Аннотация: Улыбнись, и пусть все ломают голову, что у вас на уме. (А. Чехов)
С утра хотел быть для всех добрым, но не дождавшись даже от кота Серафима оной взаимности - отпустило. Расслабило.
Жизнь, граждане, коротка, а потому живите моментом, ибо многое вам надо успеть попробовать. Дерзнуть. Каких только приключений не связано с нашим построенным железнодорожным мостом, который не так уж... и давно был возведён вместо простого перехода, где народу нашему не только было страшно переходить, но даже и перебегать. Вприпрыжку.
Ну-с... я то уже, помнится, точно тогда был рождён.
Точно, даже и не приходится оспаривать: как данный факт его построения, так и моего взросления, ибо всё с приятелями мечтали прыгнуть, "щучкой" сигануть с него, к примеру, на что-то очень мягкое, провозимое в тех грузовых составах. Под мостом. Например, на стекловату.
Да, всё как-то не решались, хотя и городская баня находилась рядом с тем мостом и железнодорожной дорогой. Вот нежели бы, скажем, везли в тех вагонах древесные опилки, таки... мы точно бы нырнули.
На спор... естественно. На спор... понятно. По заведённому в нашем пионерском кругу порядку.
Но с построением моста, другие вопросы возникли у хозяев, особенно, в угловых домах, что вблизи него располагались. А сколь, помнится, причиняли ущерб хозяевам тех домов, что на улице Ворошиловской, спускающиеся с него, к примеру, большегрузные машины, типа "КрАЗ"... или тракторы, типа "Кировцев". Только работяги: кувалды, кирки, лопаты, и ключи неподъёмной тяжести спрячут в сарай, да, наконец, угомонятся, кое-как ополоснувшись под рукомойником, а тут, значица, к ним и незваные гости: черти бы их побрали.
Ну, и как тут уснёшь.
То, вишь ли, какой-то залётный, к примеру, с Мокроуса, трактор на повышенной пятой в хату - ба-бах. И пол угла нет. Так, их жильцы, будто куры шустренько с шестков на улицу. Во двор. И квохчут, кудахчут, наседая на потерпевшего с двух сторон и вышибая с водителя последние гроши, что тому самому уже ни хрена и опохмелиться не оставалось... в первой торговой лавке. Только у одного мошну всю вытрясут, так "Кировец" в другой угол - бух-бух. Хрясть. И заваливается у дома уже другой угол, что его подпирать приходится уже бревном.
С улицы.
Сам-то я жильцов тех не знал до поры до времени и никогда не видывал, да ещё бы тысячу лет их не видеть. Но, как прилежный пионер, всегда задавался основным вопросом: "Почто этот народец всё живёт, проживает в тех угловых домах долгое время, но почему не съезжают с оного места, имея, видимо, хороший доход от происходящих у их дома, чуть ли не ежедневных, ДТП!"...
А как, скажите, по-иному, можно было рассусоливать юному школяру, коль жизнь у простого народа превыше всего. А тут, вишь ли, рискуй ежечасно, когда головку, что на плечах, переедут ночью тебе колесом огромной автомашины или, скажем, "Кировца". Хрен то редьки никак не слаще. Сознайтесь, граждане, что их проживание в угловых домах было, вообще, странным, а поведении хозяев домов ещё более удивительным. Очень, надо заметить, удивительным.
Однако, я не о тех бедолагах, а вообще-то - о поступках советских пионеров.
А тут, как-то, обиженный на жильцов дома, водила одного из "Кировцев"... подходит и даёт большую для нас, салабонов, купюру, желая хоть как-то наказать вымогателей одного из угловых его домов. Мы то хоть и были пионерами страны Советов, да в ярко-красных, правильно завязанных галстуках, а всё одно ручонки потянулись за деньжищами. Правильно мы вменили уже тогда себе с детства, что волка ноги кормят! Да и каждому из нас с торговой лавки хотелось отведать леденцов. А они, чёрт бери, там были такие огромные, да такие сладкие, что трёхголовый: "Илья Муромец", что тот же "Соловей-Разбойник"... что просто обнажённая "Наташка".
Вот она - крамольная мысль, вкупе... с духом бунтарей!
А тут, водитель "Кировца"... оставляет нам огромное колесо и заявляет: "Вы меня здесь более и глазом не видели и ухом не слышали, но запомните, братцы, чтобы ничего не делать, надо уметь делать всё!"... Я сейчас отъеду отсюда, а вы это колесо в тот дом пустите, облив предварительно его соляркой.
Я же повторюсь, что мы пионеры-ленинцы, к борьбе за дело Коммунистической были всегда готовы! Слушали и старших, зная, что ничего худого они нам не посоветуют. А вот как мы, пыжась и надрываясь, поднимали и, наконец, подняли само колесо - только самому Господу известно. Вы хоть можете себе представить само колесо от трактора "Кировец". Одно смущало, как мы, вообще, худосочные баловни смогли приподнять его, чёрт-те какой тяжести, дабы ещё его разогнать по мосту и направить именно в тот, указанный нам дом.
Это же, братцы, пупочная грыжа вам на всю жизнь обеспечена... от одного только вида оного колеса. Позвонок, к чёртовой бабушке, погнётся вместе со своим мышечным корсетом, вкупе... с его каркасом. От его объёма и тех его громадных размеров.
То-то и сказывают умные врачихи, что у меня ноне аденома простаты, так как, когда-то, в детстве, что-то очень тяжёлое я поднимал. А ещё побаливает с того времени у меня копчик, хотя меня, вроде как, ученики-приятели не роняли на новый тогда ещё асфальт.
На мосту.
Надорвался, видимо, из-за идиотической выходки того недоумка-шофёра. Остановись же, старенье! Хоть и был той тяжестью сломан, но не сломлен. Разве можно было пионера Советского Союза чем-то сломить. Нет, меж собой тогда меж нами спора не было, не собачились, ведь как-то надобно было денежку, школьникам страны Советов, отрабатывать. Однако, почувствовав болевые в спине ощущения, подумал.
- Негоже же ж... так, - думаю, - рано ещё мне издыхать!
А сообразительные всё же, мать честная, мы все были, что никто не додумался из нас то колесо запалить. Ведь сгорел бы дом со всеми хозяйственными постройками. А может и с жильцами тоже. Кто бы тогда из работников в шпалы костыли вбивал на дороге, кто бы гайки к рельсам из них затем прикручивал. Нет, мы были настоящими пионерами страны Советов. А колесо пустить-пустили. На ура! Долго, правда, катили. С самого верха, что сами готовы были выпрыгнуть, упираясь, из "собственных портков". Направляли колесо... поправляя его правильно.
На цель. На дом.
Это огромное колесо со всего маху вдарило в глухую стенку дома, внизу, так, как и сам "Кировец" бы в тот дом не въехал. Это мы только опосля узнали, что в доме вдоль данной стены стояла двуместная сетчатая кровать, на которой спали супруги. Супруг - с краю кровати. Так, от удара в стену колеса, весь дом заходил ходуном, аки от ежегодных итальянских землетрясений. А супруг просто рухнул на пол от неожиданности и явного испуга, оросив всё вокруг себя. Со страха. В таком неприглядном виде: с криком и матерными словами, тот так и выскочил на улицу в поисках нас, хулиганов. Но у стены дома лежало лишь кировское колесо, а в стене дома была пробита доска гонта.
А нас и Митькой уже всех звали.
Но ведь мы не только исполнительные, сообразительные, но и смекалистыми были очень ребятишками. Дело то в том, что мы не покинули места происшествия, а залегли там же, в сточной канаве, прикрывшись лопухами зелени, ожидая окончания хулиганской нашей, рискованной той выходки. Затеи.
Однако, это было потом.
А поначалу с сиреной примчалась на всех парах к потерпевшему от хулиганских наших действий (на все сорок км в час) наша доблестная, с петушиной сущностью, милиция, сели под навес у хозяина во дворе и давай лакать, аки собаки, домашнее плодовое вино домочадцев. На весь двор свет. А чем мы от гостюющих лиц отличались...
Да ничем.
Разве что: размерами детородных органов и умением жрать водку в неограниченных количествах. Но мы то находились в совершенно разных от милиционеров положении. Мы злились, потели, страдали, отличаясь от тех красных золотых погонов "слоновьим"... терпением, но в околоток ни за какие коврижки ехать нам не хотелось.
Советская милиция так и восседала долгое время за столом, а хозяин почему-то вышел со двора с двумя полными вёдрами помоев, дабы их выплеснуть. Подошёл к нам один из всех особ, в трусах, принеся с собой два ведра свинских вонючих помоев и заявил: "Сейчас я, мать вашу, вам, лоботрясам, устрою купель"! Взял, стервец, оное дерьмо на всех на нас и вылил. Вот тогда-то комары и принялись пикировать и атаковать нас. И когда я в роли умника... среди простонародья сделал финт ушами, типа вентилятора, то воздух вокруг меня стал чист и свеж.
Месяца через два, мы, как честные пионеры, подойдя к хозяину дома, вынуждены были сознаться в своей, очень глупой выходке. Мужик был добр, сменив гнев на милость, простил баловней, угостив ещё великодушно нас: медовыми с дерев ранетками, коих у него росло на них с хренову тучу. Не жаден хозяин был, разогорчив, так как ещё и за пазуху нам тех фруктов напихал. А заодно и рассказал, как нас, озорников, случайно заприметив в канаве, решил по-своему и без помощи доблестной милиции наказать, ибо знал, что не наша то была затея с колесом от "Кировца"...
Не наша.
Так вот, пионерская смекалка помогла нам избежать заключения под стражу или нахождения в вонючем "обезьяннике". Зато долгим было отмывание от свиных помоев в бане... у одного из приятелей. Приятное послевкусие и немного грусти. А ведь я лежал тогда в канаве и думал: "Идёт, шут гороховый, свободой такой походкой - от бедра, да ещё и с помолвочным кольцом на пальце. И в то время, когда на небе "кровавая луна"... явилась под Марсом, а с её груди самопроизвольно стало сползать платье. Ага... по крайней мере - декольтированное.
Хотя, вблизи и безрогий козёл мог представлять собой внушительное для меня зрелище.
Ну, это были ещё только цветочки, а ягодки впереди! Сказать, что мы не дрейфили, значит нарушить все пионерские наши устои. Конечно, мы дрейфили, да ещё и как! Боялись! Дрожали, дюже испытывая страх!
А уже после тех смердящих и зловонных на моей одёжке помоев, я всё никак не мог подобрать синонима к слову хозяина "подлец". В уме лишь крутилась и вертелось имя - гадская прыщавая физиомордия! Всё.... Экий экземпляр, понятное дело, где-то, да сподличает, хотя мы сами были во всём виновны. Лизунцов, вишь ли, нам ни за понюх табаку - захотелось.
Так, чёрт бери, получите.
- Все события так себе: ни к чёрту, либо нейтральны... и только наше воображение делает их хорошими или плохими. Но хорошего, надо признаться, было намного меньше, чем плохого, ибо чуть не отравились сами монооксидом углерода. Застряв в лабиринте своих мутных мыслей, я тем часом, вроде как, умер, но смерть всё продолжалась и продолжалась, да Слава Небесам - не наступила! Такое, право, было неудобство, как, к примеру, грызть коготь, отгрызая его резцами на большом пальце своей правой ноги. То ли звезды тем днём сошлись не так, то ли Меркурий, гори он синим пламенем, сильно заретроградил. А я всё рассусоливал: "Да что ж... это, граждане, на белом свете творится и происходит! Где, наконец, справедливость, что баловать было нам нельзя без наказанья!"...
Но ту, братцы, рыдать не приходилось. Произошла, можно сказать, с нами очень даже счастливая случайность, что даже не выпороты остались.
Только тогда я, в пионерах, понял, что нежели у тебя дырка в полголовы и ты не способен даже запомнить таблицу умножения, то надо нанять себе на полставки однокашницу, чтобы она за тебя всё записывала. Но только школьницу очень: страшную и без ног, и косоглазую, чтобы от исполнения прямых своих ученических обязанностей занятий не отвлекаться, не предаваясь с ней сексуальными грёзами. Утехами.
Вот вся жизнь наша так и проходит: "Раз - на щите, а раз - под щитом!"... А леденцов-таки... мы откушали. Много съели. Очень много.