Лёвин Данила Викторович. Философия науки: учебное пособие для аспирантов

Соискатель или аспирант на базе прослушанного курса по истории науки или на основе самостоятельного изучения историко-научного материала по своему профилю выбирает тему реферата, посвященную истории науки, согласуя ее с научным руководителем диссертации и со специалистом по истории науки. Проверка подготовленного реферата проводится научным руководителем аспиранта, который осуществляет первичную экспертизу, а также специалистом по истории науки, который дает короткую рецензию на реферат и выставляет оценку по системе "зачтено - не зачтено". При наличии оценки "зачтено", а также при выполнении учебного плана по разделу "Философия науки" соискатель (аспирант) допускается к сдаче экзамена по дисциплине "История и философии науки".

Говоря о науке, имеют в виду специализированный вид познания, которое реализуется специалистами и учеными. Оно осуществляется особыми методами, требует профессиональной подготовки участников научной деятельности. Научное знание оформляется на рациональном уровне человеческого познания, выражается в сети понятий, опирается на логические приемы, использует системы доказательств и опровержений. Для его выработки и передачи применяются специализированные языки, в том числе формулы, графики, диаграммы, таблицы. Ядро научных знаний составляют законы и закономерности, в которых воспроизводятся устойчивые, инвариантные отношения между свойствами и состояниями объектов и явлений реального мира.

К признакам науки относится приращение знаний, добавление новых элементов к прежним знаниям, а также выработка новых методов познания, создание новых систем знаний и новых приложений для ранее сформулированных знаний. Ученые доказывают и обосновывают перед научным сообществом степень новизны полученных знаний, обозначают личный вклад в общее движение науки. В науке принимается принцип, что истина неисчерпаема и многогранна, а потому никакая предыдущая истина и знание не могут остановить прогресс научного познания. Отсюда складывается установка и имманентное требование науки к поиску нового, формируется идеал творческой личности ученого. Реализации творческого духа науки содействует критическая атмосфера, открытость научного ума для нестандартных идей, любознательность ученых, стремление к реализации разнообразных возможностей описания и объяснения предметов познания.

Важной характеристикой современной науки является се определение как особого способа организованного производства, связанного с получением разного рода знаний, соответствующих критериям научности и способных обеспечивать решение задач социального управления, а также производственно-экономических и гуманитарных задач. В этом смысле наука представляет собой специализированную деятельность, работу живых людей. Подобного рода производство предполагает взаимодействие организаторов и исполнителей, создание материальной, финансовой и кадровой базы науки, поиск заказов на научную продукцию, выработку целей и стратегий научного развития, создание научной инфраструктуры и т.д. Надо учитывать, что формы организации научного производства претерпевали исторические изменения, пройдя путь от примитивного кустарного и полукустарного способов организации научного труда до возникновения Большой науки, превратившейся в элемент современного индустриального способа производства.

Третий аспект современного понимания науки подчеркивает ее социальную природу, указывает на ее бытие в качестве особого общественного института, системы учреждений и сообществ, поддерживающих нормы и ценности научного сознания и обеспечивающих интересы науки в отношениях с другими социальными институтами. Среди подобных учреждений выступают Российская Академия наук, множество профильных академий, научно-исследовательские институты и т.д. В Европе существует Лондонское Королевское общество, Парижская академия наук, знаменитые европейские университеты. К числу научных сообществ относятся научные коллективы, научные школы и другие объединения ученых. Внутри подобной системы учреждений и сообществ складываются различные каналы коммуникаций, пере- дающих управленческие решения, формируются образцы научной деятельности, эталоны поведения ученого, своеобразные «лифты» для перемещения ученых по социальным лестницам, сложившиеся в тех или иных обществах и странах.

Их тесная связь и взаимодействие реализуются на протяжении всей истории становления и развития как философии, так и науки. Показательно, что исторически философия и ранняя наука (VII-III в. до н.э.) возникли одновременно, в процессе активного взаимодействия и совместного выступления против изживавших себя форм тогдашнего мировоззрения, прежде всего традиционного религиозно-мифологического сознания. В результате такого противостояния происходит переворот в человеческом сознании и в ценностных установках, совершается интеллектуальная революция. Некритическое следование традиционным мифологическим представлениям заменяется рациональным подходом к миру, стремлением понять действительность как нечто объективное, подчиняющееся объективному закону, логосу. Главенствующую роль начинает играть разум, рациональное, опирающееся не на авторитет традиции, священных преданий, а на здравый смысл, опыт практической деятельности, на рассуждение и доказательство.

Интеллектуальный переворот в эпоху становления зрелого классового рабовладельческого общества, активными агентами которого как раз и являлись философия и наука, имел определенные социокультурные предпосылки. Переход к зрелому рабовладению означал укрепление товарно-денежных отношений, возникновение государства, права, разделение труда, формирование духа индивидуализма, развитие античной демократии, предполагающей принятие решений, которое основывается на противоборстве аргументов, доказательстве. Общество во все большей степени требовало вместо традиционных родовых верований и преданий рационально обоснованного, доказательного знания о действительности. Конечно, формирующееся новое знание и рациональный подход к миру были отягощены пережитками прошлого; такое знание было синкретичным, соединяющим в себе и рациональный подход, объективное знание о действительности, и некритическую традиционную веру в мифы и предания. Однако при всем этом разум, представленный философией и наукой, играл в нем главенствующую роль. Философия, отрицая мифологическую антропоморфную картину мира, заменяя аллегорическое, символически-образное изображение действительности абстрактно-логическим, понятийным, создает исторически первые теоретические, понятийные системы, отражающие существенные и необходимые свойства естественных процессов и причины реального, существующего, происходящего. Наука, развиваясь в русле данной философской установки, также создает свои теоретические системы: Гиппократа, Аристотеля. Евклида. Птолемея, Галена и др. Благодаря этому формируется новый вид знания, а именно знание системное, обобщенное, доказательное и выводное.

Еще одним существенным элементом нового рационального подхода было использование эмпирического опыта, обыденного наблюдения и познания, признание авторитета здравого смысла, обобщение материала практической деятельности. Обыденное эмпирическое познание, являясь существенной стороной практической, прежде всего, трудовой деятельности, задолго до философии и науки было исторически первым опытом рационального, познавательного отношения человека к миру. Действительно, взаимодействуя с окружающим миром в ходе практической деятельности, человек познает свойства вещей, природных процессов, накапливает знания о животных, растениях, звездах, самом себе, учится считать предметы, измерять землю и т.д. Иными словами, человек накапливает рациональные знания о действительности и, соответственно, формирует рациональный способ поведения, приобретает навык разумного, рационального познания. Этот опыт рационального отношения к действительности был широко использован философией и наукой при их становлении.

Если в традиционном родовом обществе данный опыт рационального отношения к миру полностью подчинялся мифологии, поглощался существовавшими тогда верованиями, то в новых условиях рациональность, конституируясь в формах философии и науки, постепенно приобретает доминирующее значение. Философия при этом осуществляет теоретический синтез всего наличного знания, создает обобщенные картины действительности, в которых научные данные вместе с результатами обыденного познания выступают их необходимым элементом. Иными словами, все познание, в том числе и научное, развивается под эгидой философии, а философия занимает статус царицы наук.

В средние века статус философии, а также науки существенно понижается, они полностью подчиняются теологии. Философия становится служанкой богословия, научное же исследование действительности, природных, естественных процессов не востребовано средневековьем, вся культура которого пронизана религиозным духом и устремлена к высшим родам бытия. Исследование природы практически исчезает, уступив место ненаучным способам рассуждения, попыткам магического влияния на природные явления, когда широкое распространение получают астрология и алхимия. В целом теоретический характер античного знания заменяется умозрительной, оторванной от жизни и практики схоластической спекуляцией. Складывается характерная для средневекового мировоззрения устремленность к небу, от несовершенной, грешной земли - к богу. Философия все в большей степени становится оторванной от жизни, действительности, от ее анализа, изучения, обосновывает главенство теологии и односторонность, недостаточность научного познания. Это и приводит к господству схоластики с характерным для нее применением усложненных и канонизированных форм рассуждения, дискурсивно-логических способов доказательства, ведущей особенностью которых является обоснование, доказательство заранее неопровержимых истин теологии через диспут, через столкновение аргументов и контраргументов. Сами же аргументы должны неукоснительно основываться на авторитете священного писания. Если античное теоретическос мышление было самостоятельным, основывалось на свободе выдвижения и свободе критики любых положений и аргументов, то средневековый разум, подчиняясь полностью церковной догматике, был в этом смысле ограниченным.

Статус философии и науки, а также их отношения существенно меняются в Новое время - в связи с формированием науки в классическом смысле этого слова, с возникновением такого неизвестного античности и средневековью метода научного познания, как эксперимент. Для классической науки характерно обязательное сочетание опытных, экспериментальных и теоретических способов исследования. В научной практике того времени утверждается следующее важнейшее требование к истинному исследованию: обязательность проверки теоретических положений с помощью эксперимента и применения математических средств, а также средств измерения, которые обеспечивают точность и строгость научного доказательства и исследования. Эффективность модернизированного научного познания была подтверждена выдающимися результатами, полученными Галилеем, Ньютоном, Герике, Гюйгенсом, Бойлем и др. Наука впервые образовала собственную систему познания, утверждая тем самым свою самостоятельность по отношению к теологии и философии, и это произошло благодаря не только развитию точного измерения, эксперимента, но и созданию подтвержденных фактами собственных теорий, прежде всего ньютоновской теоретической механики.

С этого момента начинается интенсивный процесс дифференциации наук, процесс освобождения специальных наук из-под "теоретической власти" философии. Этот процесс протекал в форме борьбы не только против пережитков теологизированной средневековой схоластики, но и против чисто умозрительного, спекулятивного способа философского познания. Такого рода конфронтация между философией и наукой, утверждение теоретической самостоятельности последней продолжалось в XVIII, XIX столетиях. Еще в XIX веке спекулятивные натурфилософские системы, например, Гегеля и Шеллинга занимали довольно прочные позиции; да и в XX веке продолжались попытки, например, А. Уайтхеда и неотомистов создавать умозрительные философские концепции.

Наука убедительно доказывает свою познавательную мощь; результаты научно-технического прогресса оказывают прямое воздействие на развитие национальных государств, которые в конкурентной борьбе вынуждены большую долю национального бюджета тратить на науку, создание новой техники и технологий. В этих условиях философия обязана постоянно сверять свое развитие с наукой, формировать философские концепции с "оглядкой" на научные теории, философские методы соотносить с научными, философские проблемы и результаты соединять с проблемами и результатами науки и т.д. При этом взаимодействие философии и науки практически осуществляется между двумя полюсами. На одном полюсе не прекращаются попытки либо подчинить науку (наряду с признанием определенного ее статуса) философии или философии и теологии, как это свойственно, например, религиозной философии, либо развенчать науку, обосновать более высокий статус философии по отношению к науке и, соответственно, доказать недостаточность науки, как это делает антисциентизм. На противоположном полюсе находит свое выражение сциентистская тенденция возвеличивания, абсолютизации науки и ликвидации философии как фактора, мешающего научному развитию, либо проявляется стремление к реорганизации философии, к превращению последней в одну из специальных наук и тем самым слиянию философии и науки. В то же время существуют промежуточные формы взаимодействия науки и философии; можно отметить также усиливающуюся тенденцию к равноправному партнерству философии и науки, к признанию важности и необходимости как науки, так и философии в качестве важнейших элементов общества и культуры. Ясно при этом, что такие "взвешенные" отношения возможны между наукой и теми философскими системами, которые ориентированы на науку, на рациональный подход к действительности. Партнерские, уважительные отношения науки с антисциентистской философией вряд ли возможны, равно как трудно совместить сциентизм, который пренебрегает гуманитарным аспектом общественной жизни, с философией, преувеличивающей значение ненаучных элементов культуры: искусства, религии, морали и т.д.

Отношения философии и науки не исчерпываются вопросами их статуса, занимаемого положения в обществе и культуре. Их взаимообусловленность кроме всего прочего определяется тем обстоятельством, что философия и наука являются самостоятельными, специфическим видами познавательной деятельности, формами культуры. Будучи самостоятельными видами познания, философия и наука с необходимостью взаимодействуют, влияют друг на друга, способствуя тем самым развитию познания в целом. Так, философия, являясь теоретическим и синтетическим знанием, создает обобщающие картины мира в целом, картины, объединяющие в себе все основные его элементы: природное, над-природное бытие, общество, культуру, человека, его духовный мир и т.д. Поэтому философское познание использует не только данные всех без исключения наук (естественных, технических, социальных, гуманитарных, математических, медицинских и т.д.), но и воспринимает материал религии, мифологии, искусства, политики, морали и практики во всех их видах.

Иными словами, контекст философского познания значительно шире научного; научное познание сугубо специализировано, каждая наука имеет свой четко обозначенный предмет исследования. В связи с этим наука получает знания об отдельном, о частных специфических областях действительности, но зато знания точные, проверенные и подтвержденные эмпирическими фактами. Философия же, напротив, создает единую синтетическую систему знания о мире; это знание сугубо теоретическое, умозрительное, к нему не применимы строгие процедуры эмпирической проверки и подтверждения, принятые в науке. Поэтому в общем потоке познания наука выполняет функцию проверки, т.е. подтверждения или опровержения любого знания, в том числе и философского. В самом деле, философские, как, впрочем, и теологические, политические и т.д. концепции, не согласующиеся или прямо противоречащие установленным научным фактам или доказанным, подтвержденным научным теориям, вряд ли могут быть принятыми, считаться истинными.

Конечно, научные подтверждения или опровержения носят косвенный, опосредованный характер, требуют больших временных затрат и признаются не всеми философскими направлениями. В частности, антисциентистская философия, ориентирующаяся на ненаучные способы рассуждения и использующая материал ненаучных элементов культуры, находится в состоянии конфронтации с наукой, пренебрегает научными доказательствами, обосновывает ущербность, а в крайнем варианте -вредоносность науки. Разумеется, и в этом случае происходит взаимодействие философии и науки, которое приносит, так сказать, пользу и философии, и науке тем, что уточняет позиции, аргументы дискутирующих сторон, выявляет их недостатки, нерешенные проблемы и т.д. К примеру, философия, используя многообразный фактический материал, широкий познавательный контекст, имеет возможность исследовать и формулировать онтологические, гносеологические, социокультурные и другие основания научного исследования.

Философский подход к научному познанию возможен потому, что наука, будучи специфической деятельностью и элементом культуры, всегда осуществляется в широком контексте политических, социальных, идеологических и т.д. процессов, которые, воздействуя на науку, выступают в качестве детерминирующего научное познание основания. Это основание науки, его влияние на процесс познания и исследует философия, выявляя и формулируя устойчивые факторы, особенности такого влияния и создавая тем самым необходимые теоретические предпосылки возможного оптимального функционирования и развития науки, научного познания. Основания научного познания исследуются и формулируются самими учеными главным образом только в периоды научных революций, интеллектуальных переворотов в сфере духа, когда наука сталкивается с противоречиями и проблемами в своем фундаменте, требующими пересмотра коренных научных принципов и основоположений. Философия же в соответствии со своими профессиональными задачами обязана заниматься проблемами оснований познания как в периоды спокойного, эволюционного развития науки, так и в эпохи научных революций. При этом философия не просто выявляет и исследует основания научной деятельности, но и сама их создает, формулирует; без созданных философией идей, принципов и концепций осуществление научною познания попросту невозможно. Философское знание выполняет в этом случае функцию методологии научного познания.

Но особенно велика роль философии в эпохи научных революций, смены научных и мировоззренческих парадигм, стилей мышления. Установлено, что без пересмотра философских оснований познания и культуры невозможны научные революции. Так было в Новое время, когда формировалась классическая наука, эти же процессы происходили в период становления современной неклассической науки. Методологическая функция философии по отношению к науке не означает только утверждения наличной научно-исследовательской практики, так сказать, согласия с устоявшимися научными теориями и методами. Не меньшее методологическое значение имеет философская критика науки, выявление противоречий в научном знании, отрицание и пересмотр тех традиций и установок, которые препятствуют нормальному развитию научного познания.

Теоретическая самостоятельность науки, ее способность создавать свои развитые, доказанные и эмпирически подтвержденные теории не означает элиминации роли философской методологии, философских оснований познания. Разумеется, на стадии ранней, например, античной науки в силу ее неразвитости философские основания играли гораздо большую роль, поскольку философские концепции как бы "замещали" научные теории и научное познание, которое, может быть, за редким исключением (геометрия Евклида, астрономия Птолемея), целиком опиралось на философию, использовало ее идеи и понятия. В условиях развитой науки философские основания познания выполняют, возможно, не столь высокую, но совершенно необходимую и важную функцию методологического обеспечения научного исследования.

Важная задача философии заключается также в анализе и формировании категорий культуры и познания. Категории формируются в практике познавательной, предметно-трудовой деятельности и в практике общения. По большому счету, они являются результатом развития всей социальной и культурной действительности, всей жизнедеятельности человека. Категории не только отражают наиболее общие, фундаментальные свойства и отношения реальности, но и фиксируют, аккумулируют в себе опыт, способ практической и познавательной деятельности, те устойчивые связи, которые апробированы в культуре, общественных отношениях. Поэтому в категориях тесно переплетены социальные, культурные, логические, познавательные аспекты. Такая сложная, многокомпонентная природа категорий, формируемая культурой, практикой, познанием, позволяет им (категориям) не только отражать, фиксировать действительность, но и регулировать жизнедеятельность человека, его практику и познание.

Важнейшую роль в выработке категорий играет философия, которая не только выявляет и анализирует, но и создает, обосновывает категории, предлагая человеку, культуре, познанию различные варианты, различные их системы и совокупности. Будучи непосредственно связанной с культурой, социальным бытием, практикой и познанием, обобщая весь совокупный опыт человека в системах категорий, философия тем самым получает широкую возможность не только объяснять, интерпретировать действительность, но и предвидеть возможные ее изменения и направления дальнейшего развития. Философия в этом смысле имеет возможность опережать и практику, и познание, выполнять функцию теоретического предвидения будущего, выявляя и обосновывая его основные характеристики. Философское предвидение непосредственным образом связано с эвристической функцией, т.е. функцией созидания нового. Во-первых, предвидение в определенном смысле означает открытие неизвестного, нового, так сказать, конструирование новых миров. Во-первых, философия выдвигает и обосновывает, разрабатывает новые теоретические идеи. В-третьих, философия помогает открытию нового в культуре, познании, в том числе и в научном познании. Философия, конечно, не достигает строгости и точности исследования наподобие естественнонаучного познания; в философии, например, не применяется измерение, математические средства и т.п. Отсутствие строгости компенсируется с избытком содержательным, семантическим богатством философских идей, концепций и категорий. Именно такого рода содержательное богатство философских категорий, их многообразные связи как друг с другом, так и со всей совокупностью знания, со всем социальным и культурным контекстом выступает необходимым условием, предпосылкой свободного творчества не только в самой философии, но и в науке, основой для выдвижения новых теоретических идей. Блестящим подтверждением этому может служить сформулированная еще в античной философии и полностью доказанная современной наукой и практикой концепция атомистического строения вселенной.

Принято различать два значения термина "философия науки". В одном случае он характеризует направление философских исследований, в которых рассматриваются особенности научного познания, определяются его цели, формы, уровни и методы, его связь с практикой и социальной действительностью. В другом случае этот термин обозначает новую философскую дисциплину. Говоря о первом значении философии науки, имеют в виду целую философскую традицию, которая началась от Демокрита, Платона и Аристотеля и связана с именами Ф. Бэкона, Р. Декарта, Лейбница, Канта, Гегеля, К. Маркса и ряда других крупнейших мыслителей. В их трудах наука рассматривалась как важный элемент общей теории познания, как эффективный путь постижения истины, как рациональный регулятор практической деятельности. В рамках названной философской традиции разрабатывались многие фундаментальные положения, составившие основу научного постижения мира и содействующие конституированию науки как значимого элемента культуры.

В учении Аристотеля дана классификация наук древности, разделившая их на теоретические, практические и творческие. Им разработана система фундаментальных категорий, способных различать роды бытия и деятельности. Он ввел различение между ступенями познания, которые восходят от ощущений к опыту и далее к искусству (технэ) и к эпистеме, т.е. к знаниям, основанным на доказательстве. Аристотель исследовал также методологические подходы к интерпретации проблем математического знания (математические доктрины Пифагора, Демокрита и Платона). Аристотелю принадлежит оригинальная и фундаментальная разработка общих проблем познания, которые он рассматривал в единстве с теорией науки. По Аристотелю, научное знание характеризуется следующими чертами: доказательностью, всеобщностью, необходимостью, способностью давать объяснения, единством своего предмета. Особо надо отметить вклад Аристотеля в разработку логики, которую он понимал как органон, орудие познания, методологию для всех наук. Аристотель справедливо считается отцом-создателем логики как науки. Он разработал теорию категорического силлогизма (выводного дедуктивного знания), наметил элементы теории индукции как вывода от частного знания к общему.

Ф. Бэкон, который жил и работал в период, определяемый как заря Нового времени, главное внимание уделял перспективам развития науки и ее практическим применениям для возрастания могущества человека и его власти над природой. Он ставил и решал задачу систематического обоснования и изложения всех наук с указанием на дисциплины, которые еще должны были быть разработаны. Он обосновал метод достижения истинного знания о причинах и законах природы. Таковым Бэкон считал индукцию как способ эмпирического обобщения, осуществляемого на базе приведенных в порядок восприятий и целенаправленно поставленных экспериментов. Вместе с Г. Галилеем он указал дорогу развитию экспериментальной науки. Бэкон одним из первых дал прогноз научно-технического развития человечества, представив его в утопическом сочинении «Новая Атлантида". Он предсказал кондиционирование воздуха, опреснение воды, создание подводных лодок и летательных аппаратов, писал возможности коллективной организации научной деятельности. Показательно, однако, что в ряде случаев Ф. Бэкон недооценивал достижения науки своего времени. Так, он третировал открытие Н. Коперника, не увидел научных заслуг Галилея, сомневался в пользе научных инструментов.

Р. Декарт, наряду с Ф. Бэконом, справедливо считается начинателем крупнейших реформ в новоевропейской философии и науке. Он ставил задачу преобразования предшествующей культуры, предпринял попытку рационального обоснования культуры, стремился укрепить авторитет научных знаний. Он задумал построить науку как единую систему, имеющую незыблемый фундамент. В этом деле он использовал принцип сомнения как ядро человеческого самосознания. Декарт - создатель новой науки, именуемой аналитической геометрией. Он полагал, что физика является универсальной наукой, которая изучает материальную природу. Ее образ и модель, по Декарту, способна дать геометрия. В геометрических образах представлена конструкция природы. В процессе познания Декарт придавал важнейшее значение измерению и порядку. В качестве главного метода познания он рассматривал дедукцию. Для нахождения истин он предлагал основные правила дедуктивного метода: 1) начинать с простого и очевидного; 2) путем дедукции получать более сложные высказывания; 3) действовать так, чтобы не упустить ни одного звена рассуждений, сохранять цепи умозаключений. Выступая в качестве ученого-физика, Декарт сформулировал принцип равенства действия и противодействия, ввел понятие мировых вихрей, обосновал закон инерции.

Его философский интерес к науке был связан с критикой догматизма, с пробуждением внимания к основаниям науки, к деятельной природе научного познания. В этих областях Кант выступил как критик примитивной теории отражения. Он обнаружил, что на всех уровнях познания в него включена деятельность творческого трансцендентального субъекта, возвышающегося над опытным материалом познания. И эксперименты, и наблюдения, как показал Кант, нагружены идеальными схемами, конструкциями, моделями, принципами, которые задают способы упорядочения научных знаний. Поэтому Кант настаивал на том, что причины и законы вносит в природу познающий субъект. Он утверждал: не представления сообразуются с вещами в себе, а, скорее, предметы как явления сообразуются с нашими представлениями. В связи с таким утверждением Канта часто упрекали в субъективизме. Однако надо заметить, что кантовский трансцендентальный субъект возвышается над миром отдельной человеческой субъективности.

По существу, Кант вел речь об объективном субъекте, в роли которого для познания выступает мир культуры. Этот мыслитель впервые разрабатывал образ науки как явления и события культуры. Двигаясь по этому пути, Кант пришел к выводу, что поле культуры не охватывается полностью когнитивными средствами и способностями науки. Вне ее притязаний и возможностей остаются, например, вера и нравственность. Вера, говорил Кант, остается в сфере особого мира чистого разума - практического разума. В своем труде "Критика чистого разума" немецкий мыслитель сделал вывод, что критика разума -полезная для общества наука. Он же утверждал, что свобода критики - прочная основа деятельности разума. При этом под критикой он понимал исследование основоположений, законосообразное установление принципов, отчетливое определение понятий, выверку строгости доказательств. Таким образом, Кант определял критику как исследование наиболее важных ресурсов научного познания.

Много внимания Гегель уделил проблеме математизации науки, исследовал пределы математизации, подчеркивал преобладание качественного характера понятий в науках о духе, отмечал, что в этой области принцип меры (единство качества и количества) выражен слабо. Он установил, что методы математического исчисления базируются на приемах упрощения, на разного рода приближениях. Гегель исследовал противоречия бесконечной прогрессии чисел, которую называл дурной бесконечностью. Им разработана методологическая концепция анализа конечного и бесконечного, при этом бесконечное рассматривается как переход границы конечного. Подобный переход предполагает не только постепенность, но и качественные скачки, выход в область нарушения меры и в сферу безмерного.

Гегель является энциклопедистом в науке. Надо, конечно, понимать, что его энциклопедизм существенно отличался от образцов предшествующего энциклопедизма, который был связан с созданием агрегата научных знаний, с собранием разнородных сведений из наук. В последнем случае принимается внешний порядок в расположении знаний. Сам Гегель руководствуется принципом целостности науки, опирается на исследование ее идейного содержания, на разработку способов понятийного мышления в единстве с формой, позволяющей двигаться всей системе научных понятий. Ядро такой системы он усматривал в философской энциклопедии наук. Опорными пунктами, главными ее элементами, по Гегелю, являются:

Гегель критически рассматривал объективизм современного ему естествознания. Объективно-мыслительные структуры, применяемые в естествознании, он стремился дополнить формами субъективности (схемами практического отношения к природе). Природа, по Гегелю, несовершенный субъект (деятель). Немецкий мыслитель воспроизводит старые характеристики образа природы как наполненной деятельностью стихий (вода, воздух, огонь и др.). Этим подходом Гегель пытался преодолеть господствующий в естествознании механицизм и его методологию редукционизма (разложение сложных объектов на простые составляющие). Но критика редукционизма превращалась у Гегеля в критику аналитического познания, которое реально и плодотворно применялось при изучении высших уровней организации природы. Двигаясь в русле такой критики, немецкий философ оспаривал применимость количественных методов в химии, отрицал также химический атомизм. Показательно и то, что Гегель отрицал развитие природы во времени и тем самым противоречил исторической геологии. Однако в высших сферах логико-методологического постижения науки он твердо придерживался исторической точки зрения, стоял на позициях диалектики, признавал поступательное движение науки, образом которого у него был круг кругов. Только подобное движение способно, по Гегелю, обеспечить истинно обоснованное познание.

Необычно, новаторски рассматривалась наука в философской концепции марксизма. С точки зрения К. Маркса философия и наука находят друг друга в социальной сфере. Оба этих явления выступают в качестве форм общественного сознания, участвуют в отражении общественного бытия людей и способны играть роль управляющих факторов в выстраивании общественных отношений и человеческой деятельности. По Марксу, наука и философия могут и должны рассматриваться в качестве исторически изменчивых социальных сил, которые участвуют в решении прогрессивных задач общественного развития. Маркс сформулировал ряд философско-методологических положений, относящихся к высшим регулятивам социального познания. Они касались разработки социальной картины мира. В его представлении такие положения должны опираться на принципы материализма, на отражение материальных условий жизни людей. Этой цели послужили выработанные им понятия "способ производства", "общественно-экономическая формация", "базис", "надстройка" и др.

Применяя исторический (диалектический) подход, Маркс исследовал противоречивую природу буржуазной общественно-экономической формации, определил ее место во всемирной истории как формации преходящей, несущей в себе начало социальной революции. Свою философию и социальную концепцию Маркс считал революционными. Он подчеркивал, что наука, порожденная историческим движением и принимающая в нем участие с полным знанием дела, перестает быть доктринерской и делается революционной. С точки зрения Маркса, революционная наука прямо и основательно говорит о движущих силах общественных и революционных преобразований, о расстановке классовых сил в революционную эпоху и о гегемоне грядущей революции. Вместе с тем К. Маркс и его соратник Ф. Энгельс прозорливо увидели превращение капиталистического общества в технологическую цивилизацию и усмотрели возможность превращения науки в непосредственную производительную силу общества.

В качестве философско-методологической основы научного познания Маркс и Энгельс рассматривали теорию и метод диалектики, которые они стремились очистить от идеалистического мистицизма Гегеля. В частности, Энгельс в этой связи говорил, что принципы науки и диалектики совпадают. Среди них он называл принцип всеобщей связи, принцип материального единства мира, принцип развития. Он подчеркивал, что диалектический взгляд на развитие учитывает скачкообразные изменения и противоречивый характер любого движения. Эвристическую и объяснительную силу этих принципов Энгельс продемонстрировал на материале развития естествознания XIX века в книге "Диалектика природы".

Позже, в начале XX века, философ-марксист В.И. Ленин, используя ресурсы диалектического метода и диалектической логики, исследовал основания новейшей революции в физике и природу гносеологического кризиса, который сопутствовал этой революции. Подход Ленина был связан с тем, что революционная ломка фундаментальных понятий науки и формирование новой физической картины мира затронули вопрос об абсолютности и относительности познания. Его решение Ленин дал в русле разработки диалектической концепции истины, связав в единой теоретической системе три аспекта истины: объективность, абсолютность и относительность - при ведущей роли объективности научного познания, в чем Ленин усматривал материалистическую ориентацию науки в целом.

Опыт XX столетия показал, что введение философской диалектики в ткань социальной и научной деятельности требует большой осторожности. Нельзя, например, онтологизировать требования диалектического метода. Из утверждения, что все в мире реализуется диалектически, что есть царство объективной диалектики, вовсе не следует, что, взяв на вооружение принципы диалектики в нашем мышлении, мы будем иметь универсальные ключи к постижению реального мира. Или из утверждения "Учение Маркса всесильно, потому что оно верно" вовсе не следует, что теоретические выкладки марксизма автоматически обеспечивают их действительность, неизбежность их воплощения. В теории всегда отражается сущность явлений, но совпадения сущности и явлений не бывает. Неверно также, что диалектические принципы выступают непосредственными законодателями научного разума и научного познания. Между диалектикой и конкретными научными исследованиями располагается ряд уровней методологии. И лишь в некотором достаточно неопределенном конечном счете диалектика способна оказаться влиятельной методологической сферой, воздействующей на направление развития науки. Эти и некоторые другие обстоятельства (диалектическая философия в нашем отечестве шла иногда вразрез с достижениями науки, выступала с позиций застоя, оправдывала реакционные усилия официальных властей) превратили диалектику в малопривлекательную для современной философии науки область.

Теперь рассмотрим позицию позитивизма в решении вопроса о статусе науки, о ее познавательных ресурсах и способе философского понимания науки. Зародившись в XIX веке, позитивизм сделал решительный, как полагал О. Конт, поворот в сторону возвышения авторитета науки среди других элементов духовной культуры. Наука безоговорочно признавалась позитивистами единственным источником истинного, действительного и результативного знания. Значимость других претендентов на истину отрицалась. В том числе принижалась ценность философии и религии. Наука, утверждали апологеты этого течения, сама по себе позитивна, продуктивна, не нуждается для выбора пути и для удостоверения истинного знания в какой-либо духовной надстройке или в ориентирах и методах, выработанных прежней философией на теоретических этажах мировоззрения. Слово "философия" при этом не отбрасывалось, напротив, речь шла о "правильной" философии, положительно влияющей на состояние и развитие науки, способной избавить науку от "химер".

Позитивисты в очередной раз в истории философской культуры ставили вопросы об усовершенствовании философии и наук, об очищении их от затуманивающих познание элементов, о приближении философии к статусу науки. Такие вопросы поднимались Ф. Бэконом, Р. Декартом, И. Кантом и другими мыслителями Нового времени. Однако каждый раз выяснялось, что предлагаемые подходы в каких-то моментах были существенно ограниченными, что решения оказывались незавершенными, а задача часто ставилась неопределенно и получаемые результаты находились вдали от желаемой цели. Движение позитивизма в том же русле опиралось на некоторые дополнительные предпосылки. В частности, использовался эмпирически установленный закон трех стадий интеллектуального развития человечества. Назывались теологическая (религиозная), метафизическая (философская) и позитивная (научная) стадии. Образ научной философии подкреплялся также значительным вниманием позитивистов к разработке проблем логики (Дж. Ст. Милль). О. Конт попытался, кроме того, разработать точную общественную науку - социологию, в которую он включал социальную статику и социальную динамику. Он же стремился четко выразить и реализовать социальную направленность позитивизма в целом. Для торжества позитивизма О. Конт считал необходимым: 1) введение высшего народного образования; 2) реализацию народной политики; 3) наведение порядка в науке.

Творческие усилия крупных представителей позитивизма, талант исследователей, а также громкая реклама в научных кругах обеспечили позитивизму сравнительно долгую жизнь. Модифицируясь, он перешел в XX век. С деятельностью его сторонников связаны многие прорывы в современном научном познании, например, разработка математической и вероятностной логики. Некоторые проблемы бытия науки, поднятые позитивистами, вошли в арсенал новейшей философии науки (язык наук, демаркация между научным и вненаучным знанием, формы достоверности научного знания и др.). Критических стрел в адрес позитивизма как философии науки тоже было выпущено немало. Именно критика заставляла позитивизм переходить от одной концептуальной формы к другим (махизм, логический позитивизм, аналитическая философии, постпозитивизм).

Дисциплинарный подход к исследованию науки учитывает высокую степень ее развития, принимает во внимание сложившиеся специфические способы исследования науки: историю науки, психологию научного творчества, социологию науки, науковедение и др. В складывающейся в последние десятилетия названной философской дисциплине разрабатываются и анализируются различные модели науки, уточняется и видоизменяется ее проблематика, открываются новые принципы и подходы к постижению науки. Среди ведущих подходов можно назвать гносеологический (он связан с неопозитивизмом и аналитической философией), историко-социальный (он разрабатывался Т. Куном) и культурологический (его сторонниками являются отечественные исследователи В. Степин, М. Розов и др.).

Философия науки как дисциплина изучает разные формы существования и функционирования субъекта научной деятельности: отдельно взятый ученый, его индивидуальное творчество, научные коллективы, начиная от лабораторий, вузов и кончая научно-исследовательскими институтами, сообществом ученых в целом. При этом исследуются психологические, организационные, этические, экономические и т.д. аспекты научной деятельности, соответствующие стороны функционирования научных коллективов. Поэтому философия науки тесно связана с психологией, экономикой, науковедением и другими дисциплинами, использует для своих обобщений материал названных наук.

Поскольку субъект научной деятельности существует не только как отдельно взятый индивидуум, но и как научное сообщество, как различные коллективы, совместно выполняющие научную работу, постольку важное значение для новой дисциплины имеет исследование социальных отношений, формирующихся в научных организациях. Философия науки, несомненно, опирается на данные социологии науки, исследует социальный аспект научной деятельности. Она изучает также закономерности развития научного знания, смену теорий, идей, научных фактов и т.д., исследует средства научной деятельности: научные методы, язык, определенные аспекты использования приборов, измерительных средств и т.п. Поэтому философия науки естественным образом связана с логикой, методологией науки, включает их в качестве важнейших элементов в свой состав. Разумеется, это не означает, что философия науки полностью "поглощает" вышеназванные дисциплины, становясь специальной наукой, утрачивая философскую специфичность. Все свойства, аспекты науки, в том числе и те, о которых речь шла выше, изучаются ею сквозь призму философских, гносеологических принципов, категорий; кроме того, материал данных дисциплин обобщается, синтезируется на основе тех или иных философских платформ, что позволяет также включать его в состав философии науки. Надо добавить, что современная дисциплинарная трактовка философии науки представляет собой вариант поиска некоторой гармонии между философией и наукой. Этот мотив приобретает особую значимость в условиях бурного роста науки, внедрения науки в самые различные сферы современной человеческой деятельности, в эпоху формирования онаученной цивилизации с её благами, но также и новыми рисками и угрозами для человека и человечества. Через применение многогранных философских ресурсов решается проблема гуманизации науки.

Рассмотрение социокультурных и гносеологических обстоятельств возникновения науки, места и времени ее формирования предполагает предварительную экспликацию понятий "наука", "научное познание", "генезис науки", "исторические предпосылки науки" и др. Такого рода экспликация составляет необходимую теоретическую основу анализа проблемы, позволяет сделать выбор ее адекватной философской интерпретации. В нашей философской литературе существуют различные точки зрения на эту проблему, в которых вопросы места, времени, предпосылок и механизма формирования науки освещаются по-разному в значительной мере из-за различий исходных установок, из-за многообразия смыслов, которые с самого начала вкладываются в указанные исходные понятия. Например, весьма широкое понимание научного метода приводит к попыткам обосновать положение о том, что наука формируется вместе со становлением человека в эпоху антропо- и социогенеза, поскольку именно тогда в процессе труда, в практической жизнедеятельности человек начинает приобретать, накапливать и передавать объективные, рациональные знания о действительности. Выдвигаются и другие трактовки генезиса науки. Так, формирование науки связывается с разложением мифологического сознания традиционного общества, с возникновением древнегреческой цивилизации, создавшей необходимые социальные, культурные, познавательные предпосылки философского и научного мышления. Иногда генезис науки выводится из социальных, культурных и гносеологических преобразований европейского общества Нового времени, из философского отрицания схоластического мировоззрения, из социальных условий становящегося капитализма. Есть и иные интерпретации проблемы.

Нам представляется, что при обсуждении проблемы генезиса науки следует исходить из представления о науке как особой системе познавательной деятельности, которая отличается от других видов познания особым типом познавательного отношения субъекта и объекта, особым типом рациональности, упорядоченности системы познания. Кроме того, выше уже говорилось, что наука представляет собой социальный институт, обладающий спецификой по сравнению с другими социальными феноменами. Наука также есть особый вид социальной деятельности по производству знаний; она существует в виде сложной системы, которая включает в себя объект, субъект, средства, цель, мотивы и интересы, результат и сам процесс осуществления научного познания. Развитие и функционирование данной познавательной деятельности, во-первых, предполагает формирование внутри нее определенных социальных отношений по поводу производства научных знаний и, во-вторых, требует также социальных отношений данной познавательной системы и общества, т.е. познания и социокультурного окружения. Именно в этом случае наука как система общественных отношений и деятельности включается в общество, "признается" последним, иными словами, получает необходимый социальный статус. Это означает, что для формирования системы научного познания важны и гносеологические, и социальные факторы.

Однако эти отклонения от типического в научном познании преодолеваются общим ходом развития науки. Рано или поздно во всех науках формируются собственные развитые теории, а значит, они обретают теоретическую самостоятельность; в той или иной мере они ассимилируют математический аппарат, учитывающий специфику своего предмета, т.е. повышают строгость и точность исследования; разрабатывают эмпирический экспериментальный уровень исследования, иначе говоря, "подтягиваются" к науке-лидеру. Поэтому именно наука-лидер репрезентирует науку как особую систему познания, поскольку содержит эталон, классический образец исследования. Отсюда генезис науки реализуется как процесс формирования науки-лидера. Этим лидером, как известно, в исторических условиях XVII века была механика, созданная трудами Галилея, Ньютона, Герике, Гука, Гюйгенса и других.

Таким образом, генезис науки можно представить как деятельность с вполне сложившимися основными ее элементами, а также с характерной для нее организацией познавательного цикла. Иными словами, наука в полном смысле этого слова (в том числе классическая наука) возникает лишь тогда, когда, во-первых, возникла специфическая система познавательной деятельности, оформились основные элементы этой системы познания (субъект, объект, средства, язык и т.д.), во-вторых, сложился специфический для этой системы способ, метод познания, т.е. образовался типичный для нее познавательный цикл, и, в-третьих, в обществе возникла потребность в такой познавательной системе и она приобрела свой самостоятельный социальный статус.

Проблема генезиса науки - это проблема становления не зачатков науки, т.е. исторически первых, пусть даже весьма совершенных образцом научного познания, а, прежде всего, проблема формирования классической науки, возникшей только в XVII веке. И до XVII века имели место вполне развитые образцы научного исследования. Достаточно назвать древнегреческую теоретическую математику, представленную "Началами" Евклида, где в систематической форме были изложены элементарная геометрия, общая теория отношений и пропорций и др. К ним относятся и биологические трактаты Аристотеля, и "Альмагест" Клавдия Птолемея и др. Однако в те времена человечество еще не располагало зрелой системой науки как особым социальным институтом, не имело признанной обществом особой системы познавательной деятельности, т.е. не было еще науки в нераздельном единстве социальных и гносеологических ее характеристик.

Что касается исторических предпосылок возникновения науки, то речь должна идти, во-первых, об общем социокультурном фоне этого процесса, во-вторых, о познавательном опыте, который накопило человечество к моменту генезиса классической науки, и который послужил необходимой гносеологической предпосылкой ее становления. С этой точки зрения процесс формирования классической науки есть процесс преобразования традиционного познавательного опыта человечества, процесс формирования качественно новой познавательной системы. Он мог быть успешно осуществлен только потому, что произошли глубокие изменения в экономике, культуре, в духовной жизни, стиле мышления людей; и эти преобразования в культуре, познании человечества опирались на весь предшествовавший познавательный опыт, на выработанные ранее средства и формы познания. Данный опыт сам исторически меняется, обладает сложной структурой. Можно выделить следующие основные формы: обыденное познание, зачатки науки или исторически первые образцы научного познания Древней Греции, в особенности философия и математика.

Несомненно, самой древней формой познавательного отношения человека к миру является обыденное познание. Позже, в эпоху рабовладения, возникают зачатки научного познания. Духовная жизнь человечества на ранних стадиях его развития находила свое выражение не только в мифологии, искусстве, морали, но и в обыденном познании, вплетенном в практику, трудовую деятельность, в социальное общение людей и имеющем своей целью получение истинного знания о действительности, знания полезного применимого в повседневной жизнедеятельности человека. В обыденном познании реализуется исторически первый опыт познавательного, рационального отношения человека к действительности. Основой его рациональности выступает трудовая, практическая деятельность, непосредственный материальный контакт человека и действительности, а также опыт социальной жизни, практика социальной коммуникации. Отсюда рациональность обыденного познания заключается, прежде всего, в возможности познавать окружающую действительность, открывать действительные, а не воображаемые свойства вещей, реальные, а не фантастические отношения и связи между явлениями. Конечно, и практическая, и духовная жизнь человека первобытного общества была "пронизана", "пропитана" мифологическими, магическими представлениями и действиями. Их применяли в особенности для "объяснения" непонятных явлений, оправдания уклада жизни и тем самым для сплочения первобытных коллективов, воспитания подрастающего поколения и т.д. Однако в сравнении с обыденным познанием мифологически-магическое отношение к миру несомненно появилось позднее как некое "теоретическое" обобщение духовной и материальной практики. Начинал же становящийся человек с поиска, добывания пищи, т.е. с практической, трудовой деятельности. Именно в ходе трудовой деятельности человек приобретает навык рационального отношения к миру, рационального его познания. Такого рода опыт рационального познания, расширяющийся и углубляющийся в ходе тысячелетней истории человечества, опыт, очищающий, избавляющий человека от предрассудков и суеверий, в том числе и мифологических, магических, послужил в дальнейшем одной из важнейших предпосылок становления науки, научного подхода к действительности.

Несомненно также, что раннее научное, да и философское познание широко использовало опыт эмпирического наблюдения явлений действительности, корни которого находятся в обыденном познании. Предполагается, что идея атомистического строения вещей была навеяна наблюдением эмпирических фактов растворения веществ в воде, беспорядочного движения пылинок в солнечном луче и т.п. Биологические трактаты Аристотеля содержат описание 495 видов животных, базирующееся на их тщательном наблюдении. А физика Аристотеля была отвергнута в XVII столетии как раз потому, что основывалась главным образом на повседневном здравом смысле, обыденном познании, некритически использовав его данные в качестве фундамента теоретических объяснительных схем.

Обыденное познание не только расширяет осведомленность человека, но и вырабатывает первые рациональные средства, приемы познания. Эти познавательные приемы возникают также на основе практической трудовой деятельности человека. Для понимания данного процесса большое значение имеет исследованный психологами механизм интериоризации, или переноса, внешних практических действий внутрь, в идеальный план сознания, т.е. процесс превращения практических предметных действий в действия мыслительные. Практическое взаимодействие с вещью, происходящее, например, как материальное, предметное членение вещи на части, и последующее соединение частей, проводимое в соответствии с потребностями практики, в обыденном познании становятся операциями идеального плана, мыслительными действиями анализа и синтеза, можно сказать, превращаются в зачатки метода духовного освоения действительности. Подобным же образом на основе практики формируются в обыденном познании и другие познавательные приемы, мыслительные действия типа умозаключений по аналогии, индуктивных или дедуктивных выводов, обобщений и т.д.

Особенность подобного рода познавательных приемов, мыслительных действий заключается, прежде всего, в их универсальности, т.е. в том, что они в процессе практики и познания конституируются как всеобщие логические формы мышления. Такая универсальность обусловливается природой практики, которая является универсальным способом бытия человека. Это означает, что формы, способы мышления, являясь обобщенным отражением практики предметной и познавательной деятельности и опосредованием всеобщих отношений объективной реальности, выступают в качестве всеобщего и необходимого условия мыслительной деятельности независимо от того, проводится ли она в рамках науки, морали или искусства. Иными словами, в них находит свое выражение природа мыслительной деятельности человека как разумного существа. Поэтому сами по себе они не образуют специфические методы научного познания, ведь ничего специфически научного в мыслительных процедурах анализа, синтеза, обобщения и т.п. нет. Они используются любым человеком, а не только ученым, как обычный способ рассуждения, обычная логическая форма мысли. Точно так же они используются и в научном методе. Однако метод включает их как элемент в общую стратегию, технологию исследования и в силу этого предъявляет к ним определенные требования, обусловливающие специфические условия применимости в научном исследовании, усиливающие их точность, строгость, эффективность и т.д. Наконец, формирующаяся наука использует опыт практического, трудового воздействия на предмет, опыт ремесленного производства, технического творчества, опыт изобретения приспособлений, механизмов, а значит, определенные навыки наблюдения и экспериментирования, культивируемые в обыденном познании.

Во многом эксперимент возникает в естествознании Нового времени как результат превращения некоторых форм практической чувственно предметной деятельности в эмпирическую деятельность научного познания. Обыденное познание, являющееся основным способом получения адекватного знания о мире в первобытном обществе, сохраняется и в последующем, дополняясь новыми видами человеческого познания, сосуществуя и взаимодействуя с ними. Образование классового общества с характерным для него усилением процесса общественного разделения труда, усложнением социальной структуры и вообще социальной жизни общества обусловливает еще большую в сравнении с первобытным строем потребность в адекватном отражении действительности. Возникает совершенно новая ситуация, которая и является причиной формирования ранних форм научного познания. Наибольшее развитие здесь получили философское и математическое познание.

Если обыденное познание есть первый исторический опыт познавательного отношения человека к миру, опыт преимущественно эмпирического познания, то в философии человек также получает исторически первый опыт познания, но познания теоретического. Философия, разумеется, опирается на практику обыденного познания, обобщает ее, однако этим не ограничивается. Философское познание впервые делает попытку перехода от явления к сущности, к объяснению действительности исходя из имманентных ей закономерностей. Подобное объяснение нуждается в более эффективных - теоретических средствах исследования, способных выводить знания за пределы наличного опыта. Философии как раз начала разрабатывать методы теоретического познания, а также создавать определенные критерии, которым теоретическое познание должно удовлетворять. Например, античная философия, обобщая существующие формы мышления, обосновывает примат аподиктического, теоретического подхода, который должен обеспечивать получение всеобщего и необходимого знания, отражающего сущность, причины бытия. Знание же эмпирическое, вероятное должно относиться к сфере не истины, а мнения. Соответственно формы, способы познания ранжируются таким образом, что определяющими оказываются рациональное умозрение, интуиция и дедукция. Наоборот, чувственность, индукция характеризуются лишь как вспомогательные приемы, методы, которые способны дать вероятное знание.

Столь же важную роль в процессе развития познания, подготавливавшем формирование зрелой науки, играет математика. Фундаментальная роль математического познания в процессе становления классической науки состоит, прежде всего, в том, что исторически математика послужила важнейшим средством придания научному методу, всей его процедуре необходимой строгости и точности. Ведь математический подход, сосредотачиваясь на количественных, формальных, структурных зависимостях, отношениях, в определенном смысле упрощает и, соответственно, делает более эффективным исследование и доказательство. Кроме того, применение математического аппарата дает возможность получать точные, легко проверяемые результаты. А точность, проверяемость и общезначимость являются отличительной чертой научного метода. Именно в процессе развития математики приобретается опыт строгого исследования и доказательства, который и становится впоследствии необходимой характеристикой метода классической науки.

Необходимо подчеркнуть особую роль философии в процессе генезиса классической науки. Во-первых, известно, что к началу XVII столетия все знание о действительности и все проблемы относительно нее были систематизированы в философии. Поэтому становящаяся наука Нового времени в процессе своего формирования опирается на совокупность знания, содержащегося в натурфилософских системах. Причем большое значение для этого формирования имел набор проблем, поставленных в натурфилософии еще в античности и переданных через средние века в Новое время. Среди них наряду с чисто философскими находились собственно естественнонаучные, большей частью частные проблемы (механики, оптики), которые пытались решить еще ученые древности, а также естественнонаучные проблемы, поставленные и решенные в рамках натурфилософии. Во-вторых, без философского, теоретического обоснования вообще был бы невозможен тот грандиозный переворот в мировоззрении, который произошел в XVII столетии. Именно в острой борьбе философских концепций была окончательно разрушена средневековая спекулятивно-схоластическая методология и утверждена новая картина мира. В свою очередь, без коренной ломки, перестройки фундаментальных философских оснований было бы невозможным создание нового метода, а значит, новой системы познания действительности. Надо иметь в виду сложность и противоречивость этого процесса. Не всем даже крупным мыслителям удалось сразу и безоговорочно встать на новые философско-методологические позиции.

Пережитки старого мировоззрения можно обнаружить, например, у Декарта, исходившего, по сути, из натурфилософской установки - стремления найти умозрительно основополагающие принципы, из которых чисто дедуктивно вывести все знание, и критиковавшего поэтому Галилея за то, что последний не ставил своей целью отыскание первых начал и поэтому, по мнению Декарта, "строил без фундамента". И только с утверждением новой философской методологии окончательно оформился метод классической науки. Нарождающаяся классическая наука опровергает спекулятивно-теологический способ теоретизирования, опирающийся на традиционные философские построения. Важный вклад в выполнение этой задачи вносит Галилей, который, сохраняя некоторые философские положения античности, решительно перестраивает традиционный подход к познанию, сам метод исследования. Так, Галилей стремится разграничить компетенцию веры и научного познания, т.е. хочет отстоять независимость от веры и правомерность самостоятельного исследования природы наукой. Природа сотворена Богом, который создал законы движения природных процессов; эти законы вполне могут быть познаны с помощью человеческого разума, и не дело религии вмешиваться в процесс научного познания. Поэтому тот, кто хочет найти истину, должен искать ее, задавая вопросы природе, а не сличая тексты священного писания.

Позиция Галилея по этому вопросу четко сформулирована в "Диалоге": "Главная тема вчерашних рассуждений заключалась в исследовании двух мнений и того, какое из них более вероятно и обоснованно: то ли, которое считает субстанцию небесных тел не-возникающей, неуничтожаемой, неизменной, словом, свободной от всякой перемены, за исключением перемены места, а потому признает существование пятой сущности, весьма отличной от наших стихий, образующих земные тела, возникаемые и уничтожаемые и т.д., или другое, которое считает, что Земля наделена тем же самым совершенством, как и другие тела, входящие в состав вселенной, т.е. является подвижным и блуждающим шаром, подобным Луне, Юпитеру, Венере и другим планетам. ...Так, в конце концов, мы пришли к заключению, что это второе мнение вероятнее первого". От идеи равноценности "подлунной" и "надлунной" сфер Галилей приходит к обоснованию мысли о равноценности движений, совершающихся в этих сферах, а затем к принципу относительности движения. Движение "проявляется только в изменении отношений этих движущихся тел к другим", поэтому безразлично, заставить ли двигаться Землю или весь остальной мир, однако разумнее объяснить такой результат умеренным движением Земли, "одного-единственного тела вокруг его собственного центра".

Выбор в пользу системы Коперника позволил Галилею развить учение о первичных и вторичных качествах, восходящее к Демокриту. Источником вторичных качеств являются чувства познающего субъекта, в то время как самой действительности, природе принадлежат так называемые первичные качества: величина, фигура, движение, количество. Поскольку вторичные качества субъективны, не имеют отношения к объектам, целью познания должен быть выход за пределы субъективного, вторичного к самим вещам. Поэтому система Птолемея и физика Аристотеля, опиравшиеся на обыденное наблюдение и не различавшие вторичных и первичных качеств, видимости и закона, менее вероятны, чем система Коперника. Галилей, отрицая наивный созерцательный эмпиризм, утверждает необходимость рационального познания природы. Поскольку телам природы присущи лишь форма, величина, движение и количество, постольку познание этих качеств невозможно осуществить без математики.

По мнению Галилея, истина записана не в текстах Аристотеля, а в величайшей книге природы, написанной языком математики. Именно применяя математические рассуждения, человеческий разум уподобляется божественному. Хотя божественный разум неизмеримо превосходит разум человека, поскольку способен посредством мгновенного усмотрения, интуиции открыть все истины природы целиком и сразу, однако человеческий разум с помощью математики познает пусть только некоторые истины, но столь же совершенно, как и разум божественный. "Истина, познание которой дают нам математические доказательства та же самая, какую знает божественная мудрость". Тем самым Галилей выступает против типичного для античности "разведения" математики и науки о природе. Галилей убежден, что применение математики совершенно необходимо для изучения как раз природы, для отыскания за видимостью, кажимостью первичных качеств природных объектов. Для этого нужно прибегнуть, говоря современным языком, к теоретической, мысленной конструктивизации действительности, к введению в ткань науки идеализации, позволяющей увидеть объект, природный процесс в упрощенном, но не искаженном нашими чувствами виде. Примером успешного применения такой мысленной конструктивизации, требовавшей выхода за пределы чувственности, обыденного наблюдения, является обоснование Галилеем закона инерции и принципа относительности движения.

Наконец, обыденному наблюдению физики Аристотеля Галилей противопоставляет эксперимент. В научном эксперименте как раз и находит свое проявление принцип конструктивизации, поскольку осуществление эксперимента возможно лишь при условии выделения и фиксации отдельных свойств в чистом виде, т.е. создания идеализированной модели исследуемого объекта. Иными словами, у ученого появляется возможность не просто пассивно следовать свидетельствам чувств, но задавать вопросы природе, основываясь на исследовании выделенных свойств в ходе эксперимента, т.е. в ходе активного предметно-практического воздействия исследователя на изучаемый объект. Тем самым ломается характерная для античности установка, согласно которой мудрым считался тот, кто не принимал участия в практическом преобразовании действительности, а только созерцал ее как бы со стороны.

Эксперимент проводится Галилеем широко, планомерно, систематически для подтверждения или опровержения того или иного теоретического положения (достаточно указать на галилеевские эксперименты, связанные с изучением свободного падения тел). Все это приводит к тому, что эксперимент становится неотъемлемым компонентом научного познания. Галилей фактически впервые в истории научного познания использует полноценный научный метод, гармонически соединяющий теорию, эксперимент и математику. В самом деле, Галилей в своих исследованиях сочетает теоретический анализ, математические рассуждения, вычисления и доказательства, измерения, наблюдения и эксперимент. Так, теоретические и математические доказательства, развернутые им в "Диалоге" в защиту гелиоцентрической системы, он старается подтвердить эмпирическими данными, полученными в результате наблюдения звездного неба с помощью им самим сконструированного телескопа. Аналогично, широко применяются Галилеем эксперимент, измерения, математические и теоретические рассуждения и при исследовании других проблем естествознания: свободного падения тел, движения Земли, скорости света, колебаний маятника, условий всплывания тел и т.д.

Иными словами, формирование научного метода не останавливается на стадии философского обоснования его возможности. Возможность нового метода была превращена в действительность в трудах основоположников естествознания. Окончательное завершение процесса становления нового метода, новой системы познания, т.е. классической науки, связано с именем Ньютона, который был творцом первой обширной плодотворной системы теоретической физики, по выражению А. Эйнштейна. С этого момента наука, плодотворно развив заимствованный у философии опыт теоретического исследования, стала изучать действительность своими собственными теоретическими средствами. Теоретическая самостоятельность науки по отношению к философии является необходимым условием завершенности ее метода, ее познавательной системы, эффективность которой была впоследствии блестяще подтверждена. Именно при этом условии мы можем утверждать, что сложилась вполне зрелая, сформировавшаяся система науки и научного метода, что отношения философии и науки постепенно в ходе последующего исторического развития становятся отношениями самостоятельных и в то же время активно взаимодействующих между собой партнеров.

Таким образом, историческое становление метода и системы познавательной деятельности науки произошло в результате объединения в единстве, целостности до этого развивающихся обособленно теоретических, эмпирических и математических процедур исследования. Именно прочная взаимная связь, обусловленность, динамическое равновесие теории и эмпирии, постоянное сопоставление результатов теоретического и эмпирического исследования при непременном математическом их обеспечении и характеризует собой совершенно новый, неизвестный до этого научному познанию метод. Процесс такого объединения потребовал времени от античности до семнадцатого столетия. И если отдельные попытки приблизиться к данному методу выглядели в условиях античности или средневековья исключением, противоречили принятым тогда философским, методологическим установкам, то начиная с XVII века, с работ основоположников классической науки, новый метод становится нормой, привычным, само собой разумеющимся правилом, каноном научного исследования.

Благодаря этому научное исследование приобретает характер упорядоченного циклического движения от формулировки проблем к построению теорий, затем их эмпирической проверке и далее к новым проблемам, а научный метод становится обоснованной, разработанной, реально функционирующей в ходе такого движения программой, последовательностью обусловливающих друг друга исследовательских операций, т.е. эффективным познавательным циклом. Иными словами, генезис науки есть не что иное, как процесс исторического формирования специализированной системы познавательной деятельности с характерной для нее организацией познавательного цикла, т.е. специфическим методом исследования. Начало данного процесса приурочивается к эпохе античной науки, а классически завершенную форму наука и ее метод получают в XVII столетии. Гносеологической основой становления науки и научного метода является исторически предшествовавшая классической науке практика познавательной деятельности, познавательный опыт, накапливавшийся и совершенствовавшийся в раннем научном и обыденном познании, а также в философии и математике.

Формирование ранней науки происходит одновременно с возникновением философии, под ее эгидой в процессе вытеснения мифологического сознания. На смену мифу приходит вера в разум, культивируется доказательность мышления, отрицается мифологический способ рассуждения и объяснения действительности. Этот процесс был вызван социальными изменениями, происходящими в тогдашнем обществе. Патриархальное, традиционное устройство общественной жизни заменяется классовым строем, базирующемся на частной собственности и глубоком разделении труда, прежде всего на разделении умственного труда и физического. Возникает совершенно новая ситуация, новые виды деятельности, социальные институты, требующие во все большей степени чл стной инициативы, предприимчивости, опоры не на традицию общины и авторитет предков, на устоявшиеся порядки, а на собственный разум, умение правильно понимать и объяснять действительность для достижения принятых, в первую очередь личных целей. Все шире сакрально-мифологическое знание вытесняется рациональным, главная особенность которого состоит в соответствии социальной практике, реальному положению дел, непосредственному обыденному чувственному опыту, а также в его обоснованности и доказательности.

Переход от мифа к логосу, разуму был важной революцией в человеческом мышлении, которую осуществили древние греки. Возникший в результате данной революции новый способ мышления, реализованный в античной философии и науке, существенно отличался от мыслительной деятельности и знаний традиционных обществ Древнего Востока. Например, вавилонская астрономия, достаточно рациональная по методам, не освободилась от веры в таинственную связь, якобы существующую между звездами и их расположением на небе и человеческими судьбами. В отличие от греческой вавилонская наука не перешла полностью на позиции рационализма, отдавая дань иррационализму.

Напротив, древние греки в сфере науки и философии последовательно освобождались от традиционной мифологии, магии и т.д. Мифология, разумеется, полностью не исчезла, но мифотворчество, по крайней мере, деятельность по созданию мифологических образов греки не путали, не соединяли с научными или философскими исследованиями. Это обстоятельство было зафиксировано Аристотелем, проводившим четкую границу между теологами и физиологами (физиками). Если в восточных традиционных обществах рациональные знания, возникшие на основе практики, удовлетворения нужд трудовой деятельности, носили в основном характер рецептов, передаваемых по традиции, как бы автоматически, то в античном обществе такого рода знания осмысливались, доказывались, включались в логически разработанную систему. Например, главной задачей древнеегипетских жрецов было хранение знаний, которые передавались от поколения к поколению без существенных изменений. Данное знание оценивалось ими как священное, недоступное для непосвященных и незыблемое, поскольку сакральное не изменяется. В соответствии с этим проводилось и обучение в Древнем Египте; процесс обучения сводился там к усвоению уже разработанных готовых рецептов и правил, при этом не ставился вопрос о правомерности, истинности и обоснованности данных правил и рецептов, о возможности их совершенствования.

На протяжении веков в Древнем Египте происходило лишь медленное стихийное изменение такого знания, например, расширение его состава, объема; данная эволюция осуществлялась за пределами какой-либо осознанной целенаправленной рефлексии. В античном обществе формируется теоретическое мышление (философское, математическое, специально-научное), где вырабатывались приемы мысленного эксперимента, выдвижения, критического анализа, отбора и обоснования гипотез (показателен, например, разбор гипотез относительно причин разлива Нила, проведенный Геродотом), проведения дедуктивного рассуждения, получившего свое классическое выражение в аксиоматическом методе Евклида. Главнейшие характеристики античного мышления - это свободное выдвижение идей, их состязательность, свобода критики выдвигаемых научных и философских положений, а также обоснованность, систематичность научного знания.

На параметры античной науки накладывает свой отпечаток своеобразие рабовладельческой общественной системы. Так, в полном соответствии с социальным статусом гражданина и раба подразделяются и противопоставляются приличествующие свободному человеку и обязательные для раба виды деятельности и, прежде всего, умственный и физический труд. Причем из всех видов умственного труда наиболее важным считался более всех отстоящий от физического и от практической жизни. Соответственно из всех наук философию как самую общую, теоретическую Аристотель называет высшей мудростью, наукой о первых причинах. Наука должна выходить за пределы мнения, стремясь к постижению истины путем теоретического созерцания. Только таким образом можно получить знание ради него самого, а не ради какой-либо практической выгоды. Математика высоко оценивается Платоном потому, что представляет собой, по Платону, чистое, не связанное с природными чувственными вещами умозрение, которое является основным средством познания идей, идеального бытия. В античности обосновывается примат общего над единичным, высших родов бытия над чувственным многообразием конкретных единичных вещей.

Поэтому для античной науки и философии характерна абсолютизация теоретических познавательных процедур и пренебрежение процедурами эмпирическими. Отсюда в античной науке отсутствуют экспериментальные исследования в точном смысле этого слова. Эмпирическое познание сводилось к обыденному чувственному наблюдению явлений действительности. При этом надо помнить, что позиции Платона и Аристотеля различались по отношению к высшим родам бытия и по оценке роли чувственного опыта в познании. По Платону, ученый, философ должен стремиться к познанию высших родов бытия. Такое познание может быть только рациональным - теоретическим или интуитивным, обеспечивающим получение всеобщего и необходимого знания. Знание же эмпирическое, вероятное относится к сфере не истины, а мнения, поскольку чувственный опыт, эмпирическое познание вводит в заблуждение, мешает познающему. Главные методы, способы познания - это рациональное умозрение, теория, интуиция и дедукция, а чувственность, индукция характеризуются как вспомогательные методы, способные дать лишь вероятное знание.

Отдавая приоритет, как и Платон, теоретическому познанию, Аристотель все же придерживался более умеренной позиции в отношении чувственного познания, которое, по Аристотелю, выполняет важную функцию источника познания, дает знание случайного и единичного. Аристотель в отличие от Платона не считал, что познание должно быть направлено только на высшие роды бытия, обосновывая необходимость изучения природы, чувственного многообразия ее явлений, их движения, изменения. В этой связи Аристотель вел полемику с Платоном, отвергавшим возможность науки о преходящем и изменяющемся, каким и является чувственный мир, предстающий в наблюдении. Он доказывал, что именно физика не только возможна, но есть первая среди других наук после философии. Аристотель не только обосновывал взгляд на физику как науку о чувственном мире, но и не отрицал возможности эмпирического чувственного познания. Основные методы познания, по Аристотелю, - дедукция, интуиция, теоретическое умозрение и чувственная индукция.

Обыденный опыт эмпирического наблюдения использовался Аристотелем не только в физике, в частности, для исследования движения, но и в биологии. Например, биологические трактаты Аристотеля содержат описание 495 видов животных, которое невозможно было составить без их тщательного наблюдения. К эмпирическому наблюдению апеллировали и атомисты, пояснявшие, что идея атомистического строения вещей была навеяна наблюдением обыденных фактов растворения веществ в воде, беспорядочного движения пылинок в солнечном луче и т.п. В то же время эмпирическое чувственное познание у Аристотеля остается в рамках созерцания. Эмпирический материал, который он собирает, классифицирует, служит в основном лишь для иллюстрации его теоретических положений. В полном соответствии с общей установкой на первенство теории Аристотель трактует учение о природе как умозрительную науку; в качестве высших называет науки теоретические, располагая их строго иерархически.

Главенствующее положение теоретического мышления, умозрения, направленного на высшие роды бытия и не связанного с жизнью, практикой, сохраняется и на протяжении средневековья и Возрождения. Обоснование опыта как основы познания Р. Бэконом и Р. Гроссетесом в XIII веке оставалось исключением и, по сути, хорошо вписывалось в общую установку на магическое и мистическое овладение высшими тайнами бытия, которую старались реализовать алхимики, астрологи и т.п. К тому же они оба, в особенности Бэкон, занимались алхимией и магией. Господство теологии, представления о высших и низших сферах бытия, об иерархическом строении природы и, соответственно, разделение высших и низших способов познания вполне объяснялось социальной иерархией, имевшей место в общественной жизни, общим культурным и духовным климатом того времени.

Особое место в ранней, да и в современной науке занимает математика, которая сложилась в VII-V веках до н. э. Имеется в виду скачок, переход от чисто прикладного обслуживания повседневной практики, накопления математических фактов, методов решения отдельных практических задач и т.д. к теоретической дедуктивной системе математических положений и доказательств. В результате сформировавшаяся теоретическая математика отдает решение практических задач прикладному математическому знанию. Прикладная античная математика, или логистика, тесно связана с повседневной практикой, у теоретической же математики такая связь отсутствует; она развивается самостоятельно и независимо от практических потребностей. Такое обособленное теоретическое развитие математического познания в эпоху ранней науки проявлялось также и в его слабой связи с наукой о природе, с естествознанием; известные образцы применения математики, математических средств для решения научных проблем (работы Архимеда в области теоретической механики, гидростатики, античная астрономия, деятельность Гроссетеса, Орема, применение калькуляторов в средние века, исследования Дж. Кардано, Гартальи в эпоху Возрождения и др.) не стали общепринятой нормой, методом, типичным для познавательной деятельности той эпохи.

Это объясняется, прежде всего, общей гносеологической и методологической установкой тогдашнего познания, требовавшей рассматривать математические положения как относящиеся главным образом к совершенному миру идеальных форм. И Платон, и Аристотель, при всех различиях в оценках математического знания, причисляют математику к теоретическим, изучающим высшие роды бытия наукам, ставят математику на иерархической лестнице наук ближе к первой философии – науке о божественном. Одним из основных принципов аристотелевой фишки господствовавшей вплоть до науки Нового времени, была установка только на качественный анализ, исследование природы без математики. Аристотель писал в "Метафизике", что математической точности и нужно требовать не для всех предметов, а лишь для нематериальных. Вот почему этот способ не подходит для рассуждений о природе, ибо вся природа, можно сказать, материальна. Невозможность применения математики к исследованию природы выводится Аристотелем также из представления о математике как науке, отвлекающейся от движения, изменения. По Аристотелю, математика изучает статические связи и отношения, поэтому физика не может использовать математику; физика как наука о природе изучает как раз изменение, движение, имеющие место в природе.

Успешное применение математики в античной астрономии для точного описания, вычисления движения планет, Солнца, Луны в целом не выходило за рамки общегносеологических представлений того времени о месте и предназначении математического знания. Сама астрономия рассматривается как часть математики (Птолемей назвал свой "Альмагест" математическим построением), областью приложения которой является особый надприродный, надлунный мир. Иными словами, астрономия как часть математики относится к божественным надлунным объектам, поэтому она ближе к первой философии, находящейся на вершине теоретического знания. Аналогичным образом, математические исследования в средние века использовались в соответствии с общей теоретической умозрительно-схоластической парадигмой, когда познание направляется отнюдь не на изучение природы (природа - не объект исследования, а предмет истолкования, она - знак божественного могущества), а главным образом на постижение божественного бытия или, в лучшем случае, так называемых скрытых качеств. Соответственно познание в целом, в том числе и математическое, согласно средневековой установке было подчинено этой высшей цели. Математические исследования за некоторым исключением вполне вписывались в общую картину преимущественно теоретического развития познания эпохи ранней науки.

Итак, ранняя наука характеризуется господством теоретического способа изучения действительности. Зачатки естественнонаучного познания интегрировались в системе умозрительного философского знания, где обосновывался приоритет теоретического знания. Существенный импульс развитию теоретического познания был сообщен математикой, разработавшей критерии, приемы, опыт точного, строгого доказательства. В то же время теоретическая математика развивалась в отрыве от познания природы, которое носило качественный, а не количественный характер. Математическое измерение, количественный анализ был ограничен применением в исследовании некоторых задач оптики, механики, гидравлики; широкое и систематическое использование математических средств в астрономии оправдывалось тем, что здесь изучался не земной, природный, а более высокий род бытия. В рамках обыденного познания был накоплен опыт эмпирического познания. Такого рода опыт, более или менее широко использовавшийся в философии, биологии, медицине и т.д., также носил качественный характер, основывался на некритическом доверии к полученным чувственным данным, здравому смыслу той эпохи, представлял, в сущности, пассивное созерцание, целиком подчиненное теории. Были разъединены математический, количественный анализ, измерение и исследование природы, теоретическое и эмпирическое познание, отсутствовал эксперимент в точном смысле это слова.

Второй основной этап развития научного познания связан с историческим становлением классической науки. Переход от феодализма к капитализму, разрушение сословных перегородок и отмена привилегий меняет общую мировоззренческую и культурную ситуацию. Индивид, освободившийся от феодальных пут и ограничений, ведет себя как отдельный атом, свободно двигающийся в однородном социальном пространстве и полагающийся лишь на себя, свои усилия и собственный разум. Данной ситуации в обществе соответствуют представления об однородном бесконечном мире, составные элементы которого равноправны, и установка на рациональное познание этого мира. Отсюда мировоззрение и стиль мышления Нового времени направлены на решительную критику схоластического теоретизирования, на разграничение веры и научного познания. Познание ориентируется не на постижение сокровенных тайн мироздания, высших сфер бытия (это дело веры), а на изучение эмпирического мира реальных явлений, и прежде всего, механического движения тел.

Для достижения этих целей, по мнению основоположников науки Нового времени, лучше всего подходит строгое математически оформленное исследование, в котором теоретические положения проверяются экспериментом. Иными словами, формируется новый метод, в котором теоретический анализ, отрицающий схоластическую установку на поиск так называемых скрытых качеств, математика, прежде отделенная от изучения природы, и эксперимент, но не как магическое действо, а как средство предметного вмешательства, преобразования природных явлений для получения точных научных данных, объединяются в едином познавательном процессе. Процедура научного исследования становится рациональной: изгоняется спекулятивное умозрение (гипотезы, по выражению Ньютона), впервые создается такой важный компонент научного метода исследования, как эксперимент, вырабатывается равновесие, своего рода гармония теоретических и эмпирических познавательных действий, которые (и это обязательное условие) осуществляются на основе математики.

Сохранявшаяся вплоть до Нового времени установка на общее, когда природа, действительность трактовалась как одно иерархически устроенное целое, уступает в XVII веке установке на анализ природы, на экспериментальное исследование выделенных частей, на редукцию сложного к простым механическим свойствам, выраженным в количественных отношениях. И. Ньютон писал в "Оптике": "Как в математике, так и в натуральной философии исследование трудных предметов методом анализа должно предшествовать методу соединения". Такой анализ состоит в производстве опытов и наблюдений, извлечении общих заключений из них посредством индукции и недопущении иных возражений против заключений, кроме полученных из опыта или из других достоверных истин. Ибо гипотезы не должны рассматриваться в экспериментальной философии.

Особенности современного этапа развития науки в определенной степени обусловливаются спецификой глобальной цивилизации. Технологическое, культурное, научное развитие современной цивилизации проявляется, прежде всего, в универсализации общественного бытия и сознания человечества. Человечество объединяют не только научно-техническая революции, информатизация производства и всего общества, внедрение новых, выходящих за рамки национальных, средств связи, расширение процессов обмена деятельностью - экономической, политической, дипломатической и т.д. между народами, странами и отдельными людьми, но и вставшие перед ним во весь рост так называемые глобальные проблемы: войны и мира, экологические, продовольственные, демографические и т.д. Сами объективные общественные процессы обуславливают понимание целостности, единства человечества, определяют формирование нового мышления не только в области политики, но и в других сферах. Эти процессы, набравшие силу в XX столетии, определяют становление нового стиля мышления и в науке. Для него характерны ориентация на познание целого, системный подход, широкое использование вероятностных представлений, применение технологических приемов решения научных задач, предполагающих планирование и плановое использование компьютеров в процессе исследования, целевое привлечение разнородных по предмету и методам научных дисциплин, требующих соответствующих организационных мероприятий в рамках так называемой большой науки.

Как следствие, метод современной науки характеризуется существенным увеличением роли формально-математического компонента, кибернетизацией теоретических и эмпирических исследований, потерей наглядности, ростом значения абстрактных теоретических положений и теоретических исследовательских процедур, усиливающим интеграцию эксперимента в общую стратегию научного поиска; повышением внимания к философским, методологическим основаниям научного познания на фоне методологизации, экологизации, гуманитаризации науки. В сравнении с классической наукой метод, общая стратегия научного познания остается той, какой она сформировалась в исследовательской практике ее творцов Галилея, Ньютона, Бойля и других, а именно, новое знание получается в результате согласованного, взаимосвязанного применения теоретических, математических и экспериментальных, эмпирических познавательных действий. Однако новым для метода современной науки является существенное возрастание роли в данной системе теоретических познавательных процедур. В науку активно включается также философско-методологическая и математическая компонента.

Современная наука детерминируется обществом; потребности производства, общественной практики вынуждают ее исследовать несвойственные классической науке объекты - сложные саморегулирующиеся системы, явления, эволюционирующие на основе синергетических закономерностей, стохастические процессы, глобальные природные и экологические комплексы, включающие самого человека, и др. Отсюда вытекает междисциплинарный, комплексный характер современного научного познания, предполагающий соединение усилий ученых разных специальностей. В сущности, за исключением весьма небольшого числа поисковых работ (главным образом в фундаментальных областях научного знания) научные исследования осуществляются коллективами, причем неуклонно расширяется доля комплексных работ, организованных проблемно, а не дисциплинарно, обычно объединение наук идет в рамках крупных целевых программ (космос, ядерная энергия и др.). В этих условиях научное исследование нуждается не только в регулировании когнитивных процессов, познавательных действий, но и в управлении процессами взаимодействия работников, коллективов, участников комплексных программ. Осуществляется обмен научной информацией, согласование полученных результатов и т.д. вплоть до организации распорядка дня.

Важная особенность современной большой науки - это ее тесная связь с производством, техникой и технологией, которые превратились в материальное воплощение научных идей, научно-технических разработок и проектов. Научные работники состоят в штатах обычных предприятий, а организация труда в большой науке, как и на производстве, носит индустриальный характер, предполагающий четкое разделение труда, где кроме основного производства - производства нового знания существуют вспомогательные виды деятельности: управление, информационное обеспечение и т.д. Соединение науки и производства требует существенного увеличения доли прикладных исследований и особенно технологического воплощения научных идей, так называемых разработок. В соответствии с известной пропорцией П. Оже, основные виды научных исследований относятся к разработкам как 1:9, т.е. на разработки должно выделяться более 90% финансовых затрат на науку. Если к этому добавить финансовые затраты на внедрение, т.е. на переход ог единичных образцов материалов и техники, полученных в лабораторных условиях, к массовому их изготовлению, доводке, совершенствованию и т.д. в условиях стандартного массового производства, то становится очевидным, что в настоящее время очень большие средства (финансовые, энергетические, людские, материальные и т.п.) вкладываются в практическое использование научных результатов.

Главные школы неокантианства - Марбургская и Баденская - выступают с позиций философского рационализма, основным предметом их исследования является теоретический разум. В отличие от Канта, соединявшего эмпиризм и рационализм, обосновывавшего связь рассудка и чувственности, неокантианцы не считают ощущение источником, началом познания, отвергают кантовскую "вещь в себе", утверждая, впрочем, и духе Канта, что познание есть не постижение объекта, а его создание, конструирование. Если основной проблемой для Баденской школы (И Миндельбанд, Г. Риккерт и др.) является проблема ценностей, которые, по мнению баденцев, выступают принципами, определяющими человеческую деятельность и познание, в особенности в области наук о духе, то Марбургская школа (Г. Коген, П. Наторп и др.) ориентируется на точные математизированные естественные науки.

Марбургская школа весьма последовательно проводит линию идеализма, отказываясь от кантовского дуализма вещей и сознания и сводя реальность к логическим законам чистого разума. Кантовская "вещь в себе" понимается не как объективная независимая реальность, не как данное познанию, а как то, что задано познанию в виде цели. "Вещь в себе", безусловное, пограничное понятие, идея, регулятивный принцип - все эти определения получают свое трансцендентальное значение из их значения как цели, из их применения в телеологическом процессе исследования природы, — утверждал Г. Коген. Отвергнув аффинирующую роль "вещи в себе", неокантианцы понимают кантовское созерцание не как самостоятельный источник наполнения чувственным содержанием априорных форм, понятий рассудка, но как функцию мышления. Поэтому для них неприемлемо представление Канта о пространстве и времени как формах чувственности; пространство и время, с их точки зрения, есть логические категории, а чувственность включается в разум, является продуктом его спонтанности. Более того, бытие также определяется категориально; объект познания полагается категориями логического мышления, категории суть условия познания, и, следовательно, объект, бытие имманентны сознанию, порождаются, конструируются разумом. Соответственно, чувственно воспринимаемые вещи не могут быть даны познанию в качестве предмета, они ему "заданы". И познание заключается в последовательном определении посредством категорий предмета познания, его свойств и отношений. Предмет познания не может быть независим от логического мышления как нечто завершенное; он выступает как задача и цель познания. Наторп писал, что познание должно сначала осуществить определение факта из самого себя; для него не определено ничто, чего не определило бы оно само. Но со смыслом говорить о том, что определено само по себе, можно только исходя из уже достигнутого знания или чисто мысленного предвосхищения его конечных результатов, скорее даже, вечно далекой цели. И поскольку наше познание всегда остается обусловленным и ограниченным, все то, что мы могли бы высказать относительно в-себе-бытия предметов, с точки зрения нашего познания остается всегда столь же обусловленным и ограниченным в своем значении, как и наше познание вообще.

Философия трактуется неокантианцами Марбургской школы как логическое и гносеологическое учение, соответствующее современному научному познанию, выступающее логическим основанием науки. Причем философия должна служить трансцендентальным базисом наук высшего типа - математики и математического естествознания. В этом качестве философия должна быть логикой чистого познания, философией науки, трансцендентальный метод которой имеет своей целью исключительно творческое созидание объектов всякого рода, т.е. относиться только к самой деятельности, прежде всего к научной. Такого рода логика исходит из первоисточника, который в полном соответствии с неокантианской идеалистической установкой выступает необходимым началом мысли, выражением познавательного стремления за бытием найти мысленное предбытие, на котором и основано бытие; согласно этой позиции, только само мышление может произвести то, что может иметь значение в качестве бытия. Иными словами, первоисточник есть логический мыслительный принцип как для порожденного мыслью бытия, так и для познания.

Понять первоисточник можно через его отношение к тому, что он порождает, т.е. к науке; выявление первоисточника предполагает, таким образом, анализ структуры научного знания, и наоборот, анализ науки предполагает отношение к первоисточнику. Эта точка зрения утверждает, что о первоисточнике логического нельзя ничего высказать без предварительного отнесения к тому, что из него вытекает или возникает; об основании или принципе ничего нельзя сказать без отнесения к тому, что должно быть на нем основано. Именно связь, отношение науки и первоисточника образует основание прогресса в познании, в творчестве нового знания. Мышление, познание начинается с установления отношений, связей, поэтому неокантианская логика есть логика отношений.

Наиболее полным выражением такой логики, согласно неокантианству, является математика, математическое понятие. Если в обычной, аристотелевой логике объем понятия обратно пропорционален содержанию, так как с увеличением объема содержание понятия становится все более бедным, поскольку образуется посредством абстрагирования от особенностей единичных вещей, то в математике понятия, выражая отношения, связи, сохраняют и общий закон отношений, и особенности единичных экземпляров. Поэтому, исходя из общей математической формулы, скажем, формулы кривых второго порядка, мы можем получить частные геометрические образы круга, эллипса и т.д., рассматривая как переменный некоторый определенный параметр, входящий в общую формулу, и придавая ему непрерывный ряд значений. Общее понятие оказывается здесь более богатым по содержанию. Кто владеет им, тот может вывести из него все математические отношения, наблюдаемые в каком-нибудь частном случае, не изолируя в то же время этот частный случай, но рассматривая его в непрерывной связи с другими случаями, т.е. в его более глубоком, систематическом значении. Наиболее наглядный образец такого способа образования богатых по содержанию общих понятий является понятие числового ряда. В формуле, понятии ряда фиксируется закон отношения членов ряда и, соответственно, способ его построения. Тогда число, согласно неокантианцам, не является вещью или понятием о вещи, а выступает как член числового ряда и определяется законом данного ряда, а также отношением с другими членами ряда.

Неокантианцы подчеркивают фундаментальное значение числа, соответственно, функции, не только для математики, но и для точных естественных наук. Они опираются на логику математического понятия о функции. Но область применения этой логики можно искать не в одной лишь сфере математики. Скорее, можно утверждать, что проблема перебрасывается немедленно и в область познания природы, ибо понятие о функции содержит в себе всеобщую схему и образец, по которому создавалось современное понятие о природе в его прогрессивном историческом развитии. Иными словами, понятия естествознания суть также функциональные понятия об отношениях. Кроме того, неокантианцы подчеркивают фундаментальное значение как для математики, так и для науки о природе понятия и метода исчисления бесконечно малых, имеющих, прежде всего, логическое содержание. Понятие бесконечно малого конструируется познанием; применяя метод бесконечно малых, мы тем самым находим действительность в мысли, утверждаем идеалистический принцип: начало существующего - в нечувственном.

На основании такого подхода делается вывод: наука-де выводит физические явления из бесконечно малых атомов и молекул, из чувственно не воспринимаемого эфира, а также получает возможность формулировать законы природы и тем самым создавать научные теории. Неокантианцы отмечают, что чувственно-вещественное качество становится физическим предметом, когда оно превращается в некоторое, имеющее форму ряда, образование. Из суммы свойств "вещь" становится теперь математической совокупностью значений. Сама материя становится идеей по мере того, как ее содержание все отчетливее сводится к идеальным концепциям, созданным и испытанным математикой. Аналогично в математике осуществляется логическое конструирование предметов, для которых не следует находить эмпирических чувственно воспринимаемых коррелятов; математическое познание создает такие предметы в соответствии с логическими законами мышления. Это образует основу для объяснения эмпирического вещного мира математизированными естественными науками.

Если Марбургская школа неокантианства занималась, прежде всего, логическим обоснованием математики и точных математизированных естественных наук, если для нее научное познание есть последовательное развитие проблем, имеющих логическую природу, то Баденская школа главное внимание уделяла проблемам культуры, методологии исторических наук; неокантианцы Баденской школы являются основоположниками философской теории ценностей. Предметом философии как нормативного учения, согласно Баденской школе, являются ценности. Если частные науки изучают данное, бытие, то философия исследует не то, что есть, а то, что должно быть, т.е. должное, ценности, идеалы. Причем философия рассматривает оценки, утверждающие ценности как норму, должное в абсолютном смысле, и потому ценности не зависят от субъекта, человека, бытия; они не могут быть субъективными, хотя и переживаются, осознаются субъектом, их статус определяется ими самими и не нуждается в каком-либо внешнем определении, наоборот, все остальное, фактическое находит свое основание в них. Соответственно, всякое эмпирическое субъективное сознание также находит свое оправдание в совокупности абсолютных норм и ценностей.

Таким образом, мир состоит из существующей действительности и ценностей, царства трансцендентного смысла. Баденцы утверждали, что наряду с понятием бытия, кроме "нечто" в качестве второго обширного понятия существующего стоит понятие ценности. Ценности нельзя отнести ни к области объектов, ни к области субъектов; они находятся по ту сторону субъекта и объекта, образуя самостоятельное царство, трансцендентное по отношению к бытию. Трансцендентная природа ценностей находит свое выражение также в противостоянии данного царства сфере бытия; это противопоставление действительности и ценности проявляется в противоположности сущего и должного. Если бытие реально существует в виде эмпирических объектов, то ценности как нормы абсолютного долженствования, не существуя в эмпирической форме, имеют значение и придают значение данности, фактам, а также человеческим поступкам, в которых в силу этого проявляется индивидуальная свобода личности. Отсюда важнейшей проблемой философии, по Риккерту, является проблема противоречия между царством бытия и царством ценностей, решить которую не может не только философия, но даже религия. Смысл и бытие, ценность и действительность, трансцендентное и имманентное логически исключают друг друга. Единство обоих царств является фактом, но оно "остается вечной загадкой, чудом, которое выше всякого разумения".

Итак, ценности с точки зрения неокантианцев Баденской школы образуют принцип, основание бытия, познания, человеческой деятельности в целом; царство трансцендентного смысла, долженствования обращено своими императивами и к бытию, и к человеческому познанию. Главным предметом философского исследования являются ценности, утверждают представители Баденской школы. Предметами же специальных наук являются те или иные проблемы бытия, касающиеся только частей действительности. В этом состоит принципиальное различие философии и науки; философия направлена на познание мира как целого, в единстве сущего и должного, а специальные науки имеют в качестве познавательной задачи исследование частей бытия, получающее свое основание в сфере должного. Баденская школа, как и Марбургская, обосновывает невозможность кантовской "вещи в себе", а также утверждает принцип конструирования объектов силой познания так, что объекты, на которые направлен познавательный процесс, есть не что иное, как содержание сознания, результат его творческой деятельности; по словам Риккерта, бытие всякой действительности должно рассматриваться как бытие в сознании.

Имманентность предметов познания сознанию означает, что они не отделены от сознания ни пространственно, ни каким-либо иным способом, поэтому сознание не может быть копией, отражением познаваемых объектов. Познание не может быть отражением также в силу многообразия данного, неисчерпаемости действительности. Научные понятия представляют только некоторые стороны, свойства предмета, выделенные абстрагирующей деятельностью сознания, которая подчиняется сформированной в той или иной науке определенной точке зрения, целевой установке. В силу этого научное познание не есть отражение, копирование, а есть познание, преобразующее, упрощающее действительность. Через такого рода упрощение, преодоление многообразия действительности наука в своих понятиях фиксирует только существенные свойства и стороны предметного мира, производя отбор своих понятий с точки зрения познавательного интереса той или иной науки. Иными словами, обосновывается телеологический принцип образования научных понятий, их соответствие целям, целевым задачам науки.

Если научные понятия представляют понятия целевого отбора, то их значимость заключается в логической целесообразности, в логической организации элементов понятия, в соответствии логическим требованиям науки. Баденская школа проводит различие между науками не по предмету, а по методу, по способу образования понятий, по целям. Виндельбанд, например, выделял номотетический и идиографический типы научного исследования. Способ номотетического исследования определяется целью отыскания общего, он характерен для естественных наук, которые открывают общие законы природы. Целью идиографического метода исследования является описание единичного, исторически неповторимого, он применяется преимущественно в исторической науке. Виндельбанд отмечал, что опытные науки ищут либо общее в форме естественного закона, либо отдельное в виде исторически определенного образа; они рассматривают в одном случае всегда остающуюся себе равной форму, а в другом - однократное, в себе определенное содержание действительно происходящего. Одни из них суть науки закона, другие - науки события; первые учат о том, что всегда есть, вторые - о том, что было однажды.

Научное мышление - если только позволительно пустить в оборот новые искусственные термины - в одном случае номотетично, а в другом - идиографично. Оба типа исследования применяются во всех науках, так как противоположность между общим и единичным относительна. В принципе, все методы исследования должны быть согласованы, логически увязаны и направлены на один и тот же предмет соответствующей науки. Различие между естествознанием и историей состоит в специфике общей цели направленности познания: в естествознании она идет от частных фактов к установлению общих законов; история останавливается на изучении единичного, историк в этом похож на художника, а историческое творчество подобно эстетическому, хотя и в историческом познании, безусловно, применяются общие понятия.

Г. Риккерт, как и В. Виндельбанд, специфику наук объясняет различием методов. Целью научного познания, по Риккерту, является исследование как общих закономерностей, так и индивидуальных особенностей изучаемых предметов. Общее изучается естествознанием, индивидуальное, неповторимое - историей. Для достижения данных целей естествознание применяет генерализирующий, а история - индивидуализирующий методы. Как и Виндельбанд, Риккерт считает, что хотя оба метода логически противоположны, не имеют общего логического основания, они должны использоваться согласованно при изучении одного и того же предмета. История, например, применяет понятия об общем, естествознание, в свою очередь, изучает индивидуальные объекты. Основное различие данных наук коренится в волевой направленности, в различиях познавательного интереса: в естествознании это интерес к общему, в истории - к индивидуальному. Как уже говорилось, с точки зрения неокантианства, науки не отражают действительность, а, конструируя объекты познания, определенным образом творчески преобразуют, упрощают ее. Естествознание отвлекается от частного и особенного и тем самым получает возможность создавать суждения, выражающие законы природы, общее; в итоге создается упрощенная картина действительности, удаленная от многообразия конкретного, когда единичное подводится под закон, общее в качестве экземпляра.

История, изучая конкретное, также преобразует действительность путем отнесения индивидуального к ценностям. В этом случае преобразование, упрощение состоит в том, что из всего многообразия явлений и свойств действительности научное познание фиксирует только те элементы, которые существенны для целей исследования, отвечают познавательным интересам. Но если естествознание удаляется от действительности, оставаясь в сфере общего, абстрактного, то преобразование, производимое историческим познанием, приближает его к действительности. Индивидуализирующий метод истории дает знание индивидуального, которое как раз и составляет саму историческую действительность. История поэтому ближе к действительности, и в этом ее преимущество перед естествознанием. При этом история как индивидуализирующая наука не имеет задачи открывать исторические законы; понятие закона несовместимо с понятием истории. Наконец, определяющими и для естествознания, и для истории являются ценностные императивы; они позволяют выявлять специфику явлений культуры в сравнении с природными феноменами; посредством ценностей историческое познание бесконечное многообразие индивидуальных явлений культуры превращает в некоторую целостность, выделяя существенное из несущественного. Лишь отнесение к ценности определяет величину индивидуальных различий. Благодаря ценностям мы замечаем один процесс и отодвигаем на задний план другой. В трансцендентном характере ценностей, в сфере должного кроется возможность определения специфики объектов познания как культурных или природных; любое научное познание, в особенности теоретическое, осуществляется в границах дихотомии сущего и должного, требует обязательного отнесения к ценностям, которые и выступают абсолютным условием познания и деятельности.

Логический позитивизм основывается на философских традициях эмпиризма и феноменализма, обосновывающих определяющую роль в процессе познания чувственного опыта и, соответственно, вторичный, инструментальный характер теоретического знания. Логический позитивизм продолжает линию первого и второго позитивизма, заменяя изучение конечных причин явлений исследованием их непреложных законов. По О. Конту, слово "почему" заменяется словом "как". Э. Мах утверждал в качестве идеала науки описание, т.е. построение фактов на основе чувственного наблюдения, тогда объяснительная, теоретическая часть науки, согласно махистскому принципу экономии мышления, становится излишней. Общая установка философского феноменализма в логическом позитивизме была реализована в положении о том, что существует эмпирическая основа, эмпирический базис науки, который представляет собой комбинацию данных непосредственного чувственного опыта и предложений, фиксирующих этот опыт.

Это положение выводилось из убежденности в абсолютной достоверности чувственного восприятия, здесь утверждалась трактовка знания как описания чувственного восприятия. Тогда истинность так называемых базисных, протокольных предложений, фиксирующих состояние переживаний познающего субъекта (например, "мне больно"), несомненна. С такого рода констатации, согласно логическому позитивизму, начинается весь процесс познания: и непосредственные данные чувственного опыта, и протокольные предложения, образуя эмпирический базис науки, сами не зависят от теорий, наоборот, теоретическое знание должно определенным образом им соответствовать, а именно представлять собой их рациональное логическое обобщение. Научное познание с этой точки зрения представляет собой кумуляцию, постепенное накопление эмпирического знания, достоверных фактов, выраженных эмпирическим протокольным языком. Теоретическое знание в этой схеме носит вторичный характер, должно доказывать свой научный статус через редукцию теоретических высказываний к эмпирическим, через сведение значений теоретических терминов к значениям терминов наблюдения.

Редукционизм логического позитивизма выражается также в идее создания единой науки. Р. Карнап утверждал, что существует только одна сфера объектов и, следовательно, только одна наука. Такая наука способна дать описание всей действительности, используя унифицированный язык, имеющий силу для всех частных дисциплин. Унификация языка необходима, так как науки различаются между собой, по сути, не природой изучаемых объектов, а как раз специфическими языками. Например, психология использует особые понятия и предложения; тем не менее язык психологии по своему логическому синтаксису и структуре в принципе схож с языками других наук. По Карнапу, таким унифицированным языком единой науки должен быть формальный язык математической физики, поскольку он прост, интерсубъективен, универсален, имеет возможность фиксировать количественные характеристики. Предложения физикалистского языка проверяются непосредственным чувственным восприятием; их интерсубъективность выражается в том, что они используются различными субъектами, следовательно, имеют силу для всех; наконец, их универсальность означает, что любые предложения могут быть выражены в терминах физикалистского языка. Логические позитивисты высказывали надежду на то, что любой биологический, психологический или социальный процесс или явление могут быть описаны в терминах физики и, соответственно, основой единства разных наук будет язык физики.

То, что препятствует созданию единой науки, т.е. то, что не поддается переводу на язык физики, должно быть устранено из науки. Средством достижения унифицированного языка как основы, предпосылки единой науки, согласно логическому позитивизму, является логический анализ, использующий аппарат математической логики. Он имеет своей целью построение логических моделей, конструирование искусственных языков, которые сделали бы понятной структуру научного знания. Логические позитивисты подчеркивали, что задача теории науки - найти важнейшие логические методы, создать логические модели (отображения), осуществить формализацию и аксиоматизацию научных теорий и объяснить их структуры. Первоначально анализ осуществлялся на материале формальных синтаксических связей между знаками и предложениями языка в отвлечении от их содержания.

Р. Карнап в свое время утверждал, что все логические вопросы надо понимать формально и поэтому их нужно формулировать как вопросы синтаксические. Изучение языка науки с точки зрения синтаксиса предполагает выделение правил образования предложений путем сочетания знаков принятого алфавита; данные правила устанавливают, какие виды сочетания, последовательности знаков в данном языке допустимы. Правила преобразования формулируют требования перевода одних предложений языка в другие, т.е. требования формального логического вывода, ориентирующегося на хорошо различимые материальные языковые конструкции. Такого рода формализация и является средством создания логических формальных моделей языка науки. Позднее формальный анализ дополняется исследованием семантической, содержательной стороны языка. Это предполагает формулировку метаязыковых правил, устанавливающих отношение языковых выражений к тому, что они обозначают, а также выявление смысла данных выражений.

Данная структура, как известно, имеет вид гипотетико-дедуктивной модели. В этой модели научная теория предстает как аксиоматическая система, где в качестве аксиом выступают исходные гипотезы; из них логически выводятся все остальные положения, теоремы, конечные следствия. Между полученными следствиями и эмпирическими данными, фактами устанавливается соответствие, в результате чего теоретическое знание приобретает прочный эмпирический базис, сводится к эмпирическим высказываниям. В принципе, логические требования упорядоченности, непротиворечивости, логической выводимости научного знания, его редукции к эмпирическим фактам распространяются логическими позитивистами на всю науку. В результате в языке науки выделяются: предложения теоретического уровня, использующие не сводимые к эмпирически данному научные понятия; предложения эмпирического уровня, фиксирующие результаты экспериментов и наблюдений; вспомогательные предложения, обеспечивающие логическую связь обоих уровней, в частности, сведение теоретических предложений к предложениям наблюдения. Выделение такой логической структуры науки связано с конвенционализмом, когда научная теория представляется как формальная система.

Исходные гипотезы или аксиомы данной системы принимаются конвенционально, по соглашению. Позитивисты сформулировали так называемый "принцип терпимости", по которому можно выбирать из множества систем любую непротиворечивую систему, соблюдающую правила логического синтаксиса. Иными словами, согласно логическому позитивизму, исходные понятия, принципы науки основываются на конвенциях, которые представляют собой соглашения относительно определения понятий данной системы при условии, что сами конвенции не определяются. Тем самым обосновывается возможность одну и ту же научную теорию выводить из различных наборов конвенционально принятых аксиом и, соответственно, возможность создания ее различных материальных, практических интерпретаций. В то же время конвенционализм ограничивается требованием непротиворечивости теоретической системы, требованием полноты, т.е. обязательности существования эффективного процесса, позволяющего установить, выводимо ли в данной системе любое предложение из ее аксиом. Если эти требования соблюдаются, то каждый может строить систему, как он хочет, и наоборот, если требования логического синтаксиса не выполняются, то система должна быть отвергнута.

Особое место в данной структуре занимают базисные, так называемые протокольные предложения. Протокольные предложения трактуются логическими позитивистами с позиции философского феноменализма. Вначале их предназначение, как говорят логические позитивисты, состояло в фиксации непосредственных чувственных переживаний познающего, наблюдающего субъекта. Предложения наблюдения приобретали вид: "А я в таком-то месте и в такое-то время наблюдал голубое". Такого рода фиксации, по первоначальным представлениям логических позитивистов, образовывали истинный, нейтральный по отношению к теоретическому знанию эмпирический базис, фундамент, на котором должно возводиться остальное научное знание. Однако трактовка протокольных предложений как языковой фиксации индивидуального чувственного опыта субъекта научного наблюдения требовала решения проблемы интерсубъективности науки, поскольку такой опыт соответствует только индивидуальным протокольным предложениям и не может быть общезначимым для всей науки. Поэтому в качестве общезначимого протокольного языка был предложен язык физики, фиксирующий физическое эмпирическое исследование, эксперимент, где личные имена заменялись величинами, координатами и таким образом осуществлялся переход от индивидуального опыта и индивидуальных предложений к интерсубъективным, общезначимым. Кроме того, предполагалось, как уже говорилось, языки всех наук свести к физикалистскому языку как универсальному. Наконец, в качестве базисного протокольного языка рассматривался вещный язык, описывающий свойства чувственно воспринимаемых вещей. Истинность такого языка определяется чувственным наблюдением вещей, значения его терминов соответствуют непосредственному чувственному опыту, который, в свою очередь, основывается на неизменности вещей и неизменности деятельности органов чувств познающих людей. Вещный язык вследствие этого остается основой остального знания, достоверным эмпирическим базисом науки, нейтральным, самостоятельным по отношению к теоретическому знанию. Именно с него начинается, согласно эмпирицистской установке позитивизма, познание как процесс фиксации данных наблюдения, фактов и последующая процедура обобщения данных, приводящая к формированию теоретического знания.

Выше отмечалось, что основное предназначение философии, согласно логическому позитивизму, состоит в анализе языковой формы знания. Эту задачу может выполнить отнюдь не традиционная метафизика, а только новая преобразованная философия, которая в результате неопозитивистской реорганизации становится строгой, точной, т.е. специальной дисциплиной, а именно логикой науки. Ее предметом является наука, а главной функцией - обслуживание науки. Это значит, что философия не должна содержать знания о мире, бытии; задача получения такого знания переходит к специальным наукам; тогда старая метафизика вследствие этого остается без своего предмета. Позитивисты утверждают, что в предшествующие эпохи философы верили в существование метафизики природы - области более глубокой и фундаментальной, чем любая эмпирическая наука. В связи с этим задача философии состояла в интерпретации метафизических истин. Современные философы науки не верят в существование такой метафизики. Старая философия природы была заменена философией науки.

Эта новая философия не имеет дела ни с открытием фактов и законов, ни с метафизическими рассуждениями о мире. Вместо этого она обращает внимание на саму науку, исследуя понятия и методы, которые в ней используются, их возможные результаты, формы рассуждения и типы логики, которые в ней применяются. Логический позитивизм использует для анализа языка науки средства математической логики, и целью такого анализа, как уже говорилось, является построение идеального научного языка. Идеальный научный язык должен быть унифицированным, составляющим логическую основу, структуру единой науки, включающим строгие точные осмысленные понятия и высказывания. Анализ отталкивается от принятой логическими позитивистами классификации суждений, согласно которой выделяются абсурдные высказывания, нарушающие правила грамматики и логики, например: "Цезарь есть простое число", вненаучные, лишенные научного смысла, т.е. возможности быть проверенными эмпирически и чувственным наблюдением, и научные, которым можно приписать значение "истинный" или "ложный".

Основанием классификации выступает верификация, т.е. проверка на истинность высказываний путем их сопоставления с данными непосредственного чувственного наблюдения, опыта. Иными словами, процедура верификации устанавливает осмысленность предложений и, прежде всего, их научный смысл, т.е. соответствие или несоответствие данным чувственного опыта, что позволяет определить их истинность или ложность. В результате установления осмысленности высказываний появляется возможность, согласно логическому позитивизму, разграничения науки и ненаучных форм знания. При этом имеющие научный смысл предложения должны быть сведены к протокольным предложениям, которые не нуждаются в верификации, поскольку полностью соответствуют непосредственному так называемому чистому чувственному опыту и являются достоверным базисом научного знания.

Предложения, несводимые к протокольным, бессмысленны, лишены эмпирического значения и поэтому должны быть элиминированы. Однако подобным образом организованная процедура верификации была недействительна по отношению к высказываниям о будущем и прошлом. Кроме того, узость сугубо эмпирицистского критерия верификации приводила к тому, что лишенными смысла оказывались принципы, понятия, законы, идеализированные объекты, на основе которых строятся научные теории, т.е. теоретическое знание самой науки. Поэтому логические позитивисты смягчили верификационный критерий, обосновав непосредственную и косвенную верификации и тем самым ослабив в какой-то мере требование непосредственной увязки теоретического знания с данными чувственного опыта, так что правило верификации превращается в логическую возможность, в так называемую принципиальную верифицируемость.

Исходя из данных установок логические позитивисты обосновывают отсутствие осмысленности у понятий и предложений традиционной философии или метафизики. Согласно позитивизму, вся философия в старом смысле, связана ли она с Платоном, Фомой, Кантом, Шеллингом или Гегелем, или она строит новую "метафизику бытия" либо "философию наук о духе", оказывается перед неумолимым суждением новой логики не только содержательно ложной, но логически несостоятельной и потому не имеющей смысла. Склонность к метафизике есть проявление чувства жизни и замена искусства. Но наиболее адекватно чувство жизни выражает музыка, а не метафизика, поэтому метафизики -это музыканты, лишенные способности к музыке. Метафизика ставит вопросы, не имеющие смысла, обсуждает псевдопроблемы. Поэтому необходимо элиминировать старую философию, т.е. очистить научное и философское знание. Как результат очищения философии от мнимых проблем должны остаться только логические вопросы. Таким образом, если философию очистить от всех ненаучных элементов, то согласно этой точке зрения в качестве единственного остатка остается логика науки. Иными словами, логика науки должна занять место множества неразрешимых проблем, которые обычно называют философией. Соответственно реформированная по позитивистскому образцу философия становится не знанием, а деятельностью, "посредством которой проясняются необходимые для познания понятия"; главным методом этой деятельности является, согласно логическому позитивизму, метод логического анализа, выявляющий смысл, значение языковых выражений, применяемых наукой и философией.

Т. Кун был одним из создателей эволюционистского, исторического направления в философии науки. В отличие от логического позитивизма, рассматривавшего науку под углом зрения абсолютных логических и методологических критериев как систему знания, Кун обосновывал понимание науки как деятельности научных сообществ в конкретных исторических условиях. По Куну, в науке работают относительные критерии научности, относительность которых как раз и определяется этими условиями. Кун одним из первых показал роль социально-психологических и других внешних по отношению к совокупности критериев научности факторов: личных и исторических обстоятельств, эстетического чувства, веры членов научного сообщества в определенные философские и научные идеи и т.д. При этом он подчеркивает, что влияние внешних факторов может мешать успешному развитию науки.

Обосновывая связь науки и исторических условий, отрицая абсолютность критериев научности, научной рациональности, Кун тем самым отказывается от идеала абсолютно полного истинного знания как заранее установленной главной цели познания. Связь между наукой и историческими условиями, по Куну, раскрывается как соответствие между состоянием научного знания, т.е. теорий, методов, фактов и т.д., и познавательными задачами, характерными для того или иного исторического времени. Он доказывает, что любая историческая эпоха характеризуется сугубо специфическим уровнем научного знания, собственной, отличной от других эпох проблематикой. Кун не согласен с кумулятивистскими представлениями о развитии науки. В ней нет постепенного накопления знания, нет чисто количественного роста научной информации без качественного ее преобразования. Иными словами, Кун отрицает идею о том, что зародыши любого нового научного факта или теории находятся в прошлом, что наука только расширяется, не пересматривая содержания своего знания.

Научные революции Кун определяет как некумулятивные периоды развития науки, во время которых старая парадигма замещается целиком или частично новой парадигмой, несовместимой со старой. Понятие научной революции Кун связывает с понятием парадигмы, которое занимает в его учении весьма важное место. Парадигма в целом понимается как совокупность научных достижений, прежде всего как совокупность принимаемых всем научным сообществом теорий, доминирующих в определенный исторический период. Имеются в виду обычно фундаментальные теории, определяющие и направляющие практически все научные исследования. Под парадигмой Кун подразумевал признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают модель постановки проблем и их решений научному сообществу. Парадигма объединяет ученых в научное сообщество, которое, в свою очередь, признает парадигму. Примерами парадигм выступают система Птолемея, физика Аристотеля, механика Ньютона, теория относительности Эйнштейна и др. Однако парадигма не совпадает с теорией; она нередко предшествует теории и в то же время связана с доминирующими теориями, которые, образуя ядро парадигмы, ее обосновывают, конкретизируют, представляют.

По Куну, ученых характеризует догматическая приверженность парадигме. В силу этого они отвергают все противоречащие парадигме идеи, исключают любые альтернативные теории. Научное сообщество в этой ситуации, по Куну, является закрытым обществом, главная характеристика которого - отказ от критического рассуждения. Еще одна важная характеристика парадигмы заключается в том, что она задает образцы, модели решения научных проблем. И принятые теории, и апробированные образцы решения научных проблем в виде канона входят в учебные пособия, по которым учатся будущие научные работники. Кроме того, парадигма формирует у ученых определенное видение действительности, своего рода научное мировоззрение, которое и придает смысл научному знанию и способам решения научных проблем.

Развивая понятие парадигмы, Кун конкретизирует его посредством понятия дисциплинарной матрицы, отмечая, что оно есть "совокупность убеждений, ценностей, технических средств и т.д., которая характерна для членов научного сообщества". Дисциплинарная матрица включает в себя символические обобщения, требующие соответствующего математического аппарата; метафизические, философские элементы, составляющие основу научной картины мира, т.е. онтологические и методологические положения, идеи; принятые научным сообществом ценностные установки; образцы решения научных проблем, "головоломок", по терминологии Куна. Образцы суть типичное применение учеными теорий, теоретических положений или символических обобщений в процессе исследовательской деятельности. Такого рода имплицитное "практическое" знание имеет большое значение для успешного функционирования парадигмы; образцы усваиваются в ходе подготовки молодых ученых, в практике совместных с учителями, научными руководителями научных исследований.

Разъясняя смысл этого понятия, Кун подчеркивает, что один вид элемента в этой совокупности - конкретные решения головоломок, которые, когда они используются в качестве моделей или примеров, могут заменять эксплицитные правила как основу для решения неразгаданных еще головоломок нормальной науки. Усвоение дисциплинарной матрицы основывается на усвоении образцов, которые, однако, не могут быть полностью эксплицированы и выражены совокупностью четких формальных правил; их усвоение и применение в научном исследовании носит практический характер, представляет собой искусство, приобретенное в процессе обучения и непосредственно в практике научной работы, научного познания. Кун отмечал, что овладение арсеналом образцов, так же как изучение символических генерализаций, является существенной частью того процесса, посредством которого студент получает доступ к содержательным достижениям своей профессиональной группы. Без образцов он никогда бы не изучил многое из того, что знает труппа о таких фундаментальных понятиях, как сила и поле, элемент и соединение, ядро и клетка.

Парадигма Куна включает в себя философию, метафизику, обосновывающую исходные принципы, законы, картину мира и методологические правила исследования. Метафизика, по Куну, является необходимой предпосылкой научного познания; ее идеи, положения явно или неявно присутствуют не только в содержании научных теорий, но и в получаемых эмпирических результатах, экспериментальных фактах, а также служит методологическим основанием усвоения и применения образцов решения научных проблем. Наконец, парадигма является выражением формирования, существования и функционирования научного сообщества. Без парадигмы нет научного сообщества и наоборот, научное сообщество характеризуется приверженностью к парадигме. Вера в парадигму обеспечивает сплоченность членов научного сообщества, его закрытость и соответственно неприятие тех, кто пытается разрушить данную веру, критикуя парадигму. Данные социально-психологические аспекты научной работы и организации научного сообщества, выделенные Куном, выражают особенности так называемой большой науки. Парадигма в ней определенным образом развивается, совершенствуется.

Первоначально парадигма формулирует лишь исходные, самые фундаментальные принципы, понятия, разрешает только некоторые важные проблемы, закладывает основные черты мировоззрения, общую методологию и направление исследований. Последователи родоначальников парадигмы стараются накопить и уточнить как можно больше фактов, подтверждающих парадигмальные установки. Аналогичным образом совершенствуются, уточняются научные теории, составляющие основу парадигмы. Например, механика Ньютона разрабатывалась Лaгранжем, Эйлером, Гауссом и другими. В процессе совершенствования парадигмы анализируются понятия, вводится новый математический аппарат, уточняется структура, открываются новые научные законы, причем в соответствии с традицией парадигмы в количественной форме и т.д. Большое внимание в процессе развития парадигмы уделяется проведению научных экспериментов, использующих математический аппарат и измерение. Результаты таких экспериментов не только делают более точными эмпирические факты, но и совершенствуют отношения научных теорий и фактуальной базы, что имеет немаловажное значение для укрепления, утверждения разрабатываемой парадигмы.

Понятие парадигмы связано также с понятием нормальной науки, которая понимается как обычная зрелая, подчиняющаяся парадигме и существующая между научными революциями наука. Как считает Кун, исследование в нормальной науке направлено на разработку тех явлений и теорий, существование которых парадигма заведомо предполагает. Другими словами, нормальная наука не ориентируется на открытие нового. Кун подчеркивает, что самая удивительная особенность проблем нормальной науки состоит в том, что ученые в очень малой степени ориентированы на крупные открытия, будь то открытие новых фактов или создание новой теории. Она сохраняет стабильность научного познания, хотя на ее основе, безусловно, решаются научные проблемы, головоломки, осуществляется сбор фактов, эмпирического материала, уточняются научные теории. На стадии нормальной науки у научных головоломок, как и у кроссвордов, существуют гарантированные решения на основе выработанных в рамках парадигмы средств и методов. Но ученые время от времени не могут решить определенные проблемы, тогда это расценивается не как ограниченность парадигмы, а как личная неудача того или иного исследователя. При этом такого рода деятельность в условиях нормальной науки до определенной степени не затрагивает философские и методологические основания парадигмы. Ученые в рамках нормальной науки применяют в своих исследованиях принятые образцы, модели решения проблем, основываются в этом на общепринятых методологических правилах. Вследствие этого нормальная наука является чувствительным индикатором, выявляющим всякого рода аномалии, отклонения от парадигмы. Парадигма сохраняет свой статус в научном сообществе до тех пор, пока успешно справляется с выявленными аномалиями, пока способна решать возникающие научные задачи.

Иными словами, научное познание в рамках парадигмы носит в целом кумулятивный характер, оно лишь количественно расширяет объем знания, исключая его качественное содержательное преобразование. Открытие нового, т.е. творчество в нормальной науке ограничивается процедурами применения известных теорий, отработанных правил и образцов, методов. Согласно Куну, цель нормальной науки ни в коей мере не требует предсказания новых видов фактов: явления, которые не вмещаются в эту коробку (Кун имеет в виду парадигму), часто вообще упускаются из виду. Ученые в русле нормальной науки не ставят себе цели создания новых теорий, обычно к тому же нетерпимы и к созданию таких теорий другими.

Напротив, исследование в нормальной науке направлено на разработку тех явлений и теорий, существование которых парадигма заведомо предполагает. Данный недостаток, по Куну, с лихвой восполняется углублением картины мира, тщательной разработкой парадигмы, совершенствованием научных теорий. В целом нормальная наука исследует устойчивые классы проблем, расширяет сеть значительных фактов, сопоставляет факты и теории. Сфера творчества связывается в этот период с решением научных задач-головоломок. "Задачи-головоломки представляют собой особую категорию проблем, решение которых может служить пробным камнем для проверки таланта и мастерства исследователя". То есть нельзя сказать, что работа в рамках нормальной науки является исключительно рутинной, лишенной творчества деятельностью. Нормальная наука не только представляет собой нечто стабильное, завершенное, но и предполагает определенное творческое развитие, совершенствование, например, самой парадигмы, выяснение и проверку ее возможностей, тем самым подготавливая научную революцию.

В процессе развития, расширения поля своего влияния парадигма все чаще сталкивается с аномалиями, не объяснимыми на основе ее принципов и установок. Ученые предпринимают значительные усилия для преодоления этих нестыковок, для решения проблем на основе парадигмы. Если нерешенные проблемы накапливаются, это свидетельствует о несовершенстве парадигмы, о выявлении границ ее исследовательских возможностей, т.е. о ее кризисе, который, по Куну, является индикатором приближающейся научной революции. Следствием кризиса выступает потеря сплоченности научного сообщества, базирующегося на старой парадигме; ученые предпринимают различные действия по изменению парадигмы, ее дисциплинарной матрицы, совершенствованию базисных теорий и т.д. Растет количество и разнообразие теорий, которые могут вступать в противоречие друг с другом. Это вызывает недоверие к парадигме, расшатывает устоявшиеся подходы, стереотипы и тем самым подготавливает научное сообщество к принятию новых идей, а в конечном счете - новой парадигмы.

Собственно научная революция, по Куну, и представляет собой переход от старой парадигмы к новой. Это достаточно сложный процесс, он требует от членов научного сообщества принятия новой веры, как говорит Кун, т.е. смены старых философских мировоззренческих установок. Такая смена осуществляется в процессе упорных дискуссий, обсуждения противоположных дисциплинарных матриц, философских и научных картин мира. Научное сообщество раскалывается на лагери как раз из-за несогласия в основных ценностях, установках. В этих условиях невозможно найти убедительные логические, методологические или философские аргументы в пользу какой-либо парадигмы. Решающую роль в этом могут играть самые разные внелогические, зачастую случайные факторы, включая особенности личности и ее биографии, даже национальность, психологическую уверенность сторонников парадигмы в том, что она может разрешить возникшие перед учеными проблемы и др. Кун называет также сугубо индивидуальное чувство удобства, ясности и простоты. Тем более что обычно новое мировоззрение и новая парадигма в момент выдвижения не разработаны, представляют собой только первый набросок и поэтому не имеют лучших результатов по сравнению со старой. Кун указывает в этой связи, что до Кепплера теория Коперника едва ли улучшила предсказания положения планет, сделанные Птолемеем.

Иными словами, формирование основных идей новой парадигмы, по Куну, носит в общем случайный и индивидуальный характер. Новая парадигма или подходящий для нее вариант, обеспечивающий дальнейшую разработку, всегда внезапно возникает в голове человека, глубоко втянутого в водоворот кризиса. Иногда озарение приходит среди ночи. Какова природа этой конечной стадии, как индивидуум открывает (или приходит к выводу, что он открыл) новый способ упорядочивания данных, которые теперь оказываются объединенными, - этот вопрос приходится оставить за рамками данной работы, и, возможно, ответ на него не будет получен никогда. Завершается кризис и научная революция, когда подавляющее большинство членов научного сообщества принимает новое мировоззрение, новую парадигму. Признание новой парадигмы знаменует собой начало спокойного периода в развитии научного познания, начало стадии нормальной науки.

По Куну, научные революции приводят к несоизмеримости теорий, хотя новая парадигма, новая теория может вобрать в себя некоторые из элементов старой теории, например, определенные символические обобщения, формулы. Однако эти новые элементы переделываются, меняется смысл, содержание теоретических понятий. Согласно Куну физическое содержание эйнштейновских понятий никоим образом не тождественно со значением ньютоновских понятий, хотя и называются они одинаково. Ньютоновская масса сохраняется, эйнштейновская может превращаться в энергию. Только при низких относительных скоростях обе величины могут быть измерены одним и тем же способом, по даже тогда они не могут быть представлены одинаково. Несоизмеримость теорий означает, что между старыми и новыми теориями нельзя установить отношение логического следования. Иными словами, логическая преемственность в развитии научного знания ставится под вопрос, процесс развития научного познания становится сугубо дискретным. Подвергается сомнению также кумулятивистская идея о том, что новая теория включает в себя в качестве частного случая старую; так, например, интерпретировалось отношение между теориями Эйнштейна и Ньютона.

Под натиском критических замечаний Кун несколько ослабил свой тезис о несоизмеримости теорий, отмечая важность фактора преемственности для развития науки. Кун пишет, что после научной революции множество старых измерений и операций становятся нецелесообразными и заменяются, соответственно, другими. Нельзя применять одни и те же проверочные операции как к кислороду, так и к дефлогистированному воздуху. Но изменения подобного рода никогда не бывают всеобщими. Чтобы ученый после революции ни увидел, он все еще смотрит на тот же самый мир. Более того, значительная часть языкового аппарата, как и большая часть лабораторных инструментов, все еще остаются такими же, какими они были до научной революции, хотя ученый может начать использовать их по-новому. В результате наука после периода революции всегда включает множество тех же самых операций, осуществляемых теми же самыми инструментами, и описывает объекты в тех же самых терминах, как и в дореволюционный период.

Концепция Поппера, особенно ранняя, близка неопозитивизму, хотя он сам подвергал его критике. В отличие от неопозитивизма Поп-пер в качестве основной рассматривает проблему роста знания и, прежде всего, логические вопросы формирования, проверки и смены научных теорий. "Центральной проблемой теории познания всегда была и остается проблема роста знания", - утверждает он. Кроме того, в отличие от неопозитивистского принципа верификации Поппер выдвигает идею фальсификации в качестве критерия демаркации научных и ненаучных положений. Согласно критерию фальсификации к научным положениям относятся только те, которые могут быть опровергнуты посредством критического анализа, сопоставления с другими эмпирическими или теоретическими утверждениями. Поппер подчеркивает, что теория, которую нельзя опровергнуть каким бы то ни было постижимым событием, ненаучна. Неопровержимость - не достоинство теории (как часто думают), но порок. В частности, такого рода теории формулируются метафизикой: она ненаучна, так как ее положения в сравнении с утверждениями экспериментальных наук невозможно опровергнуть опытными данными или наблюдениями. Однако в отличие от логического позитивизма Поппер не считает метафизику бессмысленной: "Ошибочно проводить демаркационную границу между наукой и метафизикой так, чтобы исключить метафизику из осмысленного языка как бессмысленную". Будучи важнейшим элементом общего процесса развития познания, метафизика не может быть отделена и противопоставлена культуре, науке. В силу этого не имеет смысла, согласно Попперу, поиск особого философского метода, направленного на создание условий для точности значений. Поппер пишет, что философы столь же свободны в использовании любого метода поиска истины, как и все другие люди. Нет метода, специфичного только для философии. Философия применяет "единый метод любой рациональной дискуссии", состоящий в критике теорий, обсуждении проблем выявлении ошибок: такая философская установка характеризуется Поппером как критический рационализм.

По Попперу, утверждения содержат информацию об эмпирическом мире только тогда, когда они способны приходить в столкновение с опытом, т.е. когда они могут систематическим образом проверяться, подвергаться испытаниям, которые могут приводить к их опровержению. В этой связи Поппер отвергает неопозитивистский критерий верификации или подтверждаемости посредством чувственных данных. Прежде всего, невозможно неопозитивистское чистое наблюдение, поскольку термины наблюдения теоретически нагружены, т.е. любое наблюдение исходит из определенных теоретических установок, положений. Кроме того, невозможна неопозитивистская редукция теоретических предложений к предложениям наблюдения. В науке не существует никаких базисных предложений — ни эмпирических, ни теоретических. Хотя на основе критерия фальсификации нельзя установить истинность научной теории, но есть возможность на основе рациональной процедуры опытных испытаний определить ее ложность. Фальсификация по сравнению с неопозитивистской верификацией лучше соответствует требованиям логики.

Если верификационное подтверждение научной теории не может быть окончательно завершено, уходит в бесконечность, то для фальсификации достаточен лишь один опровергающий теорию эксперимент, что реально осуществимо. Любая, даже достаточно проверенная, подтвержденная научная теория, в принципе, может быть опровергнута; если теория в принципе неопровержима, то она находится за пределами науки, например, в метафизике, религии и т.п. Беспощадная фальсификация научного знания, поиск и устранение через критику и опытные проверки ложных положений приближают ученых к истине так, что рост знания, по Попперу, состоит в постоянной замене одних недостоверных теорий другими, в принципе, также опровержимыми, но находящимися все же ближе к истине.

Итак, несмотря на опровержимость, теории имеют определенное истинное содержание, которое выражается совокупностью полученных из них истинных следствий. Рост научного знания заключается, по Попперу, в увеличении истинного содержания теорий, которые приходят на смену теориям с меньшей совокупностью истинных следствий. То есть теории с большим истинным содержанием, принимаемые наукой в ходе конкуренции с прежними теориями, стоят ближе к истине, более правдоподобны; степень правдоподобия, т.е. степень приближения к истине, позволяет, по Попперу, сделать правильный выбор между соперничающими теориями. Более глубокие, обладающие большим правдоподобием теории не только решают те проблемы, которые не могут решить их соперницы, но позволяют объяснить неспособность в этом плане старых теорий.

Новая теория должна также объяснять не только факты, объясненные старой теорией, но и факты, перед которыми старая теория была бессильна, кроме того, предсказывать новые факты; обладающая большими познавательными возможностями теория должна также выдерживать "новые и строгие проверки" и тем самым обеспечивать прогрессивный сдвиг проблем. Такого рода теории ближе к истине и одновременно имеют большую возможность быть фальсифицированными, создают предпосылки для формулировки новых проблем и постановки новых проверочных экспериментов, что способствует росту научного знания. Общая последовательность развития науки включает этап формулировки проблем; следующий этап предполагает выдвижение множества соперничающих между собой теорий, призванных дать решение этих проблем; затем следует этап отбора теорий через фальсификации: устанавливается их ошибочность через критический анализ, сравнение и опытные проверки; следующий этап заключается в формулировке новых проблем. Иными словами, развитие науки осуществляется проблемно, от одних проблем к формулировке новых; теории представляют собой пробные решения проблем, которые рано или поздно фальсифицируются, сменяясь новыми пробными решениями и новыми проблемами.

Попперовское описание процесса развития науки использует неодарвинистскую концепцию. Согласно этим представлениям общая органическая эволюция находит свое выражение в специфическом изменении научного познания как своем частном случае. Поппер считается одним из основоположников эволюционной эпистемологии, которая рассматривает эволюцию как познавательный процесс, как когногенез. Познание есть процесс решения проблем посредством свойственного всей живой природе, в том числе и науке, метода проб и ошибок, а конкуренция теорий приводит по аналогии с естественным отбором к элиминации нежизнеспособных и выживанию наиболее правдоподобных, приводящих к постановке новых, более глубоких проблем и теорий. Основными проблемами эволюционной эпистемологии Поппер считает эволюцию человеческого языка и роль, которую он играл и играет в увеличении человеческого знания, а также проблему истины.

Человеческая способность познавать является результатом естественного отбора и тесно связана с эволюцией языка. Попперовская эволюционная эпистемология, точнее, описание в ее рамках процесса познания представляет собой аналог эволюционных процессов изменчивости, отбора, закрепления. Аналогия проводится также между главным методом научного познания и основным методом органической эволюции, когда природа действует как бы посредством проб и ошибок: появляющийся на свет отдельный организм - это и есть проба на выживание; жизнестойкий, лучше приспособленный организм выживает, дает потомство, следовательно, способствует процветанию вида, а плохо приспособленный элиминируется естественным отбором. Подобный процесс происходит и со вновь возникшей научной теорией: наука, как и живая природа, использует метод проб и ошибок: выдвинутая теория "выживает", если лучше объясняет и предсказывает факты, более правдоподобна, а неудачные, ошибочные теории элиминируются из науки.

В итоге метод проб и ошибок является главным методом органической эволюции, познания вообще, в том числе и научного. И амеба, и Эйнштейн, по Попперу, пользуются им в своем познании, "можно сказать: от амебы до Эйнштейна всего лишь один шаг. Оба действуют методом предположительных проб и устранения ошибок". Главная разница между амебой и Эйнштейном в способе устранения ошибок. Амеба не осознает процесса избавления от ошибок, ошибки амебы устраняются элиминацией самой амебы. Эйнштейн же критикует свои теории, подвергая их осознанной, объективной проверке: он формулирует их рационально, используя письменный язык, что позволяет ему элиминировать ошибки. Поппер пишет, что нет более рациональной процедуры, чем метод проб и ошибок, метод предположений и опровержений. Наука смело выдвигает теории, но она же показывает ошибочность этих теорий и временно их признает, если критика оказывается безуспешной.

Существенно, что попперовская модель развития науки является некумулятивистской; Поппер решительно выступает против кумулятивизма, индуктивизма. т.е. против традиционной, по его словам, теории познания. Прежде всего, Поппер отвергает идею оправдания теорий наблюдениями, которую он называет обсервационизмом. Поппер пишет, что обсервационизм полагает источником нашего знания наши чувства, или наши органы чувств; что нам "даются" некоторые так называемые "чувственные данные" или некоторые восприятия и что наше знание есть результат или сводка этих чувственных данных. В действительности обоснование теорий с помощью наблюдения невозможно, поскольку "чувственных данных и тому подобных переживаний не существует", равно как и "индукции путем повторения или обобщения не существует", поэтому теории не могут быть сводкой, индуктивным обобщением чувственных данных. Поппер настаивает, что с эволюционной точки зрения теории (как и всякое знание вообще) представляют собой часть наших попыток адаптации, приспособления к окружающей среде.

Теории суть не что иное, как предвосхищения, предположения, носящие гипотетический характер, а наблюдения служат не для обоснования теорий, а для их испытания и фальсификации. Конечно, наблюдения, осуществляемые человеком в процессе приспособления к окружающей среде, используются для выдвижения теорий, предвосхищений, но сами наблюдения основываются на определенных теоретических положениях, т.е. требуют той или иной теории. Переход к теории, к общим теоретическим утверждениям совершается не от совокупности наблюдений, не путем их индуктивного обобщения; такой переход может осуществляться от одного единственного наблюдения, которое в данном случае служит лишь поводом, стимулом для выдвижения теоретической идеи. В целом процесс выдвижения новых идей, по Попперу, носит не логический, а иррациональный, психологический характер. Его изучать в этой связи должна не логика, а психология. Поппер утверждает, что если различать процедуру отыскания и процедуру оправдания, то первая не может быть представлена рациональным образом, а вторая находится вне рамок индукции.

Эти три мира связаны между собой: первый мир физических объектов и состояний порождает второй мир сознания, а второй мир нашего духа, сознания - третий мир культуры, мир объективного содержания мышления. Данные миры реальны и взаимодействуют, хотя для взаимодействия первого и третьего миров необходимо посредничество человека. Поппер утверждает таким образом, что третий мир продуктов человеческого духа является реальным и автономным, обладает самостоятельным существованием. В обоснование независимого существования третьего мира Поппер предлагает два мысленных эксперимента. Эксперимент 1: разрушены техника, технология, техническая цивилизация и система образования, но остались библиотеки и способность людей ими пользоваться. В этом случае наша цивилизация через большой промежуток времени будет восстановлена. Эксперимент 2: уничтожены техника и технология и, кроме того, разрушены библиотеки и способность людей пользоваться ими, тогда наша цивилизация не сможет возродиться. Эти аргументы, по Попперу, свидетельствуют об автономии и важности во всей структуре бытия третьего мира. Объекты третьего мира в высшей степени разнообразны, однако, утверждает Поппер, основная проблема здесь - статус высказываний и логические отношения между высказываниями, точнее - между логическими содержаниями высказываний. Все чисто логические отношения между высказываниями, такие как противоречивость, совместимость, выводимость (отношение логического следования) суть отношения третьего мира. Будучи созданным человеком, этот мир существует автономно, независимо от человека, по своим законам, это знание в объективном смысле, вне познающего субъекта. Более того, третий мир определяет дальнейшее развитие знания, поскольку в нем находятся отношения между теориями, проблемами, неожиданные, не предполагаемые человеком следствия и т.д. Например, ряд натуральных чисел 1,2,3... - человеческое изобретение. Однако не мы изобрели разницу между четными и нечетными числами - мы открыли ее в том объекте третьего мира - ряде натуральных чисел, - который мы изобрели или произвели на свет. Аналогичным образом мы открыли, что есть делимые числа и простые числа. Это факты, которых мы не создали, но которые являются непреднамеренными, непредвидимыми и неизбежными следствиями изобретения ряда натуральных чисел. Это объективные факты третьего мира.

Опираясь на концепцию трех миров, Поппер обосновывает основные положения собственной теории познания. Во-первых, он указывает, что традиционная обсервационистская гносеология изучает познание только в субъективном смысле, оставаясь в границах второго мира - мира субъекта, состояний его сознания. Во-вторых, настоящим предметом теории познания должен быть третий мир объективного знания, имея в виду, что второй мир состояний сознания субъекта определяется объективным знанием, что, с другой стороны, субъективная понижательная деятельность способствует "прогрессу в третьем мире объективного знания". В-третьих, эпистемология, исследующая мир объективного знания, "может помочь понять второй мир (субъективного сознания), и в частности мир субъективных мыслительных процессов".

С. Тулмин выступает оппонентом неопозитивизма, критикуя абсолютизацию логического подхода к анализу науки и вытекающую из данного подхода упрощенную модель реального научного познания. При этом Тулмин использует идею "языковых игр" Л. Витгенштейна применительно к эволюции науки, обосновывая, что "языковые игры" имеют место в науке и что формальный подход логиков-индуктивистов, распространенный в Англии со времен Дж. С. Милля, допускает серьезные ошибки в изображении работы ученого. По Тулмину, позитивистский подход сводит рациональность науки к формальным критериям, трактуя ее как только логическую рациональность, не учитывая при этом психологические и социальные аспекты научного познания. Отталкиваясь от идеи языковых игр, Тулмин трактует теории науки как правила научного рассуждения, предназначенные для объяснения явлений через установление соответствия явлений закону. Данные рассуждения представляют собой реальную логику науки, которая не стремится подчинить доказательство в каждой отдельной области знания универсальным стандартам, а исходит из положения, что "сами стандарты зависят от конкретных областей их применения". По Тулмину, необходимо показать не то, что рациональные процедуры научного поиска обладают собственной логикой, но то, каким образом логические структуры должны обслуживать рациональную деятельность.

Рациональность научного познания состоит не в подчинении универсальным формальным стандартам, а в способе, которым ученые изменяют методы и образцы рассуждения в каждой конкретной теории, научном исследовании или дискуссии так, чтобы оптимально адаптировать их к требованиям меняющихся проблем. Другими словами, Тулмин указывает на рамки формального логического подхода к науке, не отвергая полностью его значения. По Тулмину, рациональность научного познания определяется не формально упорядоченными логическими системами; интеллектуальное содержание науки в целом можно представить в строгой "логической" форме только при совершенно исключительных условиях. Гораздо типичнее ситуация, когда наука включает в себя многочисленные сосуществующие, но логически независимые теории или концептуальные системы, которые могут даже противостоять друг другу.

Тулмин, таким образом, связывает научную рациональность с практикой научного познания, деятельностью ученых и соответственно с содержательными процессами возникновения нового знания, с концептуальными изменениями и применяемыми в науке интеллектуальными процедурами. По Тулмину, ошибочно отождествлять рациональность и логичность, поскольку "рациональность - атрибут не логической или концептуальной системы как таковой, а атрибут человеческих действий или инициатив", лежащих в основе критики, формирования и смены научных понятий и процедур. Тулмин тем самым подчеркивает определяющее значение содержательного аспекта научного познания, обосновывает научное понимание как реализацию интеллектуальных инициатив, коллективного опыта ученых. По Тулмину, ученым свойственна вера в существование законов, способов, обеспечивающих объяснение, понимание событий, явлений, процессов, соответствующих их ожиданиям. Данные ожидания, в свою очередь, основываются на определенных рациональных идеях, концепциях естественного порядка природы, т.е. они опираются на исторически выработанные идеалы, стандарты научной рациональности.

Все это приводит, по Тулмину, к улучшению научного понимания и соответствии с историческими изменениями данных стандартов и процедурами их проверки и испытаний. При этом надо учитывать роль исторического контекста (рациональность науки не априорна по отношению к истории науки, но, напротив, выводится из нее), на фоне которого рациональность научного познания складывается в процессе взаимодействия научных идей, научных институтов, научных дисциплин и конкретных субъектов научной деятельности, обеспечивая тем самым эволюцию науки, концептуальные изменения ее содержания. Рациональность как свойство человеческой деятельности проявляется в функционировании и развитии научной дисциплины. Тулмин подчеркивает, что коллективная человеческая деятельность принимает форму рационально развивающейся дисциплины, если согласованные внутри определенной группы идеалы ведут к развитию самостоятельного и самоопределяющегося набора процедур и если эти процедуры открыты для дальнейших модификаций в той мере, в какой они соответствуют проблемам, возникающим из неполного достижения дисциплинарных идеалов.

Развитие научных дисциплин, по Тулмину, осуществляется таким образом, что различные стадии связаны между собой не их идентичностью или логической последовательностью, а отношениями законных предшественников и наследников. Рассматривая данную связь различных стадий эволюции научных дисциплин на примере атомной физики, Тулмин видит эту связь или непрерывность развития дисциплин в проблемах, но не единичных вопросах или группе вопросов, а в непрерывной генеалогии проблем. По Тулмину, именно проблемы образуют "диалектическую последовательность", "длительно существующее генеалогическое дерево"; он подчеркивает, что постоянство проблем обеспечивает преемственность научной дисциплины. Именно "генеалогия проблем, - указывает Тулмин, - соответственно лежит в основе всех иных генеалогий, с помощью которых можно охарактеризовать развитие науки. В последовательности теорий более поздние модели и понятия были обязаны своей законностью тому, что они решили проблемы, для которых старые модели и понятия были неадекватными".

Источником же научных проблем, как полагает Тулмин, являются тонкие исторические связи между установками ученых-профессионалов и миром природы, который они изучают. Иначе говоря, проблемы возникают там, где представления ученых о мире противоречат либо природе, либо другим представлениям, т.е. там, где они не достигают интеллектуальных идеалов, принятых исследователями (например, в атомной физике идеал полного объяснения физических свойств материи посредством понятия внутренней структуры атома). Идеалы обусловливают коллективные цели той или иной научной дисциплины, сохраняют ее связность, определяют границы, которые устанавливают круг гипотез и размышлений, совершенствуют критерии отбора, позволяющие судить о концептуальных изменениях, новообразованиях. Кроме познавательных элементов, таких как понятия, проблемы, научные идеалы и др. дисциплины включают в себя и людей и, соответственно, социальные аспекты их деятельности.

Исторически развивающиеся науки представляют собой коллективные действия, которые осуществляются поколениями исследователей; отсюда их нельзя, по Тулмину, описывать терминами только индивидуального мышления и процедур. Напротив, научные понятия по самой своей природе способны к тому, чтобы их наследовали, передавали, изучали в тех процессах, благодаря которым дисциплина продолжает существовать после смерти своих творцов. Тулмин пишет, что набор понятий, представляющих исторически развивающуюся дисциплину, образует передачу. Эти понятия образуют передачу, связывают идеи сменяющих друг друга поколений ученых в единую концептуальную генеалогию. Специфика передач в науке, по Тулмину, состоит в коллективном, или публичном, аспекте ее понятий. Содержание науки передается от одного поколения ученых другому благодаря процессу окультуривания. Этот процесс предполагает коллективные дискуссии, взаимодействие между старшим и молодым поколением ученых, между наукой и культурой своего времени. Окультуривание включает в себя обучение, благодаря которому определенные навыки объяснения передаются от старшего поколения к младшему. Это, прежде всего, совокупность интеллектуальных методик, процедур, навыков и способов изображения, применяемых в научном объяснении событий и явлений, относящихся к сфере той или иной науки. Например, начинающий физик, усваивающий понятие энергии, учится:

Первые два аспекта составляют символическую сторону научного объяснения, третий же представляет осознание ситуаций, для которых эта деятельность предназначена. Языковой элемент охватывает технические термины (названия), предложения, будь то законы или просто обобщения. Методы изображения включают все те разнообразные процедуры, с помощью которых ученые показывают, а не доказывают дедуктивно общие отношения, открываемые в изучаемых объектах, событиях и явлениях; они предполагают не только применение математических формализмов, но и вычерчивание графиков, диаграмм, создание классификаций, программ для компьютеров и т.д. Процедуры применения используются для идентификации отдельных объектов, систем или измеряемых величин, к которым нужно применить тот или иной технический термин или название. Эти процедуры требуются, чтобы отличить те ситуации, где применимы закон или обобщение, от тех случаев, когда они неприменимы. Кроме того, нужны критерии для того, чтобы различать, в каких случаях находят адекватное научное применение математический, графический или классификационный способы изображения. Иными словами, процедуры применения предполагают умение выявлять границы области применения, в которой символы и способы, т.е. первые два элемента обладают эмпирической релевантностью.

Коллективная природа эволюционирующей науки, научных понятий, по Тулмину, хорошо выражается следующим афоризмом: "Каждое понятие - это интеллектуальный микроинститут". Разъясняя его, он подчеркивает, что ни одно единичное понятие или даже совокупность понятий не исчерпывает всей научной дисциплины, в лучшем случае они представляют собой исторический срез длительно развивающейся рациональной инициативы. Единичные понятия или семейства понятий имеют такое же отношение ко всей дисциплине в целом, какое единичные роли или социальные институты имеют к обществу в целом. Чтобы полностью понять историческую сущность дисциплины или общества, необходимо, по Тулмину, рассматривать не только современную структуру связей между составляющими ее теориями, понятиями, институтами и другими элементами, но и принятые в ней процедуры модификации этих элементов. Коллективная передача (набор правил, способов научного объяснения, отношения между поколениями ученых и др.) сама по себе институализирована таким образом, что концептуальное обучение в науке сравнимо с рациональным поведением, инициативой в социальных институтах. Далее Тулмин проводит аналогию между понятиями и социальными институтами на примере юриспруденции, политики.

Тулмин определяет содержание научной дисциплины как взаимосвязь следующих элементов: 1) современные цели научного объяснения: 2) современная совокупность научных понятий и процедур объяснения; 3) аккумулированный опыт ученых, работающих в данной дисциплине. При этом Тулмин не согласен со сведением научного опыта к чувственным восприятиям в духе сенсуализма Э. Маха или к простым фактуальным обобщениям в соответствии с установками логических эмпиристов. Опыт ученого, по Тулмину, соответствует опыту представителей других профессий, например, юристов, инженеров или летчиков. Для научного опыта определяющими являются не чувственные данные или эмпирическая корреляция, а открытия в данной научной области или релевантность какого-либо способа изображения, например, установление границы релевантности методики геометрического изображения физических лучей в других первоначально не определенных ситуациях.

При этом Тулмин подчеркивает, что концептуальные проблемы не совпадают ни с эмпирическими, ни с формальными проблемами. Он хочет показать ограниченность традиционной (неопозитивистской) философии науки, которая использовала всегда и везде логическую дихотомию между эмпирическими (условными, синтетическими, фактуальными) и формальными (логическими, математическими) предложениями. Он считает, что в историческом развитии научной инициативы значение научных понятий и научных проблем нельзя показать адекватно, если ссылаться только на эмпирический предмет исследования или только на формальную структуру науки. По Тулмину, рассмотрение и научных понятий, и научных теорий, и научных дисциплин требует стирания основных разграничений традиционной философии науки, предполагает сочетания того и другого (эмпирического и формального) подходов.

Тулмин предлагает рассматривать исторический процесс концептуальных изменений в интеллектуальных дисциплинах в терминах популяционной модели. Он пишет, что надо рассматривать содержание естественной науки не как связную и последовательную логическую систему, а как концептуальный агрегат или популяцию, в котором в большинстве случаев локализованы логически систематизированные участки. Причем данные популяции исторически развиваются как следствие взаимодействия между научными новообразованиями и отбором, который постоянно осуществляется в науке и модифицирует популяции, сохраняя лучшие варианты. Тулмин отмечает, что развитие этих популяций будет рассматриваться как выражение равновесия между факторами двух видов: факторами новообразования, ответственными за возникновение изменений в соответствующей популяции, и факторами отбора, которые модифицируют ее, постоянно сохраняя варианты, имеющие определенные преимущества. Он обращает внимание на то, что нововведения в науке носят коллективный характер, как, впрочем, и процедуры совершенствования введенных научных понятий, требующие воображения и опоры на интеллектуальные идеалы.

Новое понятие должно быть коллективно воспринято в качестве возможных способов решения тех проблем, которые являются источником коллективной неудовлетворенности. Необходимо, чтобы новации были эффективными и соответствовали установившимся интеллектуальным условиям, а новые научные понятия, прежде всего, обладали возможностями решения проблем. Научные нововведения должны также соответствовать "форуму конкуренции", проходить через научные дискуссии. Кроме интеллектуальных требуются и социальные условия для осуществления научных новаций. Тулмин имеет в виду экономические, политические и институциональные факторы, "которые либо создают, либо уничтожают возможности исследований в различных областях науки".

В каждую историческую эпоху культурные навыки и социальные институты воздействуют на интеллектуальное развитие двумя противоположными способами: они обеспечивают позитивные побуждения и возможности для интеллектуальных новаций, но они же ставят преграды и налагают запреты на интеллектуальную ересь. На основе анализа различных исторических социокультурных ситуаций, воздействующих на соотношение интеллектуальных и социальных факторов, Тулмин делает вывод, что социальные факторы необходимы, но решающими являются только интеллектуальные факторы. Что касается отбора научных нововведений, то Тулмин, по сути, апеллирует к уже названным интеллектуальным факторам, а именно научным проблемам, объяснительным целям и идеалам. На основе данных факторов в процессе обсуждений, дискуссий осуществляются интеллектуальные оценки научных нововведений и их отбор.

Тулмин развивает свою концепцию науки, во многом отталкиваясь от критики куновской модели. В особенности критикуется кумовская идея научной революции. Недостаток куновской теории революционной смены одной парадигмы другой заключается в полном их противопоставлении, когда "новая мысль полностью изгоняет старую". Но тогда возникает полное непонимание между их сторонниками, что приводит к релятивизму, исключающему возможность рационального выбора парадигм. Тулмин пишет, что вместо революционного объяснения интеллектуальных изменений нужно создать эволюционное объяснение, которое покажет, как постепенно трансформируются концептуальные популяции. По аналогии с биологической эволюцией для объяснения научных изменений Тулмин применяет, как уже говорилось, понятия концептуальных популяций, нововведений, отбора. Наука не может быть жестко упорядоченной логической системой, она представляет собой изменяющуюся совокупность интеллектуальных популяций, внутри которых понятия обладают большей в сравнении с логической системой автономией и имеют возможность независимо от других понятий входить в ту или иную популяцию или выходить из нее. Тулмин предостерегает от крайностей абсолютизма, который связывается с программой Г. Фреге, основанной на неизменных абсолютных идеалах логики и математики, и односторонностей релятивизма, воплощенном в позиции Р. Коллингвуда, преувеличивавшего значение социокультурного контекста. Модель Куна, по Тулмину, как раз в духе релятивизма Коллингвуда отстаивает несоизмеримость концептуальных конструкций, абсолютизирует различия между парадигмами, между нормальной и революционной стадиями в развитии науки, отрицает ее преемственность.

Популяционный подход, как считает Тулмин, преодолевает односторонности абсолютизма и релятивизма, поскольку объясняет и преемственность, и изменчивость науки и возможности отбора понятий и парадигм в условиях стратегической неопределенности, когда на первый план могут выходить как субъективные (авторитет ученых, референтных групп, ценностные ориентации и др.), так и объективные (политические, экономические и др.) факторы. Наконец, популяционный подход, учитывающий интеллектуальную экологию, т.е. взаимодействие научного познания и среды его развития, превосходит, по Тулмину, как интернализм, уделяющий основное внимание внутренним факторам науки, так и экстернализм, преувеличивающий значение внешних социокультурных условий эволюции науки. История науки, по Тулмину, включает в себя и развитие научных дисциплин, популяций, и эволюцию научных сообществ, взаимодействующих со всей совокупностью социокультурных факторов.

Во второй половине XX столетия одним из ведущих представителей западной философии науки был И. Лакатош. Его считают учеником К. Поппера. В самом деле, многие пункты учения Лакатоша свидетельствуют о близости взглядов этого мыслителя с Поппером периода постпозитивистской направленности философского творчества знаменитого мыслителя. Оба они защищали позицию критического рационализма в трактовке научного познания. Им обоим свойственна поддержка методологии фальсификационизма, в рамках которой они проводили линию демаркации между научными и ненаучными знаниями. К области научных знаний и Поппер, и Лакатош относили те положения, которые допускают принципиальную фальсификацию (опровержение). С этой точки зрения они выступали против формалистических концепций науки, выдвинутых логическими позитивистами.

Исследуя в своих ранних работах проблемы математического познания, И. Лакатош заявлял, что плодотворный подход в этой области предполагает опору на историю математического знания и включает научение механизмов математического открытия. В наибольшей степени такому подходу соответствует позиция критицизма, но не формализма. Двигаясь по пути универсализации намеченного подхода, Лакатош подчеркивал, что развитие научного познания охватывает ряд этапов. В качестве исторического примера он взял в одной из ранних своих работ продвижение геометрических знаний о соотношении числа вершин, репер и граней многогранника. Им было выявлено, что на первых этапах ученые руководствуются наивной догадкой о многогранниках как доступных восприятию простых кристаллах, но затем проводится критическое испытание выдвинутой догадки (она рассматривается теперь в качестве гипотезы). При этом используются мысленные эксперименты, приводятся разнообразные контрпримеры.

В поздних своих работах Лакатош опирался на методологию исследовательских программ. Ее анализ проводился в работах многих отечественных авторов (В.А. Лекторский, В.Н. Садовский, В.С. Швырев и др.). Ключевым звеном в развитии научного знания, по Лакатошу, является не отдельная теория, а теории в их серии, в последовательности. Выдвижение и обоснование подобных серий теорий опирается на исследовательскую программу. В контексте таких программ в науке осуществляется смена тех или иных теорий, проходит конкуренция между теориями. Лакатош развернул широкую картину логической (рациональной) реконструкции исторического процесса познания, столкновения исследовательских программ, а также проверки и отбраковки теоретических положений науки.

Лакатош ввел различие между отрицательной и положительной эвристиками как способами существования исследовательской программы в массиве изменяющегося научного знания. Отрицательная эвристика направлена на защиту ядра программы при столкновении с контрпримерами. Положительная эвристика имеет наступательный характер. Она занята поиском способов совершенствования теории, конструированием более сложных моделей реальности, формированием гипотез, расширяющих область применения программы. Соотношение двух видов эвристик изменчиво и зависит от стадии развития исследовательской программы. В прогрессивную эпоху перевес имеет позитивная эвристика, в регрессивный период первенство принадлежит отрицательной эвристике. На стадии регресса накапливается все большее число контрпримеров, аномалий в теории. Это свидетельствует о факте отставания теории от роста числа плохо объяснимых фактов. Назревает канун отказа от старой исследовательской программы. Наступает время научной революции. Ход научной революции тоже не гладкий. Прогресс знаний может сочетаться с откатами на позиции старой программы, например, тогда, когда опровергающий эксперимент удается истолковать в пользу подтверждения идей старой программы. Откат возможен и тогда, когда молодая программа, идущая на смену старой, еще не развила в достаточной степени свои положительные эвристические возможности.

Анализируя состояние науки и существующие модели науки, Фейерабенд указывал на противоречие в понимании науки. Чаще всего под наукой подразумевают возможность применения более или менее четких правил, процедур исследования, подчеркивают существование особого научного метода, управляющего научной деятельностью. Наличие подобных правил и процедур свидетельствует о рационализме науки. Вместе с тем в своих исследованиях ученый руководствуется правилами скорее интуитивно, нежели сознательно. Неявный подтекст науки не имеет строго рационального определения. К тому же нередко выявляется несоизмеримость применяемых правил исследования в разные исторические эпохи, в разных областях. Все это говорит об определенных границах научной рациональности. Главной формой развития науки Фейерабенд считал создание альтернативных теорий, несовместимых с существующими и признанными теориями. Методологическим обобщением подобного развития науки он считал принцип пролиферации (размножения) теорий. Научные концепции возникают, по Фейерабенду, хаотично, подчиняясь закону разнообразия, аналогично биологическому закону разнообразия. К тому же в теориях представлен личностный момент, позиция ученых, создававших эти теории. Отсюда вывод Фейерабенда о том, что сравнивать теоретические концепции невозможно, ибо каждая из них говорит на своем языке.

Фейерабенд поддерживал тезис о том, что все научные термины теоретически нагружены, и потому не существует нейтрального эмпирического языка в науке. При переходе термина из одной теории в другую его значение полностью изменяется. Методологически тогда оправдан вывод, что невозможно сравнивать альтернативные теории в отношении некоторого общего эмпирического базиса. Не существует также каких-либо общих логико-методологических стандартов, норм, каждая теория устанавливает собственные нормы. В такой ситуации ученый может изобретать свои теории, не обращая внимания на несообразности, противоречия и внешнюю критику. Развитие науки, по Фейерабенду, иррационально. Он добавлял, что все виды знания являются равноправными, у науки нет преимуществ перед ненаукой, наука ничем не отличается от мифа и религии, а представляет собой один из видов идеологии. Утверждение статуса науки в обществе связано с эффективной пропагандистской деятельностью ее адептов. Поэтому, говорил Фейерабенд, надо освободить общество от диктата науки, отделить науку от государства и предоставить всем формам идеологии одинаковые права в жизни общества.

Цивилизация - это особое состояние общества, преодолевшего рубеж дикости и варварства. Предпосылки перехода к цивилизации складывались в течение десятков тысяч лет и составили грандиозную по масштабам изменений эпоху, определяемую как антропосоциогенез, т.е. период возникновения человека и человеческого общества. Что касается пивилизационного периода, то он охватывает уже весьма зрелые общественные организмы, вышедшие за рамки первобытнообщинных отношений. Многие исследователи отмечают, что известные нам цивилизации сформировались в недрах производящего образа жизни. Производство суть преобразование природы и создание искусственного мира. Производство как способ жизни включает в себя: создание материальных благ с помощью искусственных орудий и средств труда, производство социальных связей и отношений, производство (формирование) человека в контексте социальных связей.

В сильнейшей степени возникновение цивилизации было связано с неолитической революцией, с переходом первобытных племен от собирательства и охоты к скотоводству и земледелию, с освоением оседлого образа жизни. Здесь можно отметить регулярное выращивание злаков, содержание и выведение животных, их одомашнивание, развитие коллективных видов труда, увеличение рождаемости и рост населения, высвобождение времени для непроизводственных занятий, рост независимости от природных условий обитания, накопление опыта и знаний, совершенствование технологий изготовления орудий труда, расширение мировосприятия человека, развитие обрядовой стороны коллективной жизни. Все это формировало комплекс условий и предпосылок для возникновения первых цивилизаций и их культурных ареалов.

Социум как общественная организация включает в себя структуры управления и регуляции, опирается на информационные процессы, которые являются по своей природе отражательными, характеризуют имеющееся разнообразие в окружающем мире и могут сокращать это разнообразие, упорядочивая его. В цивилизованном обществе функционируют различные носители информации, люди вырабатывают сложные языковые средства, музыкальные системы, письменность, символику, знаковые обозначения. В то же время формируются различные нормы, правила, требования, гражданские законы, жесткие иерархические структуры, властные учреждения, которые реализуют задачи управления общественной жизнью.

Надо добавить, что с момента возникновения цивилизации человечество вовлекается в мир истории. Но что такое история? Обычно история понимается как общественная жизнь, прожитая в прошлые времена. Вместе с тем она определяется как включенность людей в события общественной жизни, несущие в себе возможность и часто на деле оказывающиеся поворотными, рубежными и знаковыми для их судьбы, иногда великими по масштабам свершенных преобразований (гибель грандиозных империй, создание промышленности и т.п.). История является также действием, от которого зависят современное и перспективное состояние общества и проживающих в нем людей. В такой истории реализуется творческая сущность людей, способных, может быть, подражать творческой мощи самого Бога.

История обнаруживает свою реальность шаг за шагом. Первоначально это только локальная история, замкнутая в узком географическом пространстве, привязанная к родовой или племенной жизни. Накопленные факты свидетельствуют, что масштабы исторической деятельности людей многократно возрастали, они осваивали новые пространства, менялся ход исторического времени, люди реализовывали себя на разных горизонтах и уровнях бытия. Соответственно шел своеобразный процесс дифференциации истории (история различных стран и народов, история орудий труда, история войн, религий и т.д.). На такой почве рождался сложнейший универсум истории. Он вбирает в себя уникальность исторических событий и их участников, но сохраняет определенную повторяемость. В истории есть место свободе воли людей, но есть также нужда и необходимость. Стихия многих человеческих воль сопряжена в истории с единством некой общей воли и подчинением многих сознательному управлению.

Цивилизационные процессы насыщены глубинными программами, которые детерминируют как ближние, так и отдаленные результаты истории. Одним из результатов стало появление нового типа существа, включенного в жизнь социума и способного в меру своей зрелости ее изменять. Другим результатом стала универсализация человека и человечества. Наш универсальный статус определяется универсальным характером нашей деятельности, которая может быть направлена на любые объекты (на самые различные природные системы, на социальные институты, на других людей и т.д.). Она универсальна и как поле выбора, как область свободы в делах, замыслах, в построении личной судьбы. Разумеется, человеческая свобода имеет исторические рамки, границы, но они непрестанно преодолеваются самой деятельностью, что обеспечивает поступательное движение свободы через всю историю людей.

Любая цивилизация несет в себе как ядро некую культуру. Цивилизованность и культурная организация жизни людей - единый, неразрывный процесс. Культура пронизывает все элементы цивилизации: труд, общение, поведение, сознание. Она одушевляет цивилизованную жизнь творческим содержанием и наполняет ее плодами творчества. Человеческий язык, градостроительство, технические инновации, религия, искусство, демократия и многие другие достижения, родившиеся когда-то в древности, стали подлинным достоянием культуры. Выступая источником творчества и инноваций, культура вместе с тем несет в себе определенные матрицы, стабилизирующие жизнедеятельность людей некой цивилизации. В ней заложены регуляторы цивилизационных процессов, которые надстраиваются над биологическими регуляторами и способны компенсировать, гасить буйство естественных начал в человеке и человеческом сообществе, возвращая их жизнь в цивилизованные рамки. В роли подобных регуляторов выступают традиции, обычаи, веровании. Культура породила разного рода ограничения на поведение и деятельность людей в обществе, запреты, правила, нормы, заповеди, предписания. Они аккумулируются в личном и социальном опыте, приобретают общественную силу и влияние на большие группы людей. Такой силой обладают, например, мифы, религия, мораль. С ними связан мощный эмоциональный потенциал. В них содержится также значительный потенциал внушения, от них идет суггестивное воздействие на людей.

Консолидирующим началом культуры является действующая система ценностей. Культура как самодеятельная жизнь людей, творчески преобразующих условия своего бытия, есть процесс создания ценностей. Они формируются и развиваются вместе с возникновением мира смыслов и значимостей. Ценности переводят жизнь людей из утилитарно-потребительской фазы (из животной формы) в высшую плоскость, в которой обычные вещи и отношения приобретают идеально-смысловую окрашенность. Наличие ценностей предполагает процедуры и критерии оценки. В этом деле применяются определенного рода масштабы для своеобразного взвешивания, сравнения соответствующего объекта с неким идеальным эталоном. Так, жизнь Христа является эталоном для христианина. Подвиги великих воинов - образцы и ценностный идеал для солдата. Ценности имеют положительную притягательность для человеческого бытия, они указывают путь к возвышению и к утверждению действительного человеческого начала в человеке, связывая его бытие с истиной, добром и красотой, справедливостью и т.д.

Программы или проекты культуры имеют разные ракурсы. Они могут содержать в качестве доминант прошлое, настоящее или будущее. Устремленность к воспроизведению, защите прошлых форм культурной деятельности означает традиционализм в культуре. С ним связано существование так называемого традиционного общества, которое признает принцип: чем древнее формы жизни, тем они святее, наиболее дороги для массового сознания. Все архаические общества тяготели к этому принципу. Различного рода новации, конечно, возникали и в подобных обществах, но их внедрение растягивалось на сотни и даже тысячи лет. А приоритет отдавался традициям, апробированному опыту предков в социальной организации жизни, в используемых орудиях труда, в способах возведения поселений и т.д.

Настоящее как доминанта культуры и культурных программ развития общества проявляется в признании принципа актуальности как главного ориентира жизнеспособности общества. В этом случае находятся активные социальные силы, которые осознают свои современные насущные потребности, формируют для их удовлетворения различные социальные структуры, консолидируют ресурсы, достаточные для устойчивого развития социума в условиях конкурирующего влияния других социумов. Решение подобной задачи может быть связано с военными мероприятиями, с активизацией торговли, с расширением миграционных процессов и т.д. В данном направлении решалась, например, задача индустриализации Советской России, от успеха которой зависело: выживем — не выживем во всемирном соревновании индустриальных стран.

Цивилизационные программы, которые можно обозначить термином "к будущему", предполагают наличие культурных парадигм, способных дать толчок становлению неизведанных еще форм человеческой деятельности и ввести в ее круг необычные по старым меркам объекты. Подобную роль сыграло, например, программное требование Великой французской революции "Братство, равенство, свобода". С программами такого рода связаны переломные моменты цивилизации и истории. Их действенность обеспечивается организационными и информационными ресурсами общества, они оживляют прогностическую направленность сознания, их воплощением служат разные способы манифестации будущего.

В человеческой культуре сформировалось несколько типов программ, нацеленных на будущее. Одни из них опираются на человеческую фантазию, рисуют разного рода "воздушные замки будущего". К этому типу относятся утопические проекты исторически грядущего общества. Другие видят будущее лишь через призму высшего озарения, которое приходит как голос Бога или проглядывается в различных знамениях и знаках. Третьи полагаются на возможность выявления тенденций социальных изменений, на постижение качественно-количественных характеристик свершающихся превращений, на установление законов и закономерностей общественного и связанного с ним природного развития. При этом используется модель "правильного мира", вводится идеал мирового закона. Каждая из указанных культурных парадигм нашла воплощение в специфических формах организации социального опыта, в том числе в мифогемах, в искусстве, в религии, в науке. Обособление и дифференциация этих форм сложилась постепенно как своеобразное разделение труда; внутри культуры и в наше время указанные формы общественного сознания обслуживают весьма специфические потребности цивилизационного развития. Между тем их синтез и восстановление культурной целостности общественной жизни также являются программным требованием современной цивилизации, оказавшейся перед угрозами невиданной ранее силы: перед экологической и техногенными катастрофами, перед разрушением человеческой духовности, перед несправедливостью и нестабильностью мирового экономического порядка.

Показательно, что культура этого типа цивилизации не выделяла науку в качестве значимого элемента, не возносила ее на высшие этажи ценностей. Нередко для нее находились другие заменители. В этой роли, например, выступала практическая магия. Накопление и использование объективированной информации, необходимой для решения практических задач, осуществлялось также средствами обыденного познания, через повседневные наблюдения и через формирование обширного житейского опыта. Правда, отдельные элементы научных знаний (математических, астрономических, философских) сохранялись и умножались жреческим сословием, передавались с помощью письменных коммуникаций.

К основным чертам современной техногенной цивилизации относятся: динамичный технико-технологический базис общества, развившийся от применения машин к использованию систем машин и к автоматизированному производству; резкое возрастание темпа социальных перемен; революционный характер изменений и формирование единого потока социальных, технических, научных и духовных преобразований; превращение инноваций и оригинальностей в ведущие ценности, поощрение творчества, которое становится массовым способом активной жизнедеятельности людей; признание личных прав и свобод, поощрение личного выбора различных сфер деятельности и культурной принадлежности к определенным сообществам; развитие глобального коммуникационного пространства; выработка инновационных методологий и формирование проективного отношения к будущему; развертывание социальной инфраструктуры и создание условий для индивидуально-личностного развития. Эти и некоторые другие факторы обеспечили западной цивилизации ряд преимуществ в мировом соревновании с другими цивилизациями и послужили основой для ее более или менее успешной экспансии на территории иных социумов и цивилизаций.

Надо заметить, что современный мир вобрал в себя широчайший ноток преобразований, в ходе которых вскрылись многообразные противоречия, оформились конфликтные ситуации. Особой остроты они достигли в XX столетии. На этом весьма коротком пространстве истории прогремели две мировые войны, мощные социально-экономические ресурсы были поглощены так называемой "холодной войной", развились национально-освободительные движения и потерпела крах колониальная система. Во второй половине XX века набрал обороты мировой терроризм, резко обострилась так называемая наркопроблема. Созрела новая поляризация между развитыми государствами и странами, отстающими в социально-экономическом развитии. Обозначился серьезный разлом между высоким уровнем материального потребления для стран "золотого миллиарда" и низким уровнем духовности в этих же странах; в результате бурного роста индустриализации во всемирном масштабе человечество подошло к рубежу экологической катастрофы. Универсальной проблемой современной цивилизации стало выживание человечества и его устойчивое развитие в условиях перманентного кризиса.

Возникает, например, старый вопрос о соотношении блага и силы, с решением которого связаны перспективы любой цивилизации. Что для его решения дает современная техногенная цивилизация? Очевидно, что она усвоила идеи личной самодостаточности, индивидуализма, "разумного эгоизма", личного успеха, развитые еще в эпоху Возрождения. Там же оформилась идеология гуманизма и принцип толерантности в организации сосуществования людей. Однако важно понимать, что реальный прогресс техногенной цивилизации связан не только с индивидуально-личностным фактором, но и с массовыми, а также коллективными действиями. Формирование коллективистских начал общественной жизни далеко еще не завершено, и с их развитием можно ожидать новых достижений мировой цивилизации.

Далее стоит отметить, что технизация производства, индустриализм, проявившие себя в начальные периоды новой цивилизации, дали позитивный толчок росту производительности общественного труда и способствовали появлению общества массового потребления, стимулировали устойчивый рост народонаселения. Но индустриализация вступила в конфликт с естественными природными циклами самообновления жизни. К тому же ее технологии навязали людям труда необходимые искусственные ритмы, которые ограничили человеческую самодеятельность и ужесточили характер общественного разделения груда. Возможности преодоления ограничений технизации связываются сегодня с тенденцией постиндустриализма, с применением усовершенствованных технологий безотходного производства, с компьютеризацией различных сфер общественной жизни, с широким применением средств информатизации в труде и в общении людей.

Добавим, что возникновение техногенной цивилизации было связано с признанием ценности прикладной науки, с появлением технических наук, с формированием особой профессии инженеров, которые являлись представителями науки в сфере производства. Значимость науки для новой организации общественной жизни получила обоснование средствами философии, которая активно участвовала в процессе преодоления засилья средневековой схоластики и содействовала процессу секуляризации, уменьшению влияния и снижению роли церкви в жизни общества. Одновременно возвышался авторитет науки, формулировались новые задачи общественного образования и обучения, складывалась идеология просвещения, основанного на научных знаниях.

Сама наука претерпела организационные преобразования. Значительно выросла сеть исследовательских научных учреждений, появились научные общества, возникли научные академии. В этом процессе утвердилась идея свободы научного творчества, а вместе с тем сформировался принцип практической пользы науки. Однако многие достижения науки оказались направлены против человека и человечества, например, ядерное, химическое и бактериологическое оружие. Участвуя в обеспечении безопасности собственных государств, наука и ученые оказались втянуты в военное и политическое противоборство глобального характера, и это противоборство ставит под угрозу выживание всей мировой цивилизации.

Однако подобные характеристики науки недостаточны, если учитывать современные культурные программы цивилизованного освоения мира человеком. В культуре нашего времени озабоченность и беспокойство вызывает сам человек. Многие проблемы цивилизации проистекают из сложной и противоречивой природы человека, который сочетает в себе и реализует в своей деятельности рациональные проекты и одновременно отдается во власть иррациональных начал. Кроме того, уникальность каждого индивида способна растворяться в массовых процессах и действиях, а это порождает новые формы стихийности в человеческой жизнедеятельности, которые плохо поддаются рациональному управлению со стороны сложившихся контролирующих и организующих структур общества. Добавим также, что сознание современных людей наполнено ожиданиями крупных перемен, направление которых далеко не ясно. В подобных условиях культурные программы развития общества, формируемые на высших мировоззренческих этажах, содержат целевые установки, связанные со стратегиями рисков, с определением возможностей апокалипсиса уже в обозримом будущем. Все культурное пространство нашего времени находится в своеобразном брожении. Все элементы культуры вынуждены заново определять собственное место в истории. Этот процесс затрагивает и современную науку. В ней идет пересмотр предметной области. Общая платформа подобного пересмотра связана с разработкой системной картины мира и с осознанием системного характера деятельности человечества. Вместе с тем формируется методология комплексного отношения к окружающему миру, к природе, к другим цивилизациям, к многообразию проявлений духовной жизни людей. В данной связи возникает и решается задача нового синтеза культуры, разрабатываются концепции гуманизации науки, эстетизации общественных отношений, совершенствования этоса науки и т.д.

Наука как социальный институт представляет собой исторически сложившуюся устойчивую форму организации совместной деятельности научных работников. Она удовлетворяет потребность общества в истинном знании окружающей действительности, в прогнозировании, планировании основных видов деятельности человека, в создании научных основ управления ими. Наука как социальный институт предполагает соответствующую материальную базу - финансовое, техническое, кадровое обеспечение, здания, приборы, инфраструктура и т.д., т.е. соответствующее внимание к своим нуждам со стороны общества, государства. Институционализация науки предполагает также переход от любительских занятий научными исследованиями к профессиональной научной работе. Это, в свою очередь, требует соответствующих учреждений (академии, НИИ, научные центры, информационные центры, библиотеки и т.д.), материальной базы, научной символики (система научных степеней, званий, престижных премий и т.д.), а также системы оценки и контроля.

Процесс профессионализации науки, потребовавший достаточно длительного исторического времени, привел к формированию научных коллективов, общностей научных работников с определенной системой социальных отношений между ними. Они располагают формальными структурами, построенными по принципу "руководство - исполнение" и закрепленными в юридических, административных и других правилах и нормах, а также неформальными структурами и отношениями, которые основываются на личных контактах, эмоциональных предпочтениях, индивидуальных ценностных ориентациях и т.д. В последнем случае важную роль играют неформальные структуры, отношения, складывающиеся на основе уважения к авторитету, научным заслугам, творческому успеху того или иного научного работника. От согласованности или, наоборот, противоречий между формальными и неформальными структурами во многом зависит уровень сплоченности, который, в свою очередь, оказывает сильнейшее воздействие на работу и результаты деятельности научного коллектива. Кроме того, структура научных сообществ включает в себя систему управления, коммуникации, систему подготовки кадров, предполагающую отношения «учитель-ученик», а также определенные традиции, профессиональный язык вместе с особым жаргоном, идеологию и даже собственную мифологию, например, веру в непогрешимость науки и абсолютную исключительность профессии и личности ученого.

Нормальное существование и развитие социального института науки зависит от определения цели его работы и объема, набора выполняемых им функций. В самом общем виде наука имеет единственную цель: изучение действительности, производство истинного знания о ней. Однако в реальных научных сообществах, тех или иных научных коллективах эта общая цель выступает в виде конкретной совокупности научных проблем и задач. При этом цели научной деятельности как формулируются внутри системы наук, так и задаются обществом - государством, корпорациями и т.д. Функционирование научных коллективов определяется также рациональным разделением труда, его организацией, формами управления и степенью объективизации, деперсонализации функций.

Имеется в виду нежелательность персонализации социального института науки в целом, равно как и отдельно взятых научных учреждений, коллективов. Персонализация научных учреждений приводит к рассогласованиям между ними и социальным окружением: государством, фирмами, образованием и пр., а также к нарушениям в работе самих научных коллективов, к невыполнению объективных социальных ролей и, соответственно, к зависимости целей и функций коллектива от интересов и целей отдельных научных работников, их личных качеств и стремлений. Примером является ситуация, когда в научных учреждениях принимаются и публикуются слабые работы людей, угодных руководителю, отсутствует критика его работ; должности и оплата труда распределяются не по научным заслугам и т.п., т.е. работа коллектива осуществляется "под персону" руководителя. В этих случаях наступает так называемая дисфункция научного учреждения, что ведет к снижению его эффективности, падению престижа, конфликтам с социальным окружением, другими социальными институтами.

Эффективное функционирование социального института науки предполагает также определенные нормы, ценности, санкции, регулирующие деятельность и поведение научных работников. Нормы, ценности, санкции определяют способ взаимного отношения научных работников на межличностном уровне, а также в системе официальных отношений, когда, например, регламентируются методы передачи и обмена научной информацией, устанавливаются правила обращения, приветствия, проведения собраний, научных конференций, разрабатываются инструкции по функционированию научных коллективов и т.д. В науке, например, нормой является критика всех выдвигаемых идей, теорий, методов, результатов наблюдений и экспериментов. Ни одна научная идея или теория, кем бы она ни была выдвинута, даже самым выдающимся, признанным в научном мире ученым, не остается вне критики, подвергается всестороннему анализу и обсуждению.

Конечно, в науке большое значение имеет авторитет признанного специалиста, профессионала, но знание в науке не принимается на веру, полагающуюся только на авторитет. Другое дело, что наука, как и любой социальный институт, располагает своей иерархией ценностей. На первом плане, безусловно, стоит истина, т.е. достоверное, объективное знание о действительности, выраженное в теориях, идеях, принципах, законах, результатах экспериментов и т.д. В свою очередь, стремление к истине дополняется такими ценностями, как научный приоритет, социальный престиж, материальные блага и др. Разумеется, надо иметь в виду, что у отдельно взятых ученых иерархии ценностей сильно различаются, но в целом наука на первое место ставит истину. Причем знание, научная информация в науке распространяется бесплатно через сообщения и публикации; для ученых важно получить отзывы, признание со стороны коллег. Если бы на первом месте были другие ценности, а не истина, то наука выродилась бы как социальный институт, перестав удовлетворять важную социальную потребность в достоверном знании.

Дисциплинарная организация науки обеспечивает социализацию полученных исследователями результатов, а значит, взаимодействие общества и науки, научного исследования; в рамках дисциплин знания становятся научными, культурными образцами, на основе которых ведется преподавание, создаются учебники, пособия, методики и т.д. Иными словами, научная дисциплина обеспечивает парадигмальный характер принятых научных теорий, их соответствие признанным научным сообществом когнитивным требованиям, а также выработку определенных инструкций, регулирующих учебный процесс и содержание преподавания. Научная дисциплина включает в себя научные специальности, исследовательские области, научные направления. Их формирование также происходит в социальном и когнитивном аспектах.

Социальный аспект означает создание, распространение формальных структур, интегрирующих научных работников и способствующих повышению уровня их социальной, психологической сплоченности, разработку инструкций, правил, условий членства в профессиональных научных объединениях, четких разграничений научных дисциплин, специальностей. Разумеется, создание формальных структур сопровождается образованием неформальных, основанных на личностно-эмоциональных особенностях взаимодействия между научными работниками, где большую роль играют моральные нормы, привычки, предпочтения, оценки научных достижений и т.д. Когнитивный аспект означает создание общих методов, установок, принципов и приемов объяснения научных фактов, формирование общих целей и направлений исследования, общих когнитивных ценностей, парадигмальных, т.е. принятых членами сообщества образцов решения проблем и в то же время допущение конкуренции, дискуссии в рамках общих подходов к выделенному предмету исследования. Конституирование исследовательских областей и научных направлений предполагает выработку исходных целей, принципов исследования, образование согласия научных работников относительно перспектив развития научных областей и направлений, работу над методикой исследования. Социальная сторона этих процессов заключается в неформальных коммуникациях членов данной группы, создании кооперации и разделения труда, что, впрочем, может осуществляться и на формальном уровне.

Исследовательская область деятельности может быть частью специальности, и в то же время она объединяет представителей нескольких дисциплин и научных специальностей, т.е. выступает междисциплинарной структурой. Динамика развития указанных элементов науки, как правило, осуществляется следующим образом: вначале возникает научное направление, которое, развиваясь и объединяясь с другими научными направлениями, образует исследовательскую область, а исследовательская область затем превращается, если обладает определенным научным потенциалом и перспективой, в специальность или даже дисциплину. Научные направления составляют так называемый передний край науки, на котором существует множество исследовательских групп, стремящихся быть впереди: в нахождении новых объектов, методик исследования, получении новых научных результатов и т.д. Передний край науки — это, прежде всего, исследование, решение научных проблем, в научных же дисциплинах большое место занимает обучение и воспитание молодых ученых, нового поколения исследователей, т.е. передача уже полученного знания, умения, методов. Между передним краем науки и научными дисциплинами существует взаимодействие, в котором важная роль отводится механизму парадигматизации, т.е., по Куну, превращению новаторского исследования в нормальную науку.

Парадигматизация научного знания делает возможным обучение и воспитание молодых исследователей, узаконивает это, поскольку парадигма выступает нормой, образцом, так сказать, каноном правильного научного исследования. С другой стороны, обучение и воспитание нового поколения исследователей может осуществляться и через включение их в работу переднего края науки. Надо учитывать также противоречия, рассогласования, существующие между научными дисциплинами и передним краем науки и проявляющиеся в трудностях установления согласия между учеными разных специальностей, в сложностях формирования навыков коллективной научной работы и т.д. Из работников переднего края науки образуется "невидимый колледж", который заменяет формальную коммуникацию личными контактами ученых, активно работающих в передовых научных направлениях и исследовательских областях.

«Невидимый колледж», как правило, не ограничивается узкой неформальной группой ученых, а предполагает широкую коммуникационную сеть, в рамках которой осуществляются периодические или систематические контакты с теми или иными исследователями в зависимости от обстоятельств и от совпадения их научных интересов. Важное место в структуре науки принадлежит также научным школам, возникающим благодаря наличию признанных лидеров в том или ином направлении исследования. Научные школы обеспечивают преемственность развития науки через передачу молодым ученым так называемых живых образцов деятельности, норм, правил, умения, живой культуры научного исследования. Научная школа определяется отношением «учитель-ученик, последователь». Наличие научных школ означает также их конкуренцию, борьбу установок, идей, методик и т.д., она происходит на страницах научных периодических изданий, на конференциях, съездах и симпозиумах. Такая конкуренция и борьба может осуществляться целиком на почве науки, когда дискуссия, полемика проходит с использованием научных фактов, аргументов, опровержений и обязательно при условии общих установок на истину. Но она достаточно легко переходит на другую почву, когда ради победы школы применяются ненаучные средства: интриги, идеологические постулаты, личные выпады, авторитет библии, философов Маркса, Аристотеля и т.д. В этих случаях большое значение приобретают нравственные установки ученого, его приверженность к объективности и истинности, его соображения о престиже научной деятельности и т.д.

Социальный институт науки предполагает функционирование научных коллективов, а также определенным образом подготовленную личность исследователя. Научный коллектив представляет собой сплоченную общность людей, объединенную совместным исследованием по принятой программе. Выполнение научным коллективом исследовательских, а также организационно-административных задач базируется на соответствующем распределении ролей, устоявшейся системе взаимоотношений научных работников в соответствии с выполняемыми ими функциями, ролями. Это, в свою очередь, требует достаточного уровня сплоченности коллектива, устойчивой мотивированности поведения работников, наличия авторитетного научного руководителя, от компетенции которого во многом зависит эффективность деятельности коллектива.

Среди научных коллективов выделяются первичные, контактные коллективы, организованные по принципу «лицом к лицу» (кафедры, лаборатории, исследовательские группы и т.д.), и коллективы второго рода, например, НИИ, вузы и т.д. Коллективы второго рода обладают достаточно определенной, устоявшейся формальной структурой; их называют организациями. Первичный научный коллектив представляет собой малую группу с присущей ей структурой взаимоотношений работников, совокупностью принятых норм и ценностей, распределением ролей в общем исследовательском труде и подчинением общей цели, общей программе исследования. Наряду с взаимоотношениями делового характера, обусловленными целями и задачами совместного исследования, в научном коллективе развиваются и социально-психологические отношения, которые носят личностно-эмоциональный характер и которые являются основой для формирования того или иного психологического климата - благоприятного, здорового или неблагоприятного, нездорового. Благоприятный климат предполагает взаимное доверие, уважение научных работников, лояльное и даже позитивное отношение как к общим целям, так и к успехам коллег, высокий уровень сплоченности коллектива, его устойчивость и т.д.

Пока научный коллектив как малая социальная группа не сформировался, возможны разного рода противоречия, конфликтные ситуации. Например, отсутствие внутри коллектива четко сформировавшейся иерархии статусов вызывает борьбу за позиции; эту борьбу может осложнить наличие разных критериев социального статуса: возраст, уровень профессиональной подготовки, должности, звания и т.д., а также плохое знание друг друга в период формирования коллектива. Только по истечении некоторого времени (от полугода до года и даже до трех лет) происходит формирование малой социальной группы, устанавливаются межличностные отношения, выявляются лидеры, члены коллектива узнают друг друга, формируют мнение о том, на что каждый способен в науке. Складывается система социальных ролей: научный руководитель аспирантов, консультант, лидер, эксперт, исполнитель и т.д. При этом формальные роли отличаются от неформальных. Обычно формальный руководитель хочет быть и неформальным лидером, т.е., по сути, стремится иметь высокий научный авторитет. Если у него творческий потенциал достаточно высок, то совмещение формального руководства и неформального лидерства происходит естественным образом. В противном случае формальный руководитель может ущемлять своих научных конкурентов, будет стремиться намеренно понижать научный уровень своих подчиненных, препятствуя их исследованиям, публикациям, увольняя слишком заметных и т.д.

Выполнение тех или иных ролей приводит к определенному социальному статусу и, соответственно, престижу. В научных коллективах имеется несколько источников социального престижа. Это, прежде всего, традиционная лестница должностей, далее — традиционная профессиональная ранжировка ученых степеней и званий и, наконец, неформальная иерархия реальных научных достижений, которая часто в коллективах оценивается как самая важная. Здесь учитывается и количество публикаций, и результаты опытов и других научных исследований, и их качество, и (если с публикациями не очень хорошо) уровень мыслительных творческих способностей, и эрудиция и т.д.

Работа в науке предъявляет особые требования к творческим способностям ученого, его умению выдвигать новые научные идеи, создавать новые методы, эффективно решать исследовательские задачи. В психологии творческие способности личности определяются в следующих областях: перцепции, интеллекте, характере и мотивации. К числу перцептивных особенностей творческой личности относится необыкновенная напряженность, концентрация внимания на научных идеях и задачах, чрезвычайная впечатлительность и восприимчивость к новым научным результатам, идеям и концепциям. Интеллектуальные особенности творца в области науки определяются интуицией, фантазией, выдумкой, воображением, даром предвидения, обширностью знаний, эрудицией. Характерологические особенности творческой личности: независимость, самостоятельность суждений, нонконформизм, оригинальность, уклонение от шаблона, инициативность, упорство, высокая самоорганизация, чрезвычайная работоспособность.

Что касается мотивации, то творческая личность находит удовлетворение не только в результате, достижении цели, т.е. успешном решении научных проблем, задач, но и в самом процессе творчества; важнейшая специфическая черта личности творца - это непреодолимое стремление к творчеству, когда сам процесс научного исследования, в который погружен ученый, заставляет его, что называется, забыть обо всем на свете, отложить все дела и заботы, не связанные с научными проблемами, научными исследованиями. При этом возможны разные комбинации данных способностей, когда на первый план выдвигаются те или иные качества личности. С другой стороны, многообразие практики научно-исследовательской работы создает условия, основания для реализации разных, в том числе и самых причудливых, сочетаний личностных свойств ученых.

Отсюда возникают многообразные классификации ученых по их личностным качествам, проявляющимся в практике исследовательской работы. Например, Гоу и Вудворт выделяют следующие типы ученых: фанатик, увлеченный наукой до самозабвения; для него научная работа составляет содержание всей его жизни; пионер - инициативный человек, источник новых научных идей, честолюбивый и работоспособный; диагност — хороший, умный критик, способный сразу обнаружить сильные и слабые стороны научной работы или научной программы; эрудит человек с великолепной памятью, легко ориентирующийся в различных областях знания, но следующий за инициативными творцами; техник, умеющий придать законченность чужой работе; эстет, увлекающийся изящными решениями и пренебрегающий работягами; методолог, увлеченный методологией, любящий учить других, как надо работать, хотя его собственные научные достижения не всегда значительны; независимый индивидуалист, который терпеть не может административной работы, увлечен своими идеями, больше всего ценит возможность спокойно работать без постороннего вмешательства.

Еще в одной известной классификация (Селье) выделяются три типа ученых: исполнители, мыслители, эмоционалисты. Исполнители представляют собой низший класс, включающий коллекционера фактов, хорошего наблюдателя, добросовестного работника, при этом полностью лишенного воображения; совершенствователя, постоянно стремящегося улучшить приборы или технику, оригинального, обладающего воображением инженерного типа работника. Мыслители образуют высший класс ученых, включающий простейшую форму теоретика -книжного червя, аккумулирующего энциклопедические знания, отлично информированного в наиболее сложных теоретических аспектах новых проблем, но опасного в лаборатории из-за неумения работать руками; классификатора, похожего на коллекционера фактов, получающего наслаждение от созерцания предполагаемой закономерности в природе; аналитика, стремящегося к анализу, но забывающего, что единственный смысл рассмотрения вещей по частям — найти, как они связаны вместе; интегратора, способного охватить своим взглядом широкое поле науки; синтетика как высшего типа ученого, так как анализ и классификация -лишь преамбула для синтеза. Тип эмоционалистов включает большого босса, отличного политика, постоянного участника всяких комитетов; организатора, заставляющего других делать его работу; торопыгу, охваченного стремлением продвинуться и поэтому выбирающего тот вопрос, который кажется ему быстро разрешимым; флегматика, необычайно безэмоционального скептика; нарциссиста, воплощенного эгоцентриста, находящегося в постоянном восторге от своего таланта; ученого-акулу, прилагающего особые усилия к тому, чтобы поставить свою подпись на возможно большем числе работ; невыносимо самоуверенного "я-всегда-прав" ученого, который стремится быть всегда правым и который может расстроить работу любой научной группы.

Ученые представляют собой социальный слой людей, профессионально занятых сложным умственным трудом. Он имеет достаточно сложную и неоднородную функциональную, профессиональную структуру, существование и функционирование которой предполагает наличие многообразных связей с другими социальными стратами, сложившимися в экономике, политике, образовании и т.д. В качестве необходимых промежуточных звеньев во взаимодействии ученых и общества, социального окружения выступает обслуживающий научных работников персонал, включающий лаборантов, техников, юристов, информационных работников, программистов и др. При этом численность вспомогательного персонала существенно превышает численность людей, занимающихся непосредственно научными исследованиями. Особенно велико их число в прикладных науках, в научных исследованиях, опирающихся на широкую экспериментальную базу, на экспериментальные исследования в отличие от фундаментальных поисковых исследований, носящих в основном теоретический характер.

Интенсификация и эффективизация научно-исследовательской работы зависит также от состояния научных коммуникаций и управления научными коллективами и наукой в целом. Научную коммуникацию составляют процессы получения, представления и передачи информации. При этом надо учитывать, что коммуникация не сводится только к информационным процессам, но выполняет и социальные, и психологические функции. Например, обеспечивает формирование и существование научных дисциплин по составу участников и специфике коммуникаций, реализует механизмы социального контроля внутри научного сообщества и др. И в то же время информационные процессы образуют главное в научных коммуникациях, так как они должны обеспечивать решение научных задач, проблем. Однако научные исследования сдерживаются, с одной стороны, обилием информации, в особенности излишней, так называемым семантическим шумом, а с другой стороны, недостатком информации полезной, необходимой для решения конкретных научных задач. В процессах научной коммуникации принимают участие исследователи и специалисты, создающие новую научную информацию, которая предстает в виде отчетов, статей, монографий, авторских свидетельств и т.д. Иными словами, основой научной коммуникации выступают публикации, ссылки на публикации, а также дискуссии по изданным работам. Создатели новой информации, как и все другие работники (чиновники, художники, промышленники и т.д.), одновременно являются ее потребителями. Кроме того, в процессах научной коммуникации участвуют профессионально подготовленные в рамках научно-информационной деятельности, выступающей объектом информатики, специалисты сферы информационного обслуживания.

Достоинства неформальной коммуникации заключаются в ее оперативности, целенаправленности передаваемой информации, в использовании обратной связи между создателями и потребителями научной информации. Недостаток неформальной коммуникации состоит в отсутствии внешнего контроля со стороны информационной сферы, ее специализированных органов, а также средств ее длительного хранения и регистрации. Он в какой-то мере устраняется применением формальной коммуникации, которая отличается избыточностью, неизбирательностью и неоперативностью. (Например, ученые получают информацию в формальных публикациях о том, чем занимались их коллеги несколько лет назад).

Формальная научная коммуникация предполагает участие специализированных органов информационной сферы на основе обмена письменной научной и научно-технической документацией. Хотя в настоящее время наблюдается усиление роли неформальной научной коммуникации, формальная коммуникация, использующая публикации и другие научные документы, остается основой научной деятельности, основой развития науки. Первые научные периодические издания - журналы появились в XVII веке во Франции, Англии, затем Германии и других странах. Их количество быстро возрастало, и к 1850 г. насчитывалось около 1000 журналов во всех областях научного знания. Сейчас общее количество научных периодических изданий составляет приблизительно от 50 до 100 тысяч.

Потенциал, эффективность науки в значительной мере определяется также уровнем руководств научными коллективами, а также уровнем управления наукой в целом. Руководство научным коллективом предполагает выполнение целого набора управленческих функций. Особые требования предъявляются к его руководителю. Он должен быть, по большому счету, не только формальным, но и неформальным лидером, не только умелым администратором, но и человеком, имеющим высокий творческий научный авторитет. В этом случае руководитель будет соединять в себе умение организовывать коллектив, его ресурсы, а также способность вдохновлять сотрудников, концентрировать их усилия на достижении поставленных целей. Руководящие функции связаны как с выполнением научных задач, так и с установлением взаимоотношений сотрудников в коллективе.

Руководитель заботится о формировании и поддержании на должном уровне контактов между сотрудниками, т.е. об уровне сплоченности коллектива; следит за получением, отбором и распространением информации, сохранением, поддержанием норм сотрудничества научного сообщества и коллектива; распределяет ресурсы; контролирует, направляет действия подчиненных, предупреждает нарушения; отдает распоряжения; планирует, направляет выбор путей, альтернатив, вариантов решения научных задач. На практике складываются три основных стиля руководства коллективом: авторитарный, демократический и анархический, каждый из которых имеет свои достоинства и недостатки. Например, авторитарный стиль руководства эффективен, прежде всего, в коллективах, работающих на конкретный, как правило, прикладного характера заказ в жестко установленные сроки. В других случаях он может быть эффективным и приниматься сотрудниками, если руководитель по своим творческим и административным качествам, достижениям и заслугам обладает в глазах подчиненных непререкаемым авторитетом. В большинстве же случаев наиболее эффективным является демократический стиль, поскольку при принятии решений он позволяет учитывать позицию, мнение всех сотрудников, т.е. опирается на так называемую обратную связь и тем самым полнее других способов управления использует возможности, потенциал всего коллектива.

Управление наукой также предполагает постановку целей, планирование научных исследований в масштабах государства, общества; создание соответствующих финансовых, материальных, политических и других условий: осуществление определенных управляющих воздействий на систему науки и т.д. На практике управление наукой в масштабах государства, общества сосредотачивается вокруг вопросов установления приоритетов в научных исследованиях, определенных пропорций между фундаментальными, поисковыми и прикладными исследованиями, а также между естественными, биологическими, гуманитарными, математическими и другими науками. При этом конечной результирующей целью выступает повышение эффективности науки, увеличение ее экономической и социальной отдачи, пользы для общества.

Если прикладные исследования и разработки в большей степени поддаются управлению, контролю, допускают в известной мере даже планирование конечных результатов, дают непосредственный экономический и социальный эффект, то результаты поисковых фундаментальных исследований не могут быть запланированы, они всегда неожиданны, а в случае революционных открытий могут противоречить устоявшимся научным представлениям. Зачастую неясно, как можно использовать практически полученные фундаментальные теоретические результаты. Однако сугубо утилитарный подход, принижающий значение фундаментальной науки, в этом случае неправилен, поскольку приносящие непосредственную практическую пользу прикладные исследования и разработки используют результаты фундаментальных исследований, "питаются" ими. Поэтому для эффективного развития всей системы науки необходим так называемый "теоретический задел", образующий фундамент всех научных исследований. Данное обстоятельство в той или иной мере учитывается в ходе управления наукой в масштабе общества, государства. Кроме того, существуют определенные политические, нравственные и другие ограничения научных исследований, связанные с проблемами жизни, здоровья человека, с сохранением фундаментальных человеческих, социальных ценностей, с проблемами войны и мира и т.д. Такого рода проблемы находятся в центре внимания науки и общества, вызывают серьезные дискуссии, во всяком случае, полностью бесконтрольными быть не могут.

Наука как социальный институт располагает совокупностью собственных ценностей, обеспечивающих порядок, упорядоченность познавательной деятельности, исследований, поведения научных работников, а также порядок, организацию научных коллективов, сообществ, Кроме того, ценностное измерение науки предполагает соответствие научных ценностей (истина, критицизм, свобода обсуждения выдвигаемых идей, их подтверждаемость и проверяемость и т.д.) и ценностей общества (политических, моральных, религиозных и т.д.). Такое соответствие возможно и необходимо; оно основывается на согласованности всей системы общества, ее основных социальных институтов. Социальный институт науки удовлетворяет потребность общества в подтвержденном, проверенном и используемом во всех сферах общественной жизнедеятельности знании; функционирование социального института науки есть важный вид деятельности, который осуществляется одновременно и согласованно с другими видами деятельности, реализующимися в социальных институтах политики, искусства, религии и т.д. Тем самым наука признается обществом, т.е. ее нормы "вписываются" в совокупность норм общества, культуры. Соответственно, наука приобретает определенный, в настоящее время достаточно высокий, социальный статус. В то же время наука является относительно независимой от общества, опирающейся на специфические принципы существования и собственные ценности социальной подсистемой. Относительная независимость науки является обязательным условием ее нормального функционирования как социального института, как эффективной познавательной системы. Чрезмерная зависимость науки от общества (политики, идеологии, государства, религии и т.д.) приводит к разного рода деформациям, например, в системе ценностей науки, даже к уничтожению тех или иных наук, научных школ, как это было в СССР периода сталинской диктатуры. Наука тогда превратилась во многом в придаток государственной власти, идеологии, что привело к снижению ее продуктивности, эффективности. Сегодня перед наукой стоят новые моральные проблемы, связанные с выбором путей развития общества. В ней резко обострились вопросы ценностной ориентации, которые выливаются в жесткие дискуссии, в частности между сторонниками сциентизма и антисциентизма.

Доминирующая роль науки в современной цивилизации, неразрывно связанная как с положительными, так и с отрицательными последствиями для человека и общества, определяет важность моральной стороны научной деятельности и, соответственно, важность общественной полемики по этому вопросу. Если для сциентизма наука, в особенности точное математизированное естествознание, становится предметом поклонения, высшим выражением человеческих ценностей, а также безусловным, абсолютно эффективным средством решения всех социальных, человеческих проблем, то антисциентизм, напротив, причину всех бед и проблем общественного развития видит в науке, пытается обосновать ее сугубую неэффективность, пагубность применения научного метода. В этих крайних, некорректных, взаимно уничтожающих друг друга позициях наука предстает, с одной стороны, нравственно безупречным явлением, гак сказать, высшим уровнем человеческой морали, с другой стороны, изображается своего рода моральным монстром, существенно снижающим общий нравственный уровень человечества.

Соотношение науки и морали, научной истины и моральных ценностей в истории философии понималось по-разному. Еще в античной философии была обоснована позиция совмещения добродетели и знания. С этой точки зрения человека можно научить добродетели тогда, когда он познает в процессе обучения, что такое добро; поступки такого обученного человека не могут не быть моральными, т.е. неморально человек поступает по неведению о добре. Сторонники этой позиции полагают, что мораль и знание, наука нужны людям для правильной организации их жизни, поэтому мораль и наука в отношении этой цели совпадают. Различие между ними состоит только в том, что наука есть знание о сущем, о действительности, а мораль есть знание о должном; и то, и другое знание дает возможность человеку поступать правильно, морально. То есть жизнь человека, его поступки основываются на научном знании сущего и моральном знании должного, на понимании, учете обстоятельств и своих интересов. Должное и связанные с ним цели, подлинные человеческие интересы не противоречат действительности; в процессе изучения сущего проясняются и интересы, цели, т.е. возникает понимание должного. Иными словами, действуя на основании науки, научного знания, поступая в соответствии с разумом, просвещенно, человек одновременно поступает морально и, следовательно, наука и моральные ценности, истина и добродетели совпадают.

Сторонниками другой позиции наука и мораль разводятся и даже противопоставляются друг другу. Согласно этой точке зрения, наука не может помочь человеку в сфере нравственных проблем, так как изучает лишь сущее, то, что существует реально, эмпирически. Она используется человеком при достижении поставленных целей, обосновывает выбор средств, исследует обстоятельства, сопутствующие человеческой деятельности. Но все это - сфера реального, а не должного. Сфера же должного, прежде всего выбор, обоснование целей - задача не науки, а морали. Иными словами, нравственные поступки находятся вне сферы познания, за пределами использования знания о реальности, а именно - и сфере целеполагания, сфере должного, обозначенной вопросами о смысле жизни, о значении самого целеполагания. Соответственно, отрицается познавательное содержание моральных суждений, норм и вообще любых ценностных высказываний, к которым неприменимы оценки: истина или ложь. Это означает, что нормы морали невозможно подтвердить или опровергнул фактами, опытом, т.е. они находятся за пределами науки, научного подтверждения, доказательства и опровержения. Они могут выражать лишь эмоциональное состояние человека. Человек, выражая в моральных высказываниях свои установки, эмоциональное состояние, побуждает слушающего выполнять предписываемые в этих высказываниях, нормах практические действия. Но все это не связано с научной истиной. А раз нормы морали не обладают истинностью или ложностью, то все они относительны и в этом смысле равно-нравны. Во всяком случае, сделать выбор между той или иной системой морали или моральной нормой на основе критерия истины невозможно. К тому же практика показывает, что человечество выработало множество моральных ценностей, которые вступают в противоречие между собой и даже исключают друг друга.

Иное дело, что всегда есть определенные люди, общности (народ, класс, группа и т.д.), которые принятую систему морали признают за единственно верную, истинную, а моральные ценности и мораль других людей - за ложную, неправильную., т.е. пытаются использовать критерий истинности, хотя и некорректно. Иными словами, если в науке логическая противоречивость знания исключается, а противоречия между высказываниями, теориями, идеями и т.д., если таковые возникают, преодолеваются, то сфера морали "терпимо" относится к противоречиям между моральными нормами, ценностями и высказываниями, включая в свой состав даже взаимоисключающие моральные системы.

По всей вероятности, и первая позиция, отождествляющая истину и ценность, и вторая позиция, их абсолютно противопоставляющая, не совсем корректны. Правильнее видеть существенные различия между сущим и должным, истиной и ценностью, между дескриптивными и ценностными высказываниями и одновременно учитывать их взаимосвязь. Бесспорно, нет логической связи между дескриптивными и аксиологическими высказываниями, но можно утверждать, что между ними существует познавательная (а она шире логической) связь. Можно сказать, что ценностные высказывания, в том числе и моральные нормы, имеют определенное познавательное содержание. Иными словами, моральные нормы, ценностные высказывания имеют отношение к познанию. Во-первых, человек их познает, должен понимать их смысл, усваивая их в процессе социализации, обучения, воспитания; моральные нормы, как и другие ценности, в этом случае являются объектом познания, усвоения индивидом, группой, общностью и т.д. Во-вторых, в них есть определенное когнитивное содержание, знание о том, как должен поступать человек в определенных социальных обстоятельствах в соответствии с определенными ценностными предпочтениями, моральными принципами. Данное знание не отражает реальность, сущее, а направлено к субъекту, человеку, выполняет регулятивную, нормативную функцию.

Такого рода знание играет важную роль и в науке; в ней ценности и нормы также обращены к субъекту, ученому и предписывают последнему, как ему следует поступать в жизни и в процессе научного исследования. В-третьих, надо учитывать, что моральные нормы складываются исторически в ходе социальной практики, т.е. разных социальных действий людей: классовой борьбы, конкуренции, сотрудничества, кооперации, воспитания детей, военных столкновений, трудовой деятельности и т.д., которые, несомненно, предполагают коммуникацию, обмен информацией между субъектами действий, познание. Это означает, что нормы, обобщая, отражая данный социальный опыт, тем самым им обосновываются, являются важнейшим его элементом. Но такого рода фиксация, обобщение социальной практики и есть определенная разновидность познания, форма когнитивной деятельности. Это значит, что мораль есть определенное отражение жизни общества, социального, исторического опыта людей, и это сближает ее с наукой как познавательной деятельностью, образует важное основание их взаимных связей. Эти связи находят свое выражение, прежде всего, в том, что мораль регулирует поведение ученых, образующих научное сообщество; каждый ученый, как и любой человек, в своей жизни и профессиональной деятельности следует общим, принятым всем обществом моральным нормам и принципам.

Многообразные отношения (политические, юридические, экономические и т.д.) науки как социального института и других социальных институтов общества, среди которых - государство, религия, искусство и пр., также включают в себя моральные аспекты, моральное взаимодействие. Наконец, надо иметь в виду внутреннюю мораль науки, так называемую профессиональную этику, в нормах которой учитывается специфика научно-исследовательской деятельности, особенности отношения ученых к своей работе, коллегам и т.д. Мораль в сфере науки, или профессиональная этика, является модификацией морали общества на основе специфики научной деятельности, отношений научных работников друг к другу, а также особенностей взаимоотношений науки и других социальных институтов - экономических, политических, государственных и т.д.

Профессиональная мораль ученых - это способ реализации отношений между требованиями профессии и требованиями общества -нормами, императивами морали, политики, идеологии и т.д. Она осуществляется как согласование личностного мировоззрения, индивидуальных мотивов, установок, целей, ценностных ориентации ученых и аналогичных компонентов сознания, ориентации и поведения социальных общностей. Профессиональная мораль ученых, реализуясь в сфере научного труда и научного общения, приобретает достаточно развитые и сложные формы, включающие как простые нормы нравственности, правила общежития, так и сложные моральные ценности, идеалы справедливости, долга и т.п. Нормы профессиональной морали ученых обеспечиваются, опираются на общественное мнение научных сообществ, групп; они не носят официального, формального характера, как, скажем, служебные нормативы, должностные инструкции, необходимость выполнения которых закрепляется юридически и знание о которых дается в процессе профессиональной подготовки, требуется при приеме на работу и т.п.

Вся совокупность моральных взаимодействий, нравственных коллизий в процессе профессиональной деятельности ученых находит свое выражение в проблемах мотивации выбора профессии ученого, в процессе выбора области, направления, темы исследования, а также процедурах выбора методов, средств научного исследования, операциях проверки его результатов. Выбор профессии, затем приход в науку и определение своих научных интересов, направления научной работы и темы исследования предполагает знакомство индивида, будущего ученого с групповыми ценностями, моральными нормами. В ходе этого знакомства осуществляется сравнение, сопоставление личных интересов, установок, ценностей с устоявшимися нормами и ценностями, принятыми научным сообществом, коллективом. Такое сопоставление происходит в процессе работы молодого специалиста в коллективе, в ходе общения с коллегами, руководством, приводя в итоге к ситуации выбора либо своих, либо групповых ценностей, либо к активному взаимодействию личного и группового. При этом, как правило, ценности научного сообщества по отношению к предпочтениям и интересам молодого специалиста за очень редкими исключениями являются превалирующими. Другими словами, групповые нормы требуют от молодого специалиста уступчивости, определенного конформизма, отказа от личных амбиций и притязаний. Часто такое безоговорочное подчинение внешним требованиям особенно жестко выполняется в отношениях между научными руководителями и аспирантами, соискателями. Эта процедура может быть весьма болезненной, требующей перестройки личных моральных установок, ценностных ориентации. В крайнем варианте она может привести к личной катастрофе или конфликтам. Но, как правило, процесс адаптации завершается благополучно, хотя приспособление начинающего к групповым нормам в идеале должно иметь свои пределы, т.к. абсолютный отказ от личного, безусловно, причиняет ущерб творческим способностям начинающего ученого.

Это обстоятельство хорошо просматривается на примере выбора направления исследования и темы. Очень часто направления, темы исследований просто предписываются без учета мнений, желаний начинающих ученых. Возникает проблема реализации своих личных планов в условиях коллизий личного и группового. Такие коллизии могут возникать с самого начала вхождения молодого специалиста в коллектив или позже в связи с изменением научной направленности научно-исследовательского учреждения. Вызывая необходимость переориентировки научных интересов, своего рода переквалификации, такие изменения отражаются на должностном росте ученых и приводят к нравственному ущербу, моральному дискомфорту. В результате часть молодых сотрудников, не видя перспектив, не имея возможности реализовать свои личные научные интересы, либо переходит в другие коллективы, либо утрачивает интерес к делу, начинает относиться к научной работе формально.

Существуют также проблемы, связанные с феноменом монополизации направления и научной тематики одним человеком, одной научной школой. Данный феномен проявляется как подавление, торможение других исследований по той или иной проблематике. Научная монополия может привести даже серьезного ученого к мысли о собственной исключительности и к нетерпимости, неприятию других точек зрения. Монополизм устраняет саму возможность научных дискуссий, тормозит утверждение новых, свежих идей, подходов и методов. Особенно большой вред наносит монополизация, связанная не только с направлением исследований, но и с изданием научных работ, проведением научных конференций и симпозиумов и т.д.

Моральные коллизии связаны также с мобильностью научных кадров, которая, в свою очередь, обусловлена динамическим развитием науки, быстрым увеличением объема научных знаний, количества публикаций, процессами интеграции и дифференциации науки. Указанные процессы заставляют менять место работы, специализацию и даже изменять направления исследований. Но поскольку высшее образование более консервативно, изменяется медленнее, чем наука, постольку окончившие вуз молодые специалисты, чтобы овладеть неизвестными научными направлениями, методиками и т.д., должны доучиваться, осваивать новые научные профессии, преодолевать связанные с этим нравственные проблемы, менять свои личные планы и притязания. Разумеется, указанные коллизии и процессы неверно связывать только с отрицательными последствиями для начинающих ученых. Такого рода социальная мобильность может открывать многообещающие перспективы, интересные возможности для профессионального роста молодых специалистов и, соответственно, существенно повышать степень удовлетворенности научным трудом.

Существуют определенные профессиональные моральные нормы при выборе методов, средств научного исследования, проверке полученных учеными результатов. Научное исследование подчиняется известным логико-методологическим требованиям, в числе которых - надежность, повторяемость результатов, аргументированность, обоснованность теоретическая и эмпирическая, экспериментальная, точность, строгость и др. Эти профессиональные нормы, с одной стороны, требу-юз использования в ходе исследования адекватных методов, соответствующей аппаратуры, методик и т.д., а с другой стороны, они тесно связаны с моральными правилами и принципами. Например, в случае возникновения противоречия между результатами проверочного эксперимента, расчета или анализа и исходными предположениями (а такие моменты достаточно часто случаются в научных исследованиях) ученый должен подчиниться требованиям научной честности; он должен быть готов к многократным тщательным проверкам, дальнейшим кропотливым исследованиям, экспериментам, избегать скоропалительности.

Нравственная сторона публикаций проявляется, прежде всего, в вопросах приоритета, соавторства, цитирования и рецензирования чужих работ. Поскольку приоритет в выдвижении, обосновании идей создает авторитет и известность ученому, постольку он постоянно находится в центре внимания ученых, интенсивно обсуждается ими; по поводу него часто возникают жесткие дискуссии, как, например, спор между Ньютоном и Гуком из-за первенства в открытии закона всемирного тяготения. Однако в настоящее время однозначное установление приоритета бывает затруднительным из-за коллективного индустриального характера исследований в так называемой "большой науке", а также вследствие одновременного параллельного исследования одних и тех же тем во многих центрах мировой науки. Конкуренция в сфере приоритета, несомненно, стимулирует научную работу, ускоряет публикацию научных результатов, но одновременно приводит к отклонениям от моральных норм, например, попыткам незаконно и несправедливо приписать себе честь того или иного научного открытия. Это происходит довольно часто в случаях соавторства, когда старший по должности или по званию автоматически ставит свою подпись под коллективной публикацией, не принимая реального участия в исследовании. Борьба за приоритет иногда приобретает весьма жесткие формы вплоть до судебных разбирательств и даже тяжб между государствами.

Цитирование и рецензирование также налагает определенные моральные обязательства на ученых; в частности, они должны быть объективны, компетентны, исключать предвзятость, преднамеренные или непреднамеренные искажения или готовность угодить или помочь авторам рецензируемых и цитируемых работ; цитирование и рецензирование не должны быть также средством недобросовестной полемики, когда извращается смысл рецензируемой работы или приводимых цитат в целях дискредитации того или иного автора. Аналогично в дискуссии как таковой (устной, письменной и пр.), являющейся важнейшим способом развития и существования науки, имеют место нравственные требования объективности, непредвзятости, отказа от личных нападок и сведения счетов, стремления к истине, адекватному разрешению проблем.

Научная дискуссия уточняет факты, позиции полемизирующих сторон, разрабатывает систему аргументации, выявляет еще не открытые свойства, стороны объектов. Плодотворная дискуссия исключает автоматическое одобрение любых научных идей, фактов или решений, даже предложенных авторитетными учеными, и в то же время требует толерантности, терпимости к чужим результатам, понимания и готовно-с I и свободного критического их обсуждения обязательно с целью выявления возможности дальнейшего продвижения в той или иной области исследования. Результат дискуссии должен определяться не авторитетом ученого или какими-либо внешними причинами, например, идеологическими или религиозными, а только сугубо научными требованиями доказательности, подтверждаемости, стремления к истине и т.д. В этом случае нравственные и научные требования, нормы по своим целям и конечным результатам совпадают.

Технический прогресс - это процесс создания и совершенствования техники и технологии, обеспечивающий рост производительности фуда и способствующий решению значимых социальных проблем: облегчение труда и возрастание его творческого содержания, развитие средств транспорта, связи и коммуникаций, появление благоустроенных жилищ, удобной бытовой техники, развитие способов приобщения к ценностям культуры, создание индустрии досуга и т.д. Истоки технического прогресса уходят в глубокую древность. Однако его интенсификация и влияние на формирование техногенной цивилизации начались с эпохи капитализма, с возникновения индустрии, промышленности.

Современный этап технического прогресса обусловлен новыми социально-экономическими процессами, проявившимися во второй половине XX столетия. Он оказался глубоко связан с обострением конкурентной борьбы между соревнующимися субъектами мирового и национальных рынков. Инвестиции в совершенствование техники и технологий оказались фактором, обеспечивающим экономические преимущества для участников рыночного хозяйствования. Технический прогресс стимулировался также требованиями безопасности и защиты национальных интересов противостоящих друг другу современных стран. Важность технических преимуществ была продемонстрирована во Второй мировой войне, в других крупных вооруженных конфликтах. И в наши дни технический прогресс во многом стимулируется потребностями глобальной политики.

Результатом ускорения технического прогресса в XX в. явилось возникновение новой области бытия человека и человечества, получившей название техносфера. Она состоит из специфического вещества - техновещества: заводов, машин, систем технических коммуникаций и т.п. Ее масса - техномасса - постоянно растет и в ряде регионов вполне сравнима с биомассой. Ее физическое влияние на окружающую среду достигает колоссальных масштабов. Вместе с тем технический прогресс приводит к крупным изменениям в образе жизни людей, к формированию таких видов постоянной жизнедеятельности, которые несут на себе техническую печать. Современные люди - это во многом "техническая порода" существ. Они вооружены техникой в повседневной жизни, в профессиональной деятельности, в сфере своего отдыха и досуга.

Для нашего времени характерно то, что техносфера и ее источник -технический прогресс — превратились в глобальное явление и составляют материальную основу современной цивилизации. Для раскручивания маховика технического прогресса сегодня используются разнообразные ресурсы: финансовые, сырьевые, человеческие. Одним из важнейших его ресурсов стала современная наука. Непосредственно к решению технических задач причастен корпус прикладных наук, в том числе науки инженерного профиля. Их результаты воплощаются в конструкторских разработках, в технологических программах, в создании нормальных условий эксплуатации техники, в управлении техносистемами. Активно реализуется также прогностическая и проективная функция инженерно-технических наук.

Своеобразное место в этом процессе заняли науки системного цикла. Технический прогресс сегодня вышел на уровень создания разнообразных систем, объединяющих в рамках сложного функционирования большое количество гомогенных и гетерогенных элементов, способных работать в режимах сложного управления и т.д. Соответственно новым реальностям технического прогресса расширяется область взаимодействия науки и техники. Сама эта область приобретает черты крупной системы, обеспечивающей потоковое взаимодействие между научно-исследовательским трудом и технической деятельностью. Формирование такой системы, встроенной в социально-экономические отношения, рассматривается иногда в качестве одной из важных характеристик научно-технической революции.

В действительности научно-техническая революция представляет собой более масштабное явление. Она понимается сегодня как процесс, втягивающий в себя социальные, экономические, политические и духовные факторы и ведущий к трансформации и модификации всей исторической жизни человечества. Ее, следовательно, неправомерно рассматривать только как область материально-технических преобразований. С ней неразрывно связаны крупные преобразования культурно-цивилизационного плана. В странах, вступивших в эпоху научно-технической революции, решаются задачи формирования постиндустриального общества, и в этом русле возможны новые повороты во всемирной истории человечества.

Надо заметить, что относительно скромная деятельность ученых-исследователей, соединенная с техническим переворотом, приобрела в короткий срок определенное историческое значение. Здесь сыграли свою роль многие обстоятельства. Прежде всего подчеркнем, что научные занятия вышли за рамки частных работ и превратились в особую "промышленность открытий". В XX столетии выяснилось, что данная промышленность представляет собой чрезвычайно выгодную сферу вложения инвестиций. В США, например, объем вложений в науку возрастает ежегодно примерно на 7%. Прибыль, получаемая от каждого доллара, вложенного в научные исследования, достигает 20-50 долларов, поэтому весь деловой мир Запада охвачен "золотой лихорадкой" научных исследований. Высокая прибыльность научных разработок определяется их нацеленностью на сбережение основного капитала, сырьевых затрат и человеческого труда. В итоге эффективность использования основных средств растет на десятки процентов ежегодно. Срабатывает и такой фактор, как сравнительно низкая себестоимость научных открытий, их исключительная долговечность, возможность быстрого применения, способность возрастания рыночной стоимости заявленных открытий и изобретений в сравнении с их первоначальной стоимостью.

Крупные вложения в науку в XX веке оказались связаны с продолжением имперской политики, проводимой рядом крупных западных держав, с их борьбой за разнообразные мировые рынки. В такой борьбе они готовы предъявить военные козыри и продолжают совершенствовать свои вооруженные силы. Сегодня львиная доля всех ассигнований на науку приходится на расходы военных министерств. Почти половина всех ученых и инженеров США, например, работают в военных областях и в сфере ракетной техники. Этим в значительной степени определяются успехи американцев в развитии космической техники. В целом указанная тенденция порождает такие особенности науки нашего времени, как ее концентрация и огосударствление. Превращаясь в сферу организованного бизнеса в масштабах всего общества, наука становится и областью государственных интересов. Подчиняя финансирование научных исследований своим структурам, государство санкционирует их общенациональное значение и пытается обеспечить централизованную эффективную политику в области науки. На государственном уровне часто формулируются цели, ценностные ориентации, планы и проекты, связанные с научными разработками. Для их реализации выделяются бюджетные ресурсы.

Сегодня активно создаются и работают многие неправительственные и самодеятельные структуры науки, которые вносят свой вклад в концентрацию научного производства. Это различные интеллектуальные центры, "мозговые тресты", объединяющие значительные отряды ученых и инженеров. Между подобными объединениями ведется ожесточенная борьба за привлечение талантливых исследователей. Появилась профессия "охотников за мозгами", которые ведут свою деятельность в международном масштабе. С этими обстоятельствами связана массовая миграция ученых из родных стран, их временное или постоянное участие в работе международных исследовательских центров. Например, в США во второй половине XX столетия переехали сотни тысяч исследователей-чужестранцев. Около 20% всех членов Национальной академии наук США и около 30% американских Нобелевских лауреатов являются уроженцами других стран или получили образование за пределами США

В ходе решения технических проблем современной цивилизации занятия наукой превращаются из духовной деятельности в товарно-рыночную деятельность. Продукция науки становится мыслью-товаром и сталкивается в конкурентной борьбе с другими мыслями-товарами. Отсюда возникают специфические научные тайны, секреты коммерческого характера, которые препятствуют свободному обмену научными идеями и сужают сферу свободного научного творчества. Зачастую ученому-творцу запрещается обмениваться мнениями с профессионалами своей области, он не имеет права по своему желанию публиковаться, выступать на конференциях, или его тексты проверяются на предмет сохранения коммерческой тайны. В подобной ситуации право интеллектуальной собственности на научный продукт зачастую принадлежит не ученому или научному коллективу авторов, а фирмам, концернам, вложившим свой капитал в научные разработки. Коммерческая закрытость научных разработок приводит к дублированию исследований различными фирмами, к распылению национальных интеллектуальных ресурсов, к научному шпионажу, к воровству научных идей и к другим позорным для науки явлениям. Между тем наука как область производства знаний является по своей природе общественным производством в том смысле, что ее результат в большей степени, чем продукт материального производства, является итогом всей предыдущей деятельности общества. Не случайно, что не существует, например, национальной физики или математики, тем более не существует личной науки определенного исследователя. Точно так же всякое крупное техническое изобретение не принадлежит отдельному лицу.

В научных открытиях и технических изобретениях аккумулируется труд многих и многих исследователей и инженеров. Иногда целые поколения творцов являются "соучастниками" подобных преобразований в науке и технике. И потому, например, культурная научная традиция требует от ученого, чтобы он вводил в процесс обоснования своего личного вклада в науку указания на своих предшественников, на их труды и идеи, способствовавшие развитию новой концепции и получению новых результатов. Будучи по своей природе всеобщим трудом, научный труд не укладывается в границы частного или корпоративного труда. В силу этого он сам и его результаты не могут иметь привычные для рыночного хозяйства стоимостные определения.

Не поддаются такому определению творческие интеллектуальные трудозатраты. Научная работа не втискивается в рамки рабочего дня. В отличие от труда физического интеллектуальная деятельность практически не имеет границ. Мозг ученого продолжает трудиться и во время отдыха, и даже во время сна. Такой труд строится по законам свободного времени, его источником являются особые творческие потребности людей. Он сам и его результаты способны давать интеллектуальным труженикам высокое духовное наслаждение. Современная цивилизация еще не созрела для признания значимости такого труда и стремится ограничить его роль узкими рыночными мерками.

Существует методология оптимизационного подхода, которая активно разрабатывается в прикладном аспекте. Методы оптимизации основаны на учете полного набора возможных альтернатив изменения некоторой системы, связанных с достижением практически значимого результата. Каждая альтернатива оценивается по определенным показателям, среди которых обычно учитывается полезный результат и затраты на его достижение. Один из них принимается за приоритетный, и тогда определяются условия, при которых он достигает экстремального значения. На практике не всегда удается использовать принцип оптимизации. Реальный технический прогресс многовариантен. Условия экстремальности отдельных параметров технических систем не всегда четко определимы. Поэтому приходится руководствоваться принципом удовлетворения, т.е. поиском альтернативы, отвечающей выявленным ограничениям на различные показатели качества. Данный принцип принимается тогда, когда не удается с помощью методов оптимизации отыскать лучший путь реализации практической программы. Выбор решения тогда связывается с отбрасыванием бесперспективных и малоэффективных альтернатив.

Рассматривая вопросы взаимодействия науки и техники в условиях современной техногенной цивилизации, надо учитывать их многоаспектное содержание. Это обстоятельство создает предпосылки для формирования многокачественных взаимозависимостей между ними. Но коренным условием остается включенность науки и техники в общественное производство. Показательно в этом плане возникновение машинного производства. С этого момента достижения науки (прежде всего механики) воплощаются в создании машинных агрегатов и в рациональной технологии, а в комплексе приводят к замене рабочей силы человека "прирученными" силами природы. Постепенно взаимодействие науки и техники приобрело черты устойчивой функциональной системы, в которой оба базовых элемента вступают в отношение взаимного согласования, о чем мы говорили выше.

Функционирование рассматриваемой системы осуществляется на базе кооперации усилий участников комбинированного процесса, который охватывает движение от научной идеи до выпуска массовых образцов передовой техники и технологии, а также до применения в широких масштабах новых способов организации труда и производства. Подобная кооперации строится на сохранении определенной специфики как научной, так и производственно-технической деятельности. Сложившееся в обществе разделение труда между ними не ликвидируется. Однако оба вида деятельности становятся существенно-необходимыми для реализации новой функции - интенсификации развития современных производительных сил. Одновременно интенсифицируется и обмен результатами труда между этими разновидностями деятельности: во-первых, за счет непрерывного воздействия науки на технику и производство; во-вторых, за счет постоянного заказа от производства науке и возрастающей технизации научной деятельности.

Опыт развития совокупной научно-технической деятельности свидетельствует, что улучшение ее параметров связано с повышением организационной устойчивости системы "наука-техника". Коренным фактором, обеспечивающим рост ее устойчивости, является создание новых форм управления этой системой. Сегодня налицо многоярусное разделение труда в научной и технической деятельности, в реализации связей этих видов деятельности с производством. Далеко зашедшая дифференциация между различными подсистемами науки и техники, а также автономизация их взаимодействия с отдельными отраслями материального производства существенно осложняют получение крупных результатов в сфере научно-технических разработок и затрудняют их внедрение в производство, поскольку не всегда ясной бывает отраслевая принадлежность новых достижений науки и техники. В сложившейся ситуации возникает потребность усиления интегративного начала в управлении развитием научных исследований и технической деятельностью.

Плодотворные возможности для интеграции управления наукой и техникой возникают благодаря развертыванию работ по прогнозированию смены старой техники и технологии новыми их поколениями, на базе которых достигается высшая производительность и эффективность. Такое прогнозирование служит предпосылкой для упреждающей поддержки научных разработок, связанных с реализацией технических принципов, имеющих долговременную перспективу, способных совершись переворот в технике и технологии будущего. Использование результатов прогнозирования позволяет перевести научно-технический прогресс в фазу самоконструирования. Теперь его отдаленные результате) возникают не вследствие стихийного отбора из массы технических новинок, но программируются и достигаются благодаря целевой детерминации научно-технической деятельности.

Программный подход в области научно-технических работ обеспечивает реальное соединение различных направлений научной и технической деятельности, указывает на наличие ресурсов, необходимых для решения некоторой общей проблемы. Он строится на тщательном учете временного фактора с целью сокращения сроков работ по всему циклу: от исследований до внедрения их результатов. Его практическая направленность проявляется в целевой установке на создание укрупненных базовых структурных единиц, решающих задачи научно-технического прогресса. Благоприятные возможности в этом деле открывают особые научно-производственные комплексы, создававшиеся на межведомственной основе. В России еще в недавнее время продемонстрировали эффективность такие комплексы, которые решали проблемы материалоемкости промышленной продукции, автоматизации и электронизации производства и др. Поиск форм программного обеспечения согласованного развития науки и техники нужен и в настоящее время. Он необходим для преодоления кризисного состояния научного производства и для создания надежной базы технической модернизации промышленности. Хотя интерес к программным методам решения практических проблем в условиях радикальной реформы в России несколько угас, тем не менее, своего объективного значения эти методы не потеряли. Поэтому их методологическое осмысление продолжает оставаться актуальным.

Продолжая методологический анализ способов программного управления системой "наука-техника", отметим одну специфическую трудность, мешающую налаживанию эффективного функционирования такой системы. Речь идет о том, что создание целевых научно-технических программ зачастую ограничивалось стадией разработки координирующих проектов совместной деятельности заинтересованных сторон -участников научно-технических разработок. Координирующие проекты, однако, не обеспечивают обязательного характера принимаемых решений, тогда как здесь нужна действенная система взаимных обязательств и система контроля за выполнением принятых программных решений. Для преодоления указанной трудности важно включать в программу пакет согласованных материалов методического характера по ресурсному обеспечению программы.

Вместе с тем представляется необходимым создание единого оперативного центра управления работами в соответствии с нормативами сетевого графика осуществления программы. Наконец, следует закреплять взаимные обязательства разработчиков программы сетью контрактов, имеющих юридическую силу. Надо добавить также, что методология программного подхода к организации научно-технической деятельности сталкивается с острым вопросом о разработке специфических интегральных моделей и интегральных методов управления системой "наука-техника". Применяемое в практике аспектное видение условий развития данной системы ведет зачастую к утрате системных ориентиров решения сложных задач современного научно-технического прогресса.

На это уже обращалось внимание в философско-методологической литературе. Со своей стороны хотелось бы сказать, что формулирование интегральных принципов должно строиться на основе теоретического анализа общих закономерностей развития науки и техники. Некоторые из них выявлены в настоящее время достаточно четко. Например, отмечается опережающий характер развития научных исследований как необходимое условие создания новой техники и технологии. Фиксируется также закономерность формирования научно-производственной деятельности как посредствующего звена, с помощью которого интенсифицируется взаимодействие науки, техники и производства.

Выявление подобного рода закономерностей играет первостепенную роль в поиске оптимальных пропорций развития ведущих направлений научно-технической деятельности, а также в определении тенденций, благоприятствующих функционированию ее базовых элементов. Следует отметить, однако, что построение интегральных методов и моделей управления развитием науки-техники является достаточно трудным делом. Они по необходимости должны быть многокомпонентными и многоцелевыми. Но не все значимые компоненты сегодня можно учесть с достаточной полнотой. Не легче решаются задачи выявления целевых функций подсистем всей сложной системы и согласования соответствующих функций друг с другом. Сказывается также нечеткость работы существующих каналов информации по согласованию подцелей отдельных звеньев системы для решения общих задач научно-технического прогресса. Продвижение вперед в этой области управления научно-техническим прогрессом все еще остается делом будущего. Пока же практика вынуждена руководствоваться весьма приближенными интегральными моделями развития системы "наука-техника".

Уточняя особенности отношений в системе "наука-техника", следует выделять тенденцию сближения фундаментальной и прикладной науки в разработке крупных технических вопросов. Опыт показывает, что революционные сдвиги в материальном производстве осуществляются тогда, когда к выработке технических решений подключается фундаментальная наука. Так, внедрение новой технологии обязательно предполагает создание научных основ соответствующих технологических процессов, разработку фундаментальных теорий и моделей для описания и объяснения соответствующих процессов. Поэтому ускоренное развитие прогрессивных направлений фундаментальной науки становится непременным условием модернизации современного производства.

Но для реализации этой функции фундаментальной науки требуется усиление ее материальной базы. Показательно, что во многих случаях темпы продвижения фундаментальных разработок в производство сдерживаются из-за отсутствия необходимых условий для предварительных производственно-технологических испытаний разрабатываемых проектов. Нередко для апробирования степени совершенства предлагаемых научно-технических решений требуется создание опытных образцов, крупных технических моделей. Однако организации фундаментальной науки подчас не обладают мощной экспериментальной базой. Вместе с тем они зачастую не имеют прямых выходов в отрасли материального производства. И поэтому возникают нежелательные разрывы в цепочке от научной идеи до ее внедрения.

Выход из положения может состоять в более тесном сращивании перспективных для развития техники и производства фундаментальных и прикладных исследований. Для этого многие фундаментальные направления науки и соответствующие им организационные структуры должны встать на путь развития собственного инженерно-технического комплекса, создания опытных производств. Речь идет, следовательно, о преодолении своеобразной "стерильности" фундаментальной науки, об отказе от ее ориентации на выпуск только знаниевой продукции. Продвижение в данном направлении должно привести к формированию особой инфраструктуры фундаментальных исследований, например, межотраслевых органов, способных осуществлять технические работы перспективного плана по заявкам фундаментальных научных учреждений.

Приступая к раскрытию познавательной деятельности в науке, надо отметить, что существуют различные виды познания, такие как научное, обыденное, художественное, философское, религиозное, мифологически-магическое, моральное, паранаучное. Указанные виды можно разделить на две большие группы. Первую составят преимущественно аксиологически ориентированные виды познания - религиозное, художественное, моральное, мифологически-магическое, которые обладают ярко выраженным ценностным содержанием, тесно связаны с проблемами человеческого существования, служат для выражения и обоснования идеалов человека. В другую группу входят наука, философия, обыденное познание. Они используют рациональный подход и логические средства постижения действительности. Правда, существуют философские направления, которые сознательно стоят на позициях иррационализма (философия жизни, экзистенциализм), часто смыкаются с религией, мифологией, художественным сознанием. Однако и в этом случае философы не могут полностью покинуть почву рациональной, логически обоснованной аргументации, отказаться от парадигм исследовательского подхода, от теоретического анализа, без которого они рискуют оказаться бесповоротно за пределами философии.

Для наших целей важно сравнить входящие в рациональную группу науки с философией и обыденным познанием. Напомним, что познавательный цикл философии в отличие от научного сводится к совокупности теоретических исследовательских процедур, эмпирические же познавательные процедуры, например, наблюдение и эксперимент, не имеют самостоятельного значения в области философских исследований, поскольку философия оперирует средствами теоретического анализа и разрабатывает обобщенные концепции знания. Напротив, научный познавательный цикл включает в себя и теоретические, и эмпирические исследовательские действия, предполагает их тесную связь и взаимодействие. Кроме того, в отличие от философского качественного анализа, научный познавательный цикл, подчиняясь критерию точности и строгости, использует математический аппарат, измерение, и потому включает и качественный, и количественный подходы.

Стоит также отметить специфику познавательных циклов научного и обыденного познания. Сегодня широко признается фундаментальная роль, которую играет обыденное познание не только в системе человеческого познания, но и в культуре, среди совокупности видов человеческой деятельности, в жизнедеятельности всего общества. Фундаментальность обыденного познания состоит, прежде всего, в том, что оно является необходимым элементом самой широкой и важной сферы общества, а именно практики, которую надо понимать как изначальную активность в трудовой области, как социальную, культурную деятельность, как деятельность общения, образования и т.д. Обыденное познание есть исторически первый познавательный опыт человека, человечества. Это познание осуществлялось уже на древних стадиях формирования человеческой культуры, сознания, мышления, на заре эпохи антропосоциогенеза. Оно было неотъемлемой предпосылкой, условием формирования человека, его сознания и культуры. Наши предки, обезьянолюди (питекантроп, синантроп, неандерталец) занимались двумя основными видами трудовой деятельности: 1) собирательство, охота, рыболовство и 2) изготовление орудий труда. Заметим, что овладение орудиями труда было растянуто на многие тысячи лет. Этот процесс составил длинный путь развития, начиная от примитивных каменных рубил, скребков, дубин и кончая сложными многосоставными орудиями, в том числе каменным топором, луком и др., которые появились только у человека разумного.

Важно и другое обстоятельство. Практически взаимодействуя с природой и иными людьми, формирующийся человек познавал мир, определял, например, что это растение съедобное и вкусное, а другое - несъедобное и ядовитое, что этот камень подходит для изготовление рубила, а этот - нет. Тем самым обыденное познание включалось в структуру практики, подчинялось общим задачам практики. По существу, весь объем и содержание получаемых человеком знаний зависели от практики. Но поскольку практика охватывает фактически все главные сферы человеческого существования, постольку обыденное познание обладает весьма широким объемом, дает знания самые разнообразные о самых разных явлениях действительности: о природе, общественных явлениях, человеке, его здоровье, психике, культуре, приемах осуществления практической и познавательной деятельности и т.д. В частности, важное место в нем занимают так называемые рецепты, закрепляющие опыт практической и познавательной деятельности, а также разного рода моральные наставления, табу, ритуалы и пр., относящиеся к социокультурной сфере, фиксирующие опыт общественной, культурной жизни людей. Обычно эти рецепты хранились в секрете от непосвященных, посторонних и передавались устной традицией от поколения к поколению, от учителей к ученикам.

Рецепты упорядочивали человеческую деятельность, благодаря им она становилась достаточно точной и строгой; они включали в себя специфическое, т.е. учитывающее особенности того или иного вида деятельности, относительно точное знание. В них содержалось описание начального состояния предмета, орудий, необходимых условий груда, требования к конечному продукту труда, а также к характеру и последовательности трудовых операций. Трудовой рецепт представлял собой своего рода инструкцию, алгоритм, включавший строгие и точные, рациональные предписания, на основе которых и осуществлялась та или иная трудовая деятельность. Благодаря рецептам у человека появляется возможность контролировать свои действия в процессе труда, проверять используемые знания, формировать и совершенствовать рациональную сторону своей жизнедеятельности.

Несомненно, что обыденное познание послужило той почвой, основой, на которой возникла впоследствии наука. Дополнительным условием для этого явилось глубинное разделение общественного труда на умственный и физический, появление социального слоя людей, которые могли систематически заниматься умственным трудом. Опыт подобного труда был накоплен на протяжении тысяч лет, когда человек непосредственно познавал природу, действительность, общество, самого себя, причем рациональными средствами, опираясь на собственный разум. Наука как раз и возникла, использовав этот опыт рационального познания. Иными словами, обыденное познание на ранних стадиях развития человеческой культуры, несмотря на доминирование мифологически-магического мышления, сформировало рациональные предпосылки последующего возникновения науки и философии. Обыденное познание сохраняется и в последующих обществах, дополняется новыми видами познания, сосуществует и взаимодействует с ними. Кроме того, обыденное познание развивается вместе с обществом. Теперь уже большое влияние на него оказывает возникшая и развивающаяся наука. Очевидно, например, что обыденные знания первобытного человека и наши обыденные знания, опирающиеся на достижения науки и современной культуры, существенно отличаются. Тем не менее, и в современном обществе обыденное познание, будучи включенным в разнообразные связи и отношения со всеми элементами культуры, общественной практики и самим человеком, продолжает играть фундаментальную роль.

Объект познания. Если в науке для выделения объекта исследования необходимы определенные логические и теоретические предпосылки (выбор объекта определяется общим состоянием научного знания и научных методов, исключительно важна при этом роль научной теории, которая детерминирует не только выбор, но и формирование объекта), то в обыденном познании объекты выделяются на основе практики, традиций культуры, например, земледельческих, скотоводческих, торговых и т.п. Объектом обыденного познания становится то явление, вещь, которая непосредственно вовлекается в процесс трудовой деятельности или социальной коммуникации. Обыденное познание не вырабатывает специальных логических, гносеологических критериев выделения и изучения объекта. Как и само обыденное познание, являющееся моментом, причем подчиненным, практике и осуществляющееся попутно, так и объект познания выделяется попутно, т.е. не на основе целей познания, а на основе целей практики.

Результат. Знание, получаемое в обыденном познании, можно ска-шть, весьма разнородно, относится ко всем сферам бытия (природа, человек, общество). Отсюда оно логически не может быть упорядочено, в нем невозможно установить отношения логической выводимости, да и 1акой задачи там не ставится. Кроме того, обыденное знание носит в основном эмпирический характер, относится лишь к тем явлениям действительности, которые вовлечены непосредственно в практическую деятельность людей, т.е. подобное знание обслуживает главным образом практику. В обыденном знании содержатся различные обобщения эмпирического характера, например, приметы погоды, обобщающие вековые традиции наблюдений климатических погодных процессов, представления о здоровье, болезнях человека и способах их лечения и т.п. В целом обыденное познание остается на уровне описания феноменологического слоя действительности, в лучшем случае оно включает в себя некоторые теоретические положения, заимствуя их извне - из науки, религии и т.п. То есть в обыденном познании дается описание главным образом явления, а не сущности. При этом надо различать эмпирическое обыденное знание и эмпирическое знание в науке. В отличие от обыденного эмпирическое научное познание и соответственно знание есть познание строго специализированное, основанное на особых научных критериях и требующее специфических методов, познавательных средств, приборов и т.д., оно получает свое обоснование в рамках всей системы науки.

Если обыденное знание остается на уровне явления, то наука имеет все возможности достигать не только знания явления, но и сущности. Иными словами, наука исследует не только внешний, феноменологический, но и внутренний, сущностный слой действительности, отсюда научное знание в сравнении с обыденным содержит более глубокие и обоснованные истины. Характерной чертой науки является критичность, рефлексия по отношению к собственной деятельности, постоянный критический пересмотр результатов, целей, средств и т.д. В науке всякое знание принимается как результат основательной критической проверки. Поэтому наука, располагая знанием сущности, совершенствуя с помощью самокритики свой познавательный потенциал, получает возможность не только описания, но и объяснения действительности. Обыденное же познание действует в основном по традиции, установленным образцам, рецептам, стереотипам: оно не ставит специальной задачи критической рефлексии и совершенствования своих познавательных средств.

Если обыденное познание и соответственно знание представляет собой неспециализированное, в основном аморфное и по составу, и по упорядоченности, системности отражение действительности, то научное познание есть прежде всего специализированная деятельность, которая подчиняется важнейшему требованию - критерию упорядоченности, системности. Вообще, научное познание осуществляется на основе целой совокупности логико-гносеологических критериев научности, например, можно назвать истинность, проблемность, предметность, обоснованность, интерсубъективную проверяемость, системность, непротиворечивость, выводимость и др. Разумеется, не может быть речи об абсолютном противопоставлении, взаимном исключении обыденного и научного познания с точки зрения их упорядоченности, поскольку и то, и другое представляет собой разновидности общего процесса познания человеком действительности. Тем более что систематизированность научного познания также нельзя представлять как нечто абсолютное, завершенное. Так, в сфере научного знания, где наукой выработаны весьма сильные логические, методологические средства систематизации, не достигнута и не может быть достигнута абсолютная согласованность, понятий, теорий, гипотез и т.д. даже в рамках какой-либо одной дисциплины. Еще более «свободная» связь существует в системе собственно процесса познавательной деятельности. Однако если в науке выработаны определенные требования к правильности реализации научного подхода, если в ней исследование опирается на критерии научности, то обыденное познание не обладает какого-либо рода средствами упорядочения, систематизации, поскольку осуществляется как подчиненный практике момент, как процесс побочного, попутного получения знаний. Весь тот уровень организованности, системности, который может быть в обыденном познании, определяется не внутренними требованиями этого процесса, а задачами, ограничениями, стимулами и т.д. практики. Иными словами, систематизирующие факторы находятся не внутри, а вне обыденного познания; в нем в отличие от науки не развита специальная упорядочивающая методологическая деятельность, не развит рефлексивный управляющий уровень.

Процесс. Обыденное познание можно охарактеризовать как пропой кумулятивный процесс, в ходе которого происходит постепенное накопление, а зачастую и утеря (утеряны, например, рецепты производства булатной стали, знаменитых скрипок итальянских мастеров прошлого и т.д.) рецептов, навыков, традиций культуры, сведений эмпирического характера. Как результат собирания такого рода сведений складывается конгломерат обширных, но логически неорганизованных обыденных знаний о действительности, практике, жизненном мире человека. Научное же познание системно, упорядочено, организуется собственным познавательным циклом, в своем развитии подчиняется общим дня него закономерностям. Проблемы, поставленные однажды развитием науки, рано или поздно решаются совместными усилиями ученых; посредством чего расширяются и углубляются знания о действительности. В основе прогресса научного познания лежит преемственность его развития, совершенствование методов, сохранение традиций исследования, возможность использования уже добытого знания для получения новых результатов. Однако преемственность научного познания нельзя сводить к кумулятивным процессам накопления знаний. Развитие научного познания носит более сложный характер, предполагает единство экстенсивных и интенсивных процессов, т.е. не только собирание фактов, выдвижение все новых гипотез и теорий, но и постоянный критический пересмотр уже достигнутого, углубление знания действительности, дальнейшее совершенствование методологии, рационализацию всего процесса исследования. Научное познание, таким образом, есть единство экстенсивного, эволюционного и интенсивного, революционного; оно осуществляется и как кумуляция, накопление знание, и как революция, отказ от устаревшего и выдвижение радикально новых принципов и концепций.

Надо учитывать особый характер преемственности, который проявляется в научном познании на эмпирическом и теоретическом уровнях. Эмпирическое научное познание осуществляется как накопление фактов (хотя возможно и опровержение, казалось бы, давно установленных и проверенных фактов), установление их связей, открытие эмпирических закономерностей. Знание, полученное на эмпирическом уровне, образует в определенном смысле фундамент науки, основу ее развития. С другой стороны, эмпирическое знание содержит неполную информацию о действительности, отражая ее феноменологический слой. Постоянное расширение сферы фактуального знания и представляет собой важную закономерность развития науки на эмпирическом уровне.

Развитие теоретического знания обладает более сложным характером, его нельзя рассматривать как кумулятивный процесс. Если эмпирическое познание осуществляется как установление и накопление фактов, установление эмпирических закономерностей, т.е. в основном экстенсивно, то теоретическое познание есть процесс разработки, развития и смены теорий, пересмотра принципов, методов исследования, т.е. оно в основном интенсивно. Разумеется, отказ от устаревших теоретических положений не означает, что нарушается преемственность в развитии научного познания; нарушение такой преемственности означало бы, по сути, застой и распад науки. Преемственность обеспечивается на основных уровнях научного познания: на уровне философских оснований науки, в области научных теоретических идей и принципов, в сфере математического обеспечения научных исследований, а также на уровне научных методов и фактуального, эмпирического знания. По существу, развитие научного познания происходит как определенным образом координированное движение эмпирического и теоретического знания, когда динамическое взаимодействие эмпирии и теории, постоянное установление и нарушение соответствия между ними является движущим фактором развития науки.

Цель. В самом широком смысле общей целью обыденного и научного познания является отражение действительности. Однако эта общая цель конкретизируется по-разному в научном и обыденном познании. В отличие от обыденного познания, осуществляющегося в рамках практики и поэтому не имеющего собственных, специфических для него познавательных целей, наука в качестве непосредственных целей познавательной деятельности имеет целую иерархию фундаментальных, частных, прикладных целей, которые оформляются в качестве научных проблем. Подавляющее большинство целей научных исследований определяется системой науки, необходимостью решения тех или иных познавательных задач, хотя цель перед наукой может быть поставлена и извне, например, правительством, фирмой, армией и т.д. В отличие от обыденного научное познание всегда проблемно; формулировка и решение той или иной проблемы с необходимостью детерминирует постановку новых проблем, так что научное познание - это процесс движения от проблемы к проблеме.

Средства. В обыденном познании, как правило, не существует специальных средств познания, в качестве таковых используются орудия груда, инструменты. С их помощью человек вступает в непосредственный контакт с окружающей действительностью и открывает тем самым разнообразные свойства вещей. Напротив, в науке создаются самые разнообразные познавательные средства, в числе которых язык, научные приборы, методы и т.д. Важным средством обыденного познания является разговорный естественный язык. При помощи языка называются предметы, их свойства, хранятся и передаются знания от человека к человеку, от поколения к поколению. Ясно, что точность и строгость естественного языка невелика, он обладает полисемией, многозначностью, гибкостью в связях слов и предложений.

В научном познании естественный язык играет не основную, как в обыденном познании, а вспомогательную роль. В науке вырабатывается особый специализированный язык, где большое значение придается точности и строгости. Поэтому в научном познании важное место занимает деятельность по выработке новых и уточнению старых понятий, разработке строгих формализованных языков. Одно из важных направлений развития научного познания - математизация науки, которая не только увеличивает строгость и точность научного исследования, но и существенно повышает его эффективность, например, посредством метода математической гипотезы (описан С.И. Вавиловым). Методы, приемы обыденного познания являются мыслительными формами типа анализа, синтеза, индукции, сравнения, обобщения и т.д.; они имеют универсальное значение для любого познавательного и мыслительного акта. В научном познании эти методы входят в состав специализированных средств. К методам научного познания предъявляются требования точности, эффективности, удобства применения и др. Строгость, однозначность, высокая специализированность научных методов обеспечивают необходимый познавательный эффект, способствуют развитию науки. Что касается мотивов и интересов, то основные мотивы и интересы научного познания находятся внутри научной познавательной системы, хотя некоторые из них могут выходить за ее пределы; мотивы и интересы обыденного познания практически целиком выходят за его границы в сферу практики, характеризуются исключительно утилитарной направленностью.

Сравнение обыденного и научного познания свидетельствует об их включенности в деятельность и познавательный цикл. Обладая общей структурой деятельности, основные виды познания отличаются специфичной организацией познавательного цикла. Так, в обыденном познании отсутствует фаза построения теории, а философское познание ограничивается теоретическим исследованием. Только научное познание соединяет в своем познавательном цикле и теоретические, и эмпирические познавательные процедуры; еще одна особенность научного познания заключается в обязательном использовании математических средств, благодаря чему достигается необходимая строгость и точность как процедур исследования, так и получаемых в науке результатов, научных знаний.

В познавательном цикле науки находит свое выражение общая качественная характеристика научного познания, т.е. в познавательном цикле фиксируется типичный для науки способ, метод получения нового знания; новое научное знание получается как результат прохождения основных этапов познавательного цикла. Очевидно, что путь к истине предполагает прохождение наукой этапов формирования проблем, выдвижения гипотез, теорий, эмпирических исследований с использованием наблюдений и экспериментов, процедур согласования эмпирии и теории и, наконец, формулировки новых проблем. При этом надо учитывать, что в индивидуальном научном исследовании или отдельной науке указанная организация познавательного цикла, как правило, не выдерживается. Например, в индивидуальном научном исследовании кроме всех прочих важную роль играют процессы коммуникации, общения, без которых оно вообще не может осуществляться. Общий познавательный цикл науки по-разному выполняется в различных отдельных научных дисциплинах в силу разных причин, например, из-за особенностей предмета исследования, истории формирования, степени развитости, традиций и т.д.

Иными словами, отдельные науки могут представлять собой определенные отклонения от общего, типического в научном познании, однако эти отклонения преодолеваются общим ходом развития познания. Скажем, одна наука постепенно укрепляет пока еще не развитый математический аппарат, повышая точность и строгость исследования, другая развивает теоретическую компоненту, третья совершенствует эмпирический экспериментальный уровень своего познавательного цикла. В конечном итоге, с развитием научного познания отдельные науки в большей или меньшей степени приближаются к типическому в науке, к свойственной развитым наукам организации познавательного цикла, поскольку именно в развитых науках-лидерах он воплощен наиболее полно, в единстве всех необходимых процедур: теоретических, эмпирических, математических. Например, гуманитарные науки испытывают определенные сложности в деле повышения точности и строгости исследования, в совершенствовании теоретического и эмпирического уровней познания. Известно, что естественные науки, и прежде всего физика как наука-лидер, в этом отношении их опережают. Однако и гуманитарные науки во все большей степени приближаются к типической, эталонной для научного познания в целом организации познавательного цикла. Так, например, современная археология характеризуется стремлением наряду с совершенствованием эмпирических процедур сбора и изучения археологического материала развивать его теоретические объяснения, применяя статистические средства, повышать точность и строгость археологического исследования; более того, в археологии стал применяться эксперимент, т.е. так называемое экспериментальное моделирование первобытных технологий, или трасология, предложенная С.А. Семеновым. Археологическое экспериментирование предполагает практическое создание орудий первобытного человека с использованием первобытных технологий, например, ударной или отжимной ретуши и т.п. и последующее применение сделанных каменных и других орудий труда в трудовых операциях резки, рубки, оттески, шлифовки, пиления и т.д. Иными словами, в итоге получается экспериментальная модель первобытной трудовой деятельности, изучая которую археология получает объективные данные о прошлом, о возможностях древней техники; на основании этих данных может осуществляться проверка тех или иных гипотез, теоретических предположений. Наконец, в гуманитарных науках все более широкое применение получает компьютер, компьютерное моделирование, позволяющее успешно решать самые разнообразные научные задачи, связанные, например, с обработкой большого массива эмпирического фактического материала, проведением компьютерных экспериментов с прошлым и т.д. Таким образом, научное познание организуется на основе специфичного для него и весьма развитого познавательного цикла. Благодаря этому научное познание становится высокоспециализированным процессом, системой познавательной деятельности, которая требует для своего осуществления специальных форм и средств. Как следствие этого научное познание располагает возможностью получать всеобщее, необходимое, объективное знание, отражающее действительность во всей ее полноте, включая знание явления и знание сущности.

Человеческая деятельность в отличие от поведенческой активности животных озарена светом разума, носит упорядоченный, целесообразный характер, т.е. обладает рациональностью. Рациональность получает ту или иную интерпретацию соответственно исходным философским установкам и принципам. Например, идеализм обосновывает, что рациональность коренится либо в активности действующего субъекта, который упорядочивает, вносит разум в иррациональный хаос действительности, либо в активности надмировой идеальной сущности, создающей как рациональность действительности, природы, так и рациональность субъекта деятельности, которая в этом случае носит вторичный характер. Материализм выводит трактовку рациональности из свойств действительности, из определенной ее упорядоченности, структурированности. Эта упорядоченность проявляется, прежде всего, в различных законах и закономерностях, на которых основывается бытие мира и которые познаются человеком посредством своего разума, интеллекта. Противоположная названным философская позиция иррационализма состоит в отрицании рациональности и как свойства действительности, и как характеристики человеческой деятельности, в том числе характеристики человеческого познания. На первый план в иррационализме выходит концепция изначального хаоса, принципиально исключающего какую бы то ни было упорядоченность, закономерность бытия. Аналогичным образом в гносеологии обосновывается первичность бессознательного, алогичного, противоположного разуму, принципиальная несостоятельность разума в его попытках с помощью своих интеллектуальных средств охватить, объяснить иррациональное и в связи с этим выдвижение на первый план таких, с этой точки зрения, противоположных разуму и более высоких средств, как интуиция, инстинкт (Ф. Ницше, А. Бергсон и др.).

Рационалистическая философская установка обосновывает не только упорядоченность, структурированность действительности, т.е. ее подчиненность объективным законам и закономерностям, но и ее познаваемость посредством рациональных интеллектуальных форм, утверждая, что в ходе познания в принципе не может оставаться никакого иррационального «остатка», который был бы недоступен человеческому разуму. Представления о рациональном устройстве действительности, которое может быть познано рациональным образом, т.е. обоснование приоритета разума в его познании характерны и для современного естествознания. Так, крупнейший физик XX столетия Луи де Бройль провозглашает постулат, который сводится «к допущению рациональности физического мира, к признанию, что существует нечто общее между структурой материальной Вселенной и законами функционирования нашего разума».

Все это говорит о том, что рациональное имеет и онтологические основания. Кроме этого, рациональное начало есть в практике и познании, практическая и познавательная деятельность наряду с самой действительностью являются другой сферой существования рационального. Именно в практике образуются первые формы упорядоченности, i .e. рациональности человеческой деятельности. В качестве такой формы, например, можно назвать логику, формирующуюся именно в ходе практической деятельности. Приемы, схемы практической деятельности, многократно повторяясь, интериоризуются, т.е. переносятся внутрь, в сознание человека, закрепляются в нем, становятся в силу этого нормами, правилами логики, которым человек начинает подчинять как свою практическую, так и умственную, познавательную деятельность.

Логика как проявление рациональности является результатом постоянно воспроизводящегося повторения и закрепления на протяжении тысяч лет человеческой истории практических и умственных действий человека. При этом рациональность того или иного вида деятельности должна рассматриваться в связи с социокультурным контекстом, который так или иначе обосновывает, оправдывает их существование. Так, один тип общества, одна культурная традиция оправдывает, считает рациональной и целесообразной магию и колдовство, другая отрицает колдовство, но утверждает научный подход к действительности. Иными словами, исторический факт обоснования в разных социальных и культурных традициях различных видов деятельности (колдовство, наука) как рациональных для своих конкретных исторических условий подтверждает социокультурную относительность рациональности, доказывает невозможность абсолютных, неизменных для всех времен логических и философских критериев рациональности. Это означает, что рациональность человеческой деятельности не сводится только к формально-логической ее упорядоченности. Очень важной для понимания рациональности деятельности человека является ее содержательная сторона. Это предполагает учет не только собственно упорядоченности, но и соответствия деятельности реальному миру, действительности (природной и социальной), т.е. сумме объективных условий, в контексте которых она осуществляется. В этом смысле содержательная сторона рациональности превалирует над ее формальной стороной, поскольку организованность, структурированность любого вида деятельности предполагает в качестве своей основы содержательное определение целей, выбор необходимых средств, методов осуществления самоконтроля и т.д. Любая деятельность, чтобы быть действительно рациональной, не только упорядочивается, структурируется в соответствии с логическими критериями, но и, будучи структурированной, должна иметь определенные цели, средства, методы; целесообразность деятельности как проявление ее рациональности не может быть определена чисто формальнологически, она требует онтологических, гносеологических, методологических, социокультурных, практических оснований. Только соблюдение всего комплекса выделенных условий делает деятельность действительно разумной, рациональной, т.е. адекватной действительности, ее объективным свойствам и закономерностям.

По-видимому, обыденное познание и его, так сказать, квинтэссенция - здравый смысл - при всех их достоинствах, при всем их значении для существования и развития науки, философии и вообще культуры представляют собой в сравнении с наукой низший уровень рациональности человеческой жизнедеятельности. Представления здравого смысла недостаточно систематизированы, вытекают из самых разных, зачастую противоречивых источников. Здравый смысл, опираясь на обыденное мировоззрение, обыденное неспециализированное знание, на явления общественной психологии и ценностные установки, выражает исторически сформировавшиеся противопоставления разумного и неразумного, осмысленного и бессмысленного. Отсюда представления здравого смысла нередко противоречивы, несопоставимы друг с другом, а также с реальной жизнедеятельностью человека. Более того, представлении здравого смысла зачастую противоречат научным взглядам, научному познанию, которое вопреки наглядной самоочевидности здравого емки ла разрабатывает понятия, лишенные наглядности, противоположные привычным житейским стереотипам, понятия парадоксальные, «сумасшедшие» с точки зрения обычного понимания и рассуждения.

Научная деятельность рациональна прежде всего по цели, т.к. наука имеет своей целью открытие объективных свойств, закономерностей действительности. Достижение данной цели свидетельствует о рациональности научного познания, его разумности, поскольку, достигая своей цели, оно воплощает в своем знании истину. Разумеется, эта общая для всей науки цель приобретала различные исторические образы в ходе развития научного познания. Так, согласно представлениям классической науки мир, познаваемый учеными, представлял собой рационально устроенную объективную реальность. Рациональность мира выражалась в причинных связях, простых, строгих и однозначных.

Существование мира описывалось действием строго детерминированных, однозначных динамических законов. «Природа проста и не роскошествует излишними причинами вещей», - утверждал Ньютон. В этой картине рационально устроенной, гармоничной вселенной, в сущности, не находилось места для вероятностных процессов, случайных событий, т.е. для неопределенности. «Ум, - писал П. Лаплас, — которому были бы известны для какого-либо момента все силы, одушевляющие природу, и относительное положение всех ее составных частей, если бы вдобавок он оказался достаточно обширным, чтобы подчинить эти данные анализу, обнял бы в одной формуле движение величайших тел Вселенной наравне с движением легчайших атомов: не нашлось бы ничего, что было бы для него недостоверно, и будущее, так же как и прошедшее, предстало бы перед его взором».

В современной науке убеждение в рациональности мира сохраняется; однако с новой точки зрения рациональное устройство мира приобретает более сложный и глубокий характер. В частности, в полемике со сторонниками лаиласовского детерминизма в науке утвердилось понимание того, что рациональность мира не сводится только к динамическим законам, однозначным каузальным связям, что гармония действительности выражается не только в ее жесткой однозначной детерминированности, но и в неопределенности, случайных, вероятностных событиях и связях, которые, безусловно, также имеют фундаментальный характер. В этой связи, например, известный физик М. Борн подчеркивает, что «современная физика полностью опирается на статистическую основу».

Таким образом, убеждение ученых в рациональном устройстве мира хорошо сочетается с целесообразным, разумным характером научного познания как эффективной деятельности по производству истинного знания. Это гарантирует науке высокий социальный престиж; общество видит в науке социальный институт, обеспечивающий достижение объективной истины, истинного знания о природном и социальном мире, и в силу этого способствующий развитию человечества, стремлению устроить жизнь людей на разумных началах. В этом случае наука утверждает возможность не только рационального постижения объективной реальности, но и рационального переустройства социальной действительности. При этом высокие познавательные возможности науки зачастую порождают в обществе неумеренные ожидания и повышенные требования к научной деятельности, к ученым и получаемым ими результатам. Это питает антисциентизм, формирует в обществе необоснованную склонность обвинять во всех грехах ученых и науку. Содержательная сторона рациональности научного познания, связанная с его целесообразностью, производством истинного знания о реальности требует для своего адекватного выражения организованности, т.е. упорядочения внутренних связей самой системы научной познавательной деятельности, рациональной организации процесса исследования, рациональных средств, методов его осуществления, а также определенных критериев, использование которых обеспечивает сохранение и поддержание этой рациональности. Критерии научной рациональности применяются в определенной совокупности, системе, которая представляет собой не что иное, как некоторый образец, идеал, стандарт правильного научного познания, ведущего к истине. Эти критерии, или гносеологический идеал науки, вырабатываются на основе практики исследования и, несомненно, нуждаются в философском анализе и обосновании. Так, практика и история научного познания показала ограниченность неопозитивистской программы создания рафинированной науки, удовлетворяющей, по их мнению, абсолютным, выраженным языком математической логики и годным для всех времен и всех наук критериям, которые фиксировали на самом деле один из возможных, а именно эмпирицистский идеал научности. Иными словами, практика и история научного познания показывают, что в принципе невозможно сформулировать один универсальный идеал, критерий научности, что эти критерии, идеалы научности многообразны, развиваются вместе с развитием науки.

Относительность, изменчивость идеалов научности не должна приводить к релятивизму в их трактовке. В частности, сомнителен так называемый методологический анархизм Фейерабенда, уравнивающий и правах науку и другие виды деятельности, в том числе такие, например, как паранаука или мифология. Отрицая догматические, как он считает, представления о научном методе, якобы принуждающем ученых к единообразию поведения и мысли, Фейерабенд стирает всякие грани между наукой и другими формами социальной жизни. По его мнению, научное познание должно быть демократическим процессом, допускающим неограниченную пролиферацию, т.е. размножение конкурирующих идей и гипотез. В науке допустимо все; для ее успешного развития необходимо упорство в применении любых, даже заведомо несовместимых с научной традицией, с традиционной научной рациональностью средств, концепций, поскольку не было в истории научной мысли методологических требований, которые не были бы нарушены. Более того, контекст открытия требует использования иррациональных (предрассудков, страстей, самонадеянности, тупого упрямства), противостоящих диктату разума элементов. Тем самым обеспечивается гибкость науки, которая «заключается только в отсутствии какого-либо «научного метода» и, следовательно, в невозможности отграничить науку от других форм жизни», - утверждает Фейерабенд. Однако требование гибкости научных средств не может устранить качественную определенность науки, научную рациональность. Вопреки Фейерабенду ученые достаточно легко различают научный подход, науку и псевдонауку, паранауку и т.д. При всей гибкости методологических нормативов остается в целом незыблемым их сущностное ядро, стержень, определяющий именно специфику научного подхода к действительности. Методы, стили, теории, парадигмы меняются, но наука остается наукой. Научная рациональность есть категория, которая устанавливает границы науки и ее соотношение, и возможность взаимодействия с вненаучными видами деятельности.

Идеалы научности относительны, варьируют от науки к науке, исторически развиваются вместе с развитием познавательной деятельности. Так, классический тип рациональности науки нового времени сложился на основе убеждения в строгой однозначности рационального устройства мира. В отличие от этого современная наука исходит из представлений о фундаментальности вероятностных, случайных характеристик действительности, обосновывая, что наряду с динамическим, однозначным в науке должен фигурировать и вероятностный подход как необходимый инструмент познания этой неопределенности. На изменение классического идеала рациональности повлияло также появление релятивистской и квантовой физики, теории которых как раз учитывают фактор неопределенности. А формирование кибернетики, общей теории систем обусловило системную ориентацию современного научного познания, которая требует исходить из представлений об исследуемом объекте как о сложной системе, из необходимости рассматривать отдельные стороны исследуемого явления в соотнесенности с целым, а саму систему - в оппозиции со средой. Это предполагает опять-таки учет неопределенности, присущей знаниям о сложных системах, широкое использование компьютеров при анализе функционирования и развития таких систем, применения аппроксимирующих методов, пересмотра идеалов точности и строгости научного исследования.

Критерии научности, научной рациональности, составляющие исторически обусловленный познавательный идеал в науке, не есть совокупность чисто формально-логических норм и требований; они вырабатываются в практике научного познания, тесно связаны со смыслом научных принципов, идей и теорий, необходимо обосновываются философией и методологией, обеспечивают производство истинного знания о действительности. Другими словами, существует тесная взаимообусловленность понятий научности, научной рациональности и истинности. Такие обычно фиксируемые критерии научности, как эмпирическая подтверждаемость, доказательность, критицизм, непротиворечивость, строгость, системность, интерсубъективность и др. не только с внешней, формально-логической стороны формируют научное познание — упорядочивают, систематизируют, элиминируют противоречащее науке и т.д., но и гарантируют (разумеется, не абсолютно) достижение истинного знания.

Важнейшей характеристикой научной рациональности является способность науки к рефлексии. Под рефлексией понимается осмысление человеком своих собственных действий, т.е. деятельность самопознания. Рефлексия предполагает исследование не внешнего мира, а самой деятельности с тем, чтобы осознать, понять ее особенности, закономерности и тем самым сделать более эффективной и осуществить ее обоснование. Хотя рефлексия осуществляется в многообразных формах, соответствующих многообразию форм человеческой деятельности (индивидуальной, теоретической, художественной и т.д.), общей для всех них является направленность на осознание, понимание. Именно благодаря рефлексии достигается понимание особенностей самой познавательной деятельности, превращение неявных, неосознаваемых компонентов научного познания в явные осознаваемые, контролируемые.

Если в этой связи вспомнить об обыденном познании, то существенной ограниченностью последнего как раз и является отсутствие в его рамках рефлексивной деятельности в точном методологическом смысле этого слова. Для него характерно некритическое, нерефлексивное отношение к самому себе, к собственным основаниям. И если под рациональным понимать возможно более полную ясность, исчерпывающее понимание, то именно в превращении неявного, неосознаваемого в явное, осознаваемое в процессе научного познания, в достижении максимально возможной осознанности самой познавательной деятельности в науке и заключается весьма важный смысл научной рациональности.

Однако рациональность научного познания — это не только понимание природы научной деятельности, ее особенностей (в достижении этого понимания основная роль принадлежит философии), но и регуляция этой деятельности. Иными словами, рациональность научного познания проявляется в широкой возможности как создавать различные формы и методы исследования, так и контролировать их применение, в том числе и подвергать критике неадекватные, неэффективные. Таким образом, рефлексивность представляет собой неотъемлемую сторону научного познания, важнейшую характеристику его рациональности. Процесс рефлексии происходит непрерывно, непосредственно включен в сам ход познания, представляет собой его необходимую предпосылку и обоснование. Рефлексивность научной познавательной деятельности выражается как в философско-гносеологическом, методологическом анализе науки, закономерностей ее функционирования, развития, в обосновании научной методологии, так и в разработке, построении и применении методов исследования. Это означает, что рефлексивная составляющая научного познания обладает сложной структурой, в которой выделяются в зависимости от степени обобщения различные формы и уровни научной рефлексии, в числе которых важное место занимает научный метод.

Отметим, что познавательная сторона научной деятельности, изучается гносеологией на основе определенных методологических принципов, требующих различения внутреннего и внешнего, сущностного и феноменологического, общего и единичного. Так, анализ сущностной, внутренней стороны когнитивной структуры предполагает, прежде всего, выделение основных элементов научного познания — таких, например, как теория, метод, научное знание в различных формах, установление связей, отношений этих элементов, определение их функций в процессе познания. В этом случае изучаются внутренние элементы, отношения и механизмы функционирования системы познания, т.е. именно то, что является общим необходимым для научного исследования в любой научной дисциплине, то, без чего было бы невозможным сохранение качественной определенности науки как особой системы познания.

Изучение внутреннего предполагает известное отвлечение от специфики тех или иных наук, в которых это внутреннее, сущностное проявляется. Это отвлечение и дает возможность философскому анализу выявить такие необходимые свойства, компоненты системы научного познания, которые обязательны для любой науки. В ряду вопросов, раскрывающих сущностную сторону когнитивной структуры науки, важнейшее место принадлежит проблеме эмпирического и теоретического. Взаимодействие эмпирического и теоретического обеспечивает правильное и эффективное развитие научного познания. «Сбалансированное» движение познания на этих уровнях отличает познавательную систему науки от других видов познания, например, философского, обыденного. Иными словами, научное познание характеризуется специфическим познавательным циклом, включающим основные относительно самостоятельные и вместе с тем взаимосвязанные, взаимно обусловливающие друг друга ступени исследования - эмпирическую и теоретическую. Это утверждение, разумеется, справедливо по отношению к научному познанию как таковому, к науке в ее «усредненном», идеализированном виде, поскольку единичные, индивидуальные исследования в науке могут существенно отличаться от данной схемы.

Этому не противоречит существование так называемых эмпирических, описательных наук, или так называемой эмпирической описательной стадии в развитии той или иной науки. Дело в том, что не существует абсолютно чистого, свободного от теоретических предпосылок эксперимента или наблюдения в современной науке, аналогично исторически не было абсолютно чистой по отношению к теории науки или чисто эмпирической, описательной стадии в развитии тех или иных наук. Поскольку любая даже сугубо эмпирическая стадия в науке или исследовательская программа нуждается в своем теоретическом обосновании (любая эмпирия «нагружена» явно или неявно теоретическими положениями), постольку в отсутствие собственных теорий эмпирические описательные науки в качестве теоретического базиса используют философское знание. Именно философия выступает в истории познания «заместителем» специально-научных теорий, обеспечивая «сохранность», целостность специфического для науки познавательного цикла, соединение в этом цикле теоретических и эмпирических познавательных процедур.

Сущностная сторона когнитивной структуры науки раскрывается также в соотношении предметного и рефлексивного уровней научного познания. Предметный уровень направлен на изучение объективной реальности, раскрытие ее законов, свойств и отношений. В нем находит свое выражение специфическая в сравнении с другими видами познавательной деятельности реализация субъект-объектного отношения. В то же время познание объектов реальности в научной, как и в любой другой деятельности, предполагает не только взаимодействие субъекта с объектом, но и постановку целей, выработку соответствующих средств и форм исследования, установление определенной корреляции между поставленными целями и необходимыми для их реализации средствами, и соответственно корректировки, управления самим процессом познания. Иными словами, научная деятельность осуществляется как осознанный целенаправленный процесс, требующий совершенствования и оптимизации, повышения уровня своей эффективности, а значит, своего собственного осмысления.

Научная деятельность без тех или иных форм самосознания попросту невозможна. Причем в рамках самосознания науки (в этом наука похожа на любую социокультурную систему) складывается научная рефлексия как критика науки, совершенствующая научное исследование, и одновременно рефлексия в форме консерватизма научного сознания, его парадигмальности, и даже как совокупность научных мифов. Однако научная рефлексия в узком методологическом смысле слова представляет собой в отличие от научных мифов и научного консерватизма высокоспециализированную форму научной деятельности, научного самосознания, которая образует необходимое условие развития науки. Именно в научной рефлексии достигается осмысление предпосылок исследования, выявление неявного знания и превращения его в явное. Это предполагает анализ знания и деятельности, его уточнение, отказ от ошибочных предпосылок, положений, так что рефлексивные акты осуществляются в единстве явного и неявного, рефлектируемого и не-рефлектируемого, что приводит к порождению нового знания, к выходу за пределы наличной системы научного познания.

Рефлексия связана с пониманием, которое трактуется как особая форма, специфическая познавательная процедура в науке, наряду с описанием, объяснением и пр. Хотя рефлексия предполагает в качестве своего итога понимание, осмысление объекта рефлексивного отношения, в нашем случае - научного познания, рефлексия не тождественна пониманию. И в то же время рефлексия невозможна без понимания. Рефлексия как самосознание, самопознание позволяет сохранить целостность научной деятельности, предохраняет ее от распада на отдельные изолированные системы, особенно в переломные эпохи, связанные с революциями в мышлении, переходами от парадигмы к парадигме, от одной картины мира, концептуальной системы к другой.

Связь рефлексии и понимания видится в том, что сама рефлексия и историческом плане, в историческом развитии проходит ряд ст адий, например, описательный этап, объяснительный, классификационный и этап понимания. Да и само возникновение науки как особого вида ио-знания становится возможным на той стадии, когда сформировалась специализированная деятельность по критическому осмыслению результатов, процесса, средств исследования и управления, т.е. когда сложилась достаточно развитая рефлексивная система. Поскольку понимание, в свою очередь, предполагает диалог субъектов научной деятельности, постольку рефлексия включает также понимание, осмысление процессов коммуникации как внутринаучной, так и коммуникации между наукой и культурой.

Среди необходимых структурных элементов, условий эффективного осуществления процессов коммуникативного взаимодействия субъектов деятельности выделяются знаковый контекст, ценностные структуры социокультурного бытия, психологические характеристики процесса общения и, разумеется, состояние понимания, которое возникает или не возникает в ходе коммуникации. Но такое понимание и соответственно коммуникация невозможны без рефлексии, осмысления как своей собственной научной деятельности, так и сущностных черт научного познания вообще, а также конкретной ситуации общения. Тем самым рефлексия осуществляется в контексте взаимодействия личностных, индивидуальных смыслов и социальных значений, в ситуации «погруженности» в культуру, происходит как взаимодействие форм индивидуальной и надындивидуальной рефлексии.

Кроме рассмотрения общих характеристик рефлексии в их соотношении с широким социокультурным фоном научной деятельности, совокупностью разного рода условий и предпосылок научного познания необходим анализ конкретных форм рефлексии, непосредственно участвующих в процессе функционирования и развития научного исследования, науки. Так, выделение внешних и внутренних форм рефлексии позволяет, с одной стороны, детально исследовать предметный уровень познания, непосредственно связанный с исследованием объекта, решением познавательных задач, с другой стороны, на основе анализа мета-предметных форм рефлексии (метатеоретической, метаэмпирической, метанаучной) понять общие закономерности функционирования и развития научного познания, а также возможности соотнесения, связи познавательного процесса в науке с широкими мировоззренческими, философскими и социокультурными условиями научной деятельности.

Наконец, большое значение для понимания природы и функций рефлексии имеет идея о том, что рефлексия в науке кроме осмысления, самопознания науки выполняет, по В.Н. Борисову, функции планирования, контроля познавательного процесса и управления им. Причем между разными формами рефлексии существует определенное разделение функций. Если метапредметная рефлексия, внешние формы рефлексии представляют собой осознание научного познания и его результатов как бы со стороны, т.е. здесь главная функция - функция понимания, анализа, выявления предпосылок, неявных компонентов и т.д., то формы внутринаучной рефлексии используются для управления познавательным процессом и его регулирования на предметном уровне. Эти функции осуществляются через выработку программы исследования, контроль познавательных действий, сопоставление получаемых результатов с программой, корректировку процесса исследования и самой программы.

Анализ участия различных форм рефлексии имеет большое значение и для успешного планирования и управления коллективной научной деятельностью. Когнитивная структура науки имеет также и внешнюю, феноменологическую сторону, представляющую познавательную систему науки как совокупность многочисленных, относительно самостоятельно функционирующих в общем ходе научного познания дисциплин (физики, биологии, социологии, технических наук и т.д.), которые обладают своим предметом, собственной спецификой и между которыми устанавливаются определенные отношения. Здесь основное внимание философского анализа сосредоточивается на специфике тех или иных наук, на особенностях проявления общих закономерностей познания в соответствующих науках.

Ясно, что некоторые общие представления о научной теории должны в этом случае определенным образом видоизменяться при переходе, скажем, от физики к математике и от естествознания к общественным наукам, т.е. от одной научной дисциплины к другой. В то же время научная дисциплина трактуется не только с точки зрения ее когнитивных характеристик - методов исследования, научных теорий, единого концептуального аппарата и исследовательской программы, но с учетом её социального статуса, социальных связей. Научная дисциплина характеризуется не только познавательной стороной, но и социальными аспектами ее функционирования — наличием кафедр, научных институток, лабораторий, системой подготовки кадров и т.д. Важная функция дисциплинарной организации науки состоит в том, что она является формой связи науки и культуры, каналом, который обеспечивает социализацию достигнутых научных результатов, делает их достоянием общества. Наличие же противоречий между дисциплинарной организацией и передним краем науки, научного познания, который организован не институционально, а проблемно, приводит к интеграции науки, к возникновению междисциплинарных связей, междисциплинарных исследований.

Внешняя сторона когнитивной структуры науки находит свое выражение в проблеме классификации наук. Разумеется, полностью структуру науки нельзя свести к классификации, но не учитывая классификации наук, не беря в расчет соотношение различных наук, составляющих единую систему научного познания, невозможно правильно понять исходную проблему. Единый поток научного познания, осуществляющийся через отдельные науки, не представляет собой механической суммы чисто внешних по отношению друг к другу научных дисциплин. Между отдельными науками существуют различные социально-когнитивные связи и отношения, которые необходимо учитывать в классификациях. Иными словами, в классификациях отражается не только специфичность, рядоположенность наук, вытекающая из особенностей их объектов и методов исследования, но и их координация, субординация и взаимодействие.

Взаимодействие наук раскрывается через общий механизм их дифференциации и интеграции. Дифференциация есть процесс разделения единого потока познания на отдельные науки, превращение первых ростков научного знания в самостоятельные, оформившиеся научные дисциплины; в дифференциации находит свое проявление усиливающаяся специализация научной деятельности, дробление исследования на все более узкие области, темы, проблемы, что создает препятствия нормальному развитию научного познания, приводит к затруднениям в сфере научной коммуникации, когда специалисты даже одной и той же науки не понимают друг друга и т.д. Интеграция - процесс объединения разных, зачастую далеко отстоящих друг от друга наук и превращения их в особые синтетические науки, такие, например, как социальная психология, биохимия, астрофизика и т.д.; интеграция в какой-то мере преодолевает негативные последствия дифференциации, выражает потребность науки в единой научной картине мира. Дифференциация и интеграция являются существенными характеристиками научного познания, необходимым образом взаимосвязаны, взаимообусловливают друг друга: дифференциация создает предпосылки для интеграции, а интеграция всегда сопровождается дифференциацией.

Интеграция науки осуществляется по многим каналам. Можно отметить в этом процессе существенную функцию философии, которая, выступая всеобщей методологией, создает необходимое поле теоретических концепций, идей, используемых специальными науками. Важная роль выполняется математикой, которая не только сообщает точность, строгость исследованию, служит языком, а также эффективным эвристическим средством для остальных наук, но и позволяет применять в разных науках измерение, количественный подход, укрепляя тем самым межнаучные связи. Содержательной характеристикой процесса интеграции является образованно так называемых общенаучных понятий и интегративных наук, например, система, функция, вероятность, кибернетика, теория систем и т.д. Принципиальным для понимания процесса интеграции является вопрос о взаимодействии социогуманитарных и естественных наук, поскольку качественное своеобразие естественнонаучного и социогуманитарного знания рельефно проявляется во всех компонентах такого отношения. Так, различия естественнонаучного и социогуманитарного знания обнаруживаются в специфике теорий, методов, языка, объектов, эмпирического и теоретического исследования и пр.

Как известно, это дало повод неокантианцам поставить проблему специфики номотетических (естественных) и идиографических (социогуманитарных) наук. Интеграция естественнонаучного и социогуманитарного знания использует принципиально те «механизмы» и «каналы» взаимопроникновения, которые характерны и для любых других наук. Здесь и перенос теорий и методов, и образование интегративных наук и совокупности общенаучных понятий, и использование языка математики. Особая роль в этом процессе отводится техническим наукам. Именно в технических науках осуществляется синтез знания естественных, природных закономерностей и знания социальных целей, потребностей человека. Теоретический фундамент этого процесса образуем философское знание. Разумеется, необходимо учитывать своеобразие процесса интеграции социогуманитарного и естественнонаучного знания. Невозможен, например, механический перенос аппарата классической математики, который успешно используется естествознанием начиная с XVII века, в область обществознания. Специфика объектов социогуманитарных наук потребовала создания нового математического аппарата, приспособленного к задачам социального познания. Скажем, специфика социальной статистики обусловлена особой природой массовых явлений в обществе, которые не подчиняются закону нормального распределения случайных величин, поскольку величины, входящие в социальную совокупность, имеют не только случайный, но и систематический характер.

Особенности внешней феноменологической стороны когнитивной структуры науки выражаются также в определенных отношениях между науками, в определенной их координации и субординации. В частности, большое значение имеют занимаемое ими место, степень фундаментальности и соответственно методологическая роль той или иной дисциплины в общей системе научного познания. В этом плане методологическая роль философии или математики в общей системе науки, безусловно, выше, нежели аналогичные возможности, скажем, химии или технических дисциплин. При этом надо различать понятия «фундаментальные и прикладные исследования» и «фундаментальные и прикладные науки». Такие признаки фундаментальности, как обнаружение новых явлений действительности и формулировка соответствующих законов (причем закон или какое-либо теоретическое положение более фундаментальны, если невыводимы из других законов или положений), отсутствие прямой связи с практикой — все эти признаки распространяются как на определенные науки, так и на отдельные направления в научных исследованиях и даже на индивидуальные исследования тех или иных ученых. Существуют разные степени, своего рода градация фундаментальности для различных наук и исследований, так что в рамках любого даже сравнительно узкого направления в науке или индивидуального исследования есть своя фундаментальная составляющая.

В этой связи большое значение имеет фундаментальность той или иной науки, которая проявляется в степени ее методологического влияния на другие дисциплины и на развитие системы научного познания в целом. Фундаментальную методологическую роль, определяющую развитие и функционирование всей науки, выполняют философия, математика, а также науки, играющие роль лидера на определенном этапе эволюции научного познания. Значение философии и математики для становления науки как таковой, т.е. по всем основным параметрам вполне сложившейся зрелой специализированной системы познания, для формирования специфически научного познавательного цикла рельефно обнаруживается в истории науки. Действительно, как показывает история познания, без использования опыта философского теоретического исследования и математического способа ведения строгого доказательства и точного измерения, накопленного за многие века развития философией и математикой, историческое становление системы научного познания в полном и определенном смысле этого слова было бы невозможно.

Кроме философии и математики, которые всегда выступали и продолжают выступать постоянно действующим фундаментальным фактором развития и функционирования всей науки, всей системы научной познавательной деятельности, в качестве фундаментальной выступает наука, выполняющая роль лидера научного познания. Наука-лидер самым непосредственным образом на основе принципов, вырабатываемых философией, формирует картину мира, парадигму, стиль научного мышления, вырабатывает наиболее действенные в данных исторических условиях способы решения проблем; ее методы, язык, принципы применяются в других науках, надолго задавая направление движения научного исследования.

Познавательная деятельность в науке представляет собой познание, которое осуществляется, по крайней мере, на двух взаимосвязанных уровнях. Очевидно, что научная деятельность - это, прежде всего, индивидуальный труд отдельно взятых ученых. Каждый ученый в силу различных обстоятельств выбирает круг определенных проблем, решением которых он занимается. Это могут быть проблемы чисто теоретического свойства, например, работа над созданием единой теории поля в физике или, наоборот, проблемы экспериментального исследования, например, постановка серии экспериментов по уточнению постоянной тяготения Ньютона. Иными словами, индивидуальная работа ученого весьма сильно варьирует в зависимости от общего состояния той или иной науки, от социальных условий, от желаний и интересов самого ученого. Ученый может заниматься наблюдением и систематизацией фактов, построением глобальных теорий, экспериментированием, объяснением фактов, выдвижением гипотез, доказательством теорем и т.д. При этом он, возможно, будет переходить от решения одною вида проблем к формулировке и обоснованию новых. Эта индивидуальная достаточно подвижная, вариабельная деятельность в науке называется индивидуальным уровнем научного познания.

Выделенные уровни соответствуют уровням организации субъекта научного познания; субъектом надындивидуального уровня познания не может выступать отдельный ученый, поскольку это сфера движения знания, проблем, методов, образующая в своей совокупности целостный, системно организованный процесс. Историческое движение науки как целостного, преемственного процесса, безусловно, определяет деятельность отдельных ученых, создавая для нее предпосылки, необходимые условия в виде выработанных ранее методов, сформулированных фундаментальных идей, теорий и нерешенных проблем. При этом сложившийся уровень научного познания, принятые наукой парадигмы, теории и методы, сохраняя стабильность науки и тем самым определенную инерцию мысли, могут и препятствовать выдвижению новых идей. Так, Лоренц и Пуанкаре до Эйнштейна обобщили, перенесли принцип относительности на электромагнитные процессы, а также получили основные соотношения между массой, размерами и скоростью движения тела, сохраненные потом Эйнштейном и в теории относительности. Полученные ими результаты основывались на принятых в то время наукой представлениях о неподвижном эфире, заполняющем все пространство и служащем привилегированной системой отсчета. Представления об эфире, в свою очередь, хорошо согласовывались с обоснованным еще Ньютоном пониманием пространства как единой для всего мира трехмерной протяженности и времени как абсолютной равномерно протекающей универсальной длительности. Поэтому для них не существовало никакой необходимости, не было аргументов для пересмотра старых представлений о пространстве и времени, осуществленного позже в теории относительности; состояние тогдашней научной мысли определило их позицию в этом вопросе.

Психология научного творчества выделяет следующие основные этапы: первый этап (сознательная работа) - подготовка, т.е. попытка на основе известного знания и апробированных средств, методов, а также собственного познавательного опыта решить проблему, задачу; второй этап (бессознательная работа) - созревание, т.е. инкубация будущей идеи решения, которая вызревает, кристаллизуется в сфере бессознательного, поскольку попытки решить проблему традиционными апробированными средствами заходят в тупик, а сам ученый прекращает эти попытки и может вообще переключиться на решение другой задачи; третий этап (переход бессознательного в сознание) - вдохновение, догадка, т.е. в результате инсайта, или так называемого интуитивного озарения, из форм бессознательного в сознание поступает готовая идея изобретения, открытия; четвертый этап (сознательная работа) - логическое оформление, разработка и проверка выдвинутой идеи. При этом наряду с такими традиционными для психологии категориями, как понятия мотивационно-эмоциональной сферы, умственных действий, догадки и т.д., применяются другие понятия, позволяющие в анализе познавательной деятельности выйти к социальным условиям, социокультурным предпосылкам познания, например, когнитивное соответствие, социальная категоризация и пр.

В методологии приведенная выше схема познавательного цикла на индивидуальном уровне научной деятельности определенным образом модифицируется с учетом взаимодействия субъекта индивидуальной деятельности с научным сообществом, с другими субъектами научного познания. С точки зрения методологии науки можно выделить, по крайней мере, следующие основные этапы: этап осмысления или формулировки проблемы или задачи, предполагающий ознакомление с работами предшественников или современников, посвященными избранной научной теме; этап решения проблемы или задачи, при этом имеется в виду возможность получения не только положительных, но и отрицательных результатов; этап разработки, доказательства и «внедрения» полученных результатов, требующий соответствующего признания со стороны научного сообщества. Данная схема учитывает, что реализация субъект-объектного отношения возможна лишь при условии реализации субъект-субъектного отношения. Именно субъект-субъектное взаимодействие, осуществляющееся и как общение, диалог, т.е. непосредственный обмен знаниями, идеями, способами, методами исследования, установками, совместное обсуждение гипотез, критическое столкновение мыслей и т.д., и как процесс приобщения ученого к достижениям в соответствующей области научного знания, обеспечивает включение в индивидуальный познавательный процесс надындивидуального уровня научной деятельности.

Ясно, что подходы к изучению научной деятельности, научного познания, вырабатываемые в методологии научного познания и психологии научного творчества, различаются и в то же время определенным образом дополняют друг друга. Эта взаимная «дополнительность» указанных наук обусловливается природой самого научного познания, которое осуществляется через взаимодействие, взаимную корреляцию индивидуального и надындивидуального уровней познавательной деятельности. Иными словами, комплексность изучения познавательной деятельности в науке имеет основание, вытекает из особенностей когнитивной структуры науки; взаимопроникновение индивидуального и общего в научном познании вызывает взаимопроникновение философского, методологического, психологического и других подходов в изучении научного творчества. Центральная характеристика научной познавательной деятельности, а именно процедура получения нового знания, т.е. природа научного творчества, объясняется не только и не столько интимными процессами, происходящими в психике отдельного ученого, сколько сочетанием общего и отдельного, взаимодействием общих условий развития науки и индивидуальных усилий конкретных ученых.

Выше отмечалось, что социальная сторона научной деятельности изучается социологией науки, проблематика которой группируется вокруг вопросов функционирования науки как социального института, взаимоотношения науки и других подсистем общества, включая социальные аспекты когнитивных процессов, исследуемых социологией научного знания. В этом случае рассматриваются важные для понимания процесса развития общества и науки проблемы: воздействие общества на науку, обратное влияние науки на жизнь общества, его основные элементы (политику, общественное сознание, образование, искусство и т.д.). Кроме того, социология исследует науку изнутри, т.е. рассматривает социальные механизмы формирования института науки, социальные отношения в научных коллективах, социальные ценностные ориентации, идеологические и материальные факторы стимулирования научного труда, социально-экономический эффект научной деятельности и т.д. Такого рода анализ социального предстает главным образом как анализ внешнего, внешней социальности научной деятельности, которая совсем или только в небольшой степени проявляется во внутренних характеристиках собственно процесса научного исследования.

Социальное действительно выступает в известной мере внешним по отношению к процессу научного творчества, которое осуществляется, прежде всего, под знаком гносеологических, логических и методологических требований к познавательной деятельности. В частности, одним из важнейших методологических требований является избавление исследования в науке от разного рода искажающих истину влияний на него субъективных пристрастий, ложных идеологий, экономической или политической конъюнктуры и т.д., поскольку главная цель науки - достижение объективного, истинного знания. Научное познание, несомненно, должно сохранять определенную автономию в обществе, чтобы не возникла ситуация борьбы с генетикой и кибернетикой, как это было в СССР, или ситуация создания арийской физики, как это было в нацистской Германии. Именно в этом смысле идет речь о гносеологическом, логико-методологическом фильтре, включающем в себя совокупность исторически вырабатываемых критериев научности, которые и позволяют контролировать действие социокультурных факторов. Можно сказать, всегда является актуальной поставленная еще Ф. Бэконом задача очищения познания от идолов рынка и театра.

В то же время общество, социальное в форме непосредственного административного управления, экономических рычагов, политики, идеологии, морали оказывают определенное воздействие, часто очень существенное, на развитие науки. Это воздействие носит сложный и противоречивый характер, обусловливаемый как сложным строением общества, поскольку его специфические структурные элементы по-разному влияют на науку, так и сложным устройством самой науки, в том числе и социального аспекта научной деятельности. В связи с этим важно различать несколько уровней социального в научной деятельности, начиная от внешних социальных факторов, влияющих на науку извне, и кончая внутренней социальностью науки, которая теснее всего связана с когнитивными процессами. Иными словами, надо учитывать, что само социальное представляет собой достаточно сложное образование.

В нем можно выделить: 1) совокупность циркулирующих в обществе классовых, национальных и групповых ценностных ориентации, идеологических и социально-психологических установок и т.п., имеющих общий характер и влияющих на науку как на социальный институт, показывающих включенность социального института науки в систему экономических, политических и других отношений общества; 2) совокупность ориентации и установок более узкого значения, принятых, прежде всего, в рамках самой науки, т.е. социальные, нравственные, идеологические и другие отношения внутри социального института науки; 3) наконец, социально-психологические, нравственные, идеологические и др. характеристики индивидуальной научной деятельности, что составляет, так сказать, социальную вооруженность отдельно взятого ученого как субъекта научного исследования. При этом надо учитывать, что данная социальная вооруженность отдельно взятого ученого также обладает сложным строением. Так, поскольку ученый работает в рамках общества и культуры, социального института науки, того или иного научного коллектива, социальной группы, постольку на социальные характеристики ученого, безусловно, накладывают в той или иной степени свой отпечаток указанные уровни социальности; «в социальном мире ученого» содержатся социальные нормы и ценности, присущие обществу и культуре, нормы и ценности, характерные для науки как социального института, например, ориентация на истину, повышенный интерес к исследовательской деятельности и т.д., ориентация на успех своего научного коллектива, исследовательской группы и, наконец, личные ценности и ориентации, складывающиеся в процессе собственной биографии, индивидуального жизненного опыта.

Заметим, что, между выделенными уровнями социального, взаимодействующего с системой научного познания нет никаких перегородок. Каждый ученый выступает носителем не только социально-индивидуального, но и социально-особенного и социально-всеобщего, поскольку он руководствуется в своей личной обыденной жизни, поведении, непосредственно в процессе исследовательской работы не только индивидуальными, но и коллективными, цеховыми, и общегосударственными, национальными, и общечеловеческими ценностями. И в то же время необходимо учитывать специфику разных уровней включенности социального в процесс научной познавательной деятельности, специфику бытия и модификации социального па разных «этажах», стадиях, элементах, формах и т.д. научного познания. Можно выделить своего рода спектр взаимных связей общества и науки, социального и когнитивного, в котором данное взаимодействие меняется от чисто социальных связей, когда наука предстает в своем социальном качестве как только социальный институт, до связей, в которых теснее переплетаются социальное и познавательное, когнитивное.

Так, можно выделить, по Е.А. Мамчур, понятия социальной природы познания, социокультурной обусловленности и социокультурной детерминации, которые как раз и выражают углубление взаимосвязи социального и когнитивного; в понятии социальной природы познания отражается тот факт, что субъектом познания является общество, социокультурная обусловленность познания означает более глубокую связь между социальным и когнитивным, а социокультурная детерминация раскрывает то обстоятельство, что социальные факторы играют роль механизмов развития научного познания, его движущих сил, т.е. связь социального и когнитивного становится наиболее тесной.

Если говорить об общественных и гуманитарных науках, то в них вообще предметом когнитивного, познавательного отношения становится само социальное, жизнь общества во всех ее проявлениях, включая феномены духовной, моральной, ценностной и т.д. активности человека, субъекта. Иными словами, в данных областях знания, духовной культуры проще и сильнее, неразрывнее устанавливаются содержательные связи между социальным и когнитивным таким образом, что в самом мыслительном содержании, в когнитивном обнаруживается социальное. В естественнонаучном же познании социокультурное влияние всегда опосредовано философией, стилем мышления, нормами, идеалами, т.е. не может быть непосредственных переходов от социальных, культурных условий к процессу и результатам научных исследований.

Исключением являются случаи непосредственного социального заказа, когда власть, идеология прямо вмешивалась в дела науки. Всем известен диктат религиозной идеологии в средние века или верховенство политической идеологии в над наукой в советское время. В таких условиях ученым приходилось подчиняться данному диктату и «корректировать», подтасовывать содержание своих научных трудов, особенно в области социогуманитарных наук, чтобы привести их в соответствие с теми или иными положениями господствующей идеологии. Такого рода «коррекция», несомненно, имела отрицательные последствия для науки, поскольку вступала, как правило, в противоречие с требованиями научности, истинности исследования. В целом же связи социального, культурного и когнитивного в научной деятельности носят сложный характер, опосредованы мировоззренческими, философскими, идеологическими и другими ценностными установками. Именно сложность, опосредованность данных связей служит своего рода гарантией от искажающего влияния социального на когнитивное, на содержание научного знания. Поэтому социокультурное влияет скорее не на содержание, а на форму, способы организации научной деятельности, т.е. прямо и непосредственно социокультурные реалии не переходят в содержание научного знания.

Представление о науке как особом виде деятельности позволяет объединить все аспекты науки: систему знания, явление культуры, разновидность духовного производства, социальный институт, специфическую социальную коммуникацию и т.д. В результате появляется возможность более конкретно рассмотреть само социальное, которое выступает с этой точки зрения не только как внешняя сила, внешний фон по отношению к познавательному в научной деятельности, но и как элемент познавательного, как внутренняя сторона познания. Деятельностный подход в анализе роли социокультурных факторов позволяет учесть «социальную нагруженность» основных элементов системы научной познавательной деятельности, в числе которых присутствуют субъект, объект, мотивы и интересы, средства, результат, цель, процесс познания.

Перечисленные элементы можно расположить внутри определенной шкалы, на одном конце которой будут объект и результат, существующие в системе научной деятельности в форме знания и по своему предназначению призванные выражать объективную, т.е. не зависящую от человека и общества истину, и в силу этого в наименьшей мере подверженные - по крайней мере, ученые стремятся к этому - воздействию со стороны социального, социокультурных условий осуществления познания, на другом - субъект, мотивы, интересы, прямо и непосредственно погруженные в социальный контекст. Промежуточное положение занимают средства, цели и процесс исследования, поскольку они образуют своего рода поле взаимодействия социального и когнитивного в научной деятельности.

Содержание научного знания как элемента научной познавательной деятельности должно ограждаться от искажающих влияний социокультурных факторов, оно должно сохранять определенную «инвариантность» по отношению к социальному контексту. Данное требование справедливо также и по отношению к социальному и гуманитарному познанию, применяющему специфические в сравнении с естествознанием исследовательские средства. Так, науки, использующие так называемые герменевтические исследовательские процедуры, направленные на учет, постижение в ходе исследования межличностных, индивидуально-личностных характеристик и восприятий социального бытия и дающие таким образом их осмысление (выявление смыслов), понимание и истолкование, в конечном счете должны также обеспечивать их адекватное, объективно-истинное отражение. Иными словами, в содержательной сфере знания научное познание стремится к автономности по отношению к социокультурным факторам. Только при этом условии выполняется основное требование научности исследования - объективность.

В современной литературе поиск ответа на поставленный вопрос ведется в русле определенного упрощения, связанного с учетом ведущего качества науки, каковым является ее определение как особой познавательной деятельности. В этой ситуации речь идет о выявлении обязательных оснований, легитимирующих научное познание и узаконивающих статус его главного продукта - систем знаний. Законные права научного знания подтверждаются на базе онтологических и эпистемологических критериев, обеспечиваются выводами из интеллектуальных инициатив культурологии, доказываются требованиями практики, выводятся из аксиологического дискурса, определяются конструктивными фигурами логики и информатики.

Среди идеалов науки есть такие, которые затрагивают все ее исторические стадии и все дисциплинарные области. К ним относятся, например, требования о доказательности знаний, полученных научным путем, о концептуальном и логическом характере доказательств, о выявлении существенной определенности изучаемых объектов и др. Имеются также исторически изменчивые идеалы и нормы исследования, связанные с господством того или иного стиля научного мышления, утверждающегося в науке в определенное время. Показательно, что требование строго однозначного описания объектов в классической науке сменилось требованием вероятностного описания объектов в неклассической науке, приступившей к изучению сложных и сверхсложных явлений. Некоторые идеалы и нормы специфичны для предметных областей конкретных наук. Так, концептуальное описание в большей мере характерно для социальных и гуманитарных наук, а количественное описание преобладает в естественных науках. Требование экспериментальной проверки теорий характерно для эмпирических наук, но для математики и логики оно не всегда обязательно.

В науке реальность фиксируется в форме объектов, которые в принципе доступны эмпирическому познанию, вплетены в опыт (в повседневную жизнь, в производственную деятельность, в научно-экспериментальный процесс). Собственно научное познание связано с проблематизацией опыта, с постановкой различных вопросов об объектах изучаемой реальности. Среди них ставятся вопросы такого типа: как возможно выделение объекта из окружающей среды? как произвести идентификацию объекта? что является условием изменчивости состояний объекта? как различить существенные и несущественные изменения? что является необходимым, а что случайным в динамике объекта? Круг подобных вопросов чрезвычайно широк. Поиск ответов на них снимает неопределенность проблемного поля изучаемой реальности. В конечном же счете увеличивается объем научных знаний и возрастает емкость постижения реальности.

Наука нового времени начинала с идеала статичной реальности, которая не затронута процессами становления и развития. Исходя из этого подчеркивалась устойчивость структуры материальных объектов (атомов, молекул), а также утверждалась устойчивость фундаментальных законов, которые сводились к законам механики. В дальнейшем, уже в XIX в., в науке формируется историко-эволюционный стиль мышления, принципы которого легли в основу изучения таких сфер реальности, как жизнь и социум. Философская разработка принципов этого стиля мышления нашла выражение в концепции Гегеля. Он отмечал, что реальность имеет оправдание в соотношениях сущностей, в их изменчивости, в самоотрицании. Для него реальность — это не статика наличности, а процесс реализуемости и к тому же результативный процесс. Универсальное понимание реальности предполагает учет отношений, взаимопереходов и самопревращения сущего. Подобная реальность обладает свойством выхода за свои пределы, способна изменяться в свое иное.

Всякая организация предполагает структурную упорядоченность динамично изменяющихся объектов. Благодаря организации объекты (системы) способны поддерживать определенное равновесие с окружающей средой, сохраняя свое устойчивое существование. Вместе с тем организация проявляется в способности к перестройке иерархии внутренних структур объектов, а также в изменениях линии поведения при изменении внешних условий. Учитывая это качество объектов, исследователи говорят о самоорганизации, которая поддерживается в процессе обмена со средой веществом, энергией и информацией. В современной науке выявлено, что самоорганизующиеся объекты характеризуются повышенной мерой активности. Они способны перестраивать себя, переходя к новым принципам функционирования, они избирательно относятся к среде, способны приобретать свойство опережающего отражения среды. Некоторые из них на данной основе могут играть роль факторов, детерминирующих преобразования среды (У. Росс Эшби, Г. Хакен, В.П. Милованов и др.).

В современной науке интенсивно осваивается еще один образ реальности, который связан с практическим контекстом научной деятельности, с превращением практики в прямой фактор развития науки. Новый образ реальности внедряется, к примеру, в ход решения задач управления глобальными процессами или в процесс разработки стратегии биосоциального развития. Главным условием порождения подобной реальности является антропогенная деятельность, т.е. сам человек и создаваемые человечеством социальные организации и их практическая и производственная оснащенность. Сегодня речь надо вести о масштабной практике, которая обращена к Большой науке; а такая наука включает социально-гуманитарные требования, отражает и реализует данные требования, решая задачи охраны природной среды, выстраивая стратегии ликвидации глобального голода, участвуя в разработке проектов распространения образования и культуры в слаборазвитые страны, исследуя возможности безотходного производства и т.д.

Реакция на социальные и гуманитарные требования инициирует интенсивный процесс объединения естественных, технических, социальных и гуманитарных наук, поскольку масштабная практика требует комплексных научных решений. Добавим, что в рамках новой реальности нет резкого разделения между субъектом и объектом деятельности. Целевые установки, социальные детерминанты, согласование интересов людей и т.д. входят в структуру решаемой задачи; они включаются также в структуру научного познания, которое объединяет объективное и субъективное начала в развивающийся комплекс деятельности. При этом методологические схемы описания и объяснения существенно модифицируются. Здесь на первый план выдвигаются проективная и прогностическая стороны научной деятельности. Соответственно, номологическая детерминация (действие объективных законов) дополняется в схемах познания программной и управляющей детерминацией. Освоение новых типов детерминации выводит человеческую деятельность на разработку грандиозных программ технико-экономического, социально-политического, гуманитарного характера (создание глобальных систем связи, масштабных транспортных систем, систем мирового образования, создание эффективных межгосударственных союзов и корпораций и пр.). Опора на новые методологические схемы обеспечивает оптимальное целеосуществление для человека и человечества в условиях сложного разнонаправленного мира современной практики.

B.C. Степин отмечает, что среди обобщенных характеристик, включаемых в специальные картины мира, фигурируют представления: 1) о строении определенной реальности и о фундаментальных объектах, лежащих в основании соответствующего фрагмента мироздания; 2) о типологии изучаемых объектов; 3) об общих закономерностях их взаимодействия; 4) о пространственно-временной структуре реальности. По Степину, любая картина мира связана с выдвижением системы онтологических принципов, с помощью которых эксплицируется образ соответствующей реальности и которые входят в структуру фундаментальных научных теорий соответствующих дисциплин. Философы науки и ученые различают, например, принципы механической, электродинамической, квантово-релятивистской картин физического мира, сменявших друг друга в период с XVII по XX в. В ходе подобных перемен преобразовывалась принципиальная основа физических теорий (физики отказались от модели неделимого атома, от концепции абсолютного пространства-времени, от однозначного лапласовского детерминизма). Аналогичным образом дело обстояло в химии, биологии, социологии и т.д. В соответствующие картины мира вводились новые объекты (например, новые химические элементы, новые структуры живого: клетка, геном, экосистема), а также новые типы взаимодействий и типы законов. На такой основе создавались новые модели теоретического описания и объяснения явлений биологического, химического, социального миров.

Разработка понятия «картина мира» связана с исследованием ее функций в научном познании. Можно констатировать, что она участвует в систематизации знаний конкретных наук, объединяя их принципы и теории в рамках обобщенного подхода к предмету исследования (квантово-механический подход, генетико-информационный подход и др.). Картина мира способна также играть роль исследовательской программы, направляя постановку задач эмпирического и теоретического уровней, поддерживая выбор определенных средств их решения. Она еще может выступать и в качестве средства объяснения, замещая в определенных ситуациях научную теорию. Это случается тогда, когда теория пока не создана, а изучение новых объектов уже ведется и экспериментальные факты накапливаются. Так, электродинамическая картина мира стала базой выдвижения объяснительных гипотез о природе катодных и рентгеновских лучей, направляя постановку экспериментальных задач в данной области. В свою очередь, полученные на такой основе материалы способствовали экспликации электрической картины мира путем ввода в нее нового объекта - электрона.

Своеобразную роль играет картина мира в формировании концептуального пространства для обмена знаниями между различными дисциплинами. Это происходит благодаря тому, что картина мира создается на высоком уровне обобщения, и ее объекты, принципы могут получать интерпретацию в понятиях и методах разных наук. На такой основе возникает, например, возможность переноса «технологии» качественного описания и качественного анализа объектов через указание и выделение набора характеристических свойств и параметров. Качественный метод познания, появившись в химии и используя зависимость свойств химических веществ от их структуры, получил признание и в биологии, и в психологии, и в социологии и т.д., т.е. в тех научных дисциплинах, где можно объяснить качественное бытие объектов с помощью структурного подхода. Подобный перенос осуществляется также из области биологии. Некоторые объекты и принципы биологической картины мира, такие как ценозы и эволюция, широко применяются в других областях научного познания, там, где соответствующая картина мира совместима с названными объектами и принципами. Понятия о специфических ценозах и о законах эволюции используются в области языкознания, техникознания, в социальных исследованиях и т.д.

Существенно, что информационная картина мира предстает как чрезвычайно емкая. Ее объекты и принципы востребованы в самых разных областях науки, выступают фундаментом многих новых теорий и методов познания (теория регуляции, теория алгоритмов, метод черного ящика и др.). Вместе с тем информационный подход нашел свое место в регуляции и оптимизации практики, в разработке методов эффективного решения целевых задач, и среди них - задач социального порядка, т.е. там, где идет поиск эффективных ресурсов социального управления. С информацией и информационными ресурсами связывают также движение к новому типу цивилизации, обозначаемой понятием «информационное общество».

В качестве критерия системной определенности объектов нередко используется различие между системообразующими и несистемообразующими связями. Некоторые исследователи указывают, например, на интегративные связи как базовые для исследования системных объектов. В других случаях к системообразующим относят связи органического типа в отличие от механических связей. Системные связи отождествляются также с локализующими связями. В этом случае подчеркивается целокупный характер системных объектов, их ограниченность от других систем и от среды вообще. Система рассматривается и как объект, имеющий интенсивные внутренние связи и относительно слабые внешние взаимодействия.

Уместно подчеркнуть, что выявление главного условия системности является трудной проблемой. Очевидно, однако, что уточнение базового признака системности следует искать на путях последовательной конкретизации представления о связанности вещей. Из этого проистекают и особенности системного моделирования реальных объектов, а также моделирования деятельности по созданию искусственных систем. Необходимо учитывать, например, что хотя системность и предполагает взаимодействие объектов, но лишь такое, которое строится на основе избирательного сродства и осуществляется по законам подобного сродства. В системах доминирует особый тип обусловленности объектов, в рамках которого последние превращаются в носителей совместных функций, поддерживающих существование целого. Так, в товарном обществе независимые друг от друга производители товаров, налаживая обмен, вступают в необходимые отношения, при которых отдельные частные работы реализуются как звенья совокупного общественного труда. Аналогично дело обстоит в живом организме, где функционирование отдельных органов образует связанную цепь в жизнеобеспечении всего организма.

Характерной чертой системного целого является функциональная природа согласованного, скоррелированного действия элементов. О функциональности правомерно говорить, когда объекты включены не только в физико-химические изменения, но также в процессы регуляции, которые играют весьма важную роль в обеспечении самосохранения системы при разнообразных внешних воздействиях на нее. Поэтому специфику определения системного бытия нельзя сводить к отражению структуры, упорядоченных, закономерных отношений между множеством компонентов, равно как и к описанию связей между элементами различной природы. Указание на эту характеристику системы фиксирует лишь ее предпосылку и абстрактное условие. Реально же система существует тогда, когда складывается внутренняя полнота отношений между элементами, проявляющаяся в том, что каждый элемент становится необходимым для устойчивого существования соответствующей целостности.

Некоторые исследователи подчеркивают различие, и даже противоположность между понятиями "целое" и "система". Так, В.Н. Южаков полагает, что целое охватывает весь объект, тогда как система - это лишь некоторый "срез" объекта, в рамках которого объединяется все необходимое и достаточное для обеспечения целостных функций. В этом утверждении справедливо отмечается нетождественность понятий "объект" и "система". Однако главный смысл понятия "система" состоит не в аспектном отражении объекта, не в выявлении "среза" объекта. F.ro методологическое и моделирующее назначение заключается в характеристике особого динамического качества объектов, в фиксации совокупности изменений, специфика которых выражается представлением об их функциональной согласованности и целостности.

Целостность как система имеет смысл особого универсума, включающего: 1) действие интегративных законов, которые образуют уровень сверхдетерминации над уровнем отдельных зависимостей между отдельными элементами; 2) создание поля взаимной функциональной обусловленности, функционального сродства для собственных компонентов системы. Характерно и то, что в рамках данного универсума выделяются различные качественные уровни со специфическими функциональными отношениями. Поэтому в системе мы имеем дело со сложным универсумом. Он складывается к тому же из разнообразных по своей интенсивности внутренних связей. Причем следует различать два основных случая:

1) системы со слабыми связями, которые включают в свой состав и особый класс вырожденных систем; 2) системы с интенсивными функциональными связями, в число которых входят, например, сложноорганизованные системы, обладающие высокой степенью внутренней и внешней активности. Они обладают также известной структурной избыточностью, которая превращается в фактор обеспечения надежности и устойчивости систем. Благодаря структурной избыточности системы рассматриваемого типа приобретают способность к переключению режима своего поведения в весьма широких пределах, изменяя при этом внутреннее состояние элементов, перестраивая связи между ними и т.д. Они способны также осуществлять отбор состояний, благоприятствующих достижению некоторого фиксированного результата.

Функциональные системы относительно автономны от окружающей среды, вместе с тем им свойственна динамика устойчивых изменений. Иногда в современной литературе высказывается предположение о том, что стабильность системы детерминируется ее структурной устойчивостью. Такого мнения придерживаются, например, B.C. Тюхтин, М.С. Каган и некоторые другие исследователи. Однако эта точка зрения вызывает возражения. Она не учитывает, что устойчивость структур весьма относительна. Реальные системы в процессе функционирования и развития способны изменять собственную структуру. В то же время отдельные элементы системы могут пребывать в достаточно устойчивых состояниях. Здесь не учитывается и то обстоятельство, что не только структура ответственна за коренные качественные изменения в системе, за сохраняемость ее качества. В еще большей степени устойчивость системы определяется основным законом ее существования, который опирается на механизмы воспроизводства основных отношений в системе.

Говоря о принципе системности как методологическом регулятиве научного исследования, необходимо иметь в виду следующие онтологические характеристики, в которых проявляется природа системности: качественную дифференцированность и целостную интегрированность элементов, функциональную разделенность и необходимое взаимодополнение элементов в рамках определенного типа устойчивого, воспроизводящегося функционирования. Принцип системности, опираясь на эти характеристики, выступает исходным пунктом теоретического анализа специфического аспекта объективной обусловленности явлений. Содержание последней охватывается представлениями о функциональной целостности и самообусловленности объектов, об интегративном характере законов системного взаимодействия, о внутренней интенсивной организации системных процессов.

Тенденция универсализации научного знания имеет выход к созданию единой научной картины мира (ЕНКМ). Такая картина может выступать в качестве теоретического фундамента научного мировоззрения. Состав ЕНКМ образует система ответов современной науки на фундаментальные вопросы о бытии мира. С этими ответами вынуждены считаться все ведущие мировоззренческие концепции (материализм, идеализм, религия). Выводы науки рассматриваются при этом в качестве образцов автономного обобщения, не претендующего на решение всех мировых загадок и всех тайн человеческого существования. В то же время и сама наука стремится обосновать свои выводы из определенных общекультурных схем деятельности и их категориального обобщения, оставляя место для вненаучных культурных ориентиров, для соответствующих им способов понимания, для развития ценностных и экзистенциальных стратегий человеческой жизни. Общий культурный фон науки в данном случае сохраняется. Она принимает в качестве собственной базы, объясняющие и обосновывающие схемы рационального мышления.

Добавим, что в этом направлении, наука выстраивает достоверные и гипотетические знания о структуре и динамике мироздания, о фундаментальных объектах и принципах их исследования. Так, в современной науке в качестве фундаментальных объектов физического мира берутся кварки, струны, вакуум и его сложная структура. В качестве фундамента космического мира рассматривается «горячая» Вселенная, большой взрыв, инфлатонное поле и пр. Первоосновой жизни современная наука считает химические процессы, в которые включены сложноорганизованные макромолекулы определенного типа, а также уровневую организацию информационно-сигнального характера. Наука учитывает системные взаимодействия между живыми объектами, начиная от клетки и заканчивая биосферой Земли. В состав современной ЕНКМ входят также знания о происхождении и эволюции человека и человечества, которые охватываются концепцией антропосоциогенеза. Данная концепция дополняется в наше время знаниями о культурных матрицах социального и индивидуально-личностного развития.

Философские основания науки представляют самостоятельную форму организации фундамента науки. При этом речь идет о процессе офилософствования, складывающемся в самом научном познании, о принципах и категориях такого уровня обобщения, который выступает связующим звеном между научной и философской картинами мира и на котором обеспечивается формирование общих законов познавательной деятельности, а также создание общих категориальных структур мышления. Здесь открывается область широкой онтологической и методологической рефлексии над наукой, участниками которой выступают как философы, так и сами ученые. Итогом подобной рефлексии становится, например, выработка новых способов обобщения научного знания, создание методов структурного и функционального объяснения, разработка новой типологии научных законов, исследование роли случайности в научном познании и т.д.

Надо заметить, что в современной науке возникают дополнительные для традиционных философских исследований разделы, связанные с анализом категорий (теория категорий), с исследованием структур знания (методология создания баз знаний), с концептуализацией ведущих методов познания (разработка концепции дедуктивных и индуктивных наук и их методологического своеобразия) и др. В то же время наука продолжает черпать из философии образцы для гносеологической и методологической квалификации собственных новых результатов познания. В этой роли выступают принципы детерминизма, отражения, связи, развития, многообразия сущности и др. Кроме того, наука заимствует у философии сеть категорий, таких как вещь, свойство, отношение, качество, количество, закон, причинность, система, разум, рациональность, метод, истина, ценность, человек, культура и др.

Укажем также, что наука использует критический потенциал философии, приобщается к философской культуре критики, выводя последнюю из области мнений, субъективных предпочтений и ожиданий. В конечном счете, она включает критику в область исследования оснований, объективированных значений знания. На такой почве формируется собственный путь развития научных знаний, идет селекция плодотворных научных идей, гипотез и теорий. Показательна в этом плане знаменитая дискуссия в области квантовой механики, участники которой (Планк, Бор, Эйнштейн, Гейзенберг и др.) продемонстрировали высокий уровень понимания философских основ науки, вводя в физику обновленные принципы познания и онтологические категории (принцип дополнительности, принцип макроскопичности приборных установок, категории структуры и симметрии и т.д.). Создатели квантовой механики при всех их личных предпочтениях и даже амбициях стремились к надежному обоснованию новой области науки. И они участвовали в этом процессе, выступая в роли философов-ученых.

К сказанному добавим, что важно учитывать особое переходное положение философии в культуре. В этом состоянии она проявляет специфические возможности: синтезирует принципы, установки, духовный опыт разных областей культуры и помогает им найти точки контакта, взаимного понимания и признания. А наука наших дней особенно нуждается в подобном признании и понимании со стороны других участников культурного процесса. Более того, данная потребность возрастает из-за высокой меры абстрактности многих научных знаний, в силу их формализма и сложности искусственных языков, на которых излагаются научные знания. Качественный подход к исследованию научного познания во многом преодолевает указанный недостаток науки.

В дополнение к сказанному отметим, что философия служит базой исследования личностного контекста научной деятельности, и это свое предназначение она реализует, помогая осознать проблемы свободы, творчества, ответственности ученого, раскрывая его деятельность в аспекте связи с культурными и цивилизационными вызовами эпохи. Подобное осознание важно сегодня, поскольку ученые включены в разработки «сомнительного» характера: в создание сверхоружия массового уничтожения людей, в обоснование рисковых проектов, затрагивающих балансы естественной природы и т.д. В таких условиях наука нуждается в серьезном философском дискурсе, в обсуждении вопросов личного выбора ученого, в обосновании нового культурного плацдарма деятельности ученого как личности.

Оставить комментарий © Copyright Лёвин Данила Викторович (gazeta77@list.ru) Размещен: 12/01/2007, изменен: 12/01/2021. 462k. Статистика. Монография: Философия Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Изложен материал, помогающий освоить новую программу кандидатского минимума по основам философии науки. Охватывает первый раздел программы. Пособие предназначено для аспирантов, соискателей, для всех, кто интересуется проблемами философии науки.

Лёвин Данила Викторович : другие произведения.

Философия науки: учебное пособие для аспирантов

Философия науки