Тот, кто хочет вас серьёзно наказать - вреда не причинит, а сделает вас только сильнее.
Увидев в календаре потрясный и обалденный для белых халатов праздник - День Медработника, вспомнились, вдруг, мне - тела давно минувших лет.
- О, Святитель! Какие только 'светлые'... воспоминания не хлынут на нас в связи с оным профессиональным празднеством.
Лишь к концу жизни осознаю - какую ошибку совершил в жизни, не оставшись, в своё время, жить и работать в нашей столице и, не потому, что ноне не вижу на Красной площади гей-парадов и сучек-потаскушек. Единственно - по причине доступности к профессионально-прогрессирующей там медицине, коей на периферии нет и, априори - быть не может.
- О, Царица Небесная! Страна великих сказочников, где являясь на Свет Божий в холодном роддоме, и находясь в руках в дрова пьяной акушерки Верки, начинаешь, вдруг, верить в Ивана-дурака, мальчика - с пальчика, зайчика - однояйчика.
А куда теперь деваться... а никуда.
Слушать бы надобно было в юности умный люд, который к тому времени познал тяготы и трудности бытия при социализме, но желавший тебе добра и правильного выбора жизненного пути, когда своя головушка ещё, увы, не варила. Нынче же нам только терпения и позитива - в мегаполисе, где суждено доживать, сглаживая и боль... и некоторое разочарование жизнью.
- Бывает, граждане - попадаем мы в наши расейские больницы, и ничего... Иногда, знаете ль - лечат! По большой нужде и я в них лечусь, и ничего, вроде - не хуже! Бог мой! Вызывая ноне карету 'Скорой'... хорошенько думаю - в какую из двух больниц следует теперь ехать. Благо, что давненько дружен с хирургами, а так бы никогда и не рискнул.
Хотя...
Хотя, все мы так, живём - не тужим; летаем; гоняемся за хвостом Жар-птицы и журавушкой в небесах, полагая, что никогда в жизни не будем хворать, пока петух в зад не долбанёт, пока, вроде как... случайно, не попадём в нашу больничку. В палаты.
Как-то, и я угодил в ЦРБ с набухшей шишкой - пардон-с... в промежности, так схожей с налитой грудкой совсем ещё юной девственницы... только цветом - синей, аки куриный пуп.
Дело то, вроде как... молодое.
Уже и не помню точно: то ли занозил вечером в кустах, впотьмах, по глупости, то ли натёр, будто на мерине с тысячу вёрст без седла галопом проскакал, то ли инфекцию схватил из-за соседского терьера, раскрывшего во мне потенциал спринтера-олимпийца, и загнавшего неудачника, чёрт те... куда - в чужое родовое гнездо.
Бультерьеры, знаете ль - могут всё...
Спросите у нашего собаковода Олежки Титенко. Стоит его, жизнью удовлетворённой собаке лишь пасть разинуть - на муху, её разбудившую, так произойдёт не токмо забег всех его соседей с препятствиями, но и скрещивание, где-то... в Мокром Усе - ежа с ужом.
Никогда, знаете ль, не любил пробежек; не до экстрима и адреналина мне как-то было. Но тогда, помнится, доставила меня карета - в приёмную ЦРБ, где принялся осматривать шишку чванливый док, не помню уж... и фамилии его - то ли, ишь: Подпалкин, то ли Подчуркин. Запамятовал, знаете ль, и немудрено-с... время прошло.
Извиняйте, амнезия - на почве супер-квалифицированного лечения в этих учреждениях. Не одари, к примеру, меня сестрица Оленька каким-либо, на неделе, подарком, таки... забываю сразу, как и звал то её когда-то пацаном, убаюкивая в подвесной к потолку люльке-качалке.
Меж тем, полагаю, что никто, граждане, не знает так внутренний мир человека, как патологоанатом, а ещё, поди - работник прокуратуры.
Так, на зависть остро нуждающимся в срочной помощи больным, тот профи долго, помнится, пенсне протирал, примеривая и крепя к носу, всё присматриваясь, но не к опухоли меж ног, а почему-то - непосредственно к моей персоне; и без прелюдий, такое, братцы, выдал... такое отмочил, что мне разом лечиться расхотелось, и домой, скажи, сразу потянуло. А ведь раньше как-то не торопился, считая, что конским дерьмом моё жилище мазано.
- А это не ты ли, - сказывает, - сучий потрох, случаем, на мне отрабатывал в прокуратуре хлеб свой насущный? - вдруг тот эскулап заявляет, резанув так слогом - будто хватил кувалдой по беззащитной моей тыковке. А можа... лишь хотел сказать.
- Бог мой! - прошипел я. - Вот же ж... злыдень! Надо же... упомнил лекарь меня! Это сколь же годков минуло с тех самых пор, когда, по моей милости, это бульдожье мурло привлекалось к ответственности по суду за причинение предприятиям существенного ущерба. Вот, тогда-то, братцы, я и запаниковал, понимая, что попал... и, коль мне здесь будет не очень больно, то совсем хреново, ибо сразу заметил полный 'нежности'... взгляд, который только и напоминал мне - контрольный в голову.
Оставалась одна лишь надежда на то, что умные люди никогда не обижаются, но почто хирург тогда запланировал мне, якобы, своему притеснителю-злотворцу, месть, назначив срочную операцию, в экстренности которой я, кажется, и не нуждался.
А ведь ему, верно, всего-то и надо было - шишку ту помять, размять, помассировать, помассажировать, да смягчить, нанеся на неё различные крема... что понеже для органов обоняния, да и послать меня - хоть полем, хоть лесом... до дома. До фазенды.
Что же, это, граждане, получается...
Выходит, что и работу по призванию уже в жизни себе нельзя подобрать... а выбрав, никак не реагировать на деяния злостного хапуги, залезшего тогда в карман своих же земляков-работяг, гнущих день-деньской хребтину на себя и Монарха Расейского с его многочисленной свитой и безмолвной челядью. А как же тогда, братья-христиане, Закон, а как же, молодцы, тогда Совесть; правосознание наше... наконец.
Понимая, что мщение не порок, но не до такой же степени, чтоб какую-то шишку обязательно резать. А можа она не нуждалась в том. А операбельна ль она, вообще, была... Вот то-то и оно - вопрос из вопросов, а главное... лишь на усмотрение доктора.
Я же забрёл в лечебное учреждение не глисты с организма выводить... и не шлаки; не семя собственное замораживать, чтобы восстанавливать хорошую популяцию на Руси. Ведь прибыл с одной проблемой - высосать, рассосать, либо сделать так, чтоб всё само рассосалось. В общем, залечить шишку меж ног... примочками, заговором, наконец, чтоб портки не мешала одевать, а туточки на тебе - операция.
Что я тогда только не передумал в палате о нашей медицине. И, знаете ль - тот Подъёлкин так и не пришёл ко мне, чему был я несказанно рад... Но недолго торжествовал.
Совсем недолго... ибо в операционной показалась, не предвещающая ничего хорошего как мне, так и окружающему миру, рожа коновала, как позже выяснилось - Аникея, черти же его принесли. Видно, в наказание, прислал врач вместо себя коллегу-душегуба, который на мне и отыгрался по незапланированной медициной программе. По полной!
Я, братцы, от неожиданности, да боли той, кою он причинял мне на столе под неоном, собакой выл... и чуть было не стал легче разом на - пять килограммов. Пардон-с... но я чуть не обдудонился и... не простыдился при медицинских сестричках. И что доктор-смерть с моим тельцем только, братцы, не делал... Что оный ворог на мне не испытывал - не экспериментировал. Как только, подлец, надо мной не издевался.
Ведь он пошёл на чистку самой большой у меня бедренной кости без глубокой анестезии, дабы я сам себя на том операционном столе кипятком ошпарил. Ну, не злыдень ли... не агрессор. Не знаю, православные, как я и выдюжил, но вода ручьём со всех моих щелей, аки с пожарного шланга, хлестала. Даже, видавшая виды, миловидная сестричка Машенька, и та была сражена зверским ко мне отношением врачевателя. Теперь то я знаю, что тот холуй такой же хирург, как я - узкоглазый китаец.
К несчастью, я не имел возможности примерить свой кулак к 'вывеске'... того кровопийцы, но это тот, особый случай, когда самому врачу требовались: как внеочередной осмотр у невролога Наташеньки, дочери Михайлы, так и принудительные меры медицинского характера на горе - Алтынке.
Бог терпел... и я, благодаря Ему, и той медсестре Машеньке в снежном одеянии, сдюжил, пропев ворогу на прощанье.
- Ты почто же, это, хирургическая твоя морда, такую боль мне чинил! Чем же это я тебе не глянулся? Что же это ты, казённое твоё рыло, со мной вытворял, аки с африканской обезьянкой! - высказался я в его адрес, погнув даже челюсти от злости.
Дальше - хуже...
Не оклемавшись ещё после жестоких издевательств в операционной, лежал я, витая где-то в облаках вместе с Ангелами-хранителями, отходя от 'ярких' впечатлений, когда в дверной проём уже змеёй вползала медсестра Бардина Света (век не забуду) с антибиотиками в ампулах и огромным шприцем пред собой, будто шахидка выдвигалась на охоту... с копьём в руках.
На неверного.
И, знаете ль: танком, трактором, асфальтоукладчиком, таки... на моё тело двигалась, не желая даже замечать, что на бледном моём, лице - мученика, кровью было писано: 'Умер от издевательств и - огромных ран на сердце!'...
А хладнокровна, скажи, аки геленджикская медуза - присосётся, что тебе клещ лесной, что не оторвать, да и противно так, вроде как... казнит тебя принародно, голым, и на площади. Воткнёт иглу и со всея, совсем неженской дури, давит так двумя ладонями на поршень, помогая ещё своей, не хилой коленкой, объёмом с телеграфный столб... чтоб, значит, быстрее, чтоб, поди, скорее, и стало быть - больнее.
Я то сначала думал, что и казачку эту заслали ко мне - с целью доведения моей Светлости до самоубийства, однако выяснил, впоследствии, что она просто неопытна в оном медицинском деле. Ну, не всем, верно, дано делать уколы. Отправил ныне ей в подарок плюшевого медведя с оторванной лапой, чтоб на нём тренировалась: уколы делать и правильно вводить болезненные препараты. Ужель не получила... Неуж не научилась.
Сколь же я, братцы, от неё натерпелся... Утром - укол в наказание, вечером... и так - до самой выписки. Все понимают, что вошедшую во вкус женщину... и искусный любовник уже не остановит, но я то тут причём. Надо же было так попасть - под раздачу. Думаете, что это конец.
Таки... нет - это лишь предисловие.
Буду жив - эпилог позже, ибо на приём к одному из хирургов я ныне записан. А тому оперировать, что вам, граждане, от пива вчерашнего за углом освободиться. Ведь ему, супостату, одно лишь неосторожное движение скальпелем и будьте-с... любезны: 'Помним, любим, скорбим!'...
Однако, и хуже этого всё может быть...
Нечаянно, как бы, хватанёт своим орудием производства... и незачем тогда уже будет навещать одну знакомую мне Симпатию. Так что ругань с кем-либо из врачевателей может поставить под угрозу не только исполнение обещания, но и вашу жизнь.
В целом.
О врачах можно толстые романы писать, при чём, излагая их денно и нощно и, так - до бесконечности, ибо больше ужасных историй из воспоминаний моих клиентов, а их пациентов, я никогда и нигде не слыхивал...
Вот, к примеру... Смешнее и подлее поступка не придумаешь, если, находясь у кабинета травматолога, послушать, что там, за мутными стеклянными дверьми, вытворяет костолом Пьетрик.
В другой раз по сопатке бы тому извергу за его методы лечения дал... не раздумывая.
Помнится, доставили в клинику с переломом ноги в рабочем облачении парнягу-работягу прямо с железной дороги. Пока ждали костоправа с рыбалки, один из доброхотов-хирургов, пожалев парнишку, наложил-таки бедолаге гипс со своими помощницами, но просил всё же дождаться специалиста - для дальнейшего наблюдения за ходовой частью его тела.
Лучше бы тому молодцу этого не делать, а не соблюдая правил дорожного передвижения, вприпрыжку бежать на костылях домой, просто лететь галопом оттуда - к чёртовой матери...
- Даёшь пятьсот рублей!? - с порога вопрошал подошедший тогда к нему травматолог. - Будем накладывать гипс!
- Дык, это, док... Нет у меня с собой ни гроша, ни единого алтына! Ведь мне это - на работе локомотивом переломило ногу и прямым ходом доставили сюда! - начал было объяснять потерпевший.
- Дак, ты даёшь триста рублей? - вторил Пьетрик. - Ну, а коли нет, так шуруй-ка ты, братец, к чертям собачьим... домой!
- Но гипс уже наложили! - передала информацию Пьетрику медсестра.
-Так, ломайте... же его! Что стоите! - приказывал тот варвар, да так, понимаете ль, ехидненько... будто рождён самим Богом.
Все - в ступоре... Все - в шоке... И очередь рассосалась перед его дверьми в кабинет - мгновенно.
И сломали бы... ибо в мозгах таких мерзавцев-коновалов культ наличности доминирует над добродетелью, достоинством и всем святым, что есмь в нашей мирской жизни. Не вступись тогда за парнишку хирург, наложивший гипс и спасший ногу, зная об игиловских замашках костолома, ещё неизвестно, чем бы всё это и закончилось.
Интересно то... что высказывая ту тирада, эскулапу было без разницы - как работяге прыгать на костылях без фиксации ноги гипсом. И будет ли смещение с открытым, впоследствии, переломом... Это какой же сволочью, надо, народ, нам быть, чтобы такое жлобство терпеть к себе, как личности... в недостроенном нами коммунистическом обществе.
Забыли все разом - от подобных субъектов до депутатов Думы, что не так давно, пред железнодорожниками и трактористами, простой люд малахаи ломал... картузы в воздух бросал, приветствуя их; молились, как и пред учительствующими в школах барышнями. Негоже... не знать истории своей расейской, да, к тому ж... ещё её и - забыть.
Хотелось бы совет дать оному костолому на будущее: 'Взятка не пахнет... Но пусть хоть он знает, что, иногда, она светится! Так, что не наглел бы он, собачий сын, со своими пациентами-земляками!'...
И вспомнился мне случай, как, когда-то, этот рыбачок, в медицинском одеянии, пьяным - в хлам, совершил ДТП, в результате которого погибла красотка-дивчина, которая: ещё не жила, не рожала, недолюбила. А ведь ему то убийство... аки с гуся вода. Уж, замаливал бы тот прохвост грех и не роптал на весь свет, а помогал, как может, пациентам своим. Так и хочется кричать: 'Стоп! Кажется, мы этого уже, вдосталь, хлебнули! Терпение же - не безгранично!'...
Однако, о случаях непрофессионализма и небывалого ранее хамства в медицине, мы слышим всё больше и больше... но нам ли не знать, что врачам ничего за халатность не светит, а всю ответственность, как всегда, спишут - на врачебную ошибку. Как всё просто... Как всё легко. Гражданин Попов, коему, когда-то, коллектив помог уйти от ответственности, поможет всем дать расширенную консультацию по всем, интересующим вас вопросам применения норм Уголовного кодекса Вся Расеи.
А как вам рассказ древней старушенции, за память и честность которой я могу ручаться даже мизинцем своей левой ноги.
Как-то одному, не совсем адекватному хирургу, принесла бабуся... гуся - за вскрытие нарыва на пальце. Так тот хам и молвил прооперированной своей пациентке, видимо, в знак благодарности.
- Слышь, прабабка, ползи-ка ты к дому, и грызи эту птицу вместе с дедом, а мне свой пенсион давай, я как-нибудь, и без тебя, выберу на рынке... и не гуся, а даже - гусочку-девицу! Ха-ха-ха...
- Дык, как же так! Я же к вам - с благодарностью... Ведь назад я уже, сынки, его не дотащу... Я же разбила свинью-копилку, чтоб мяса для вас купить. Ужель не хватит вам - за удаление занозы. Была бы я зрячей, то не стала для вас обузой... а иглой её, сама как ранее бы вытащила и, без каких-либо проволочек.
Скажете оговор... Нет, дорогие медики - могу озвучить фамилию оного нахала... в следующей серии. Ведь такое поведение - на уровне детского сада... И хватает, скажи, у подлецов, совести...
Да не будем о грустном!...
Мужик, скажете, а раскудахтался!... Живём мы не в безбожном пространстве! Одно на уме, что уповать надо на Господа Бога, да придёт Царствие его! Никто и никогда, кроме Него, не спасёт нас!
Смотришь и дивишься даже - какие знаменитости от нас уходят... Они, объехав все продвинутые в области медицины страны, и посетив, лучшие из лучших, клиники; самых, что ни на есть, мудрых профессоров, мирятся со своей участью и за помощью идут - к Господу... в Церковь!
Так... не хлыстнуть ли ноне: 'За нас - молодых и красивых!'...
Рожают же нас не для того, чтобы мы мучились, а для того, чтобы жили... и в своё удовольствие. Находясь в отчаянье, посыпаю голову пеплом... А с визитами к врачам-коновалам я ноне колеблюсь идти. Вот такие, братцы, нелицеприятные выводы о работе наших 'спасителей'...
Дай Бог им здоровьица!
А вообще... Они заслуживают нашего прощения. Ведь даже Католическая церковь принесла ныне извинения перед геями. Неизвестно, правда, за что, но помнится мне из Писания, что сие есмь, не что иное, как содомский грех!
Все люди, по-своему, меркантильны, просто надо во всём меру знать... А то их попытки - 'И рыбку съесть, и не совсем подавиться'... вызывают у пациентов уже моральную отрыжку! А возмездие в жизни существует, но не будем же желать отмщения. Не мы судьи...
Судьи - не мы.
Потому, Ради Христа! Начинайте понедельник - с позитива! Но только о совести, пожалуйста, никогда не забывайте...
А пред настоящими врачами, докторами - от Бога... склоняем голову, видя их, порой рабский труд и, недостойную их подвигу: заработную плату и оклады! С Праздником наши дорогие целители! И вам здоровья, оптимизма, вдохновения и, многая, многая, многая лета! И нынешнего шального жаркого лета.