Аннотация: "Не так страшен чёрт, как его малюют". - русская пословица.
'Не так страшен чёрт, как его малюют'. - русская пословица.
Удар фашиста автоматом в лицо молодки, прижимавшей к груди годовалого ребёнка, был такой страшной силы, что она просто рухнула на бетон подвала, служившего тем временем сталинградцам временным убежищем. Другие её подруги, находившиеся в некой фазе 'расцвета и спелости'... по свойственным русским женщинам: инерции и привычке, непроизвольно бросились собирать всё то кровяное месиво, что избитая их здоровенным мужланом землячка, долго сплёвывала из разбитого рта.
Когда одна из женщин, бросившаяся на врага, схватила его за горло, то немец отшвырнул её, ударив сапогом в голову, а потолок замкнутого пространства помещения подвала тут же прошила автоматная очередь, которая всех заставила лечь, чтобы только не привлекать к себе лишнего внимания сторонних лиц.
- Шура! Шура! - кричали бабёнки, желая приподнять голову подруги. - Очнись, ради Христа, родимая, опомнись! Со Славиком хорошо. Мы запеленали твоего малыша! Отхлебни-ка... вот воды - лучше станет. - Вот, Шурочка, возьми-ка... мы всё, всё твоё собрали!
Несмотря на то, что все они только что пришли с работы, где копали окопы, строили баррикады, принимали участие в санитарных частях и дружинах, эти служащие и домохозяйки города старались оказать помощь жестоко избитой врагом подруге, рассовывая по карманам халата её собранные зубы и отколовшиеся от них части, совершенно в той сложившейся ситуации не соображая, зачем всё это ей теперь надобно. Будто по мановению волшебной палочки они чудотворно займут во рту своё прежнее место в ряду ровных и здоровых зубов.
А у бедной девушки всё клокотало в груди. В опухших глазах Александры Тихоновны появились слёзы, сначала тихо, а потом безудержным потоком побежавшие по её бледным щекам. Она выла волчицей, так как такой выходки от немчуры она никак не ожидала. Да что же такого она сделала, дабы так беспардонно проявлять к ней животное зверство. Ведь она всего лишь не позволила чужаку распеленать сыночка, оставив его в холодном помещении нагишом. Но как бы она тогда не сопротивлялась, как бы её не мордовали, но она таки удерживала ту пелёнку. Это ли не непередаваемый кошмар, летящий на крыльях ночи, когда ещё тёплую пелёнку фашист сорвал-таки с её младенца.
Испытывая адские боли, она всё лежала, но видела, как рядом с ней шастали, ишь, солдаты и офицеры вермахта, обмотанные разноцветным тряпьём, кое тут же отбирали у защитников Сталинграда. Замерзая от холода, они рыскали, аки шакалы... в поисках для себя тёплой одёжки. И отобрав у беспомощных девчонок очередное полотенце, детскую пелёнку или простыню, тут же обматывали свои: шеи, руки, ноги.
- Шура! Шурочка! Ради Христа, только не кричи - хуже сделаешь и себе, и нам! Это же зверьё, они и расстрелять всех нас могут! За ними не заржавеет! - успокаивали, как могли, её женщины. Мы же для них простая мишень, а патронов на нас уж... точно они не пожалеют.
Все прекрасно понимали, что характерно для людей после шока. Ведь тот, кто тонет, легко и самого спасателя утопит. Только тогда бедняжке стало ужасно страшно, ибо только недавно она сама похоронила во дворе своего частного дома по улице Лекарской - 19, убитую фашистами золовку - сестру погибшего на фронте своего, ещё совсем молодого супруга. Как же они, спрашивается, выживали. Но тяжело находиться средь безразличных и ко всему равнодушных, каких во время той сталинградской бойни были единицы. В основном же... горе горькое всех женщин города сплотило, так как никакой помощи со стороны защищавших их мужчин они не ждали, зная как им самим тяжело.
И тогда...
А тогда они все были-таки озлобленными... донельзя. На страдания беззащитной женщины с новорожденным ребёнком невыносимо было смотреть даже фашистам, что один из них не стерпел и, подойдя поближе, бросил к телу русской молодухи с сыном большую шоколадку.
До 10 января 1943 года, когда с трудом... отбиваясь от русских войск, 6-я немецкая армия под командованием Паулюса окажется в 'котле' Сталинграда, было ещё очень далеко. Но кто тогда вообще мог знать - сколько времени сапог фашиста будет топтать поволжскую русскую землю. Кто тогда мог представить - сколько будет оккупирован их любимый город на Волге, так как жизнь для них остановилась. Да-да, на неопределённое для всех время.
А тётка была моей дальней родственницей, у которой я ежегодно отдыхал, каждый раз посещая Мамаев курган, легендарный Дом Павлова. Я называл, по её просьбе, тётя Шура. И вот намедни оборвалась её жизнь, и я вдруг выясняю, что она доводилась моей родной (по матери) бабушке Анне Ивановне, двоюродной сестрой. Рождённый же в 1941 году Вячеслав доводится мне троюродным дядей. Но я и поныне его зову Славой, ни Бог мой, совершенно не нарушая между нами субординации.
Накануне же очередного Праздника Победы советского народа в Великой Отечественной войне (1941-45 годов) я таки наконец-то подумал: откуда жители Сталинграда черпали невероятные силы, дабы изгнать смертельного врага из родного города. Нет, действительно, с русскими был сам Бог. Ну не нахожу я другого объяснения стойкости и мужеству воинов-красноармейцев, которые бились за каждую пядь городской земли, за каждый квартал, улицу, дом, чтобы не допустить ворога к реке-матушке Волге. И они не только выстояли и победили, но ещё и следовали за ним, пока не загнали гадину в их логово, где Маршал Победы Жуков и подписал безоговорочную капитуляцию нацистов.
Я всё удивляюсь тому, что наши воины, устроившие ад фашистам, под ногами которых горела земля; непосильной работы женщин и детей на общую Победу над врагом, многие из них прожили ещё и довольно долгую, послевоенную жизнь. Али конституция родственников моих такова, то ли Ангел-хранитель оберегал их в те лихие годы, но прожили мои родные девяносто и, более... лет, когда ещё душа хотела петь и лететь ввысь. К небу. После войны тётя потихоньку возвращалась к жизни, а точнее, училась жить, разговаривать, улыбаться - заново.
И колосс на глиняных ногах расцвёл, когда она, встретив новую любовь, родила тогда и сына Мишку. Это был только один из эпизодов войны для моей родственницы, которая до последних дней оставалась настоящим человеком, и всегда привечала нас, как самых близких и родных, а меня любила и просто баловала, выставляя на стол всё, что хранилось в кладовке и холодильнике. На прослучай. <...>
Защищал город на Волге тогда и мой крёстный отец, Иван Филиппович. Впервые попав с ним в баню, я был просто сражён ранениями на тех фронтах, где ему довелось повоевать. Мало того, что случайный вражеский осколок оставил глубокий во лбу его след, скрываемый чубом, но... рассматривая его спину, мне так и казалось, что её вторую половину пропахал плуг 'Кировца'. Видно, что никогда дядька не прятался 'в скорлупу'. И мне вообще было не понять, как после таких тяжких ранений он выжил и, кто из хирургов в полевых условиях аккуратно так 'заштопал' и 'залатал' его корпус. Что вы... Что вы... Да в каком, чёрт побери, госпитале... В простой палатке. На улице.
А кто-то говорит, что Бога нет. Нет, братцы, любой ярый вольнодумец, атеист или, скажем, безбожник, не верующий: ни в чох... ни в сон... ни в птичий грай, испытав на себе все те ужасы войны и нечеловеческие страдания, выпавшие на его долю, при первом же случае, побежит в Божий Храм, Собор, церквушку, или, скажем, часовенку, дабы попросить помощи и защиты у Господа нашего, Иисуса Христа.
Нет, граждане, без сторонней помощи Небес, которые тебе посылают спасение, с такими увечьями люди долго не живут. Но дальнейшая жизнь супруга моей родной тётки была яркой и довольно-таки активной, ибо ни одна свадьба не проходила без него, одного из лучших в губернии гармонистов, побеждавших во многих конкурсах. И был он по жизни... не рафинированный джентльмен, а всем фаворитам - фаворит. Такой, видите ль, затейник... мама не горюй! Весельчак и балагур, острослов и заводила - душа любой компании.
А может и был он уважаем ветеранами прошедшей войны за храбрость, бравурность и весёлость врождённого своего нрава.
Помнится, какой-то эскулап установил ему диагноз, как язва желудка, тут же заговорив об операбельном вмешательстве, чему крёстный мой отец и сам удивился. А более всего недоумевала супруга, Мария Фёдоровна, вместе с его друзьями. Какая у него могла быть язва, коль тот на спор выпивал тридцать яиц. Куриных. Разом. Окститесь... мне ли врать, ибо сам считал, стоя в стороне от той шумной мужской компании.
Сжимая кулачки, вестимо болел я за оную победу родственника, в споре то. А Иван Филиппович стопку накатит и с десяток яиц - в нутро. Рюмашку дерябнет и ещё десяток: следом проводит. Чарку хлопнет и последнюю партию, аки по маслу, во чрево сплавит. И куда, скажите-ка на милость, те питательные продукты птицеводства и лезли то. Собрав вручную свои отпавшие от головы челюсти от увиденного, тогда-то в среде их шатии-братии и начинался уже настоящий кутёж. Гулять, так гулять, но не тянуть же ловеласа-кошана за все подробности.
А что было до того, так это просто - разминка! Но спор - есмь спор! Криви... не криви морду, а коль проспорил, зараза, то будь любезен - выставить дюжину бутылок... с народной и крепкой - на стол. С закусью. Тогда появлялась и гармонь, на которую ставилась стопка, доверху наполненная водкой, и крёстный папА начинал наигрывать саратовские переливы, в это время опустошая посудину для других своих компаньонов. Зубами её схватит и голову назад запрокинет. Только дно её и сверкнёт. А спорщик уже и огурчик, гляди, ему в рот заталкивает. Весело Иван Филиппович пожил, но и горюшка, вишь ли, хлебнул - с лихвой. Ужас... ужас. Кошмар... кошмарыч!
- Ах! Ах! Кто-то из проспоривших дебоширов уже начинал бузить, но я, знаете ль, был всегда в восторге! От спора то.
Но я-то как был рад их загулам. Сначала бывшие бойцы пламенем от всего загорались, а потом неведомая сила уже задувала их фитиль. Ноне уже нет дяди, как и тётки Шуры с нами, но я до последнего всё завидовал крепости их здоровья, конечно же... белой завистью. Как можно было им пережить те военные времена и свалившиеся на них трудности бытия, которые они испытали, что только, поди, закалило их.
- Да, были люди в своё время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри! Нет-нет - не мы!
Какие б... ни были преграды,
Красноармейцы не отдали Сталинграда!
Хватило духа боевого - отбить фашистов,
Не допустив уродов к Волге! <...>
Несмотря на холод, голод и непрекращающиеся вражеские бомбёжки местного населения фашистами, откуда же, спрашивается, такова их крепость духа, здоровья, покидающего нынче нас поколения. Ушла целая эпоха, о которой только и остаётся скорбеть, посещая погосты и поминая на христианские праздники всех близких и своих родных, подаривших нам жизнь. Была тяжела у многих из нас гражданская и военная служба, но разве можно сравнивать несравнимое? Разве можно понимать непонятное? Расспрашивая тётку Шуру о жестокости фашистов, я никогда не видел в её глазах пустоты и какой-либо злости к немецкому народу. Мне того не понять.
Главное... чтобы и мы с вами сохранили - систему советских ценностей, которую, не щадя живота своего, отстояли наши предки, чтобы такие гадёныши, как Коля с Нового Уренгоя, у которого мозг то ни хрена не работает, а ноне, следуя животным инстинктам родителей, так и поступает сучонок, что даже за трибуной Бундестага его распирало от осознания собственного величия. А в иную чертовщину я не верю.
С каменным лицом и отсутствием совести, размазывая сопли по трибуне русофобской демократии, он окаменел, и вскинув брови, выступил пред лютыми врагами, где зачитал ими же написанный текст - о, якобы, невинно убиенных солдатах вермахта! Интересно... как же этот паршивец не обнял всех сердцем... не поблагодарил врага за вторжение на нашу землю, и не расцеловал их всех в десну. Взасос.
- Ничтожество... Сцука. Пардоньте, граждане с гражданочками - вспылил! <...>
Многие из фашистов до сего дня, поди, ещё живы, а наши родственники отошли в вечность, не выплакав до конца своего горюшка.
А вот наши военачальники дали немцам жить, но таки кислородом дышать им разрешали лишь через раз. И строить, строить, восстанавливая ими же разрушенные города. И надо было такое щенку заявить - на радость присутствующей в зале немчуре и нашим либерастам-западникам, которых одно лишь устроит в этой жизни, чтобы русский 'народец' вообще исчез с планеты... под названием Земля. Ни на что иное они не были и не будут согласны. Ну и ствол им от танка, а то, видите ль, опять всея Европой кучкуются.
Одна надежда, что тётушке, занятой цветами в своей домашней оранжерее, не было возможности слышать изрыгающих звуков из поганого рта молокососа с Нового Уренгоя, в башку и уста которого с малых лет его учителя не вложили крылатое выражение, возникшее после художественного исторического фильма 'Александр Невский' (Эйзенштейна) и приписываемое древнерусскому князю Александру Невскому высказывание: 'Кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет!'... Как> хотелось мне заорать истеричным фальцетом.
- Мышьяка мне, мышьяка! Какая же это говорящая бандеровская сволочь преподаёт этим канальям историю Государства Расейского? Это что за потомки предателей из-за бугра, которые искажая нашу же историю, туманят нынче мозг подрастающего поколения молодых людей, подготавливая их к развалу Великой страны, дабы завладеть её огромными территориями и природными ресурсами!. Немыслимое, ишь, паскудство: родителей и школы, воспитавших космических животных существ, кои спят и видят нашу неминуемую погибель.
Кровь закипает в венах, зная о безграмотности многих учителей, уровня подготовки их преподавания истории Расеи. Как же мне больно, прискорбно, ужасно, неприятно, но это так бесспорно и верно. Это ли, товарищ народ, у вас не вызывает к выпускникам школ: омерзения!? Это ли, граждане люди, у вас не вызывает к их педагогам: отвращения!? И никогда не старайтесь кому-то угодить, ибо всё равно окажется: или блюдечко не то... или каёмочка совершенно иного цвета, что глаз ваш, будто сваркой, режет. То-то и оно. <...>
А ныне, сказывают, сей юный гражданин ушёл в себя и вернётся не скоро. Честно говоря, лишать бы надо таких родителей гражданства, дабы не позорили Расею-матушку, как нынче выясняется - самое демократическое государство мира. Ведь сам Бог отсекает сухие ветви, которые не приносят плод, подобно Иуде. (Евангелие от Иоанна 15:1-10)
Где-то... и этот кристально-солнечный дебил уже, гляди, пометил для себя территорию для существования, чтобы как-то смотаться от могил своих предков, а уже из-за кордона всех облаивать псом и поливать грязью нашу любимую Родину. Да как ему не быть идиотом - что, ишь, выросло, то... выросло! Но я стараюсь ноне меньше думать о таких недоносках, что сохраняет мне: силу духа и трезвость ума. <...>
Что, граждане, с нами происходит. Какая-то вошь пытается мутить в обществе, будто покрыты мы с вами: чешуёй, и растут у нас рога с хвостами. Идиотизм... вплоть до плевков и брызгания этими поганцами, да змеёнышами слюной - в наши солнечные лица. Как в народе говорят: 'Не родит свинья бобра - всё поросёнка! Всё порося!'... Это же, товарищи, самое, что ни на есть - свинство. Ага. <...>
Чтобы хоть немного понять боль сталинградцев, надо вернуться на восемьдесят лет назад, и глядя с высоты парящей над волжским городом скульптуры 'Родины-матери'... на Мамаевом кургане, послушать записи о ходе боевых действий героев-красноармейцев и, непременно - военные песни тех грозных для нашей Великой страны лет.
Нынешняя же наша жизнь - это плёнка над вершиной некой пирамиды, которая создаёт иллюзию защищённости, но совсем ещё не полной защиты! Если раньше называлось всё это русским словом - болтанка, то за кордоном ноне называется - турбулентность. Нежели старшие поколения защищали Родину ценой своей жизни, то мы лишь мечтаем и буйствуем, но всё же давая сатанистам и безбожникам переписывать героическую эпоху нашего Государства. Однако, выплёскивая помои на ветер, нам никак не получится быть чистыми, белыми и пушистыми. По моему мнению... жители нынешнего Волгограда намного духовнее населения других городов Расеи-матушки. Таки - да! Таки - ну! Поспорьте ещё со мной, а то вы не знаете, что, к примеру, собой представляет коренной москвич: это же сплошное недоразумение.
Лучший ответ для Коли, мать его ети, с Нового Уренгоя и иной, подобной ему субстанции, как и нападение врага на нашу Родину - это быстрый, решительный и жёсткий ответ с 'максимальным для них ущербом'. Доколе же нам терпеть сие маргинальное явление.