Начались летние каникулы. Целых десять недель свободы! Правда, не полной свободы. Тем, кого на лето забирали домой, разрешалось не появляться в училище не больше пяти недель. У нас проходили утренние занятия по нашим специальностям - но немного, всего два урока. Так как танцевальных залов всего было два, как и гимнастических, то классы объединяли - в одной группе занимались первый и второй, в другой - остальные, кроме шестого, конечно. Воспитательницы тоже разъезжались на лето. Утром, когда шли занятия, за нами присматривали две дежурные, а дальше одна уходила домой, а вторая оставалась до следующего утра.
Девочки, которых родители могли забрать домой, приходили на занятия танцами и гимнастикой, а певицы или артистки на музыку или специальные свои занятия, а потом снова уходили. Остальное время нам, кто жил в училище все лето, разрешалось сидеть в библиотеке или ходить посмотреть репетиции в Театр; гулять нас теперь водили три раза - до и после занятий и после дневного чая. В первый же день каникул, когда все разъехались по домам, девочек, оставшихся в училище, всех собрали в одну комнату - здесь мы должны будем прожить все лето. Из пяти классов (те, кого из шестого взяли в Театр, уже перешли в актерский флигель) осталось на лето всего одиннадцать человек. А на выходные оставалось человека три-четыре. Из моего класса были только Тийна и еще одна, "артистка". Старшие заняли себе лучшие места - у окон, и первое время вообще не разговаривали с нами. Но потом, через несколько дней, перестали задирать нос - кое-кто начал общаться с более младшими, мы стали занимать друг другу умывальники - кто с кем подружился, а вечером, когда воспитательница уходила к себе, старшие, которые обычно засыпали немного позже, начинали рассказывать страшные истории или сказки. Словом, недели через две все начали дружить уже не по возрасту, а кому с кем было интереснее.
Однажды вечером мы сидели в спальне у камина и жарили хлеб. Мы принесли несколько кусков из столовой, припрятав их по карманам, пока никто не видел. У Дайлиты из четвертого класса получалось лучше всех: никогда хлеб не падал в золу и не подгорал, и она поджаривала хлебные кусочки для нас. Как-то утром мы специально набрали хороших, длинных веточек, на которых протягивали кусочки хлеба к огню, а потом прятали эти веточки в шкафах, за учебниками. Дайлита жарила сразу по два кусочка, потом передавала их нам и брала уже насаженный на ветки новый хлеб. Мы снимали готовые куски и складывали их на развернутый чистый платок. Потом сели на три кровати - третью подвинули поближе - и разобрали поджаренные, уже не горячие хлебцы.
-Ну, с кого начнем? - спросила Орсия.
Каждый вечер мы рассказывали разные истории; конечно, больше любили таинственные, но тут уж кто что вспомнит.
-Давайте кинем жребий, - предложила Дайлита.
-Я расскажу, - вызвалась Тийна.
Чаще всего, она начинала первая. У нее было столько историй, и все страшные. Поэтому мы очень любили ее слушать.
-Давным-давно, почти сто лет назад, в Театре играла одна молодая актриса, звали ее Тирвелла. Она была очень талантлива, и когда она играла, то в зале не оставалось свободных мест. Она еще и прекрасно пела, и для нее специально сочиняли песни, которых сначала не было в пьесах. Ее голос называли "серебристым"...
-Откуда ты это знаешь? - перебила Дайлита. - В учебнике по истории Театра ничего такого не написано, что для кого-то специально музыку писали, да и про эту актрису тоже не говорится ничего...
-А вот слушай дальше, и все будет ясно, почему никто о ней не говорил потом... Однажды на ее спектакль пришел младший сын короля. Он влюбился в Тирвеллу, но актерам не разрешают ни с кем встречаться, никуда выходить из Театра. И тогда он предложил ей бежать с ним в его дальнее поместье. Однажды ночью, когда была страшная гроза...
-Ну, конечно, куда же без нее! - пробормотала Дайлита.
-...она собрала свои вещи, кое-какие драгоценности...
-Конечно, она же не с принцем убегала, а с мелким торговцем. Надо было и вещи прихватить - вдруг обнищают... - прокомментировала Дайлита.
-Если кому-то неинтересно, он может не слушать! - рассердилась Тийна.
-Ну, ладно, ладно, давай дальше...
-За актерским флигелем следили строго, и выйти оттуда незаметно было нельзя. Тогда Тирвелла достала ключ от ученического флигеля и после спектакля спряталась в комнате, где хранились декорации. И вот, когда все актеры и рабочие ушли из Театра, она пробралась в наш флигель. Принц ждал ее у ворот. Он ждал до первых петухов, но она так и не вышла. Утром ее холодное тело нашли на пороге библиотеки. Никто не знал, отчего она умерла - никто ее не душил, не бил ножом, не стрелял в нее, не скидывал с лестницы вниз, не...
-Хорошо-хорошо, ты все не перечисляй, - перебила уже Орсия.
Тийна недовольно посмотрела на нее, она сбилась и теперь собиралась мыслями. Потом продолжила:
-И с тех пор в полнолуние призрак неупокоенной души Тирвеллы бродит у нас во флигеле, там же, где она умерла...
-Сомнительно, - сказала Дайлита. - С чего бы это она пошла к нашей библиотеке? И что такого страшного там можно было увидеть?
Тийна пожала плечами.
-Говорят, за ней шли призраки. Было полнолуние, полная красная луна, и тут уж всякое могло случиться. Она просто умерла от страха. Они нарочно гнали ее сюда, чтобы она не вышла - училище-то запирают и охраняют, хоть и хуже, чем актерский флигель, но все-таки.
Девочки сидели молча, видимо, размышляя над рассказанным. Да, история была хороша - интриги, призраки, блуждания после смерти несчастной души. Кто ж не любит такие истории. Но все же это не слишком правдоподобно. Допустим, в призрак бедной актрисы я поверить могу. Но все остальное... Никогда так не бывало, чтобы призраки являлись каждое новолуние или полнолуние. Может быть, и есть связь, но думаю, не такая уж явная.
-Нет, все-таки я читала что-то, очень похожее, в каком-то романе, не могу точно вспомнить... - задумчиво сказала Дайлита.
Тийна промолчала, глядя на нее с некоторым укором. Она не любила, когда ей не верили.
Орсия, "танцовщица", из второго класса, посмотрела на Тийну, на всех нас и вдруг предложила:
-Давайте проверим?
-Но как? - начали спрашивать девочки.
-А вот так, - азартно сказала Орсия, - поднимемся потихоньку в полночь на третий этаж, затаимся и будем ждать. Попробуем подкараулить привидение.
-Подкараулить! - Тийна посмотрела на Орсию так, словно та предложила ей переночевать в могиле - или что-то подобное, кощунственное и опасное.
-Ну да. Завтра, - сказала Орсия. - Как раз будет полнолуние, полная красная луна. Очень удачно, и ждать не надо.
-Я совершенно не верю в такое, - покачала головой Дайлита.
-Не веришь, что бывают призраки? - удивилась Тийна.
-Нет, в призраки-то верю, просто все эти разговоры - мол, в такую-то четверть луны надо пойти туда-то... У призраков своя жизнь, они едва ли живут по расписанию.
Мне показалось, что Дайлита говорит вполне разумно. Тийна посмотрела на нее так же, как на Орсию - грустным, мудрым взглядом много испытавшего человека.
-Словом, давайте решим, кто пойдет? - спросила Орсия.
-Я, - сказала маленькая рыженькая девочка из одного с Орсией класса и подняла руку, как на уроке.
Девочки начали переглядываться, одна за другой поднимая руки. Мне что-то не нравилась эта затея. Конечно, неплохо было бы посмотреть на призрак - но я не очень-то верю, что он нам покажется. А вот то, что нас увидят - это более вероятно, и встреча с дежурной воспитательницей будет похуже, чем встреча с призраком. Но отстать от прочих я не хотела и тоже подняла руку.
На следующий день никто до вечера не заговорил о предстоящем ночном походе. Только Тийна значительно поглядывала иногда на нас, но тоже не начинала разговоры.
Легли мы молча, Орсия сказала, что будет сама дежурить, но если кого-то не сможет потом разбудить - значит, сами виноваты.
Ужасно хотелось спать, я завернулась в одеяло и поглядела в окно. Круглая красная луна и тоненький серп голубого месяца стояли в чернильно-черном небе. Я смотрела, смотрела, а потом небо и луна с месяцем исчезли, и я провалилась в теплую дрему, на минуту или на час... И вдруг почувствовала - кто-то трясет меня за плечо, стягивает одеяло. Значит, пора... Неприятно вылезать на холод - но и не пойти, когда идут все - невозможно. Пришлось встать, надеть кофту.
Все вышли, и последняя девочка осторожно прикрыла дверь за спиной. Я почти дрожала от холода и от того, что не выспалась; когда меня будят среди ночи, то всегда чувствуя себя очень плохо.
Мы поднялись на третий этаж. Нам не горел ни один светильник. Этого мы не ожидали, потому что привыкли, что на нашем этаже всегда есть ночью хотя бы тусклый свет единственного газового рожка. Небо было ясным, голубая луна - в первой четверти, так что она ничего не освещала, но из двух окон - в начале коридора, где лестница, и конце, где поворот - падал свет от фонаря. От круглой красной луны, шло недоброе сияние.
Все, оглядываясь и перешептываясь, поднялись на третий этаж и дошли до библиотеки.
-Ну, дальше что? - шепотом спросила Дайлита.
-Постоим немного, до четверти первого, - ответила Орсия.
-Полночь уже пробила? - спросил кто-то.
-Сейчас пробьет, - со знанием дела ответила Тийна.
В самом деле, где-то в городе начали мелодично бить часы. За ними другие... Из нашей спальни никакого боя не донеслось, но окна в конце коридора выходили на другую сторону, так что снизу мы и не могли услышать ничего. Часы в городе и еще где-то в глубине училища отсчитывали время, гулко и долго звеня - и вдруг все смолкло. Тишина установилась неожиданно... казалось, непременно должны раздаться какие-то звуки - может быть, снова бой часов, может быть, что-то иное... Наверно, каждая из нас сейчас ждала, что послышатся звуки шагов...
Но все было тихо. Ни шагов, ни вздохов, ни белой прозрачной фигуры. Раз или два как будто померещилось что-то, не то тень, не то какое-то движение - но это всего лишь облака закрывали ненадолго лунный свет. Мы стояли молча, только иногда кто-то из девочек шепнет на ухо соседке: "Ты слышишь что-нибудь? Я - нет" - и снова тишина. Один раз кто-то вскрикнул - Конста, из третьего, передвинулась в темноте, стала неловко и схватилась за ближайшую из девочек, а та, видно, подумала, что уже пришли потусторонние гости по ее душу. Когда надо ждать и ничего не делать, время как будто останавливается. Первые минуты после боя часов мне было страшновато, что-то зловещее мерещилось в темноте и тишине. Потом напряжение ушло, стоять и ждать стало скучно. В городе снова ожили часы, пробило четверть первого. Это было так неожиданно, что кто-то вскрикнул.
-Ну, - осмелев сказала Орсия громким шепотом, - время прошло, никого нет. Пошли обратно.
-Ну да, итак понятно было, что никого не увидим, - сказала Дайлита.
Мы направились к лестнице, ведущей на наш этаж. И тут услышали шаги на лестнице... слишком отчетливые, чтобы можно было подумать, что это призрак... Орсия велела нам:
-Стойте... Надо спрятаться, это наверняка госпожа Бранда. Только бы не увидела!
Быстро, стараясь не шуметь, хотя это получалось плохо, мы перешли в дальний конец коридора.
-Кто здесь? - раздался голос дежурной воспитательницы. Голос звучал сердито и строго, и все же чувствовалось, что и госпоже Бранда немного не по себе сейчас здесь, на этом пустом, неосвещенном этаже.
-Что делать? - прошептала Дайлита.
-Может быть, лучше выйти и признаться? Все равно она поймет, что это мы, зайдет в спальню, увидит, что никого нет, а, может, уже там была, - тихо сказала я.
-Нет, - ответила Орсия сердито, - да ты подумала, что она тогда сделает? Наверняка накажет, если не исключит из училища. Вот что... идите за мной, только не отставайте.
И она повела нас длинным, темным коридором, мимо каких-то закрытых дверей, мимо обеденного зала, к которому мы свернули из очередного коридорчика. Здесь не было окон, и мы шли почти наугад, я только надеялась, что Орсия хорошо ориентируется тут, и мы не забредем в какой-нибудь тупик, где нас и настигнет госпожа Бранда... Орсия вывела нас ко второй лестнице, мы бегом пустились к спальне, уже не заботясь о том, что топочем и громко переговариваемся.
Дайлита шла, как мне показалось, последней; она захлопнула дверь, и мы спрятались под одеяла, еле успев скинуть кофты и башмачки. Я бросила свою кофту на спинку кровати и накрылась одеялом с головой.
- Не вздумайте проговориться, - зашептала Орсия, - выгонят из училища.
Ужасно глупо все вышло. Все равно госпожа Бранда поняла, что мы выходили. Правда, если она до этого не заходила в нашу спальню, а просто услышала, как мы поднимаемся, то не пойман - не вор... но это обман...
Резко открылась дверь, и госпожа Бранда, войдя в комнату, зажгла светильник над дверью.
-Притворяетесь, что спите? - сказала она. - Вот как. Ну, что ж, Эльда, объясни мне, пожалуйста, что вы делали ночью на третьем этаже. Я слышала разговоры, шум - ты там было не одна. Отвечай, я жду.
Я приподняла голову. Эльда, это была та рыженькая девочка, которая первая согласилась идти с Орсией. Госпожа Бранда держала ее за руку, а Эльда стояла, испуганно глядя на дежурную.
-Отвечать не собираешься? Тогда отвечайте вы... и не надо делать вид, что спите... Кто из вас и зачем был на третьем этаже? Молчите... Хорошо. Эльда, ты проведешь ночь в отдельной спальне, а завтра я доложу об этом госпоже Фарриста. Я буду настаивать, чтобы тебя исключили из училища.
Госпожа Бранда холодно оглядела спальню. Уже никто не притворялся, что спит. Эльда плакала и ничего не говорила. Воспитательница повернулась, чтобы уйти, и Эльдой, которую она все так же держала за локоть, шагнула за ней.
-Простите, госпожа Бранда, я тоже была с ней, - сказала я. Наверняка я сейчас делаю какую-то глупость. Какая польза, если и меня исключат вместе с Эльдой? Но я же не могу ее бросить, чтобы она сидела ночью одна, ждала исключения, плакала. Я ведь тоже виновата.
-Вот как? Что ж, поднимайся, ты тоже пойдешь вместе с ней.
Только я потянулась за кофтой, с постели вскочила Орсия.
-Пожалуйста, простите их. Это я всех подбила...
И тут начали вставать и остальные, одна за другой.
Госпожа Бранда оглядела нас.
-Стыдно, очень стыдно. Все дети иногда шалят... позволяют себе нарушать правила... Но имейте смелость отвечать за свои поступки, а не прятаться.
Она полчала немного. Потом сказала Эльде:
-Можешь оставаться. Наказаны вы будете все: завтра останетесь без прогулки, а если кто-то из вас провинится еще раз, то доложу об этом госпоже Фарриста, пусть она определяет наказание. Самое меньшее, попрошу не отпускать вас на выходные домой. Ложитесь немедленно.
И она закрыла дверь.
Орсия подбежала к Эльде и обняла ее:
-Прости меня, пожалуйста.
-Да ничего, видишь, все обошлось ведь, - ответила Эльда. Все девочки повскакивали с кроватей и стояли около них. Орсия посмотрела на меня:
-Ты молодец, а я вот... испугалась. Если меня бы выгнали из училища... страшно подумать, что бы сказали мои родители. Они так радовались, когда меня сюда приняли.
У Орсии глаза покраснели, как будто она плакала.
-Ты просто растерялась, - успокаивала ее Эльда. Она, напротив, повеселела - для нее уже все закончилось, не надо было придумывать оправдания или отмалчиваться...
Орсия кивнула, но я видела - ей неловко, стыдно за себя. Конечно - она ведь придумала все это, а чуть не наказали другую.
Девочки уже снова лежали в кроватях, кто-то заснул, кто-то еще перешептывался. И, наверно, там, на третьем этаже, появилась и ходит неприкаянно девушка в белом платье, и сквозь нее видно деревянную обшивку стен... Впрочем, это уже мне снилось...
После этого случая я подружилась с Орсией и Эльдой. На прогулках мы играли или разговаривали, а когда Орсию на выходные забирали домой, она приносила домашние пироги или печенье и всегда угощала меня. Впрочем, если у кого-то бывали гостинцы, конфеты или еще что-то, обычно это делилось на всех и съедалось вечерами, когда мы сидели на сдвинутых рядом кроватях и рассказывали всякие истории.
Два раза в неделю Архшим вызывал нас на репетиции - тех, кто исполнял танец цветов. В городе оставалось постоянно человек пять из девяти, остальные то приходили на репетиции, то нет. Иногда мы танцевали в балетных костюмах, чтобы успели к ним привыкнуть, как говорил постановщик. Костюмы разных цветов, шляпы в форме перевернутых бутонов - все, действительно, было очень красиво.
Я очень жалела, что мама пока не может взять меня к себе насовсем. Каждое утро, когда нас выводили гулять, я ходила по садику за Театром, радуясь чудесному летнему воздуху, необыкновенно свежему, если ночью шел дождь, и представляла, как было бы прекрасно жить дома, пить по утрам с мамой кофе, потом провожать ее на работу и идти на занятия. А потом, после двух уроков, брести, не торопясь, старыми улочками, сидеть на лавочках в маленьких городских садах, смотреть на цветы и фонтаны, на широкие, украшенные лепниной балконы новых домов. А дома готовить маме обед, читать любимые книги и ждать ее прихода с работы... Ну что ж, уговаривала я себя. Все ее выходные я итак провожу с мамой. А книг в доме у нас пока почти что нет, так что было бы скучновато... Конечно, я сколько угодно скучала бы лучше дома, чем жить в чужих стенах... Бродя по садику и пиная кончиком туфли мелкие камешки, я вдруг подумала... Если у меня теперь так много свободного времени, не занять ли это время изучением истории Театра? Вдруг где-то в книгах будет сказано о таинственных исчезновениях?
Я отпросилась у дежурной и побежала в библиотеку. По дороге выглянула в окно, выходившее в садик. Девочки гуляли там парами или сидели на лавочках. Я очень люблю делать не то, что все. Пускай я не могу уйти домой из училища, но сейчас у меня все же появился свой маленький островок свободы.
Я попросила у госпожи Ледден книги по истории Театра. Она равнодушно показала полки, где они могли стоять.
Увидев, что я хожу вдоль полок уже полчаса и ничего не могу найти, госпожа Ледден смилостивилась и вынесла из хранилища несколько тяжелых томов.
-Смотри, обращайся с книгами аккуратно! - строго сказала она. - Тут все в единственном экземпляре. Из библиотеки выносить ни в коем случае нельзя. Если унесешь или порвешь, то до конца лета не получишь больше ни одной книги.
Я открыла первую книгу как можно осторожнее - лишиться книг до конца лета совсем не хотелось. Том был тяжелым, в темно-синей обложке, шрифт непривычный, какой-то затейливый. "История Королевского Театра" Розайля. Книгу издали сто двадцать лет назад. Я читала почти два часа, пока не пришло время идти на обед. Из двухсот страниц не одолела даже четверти, потому что читала, ничего не пропуская. Про исчезновения там не говорилось ничего, но сама книга оказалась необыкновенно интересной. Были портреты актеров и актрис, подробные описания самых интересных спектаклей. Меня удивило, что все актеры тогда были совсем бесправны, даже самые знаменитые. Их могли выгнать, если они в чем-то провинятся, не заплатить жалование. Об этом говорилось в "Истории" не очень много, описывалось просто несколько случаев, но все было ясно. Мне казалось, что это сейчас с актерами обращаются пренебрежительно, а раньше, тем более, если знаменитость, то было не так - но ничего подобного. Я решила все свободное время проводить теперь в библиотеке - сколько разрешат. Прошлое было как множество сказок - пугающих, грустных или увлекательных.
Я ходила в библиотеку уже третий день. Меня захватила история Театра. Портреты великих актеров и актрис, в светлых пудреных париках, старинных камзолах и платьях, их глаза смотрели нежно или лукаво, высокомерно или весело. Я разглядывала их, думая о том, в каких спектаклях они играли, о чем мечтали, из-за чего огорчались...
Но ни в одной из этих тяжелых, с золотыми буквами на плотной обложке, книг не говорилось ничего о том, что когда-то в Театре или училище пропадали ученики. "Надо непременно поговорить об этом со Стеллой, она обязательно придумает, где можно поискать сведения - не может быть, чтобы нигде ни слова не было сказано о том, что ученики пропадали раньше..." Но сейчас ни Стеллы, ни Лил не было - они уехали из города, и теперь уже не приходили, как в начале лета, на утренние занятия. Когда я думала об этом, то городские пыльные улицы как будто становились еще более скучными и унылыми.
Те, кто остался на каникулы на лето, очень подружились. После репетиций держались вместе, ходили стайками, отдельно от приходящих девочек из своих групп. Это называлась "истинная дружба", она ценилась намного больше, чем дружеские отношения между отдельными группами (танцовщицами, певицами...) - такие отношения назывались "приятельскими". Каждый вечер теперь кто-то из нас, чаще всего Тийна, рассказывал сказки, таинственные, страшные или смешные истории, или, если совсем ничего не припоминалось, пересказывал книги. Правда, во многих историях все таинственное и загадочное было, на мой взгляд, довольно-таки простым. Домовые, или заколдованные вещи, или привидения... Конечно, кто спорит, странные маленькие человечки, которые живут иногда в домах, особенно в деревенских, это любопытно. Или, допустим, какие-нибудь заколдованные часы, или музыкальная шкатулка с проклятьем... Но все такое уже давно известно, историй подобных очень много и все это уже почти что обычно. Хоть и не скажешь, что это все вовсе нестрашно - всякие скрипящие без шагов половицы, ничьи, но слышные по ночам голоса... Разные предметы, которые вроде и без души, и не разумны, а умеют многое, ну, как в сказках про печь, которая сама готовила, или про скрипку, которая сама по себе играла, особенно ночью, в дождь... Но разве мало на свете такого... А я уверена, есть вещи, намного чудеснее, необычнее и, наверно, страшнее. И даже Тийна, а уж она знала действительно много всяческих историй, ничего ужаснее какого-нибудь привидения не представляла. А кого сейчас удивишь привидением.
Но все равно я любила наши вечера, когда мы то ели конфеты и сладкие орешки, то - просто поджаренный хлеб, за окном лиловели сумерки, а мы, затаив дыхание, слушали новую сказку... Одна сказка, нет, лучше сказать, легенда, которую мы услышали от Нианды из пятого, нас так поразила, что мы чуть не побежали проверять, как тогда, когда ходили ночью к библиотеке.
Нианда сказала, и это будто бы всем в училище известно, что иногда, в когда голубая луна в последней четверти, а красная в первой (хотя некоторые говорят, что наоборот, должно быть полнолуние красной, а голубая - ущербной) в Театре появляются души игравших раньше актеров. Они выходят на сцену играют спектакли, в которых прославились при жизни, вспоминают знаменитые оперы и балеты. Говорить друг с другом или с кем-то еще они не имеют права, только выступать. Я представила, как призрак Аскианы Тильби, с очень высокой прической, в пышном платье с цветами на груди (такой ее портрет я видела в "Истории Театра") делает реверанс перед призраком Эргиклинна Борена, в камзоле и парике, а тот тоже низко кланяется ей. Тийна сказала, что она ни о чем таком не слышала, к сожалению, и в нашем классе никто тоже не слышал, но теперь она обязательно всем расскажет.
Кроме утренних занятий были еще репетиции. На танец цветов отводили три часа в неделю. В последние недели перед началом учебы, в месяц Жатвы, репетиции отменили, так как большинство учеников увозили из города как раз в это время. Стелла снова уехала - в горную деревушку, к дальним родственникам. От нее пришло два письма. Она писала, что в этой деревне немало гномов и троллей, а если выйти из деревни, то будет пропасть и водопад. А за пропастью, далеко-далеко, виден Фарлайн - город эльфов-чародеев. Она нарисовала довольно искусно один забавный гномий дом, небольшой и весь изукрашенный резьбой. Лил поехала на побережье, в небольшое поселение, единственные приморские владения Тиеренны. Она рассказала, что там идут археологические раскопки и попробовала описать найденные фрески, но у нее получилось сумбурно и непонятно. Еще она нашла около моря поющую раковину и обещала принести ее осенью в училище, если не потеряет.
Мама теперь брала меня к себе на два дня в неделю - на мои выходные и на свой выходной. Эти были чудесные дни. Мы гуляли в парках, изредка заходили в кафе, поднимались на мосты над многочисленными притоками реки Найтиерр, глядели, как течение несет ветки и листья, как река на склонах разбивается маленькими прозрачно-голубыми водопадами. Лето было теплое, но не жаркое, в парках около фонтанчиков играли дети, тут и там стояли тележки с цветами, а дамы ходили с зонтиками от солнца или ездили в открытых экипажах. Мама была спокойной и веселой, и, по-моему, стала относиться ко мне почти как к равной себе - рассказывала о своем детстве, о родителях, то, о чем раньше она очень сдержанно вспоминала или просто молчала. Однажды, когда мы шли под темно-зеленой аркой из разросшихся и закрывших солнце деревьев, в этой прохладной темноте я вдруг подумала: "Время остановилось". Я бы не могла объяснить, но я это чувствовала - время остановилось. Один день перетекал в другой, и каждый был спокойный и счастливый. Мир вокруг будет меняться - на деревьях и тротуарах появятся желтые листья, воздух станет холодным... холоднее и холоднее... и полетят первые редкие снежинки... а мы останемся прежними. Но это после, а сейчас, по вечерам, в мамин выходной, сумерки светлые, приглушенно-лиловые, воздух с запахом парковой зелени и немного с привкусом городской пыли, мы сидели у окна и говорили или просто молчали. И все было хорошо... по-настоящему хорошо.
В один из выходных, когда я ночевала у мамы, еще с вечера она предупредила меня, что завтра мы встанем рано. А когда я спросила, зачем, то ответила, что хочет меня порадовать - ведь мы давным-давно не ходили гулять "просто так". Утром она и в самом деле разбудила меня в семь утра, как я встаю обычно в будние дни. Мы попили чаю, потом мама завернула в салфетку несколько кусков хлеба с маслом и взяла небольшую стеклянную бутылочку с водой. Мы вышли - было прохладно, хотя солнце пригревало все теплее и теплее. Примерно через час мы вошли в незнакомый парк. Но самое удивительное было дальше - дорожки, выложенные камнями, превратились в вытоптанные тропинки, а потом и вовсе стали еле видны среди травы и листьев. И парк постепенно превратился в лес - там был орешник, ручейки с темными ветхими мостиками, дикие яблони, вокруг которых лежали, словно нарочно рассыпанные, крохотные яблочки. Солнечные лучи, рассеянно скользящие по листьям и траве, смена света и тени. Сказочный мостик. Запах яблок. Как чудесно, что в мире есть такие места, будто придуманные художником или сказочником... И как чудесно, что именно сюда мы пошли погулять "просто так"...
В последний месяц лета, в одну ночь, когда я легла спать в маминой комнате, мне приснился сон - какой-то не то осьминог, не то спрут, уходящий вниз, в мутные подводные глубины. А когда мама потом провожала меня к училищу на утренние занятия и мы переходили площадь перед Театром - я внезапно, не понятно от чего, подумала, что вот он, осьминог: площадь - туловище, Театр - голова, а расходящиеся сначала прямо, а потом изломанно переулки - хищные лапы. И тут у меня появилось ощущение - время больше не остановлено, его теперь опять запустили, и оно идет все быстрее - и что-то приближается...