Моя однокомнатная холостяцкая квартира - моя крепость. А вот подъезд многоквартирного дома, за лестницу которого на площадке четвёртого этажа цепко держится моя квартира - нет, никакая это не крепость, а проходной двор.
Однако у меня не было, как впрочем, совсем и не должно было быть, страха ступить в подъезд, поскольку я не входил в него с улицы, а выходил из своей крепости, куда на четвёртый этаж никакие неприятности не доползают.
Но не успел я закрыть за собой дверь квартиры, как мои мысли о хлебе насущном, за которым в выходной день я мирно направился, прервал необычный шум голосов с улицы. Это был неслаженный хор криков. В какофонию вступила дверь подъезда, недовольно пискнув, хлопнув, после чего застучали быстрые шаги - кто-то бежал мне навстречу, перепрыгивая через две, а то и три ступеньки. Внезапно топот оборвался, и внизу, в невидимой двери нервно заёрзал ключ. Я ускорил ход, но спросить о причине переполоха было уже не у кого - дверь неизвестной квартиры захлопнулась с таким остервенением, будто навсегда.
Пока я машинально спускался к выходу, криков на улице становилось всё меньше и меньше, и когда я с сомнением протянул руку к двери, они и вовсе стихли. Это меня успокоило, и я решительно открыл дверь во внешний, как будто не очень приветливый мир.
И тут же мне в глаза ударил весело пробившийся сквозь смог солнечный свет, а в ноздри - свежий воздух пыльных городских улиц. Вот так, как старого знакомого, встретил меня пригожий летний день, и я приготовился беззаботно насладиться привычным набором немногих природных радостей: мельтешением частых-частых зеленых листочков на редких веточках очеловеченных тополей и беззаботным щебетанием почти уже одомашнившихся воробьёв.
Да, вот они, листочки, облепившие рукообразные обрубки ветвей. А вот и... А где же воробьи? Что-то их не видно и даже не слышно, знакомых не только в лицо и по голосам, но и по именам-отчествам. Подозрительная тишина!
Я огляделся. И не успел удивлённо подумать о неувиденном: "Ни души", - как волосы на моей голове бешено зашевелились, мгновенно встали дыбом и куда-то унеслись вместе с мыслями. В голове остался лишь пульсирующий далёкий, глухой набатный звон.
Я увидел одну душу, всего одну душу, и она, эта душа двигалась прямо на меня. Но что это была за душа! Да бог с ней пока что, с душой... Но вот тело, которое было на неё надето, тело! Это был самый настоящий... Ди...Дино... Динозавр!!!
И тут сквозь тревожно-торжественный, прощальный колокольный звон в голове я отчётливо услышал, как с мягким змеиным шёпотом предательски захлопнулась дверь за моей спиной.
Бежать было некуда. Динозавр неумолимо шёл именно ко мне и... отвратительно улыбался во все страшные своей длиной и остротой, а особенно количеством ослепительно-белые, как будто начищенные зубы, на которых привораживающе играли солнечные блики.
Хотелось закрыть глаза перед смертью, но спасительная мысль-соломинка вернулась с небес, где уже пребывали мои волосы, ловко проскочила между колокольными ударами и заставила веки не закрываться: "Пусть я умру и попаду в ад, а я без сомнения окажусь именно там, но что такое для меня будут черти по сравнению с этим страшилищем!" И я решил за оставшиеся секунды своего телесного бытия хотя бы хорошенько рассмотреть и запомнить приближающуюся смерть, чтобы по ту сторону мне уже ничего не бояться.
Это было омерзительное сооружение из живого мяса, обтянутое толстой зеленоватой и бугристой, но удивительно чистой, как будто надраенной до блеска кожей. Доисторическая жаба двигалась на задних лапах, ритмично вихляя толстым задом. Передние худенькие лапы с длинными, остро отточенными когтями болтались в такт шагам, оттопырившись по бокам, как бы захватывая всё моё оставшееся жизненное пространство. Вот корова!
Росту в чудовище оказалось не так уж и много: даже на задних лапах и с кровожадно разинутой, как бы улыбающейся пастью - от кончиков ножных когтей до кончика самой большой буро-зелёной бородавки на носу - не выше меня. Напоследок я ещё успел подумать, что если хорошенько прицелиться, быстро размахнуться и кое-куда как следует врезать ногой... И даже попытался напрячь ударную правую ногу. Но она оказалась совершенно ватной. Левая была ещё безнадёжнее. И тут, вблизи, я заметил, что и бить-то смысла нет - моим смертельным врагом оказалась самка.
А она была уже совсем рядом, стоило ей свои передние крюки-лапы протянуть - и я протяну свои задние ватные ноги. Но тут рептилия заметила мой нескромный взгляд и, остановившись, покраснела. Нет, покраснела не всем телом - только мордой. Даже бородавка на носу стала алой, как милицейская мигалка.
Что-то человеческое почудилось мне в этом её замешательстве. А может, это и не зверь вовсе - откуда в наше время динозавры, мелькнула молнией с небес ещё одна, ох, наверное, последняя мысль. А вдруг это пришелец с другой планеты? Или, в крайнем случае, мутант - смесь человека (а всё-таки человека!) с ядовитыми отходами его жизнедеятельности, даром что смог сегодня какой-то редкий и пыль не густая...
И "пришелка-мутантка" как бы в подтверждение моего отчаянного предположения говорит мне совсем не страшным, а наоборот, весьма приятным, но грустным женским голосом:
- Никто не хочет со мной общаться. Вы - единственный настоящий мужчина. Все видят во мне лишь животное. Я и губы крашу, и глаза подвожу, и причёску сделала - ничего не помогает, - и тут "пришелка"... заплакала.
И правда. Пригляделся я к её лицу, вернее, морде - а губы ярко накрашены, и зубы в их обрамлении уже не такими страшными кажутся, выразительные глаза блестят посреди макияжа. Даже щёки где-то припудрены, где-то нарумянены. Бородавка на носу кажется уже и не бородавкой вовсе, а миленьким таким родимым пятнышком, другие бородавки поменьше превратились в редкие веснушки. Цвет лица, оказывается, и не зелёный вовсе, а обычный, человеческий.
Рубашка на моей спине мгновенно высохла. На душе отлегло: если вступила в разговор, то, может быть, и не съест? А ещё меня привлекло, что динозавриха верно заметила мою мужественность - ведь и я тоже считаю себя самым что ни на есть настоящим мужчиной. Практически ведь не испугался. Даже не убежал никуда. Во всяком случае, глаза-то не закрыл! Но она, пожалуй, имела в виду совсем не это, а мое отношение к женскому сословию, к коему и себя, похоже, относила. Да, и тут я, точно, мужчина: ни одной женщины не пропускаю - недаром ещё не женился. Правда, передо мной не настоящая женщина, а ожившая вымершая женская особь, пусть себе и говорящая, но всё-таки динозавриха. Менять ориентацию на братьев наших меньших из-за каких-то динозаврьих слёз? Но просто - пообщаться? Почему бы и нет?
Её лицо, нет, была же морда, так близко от моей, то есть моего, что я уже не вижу ни когтистых лап, ни лоснящейся бородавчатой зеленой кожи, обтянувшей её уродливое тело, ни даже кинжальных зубов и когтей, а только большие, тоскливые заплаканные глаза. Мольба в женских глазах, даже если особа женского пола - чёрт в юбке, всегда обезоруживает меня, тут меня можно брать голыми руками и даже лапами...
- Я вас понимаю, это очень грустно - быть одной. Но вы не теряйте надежды - всё будет хорошо. И вы найдёте своего единственного принца...
Я представил себе её будущего избранника, этого "принца" с когтями и замолчал, не в силах больше врать. Но с ней произошла неожиданная метаморфоза: глаза высохли - только на густых не накрашенных ресницах ещё алмазно поблескивали мелкие капельки; пухлые губы озарила загадочная улыбка.
"Видно, вспомнила кого-то", - догадался я.
- Кого-то вспомнила? - неожиданно для себя перешел я на "ты", - Есть уже кто-то на примете?
- Есть, есть, - радостно кивает она чёлкой, не отрывая чарующего взгляда от моих глаз.
"Откуда чёлка взялась? И волосы? Да и ресницы..."
По бокам лица, которое и мордой-то уже грех называть, такое оно прекрасное сделалось, как по волшебству, заструились длинные, густые, золотистые, тонкие, ну совершенно женские волосы.
"Что за наваждение", - и смело протягиваю руку к волосам.
Она не отстранилась, лишь проводила вопросительным взглядом мою руку. А когда я дотронулся до её мягких волос, спросила, уже совсем доверчиво заглядывая мне в глаза, и тоже на "ты":
- Убедился?
- Кто ты? - спросил я прямо.
По-прежнему не мигая огромными, в слезинках, ресницами - будто боясь пропустить хоть единый миг общения со мной - она ответила:
- Я не пришелец, как ты только что подумал, и не зверюга, как ты сразу увидел. Я - заколдованная принцесса. Ты меня расколдовал. Теперь я снова прежняя.
И такое доверие в её словах, и так приятно чувствовать себя единственным в мире настоящим сказочным принцем - совсем не то, что просто настоящим мужчиной, - да и в сказку так хочется верить, а жить, как в сказке - ещё сильнее, что я не удержался, оставил все сомнения за пределами нашего соединенного и погруженного друг в друга взгляда и говорю решительно:
- Так будь моей женой!
Может я нежданно-негаданно не просто принцем оказался, а к тому же ещё и волшебником, так как она сразу согласилась.
Только я с тех пор стал немножко не настоящим мужчиной - совсем нет желания смотреть на других женщин. Кто их знает, не расколдованных...