- Если бы нас Бог не вёл по жизни, то и душ наших не было на этом Свете... Вообще! Хотя это моё, сугубо личное, мнение, но эта вера, которая, видимо, впиталась с молоком матери, когда меня, ещё младенцем, крестили в дергачёвской церкви. При этом, - говорят, - за бороду духовного отца я сильно трепал. Нет-нет, того не припоминаю... а вот то, что Всевышний спасает меня всю жизнь ото всех бед и несчастий, это уж, братцы, точно.
Сомнений нет и быть не может и мне ли о том не знать.
Остаётся и нынче ссылаться во всех своих подозрениях, недоумениях, колебаниях на провидение Господне и тема чудес на этом белом Свете никак меня не "отпускает"...
Всё, чёрт дери, приходится сталкиваться с какими-то непонятными и непонятыми мной в жизни событиями и явлениями.
Когда-то, припоминаю...
В Русском Камешкире, что в Пензенской Губернии, один из моих крутых клиентов, конца - 90-х... в угоду Господу, заказал у кузнеца-молотобойца золотой крест с брюликами, дабы Всевышний простил все ему прегрешения и злодеяния. Ну, сделали. Огромен. Красив. А чтобы каждый день грехи замаливать, повесил тот крест со Спасителем во флигеле, где любил с дружками и подружками покуражиться. Высоко, знаете ль, так повесил.
Сам видел.
Однажды же, проснувшись поутру, с бодуна, на полу, увидел тот крест на впалой своей грудине... и опешил.
Остолбенел.
Жёнушка глядела, крестилась и удивлялась, всё взвешивая тот крест в руках - и так, и эдак, но ничего не приходило ей на ум, как мог, вообще, сверху пасть крест, крепление которого бетоном высшей марки заливали в каменюку, и главное, лежать-полёживать тут же - на супружнике. И хозяин, скажи, жив-здоров, да и у неё тьфу-тьфу, тоже всё в жизни - по-прежнему.
- Хорошо.
Долго тогда они всей семьёй думали и гадали над нелогичным и странным тем бесовским обстоятельством, решив выписать из Губернии на дом древнего физика-математика. Умного. Ага... Оракула - с залысиной. Так, дошлое то тело, в пенсне, два дня с лупой замеривало-вымеривало расстояние, по миллиметрам, от точки крепления объекта до места падения, очерченного мелом на полу, всё прикладывая отвес к стене, пока весь семейный схрон элитного французского коньяка "Луи-13"... которым мы с хозяином иногда баловались, не уничтожил.
Собака.
Ага, тяпнет-тяпнет и, вроде как, вновь высчитывает; дерябнет-дерябнет и уже - не мычит, не телится. Сколь ни бросал он тот тяжеленный предмет сверху вниз по формулам, сколь ни плюсовал, сколь ни вычитал, всё выходило так, что быть Лёхе тем крестом убиенным.
И точка.
- Так, что бы вы, граждане, думали.
- Как, скажи, бабка тогда Алёшу отшептала. До сих пор смиренным живёт тот Алексей с супругой и, что интересно - в рюмку... ни-ни, ни единым оком более не глядит, и даже не косится на оную посудину. Откудова я знаю... всё то вам расскажи. Дык, поясняю, что клиент он мой, а потому иной раз и созваниваемся. Более того скажу. Чтобы ноне кого-то из земляков своих матом за неугодные делишки бывшему хлысту обложить, розгами по спине какого-то вороватого типа пройтись или пнуть пинком в зад.
- Дак, упаси Богородица! Что вы... что вы!
Только и льётся из уст его сахарная, медовая добродетель: "Будьте-с... мол, любезны!" "Не сочтите, дескать, за труды праведные!"... И всё тому подобное.
-О, Матерь Божья! Прозрел! Чудеса!
Просто любо общаться ноне с ним стало. Все в шоке. А раньше ведь он всех ружьишком двухствольным терроризировал и кулаком, схожим с колесом от брички, запугивал, выражаясь сразу на трёх языцех: аглицком, корейском и русском-матерном, что его лопотание, да разглагольствование даже семейные не всегда понимали.
Ночные кошмары для супруги в один момент, скажи, превратились - в сказку.
- Ей-ей... Вот вам Крест! Сама мне шептала. На ухо. В ночи.
А вы сказываете, что чуда не бывает. Временами случаются.
Ещё как...
А то ведь как бывало... Стрельнёт только вверх дуплетом и в доме тишина. Комары летали, но вот жужжать, простите, боялись. А бывало, замахнётся на домочадца или работника хромовым сапогом пращура своего, который хранил на память вечную, так те сразу - "по норам"... Здесь надо к обедне их звать, таки... никого - не сыщешь.
Неделю. Оно и понятно - сапог то огромен, да уж... не пятидесятого ли размера. Подошва. А если уж... приложится, так приложится.
Век помнить-вспоминать.
Как тут не верить в существование сверхъестественных сил, с коими таинственным образом связан человече - этот раб Божий. С тех самых перестроечных времён кузнец в том Русском Камешкире, сказывают, на заказах подобных, разбогател. Озолотился. И все живут ныне там, и здравствуют. И поселение не выгорело, и его барское поместье недалече от леса стоит.
А может и мистики то никакой нет... А может всё фантазии наши.
Сомнения у меня по сему поводу.
Ну хоть бы кто, скажи, из прокремлёвских кровососов порадовал, да просветил свой народ, развеяв все мифы и чудеса земные.
Внеземные.
Когда-то, помнится, губернатор-свистун, Аяцков, захотел землячков своих осчастливить, клятву давая понастроить по всей Губернии сеть публичных домов. Но оказался пустозвоном, ибо только и мог болтать, да тары-бары на татарских сабантуях разводить, а не исполнять - обещанного. А народ заволжский так и остаётся непросвещённым ноне по интимной части, ломая на шалаши дерева в посадках, чтобы хоть там, как-то, развеяться. Расслабиться.
С милой какой мордашкой. Леса то не растут в Заволжье. Степь.
Но это пролог...
Помнится, соседушка мой, Неценко, куража ради, забрёл в Германии - в бордель, да заказал для себя двух девиц с низкой планкой социальной ответственности.
Ага... с голодухи.
- Ich bin русский! Извольте, - сказывает, - иноземцы, от души меня здесь ублаготворить и ублажить! Ich will heute zwei gut kleinen Mädchen! - эксцентрично заявил тот администратору, стуча в грудку кулачком, неся параноидальный бред и, выставив впереди себя два длинных перста указующих.
Хотя умишком он и не блистал, но немцы всё поняли. Сразу. Да и как не понять, коль заведение притона профильное. По картинам, на входе, всё можно познать. А тут ещё и кулаком, какая-то морда, по сторона машет-размахивает.
А вот, когда в покои вломились две обнажённые гетеры, таки... душка наш не знал, братцы, что с ними и делать. Конфуз, так конфуз. Но он же русский. Негоже подводить народ великой державы. И сосед оторвался. Это хорошо, что билет у него был на обратный путь, ибо чересчур долго путаны его искусству любви учили-поучали, что еле-еле он оттудова и ускрёбся. Несколько, правда, посрамлённым и безденежным.
Галахом.
- Хоть ползком, но, слава Богу, не подвёл. А там кто его знает - это можно только у старика Хоттабыча спросить.
- И ведь на пятую повышенную, - сказывает, - не смог перейти. Ноги онемели, отказали и, всё - нейдут!
Заплетаются.
- Так разговелся с теми ненасытными немками-блудницами, став, таки... выжатым фруктом, что не смог даже подняться на борт воздушного лайнера по трапу. Так и пришлось всем экипажем его за шиворот рубахи затаскивать. Вот так чертовки! Нет-нет, конечно, - говорит, - нашим ни чета!
- Вот, мол, развратницы!
До сих пор помнит и вспоминает, пуская обильную слюну. К чему это я, спросите, коль тема большой Любви не обозначена самим названием эссе.
Да всё к тому. Ведь, по возвращении домой, соседушка узнаёт из прессы, что клиента из России зарезали ножом в том самом борделе Германии. А главное, в тот же самый день. Возможно и тем же ножом, которым тот фрукты для немчуры подрезал. Вот и окажись, где-то, не в том месте не в то время.
- Аминь!
А вообще, скажу, сплошь и рядом нас окружает мистика.
Вот передают, что в США, в результате аварии, самолёт упал в болото. Однако, разве это для СМИ сенсация. Ну, упал и упал, да мало ль их нынче где падает. Писарям ведь надо круче, резче, чтобы достало читабельную публику до самой: до печени, до селезёнки, до пятки, дабы и сердце - в лохмотья. И тут уже, главное, дополняют, что аллигатор того болота съел пилота. Вот это уже другой коленкор.
Сразу... кого-то - инфаркт сразил, кого - инсульт шарахнул. Трахнул.
И к праотцам.
Но это, позвольте, оставить на совести СМИ, их журналистов и телевизионщиков, оплачиваемых крупным Капиталом. И ведь как, скажи, эта инфа дико давит каждому: на перепонку, на ухо, на сознание.
Меня же совершенно другое интересует.
Поражает.
- Почто, именно, в столь удалённом месте, где только и могут лешие водиться, шлёпнулся сам самолёт. Ведь рядом Миссисипи, и кажется, пожалуйста, падай на гладь великой реки. Там хоть и водятся свои, щучьи аллигаторы - массой в полтонны, но те всегда сыты и на костлявого летуна не обратили бы и внимания. Тем паче, описывают, что тот лётчик курил, а значит кашлял, да и полёт был в его карьере, вроде как, последний. Предпенсионный. Так, нет же - в болото, на свою беду, спланировал, а река то более жирной и разнообразной пищей богата, чем какой-то чахлый пилот. Да, к тому же пиндос.
Чем всё это можно объяснить...
Сверхъестественность, поди. Что же ещё. Вот почему и возникают постоянно подобные вопросы.
Вот, например, пока вы спали, из Приокско-Террасного заповедника сбежали аж... двенадцать некастрированных зубров. Ха-ха-ха... Конечно, с рогами. А вот куда их чёрт в ночь понёс, узнаем только завтра. Вы бы, граждане, у заповедника то повнимательней были.
Животина то дикая.
Ага... из бизонов. И что, скажите, у оных быков на уме, лишь Всевышнему то известно. Хорошо, нежели они со стада или с табуна и, удовлетворены-с... Ага, жизнью. А как нет. Вот и думай, гадай, где и, за каким углом, тебя беда поджидает.
И у меня, почему-то, нет никаких сомнений, что обязательного доброго человека затопчут или на рога поднимут, который ни сном, скажи, ни духом... И при шляпе. Да, гляди, ещё и не одного.
Вот вам, пожалуйте - в подтверждение. В Канаде, освобожденный из сети кит, убил своего спасителя.
Вот и сделай доброе дело для того морского млекопитающего. Спаситель то, ради жизни оного чудища, сеть, вишь ли, не пожалел, всю её изрезав. В клочья.
И такова, гля... благодарность.
Так что, Господа хорошие, учтите пагубность, вред и гибельность излишних: новостей, информаций и оповещений. Оберегайте, ради Христа, себя. А также и своих древних родственников от агитации и пропаганды, отправив их, в примеру, в санаторий или в дом не совсем престарелых лиц, да хоть к чёрту на кулички, но где они будут свободны в выборе информации и не сойдут от неё с ума. Где встретят, возможно, и родственных себе душ, да будут вспоминать счастливые свои годы, замаливая грехи молодости.