Последний год учебы пролетел для меня слишком быстро. В расписании появились новые занятия и количество свободного времени уменьшилось, но я чувствовала себя беззаботной и совсем не обремененной учебой. Эта легкость выглядела странно, если учесть, что мне уже надо было подумать о своем будущем.
Я всегда знала, что буду зарабатывать на жизнь. Конечно же, я могла остаться в деревне и жить без каких-либо особых дел, но мне не хотелось становиться обузой для тетушки. Мысли о ярмарке невест и сезонах, где я могла бы заполучить мужа, были для меня отвратительны. Тем более, ни у меня, ни у тети не было таких денег, чтобы оплатить столь дорогое удовольствие. Поэтому мысли о замужестве, как о способе устроить свое будущее, раз и навсегда покинули меня, когда я поняла, что мне предстоит идти другой дорогой.
По правде говоря, в этот год я должна была сделать все, чтобы уже к выпуску иметь приглашение на достойное место. Как когда-то сказала тетя Гризельда, выбор подобного места весьма небольшой для девушки из приличной семьи - либо стать гувернанткой, либо компаньонкой у старой леди. Но меня не прельщало ни то ни другое. В отличие от моей подруги Софи Ларкем я не просматривала газеты с объявлениями о вакансиях и не рассылала пачки писем и рекомендации академии, предлагая свою кандидатуру. Весь этот год в моей душе теплилась надежда, подаренная мне директрисой, когда она попросила меня стать провожатой для племянницы герцога. Тогда она отрекомендовала меня как возможную преподавательницу академии и сейчас я каждый день ждала, что директриса обратится ко мне с предложением.
Годы учебы сделали нас с Софи близкими подругами. Она, так же как и я, не попала в число тех счастливиц, чьи судьбы решаются на светских балах, а достоинства обсуждаются за карточными столами, между ставками и партиями. Мне до сих пор не понятно, по каким причинам Софи выбрала для себя стезю гувернантки. В моем представлении гувернантка должна быть неким эфемерным существом, которое можно увидеть только в классной комнате, а в других частях дома оно растворялось и исчезало, чтобы не мешаться под ногами слуг, не попадаться на глаза деспотичному хозяину и не вызывать мигрени у чувствительной хозяйки. Пытаться вписать Софи в этот образ - было бы крайне оскорбительным. Потому как она была невероятно энергична. Никто не видел ее скучающей без дела или пребывающей в депрессии. Именно благодаря ей годы учебы стали для меня яркими и веселыми. Мы устраивали скачки на холмистых лугах, выходили по утрам в море на старенькой лодке, ставили потешные спектакли, к которым сами же шили костюмы (и эти костюмы бывали иногда настолько экстравагантными, что нередко доводили бедных учителей до обморочного состояния), лепили для ярмарок глиняные игрушки и разукрашивали их, а иногда (и к нашему полному восторгу нам все прощалось) сбегали из-под опеки миссис Вестедж на деревенские праздники. В общем, я не представляла Софи в роли гувернантки, и мне было горько, что она растратит свою пылкую душу в услужении.
В начале марта состоялось собрание учителей. После него учителя стали поглядывать на меня с любопытством, многие благосклонно улыбались. Я поняла, что свершилось то, чего я так жаждала целый год - мисс Дарлингтон предложила мою кандидатуру в качестве преподавателя. И возможно (я еще боялась думать об этом с уверенностью), меня одобрили. С этого дня я с нетерпением ждала, что директриса вызовет меня. Но разговор произошел только в мае.
Пригласив меня в кабинет, она сама лично налила мне кружку чая и, положив кусочек сахара, очень долго и тщательно перемешивала. Пока серебряная ложечка монотонно выписывала круги, директриса изучала исписанные четким подчерком листы. Наконец, отложив их, она пододвинула мне блюдце с чашкой чая и заговорила, облокотясь локтями о стол и сцепив руки. Начала она издалека. Сказала, что в течение всех этих лет наблюдала за мной и осталась довольна моими успехами в учебе и блестящими знаниями, которые я неоднократно демонстрировала. Кроме того, сообщила мисс Дарлингтон, она попросила всех преподавателей оценить меня. Я с гордостью услышала, что почти все отозвались обо мне положительно. Затем директриса долго распространялась на тему современных школ, новейших методик обучения и пользе молодых учителей с их свежими взглядами и идеями. И, наконец-то, предложила мне занять место в преподавательском составе, учить воспитанниц английской и иностранной литературе. Но было и условие, сильно огорчившее меня в первый момент. Преступить к своим обязанностям я смогу только через год, когда миссис Эбинест уйдет на заслуженный отдых и освободит место для меня. Мисс Дарлингтон обещала, что я обязательно займу эту вакансию и ничью другую кандидатуру она рассматривать не будет, так как я подхожу ей по всем показателям. Если же, разумеется, меня это устроит и я приму ее предложение.
Год! Мне предстоит ждать целый год! Я надеялась, что уже летом приступлю к работе и стану независимой. В конце сентября мне исполнится восемнадцать, и хотелось бы к этому времени выйти из-под опеки тетушки. Однако и с таким условием я обязана быть благодарной мисс Дарлингтон. Пожав протянутую руку, я от всего сердца поблагодарила ее, и покинула кабинет окрыленная успехом, но в то же время озадаченная предстоящим ожиданием. Как выразилась директриса, у меня будет время подумать. Перед Рождеством я должна дать окончательный ответ. Но я уже знала, каков он будет.
Через пару дней я в корне изменила мнение на счет предстоящего года ожидания. Теперь я была счастлива, что у меня будет уйма свободного времени, которое я могу потратить на тысячи дел. Софи повезло меньше. Сразу же после выпуска она приступала к своим обязанностям. Я заметила, с каким нетерпением она ожидает встречи с нанимателями и будущей воспитанницей - девочкой восьми лет. Для Софи начиналось новое приключение, а меня ждал мой дом. Расставаясь, мы обещали писать письма и навестить друг друга, как только выпадет возможность.
Дорога до дома прошла как обычно в ожидании встречи с родными. Я представляла, как они обрадуются, когда я сообщу новость. И как Фини тотчас отправится на прогулку, неожиданно вспомнив, что еще утром обещала заскочить к одной знакомой. И уже через полчаса к нам потекут потоки визитеров. А миссис Додд однозначно заявит, что мои успехи - это, безусловно, ее заслуга, поскольку хорошо вымуштровала меня и привила мне любовь к дисциплине и знаниям еще в те времена, когда я посещала местную школу.
Я думала о том, как проведу этот год. Представляла уютные вечера в гостиной у огня, когда тетя будет пить какао и грызть овсяные печенья с миндалем, к которым испытывала особое пристрастие. Я же, утонув в кресле, буду перелистывать уже истертые до дыр книги, и зачитывать понравившиеся отрывки. И весь вечер мы будем смеяться над дневными происшествиями. Ведь даже в такой глухой деревушке, как наша, всегда найдется что-нибудь, над чем можно посмеяться.
Но кроме Сильвер-Белла меня ждал Китчестер. О, я с нетерпением предвкушала это время! И хотя мне порой казалось, что, переступив порог Китчестера, я беспомощной мухой окажусь в цепких объятиях безжалостной паутины, из которой никогда не смогу выбраться. От этих мыслей мне становилось не по себе, и я гнала их прочь, уповая, что любовь деда даст мне силы выдержать интриги вокруг меня, а его воля подавит непомерное желание леди Редлифф управлять мной.
Однако на первом плане моих дум был Дамьян Клифер, человек с привычкой неожиданно возникать в моей жизни и приводить мои чувства в состояние стихийного бедствия. Размышляя о нем, я поняла, что совсем не знаю о мужчинах. Многие девушки моего возраста были более опытными, взять хотя бы Летти с ее романами или моих бывших соседок по комнате Лидию и Моник. Я поморщилась, вспомнив о них. Слава богу, что в том году они закончили академию и исчезли из моей жизни. Разумеется, я не собиралась уподобляться им, мне нужно было всего лишь немного знаний, чтобы уверенно чувствовать себя в присутствии Дамьяна. Меня сильно раздражало, что рядом с ним я теряла самообладание и городила всякий вздор.
Он волновал меня. Но я старалась объяснить это волнение его резким и пугающим поведением со мной. Мне не хотелось думать, что я испытываю к нему нечто большее, чем простое любопытство. Он был совсем не тем благородным принцем, о котором грезило мое девичье сердце. Но я признавалась себе, что жду с ним встречи гораздо сильнее, чем должна бы. Почему же? В тысячный раз вопрошала я себя. Потому что он явственно показал, что интересуется мной, предпочитает меня. И всякий раз я закрывала глаза и в тревожном, но таком сладком, волнении замирала. Что же будет в Китчестере?! Как я боялась! Но как же я ждала!
На вокзале в Солсбери меня встречала тетя Гризельда. Увидев ее, я не смогла скрыть улыбку. Так как она даже тут предпочитала быть в центре всеобщего внимания.
Тетя стояла прямо на пути движения носильщиков и не замечала, сколь неудобства доставляет ее внушительная фигура щуплым паренькам, с большим трудом толкавшим тележки доверху груженые багажом. Чтобы объехать ее, им приходилось тормозить и с усилием разворачивать тяжелые возы. Из-за этого работники теряли драгоценное время, а значит и хорошие чаевые. На тетушку со всех сторон сыпались гневливые восклицания, но она продолжала счастливо улыбаться мне и упорно игнорировать происходящую вокруг нее суету. Но когда я направилась к ней, она вдруг сделала порывистый шаг мне навстречу и со всего размаху налетела на готовившуюся к объездному маневру тележку. Пирамида из сундуков, чемоданов и саквояжей опасно накренилась под давлением немалого тетушкиного веса и в следующий миг с оглушительным грохотом повалилась на землю, увлекая за собой и ее. Ошеломленный внезапным столкновением носильщик встал как вкопанный, сорвав с головы круглую шапочку и смяв ее в руках. Разинув рот, он издавал какие-то невнятные звуки, видимо, еще не решив, то ли извиниться, то ли высказать все то, что в этот момент рвалось наружу. Тетя же, развалившись прямо на матерчатом чемодане, среди сваленных вокруг нее сундуков и саквояжей, без капли смущения осмотрелась вокруг и натянутой улыбкой дала понять любопытным зевакам, что с ней все хорошо. Затем села, выпрямившись, все на том же чемодане, поправила шляпку с приколотой к ней сеточкой, и на ощупь проверила - не расстегнулись ли на высоком вороте платья крохотные пуговички. Убедившись, что все в порядке, она обратила испепеляющий взор на носильщика, и из того сразу же полился нескончаемый поток извинений. Тетя надменно протянула ему руку, чтобы парень помог ей подняться. Он попытался сделать это галантно и учтиво, с поклоном и легкой улыбкой на губах, но тяжесть поднимаемой им дамы, вытеснила все джентльменские порывы. С удивительной для такого щуплого тела силой, носильщик бесцеремонным рывком дернул тетю за руку, словно поднимал увесистый сундук, и поставил ее на ноги. В тот же момент тетя размахнулась и опустила на его непокрытую голову зонтик. Раздался гулкий звук, как от удара по бидону, и мне показалось, что тетю осыпал фонтан искр из глаз шокированного носильщика.
- Вот тебе, недотепа! Будешь знать, как под ногами мешаться!
Не знаю, какое преступление совершил бы в следующий момент носильщик, лицо которого налилось багряной краской, но я поскорее взяла тетушку под локоть и поспешила увести ее с места происшествия, пока для бедного парня не закончилось все трагически. Тетушка еще долго не могла отойти от "хамства" вокзального работника и только мои новости заставили ее позабыть о свершившемся на нее гнусном нападении.
Пока мы тряслись в старенькой коляске Тома Греттема, тетя без умолку рассуждала о моей будущей работе. Она не преставала твердить, как гордится мной, и всем попутчикам сообщила о моих успехах. Затем она принялась строить планы и на протяжении часа моя карьера в них претерпевала различные метаморфозы, но непременно достигала заоблачных высот. Успев вклиниться в паузу, пока тетя переводила дыхание, я стратегически заметила, что мне не нужны высоты, а достаточно просто заниматься любимым делом и знать, что мой труд приносит пользу. Тетушка замолкла, обдумывая мое замечание. В ответ на эту тишину все попутчики и наш возница и даже лошадь, дружно повернули головы и посмотрели на меня с одинаковым выражением безмерной благодарности.
Дома нас уже с нетерпением ждали. Сибил выглядывала из-за калитки и махала нам собранным для обеденного стола букетом люпинов. Розовые продолговатые лепестки осыпали подругу и она, смеясь, смахивала их с темных волос и платья. Не дожидаясь, пока остановится коляска, я выпрыгнула из нее, чем привела в недоумение остальных пассажиров и побежала к Сибил. Она распахнула мне скрипучую калитку, и мы обнялись. В дверях уже слышался дребезжащий голос Финифет, сообщавший, что мы как всегда задержались, что на кухне уже давно все стынет и покрывается жирными пленками, и что день сегодня совсем душный и что, не смотря на все это, она рада меня видеть.
Тетя решительно подтолкнула меня в дом, и, захлопнув за остальными дверь, заявила:
- Все! Она, наконец, добралась домой и нечего стоять и глазеть на нее. Роби иди к себе, Фини готовь стол, а ты, ласточка, поскорее поставь эти бедные цветы в вазу, а то мы за обедом будем лицезреть одни голые стебли.
И хотя говорила тетя требовательным тоном, с лица ее не сходило загадочное выражение, с каким она вышла из коляски. Разбираясь во всех нюансах тетушкиной мимики, Фини поняла, что та что-то скрывает, и затеяла расспросы. Но ее тут же обвинили в излишней болтливости и некомпетентности, как экономки, и отправили на кухню.
Умывшись и сменив дорожный костюм на легкое батистовое платье, я спустилась вниз как раз, когда Финифет накрыла на стол. Мы никогда не придерживались правил и ели, когда чувствовали голод, не дожидаясь установленного времени. Сейчас было около пяти вечера и полагалось выпить чай, но Финифет, расстаралась, зная, что после долгой дороги я буду зверски голодна, и приготовила яств на целый полк.
Когда мы усаживались, мой живот начал издавать душераздирающие звуки. И экономка с укоризной взглянула на тетю, будто та довела меня до такого состояния. Уплетая за обе щеки печеную в горшочке фасоль с мясной подливой и листьями салата, я обо всем рассказала Финифет и Сибил. В порыве радости Сибил перегнулась через стол и пожала мне руку. Началось бурное обсуждение, и опять тетя с упоением строила планы и давала наставления.
- Ты сама знаешь, что деревенская жизнь не для тебя. Здесь ты будешь только скучать. А нам не следует портить наши драгоценные отношения скукой.
- С двумя такими большими спорщицами, скука мне не грозит, - заметила я, шутя.
- Я считаю, что это предложение как нельзя кстати. Тебе нужно выйти в общество и путь к нему я вижу через академию. Там ты обретешь новый статус, станешь независимой. Правда, мы и сами могли бы найти преподавательское место где-нибудь поблизости. И все-таки, я признательна Эббе Дарлингтон. Впрочем, я воспринимаю это как само собой разумеющееся, так как всегда высоко ценила твой ум.
Тетя сделала паузу, положив себе в тарелку заливное из овощей и куриного мяса. И, только расправившись с ним, сказала:
- Если тебе не понравится там или она попытается тиранить тебя, ты можешь тотчас же уйти.
- Но она не будет.
- Я тоже так думаю. Судя по переписке, мисс Дарлингтон разумная женщина. Честно выполняй свои обязанности, и она будет ценить это. Но, как я сказала, если что-нибудь будет не так, мы в Сильвер-Белле будем ждать тебя. Ты знаешь это.
- По мне, лучше бы мисс Роби всегда тут оставалась. Не нужны ей никакие академии, когда есть мы! - встряла Финифет, как-то подозрительно отвернувшись.
- Вы всегда заботились обо мне, - растроганно сказала я. - Никогда не забуду, сколько вы сделали для меня. Не хочу, чтобы вы думали, что я не хочу быть с вами, поэтому и иду работать.
- Разумеется, мы так не думаем! Фини, хватит реветь, старухам это совсем ни к лицу, - тетя подождала, пока экономка успокоится, промокнув глаза платком, и лишь после продолжила, обращаясь ко мне. - У тебя должна быть собственная жизнь, молодым не годится хоронить себя со старыми воронами. Твоя жизнь только начинается. И потом где ты здесь найдешь себе мужа?
Я вспыхнула. Но тетя, не заметив, перевела взгляд на Сибил, под ее взором девушка порозовела.
- Это и тебя, ласточка, касается. Надо будет заглянуть в ателье миссис Вандер в Солсбери, я слышала, там нужна швея. Тебе это отлично подойдет на первое время. А дальше можно было бы подумать о своем деле.
- Если меня возьмут, я с радостью пошла бы туда. Только у меня нет ни опыта, ни рекомендаций.
- Как это нет? А обшить Виолетту Тернер к сезону, по-твоему, недостаточный опыт? У тебя есть замечательные эскизы и мои рекомендации - достаточно, чтобы тебя принять.
- Пойдем туда все вместе, и у бедной миссис Вандер не останется выбора, как принять тебя на самых лучших условиях! - сказала я, и мы засмеялись
- Не хочу, чтобы такой талант пропадал в глуши, - заметила тетя.
- О, у меня вовсе нет таланта! И я вовсе не пропадаю здесь!
- Еще как пропадаешь, - снова встряла экономка, уже окончательно придя в себя. - Пора бы Готлибу сделать тебе предложение. И чего телится?! Уже вся деревня вас поженила, а он все молчит и молчит, молчит и молчит, молчит и...
- Мы уже поняли, что он все время молчит, мисс Моллоу! А у вас должно быть от излишней болтливости язык свело судорогой.
Но Финнифет не унималась.
- Я хочу сказать, это странно, что парень такой молчун. Другие болтают как сороки, рта не дают раскрыть, а этот - молчит. Может, ему в кузне молот упал на голову, вот и отшибло ему всю речь. Молот - он ведь ого-го какой тяжелый! От такого не только речь, всю память отшибет напрочь. Вот он, бедняга, слова и позабыл, а мы тут ждем! Хотя с другой стороны, такой молчун в мужьях - это ж пряник, а не муж. И жене всегда покой и тишина и детям никакого наказания! Молчит себе и молчит, молчит себе и...
- Фи-и-нифет! - тетин голос громовым раскатом раздался над столом и гулким эхом отозвался по всему дому. Люпины в вазе задрожали, грозя осыпать скатерть оставшимися лепестками. Финифет смолкла, глазки ее удивленно забегали, будто она никак не могла взять в толк, чем провинилась.
- Если ты сейчас же не прекратишь молоть языком, я тебя самолично препровожу в кузню и ударю тем самым молотом, о котором ты нам тут втолковываешь. И тогда у нас наконец-то наступит покой и тишина!
С оскорбленным достоинством Финифет поднялась с места, собрала в поднос грязные тарелки и прошествовала на кухню. Ее спина выражала крайнее негодование. Но мы были абсолютно уверены, что ничего так не могло доставить ей большего удовольствия, как эта маленькая перепалка. Пока экономка убирала со стола, я разлила чай, а Сиб нарезала пирог с малиной. Все это время она расспрашивала меня о Даремской академии и директрисе.
- А ты окончательно уверена, что хочешь этого, Роби? - спросила она. Я сама неоднократно задавала себе этот вопрос, и поэтому смогла ответить твердо.
- Я хочу преподавать. Мне кажется... нет, я чувствую, что у меня к этому особое призвание. Я знаю, что будут трудности и мне еще многому предстоит научиться, прежде чем я обрету достаточный опыт... И потом есть еще дети и громадная ответственность перед ними. Но я готова. Я чувствую, что выбрала правильный путь.
- А как же Китчестер?
- А что он? - удивилась я.
Она выразительно взглянула и я догадалась, что она имеет ввиду мое наследство.
- Я уже все давно решила. И еще тогда сказала обо всем. Я буду видеться с дедом и, если он будет приглашать меня, то гостить в Китчестере. Но не больше.
- Но ты можешь передумать, когда поживешь там. Ты сама говорила, что замок околдовывает.
- Надеюсь, что нет, - сказала я спокойным голосом, а у самой сжалось сердце. Как же она была права, впрочем, как и всегда. Сибил была проницательна. Она с легкостью видела в человеке то, чего он сам еще не осознавал. Мои душевные метания и то, что я все еще стою перед выбором - не остались для нее незамеченными.
За чаем тетя Гризельда изрекла:
- В лучшем случае эта работа может привести к серьезным переменам, в худшем - станет ценным опытом. Но мы не будем думать о худшем, только о лучшем. Если за шесть или семь лет ты завоюешь доверие среди попечителей и отменную репутацию преподавателя, то... Мы сможем воспользоваться титулом твоего деда и его связями в высоких кругах. Для тебя это станет значительной поддержкой, а для совета попечителей решающим "за" при рассмотрении твоей кандидатуры на пост директора академии. Ну, видишь, к чему я клоню?!
- Мисс Гризельда Уилоуби, да вы самая искусная интриганка! - воскликнула я.
Она озорно подмигнула мне, напоминая при этом счастливую заговорщицу
Еще в день своего приезда, я написала графу Китчестеру, а через пару дней мы встретились на нашем обычном месте. Я пришла с Сибил, так как она уже давно лелеяла мечту посмотреть замок. Всю дорогу Сиб тряслась и боялась, как бы граф Китчестер не разгневался на нее, за то, что она мешает нашей встрече. Но я заверила ее, что дед ей обрадуется и сам сделает все, чтобы понравится ей. Так оно и случилось. Познакомив их, я увидела, что граф расцвел и во время разговора заправски шутил и вовсю флиртовал, вогнав в краску бедную девушку. В свою очередь, она редко присоединялась к беседе и почти не слышала, о чем мы говорили. Все ее внимание было сосредоточено на замке. Наверное, когда я впервые увидела его, у меня тоже было такое ошеломленно-одухотворенное лицо и сияющие как звезды огромные глаза.
С каким-то детским восторгом дед наблюдал за реакцией Сибил. Его так и распирало от гордости. Он не мог усидеть на месте, подскакивал на скамейке, или схватывал свою трость, вставал и начинал ходить туда-сюда, и все время говорил о замке. Реакция Сибил его не просто воодушевила, она влила в него живительные силы, которых он как будто лишился за этот год. Так как я заметила, что старик хоть и выглядел бодрым, но на лбу и на щеках у крыльев носа появились новые глубокие морщины, а цвет лица стал еще более желтушным.
Мы договорились, что в начале июля я перееду в замок. Хотя дед уговаривал меня уложить сундук и завтра же перебраться в Китчестер, так как ему не терпелось всецело завладеть моим вниманием и временем. На это заявление я напомнила ему, что в Сильвер-Белле моим скромным обществом также хотят насладиться две добропорядочные, но весьма решительные дамы, которых не остановят никакие крепостные стены на пути к заветной цели. Дед сделал вид, что обдумывает мои слова, затем со вздохом сказал, обреченно покачивая головой:
- Не думаю, что строители Китчестера когда-нибудь предполагали, что замку будут угрожать две столь агрессивные особы. Эти стены защищали от снарядов катапульт и баллист, а дубовые ворота выдерживали напоры самых тяжелых таранов, но вряд ли они выстоят перед комариными шлепками двух зонтиков.
Я расхохоталась, представив себе картину падения стен к ногам тети и старушки Фини и их триумфальное шествие по двору замка к парадному входу, где стою я, захваченная в плен коварным стариком.
- О, смейтесь, смейтесь... но вы еще не знаете, как тетя орудует зонтиком! - я произнесла это таким напыщенным тоном, что дед сразу же взял себе на заметку не приближаться к моей тетушке, пока у нее в руках этот наиопаснейший предмет.
Когда же тетя узнала, что в скором времени я отправлюсь погостить в Китчестер на неопределенный срок, она сильно обеспокоилась. Позже, она завела со мной разговор, и я поняла, чем вызвано ее беспокойство.
- Что ты думаешь о нашем домике? - спросила она ни с того ни с сего. Мы сидели в гостиной и я помогала тете разбирать и раскладывать на аккуратные стопки рулоны ткани и оставшиеся от шитья отрезы. Тетушка проворно орудовала ножницами, избавляясь от неровных и размахрившихся краев.
- Я очень люблю его.
- И это все? Разве ты ничего не чувствуешь в нем?
- Еще как чувствую! - я все еще не понимала, к чему она клонит. - Помню, когда я зашла сюда первый раз я подумала, что попала в какие-то сценические декорации для карнавала. И все время ожидала паяцев, которые будут звенеть всеми этими колокольчиками...
С каждым моим словом тетя хмурилась, но я продолжала говорить, раз она сама потребовала сказать, что я думаю о Сильвер-Белле.
-... Но потом, когда прошло ошеломление, и я стала привыкать к вам и к этому дому, мне пришла в голову мысль, что колокольчики это наши чувства, наша душа. Мы смеемся - и они весело трезвонят вместе с нами, мы плачем - и они переливаются грустными трелями. В моем сердце этот дом такой же родной мне, как и вы. Он стал частью меня.
На тетю Гризельду мое признание произвело огромное впечатление. Она расчувствовалась и, утерев нос концом своей просторной юбки, обняла меня и прижалась губами к моей макушке.
- Благослови тебя Бог, дитя! - произнесла она. - Я уже стала бояться, что ты променяешь нас на большие залы и холодные камни. Но поверь мне, потолок и стены, это еще не дом. Дом там, где ты найдешь людей, которые станут твоей семьей.
- Дорогая тетя, мой дом здесь, как и моя семья!
После этого разговора тетушка воспряла духом и уже более благосклонно смотрела на идею моего пребывания в Китчестере. Даже принялась перешивать и "облагораживать" некоторые мои платья, которые были слишком просты и подходили скорее подростку, чем взрослой девушке. Она была уверена, что в одноцветных платьях со "скучными синечулочными фасонами" я не буду соответствовать той "особой благородной атмосфере, которая обязана быть в каждом уважающем себя старинном замке". Поэтому она не скупилась на драпировки из мягкого бархата, плиссированные вставки, жабо из пышного кружева, шелковую бахрому, вышивки бисером и водопады оборок и воланов, как будто бы я собиралась покорять бальные залы. Но я ловила себя на мысли, что мне очень даже по душе такие перемены в моем гардеробе.
Этой весной Тернеры уехали в Лондон. Их выезд состоялся раньше намеченного срока, почти за месяц до официального открытия сезона, но и этого времени, по словам Летти, им не хватило, чтобы обустроиться и привыкнуть к распорядку дня, которое составила маркиза Грэдфил. К большому восторгу Виолетты, они разместились у старой графини Уэстермленд в Кенсингтоне. Та осталась верна своему слову и великодушно сообщила всем титулованным знакомым, что под ее покровительством дебютирует дочь ее самого младшенького пятого сына. "...Да-да того самого милого Арчи. Конечно, он был слабоват на здоровье и тихоня, каких свет не видывал, но, слава богу, свою дочь он этими недостатками не наградил. Впрочем, судить еще рано, с такой наследственностью можно ожидать любого подвоха. Уже сейчас видно, что манеры ее не отличаются мягкостью, свойственной лондонским леди, но для особы выращенной в провинциальных условиях она очень даже неплоха. Как, разве вы не знаете, что она из деревни?! Представьте себе, мой сын имеет там...в каком же графстве...ах да, Уилтшире, свой собственный дом. Правда деревушка совсем крохотная, и, судя по ее мудреному названию, - Гаден-Роуз, представляете, - там живут одни садоводы-любители, вечно рассуждающие о вреде сорняков и пользе навозного удобрения и червячного рыхления...".
В письмах Летти долго перемалывала косточки своей бабке, за то, что та в старческом слабоумии разбалтывала эти нелицеприятные сведения о ней. Но в целом она пребывала в блаженном состоянии, развлекаясь и возносясь на пьедесталы мужского обожания. Единственное что ее возмущало, - это необходимость вставать ни свет ни заря и, по приказу маркизы, остававшейся все еще недовольной ее движениями, заниматься с учителем танцев, а затем совершать утреннюю прогулку по Гайд-парку. С марта я получила от подруги целых пять писем. Для нее это было наивысшим достижением, так как писать она не любила и считала, что от этого раньше времени скрючивает артритом пальцы. В каждом письме Виолетта не забывала сообщать об оглушительном успехе. И особенно подчеркивала, что леди Грэдфил уже не так критично взирает на ее неидеально тонкую талию, так как вынуждена признать, что эта ее часть тела, подвергнутая немыслимым мучениям в тугом корсете, ни коим образом не отпугнула ни одного ценителя женской красоты. С каждым новым письмом я ждала сообщения о помолвке, так как была уверена, что ей уже непременно сделали предложение и не одно, а как минимум с десяток официальных и около полусотни нашепченных на ушко. Но к моему удивлению она ни разу не затронула эту тему, лишь подробно описывала каждодневные развлечения и очередных новообретенных "собачек", как она цинично называла своих поклонников.
В эти дни мы с Сибил были полностью предоставлены друг другу. Прошлым летом наша дружба казалась такой зыбкой из-за занятости Сибил в Орунсби и моих постоянных отлучек к замку. Теперь же мы опять обрели друг друга. Как когда-то в детстве мы брали корзинку, ставили в нее крынку молока, а остальное свободное место заполняли ароматным печеньем и сладостями, и отправлялись в лес. Если позволяла погода, мы купались в озере. Я любила, как мальчишка, нырять и заплывать подальше от берега, где вода была чистая, не замутненная илом и водорослями. Там я разворачивалась на спину и долго лежала на воде, рассматривая облачные узоры, прорезавшиеся сквозь зеленую листву. А Сиб плескалась у берега и, когда я заплывала на глубину, тревожно поглядывала на меня, чтобы в случае чего ринуться спасать, хотя сама плавала хуже слепого щенка. Вдоволь накупавшись, мы шли к нашему секретному месту - огромному дубу, расщепленному у основания молнией, - и, застелив землю ворохом травы и папоротника, часами просиживали там. Конечно же, мы болтали. Мы говорили обо всем на свете и никак не могли наговориться. Я рассказала ей о Дамьене. Правда, о некоторых его поступках и словах, умолчала, так как они были настолько личными, что я не могла поделиться ими даже с близкой подругой. Она же поведала мне о Рэе Готлибе. До сих пор их отношения для меня оставались загадкой. Как сказала Фини, их уже давно поженили в деревне, но никто не знал, как на самом деле обстоят дела между этими двумя. Сама Сибил ничего не говорила, а Рэй и подавно. Поэтому мне было лестно оказаться единственной, кому доверилась девушка.
Старушка Финифет напрасно наговаривала на него. Как оказалось, этот молчаливый богатырь уже давным-давно попросил Сибил выйти за него замуж. И подобрал для этого самые правильные, самые нужные слова, как уверяла меня подруга.
- Так чего же вы ждете? - спросила я, не удержавшись.
- Будь наша воля, мы бы уже обвенчались. Но мистер Готлиб хочет немного подождать.
- Опять? Или кузнец все еще считает, что его сын слишком юн для брака.
- Что ты, совсем нет. Дело в том, что ... я не знаю всех тонкостей, да и Рэй мало говорил мне об этом... В общем мистер Готлиб хочет открыть свое дело. Он уверен, что оно заладится, потому что его инструменты, витые решетки и чугунные украшения хорошо распродаются.
- Но причем тут вы? Почему из-за какого-то чугуна надо откладывать вашу свадьбу?
- Со слов Рэя, я поняла, что если все будет хорошо, то мистер Готлиб сделает его компаньоном. Но тогда нужно строить еще одну пристройку к кузнице, нанимать людей и открывать контору в Солсбери.
- Я все еще не понимаю, причем тут ваша свадьба...
- Мистер Готлиб хочет, чтобы Рэй шел к алтарю будучи компаньоном. Он считает, что это добавит свадьбе солидность, и тогда он пригласит на торжество нужных для развития дела людей.
Сибил итак говорила тихо, а последние фразы вообще проглотила. Ее душили слезы.
- Но вы ведь можете обвенчаться тихо, без торжества. Тогда отцу Рэя не надо беспокоиться, что все происходит не солидно.
Я тут же пожалела, что высказала эту мысль. Сибил сжалась вся в комочек, подтянув к подбородку колени и обхватив их руками. Лицом она уткнулась в колени.
- Они никогда не согласятся на такое, - голос ее звучал глухо и надрывно. - Они привыкли к браваде, чтобы все видели и все знали, что происходит у них.
То, что она говорит о родителях Рэя, у меня не было никаких сомнений. Я немного знала их: мы приходили к ним с визитами, и нередко я встречалась с ними на улице. Что мистер Готлиб, что его жена, оба были громкими и шумными. После общения с ними у меня обычно гудела голова. И в лаконичном описании, которое дала им Сибил, заключался весь их образ жизни. Рэй был совершенно не такой. И я бы даже сказала, что в этот раз от яблони упало не яблоко, а тыква.
- А если все затянется и придется ждать два, три года или больше... Что тогда? Решать тут нужно не мистеру Готлибу, а Рэю. Сможет ли он пойти против воли отца, чтобы...
Сибил перебила меня. В первый раз я услышала в ее голосе нотки гнева.
- Ни в коем случае, я никогда не прощу себе, если из-за меня он порвет с семьей.
Я вздрогнула, вдруг осознав то, что сейчас предложила. Ведь так произошло с моим собственным отцом! Видимо я совсем лишилась ума или стала бесчувственной, раз посмела такое сказать, и мой язык не отсох и не отвалился в тот же миг. Я была так зла на себя, что больше не посмела заговорить с Сибил на эту тему.
Иногда сюда к нам приходил и Рэй, если отец не сильно загружал его работой в кузни, и он мог улизнуть на часок другой. По большей части он молчал, развалившись на мягкой траве, и общипывал тонкие веточки, сдирая с них кору узкими лоскутиками. Но когда я немного углублялась в заросли, чтобы оставить наедине парочку, и принималась с упоением созерцать муравьиные кучи, наблюдая за непоседливыми, вечно куда-то бегущими крохами, то улавливала монотонное бубнение Рэя. Первое время я пыталась вслушиваться, стараясь уловить слова, но звуки были настолько неразборчивые и тихие, что у меня возникло сомнение в том, что сама Сибил хоть сколько-нибудь понимает, о чем вообще говорит ее кавалер.
ГЛАВА 18
Настал день переезда. Еще накануне я уложила вещи, и теперь мне нечем было заняться, поэтому с утра беспрестанно бегала к окну и высматривала экипаж. В этот раз Фини благоразумно умолчала о дне отъезда в Китчестер, и меня провожало весьма скромное количество народа. Хотя люди были не прочь прийти к нам и поглазеть, а заодно выказать мне свое глубокое уважение.
Иногда чудилось, что в деревне я стала притчей во языцех. То, что меня приняли в Китчестере, и сам ужасный граф признал мою несомненную принадлежность к знатному роду, побудило местных сказочников создать вокруг моей персоны загадочный ореол, какой бывает у легендарных героев и богатых наследниц. Теперь каждый считал своим долгом расспросить меня о делах моих именитых родственников, узнать какая нынче погода в Китчестере (ведь, за высокими стенами, как известно, происходят свои собственные природные явления) и передать самые искренние пожелания здоровья моему многоуважаемому драгоценному деду и остальной не менее драгоценной родне.
Экипаж приехал только вечером. Провожали меня так, будто я отправляюсь на край света к племенам дикарей, отличавшимся особым пристрастием к каннибализму. Тот факт, что Китчестер под боком и я буду часто наведываться, совсем не утешил женщин. Фини еще подливала масла в огонь, неустанно твердя, что все это не к добру, что полный дом слуг только развратит меня, и мисс Гризельда еще помянет ее, Фини, когда получит свою племянницу избалованной капризной леди, а это уже попахивало настоящий катастрофой.
Мне не хотелось ехать внутри экипажа. Ради меня одной такой большой просторный экипаж! Словно и впрямь едет знатная дама. Я спросила у кучера можно ли сесть на козлы рядом с ним, пообещав не отнимать вожжи и сильно не визжать, если он вдруг решит гнать лошадей. Старик удивился, но согласно кивнул, искоса взглянув на меня с уважением. Я узнала его еще в прошлое посещение Китчестера. Это был тот самый кучер, который вез Дамьяна в тот день, когда понесли лошади у домика школы. Но вряд ли он вспомнил меня.
В дороге мы разговорились. Он сожалел, что приехал за мной так поздно. Леди Редлифф неожиданно вызвала его с утра и приказала заложить коляску. У нее обнаружились какие-то срочные дела в Солсбери, вот и пробыли там целый день. Ох, и костерил его милорд. И за что только? Что приказано, то и сделано. И пусть барышня не серчает сильно, если заждалась.
Из его бормотания я поняла только одно. Леди Редлифф решила продемонстрировать свое превосходство надо мной. Я еще не успела приехать, а она уже начала интриговать.
При приближении к замку я невольно воскликнула. От речки с того места, где я встречалась с дедом, не было видно, что происходит с противоположной стороны замка. Теперь же я увидела, что вдоль крепостной стены тянутся три ряда невысоких стеклянных оранжерей, в конце упирающихся в одну длинную просторную оранжерею, и, таким образом, образуя перевернутую букву "Е". Заметив мой интерес, кучер стал объяснять, что это выдумка мистера Клифера.
- Однозначно, это фермерство! Сам я уверен, что ничего позорного в этом нет. Подумаешь, помидор с земли лорда! Он, помидор, от этого золотом не покроется. Может быть, чуточку вкуснее станет. И то сомнительно. А вот хозяйка говорит, над ними благородные лорды смеяться станут. Только они же не клоунаду разводят, а овощи...Зачем смеяться то? И как бы она ни была против... о, еще как против, об этом весь дом знает... ну так вот, если денежки идут, зачем противиться? Я этой политики не понимаю. Устаревшие взгляды все это, мисс. В теперешнее время милорды могут позволить себе хоть свиней пасти, и все только скажут, что это... экс-цент-рич-но... Сам я точно сказать могу, фермерство - дело выгодное. Вот у моего зятя, отсюда совсем недалеко, в Хэмтшире, такое хозяйство разведено, что я как не приеду, так диву даюсь...
Говорил кучер до самых замковых ворот. Грохот колес, стучавших по доскам подъемного моста, заглушил голос, и ему пришлось замолчать. Чем он был весьма раздосадован, потому как им всецело завладел азарт разговора. Мы остановились у парадного входа, и я спрыгнула с козел, не дожидаясь его помощи. Причитая, что кучеру приходится выполнять совсем не свои обязанности, старик поднес мой багаж к двери и, раскланявшись, выразил желание видеть меня как можно чаще на конюшне. Улыбнувшись, я сказала, что очень люблю ездить верхом, поэтому ни работникам конюшни, ни лошадям от меня не спастись.
Когда он ушел, я пару секунд стояла перед дверью, собираясь с мыслями. Затем постучала. При этом, гадая, какое выражение лица будет у Джордана: высокомерное или равнодушное, или будет что-то новенькое.
Но дверь распахнулась и я, совершенно обомлев, увидела Дамьяна. Держа поднос, полный тех несытных сэндвичей, с тонким слоем паштета и веточкой укропа, какими обычно потчуют во время чаепития, он с жадностью жевал и был похож сейчас на беспризорника, который много дней ничего не ел и, возможно, еще очень не скоро получит какую-то еду. С набитым ртом он не мог говорить, поэтому жестом пригласил меня войти и со стуком захлопнул дверь. Я ждала, что, прожевав, он заговорит. Объяснит, где дворецкий или почему бродит с подносом в руках по дому. Но он, не обращая на меня внимания, поставил поднос на квадратный шлем рыцарского доспеха, и зашагал вглубь коридора. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Мой сундук так и остался стоять у двери.
Мы поднялись по лестнице, и прошли портретную галерею. У меня зародилось подозрение, что он ведет меня к леди Редлифф. Но вместо того, чтобы подняться вверх, мы спустились вниз, прошли еще один коридорчик и оказались в прохладной светлой комнате, с обитыми бледно-голубой тканью стенами. Почти всю ее занимал дубовый стол, покрытый льняными салфетками, на которых стояли медные подсвечники в форме кленовых листьев с оплавленными толстыми свечами. Камин в углу был сложен из булыжника, как и в огромном зале. С потолка низко над столом свисал железный кованый канделябр на цепи. У стены располагались два серванта.
Дамьян позвонил в висевший у двери колокольчик и, отодвинув стул, сел, закинув ногу на ногу. Меня он сесть не пригласил, и я застыла у входа. Дамьян молчал. Только его пальцы барабанили по столешнице, отстукивая что-то стремительное. Он был абсолютно отчужденным. Словно я, это не я, а некая миссис Смит, пришедшая собирать пожертвование на церковные нужды. Прошла минута, но никто не появился на звонок. Я подошла и с силой дернула за веревку колокольчика. Раздался резкий трезвон. После чего я последовала примеру Дамьяна и села на дальний от него стул. Он все так же хранил молчание. Наконец, послышались шаги, и в комнату вошла молоденькая служанка. Мне показалось, что, увидев Дамьяна, она испугалась, так как сделала поспешный шаг назад, но тут заметила меня и робко остановилась.
- Добрый вечер, мисс, - девушка смотрела на меня. Я встала и поздоровалась с ней, с облегчением ожидая, что она проводит меня в комнату или к деду, или на худой конец, останется здесь, а Дамьян, передав меня на ее попечение, уйдет. Меня безумно раздражало, что он ведет себя так, будто видит меня впервые.
- Джудит, позови мою мать, - только приказал он. И мне пришлось снова сесть.
После ее ухода Дамьян заговорил со мной. Безучастным, с нотками официальности тоном.
- Мы собираемся здесь, а не в зале. Когда будешь спускаться на ужин, не запутайся. В зале же накрывают тогда, когда старик хочет произвести впечатление.
- Благодарю, я запомню, - сухо сказала я. А сама постаралась вспомнить, как мы сюда шли.
- Дворецкий болеет. Пока его нет, дверь открывает тот, кому не лень до нее добираться. Правда, к нам не часто приходят с визитами.
- Я и это запомню, благодарю.
- Моя мать получила от старика распоряжения, где и как тебя устроить. - Дамьян сделал паузу и с усмешкой добавил, - Она в этом доме вроде экономки.
Я поджала губы и холодно произнесла:
- А вот это я забуду.
Его лицо оставалось все таким же отчужденным. Но я хотя бы заставила его взглянуть в мою сторону. Взгляд был быстрый и почему-то злой.
- Что забудешь, дорогая?
В дверях стояла Жаннин. Пышная, румяная, утопающая в воланах и рюшах на белом платье. В руках она держала масляную лампу, хотя лучи вечернего солнца, проникая через узкие окна, давали достаточно света. Но в коридорах и переходах, где нет окон, было довольно сумрачно.
- Что ты в этом доме - девочка на побегушках, - жестко ответил Дамьян.
- О-о, - его мать стушевалась. От улыбки не осталось и следа. - Да мне ведь не трудно.
- Скажи лучше, любишь командовать слугами. Надо же тебе хоть над кем-то чувствовать свое превосходство.
То, что этот грубиян унижает собственную мать, отвратительно. Стремительно поднявшись, я подошла к женщине и, сжав ее локоть, попросила отвести меня в комнату. Жаннин не могла сопротивляться моему давлению, хотя было видно, что она бы поспорила с сыном. Когда мы выходили, Дамьян, отвернувшись от нас, сказал в пустоту:
- И отправь кого-нибудь за ее сундуком. Он у двери.
Опять начались переходы, узкие коридорчики, ступени. Я старалась запомнить дорогу, но это был настоящий лабиринт, и я не представляла, как здесь можно ориентироваться. А ведь я видела только малую часть замка! Жаннин почувствовала мою тревогу.
- Ничего, это в первое время кажется, что тут все непонятно. Через день ты уже не заметишь, как будешь добираться из одного крыла в другой.
- Замок просто огромен. Наверно, я его и за неделю не осмотрю.
Она засмеялась.
- В этом его преимущество. Все живут по-своему. Иногда мы днями не видим друг друга. Встречаемся только за столом. А некоторые и есть предпочитают в своих комнатах. Хочу предупредить насчет ужина...
- Я уже знаю. Дамьян сказал мне.
- Вот как... - она на миг замерла. - Обычно он не такой предупредительный.
Я пожала плечами. Его поведение со мной не показалось мне предупредительным.
Теперь мы поднимались по винтообразной крутой лестнице. Здесь было очень темно, и тусклый свет лампы освещал лишь небольшое пространство вокруг нас, отбрасывая причудливые тени на каменные стены. Ступени под нами нещадно скрипели.
- Сейчас мы в одной из башен, - пояснила Жаннин. - Наверху будет переход в другую часть дома. Она намного меньше первой. Но в ней находятся большинство спален, солярий и служебные помещения... Надеюсь ты не боишься привидений?
От неожиданности я споткнулась и оперлась ладонью в шершавый камень.
- Осторожно. Здесь очень высокие ступени, будто лестницу строили для гигантов! Можно запросто расшибиться. Помощи будешь ждать долго...если вообще дождешься! Мы редко ходим этим путем. Просто, мне захотелось провести тебя тут. Так сказать, устроить экскурсию, - она захихикала. - Сами то мы ходим через улицу. Гораздо безопаснее. А здесь уже давно все прогнило. Кстати, вот сейчас держись правой стороны, прижимайся прямо к стене, иначе провалишься.
Лампой она осветила лестницу впереди себя, и я увидела почти целый пролет полуразрушенных ступеней.
- Пару лет назад здесь обвалилась кладка. Видишь... - она подняла лампу выше и указала вверх на стену. Тусклый свет не мог осветить ее всю, и там, где он не доставал, в сумраке зияла черная дыра. - Камни по краям держатся только чудом. Поэтому приходится опасаться и их. Если упадут, проломят нижний пролет... и, может быть, чей-то череп...
Коротко рассмеявшись своей, по ее мнению, остроумной шутке, женщина двинулась дальше.
Мы осторожно преодолели опасное место, держась за веревочные перила, и, пройдя площадку, попали в узкий переход. В нем оказалось светлее, так как по бокам были маленькие оконца, когда-то бывшие бойницами. Мы прошли его и очутились в соседней башне.
- Так что насчет привидений? - она непонимающе обернулась ко мне. - Вы спросили, боюсь ли я привидений.
- Ах, это! - Жанин довольно хихикнула. - Я спросила просто так, чтобы напугать тебя. И ты чуть не свалилась, значит напугалась!
Она рассмеялась гораздо громче, но, видя, что я не настроена веселиться вместе с ней, обижено умолкла. Я подумала, что зря настраиваю ее против себя, мне нужны будут в этом доме союзники. Поэтому доверительно сообщила:
- Если честно, то я очень испугалась. Страсть как боюсь всяких привидений и духов.
- Ну, во всех замках должно быть свое привидение и душещипательная история к нему, чтобы разбередить нервы, - немного смягчившись, ответила она с явным покровительственным тоном. - Если ты так боишься, то тебе лучше не оставаться тут.
- А что, здесь тоже есть?
- Не совсем, чтобы есть...Иногда мы слышим странные звуки: то кто-то скулит и воет, да так надрывно и протяжно, будто волк, попавший в капкан; а миссис Гривз однажды слышала детский смех, а еще был плач. Сама я всего пару раз слышала. Сплю, как убитая, меня ни одно привидение не проймёт... Но я то знаю, кто здесь виновник! Ему нравится мучить и изводить нас. Даже сейчас, повзрослев, не оставил свои идиотские шуточки.
- Вы говорите о Дамьяне? Только зачем ему это надо?
- Уж я то знаю своего сына! - Жанни обернулась, и в свете лампы ее пухлое лицо показалось мне восковой маской с темными кругами вместо глазниц. - Хочет нас всех в могилу свести!... Мы пришли. Граф приказал приготовить здесь. Вон та, ближняя дверь, - комната Джессики; а дальше по коридору - моя. Дамьян и полковник Редлифф - ниже этажом. А Уолтеры в спальнях рядом с солярием. Эллен нужен свежий воздух...временами. На первом этаже - служебные помещения.
Жаннин распахнула дверь и, стоя в дверях, пропустила меня. Комната была очень уютной. Как и в любой спальне, здесь царила кровать, чуть сдвинутая к окну, под бархатным вишневым балдахином, обвязанным на резных столбиках желтыми перевитыми веревками с кисточками. В узком пространстве между ней и окном с синими тяжелыми занавесями, стоял туалетный столик. Сбоку от двери - комод с китайской вазой, часами и чугунными подсвечниками в форме ангелочков, держащих свечу. За ним выцветшая старая ширма, скрывающая встроенный в угол шкаф и единственный стул. В другом углу - растопленный камин. Стены снизу и до середины обшиты толстыми деревянными панелями, на полу темный с коротким ворсом ковер.
- Ужин в девять. Созывают гонгом. Это любимое занятие Джордана - бить в гонг. Бить приходиться по два раза, тут и в главном доме. Для него это священный ритуал, и он исполняет его с точностью до секунды. У него даже металл звенит как-то по-особенному торжественно. Пока его нет, этим будет заниматься миссис Гривз... Я могу тебя проводить - в первый день я заблудилась. Но если хочешь найти дорогу сама, просто спускаешься по лестнице и выходишь в малый холл. Сбоку увидишь дверцу, иди в нее. Там легко, не заблудишься!
Выпалив все это, она захлопнула дверь, и ее торопливые шаги раздались по коридору.
Ожидая свои вещи, я подошла к окну. Оно выходило как раз на ту сторону, где были оранжереи, но их полностью скрывали высокие крепостные стены. Зато прямо под окном вплотную друг к другу стояли домики работников. Передо мной раскинулась мозаика из серых, заросших мхом, черепичных крыш с частоколом высоких побеленных дымоходов. Почти все крыши венчали черные замысловатые флюгера, и от их разнообразия у меня запестрило в глазах: плоские петухи с разлапистыми хвостами, изогнутые черные коты со вздыбленной шерстью, лохматые ведьмы в остроконечных шляпах, оседлавшие длиннохвостые метлы, резвящиеся на волнах русалки и огнедышащие драконы. Пока я изучала их, солнце подкатило к горизонту и, соприкоснувшись с зеленым лугом, затопило все вокруг розовым светом, отчего и черепица, и дымоходы, и металлические фигурки, и увитые дикими розами изгороди меж домов обрели вдруг в неровной закатной дымке трепещущие очертания, став похожими на хрупкий волшебный мираж. Я любовалась и чувствовала, как меня наполняет глубокая радость.
Стук в дверь вернул меня к реальности.
- Войдите, - крикнула я звенящим голосом. Смутившись переполнявших меня чувств, я прокашлялась и сделала серьезное лицо. Мне не хотелось, чтобы слуги считали меня легкомысленной. Дверь отворилась, и в комнату заглянуло настороженное личико с рыжими давно нечесаными патлами. Огромные глаза с испугом уставились на меня, а прямо на кончике носа среди крапинок веснушек примостилась уже подсохшая, но довольно внушительная капля малинового варенья. Над верхней губой и на щеках краснели сладкие разводы, как раз такие, какие оставляет круглое отверстие горшочка. Мальчишку, видно, только что оторвали от увлекательного занятия уплетания варенья, и он был настолько раздосадован этим, что даже не потрудился вымыть лицо. Улыбаясь во весь рот, я снова пригласила его.
Какое-то мгновение он еще прятался за дверью, но потом решился и, широко распахнув ее, повернулся ко мне спиной и, пятясь, стал волоком втаскивать мой сундук. А покрупнее никого не нашлось, сердито подумала я, и подошла, чтобы помочь. Но паренек убрал мою руку и со словами "я сам" доволок его до кровати. Там он остановился, пыхтя и раздувая щеки. Ростом он был чуть выше самого сундука, и я поразилась, как он мог протащить его по крутым лестницам. И хотя для взрослого человека сундук был не тяжел, для ребенка он был просто неподъемным!
- Все, леди? - выдавил он тоненьким голоском. Мальчик больше не выглядел испуганным, хотя все еще смотрел настороженно. Я вынула кошель и достала монетку. Мальчишеские глаза загорелись, но он остался недвижим, засунув руки в широкие карманы завернутых до колена штанин. Я протянула ему пенни, с достоинством взяв ее, он прищурил левый глаз, осмотрел монетку, затем натер ее до блеска длинным рукавом и только после убрал в карман. Но уходить не собирался. Я раскрыла сундук и начала раскладывать вещи. Мальчик внимательно следил за мной.
- Ты здесь живешь? - спросила я. Он махнул в сторону окна. Где-то в домиках, поняла я. - Ты всегда таскаешь багаж? Сундук слишком тяжел для тебя.
- Нет, леди. Нам нельзя заходить на хозяйскую сторону. Я больше по конюшне... - мальчик гордо выпятил грудь, отчего я сделала вывод, что его помощь на конюшне просто неоценима. - А вещи...и там всякие мелочи это на Эдди. Только его нет. Он ускакал в Чейзмор по поручению мистера Клифера, так сказала миссис Гривз.
Мальчишка осмелел и стал топтаться вокруг меня, изучая содержимое сундука.
- Можешь называть меня мисс Сноу. Тебя как зовут?
- Леми Стоун. Когда я вырасту, я тоже буду работать в замке, вот увидите, леди!
- Я знаю Била и Грейс Стоунов. Они тебе случайно не родня?
- Ага! Дядька с теткой! А вот матушка говорит, что ребеночек тети Грейс будет мне братиком или сестренкой. Только я еще не решил точно, кого хочу - братика или сестренку. Наверное, все-таки братика, девчонка визжит больно.
Я подумала, что надо будет навестить Грейс и поздравить ее. Мы не виделись с той поры, как я перестала посещать деревенскую школу. Я расспросила мальчугана о его семье, и он, довольный, что я разговариваю с ним "по взрослому", тараторил без умолку. Его бабушка всю жизнь проработала на кухне, помогая миссис Гривз, а мать вместе с другими женщинами убирала дом и прислуживала хозяевам. Отец, старший брат Била и Грейс, служил при конюшне, а вот дед был "самым главным во всем замке", потому что опускал и поднимал мост.
- А вы та самая леди, что будет здесь хозяйничать? - набравшись храбрости, выпалил он, и тут же испугался, что я могу разозлиться на него и отослать прочь.
- Кто тебе это сказал?
- Так все давно говорят! - мальчик тряхнул патлатой головой и суетливо запрыгал вокруг меня. - И отец, и дед, и миссис Гривз и Эдди, и на конюшне все болтают... Когда на кухню пришел старый Генри и сказал, что привез вас и что вы ехали на козлах вместе с ним и ни капельки не кобенились, я сразу захотел на вас посмотреть. Тогда Генри обещал, что вы придете на конюшню и будите ездить верхом...Я хотел еще послушать его, но тут толстая миссис Клифер приказала мне тащить сундук, и я начал противиться, ведь, он такой тяжеленный, но она сказала, что это сундук ваш, и тогда я его потащил... А вы, между прочим, совсем, совсем не страшная!
- Ох, ну, слава Богу! - воскликнула я, не скрывая легкого раздражения от его бурной речи и мельтешения передо мной. - А почему я должна быть страшная?
- Ну, вы ведь та самая... - со значением протянул Леми и громко шмыгнул. - Матушка говорит, что милорд - ваш дед, только это все враки, леди!
- Почему? - удивилась я.
Паренек снова шмыгнул и вытер нос тыльной стороной руки. При этом он нащупал липкое пятно на кончике носа и стал соскребывать его указательным пальцем, смешно скашивая к переносице глаза. Наскребав крохотный красный кусочек варенья, мальчишка критично подверг его осмотру, а затем засунул палец в рот и принялся с упоением обсасывать его. Я недоуменно уставилась на него, но он был в полном восторге и лишь пробурчал:
- А вы на него совсем не похожи. Вы хорошая!
- О! По-твоему, граф Китчестер злой?
- Ага! - Леми вытащил мокрый палец изо рта и поспешно обтер его о рубаху, при этом скосив на меня глаза, будто за этот невоспитанный поступок я оттаскаю его за уши. - А вы видели милорда? Он, правда, уродливый? А при вас он оборачивался в чудище? А он пытался разодрать вам горло и выпить вашу кровь?
У него был такой испуганно-восторженный вид, что я поняла, что он верит в страшилки о графе Китчестере, которыми полнится округа. Я рассмеялась и потрепала его рыжие патлы.
- Кто наговорил тебе всю эту чушь? Твоя мать, наверняка, каждый день видит графа, вот и расспроси ее о том, каков он на самом деле. Впрочем, я уверена, что ты сам не раз встречался во дворе или на конюшне с маленьким человечком, только ни разу не подумал, что это и есть граф.
Леми недоверчиво глянул на меня.
- Дядя Бил говорит, что если я увижу его, то сразу же помру от страха.
- О господи, твой дядя Бил еще с мальчишеских лет был самым большим выдумщиком и воображалой. Я помню, он всегда придумывал истории про графа, хотя сам в те года точно так же, как и ты сейчас, ничего не знал ни о графе, ни о его семье.
В этот момент в дверь постучали. Мальчик напрягся и пружинистым скачком прыгнул за сундук с откинутой крышкой, съежившись и уткнувшись лбом в коленки, затих там. Уже ничему не удивляясь, я открыла дверь. За ней стояла миловидная женщина в простой темной одежде. Сказав, что ее зовут Марта Стоун, она принялась извиняться и сообщила, что ищет сына.
- Простите, мисс Сноу, на кухне сказали, миссис Клифер велела ему отнести ваш багаж. Детям работников запрещено появляться в доме, кроме служебных помещений. Вот я и волнуюсь, как бы он не попал в какую беду. К тому же Лемуэл такой общительный. Да вы и сами конечно заметили! Боюсь, он вам порядком надоел.
Вэтот момент Леми краем глаза выглянул из-за крышки сундука и, оценив обстановку, соизволил вылезти из укрытия. Миссис Стоун, увидев сына, всплеснула руками и с возгласом "ах, ты еще и до варенья добрался!" двумя пальцами вцепилась в его ухо и, оттянув его вверх, толчками в спину вывела из комнаты. Детское личико мгновенно застыло в страдальческой гримасе и он с обреченным видом позволил протащить себя до конца коридора, а там виртуозно вывернулся у матери под рукой и ринулся вниз по лестнице.
Разбирая оставшиеся вещи, я обнаружила в боковой стене дверцу, замаскированную под деревянную панель. За ней оказалась крохотная комната, где теснились сидячая ванна, пустое ведро с деревянным ковшом в нем и в углу покосившаяся полочка с пузатым кувшином теплой воды, сложенными полотенцами и формочкой с отколотым куском домашнего мыла.
Мысленно поблагодарив Жаннин за заботу, я наспех умылась и села к туалетному столику, привести себя в порядок. Круглое зеркало в резной позолоченной раме отражало часть комнаты позади меня. Было уже сумеречно, и я зажгла свечи. Взглянув на себя, мне показалось, что мои светло-карие глаза приобрели насыщенный золотой цвет, точь-в-точь как деревянная рама у зеркала. Я хотела рассмотреть их, но, не повинуясь мне, они стали всматриваться в отраженные силуэты, обшаривая углы у меня за спиной.
Древний замок в сумерках... Старые комнаты, сотни лет оберегавшие своих обитателей от непогод... Может ли быть, что здесь витают призраки тех, кто на протяжении многих веков творил историю Китчестера; тех, кого уже давным-давно нет в живых и память о ком стерлась и истлела? Какие, однако, нелепые мысли приходят в эту здравомыслящую голову, подумала я и усмехнулась собственным фантазиям. Уверенно взглянув на свое отражение, я увидела, что цвет глаз у меня самый обычный, а непослушные волосы свисают неопрятными прядями. Я переплела тяжелый узел на затылке, стянув его сеточкой с бисерным вкраплением. Переоделась в темно-голубое платье с небольшим вырезом, отделанным рюшами, и узором белых бусин на лифе. Я чувствовала, что за ужином в присутствии леди Редлифф и Дамьяна мне понадобится вся моя выдержка.
Прежде чем выйти из комнаты, я села на кровать и застыла, сжав в пальцах бархатную ткань покрывала. Нужно было дождаться гонга, но вовсе не это заставило меня просидеть несколько минут на кровати, устремив взгляд на горящие поленья в камине. Я вдруг жутко разнервничалась. Мне пришло в голову, будто я совершила самую большую ошибку, приехав сюда. Я просто погощу, твердила я себе. Но величественный замок и первое впечатление произведенное на меня его обитателями, заставляли меня чувствовать, что все близкое и знакомое осталось позади и я переступаю порог совсем нового мира. Что я в нем найду? Этого я не знала.
Но раздался звонкий удар гонга и развеял все мои бредовые страхи. По коридору удалялись торопливые шаги Жаннин, а затем - звонкий перестук каблуков Джессики, на миг замеревший у моей двери. Когда все стихло, я вышла и, не спеша, отправилась вслед за ними.
Дверцу внизу я обнаружила сразу. Толкнув ее, я оказалась на втиснутой между каменными домами дорожке. Впереди была точно такая же маленькая дверца в стене башни. А прямо над головой нависал переход между башнями, по которому мы шли с Жаннин. Дорожка была настолько узкой, что юбка цеплялась за розовые кусты, а если раскинуть руки, то ладонями, можно коснуться тёсаной поверхности камня домов. Я прошла по тропинке и дернула за ручку двери. В этот момент сбоку послышался треск, обернувшись, я увидела, как из кустов на меня вываливается краснощекая туша полковника Редлиффа. Выдохнув мне в лицо поток зловония, он стал стремительно падать, и если бы я не отскочила к стене, то была бы непременно раздавлена его немалым весом, отяжелённым к тому же украденными бутылками. От его дыхания и исходящего от всей его обрюзгшей массы перегара мне стало плохо. Задрав голову, я втянула в себя свежий воздух. У моих ног раздался раскатистый храп. Под боком у полковника лежала, выпавшая из его рукава, бутылка. Из трещин в стекле текли, смешиваясь с пылью, горько пахнущие ручейки бренди. Я опасалась, что он начнет ерзать и поранится об нее. Взяв один из пустых цветочных горшков, рядком выстроившихся под низкой скамейкой у домика, я осторожно положила в него разбитую бутыль. Держа горшок в руках, я перешагнула через тело полковника, но его рука неожиданно оторвалась от земли и сомкнулась на моей лодыжке. Я вскрикнула и дернула ногу, но он держал меня цепко, уставившись на меня красными замутненными глазками.
- Ты же птичка, - промямлил он почти человеческим языком. - Та самая смешная птичка...
- Не вижу в себе ничего смешного, - сдержанно ответила я и вновь дернулась. От этого движения свободно застегнутая туфля слетела с ноги и упала прямо на живот мужчине. Полковник икнул и, выпустив ногу, схватил туфлю. Он стал размахивать ею над головой, выкрикивая что-то нечленораздельное. Стоя на одной ноге и держась за ручку двери, я попыталась завладеть обратно своей туфлей. Но каждый раз он успевал отдернуть руку. Наконец, ему это стало надоедать, и пьяный сон окутал его. Уже засыпая, он довольно разборчиво пробормотал:
- Компания требует меня... Сипаи подняли восстание...Я должен усмирить их любой ценой! Птичка... где ты... скажи им, что я немного задержусь в Индии! Во имя Англии и нашей любимой королевы Виктории!
Не слушая его лепет, я сжала в руке обувь, а другой рукой обхватила цветочный горшок с разбитой бутылкой и кое-как, на одной ноге, запрыгнула в дверцу. За ней было освещено, но я была так взвинчена, что совсем не подумала, откуда там мог взяться свет. И лишь оказавшись лицом к лицу с Дамьяном, поняла, что все похвалы моему уму, были невероятно преувеличенной лестью. Он стоял, прислонившись плечом к стене и скрестив на груди руки. У его ног горела лампа, хорошо освещая во тьме вход и меня. От неожиданности я замерла, даже не потрудившись спрятать то, что держала в руках. Он внимательно осмотрел туфлю, а при виде горшка с торчащей из него бутылкой из-под бренди, приподнял вопросительно бровь. Меня охватила сильная неприязнь к нему и его издевательскому взгляду. Я выкрикнула:
- Это все не мое!
- Правда? - вместе с бровью наверх пополз и уголок рта, раздражая меня еще больше.
- Да! Нет...не совсем. Тут не все не мое... точнее, мое не все...Туфля моя! А бутылка нет...И горшок не мой! Я его взяла временно, из крайней необходимости...Он, между прочим, цветочный!
- Я вижу, что он цветочный. Я еще способен отличить цветочный горшок от...э-э...других горшков. - Дамьян оторвался от стены и, на долю секунды я подумала, что он подойдет ко мне, но, смерив меня насмешливым взглядом, он пошел прочь, бросив через плечо, - и поторопись тебя заждались. О полковнике я скажу Гривз. А горшок оставь здесь, не потащишь же ты его за стол.
Злясь на этого отвратительного Дамьяна и на себя, глупое создание, и на вздор, который тут нагородила, я с грохотом опустила горшок на каменный пол и, наклонившись, надела туфлю. Ну почему я всегда попадаю в нелепые ситуации, когда нахожусь с ним! Почему мои хваленные мозги отказываются думать, а язык сам собой начинает нести всякую околесицу!
Когда я вошла в гостиную, все уже расселись за столом, уставленным медной и оловянной посудой, а миссис Гривз и Джудит разливали суп. Кипевшее во мне негодование вмиг улетучилось при виде деда. Граф был в сюртуке цвета густого яичного желтка, придававшего его лицу горчичный оттенок, цыплячью шею каскадом обвивал когда-то белый платок, заколотый булавкой с бирюзовым жуком. На его лбу и красноватых проплешинах обрамленных длинными паклями седых волос блестела испарина. В этот раз волосы не были, как обычно, стянуты шнурком в крысиный хвостик, а свободно свисали по плечам. Старик вытянул из-под кленового подсвечника льняную салфетку и стал промокать ею лоб.
Слева от него сидела несгибаемая леди Элеонора в высоком закрученном шиньоне и шляпке-лодочке с длинным изогнутым пером. Справа - Дамьян. В башне мне было не до того, чтобы рассматривать его, но сейчас я обратила внимание, что на нем не было ни жилета, ни пиджака, только атласная рубашка кофейного цвета, с широкими завернутыми рукавами. В отсвете свечей атлас переливался, привлекая внимание. Чем особенно злоупотребляла мисс Рассел, сидящая на противоположной стороне стола сбоку от Дамьяна. Не сводя глаз, она гипнотизировала его профиль, машинально накручивая на указательный палец длинную черную прядь волос. Ее одежда, как мне показалось, была слишком вызывающа: открытая блуза и сильно стянутая сзади юбка с коротким шлейфом. Естественно, Дамьян видел ее откровенный взгляд, но оставался безразличным, чем, похоже, приводил Джессику в бешенство. Когда миссис Гривз склонилась над ним, чтобы налить суп, он перемолвился с кухаркой парой фраз. Видимо, сообщил о полковнике. Та быстро закивала и убрала одну тарелку и приборы со стола. Наблюдая за ними, леди Редлифф грозно сжала губы, и я подумала, что ее мужу явно не поздоровится после ужина. За столом также сидела Жаннин, как всегда вся в белом. Ни Эллен, ни ее мужа не было.
Я направилась к пустующему месту рядом с Жаннин, но строгий голос меня остановил.
- Ты опоздала!
- Прошу прощения, леди Редлифф. Больше такого не повторится.
Я отодвинула стул, но она взглядом приковала меня к месту.
- Объяснись! У нас не заведено потакать дурным привычкам. В Китчестере пунктуальность - это закон, и будь добра беспрекословно следовать ему. У меня нет желания каждый вечер отправлять мистера Клифера разыскивать тебя.
- Еще раз извините. Мне не хотелось бы оглашать причину, задержавшую меня. Но могу сказать, что она была достаточно серьезной
- Такой ответ меня не устраивает. Если ты не в состоянии одеться вовремя, это не значит, что другие посчитают это достаточно серьезной причиной.
Я стиснула спинку стула, меня так и подмывало с упоением рассказать ей, как ее муж вывалился на меня из кустов, а затем размахивал туфлей и лепетал про индийское восстание и любимую королеву. Но как бы я ни была оскорблена, жалкая месть меня не привлекала. Я взглянула на деда, в надежде, что он осадит Элеонору. Но тот явно наслаждался нашим противостоянием. Помощь пришла оттуда, откуда я и не надеялась.
- Вряд ли именно вам, Элеонора, захочется узнать действительную причину. - Дамьян криво усмехнулся. - Я слышал эту причину, и она была очень даже серьезной. Серьезней некуда.
Пока он говорил леди Редлифф, не отрываясь, смотрела на меня, но под конец фразы взгляд ее переместился куда-то мне за плечо и оцепенел.
- Полагаю, мы закрыли эту тему, - весело произнес дед и потер руки прямо над тарелкой супа. - Найтингейл, садись уже и не обращай внимания на эту старую мегеру! Сегодня она уже довела до слез свою дочь, теперь в поиске новой жертвы бросается на всех и каждого.
Старик захохотал, но его никто не поддержал. Я хотела сесть на отодвинутый мной стул рядом с Жаннин, но замешкалась, заметив, как она жадно поглощает суп, засасывая жидкость и поспешно подтирая ложкой капли с губ и подбородка. Мне совсем расхотелось ужинать. Но тут опять раздался голос леди Редлифф.
- Насколько я знаю, по правую сторону от графа Китчестера должен сидеть наследник. А вы, молодой человек, никак не являетесь таковым. Прошу вас, уступите место мисс Сноу.
Все, включая и слуг, уставились на Дамьяна, а затем удостоили такой чести и меня. Я услышала, как щелкнула языком Джессика, предчувствуя новый скандал, а дед откинулся на высокую спинку стула и стал ощупывать карманы в поисках любимой трубки. Но Дамьян всех удивил. Он широко улыбнулся. Первый раз я видела, чтобы его улыбка была столь открыта и искренна, и ничем не напоминала звериный оскал, каким он обычно награждал людей. Запустив руки в светлые, сильно отросшие волосы, он взлохматил их и резким движением вскочил с места.
- Как вам будет угодно, миледи, - Дамьян склонился, щелкнув каблуками. И не успела я возразить, как он уже оказался рядом со мной. Кухарка обменяла столовые приборы, а Джудит перенесла его тарелку с супом. Я села, чувствуя на себе взгляд леди Редлифф. Дед похлопал меня по руке, но я раздраженно отдернула ее. На что он только усмехнулся.
Казалось, Элеонора успокоилась, оставшись довольна возникшей ситуацией. Она заговорила с мисс Рассел, обсудив важную корреспонденцию и дав указания на завтра. Ее настроение заметно поднялось. Она уже более благосклонно посматривала на меня, даже сообщила, что занимается благотворительностью и входит в совет попечителей нескольких крупных приютов и интернатов. Дед не долго терпел эту, по его мнению, никчемную болтовню и, грубо прервав, обратился ко мне:
- Ты уже устроилась?
- Да, у меня замечательная комната, спасибо.
- Сначала я хотел, чтобы ты жила в главном крыле, рядом со мной. Но здесь... - граф скосил глаза в сторону леди Редлифф, - слишком надоедливый вид из окна. Запущенный сад с колючими розами, от которых житья нет.
Я понимающе кивнула и сказала, что черепичные крыши и конюшни вдали мне больше по душе, чем вид колючих роз.
- Ты заметила, что мы живем по старинке. Нет даже газового освещения. Но я против этого. Не только из-за расходов. Мы храним верность старине, Найтингейл. Сейчас Китчестер точно такой же, как был во времена моих предков.
- Только чуточку требует ремонта, - услышала я смешок Дамьяна.
- Мы покажемся ей слишком старомодными. Боюсь, ее шокировало отсутствие удобств.
Я взглянула на Элеонору.
- Мы тоже в Сильвер-Белле, это тетин дом, носим воду для мытья. А замок меня просто поразил. Я рада, что в нем так тщательно и любовно поддерживается дух старины. Если бы его осовременили, он бы лишился этой завораживающей древности.
- Тебе надо посмотреть, как выглядит пиршественный зал по торжественным случаям, - сказал Дамьян. - На стенах зажигаются вереницы факелов, а окна и галерея менестрелей украшаются праздничными гобеленами. Ошеломляет.
Он улыбался и посматривал на меня с нескрываемым одобрением. Этот взгляд вызвал во мне какие-то радостные ощущения.
- Как живописно! В последнее время я только и думаю, что попала в сказку.
- Тогда, как в любой сказке, - подала голос Джессика, - кроме замка должны быть еще принц и дракон.
- Ну, в моей - только замок.
- Так ли? - Дамьян прищурился и сказал елейным голосом, - Хотя насчет принца не имею не малейшего представления. А что касается драконов, то тут их...
- Хватит острословить. Тебя с самого начала надо было отправить в интернат, там бы выбили из тебя всякую дурь и научили покорности. А что касается тебя, милочка, ты должна считаться с традициями, если собираешься... - леди Редлифф не договорила, но в этом не было особой необходимости. В ее голосе послышался сарказм, и я подумала: уж не считает ли она, что я не сумею оценить прелесть традиций и разрушу неповторимый мир Китчестера.
- Дамьян, ты сделал то, что я тебя просил?
- Папки на столе в кабинете.
- Там все?
- Разумеется. К расходным книгам и арендным договорам прикрепил отчеты. Писал как можно проще, чтобы мисс Сноу могла насладиться бухгалтерскими откровениями.
- Замечательно. Найтингейл, ты можешь в любое время прийти в кабинет и взять их. Тебе будет полезно научиться работать с документами. Я хочу, чтобы ты уже начала потихоньку вникать в дела. Управлять таким большим поместьем очень сложно, надо обо всем самому иметь представление, а не рассчитывать на управляющего. Хотя, смотря кто будет управляющим...
В этот момент мне подавали молодой картофель с грибным соусом, и я ответила не сразу. Зато воспользовалась кухаркой, как прикрытием, и когда она загородила меня, украдкой взглянула на Дамьяна. Не обращая внимания на слова графа, он склонился к Джессике и слушал, что она ему нашептывала. При этом он, словно забывшись, взял ее бокал с вином и отпил. Заметив это, она стала водить длинным пальцем по краю бокала, как раз в том месте, где прикасались его губы. У обоих был весьма увлеченный друг другом вид.
- Я с интересом просмотрю документы, дедушка, - сказала я почти зло.
Он расплылся в улыбке.
- Только прежде чем глядеть на цифры, нужно хотя бы знать, о чем идет речь. Пока познакомься с замком, изучи поместье. У нас тут много нового.
- Да, я видела стеклянные оранжереи. И хотела бы побывать там.
- Дамьян покажет тебе, что к чему. Не думаю, что удастся осмотреть все за один день.
- Боюсь, я не смогу оказать ей эту услугу. По крайней мере, в ближайшие два-три дня.
- Почему это?
- Ты стал забывчив, старик! Я уезжаю в Чейзмор на лошадиную ярмарку. Сам же отправил меня туда. Эдди уже заказал комнату.