается в первых лучах восходящего солнца. Птичке хочется сделать что-то доброе, а потом вернуться в кроватку. Она летит в лес. На пути ей встречаются первые пчелы. Она залетает в прохладную тень елей и сосен и садится на траву.
Вот они. Маленькие белые капельки. Она искала их всю ночь, именно их. Белые головки кивают приветливо. Птичка целует их золотым клювиком и несет к себе. Она летит, широко расправив крылья, ветер несет ее навстречу восходящему солнцу.
Дома Птичка достает из шкафчика с нарисованными полустертыми цветами перламутровый лафитник, набирает утренней росы и ставит ландыши у изголовья.
Утром сонные грезы самые светлые, самые сладкие. Ушли ночное беспокойство и ночная печаль, и новый день спешит навстречу. В этом новом дне новая радость: ветер, солнце, цветы, жужжание пчел... - такие одинаковые каждый день и такие непохожие.
Впереди завтрак с Собачкой и Киской, с самоваром на крыльце, с розовыми облаками и теплым запахом полей. И эта новая, светлая, беспричинная радость от нежных, приветливо кивающих ландышей.
***
У птички радость такая, у нас другая, но всегда после беспокойной ночи приходит умиротворяющий сон, а с новым утром - новая радость.
Заяц Егорка
Однажды осенью заяц Егорка сидел в своей избушке и смотрел в маленькое окошко на опустевшую лужайку, которая тихо тонула в октябрьских сумерках.
"Скучно, грустно", - думал Егорка, теребя лежащую на подоконнике луковицу. С крыши доносился сухой шорох - ветер гонял там опавшие листья,- потрескивал огонь в подтопке, за печью шуршали тараканы.
"Схожу погуляю, - неожиданно решил Егорка, - надену тулуп, валенки и пойду по лужайке да по пригорку к лесу. Все равно грустно дома".
И пошел наш Егорка на улицу. Холодный осенний ветер швырнул в него сухими листьями. Егорка слабо отмахнулся от них лапой и пошел дальше через лужайку, к пригорку. Под ногами в свете маленьких далеких звезд тускло поблескивала пожелтевшая осенняя трава. "Печальная картина", - подумал Егорка, поправил валенки и пошел дальше - взбираться на пригорок.
Вот взобрался Егорка наверх и посмотрел вокруг. Ночь темная, но с пригорка видно, как внизу темный лес на ветру качается, как пронзают небо острые вершины иззелена-черных елей. "Ну и ну, - подумал Егорка, - оказывается, здесь тоже грустная и холодная картина, пойду-ка я, пожалуй, домой, а то здесь страшно". С этими словами он хотел было повернуть обратно, но раздумал: "Побуду-ка я еще здесь, постою, погуляю, на темный страшный лес посмотрю. Не зря же валенки и тулуп надевал". Стоял Егорка, стоял, смотрел на темный лес и на темное небо с меленькими крупинками звезд, слушал, как холодный ветер несет сухие листья по воздуху и гонит их по земле. Стоял он так, стоял, переступая с одной лапы в валенке на другую лапу в валенке, и вдруг понял, что не зря пришел: ночное небо над лесом засветилось едва заметным мягким светом, и из-за острых еловых вершин начала тихонько выплывать розово-золотистая луна, такая красавица, что даже ветер оставил листья, притих и залюбовался.
"Красота", - вздохнул Егорка и засунул слегка озябшие лапы поглубже в карманы тулупа. Он еще долго стоял и задумчиво наблюдал, как красавица луна поднимается все выше и выше. "Вот какие чудеса бывают в нашем лесу", - гордо и счастливо подумал Егорка.
Когда луна поднялась высоко нал лесом и осветила пригорок, лужайку и даже стоящую вдалеке заячью избушку, Егорка решил, что ему и в самом деле пора.
И он пошел домой в тихо-радостном настроении, а луна, теперь уже светло-желтая, как нежное крыло бабочки-лимонницы, провожала его, с высоты освещая дорогу.
"Хорошо я погулял", - подумал Егорка, открывая дверь избушки. Потом он снял валенки, повесил тулуп на гвоздь, посидел еще немножко у окна и, наконец, пошел спать на печку.
Утром он увидел, что валенки у него все перепачканы глиной с пригорка и на них налипла выцветшая осенняя трава.
Хорошо быть маленьким
Две сказки
Как однажды мышонок не мог уснуть
Жил-был малюсенький мышонок. Он только недавно научился ходить сам, не держась за стены, мебель или мамину лапку. С утра он осторожно ковылял по норке и изучал свой дом.
А потом мама выводила его гулять на траву, а сама потихоньку шила одежку с рюшечками, понемножку читала из журнала с аппетитными глянцевыми страницами, иногда посматривала в небо, где нет-нет да проплывет легкое облачко. Конечно, все это время она присматривала за малышом. Мышонок думал, что когда подрастет, непременно хорошо все вокруг обойдет. А пока пробовал на вкус одуванчики. Они оказались горьковатые, как каша, которая у мамы однажды случайно подгорела.
Как приближался вечер, мама собирала свои недошитые рюши в рукодельную корзинку, снимала с веревки высохшее белье, оглядывалась на небо - не будет ли дождя? - а потом несла малыша в дом - ужинать, купаться в тазике и спать.
И вот однажды, как всегда, покормила она мышонка кашкой, выкупала, завернула в мохнатое полотенце, а потом положила в кроватку на мягкую перинку, под пуховое одеяльце и тихонько запела колыбельную.
А мышонок все не спит и не спит, глазки у него блестят - и ни в одном сна нет. Уж и так пела и баюкала, и эдак, а он все не засыпает!
Шла мимо мышиной норки этой ночью большая птичка Голубь. Она очень хорошо поужинала в гостях, поэтому ей тяжело было взлететь и пришлось идти домой пешком. Услыхала она, что в мышкином доме не спят, и решила заглянуть в окошко. А окошко было большое, и в него при лунном свете все видно.
"Бестолковая мамаша!" - подумала птичка, постучалась в форточку, просунула туда клюв и прокричала густым голубиным басом: "Мышка-мама, повесь в доме занавески! Месяц вам прямо в окошко глядит!"
И правда: лунный свет падал через большое окно прямо на мышонка, и ему было совсем не до сна. Ведь до блестевшего серебряным серпиком месяца так хотелось дотянуться лапками!
Мышка-мама накрыла кроватку своим рюшчатым фартуком, как пологом, а потом месяц и сам ушел, потому что ему было уже пора. И мышонок наконец уснул. А важная птичка Голубь к тому времени уже давно дошагала до дома и видела пятый сон.
На следующий день мышка-мама весь день шила, сначала дома, потом на улице. И, конечно, все это время она присматривала за малышом. Мышонок изучал местность подробнее. Тут торчали разные интересные корни, а еще встречались малюсенькие местные жители: жучки и букашки. Они очень удивленно смотрели на мышонка, и он отвечал им не менее удивленным взглядом.
К вечеру Мышка-мама дошила-таки свои рюшчатые занавески и повесила их на окно. Малыш сладко уснул под пуховым одеяльцем, утомившись от своих открытий, и никто ему не мешал.
"Ого, занавесочки повесили!" - довольно сказала птичка Голубь. Она, тяжело переваливаясь с боку на бок, опять возвращалась домой пешком после плотного ужина.
А мышка-мама ничего не слышала. Она погасила ночник и счастливо прислушалась к ровному дыханию своего малыша, который спал крепким и здоровым мышиным сном.
Жирафчик Пуфик
Недалеко от песчаных берегов Африки, на маленьком островке, окруженном сверкающим синим морем, жили жирафа Лиана и Жираф Грин, и был у них маленький жирафенок, а звали его Пуфиком. Родился он ни на кого не похожим, ни на маму, ни на папу. Они-то были желтенькие, длинношеие, такие красивые и грациозные! У мамы Лианы были такие красивые длинные ресницы!
А Пуфик былсовсем не похож на родителей. Только не подумайте, что он был некрасивый! Вовсе нет! Это было миленькое создание с круглой головкой, крепкой шейкой и мягким бархатным носиком. Лапки у Пуфика были короткие и закругленные, ими он мягко перебирал по мокрому песку, играя в догонялки с волнами. Еще у Пуфика был красивый хвостик с кисточкой, а одно маленькое ушко выворачивалось наизнанку. Пуфик смешно пыхтел и фыркал, особенно когда мама давала ему молоко с печеньем. Поэтому его и звали Пуфиком.
Мама и папа очень любили своего малыша, несмотря на всю его непохожесть. Перед сном мама целовала его круглые черные глазки, маленькие смешные ушки, рыжеватую шерстку и пушистые рожки.
Пуфик рос окруженный любовью и заботой. Папа Грин смастерил ему барабаны и на них Пуфик умудрялся выстукивать такие веселые мелодии, что мама с папой тут же пускались в пляс, а Пуфик подтанцовывал прямо на барабане.
Когда Пуфик подрос, то папа принялся обучать его серьезной музыке, и Пуфик вскоре стал играть Шопена, Баха и Моцарта. Родители были очень им довольны.
Когда Пуфику исполнялось шесть лет, мама пригласила птичек-невеличек и гостей с материка. Папа украшал пальмы гирляндами из фруктов и цветов, а птички ему помогали. Еше они позвали бабочек, чтобы праздник получился как можно ярче, и в благодарность каждой бабочке помазали усики сладким тропическим медом. Мама украсила свою длинную грациозную шею венком из орхидей, которые благоухали в вечернем тропическом воздухе.
Вскоре приехали гости на пироге, увитой гирляндами. Они несли в руках большой сверток, и Пуфик радостно подпрыгнул, когда увидел, что там ьыло настоящее маленькое пианино.
Мама позвала гостей к праздничному столу , и Пуфик задул шесть свечей, украшавших большой-пребольшой и очень аппетитный банановый пирог со сливками. А потом все вместе пили соки и кокосовое молоко через соломинку, беседовали и играли в разные игры.
Вскоре тропические сумерки упали на землю, и на пальмах и на пироге зажглись тысячи светлячков. Когда гости уезжали, было уже очень поздно. Только птички-невелички остались помочь маме убрать со стола.
Когда лодка скрылась в темноте, Пуфик лизнул маму и папу, потому что был очень счастлив.