- Грустно очень - подумала Марина, поднимая лежавший на дороге зелёный листочек.
Он отломился от дерева и по воле ветра снёсся куда-то правее. Лежа не земле, по нему успела проехаться не одна машина. Но следы от шин протекторов не сделали его менее живым. Он не был живее вчера и, впрочем, никогда не задумывался об этом. Приплюснутый, он лежал на тёмном асфальте рядом с лужами, небрежно выброшенными фантиками и горстками камней, выбитых из ям проезжей части. Мимо проезжали машины, проходили люди, а где-то выше весели около сотни таких же как он - ещё зелёных и молодых листочков.
Берёза, на которой он весел, не была замечена людьми, что обрезали зимой тополя. Может от того, что на неё не жаловались жители соседнего дома, она сумела сохранить возможность расти и плодоносить. По весне набухали почки, а лучики солнца согревали их, как согревает мать своих новорожденных детей. Примерно в конце мая, почки раскрывались и зеленые свёртки стали чем-то иным, нежели они были ранее, но, тем не менее, тем, чем они обязательно должны были стать.
На берёзе не было зарубов, с неё никто не пытались выдавить сок, но и рядом не было никого, кто бы мог помочь ей избавиться от атакующих птиц и палящего, иссушающего, июльского солнца.
Омываемая дождями, с каждым годом она становилась всё выше и выше. Веток, также, становилось значительно больше, как и сезонно опадающих серёжек.
И она уже не помнила себя молодой, как её, будучи кустом, вкопали в землю строители, соорудившие светло-рыжую пятиэтажку в нескольких метрах от неё. В этот дом заселялись люди, ссорились, продавали квартиры и разъезжались. А берёза стояла и дарила каждый год этому миру новые листья, которые сметал в сентябре ругающийся дворник, снимающий неподалёку в аренду комнату в обшелушенной жэковской коммуналке.
И в этот понедельник дворник, прибывший к подъезду дома в шесть утра, принялся за привычное занятие - сметание листвы. От вчерашних посиделок его руки тряслись как при болезни "Паркинсона". А где-то за шкафом арендованной им комнаты оставалась недопитая бутылка водки, о которой он вспомнил в самый неподходящий момент.
- Ты что, опять с бодуна, блевануть тут хочешь? - прокричала вышедшая из-за угла дома бригадир. - Я же вижу как ты работаешь, очень медленно, так и до увольнения недалеко, ты же помнишь? - закончила она вспышку своего негодования, сжимая в руке клетчатую тетрадь с приклеенной скотчем бумажкой с надписью "УЖК 21".
Дворник, сдерживая похмельные позывы, молча поднял совок, стряхнул собранную листву в металлический бак и направился в соседний двор, решив продолжить уборку у другого дома, в дали от возникшей причины угнетающей его агрессии.
Неспешной походкой он сравнялся с первым подъездом ближайшего дома. А позади него, на асфальте, остались выброшенные кем-то фантики и зелёный листочек. За два дня, что они пролежали здесь, по ним проехалась не одна машина. Но раздавить их полностью - не случилось возможным.
Дверь подъезда открылась и спешной походкой Марина направилась в сторону мусорки.
- Дети опять раскидали фантики - подумала Марина и наклонилась, чтобы подобрать лежавший впереди неё мусор. А рядом был он - берёзовый листочек, слипшийся с обёрткой съеденной кем-то конфеты. Марина аккуратно взяла его за черешок. Раздавленный и мокрый от ночного дождика, листочек склонил свою пластинку. Поникший, слипшийся - он не подавал признаков жизни.
Марина почувствовала на своей ладони мокрый холод и печально посмотрела на причину возникших ощущений. Листочек облегал её ладонь, прижимаясь к новому и тёплому. Но он, казалось, не был живым. Ведь он уже не мог радостно развиваться по ветру на ветке берёзы, где висели его зелёные братья.
- А другие желтеют и ссохшиеся опадают осенью - подумала Марина - а его осень настала пару дней назад...
Терзаемая негодованием, Марина отлепила листочек от своей ладони и направилась в сторону мусорного бака, сжимая попутно подобранные фантики.
А он (зеленый листочек) не понимал причину возникшей грусти нёсшего его человека. В его мире не изменилось ничего, и всё происходящее также не имело значения, как и тогда, когда он ещё весел на породившем его дереве.