Аннотация: Оказывается, история мировой культуры делится на 493-летние циклы (названные годом Феникса). Начало каждого такого цикла знаменуется рождением великих поэтов и мыслителей, ответственных за создание новых парадигм. Например, начало последнего цикла (1885-1899 гг.) совпадает с рождением таких поэтов, как Хлебников, Мандельштам, Гумилев, Пастернак, Ахматова, Цветаева, или отцов квантовой физики, как Де Бройль, Шредингер, Бор.
Большие исторические циклы и "Часы Феникса"
Элизабета Левин
Вступление
О, почему на свете так ведется
Что мудрецы рождаются столь редко?
Цюй Юань (~340-278 гг. до н. э)
Как часто мы встречаемся с привычными фразами:
--
" Времена тогда были другие ";
--
"То был Золотой (или Серебряный) век поэзии";
--
"Они жили в Эпоху Великих Географических Открытий";
--
"Настало время больших перемен";
--
"Пришли времена заката, упадка и распада".
А что мы при этом имеем в виду? Действительно ли мы думаем, что ВРЕМЯ в буквальном смысле этого слова было ДРУГИМ, и что время само по себе может претерпевать метаморфозы? Полагал ли, действительно, философ Людвиг Витгенштейн, что ВРЕМЯ наделено способностью мыслить и судить, когда писал, что "одна эпоха не понимает другую; а ничтожная эпоха ложно судит обо всех иных по своим, собственно, ничтожным меркам"?
Многие культурологи отмечают, что темпы развития поэзии резко колеблются в разные эпохи. Порой на смену "сонным" столетиям, поражающим своей бессодержательностью, вдруг приходят периоды бурного роста, когда в считанные декады наблюдается прогресс, какого в иные эпохи хватило бы на века. В книге "Часы Феникса" (2013) я задалась целью проверить, ритмичны ли эти колебании? И если да, то взаимосвязаны ли они с ходом исторических событий? И позволяет ли такая взаимосвязь построить часы для измерения "дня" и "ночи" цивилизаций?
Оказалось, что применение системного подхода позволяет представить историю мировой поэзии как целостный организм, развивающийся по определенной схеме и претерпевающий метаморфозы с периодичностью порядка 493 лет, названной мною "годом Феникса". Поколения поэтов и пассионариев, рожденные в считанные декады на рубеже между двумя последовательными годами Феникса, становятся творцами парадигм грядущего цикла и свидетелями отмирания идей и устоев уходящего 493-летнего цикла. К таким редким, но стержневым историческим моментам, названным мною "часами Феникса", относятся, например, периоды 1885 - 1900 или 1390-1405 годов.
Исторические истоки идеи больших циклов
В истории периодически появляются времена,
когда прошлое слабеет и забывается, погружается
в небытие, и времена, когда оно вновь
узнается, вспоминается, восстанавливается и повторяется.
Карл Ясперс
Немецкий мыслитель Йоханнес Буно (1617-1697), внесший значительный вклад в систематическое изучение древности и средневековья, писал, что история - это необъятный океан. Чтобы избежать кораблекрушения при его освоении, исследователям необходимо сначала вооружиться соответствующим навигационным снаряжением для плавания по его просторам. Пожалуй, издавна одним из наиболее эффективных вспомогательных инструментов для картографии времен было их деление на большие периоды, циклы или эпохи.
Истоки идеи цикличности исторического развития уходят корнями в глубокую древность. Свидетельства о больших (или кратных 500-летним) циклах издавна содержатся в мифах о Фениксе, в библейских преданиях, в произведениях великих поэтов и писателей, а также в работах многих историков. "Немного найдется мифов, столь распространенных, как миф о Фениксе", - писал аргентинский прозаик, поэт и публицист Хорхе Луис Борхес. В своем "Бестиарии" Борхес подробно изложил исторический взгляд на историю этого мифа, начиная со времен древнего Египта, Древней Греции и Рима. В результате он пришел к выводу, что целый ряд историков и мыслителей, таких, как Платон, Плиний, Тацит и Манилий, верили в то, что по прошествии огромного времени (по Тациту - 12 994 года) мировая история циклически повторяется. Феникс в глазах древних историков становился покровителем "юбилеев или больших временных циклов" и "как бы символом и образом вселенной".
Чем больше исторических наблюдений накапливалось на протяжении веков, тем заметнее проступала общность отдельных групп явлений и проявлялась характерная историческая структура смены эпох. К концу Средневековья наибольших успехов в этом направлении достиг французский мыслитель кардинал Петро Д'Айли (1350-1420). Сегодня его больше помнят как инициатора реформы юлианского календаря, но не менее важно, что Д'Айли много внимания уделял изучению длительных циклов и, в частности, связи между историческими событиями и периодичностью обращения небесных светил. Анализируя движение самой отдаленной по тем временам пары планет Сатурна и Юпитера, он предложил оригинальную модель развития сообществ и государств. Из его наблюдений следовало, что общественная жизнь синхронизирована со сменой исторических эпох, каждая из которых открывается "великим соединением Юпитера и Сатурна" - астрономическим явлением, когда обе планеты одновременно наблюдаются на нулевом градусе эклиптики. Продолжительность каждой такой эпохи составляла порядка 960 лет (забегая вперед, отметим, что это срок близкий к историческим циклам Льва Гумилева и Освальда Шпенглера, а также к двум годам Феникса). На основе этой модели Д'Айли вычислил возможность грядущих социальных катаклизмов в 1789 году. Действительно, в это время, почти через четыре века после его смерти, произошла Великая Французская Революция.
На заре зарождения современной экспериментальной науки идея больших циклов также занимала великого ученого и мыслителя Фрэнсиса Бэкона (1561- 1626). "Все знание - область моего попечения", - говорил он и относил к понятию "знание" историю, поэзию и философию: три области, необходимые, по его мнению, для осуществления программы "Великого восстановления наук". Каждую из выделенных им областей он связывал с различными свойствами мышления: историю - с памятью, поэзию - с воображением, а философию, включавшую в себя и науки, - с разумом. "Мысли, подобно людям, имеют свою юность" - убеждал он и предвидел, что как только накопится достаточное количество достоверных исторических фактов, ученым будущего удастся заняться систематическим экспериментальным анализом больших исторических циклов.
В следующем веке первый серьезный шаг в этом направлении был сделан выдающимся химиком и полиматом Джозефом Пристли (1733-1804). Как указывает современное американское исследование "Картография времени", Пристли обогатил исторические методы научными подходами и стал первым летописцем, предложившим принципы систематического перевода исторических данных в графики и гистограммы, позволяющие проводить количественные оценки эпох. Его "Карта Биографий" представила в хронологическом порядке наглядную последовательность годов рождений и сроков жизнедеятельности двух тысяч исторических личностей в интервале трех тысячелетий, начиная с библейских персонажей и кончая 1800 годом. С помощью этой карты, разграфленной на шесть разноцветных горизонтальных полос, Пристли рассортировал всех героев не только по годам их рождения, но и по роду их занятий. Так, верхняя полоса отводилась историкам и адвокатам, под ней шли полосы ораторов и критиков, художников и поэтов, математиков и врачей; теологов и метафизиков, государственных деятелей и воинов. В таком представлении карта Пристли наглядно демонстрировала различие в частоте рождаемости людей различных интересов в различные исторические эпохи. К примеру, контраст между практически белыми (пустыми) пятнами и плотно расчерченными участками и на "Карте Биографий" отражал тот факт, что в дни Средневековья рождалось значительно меньше ученых и поэтов, чем в период Возрождения. В результате "Карта Биографий" не только подчеркивала чередование периодов расцвета и спада в развитии наук и искусств, но и связывала их с рождаемостью талантливых творческих личностей в соответствующие периоды. Из неоднородности заполнения шести полос карты Пристли можно было сделать дополнительный вывод о том, что ощутимые циклические колебания не были присущи всем родам занятий. В отличие от творческих натур, рождавшихся в различные эпохи с различной частотой, воины рождались во все рассматриваемые периоды с практически неизменной частотой. В целом же, работа Пристли показала, что жизнь каждого человека, даже самого экстраординарного, может быть полнее осознана и оценена, если ее рассматривать в связи с его временем рождения.
Параллельно Пристли, в Германии XVIII в. изучением цикличности мировой культуры занимались Гердер (1744-1803) и Гете (1749-1832). Размышляя о "духе времени", Гете отмечал, что главная задача биографии состоит в том, чтобы "обрисовать человека в его отношению к своему времени", так как каждый, "родившийся всего на десять лет раньше или позже, сделался бы совершенно другим по отношению к его собственному образованию и по влиянию на окружающих".
Дальнейшее развитие идея больших исторических циклов мы находим в работах немецкого философа Освальда Шпенглера (1880-1936), полагавшего, что человеческая культура - это целостный организм, который последовательно проходит четыре исторических стадии развития. Эти стадии длятся по 200-300 лет каждая и соответствуют четырем фазам: зарождению (весна); расцвету (лето); старению (осень) и смерти (зима). По Шпенглеру, цикл каждой культуры укладывается в один и тот же временной интервал - 1000-летие.
Позднее о существовании больших (или кратных 500-летним) исторических циклах писали такие выдающиеся историки как Карл Ясперс (1883-1969) и Арнольд Тойнби (1889-1975). Они, подобно многим современным культурологам, с удивлением констатировали цикличность замедления и ускорения темпов развития мировой культуры. Карл Ясперс отводил столь значительную роль периодам максимального ускорения, что даже назвал их "осевым временем" или "осью мировой истории". В своей книге "Смысл и назначение истории" он также особо поднимал проблему поразительной синхронности в развитии философской мысли Древней Греции и Китая. Оказывается, что в двух этих географически обособленных обществах произошли параллельно и независимо друг от друга неимоверные скачки в период одного из таких осевых времен, в VI в до н. э. По Ясперсу, историкам не удалось объяснить причины такой согласованности. Далее, Ясперс выделял и период второго осевого времени, когда повсеместно по всей Европе XIV века начали рождаться люди новой формации, ставшие проводниками Эпохи Ренессанса. При этом он отмечал, что эта "вторая ось обладает такими возможностями, которых не знала первая".
В России важность 500- и 1000-летних периодов в истории этносов неоднократно отмечалась в работах Л. Н. Гумилева (1912-1992). По его теории, каждая начальная стадия этногенеза сопровождается всплеском рождаемости людей особого склада характера, отличающихся повышенным чувством пассионарности.
Подводя итоги этого краткого исторического обзора, отметим, что, с одной стороны, к нашему времени собрано много свидетельств в пользу существования периодичности в развитии мировой мысли. С другой стороны, до сих пор никто из историков не сумел однозначно установить природу подобной цикличности или предложить конкретные методы определения хронологических рамок таких циклов и их динамики.
История построения Часов Феникса.
Что-то случилось сто
лет назад, и появилась веха.
Иосиф Бродский
Поводом к построению часов Феникса и их систематическому изучению послужило случайное событие, когда хайфский композитор Юрий Эдельштейн обратил мое внимание на серию высказываний лауреата Нобелевской премии по литературе Иосифа Бродского об одном странном цикличном явлении в поэзии. В стихотворении "Вид с холма", написанном в 1992 году, поэт объявил, что ровно сто лет тому произошло значительное событие, в результате которого возникла "веха".
Настолько значительна была, по его мнению, эта веха, что по сравнению с ней все последующие успехи (включая и его собственные) - это "ничто", в лучшем случае "пища эха". В беседах с известным литературным критиком Петром Вайлем, Бродский подробно осветил этот вопрос, пояснив, что "вехой" стало появление в российской литературе четверки великих поэтов Серебряного века - Мандельштама, Пастернака, Цветаевой и Ахматовой, - дающих "картину четырех известных темпераментов". По масштабам своим эта четверка поэтов Серебряного века современности могла быть приравнена, по мнению Бродского, только к величайшим поэтам Золотого века античности - Вергилию, Горацию, Овидию, Проперцию или Катуллу, - чьи произведения выдержали экзамен двух тысячелетий истории.
В высказываниях Бродского многое казалось странным. Как известно, периоды творчества Ахматовой, Мандельштама, Пастернака и Цветаевой растянулись на несколько десятков лет. Например, первая книга Мандельштама "Камень" вышла в 1913 году, а Нобелевская премия Пастернаку была присуждена в 1958 году. Так к чему относить таинственные строчки "Что-то случилось сто лет назад"?
Но если считать, подобно Гете, вехой "появления" поэтов их даты рождения, то картина начинала напоминать "Карту Биографий" Пристли. Поразительно, но сравнение дат рождения поэтов, упомянутых Бродским, показало, что все четверо пришли в мир в очень короткий интервал времени - а точнее, ровно за сто лет до написания стихов Бродского (Ахматова - 23 июня 1889, Пастернак - 10 февраля 1890, Мандельштам - 15 января 1891, и Цветаева - 8 октября 1892).
А что могло связать эту четверку с поэтами Рима, родившимися в первой половине первого века до нашей эры? Сам Бродский считал, что:
"Это забавно, но за всем этим стоит довольно серьезная вещь. В эпохи кризисов природа или там провидение, если угодно, приводит в мир трех или четырех поэтов, на которых как бы налагается провиденциальная обязанность говорить за всех, кто в эти времена говорить не может. И для населения было бы разумно взять всех четырех и разобрать - кто мой".
В соответствии с догадками Бродского оказалось, что в указанные им периоды сливалось воедино много казалось бы разрозненных событий. Во-первых, годам рождения обеих четверок великих поэтов, упомянутых Бродским, сопутствовало редкое квази-циклическое астрономическое явление: пара наиболее отдаленных от Земли и медленно движущихся небесных тел Солнечной системы - Нептун и Плутон - находились в соединении, то есть наблюдались в том же районе эклиптики. Как показывают астрономические расчеты, в начале первого века до нашей эры, так же, как и в период между 1885 и 1899 годами, угловое расстояние между Нептуном и Плутоном не превышало 10 градусов, и порой одна планета как бы затмевала собой другую. Образно говоря, рожденье двух великих четверок поэтов современности и античности возвещалось явлением, которое можно охарактеризовать как "сверканье звезды, лобзающей звезду". Знаменательно, что эта метафора принадлежит мужу Анны Ахматовой, поэту Николаю Гумилеву, именем которого часто дополняют список российской "четверки" Бродского, подобно тому, как именем Катулла дополняют четверку их римских предшественников.
Вдобавок приведенные Бродским "вехи" рождения двух величайших групп поэтов истории, совпадали не только с большими (493-летними) циклами Нептуна-Плутона, но и с хронологическими вехами: поколениям, рожденным в эти годы, пришлось стать свидетелями падения Римской Республики или Российской Империи. Жизни эти поколений протекали на фоне кровопролитных гражданских войн и эпохальных смен общественного строя.
Учитывая, что современная мировая хронология основана на сопоставлении больших астрономических циклов с историческими событиями, можно было предположить, что поэтические "вехи" Бродского, являются базой для создания своеобразной системы счета времени. Естественно, возникал вопрос: возможно ли в свете принципов современной хронологии построить календарь "поэтических времен года", основанный на цикличности соединения Нептуна-Плутона? Конечно, возникало немало технических сложностей в понимании и оценке астрономических и исторических процессов, но все они меркли перед перспективой выявления соизмеримости времени и поэзии. В конечном итоге попытка сопоставить время и поэзию чарует еще и тем, что связывает между собой видимой закономерностью эти два едва ли не самых эфемерных, таинственных, волнующих и фундаментальных понятия в нашей жизни.
А почему поэзия?
Без поэзии нет истории....
Октавио Пас
Одним из наиболее значимых результатов "Часов Феникса" становится наблюдение, что уровень развития поэзии может стать объективной мерой развития общества. О роли поэзии в распорядке исторического дня культур и народов и о том, что она играет роль одной из организующих сил общества, писали и рассуждали многие поколения исследователей и поэтов. Например, Л. Н. Гумилев видел в высокой поэзии один из важнейших признаков пассионарности и зарождения этноса. Он считал, что всплеск и зарождение поэзии следует рассматривать как начальный "модус активизации" этноса, а поэтов он приравнивал к героям. Не менее категоричные высказывания о роли поэзии в истории находим у лауреата Нобелевской премии, мексиканского поэта и культуролога Октавио Паса: "... без слова поэтического нет самого общества, государства, Церкви и любого другого человеческого общества. Слово поэта исторично в двух взаимодополняющих неразрывных и непримиримых смыслах: оно порождено обществом и вместе с тем - исходное условие самого общества". Важную роль уделяли поэзии и ученые. "Поэзия есть чудо, раскрытое богами", - писал отец космического естествознания Александр Чижевский. Для него, как и для Фрэнсиса Бэкона, поэзия была, прежде всего, одним из способов научного познания.
Несмотря на обилие высказываний о возможности взаимосвязи поэзии и хода истории, до сих пор не было предложено никаких экспериментальных методов проверки этих утверждений. Учитывая результаты "Карты Биографий" Пристли, можно было предположить, что уровень развития поэзии каким-то образом количественно связан с частотой рождения поэтов в ту или иную историческую эпоху. В пользу такого предположения говорило и наблюдение Н. Я. Мандельштам: "Появление крупного поэта всегда сопровождается подъемом поэзии и появлением многих хороших поэтов".
Действительно, статистика рождаемости поэтов в различных поколениях показала, что их число менялось в различные времена неравномерно, и их пики наблюдались в периоды часов Феникса. К тому же сравнение мировоззрения и творчества поэтов, родившихся в периоды часов Феникса, показывало, что их поэзию роднят совпадающие мотивы и темы. И что еще важнее - это явление наблюдалось во всех распространенных языках мира и в различных частях света. Более того, как показывает анализ исторических данных о рождаемости поэтов, начиная с первого тысячелетия до нашей эры и до 1940 года, подобные колебания отмечались и во все периоды предыдущих часов Феникса. Наступление каждого нового года Феникса позволяло положить конец старым традициям и подняться на новую, качественно иную ступень развития поэзии. Оказалось, что именно эти редкие декады часов Феникса характеризуются необычайной остротой общественных перемен, рождением многих великих поэтов и созданием множества новых поэтических направлений. В такие времена возникает ощущение ускорения времени. В противовес этим декадам, в истории периодично выделяются столетия застоя, когда за целый век в целом мире не найти ни одной новой поэтической формы и ни одного значительного поэта. В такие периоды кажется будто время замедляет свой бег.
Последующий анализ всемирной истории показал, что особый жизненный накал, пассионарность и смена парадигм присущи были не только великим "четверкам" Серебряного века России или Золотого века Рима, и не только даже всему их поколению, но и всем поколениям, родившихся в часы Феникса. Будь-то в Древнем Иерусалиме или в Афинах, в Анадалузии или в Японии, в Англии или во Флоренции, все родившиеся в час Феникса несли в себе элементы этого уникального времени, но при этом поэты острее других ощущали особую окраску времен и ярче отражали ее в своих стихах. Н. Я. Мандельштам во "Второй книге" писала, что с одной стороны "стихи раскрывают поэта в его глубинных пластах", а с другой стороны, "в стихах всегда отпечатываются события жизни. Они совпадают во времени. Проза всегда запаздывает: знаки должны осмыслиться и отстояться. Для этого нужен срок". Очевидно, именно эти две черты поэзии - ее глубина проникновения в душу и ее быстрота реакции на происходящее - позволяли поэтам, рожденным на рубеже смены больших исторических циклов, первыми заметить и выразить в стихах всю значимость происходящих исторических перемен.
И не только поэзия...
Мы - построение времени.
Велимир Хлебников (1885-1922)
На многочисленных примерах центральных фигур мировой культуры, рожденных час Феникса между 1394 и 1401 годами, было выявлено, что в тот период рождались не только оригинальные поэты-первопроходцы, но и зачинатели целого ряда идей грядущей Эпохи Ренессанса. Более того, в соответствии с эффектом селестиальных близнецов, прорыв в новых знаниях или технологиях сопровождался великими порывами души сразу у целых групп сверстников, родившихся в час Феникса и одновременно воодушевившихся похожими идеями. В ходе дальнейших исследований эти выводы нашли дополнительное обоснование на базе подробного анализа Эпохи Великих Географических Открытий в сочетании с историей Португалии и ее легендарных правителей из дома Авиз. История освоения океана и открытия Америки еще ярче продемонстрировала, как новые идеи параллельно возникали в умах многих индивидуумов и во многих местах, но она же показала, что история способна хранить для будущего имена только тех лиц, групп или стран, которые коллективным усилием сумели достигнуть максимального успеха в разработке этих идей.
Особый интерес для наших дней, естественно представляет рассмотрение самого близкого к нам часа Феникса 1885-1899гг. Оказывается, что именно этот период ознаменован одновременным приходом целой плеяды зачинателей киноискусства, телевидения, кибернетики, самолетостроения, рентгеноструктурного анализа, основателей квантовой физики и рентгеноструктурного анализа, родившихся параллельно с поэтами Серебряного века.
Дни и ночи в культуре мира.
Часы человечества, тикая,
Стрелкой моей мысли двигайте!
Велимир Хлебников
Коренной особенностью метода часов Феникса является то, что впервые после Пристли история представляется в годах рождения ее творцов. При этом в отличие от Пристли, пользовавшегося солнечно-лунным календарем, в часах Феникса события также сопоставляются с фазами цикла Нептуна-Плутона. В первом приближении год Феникса делится на два равных промежутка, названных "пифагорейской" и "эпикурейской" эрами. Последующее деление этих эр производится в соответствии с характерным чередованием восьми неравномерных фаз, повторяющихся во всех годах Феникса и напоминающих возрастные периоды в жизни человека или простейшую музыкальную форму - период, восьмитакт.
Открывает эту последовательность фазы пифагорейской эры ("дни"):
• Час Феникса - нулевая фаза, зарождение идеи.
• Первая фаза - детство, "период свершений".
• Вторая фаза - Подростковый кризис.
• Третья фаза - возмужание.
Продолжают ее фазы эпикурейской эры ("ночи"):
• Четвертая фаза - "кризис середины жизни".
• Пятая фаза - зрелость, " золотой век просвещения".
• Шестая фаза - кризис старения.
• Седьмая фаза - закат идеи.
Сравнение пифагорейской и эпикурейской эр восьми последовательных годов Феникса, начиная с XV в. до н. э. и до XX века подтвердило цикличность смен повестки дня, связанных с этими периодами. Оказалось, что у рожденных в пифагорейской эре превалируют идеи оригинальности, а в эпикурейской - идеи просвещения. В культуре пифагорейской эры преобладают тенденции зарождения новых центров исследований, а в культуре эпикурейской эры - распространение знаний по всему свету. Периодическая смена этих основных черт в рождающихся поколениях людей напоминает автокаталитические процессы, описываемые в математике моделью Вольтерра-Лотки.
По принципу Парности, обе эры (пифагорейская и эпикурейская, со всеми их свойствами и особенностями) представляют нерасторжимую пару, необходимую для успешного завершения кристаллизации идей и учений. Поясним это аналогией с процессами кристаллизации в физике. Подобно тому как при переохлаждении жидкости мгновенно возникают множество мелких кристалликов (центров кристаллизации), так при накоплении критического уровня знаний по всей Земле появляются носители новых идей, и вокруг них формируются зародыши новых школ. Подобно тому, как поначалу скорость кристаллизации контролируется темпом зарождения центров кристаллизации, а к концу - скоростью роста отдельных зерен, так в пифагорейской эре развитие идеи контролируется рождением оригинальных поэтов или ученых, а в эпикурейской эре - воспитанием просветителей. Так как все процессы роста сопровождаются возникновением дефектов, то в зависимости от конкретных условий, новаторские школы могут либо распадаться, либо расти разным темпом в различных направлениях. Подобно тому как в процессе роста правильная форма зерен нарушается при их соприкосновении, так по мере распространения идеи, различные ее семенные формы приходят в столкновение и противоречие друг с другом. Если определенным идеям не удается выкристаллизоваться в совершенные формы, они забываются и переплавляются, пока в новом цикле вновь возникнут условия для их зарождения.
Эффективность такого подхода была подробно рассмотрена на примерах истории Древней Греции, Рима, Империи Франков и Португалии. Оказалось, что реальные исторические личности и динамика общественного развития гармонично укладывается в рамки предложенной модели часов Феникса.
Заключение
Мы живем в первой фазе года Феникса 1891 г. Достижения поэтов Серебряного века уже позади, а до рождения будущих Шекспиров, Гете или Пушкиных нужно ждать еще века. Как мы их проживем, и с чем придем к завершению нынешнего цикла?
Игорь Северянин, рожденный в час Феникса, писал в своей "Блестящей поэзе":
Я жить хочу совсем не так, как все,
Живущие, как белка в колесе,
Ведущие свои рабий хоровод,
Боящиеся в бурях хора вод.
...
Я жить хочу, как умный человек,
Опередивший на столетье век,...
Надеюсь, что модель часов Феникса позволит более осознанно планировать жизнь, чтобы мы не должны были нестись вслепую по волнам океана времени, а смогли путешествовать по нему, минуя подводные рифы. Подобно тому, как открытие закона всемирного тяготения Ньютона не приковало нас к Земле, а позволило бороздить космические просторы, так и понимание законов времени способно освободить нас от оков слепого подчинения судьбе и расширить границы свободы выбора.