Аннотация: Когда родился- я плакал! Теперь я знаю - почему!..
Когда родился- я плакал! Теперь я знаю - почему!..
Что только не случается с нами по хмельному делу.
Бывает, что происходят чудеса! В основном же - такая хрень случается, о которой и вспомнить то тошно...
Наутро лежишь, как кот - дистрофик с холодными пятками, как жаба в озере на ледяных камнях с самыми наимрачнейшими воспоминаниями; во рту же такое творится, будто надысь ведро раков сам на сам, да на ночь глядя опорол.
... А тут же в жар может кинуть и опять в холод. Душ поможет, но лишь на второй день.
Испытал...
В баню же, сауну, тем более парную ни-ни, не ходить, иначе беда - ведь нагрузки на сердечную мышцу недопустимы.
А главное, назавтра становишься ты ни кем иным, как Сергеем - непомнящим, попивая, поочерёдно, то чай, то кофеин, а то и просто хлещешь воду.
Кто говорит, что в данных случаях помогает рассол!?..
Ложь.. ложь.. и просто брехня - в укромное место тому лгуну ту самую ледяную жабу, чтоб попрыгал, освобождаясь от своего порока лжи, с коим уродился где-то на степных просторах Кзыл - Орды.
Судя по виду в отражении зеркал, над тобой словно марсиане проводили невероятные опыты и, естественно, вне лаборатории. Не надобно посещать и "Комнату Смеха".. Ты сам для себя потеха. Испробуешь на организме своём и рассол огуречный, и рассол помидорный. Ни хрена не поможет - можете поверить, да вы, верно, всё и без меня это знаете.
Не верится мне, чтобы кто-то не доводил себя до такого скотского состояния. Несколько лучше становится с капустного рассола, но всё равно - всё это полный бред и самообман...Пейте айран - наилучший выход из всех перечисленных жидкостей, если он ещё вам в глотку полезет.
А какие испытаешь мучения - мама родная!..
О! Святая Лукерья! Грудь бездыханна; вид, как у провинившегося школьника; мысли ускользают; ливер трясётся; в паху потливость; ноги зябнут; пальцы скрючивает; зубы дробь пионерскую отбивают и несёт от тебя, конечно же, не цветочками. В больных извилинах мозга вертится вчерашняя мелодия "Один шёл по кличке "Бацилла", другой брёл по кличке "Чума".. Вот это, действительно, полный отпад. Упадок всего и вся.
- А нужна ли была эта стимуляция стратегического мышления для отношений с владеющей не совсем пышными формами, но желанной и романтичной игруньей Леночкой!?- думаешь ты, но это будет только завтра, а не ныне.- Разве устоишь или улежишь от девичьего соблазна, находясь с нею и с природой - матушкой наедине!? Гори всё огнём, а ночь с тобой мы проведём! - заключаешь ты. И, изрядно накушавшись винца, и порезвившись с возлюбленной всю ночь, приходишь к своему печальному финалу.
Аминь.
- Да! Плохи у меня дела! - думаешь на следующий день нездоровой головой. Словно в больной твой зуб вражеская пуля ударила. А ежели наутро ещё станешь свидетелем душераздирающего и доводящего до рака мозга диалога со стороны своей супружницы - всё, считай, кранты - мозг окончательно расплющит до полнейшего дебилизма, что муху от слона трудно будет отличить. А уж.. когда с похмелья к женщине становишься равнодушен - это, уже мои милые - полный конфуз, это уже совсем недопустимо.
Зато вчерашний день был слишком радостным и урожайным на события, когда ты морально настроившись на отдых, загуливаешь на фазенде как бы.. по-семейному, но с девчонками и с гибельным восторгом напиваешься не только до чёртиков, а до чертей собачьих. Как же девчушкам в том откажешь - разве можно... Отказывать прелестнице для ночных бдений не только нельзя - просто невозможно, зачем же гневить Господа нашего...
К тому же, тебя неправильно и поймут, да и у самого аппетит не только разгорается во время пития и оргий, он вдобавок имеет свойство - расти с каждой выпитой дозой. Что с тем поделаешь - российская привычка, логика, российская действительность.
От Лукавого всё это видимо, не иначе... От Лукавого...
Некоторые праведники захлебнутся слюной ханжества, заслышав разговор о кобелиной мужской породе - но не о том ныне беседа. О девочках я... О девчонках. И о пьянстве...
Не то общество, чтоб им отказывать - развлечений девочкам подавай и как можно круче...
Вот лишь на улицу лучше наутро не выходить, ибо, кажется, что все только и смотрят на тебя и ни на кого другого. Хорошо летом - солнцезащитные очи спасают. А как зимой - так и не спрятаться, и не скрыться от глаз людских, хотя и болен ты трижды - чистой, пречистой совестью. А от машин на перекрёстках просто шарахаешься, как от стаи чертей.
Я в казино, конечно, не играю, но вчера Леночке предлагал цветы, вино, и конечно же, детей. Не помнится даже - на что и согласилась она, когда я выговаривал слова на иврите, но от счастья её просто распирало и у меня сразу энтузиазма - хоть отбавляй, был готов даже быть первым в очереди на тот свет.
Но прелюдия окончена...
Зато ныне жалеешь, что и родила тебя мать лютой зимой.
Срам то.. срам! Стыд то... Стыд!... Это вам не картинки на рынке от Маринки.
Состояние таково, что будто вчера ты соседа его интимных причиндалов лишил, а ныне ожидаешь от него отместки за содеянное.
А тут ещё бесовское наказание - на работу выходить и треклятый коммунизм строить...
Идёшь... Не по главной, конечно... А всё закоулочками, переулочками, сторонкой, да задворками... Да как можно дальше от толпы, как можно далее от машин, как можно дальше от глаз людских. Всё тело будто из резиновой массы соткано, как под каток вчера попал. Выходишь чуть свет - не пивши, не евши и бродишь по графику белки - всё по кругу.. всё по кругу, пока до работы доползёшь и в прохладном кабинете не рухнешь в кресло.
А над тобой так и витает злой дух Иблис... так и сопровождает тебя злой дух Сатаны...
Раскис. Стал, как размазня, но так хочется расслабиться и занять исходное, вчерашнее, утреннее положение, похожее на то, какое было до гуляния с Леночкой.
Ан хренушки... Не получается отойти, пока не переболеешь. И, скажи, за что эскулапам нашим деньги платят - что только не делают над человеком, а против похмельного синдрома ничегошеньки не придумают. Нобелевскую премию тому врачевателю в карман от меня и сразу, коль выдумает то необходимое для всего люда российского средство от похмельного синдрома.
А то так в кабачок и тянет, так и тянет... Обалдев в конец от похмельных страданий и ощущения скорого бешенства, выбираешь время.. и под любым соусом летишь в кабак, дабы принять божественного и прохладного напитка.
- Мне коньячка грамм этак.. сто семьдесят пять!- заявляешь, забегая, продавщице с порога.
- Почто не сто пятьдесят или не двести!?- вопрошает она.
- Дык, милая моя! Сто пятьдесят как бы.. э.. э.. маловато, а двести - нельзя, много!- в ожидании разъясняешь непонятливой женщине, думая о том, что предстоит ещё участие в судебном процессе и нельзя, чтобы кто-то заметил твоё подпитое состояние.
А подкрепив угасающие свои силы ста семьюдесятью пятью граммами коньяка, чувствуешь уже, что будто вкусил ты не только цвет, а букет некого неземного блаженства и счастья.
- И тогда - не чувствуя во рту дерьма, и тогда народ мне весь - семья!- запеваю прямо у стойки бара.
Грустная кладбищенская тема на том заканчивается и ты чувствуешь уже себя серьёзным воякой и сразу видно твоё боевое настроение и готов на все сто участвовать в судебных баталиях и побеждать.
Разрез глаз из дальнозорких навыкате, переходит в положение ближневосточных суженых - а это уже качественно новый скачок в твоём организме. Глаза загораются, будто ты сорвал Джек-Пот в "Золотом Ключе" или "Русском лото"...
Происходит чудо - тебя уже не глючит, ты бодр, весел и чуточку пьян, а значит настоящий мужчина и здоров.
В душе вновь слышится песня духового оркестра "Иршов - какой для всех ты нас позор!"(По мотиву песни "Москва - звонят колокола!")
Наконец, бестолковая головушка начинает соображать об урожае происшедших накануне событий.
Жизнь преподносит разные нам кульбиты...
Как вчера я не дошёл до третьего этажа - непонятно.
Дошёл до второго и подошёл к двери.
Далее - замкнуло.
Открываю дверь...
Швыряю с прихожей шапку прямой наводкой в дверной проём зала, что находится напротив входной двери. Туда же летит сначала правый ботинок в грязи вместе с носком.(Уж, и не знаю, пахуч ли он был!?)
Затем летит - левый. Бросаю влево на стол кухонный куртку, которая сметает со стола какую-то колющуюся посуду.(На счастье, верно.)
-А ты, какого здесь тура делаешь!?- заявляю стоявшей в прихожей комнатке женщине.- Вон из моих апартаментов!- делаю предложение ей пройти на выход, указывая рукой ей нужное направление.
- Это ещё что здесь за хозяин объявился!?- вопрошает не очень вежливо меня другая женщина, выходящая из зала вместе с супругом.
- Я на инаугурацию пришёл! А вы какого рожна тут делаете!?- вежливо спросил я.
- Ах, ёж твою мать! Ты пшёл вон отсюда! Будет он нас - хозяев и подружек наших выгонять! - нечленораздельно, но содержательно почему-то кляли меня обе женщины и выталкивали на площадку за борт жилища. (Как оказалось впоследствии - своего.)
- Ножки белые, как сливки - будоражат мою кровь,
По ночам она мне снится и зовут её - Любовь!- запеваю я и подчиняюсь воле дамского корпуса во главе с каким-то отставным старым жандармом и поднимаюсь этажом выше.
Романтично глядевший куда-то "в прекрасное далёко - не будь ко мне жестоко"... я оказался не в том месте, да в неурочный ещё и час.
А ныне стыдно подняться по трапу в свою квартиру - вдруг, да встретимся с соседями. А они пенсионеры. А они ведь ветераны всех войн кряду, всех движений, всех кампаний - клейма некуда ставить.
У них все стены грамотами похвальными оклеены; обоев в квартире я даже не видел.
Можно лишь представить, где находились их глазоньки, сердце и душа, когда я их в ночное время навестил. А всё же встретили меня негостеприимно, нужно заметить, недружелюбно, что меня до сих пор коробит... Вот чаем я бы точно их угостил, когда бы ко мне они пришли. Да и не только чаем... А они...
А ведь сердобольные женщины могли бы меня в тот вечер и утешить, пригласив уже раздетого к столу...
Эх... При их старческом возрасте, соседи мои оказались слепыми младенцами по вопросам гостевого брака и одноразовых отношений, о чём между нами часто возникали споры. Теперь, верно, и на порог не пустят, чтобы с ними поспорить...
- Я люблю, но об этом никто не узнает!- запел в расстройстве я...