Получился ли раёк и балаган, в стиле закрытого шоу "Мэд ТиВи", с доброй долей смешливого американского полит-некорректного эроса? Надеюсь, да.
Итак, - зарисовка полит балагана на нашем голубом Кораблике веселых дураков, который уже устал облетать звездный остаток бывшей сверхновой, лопнувшей 7 миллиардов лет назад на Украине нашей галактики, когда еще видимая Вселенная была в десять раз меньше пузатая, а звезды взрывались, как пузыри в кипятке, и воды мешались с твердью, и Дух Илохимов Витал над Лицом Вод, а Прахма Илохимович Ишвара и Харякришна Олахович кулинарили из водорода атомы таблицы Менделеева и рассыпали их по безднам планет и астероидов.
Чтобы, наконец, во время оно, наступило пресловутое движение белковых тел (Энгельс, где-то в 20-м томе). И задвигали нас.
ПРЕЗИДЕНТ ИМЕЕТ?
Вот уже третий месяц доцент Деточкин страдал мечтой. Он мечтал иметь Президента своей страны, и не мог этого сделать. Посему страдал. Страдал страстно, до дрожи в конечностях, бессонницы и леденеющих пяток. Каждое утро, крепко стоячее пробуждение, без всякой жалости к доценту, разбивало его мечты и зло помахивало последний кадр сладкого сна, перед тем, как рассеять все мелькнувшие сладости у всхлипнувшего в последнем храпе носа.
Деточкин был не одинок, о подобном мечтали миллионы левославных проссиян и даже изрядная толика гостей заморских. Но, в отличие от их скотских и низменных побуждений, Деточкин имел на свою мечту полное и законное право, напечатанное в ценном документе с гербовой печатью в голубой каемочке. Ибо президентом являлась любимая, и все более недоступная, и все более желанная супруга доцента - Улия Телегина.
Саша Деточкин мечтал тоже, с каждым днем все чаще и сильнее. Если первое время эйфория от происходящего, переезд в Гримль, и новый статус несколько придавили инстинкты, то сейчас он уже не мог думать ни о чем другом. Но Улия Телегина с головой погрузилась в дела державные, пропадала ночами в кабинете, заседала в правительстве, а озверевший от отсутствия присутствия (поэтически выражаясь "Мягкого, Теплого, Женского"), доцент потихоньку впадал в тягучий эрото-патологический невроз, переходящий в психопатию, но еще не дошедший до.
Его нервы звенели похоронным маршем Шопена, Листа, Малера, и теде, когда он с ужасом смотрел на своих вальяжных студенток. А молодые студентки еще больше наглели, жеманились, прятали глазки, но глядели многотомно, многообещающе и многозазывающе! В этом полуобморочном состоянии доцент старался все еще держать себя в руках. Для этого он таскал на башке капитанскую фуражку, как у сцаентолога Хаббарда, чтобы не забывать вертеть в мозгу одну спасительную мантру, которая была для него, как маяк для гибнущего судна.
"Они хотят меня свести с ума, что бы подложить крупную свинью моей Уличке! Хотят свалить вертикаль власти в горизонталь анархии! А потом доведут до майдана, до монастыря, до мондонской иммиграции, где только вякнешь биЯ в колокол, как тебе подольют блудоний и повесят, как самоубийцу. И у всёму будэ повынэн тылькы я!" - думал Саша. И только эта мысль позволяла ему окончательно не свихнуться.
Одинокими ночами он представлял жену округлой волнующей переменной, расходящейся в бесконечность, а себя - могучей и неутомимой константой. Он бредил о том, как возвести Улю в функцию и извлечь из нее пару двучленных квадратных корней, а еще лучше и трехчленных подряд! А в точке перегиба взять в охапку двойной дифференциал, преходящий в бублик краснознаменного нуля и в Щель Между Мирами, так любимой кастнедовцами. Ему снилась вся прелесть Жизнетворящиего Креста, Полумесяца, Шестиугольника и Мандалы. Он немел, ощушая Идею и Образ мировой архимедовой выталкивающей и вталкивающей силы, мерой которой был человек. С этой силой, он голый, с какими-то голыми аборигенами, бежал по улицам древних Сиракуз и звал Эврику, Эвридику и Улюшу, выходившую на крутой берег Сицилии у Носквы, под канонаду гримлевского салюта из 120 орудий труда.
Так дальше продолжаться не могло и в один из дней Деточкин дошел до ручки. Он решительно прошагал гулким гримлевским коридором и толкнул супернепробиваемый подлыми забугорными хакерами код "12345ВышелЗайчикПогулять". Открылась тяжелая позолоченная дверь Президентского Кабинета. Мадам Телегина подняла на него усталые затуманенные глаза и сломала красный карандаш над тайным списком кандидатов к высшей мере социальной защиты. Да уж, повезло кандидатам!
- Улия!- объявил Деточкин приплясывая.- Уличка! Я тебя хочу! Я жажду! Я гибну! Я угасаю, как свеча на столе... стояла! Да, стояло! Свеча... и все темнее по всей земле!
Мадам Телегина удивилась, а охранник деликатно отвернулся и кашлянул страшным протокольным рылом в пудовый кулачок.
- Уля! - продолжил измученный доцент. - Вот уже третий месяц! Я все понимаю! Мы все, как один, за Веру, Вертикаль Власти и Отечество! Да! Служим Родине! Святой и Великой Богохирани...херанимой... ну этой... Не покладаем последней капли этого... этой... к светлому будущему всех времен и народов новой эры! И... неприсоединившихся стран доброй воли Кривого Рога... ой... Африканского... этого... рогА эти... ну, там они со слонов... браконьеры... где дети голодают... в ящике кады раз деньги дай... да им, не мне! Все! Я сейчас взорвусь!
Деточкин без сил плюхнулся на позолоченный стул, подаренный к юбилею мадам Телегиной от столяров ее маджести королевы Бутана. Стул, как назло, был украшен виньетками Лингама и Йони, Соловья и Розы, Пестика и Тычинки, Обелиска Жизни и Колодца Смерти. Увидев эту алую Йони в розах, доцент шлепнул лицо в ладони и громко зарыдал в три ручья скупыми мужскими слезами.
Президентша посмотрела на мужа натренированным государевым взглядом, от которого бывало, либеральных парламентишек Европы накрывал медный таз и лисица и слабость в чахлых членах. Но потом лицо ее смягчилось, посмотрела на часы и кивнула мужу на боковую дверь: - Ладно, Сашка, ты пацан правильный, закрывай базар, оторвемся на пару. Десять минут. Счетчик включён. Время пошло. Не уложишься в блиц-лимит -- получишь по всей строгости соцзащиты. Пацанка сказала, нищяк в натуре.
Яркая гримлевская звезда подмигнула доценту рубиновым глазом, а гуранты стали отбивать двенадцать часов. Сашке показалось, что за ним шагает каменный гость, и он ринулся в заветную дверь, от спешки и волнения потеряв старый любимый башмак, который хрустально прозвенел на пороге мрачным и жутким "хихихи", голосом диктора Левитана.
Супруги приступили к делу сразу. Мадам поставила на столик, в изголовье кровати, свой запасной суперсекретный мини-лаптоп, который обычно висел у нее на лебединой шее, согревая пышные перси. Огромная кровать жалобно охнула раз-другой, а подушки полетели на пол... Доцент замычал победный гимн Проссии,.. потом зарычал победным рыком африканского царя джунглей... и...
Именно в этот момент все и произошло. Сначала загорелся синим цветом дисплей компьютера, а на панели, зло так и ехидно, замигал красный огонек. Дисплей окрасился, и в углу открылся маленький квадрат Малевича. В квадрате появилось, как черт из табакерки, черное лицо и прокаркало: - Нэвермор! Хай! Хай! Ужо я на вас!
Телегина замерла. - Шшит! Гад-дамит! Снова этот массафакса! Экстренный вызов! Ой вэй ... - прошептала она.
Черное лицо черного Мефистофеля в черном квадрате гулко кашлянуло и, как показалось Деточкину, посмотрело прямо на него и весело и грозно клацнуло страшными коренными зубами. Доцент в ужасе и совсем невесело клацнул в ответ, и извергнулся всеми фибрами души и тела. Но вместо блаженства Элизиума он ощутил пламя огня Аида.
Мадам Телегина с ужасом хлопнула рукой по клавише, отменяющей видеосвязь и обернулась.
- Деточкин! Исчезни, шш-и-тт! Фах! Закопайся, оп с ним в вашу тать, плиз не вам!
Замерший у президентского тела доцент не шелохнулся. - Деточкин! Охренел? Выйди из фигни и под кровать живо, ласточкой, вак! И голову зарой в песок, а рот в тряпку!
- Я... я не могу..., - хрипло простонал Деточкин. - Чево? Чево? Сгною в Зибири! Четвертую! Замочу в зордире! Убью доцента! - шипела мадам.
Доцент почувствовал, как весь мир замер. - Уля - ля-ля... заклинило... . - О боже! Осел! Идиот! Дам-шит! Вак тебя! И твоего! И твоих! До седьмого колена всех перережу и ноги перебью!
- Простите? - темная голова мистера президента Онерики приподняла бровь. Видеть он ничего не мог, но все слышал. - Ван минуту, мистер президент, айн момент, - отозвалась Улия Телегина, - маленький конфуз, джаст а секонд!
- Сделай что-нибудь!- зашипела она. - Вира! Майна! Стой! Больно! Блин! - Скажи что перезвонишь, -- предложил Деточкин. - Саш-ка, и-ди в ж...-... - по слогам предложила в ответ Президент. - Точно! Я слышал, так и надо в таких случаях! - Что надо? - Ну...это...пальчиком... . - Каким пальчиком?? - В по... пуль... ку... куку... чтоб рас... враз... кли... ни... ло... .
Из компьютера снова раздалось тактичное покашливание. Мадам Телегина опомнилась, взяла власть в свои руки и поправила монитор так, что бы видно было лишь ее лицо и включила связь.
- Сорри за столь неожиданный звонок, мадам президент, но я счел необходимым обсудить с вами одну очень важную проблему, - начал глава страны Колумба.
Сашка Деточкин не особо прислушивался к разговору. Тем более, что вскоре он обнаружил, что находится в совершенно новой позе, до сих пор не освещенной в мировой литературе. Несмотря конфуз, организм Деточкина начал гармонические колебания по отношению к телу супруги. Гэй, хлопцы, это было то еще тело! О, эта же не тело, а... а... воплощенная Фигура Лиссажу!
И Телегина поняла, что она еще не готова решать насущные и животрепещущие вопросы мировой важности, именно с такой неудобной политической позиции....
...в свете происходящих событий... - продолжал бубнить черный человек, - складывается ситуация, когда военное вмешательство в Сирии... неотлагательно требует... затянувшийся процесс... пока незначительное проникновение не переросло... и увязли, без возможности удовлетворительной экзит стратеджи... ес, стратегии выхода... где надо дать крэдит нашим двум державам... слившись в едином порыве... ради предохранения возможности... во что это вольется... но как бы и не вылилось... мадам Президент, ар ю окей? С вами все в порядке? - О, да! - пришла в себя Уля, - я вас слушаю так внимательно... так проникновенно... как бы все не влилось... - ...Поэтому нам крайне важна ваша позиция по поводу... -
На этом месте мадам президентша закусила губу и помотала головой. - Э-э... я вас прекрасно понимаю,- заволновался Абана.- Но право же, конструктивный диалог с вами способен дать новый толчок... -О-ой! Потише!
Абана на секунду замолчал, а сидевшие сзади него Начальник Генштаба и Первый Госсекретарь переглянулись, и с интересом подвинулись поближе. Голова первого явилась в виде вальяжной лысой юзбекской дыни с торчащим шнобелем над кошмарно веселым оскалом рта. Вторая голова казалась мерзким волосатым огурцом, с картины хваленого символиста, маркиза де Дали.
- Нам известно ваше мнение, -- с сомнением в голосе продолжил Темный президент, - но нам бы хотелось более четко уяснить вашу позицию.
- Да, да, более четко, - закивала седым зелено-желтым огурцом над президентским плечом голова Госсекретаря по кличке "Грязный Карри".
- Моя по-зи-ци-я? - по слогам, притворно сладко и с трудом выговорила Телегина.
- Как вы понимаете, от этого зависит... как надолго встанет вопрос и куда выльется все накопившееся напряжение на границах... аналитики предсказывают варианты, чреватые... и если не сменить позицию... как у вас говорили, низы хотят, а верхи не могут... - Моя позиция... - Да, да, ваша позиция! Чтобы четкая... энд... энд... гибкая... но без чреватого...
- Ш-и-т! Гуд была моя позиция, - зло выдохнула мадама, - вак, чтоб вам всем там тара-барахнулось, маз...ры! Не дают сосредоточиться! В конце конца!
Черное лицо обалдело зависло, шумно сглотнуло, подпрыгнуло, выпучило глаза на лоб и булькнуло: "Ква?"... На другом конце мира доцент Деточкин наконец-то затрясся, всхлипнул в пароксизме безумной страсти и затих наконец, уплывая в свои сады Элизиума мужеского счастья. Телегина посмотрела на монитор.
- Это идиома такая загадочной просской души, мистер президент, - томно произнесла она. - Не обращайте внимания, я вам сейчас пере...пи.... пере...звоню.
- Расклинилось ... -счастливо произнес доцент.
Мадама потрепала мужа по мокрым волосам. - Ты, Деточкин, только что мировой кризис спровоцировал. - промурлыкала она, продолжая теребить его шелковыя кудри. - Расстрелять тебя, что ль, нехристя акаянного, али буйну голову с плеч долой? Али твой вороной лимузин отобрать, али в острог заточить в кандалы? - - -
Ранним вашингтонским утром Парак Х**сенич Абана сидел один в овальном кабинете, рисовал овальчики, полумесяцы, отрезанные башки республиканцев на полях Личного Горана, и чувствовал себя круглым дураком. Только что ушли, почему-то хихикая и пихаясь локтями, его первые помощники. "Что это было ?"- думал он. - Так этого оставлять нельзя!
Вскоре кабинет наполнился деловыми лицами из администрации. Абана закончил обкусывать ноготь на мизинце и решился. Он подвинул к себе компьютер и набрал Носкву. Позиция мадам Телегиной по прежнему притягивала его какой-то странной загадкой просской, хотя и женской души.
А доцент Деточкин был счастлив. Закутанная в полотенце Уля упорхнула в душ, как мадама баттерфляй. Свежий воздух приятно холодил тело. Деточкин чувствовал себя превосходно. Он подошел к зеркалу, повернулся туда-сюда, напряг бицепс, втянул животик и поджал ножку. Он не видел, как на оставленном на подоконнике компьютере снова зловеще загорелась красная кнопка. Он не видел, как на дисплее возник черный квадрат Малевича, а в нем - уже знакомое черное лицо. Он не видел, как это лицо вновь стало мефистофельским, зубы зловеще клацнули, короткие волосы завились рожками, а в глазах мелькнул красный огонь мировой революции и пламя Парижа. Он не слышал, как чертяка в мониторе топнул, и запахло серой.
Сашке было хорошо, и он игриво крутил тазом, хлопая себя по поджарой волосатой популечке и напевал подходящий мотивчик:
Он остановился лишь тогда, когда в дверях ванны появилась румяная Мадама и с ужасом уставилась ему через плечо. Доценту показалось, что за спиной Мадамы грозно захлопали крылья Орла о Двух Главах и оне закаркали что-то о высшей мере, сортире и Зибири. Ноги доцента подкосились, он упал и уписялся, не понимая еще, но чувствуя по...кой: Страшное нЕчто что-то; что жизни лисица; что расстрельшик ШеГа из товарища маузера кончает юдоль сего жития. - - -
Президент Онерики встал и одернул пиджак. Медленно обвел взглядом присутствующих членов кабинета. Было тихо.
- Господа, -произнес он. - У меня неприятное изве... Тут Абана повалился грудью, вОгнутой державными заботами, на могучий Президентский Стол и всплакнул, вытирая президентские сопли Позолоченной Президентской Промокашкой.
- Батеньки мои-и... у меня архи-неприятное известие-е... Онерике много чем тыкали в лицо. Но волосатой мужской ж... мне в морду моего Лица, Президента Великой, ну этой... нашей Держи... морды... словом, еще ни разу!
В полной тишине, он четко ступая, пошел к выходу. Уже взявшись за дверную ручку, остановился и чуть повернул голову: - Тэн Хат! По коням, "май феллоу онерикэн"! Готовьте мой любимый авианосец и бункер, где мы спрячемся по известному супер-сверх-секретному протоколу "Полундра-атас"! Будем мониторить войну через Первый Гейм Бой. Не горюйте! Завтра тоже будет хороший день всем как один, кроме меня конечно, умереть на своем посту за мазер Родину и за фазер народов - за великого меня! И не забудьте на этот раз белые тапочки и чистые кальсоны. В прошлый раз вы, мистер Секретарь, вообще опозорили меня перед леди Глимтон своими хоккейными трусами в горошек. Я понимаю, что хоть в хоккей играют и настоящие мужчины, но в бункере так жарко... и трусы... это конечно кул, но надо же и совесть иметь перед мадамами и лядями!
Секретарь стеснительно зашаркал ножкой, огурец на шее весь покраснел и нижняя щель, мямля, проскрипела: - Сорри, но из простых трусов у меня всё кошмарно видно будет-с, а кальсоны сейчас делают только в Проссии на фабрике "Зло В Трусах Красного Польшевика"...
- А завязать бантиком? - вопросил Сам Хазяин. - Пробовал уже. Но как увижу соблазненный и покинутый... фейс мадамы Глимтон, бантик-с рвется и... миль пардон-с... весь пассаж выступает налицо-с... вылетает-с акоянный.
- Ага! Так вот почему практикантки на меня хихикали! Они, под Главным Столом Орального Кабинета, думали что это я, Великий Я! - их так... А это ничтожный - вы!... Хахаха! И вы, конечно, ничего не знаете по существу! Ну, вы и хитрец! Май гад! Секретарь, вы же меня спасли от наплыва алчущих и жа.. Даю вам крэдит за верную службу! Теперь пусть таскают свое грязное бельишко по судам, фа...ен голд диггерши! Хаха! А там рыбы и нуклеоды не мои! А они и не знают! Хвалю! Награжу!... Медальку подберите себе! Грязный вы Карри! * * *
Мадам Президент Проссии ощущала, как где-то в далекой Зибири уже заворочались в шахтах балды баллистических ракет. Скоро они проснутся и потянут вверх свои грозные головки... боевые... Да, да, гладкие, блестящие, глянцевые головки... Грибочки... Мегато... ночки... ночки...
Боже, о чем она думает? - Ну, Деточкин, ну зараза... Таки да, раскочегарил и сбил с четкой политической линии! Только вчера она была еще Державным Общечеловеком, с шикарными настольными бюстами в кабинетах всех чинуш, чтоб всем им провалиться с крепко схваченных мест, в натуре. Даже ханурики называют: Наша такая-то Лично Горячо Любимая Мать Народов гегемона титульной... и всех сил доброй воли... и этого... кривого... афри... рОга... и копыта. А соратники по партии шепчут, мол рыжекурая бестия, право имеет на белом лимузине въехать и всех не наших на фонарных столбах! - А теперь -- она стала как все, что ли, - бабой дрожащей? - завопило ее Державное Супер Эго. - Кошкой драной на мартовских идах? - Фах! Нах! И три тысячи шшитовскх чертей с бочонком рома на Абанский монитор!
Сашкино Подсознание Верного Тузика заскулило, глядя на внутренний монолог Мадам Госпожи: -- Уль... Ну Сергевна, ну хошь я ему позвоню, объясню все, как мужик мужику, мано-ту-мано? Он же сам небось, того... этого... с Мишкой своей... иногда... туды-сюды?
Сергеевна вздрогнула и обернулась.
- А ведь это мысль, - сказала она, схватила мобильник и затыкала пальцами по кнопкам. Вскоре долгий гудок прервался далеким: "Алле?" - Миша? - Фёрст Лэди лично слушает. Что вам угодно? Хау кэн ай хелп ю? - ледяным тоном отозвалась Михель Абана, судя по голосу, уже извещенная обо всем.
- Миша, стой там и слушай сюда и не перебивай, щас я тебе все объясню! В общем, это не то, что вы там все думаете, и не было никакого "агыцн паравоза" с голой п...*. * * * В бункере, на глубине 18 километров, дрейфующем в верхних слоях магмы Земли, как всегда при заварушках, была жара, парилка и бардак. Полупомешанная практикантка, трах...тая затяжным падением из Оралного Стола Овального Кабинета в бункер, тихо вальсировала в коротком игривом халатике уборщицы с белым передничком, выпячивала алые губки трубочкой, махала метелочкой и напевала кошмарную, но хитовую песенку: "провались в трубу абанка-маза-вака-мака-кака". Хаккеры уже успели выложить танец Деточкина на ютюб. Ролик набрал 666 миллионов кликов и попал в рекорд Гиннесса.
Президент, завернул пальцами уши в трубочку от такой наглости, и гордо, но с чувством оскорбленного достоинства, прошествовал мимо. Метелочка весело шлепнула его сзади по отглаженным парадным кальсонам с лампасами.
В генштабе, жалась у кондиционеров и обмахивалась штабными картами, жалкая кучка толстых, задастых, короткошеих, губастых, щекастых, потных и грубо матюгающихся державных енералов. Они смирно сидели в одних трусах и галстуках, но со всеми медалями, эполетами и аксельбантами на голых плечах и сисястеньких могучих грудях. Самое короткошеее встало, чтобы тенхат-ать к стойке смирно, но остальные енералы от страха укашлялись, упук...лись, упис...лись, и не смогли встать. Главком обвел хваленых вояк орлиным взором, давая лишний раз понять, ху из ху и хто тут кому счс запульнет пилюлю по самое...
- Господа! Третья мировая война, о которой так много говорили польшевики, свершилась! Но вас прошу пока воздержаться от нанесения первого, победного и, разумеется, сокрушительного удара! Не думайте, как вы думаете, что эти зибирские гунны такие уж дураки, как все думают, кто и думать не... гм... Они не даром выбрали себе ледю в Государыню, учитывая то, что мы, как настоящие джентльмены, с базовыми либеральными ценностями, первыми по лядям не бьем. Ну, разве что, вторыми, несмотря на то, что мы - везде первые! А пока не будем бить их даже нашими славными, могучими и гвардейскими термоядерными бомбами, учитывая, что и у них есть еще более могучие, но, разумеется, не такие славные и не очень гвардейские! И если ихнияя мадам Тэлэгьяна не успеет спрятаться в ихний супер секретный бункер в 20 километрах глубины под улицей... стрит... май гад, зос крейзи прашн неймс... улицей... Ага! Вот: стрит Хренвамнайдете, номер 001, что в Носкве, вход в по.. по.. двал? Гм... и если с ее головы слетит хоть волосок, то... Поэтому, я вам приказываю: разработать план мощной и сокрушительной демонстрации силы и подергивания... гм... передергивания.... хм... и игры мускулами, дупло... дипло...мантии... кино... канареек... каномерок! Я все сказал. Смирно! Тен Хат! Вольно....
А рядом, в цивильном бункере, мелкие чиновничьи сошки разинув рты глядели, как вовсю хозяйничала экс-Первая леди Глимтон, впавшая в кулинарный угар. Она была в бикини и головной ленточке последней моды Ле-Пари, на которой горела звезда, а-ля Фа-Силиса Бьютефул. В уголку, прислонившись к кухонному столу, где были разложены продукты для ланча и тазик, с наложенными блестящей горкой отборных яйиц Матери Гусыни, жался в новеньких кальсонах Госсекретарь, он же -- Грязный Карри. Он крепко держал обе руки в карманах, затравленно смотрел на свою тайную любовь, и, высунув язык, быстро дышал, как побитая, но верная собака.
- Джентльмены! Я сейчас сотворю вкуснейший бэкон с яичницей на всех! Для недорезанных израэлитов, мечтающих захватить у нас все наше мировое господство -- кошерность в войну отменяется! Я-ху-хо! Я-ху-хо! - радостно завела она руладу из полета валькирий Вагнера, и гарцуя на старой швабре, резко скаканула навстречу Грязному Карри.
Далее, она протянула руку к столу, позади Секретаря, к тазику с яйцами, но не смогла достичь из-за ширины преграды нижней части оного. Чеканным корректным голосом, грозящим перейти в некорректный мат, от которого всех служивых дипломатов бросало из жары в холод, она приказала:
- Ваше широкое, ха-ха, превосходительство, экселенц мистер Секретарь, извольте сдвинуть ваши кальсоны враждебной нам фирмы "Зло В Трусах" и передать мне в белы руки яйца!
Сюррик а-ля Дали желтого огурца-на-шее Секретаря налился красным. Он выдернул руки с карман, кальсоны сдвинулись, послушно следуя ужасному закону тяготения пресловутого бритта и масона Исаака, и мощный корень жизни, как на пружине весело выпрыгнув, с силой ударил мадам. Как назло, удар пришелся как раз в то самое священное место, о котором несчастный воздыхатель даже боялся мечтать, но за что тихо ненавидел бывшего мужа опозорившего этот невинный цветок, так рано увядший. (И как только мог этот "лэди киллер" так варварски надругаться над этой Великой Розой Мира, над этим нежным сокровищем и сверкающим брильянтом чистой воды!)
- Охх! Ахх! Ф...х! ЕТМ! - Заорали оба дуэтом.
Глимтонша согнулась от резкой боли и ткнулась ясным лбом в то самое, что нагло выскочило из Секретаря и так напоминало абановскую темную голову в обрезанном масштабе. Брызнуло так, как будто взорвался бидон с кефиром и вся голова бедной леди оказалась похожа на белый колобок с кремом. А над колобком наклонился дрожащий в ужасе волосатый огурец головы Секретаря, руки которого размахивали виновником усугубленной катастрофы.
- О, деар! Это не я! Это все он! Я не смог уже удержать, когда вы, наконец, изволили очами карими узреть мои я... и... ваши божественные перси... вы изволили наречь руками белыми, вот-вот уже коснуться их могли... к моему щастю... до... жданному... издалека долго... текло... вот... сорри... фольга...
Глимтонша протерла свои уже неясны кари очи. Очи сверкнули, как два лазера супермена, а из места рта выпорхнул пузырь крема с воплем: - ... - ... - ... - Ф...! Лиса тебе! Амба грязному огурцу!
Схватив сковородник, мадам, как заправская теннисистка, боковым ударом Лонг Хук, хлестнула по орудию Секретаря. От прилива чувств Грязный Карри вылетел с кальсон и упал на спину с криком: "О, моя ты страстная"! Инерция сковородки потянула Глимтоншу за собой, и она, как подкошенная ядом мадама баттерфляй, плюхнулась своим измазанным ликом на живот Секретаря, фыркая, рыча, колотя, топая и пытаясь встать на скользком полу; плюхалась однако, и еще громче рычала свои "фахи".
Тут вся охрана и мелкие державные людишки уже не смогли нормально стоять и повалились, икая и хрюкая. Мало того -- они нагло тыкали пальцами в копошащуюся парочку, оглядывались друг на друга и намекали на прыжок и взрыв орудия Госсекретаря, на яростный теннисный Хук мадамы баттерфляй, и на ее незатихающие вопли -- "фах", "лиса" и теде.
Бардак добавил дикий вопль охранника из коридора: "Вилли! Шиксу твою, эксу бывшую - бьют!". С бейсбольной битой залетел экс-президент Глимтон, красиво подскользнулся, и в позе сбитого юнкерса, завывая "а-а-у-у", пикируя к интересной парочке, пошел на таран, и воткнулся орущим сиреной пятаком, в живот Госсекретаря, но уже с другой стороны от своей неблаговерной. А бита, естественно, и, по закону подлости, нагло втыкается в Пришибленную Розу Мира нежного сокровища мадамы. Мадама опять выдает пузырь и с привычным диким "Фахом", ударяется головой об кухонный стол.
Горка яиц в тазике опрокидывается, падает и усеивает, как бигуди, голову мадамы, снова возвращая ее в первичный феномен колобка, но уже с подозрительным намеком на зомби. Медный тазик с тонким звоном накрывет всю троицу. Увидев такую мозго-дробительную фэнтази, дубина Грязного Карри, недолго думая, опять взлетает от восторга, как грозный перпендикуляр символа жизни. Пара Глимтонов пытаясь встать, хватаются за это проклятье, как за волшебную палочку в море безумного воя вокруг, а-ля греческий хор. Из тазика тихо доносится жалкий бас Грязного Карри: "Это не я! Не я! Не я!"
Экс-муж диким взором осознал, наконец, голову экс-жены, уже похожую на союз тающего колобка, мокрой курицы и нечленораздельных, но страшных хлюпов. И тут Глинтон прохрипел громко из последних сил: "Зачем ушла? Шалава! ВАрварша ты подлая, тебя я презираю"! Но белы руки Глинтонши опять нащупали сковородку и изящным теннисным взмахом, с гулким чугунным звоном, приложила к голове своего экса.
Этот чугунный звон обозначил конец первого раунда бардака в закулисных кулуарах власти. Голова бывшего была послана на 10 секунд в тяжелый накдаун и мирно легла на брейк в грязную и потную подмышку Грязного Карри. От этой завершающей точки, несколько чиновьей мелюзги из окружающего хора стали терять сознание, падать друг на друга в последних конвульсиях, весьма смахивающих на свальный грех и жалобно хрипели: "Инаф! Хватит уже! Хелп! Мэдик!"
В этот момент вошел мистер Абана, по своему обыкновению, как черт из табакерки. Он привычно заскрипел зубами от такого бескультурья, стал как рыба ловить ртом воздух, но не смог и слова сказать от справедливого возмущения, кроме "ква-ква". Дикая омериканская тройка на полу, наконец примчалась на миг в осознание так сказать, и просветление, и все они триплетом затянули какофонию: "Это не то, что вам кажется! Честное, шит, слово! Фах! И не было никакого "агыцн паравоза" *
Обретя опору в перпендикуляре Секретаря, Глимтоша, пуская пузыри, которые не переставали лопаться и фахать, встала в неустойчивом равновесии. Ее ноги скользили и нежны белы ручки невольно дергали перпендикуляр. Вдруг перпендикуляр стал превращаться и наливаться во второй огурец, очень похожий на тот, что раздувался на тонкой шее Секретаря. Это уже был обелиск Победы великой страсти, воспеваемой поэтами.
Лэди Глимтонша заорала фальцетом: "О, но! О, но! Только опять не ЭТО!" Затем она попыталась заткнуть фонтан ладошкой. Фонтан одолел, а другая ручка взмахнула волшебной палочкой, вернее сковородкой... и... Перед взором очумевшей публики, как по волшебству, предстал бело-кремовый окаменевший манекен, напоминающий Лэди Либерти у входа в Город Большого Яблочка, но бывшая всего минуту назад прекрасной лэди в бикини со звездой на лбу. Только вместо Факела она подняла сковородку, фыркая и фахая.
В коридоре раздался второй вопль: "Терэза! Твой муж! Урод! Опять! Грязный! Там! Такое! Медным тазиком накрылся! И пуси Глимтонши тоже! Лиса ему! Он еще и плачет!"
В двери появляется заплаканная Тереза, супруга Госсекретаря, и всеми конечностями цепляется за косяк, чтобы не пасть долу от горя.
"Это не я! Я больше не буду! О, моя святая Терэза! Мэа кулпа! Моя вина!" - размазывая руками грязные смеси на огурце, рыдал Грязный К. Стоны публики утихли вмиг и наступила страшная тишина... Только еле угадывался, как звон комара, далекий фальцет полупомешанной девахи-интершипки в коридоре: "А абанка каканка икебанка".
Тогда президент страны Колумба обрел дар речи, и каркнул во все президентское горло, притаптывая тапочкой из под которой заклубился дымок с серным запашком:
- Невемор, шоб я так жил! Опять бардак среди здесь! Всех уволю кого попало! Всех посажу через одного, чтоб неповадно, кто еще будет! Выпорю на конюшне батогами! Розгами! Штуцерами! Всем кровь пущу! В Гутанаме на Губе згною! На Губу Кастре отдам на кастр... на кастра... на костер! На Аляску - в рудники!
Кто-то из абановской "рати королевской" угодливо и ехидно подал боссу бокал водички со льдом. Босс внушительно выпил, вздохнул, и обвел королевским всевидящим оком своих застывших на месте "ратников". Однако страшную тишину первый не выдержал именно он. Президентское справедливое возмущение вдруг лопнуло громким пуком и растеклось монологом, вошедшим в анналы и ставшим не менее знаменитым, чем "я имею мечту":
- В горячо любимом лице моего присутствия, не успели мы войну на взаимное уничтожение всех перерезать, как свальный грех в мое отсутствие и без моей санкции кабинета! И хто? Лучшие мэны великой страны! Да я вас в бараний рог! Да у меня - ни-ни-ни! Да вы у меня!... А я шо, за всех здесь тут? На мне на плечи! Навалили! Державу! Сверху ноги свесили? Все чаяния народов мира во всем мире свободо-любимой Африки и Рога скоро перережут друг друга! Все мне наклали в голову? Сами в кусты? Уж фахи невтерпеж? Думаете раз "йес, ви кэн" всё вам позволено? Право имеете, твари дрожавшие? Ну, я еще понимаю там, фах-два на работе в клозете, под столом... но на людЯх? Фах восхотели, холопы акоянные? Ужо я вам, смерды! Ну прямо, как малые дети... лу-у-бо-ов у них, понимаш... Все вон! А я буду тут светочем маяка, указывать дорогу, по которой пойдем верной дорогой, то... това... товары искать, господа!
* * * Первая леди решительным шагом прошла в Овальный Бункер . Президент страны Колумба сидел за столом и, высунув язык, увлеченно двигал по карте мира маленькие фигурки корабликов и самолетиков. Рядом почтительно замерли Начальник Генштаба и Первый Секретарь с карандашом за ухом на желтоватом переросшем огурце головы, находящейся в опасном неустойчивом равновесии на тонкой шее. Его рука нежно гладила крепкие швы кальсон, с логотипом хорошего прусского мужичка и самоваром.
Начштаб жутко улыбнулся и причмокнул губами пламенного либераста, как вампир из кошмарика Фабрики Грез.
- Хося! - леди Михель как будто что-то резкое бросила в лицо своему черноликому человеку. - Хося, что я слышу? Ты что -- очень болен и сам не знаешь откуда эта боль?
--
Миша, не жужжи! Онерике, лично в моем великом лице, показали голый и страшный асс плохого прусского мужичка и плюнули в морду. Да! Этот Еван террибл показал наконец свою коварную подноготную - нейкед асс! Будет война.
Первая Леди хлестнула взглядом по секретарскому огурцу и начштабовской дыне, и гаркнула на них голосом боцмана с крейсера Аврал: - Очистить помещение! Открыть вытяжку и кондиционеры на полный вперед!
- Миша, - удивился Абана, - ты в своих умах? Миша, почему ты закрываешь дверь кубрика? Зачем снимать рубашек и штанов? Миша, у меня стоит... вопрос... жизни и смерти! Михель приблизилась и водрузила ножку в ажурном чулке на президентский стул. Президент Омерики прижался к спинке.
- Миша!- умоляюще пролепетал он. - На меня смотрят народ и видеокамеры! Мировая политика, в конце концов... конца... Миша, отдай кон... ец... бо... боо... льно... же...
Твердая женская рука ухватила президента за галстук и притянула к себе. -- Знаешь, где у меня вся твоя мировая политика? Ну, раббит, погоди! Сейчас я тебе ее чем-то таким... вот этим... глянь сюды... накрою... ... глаза!.. Фу!.. В глаза смотреть!.. Глаза ихде?.. Фу! К ноге!... Фу! Сидеть!.. Фу! Смотреть! Фас! Лежать! * В ночной Носкве рассвет. Мадам Телегина сидела под Царским, а ныне Президентским Балдахином, и смотрела на свой мобильник.
-- Должна перезвонить, - с надеждой проговорила она. - Сработает? Не сработает?
Доцент Деточкин на мобильник не смотрел. Он думал о том, какая же у его , лапушки Государыни Всепроссийской и баронессы Гурляндской, большая, упругая грудь украшающая тазобедренные суставы, напоминающие орбиты электронов высоких главных чисел. Наверное и у мамы такая была - кровь с молоком - но уже ясно не упомнить.
Он встал и захлопнул крышку лаптопа. Мадам посмотрела на него с недоумением. - Ну, минут десять у нас есть,- сказал Деточкин и улыбнулся. Время пошло. Включай счетчик, Уличка.
Разделенные морями и континентами, освещенные гримлевскими звездами и факелом Свободы, Первая Леди Михель и доцент Саша Деточкин самозабвенно, забыв обо всем на свете, имели мечту. Каждый свою. Президентов. Впрочем и президенты имели каждый свое. Бешено и беспощадно. =
*Фраза из песни "семь сорок": В семь сорок он подъедет Наш славный, наш добрый, Наш агицен паровоз.
--
Опаньки Случайно обнаружил великолепный сюжет писателя Цахеса - Поиметь Президентаhttp://samlib.ru/s/stay_x_u/poimetxprezidenta.shtml Заиграло мое воображение и... решил СИЛЬНО дополнить и украсить эту штучку, с разрешения автора.
