...Сославшись на неотложные дела в поместье, барон Крей уехал. Прошло два месяца со времени его отъезда. Мария скучала, тосковала, она ревновала к его жене, даже к его занятиям - охоте, хозяйственным делам. Она чувствовала, что он боится найти в самом себе серьезное, глубокое чувство к ней и хочет ограничиться обычным придворным романом. Чтобы не показать ему, как сильно она его любит, Мария не то что соглашалась видеть в их отношениях легкий роман, но всякий раз, при каждом их свидании давала ему понять, что любой его шаг к ней, любое усиление привязанности, которое им могло восприниматься как усиление его зависимости от нее, все это было только добровольно... Хочешь - шагни вперед...хочешь - отступи обратно. Свое поведение при дворе Мария продумывала долго, и решила вести себя так, как обычная придворная барышня того времени - бывала на балах, маскарадах, в театре, охотно танцевала, ездила на охоту, свободно общаясь с молодыми людьми, с теми, с кем ей было приятно и интересно проводить время, когда Крея не было рядом. При этом ни малейшего флирта или нарочитого кокетства с ее стороны не было, и Крей видел, что она не замыкается на нем, живет свободной жизнью, но не ищет ни любовной связи, не простого флирта. Это давало ему возможность сделать шаг - и возможность чувствовать себя свободным от необходимости такого шага.
Правда, последнее время Мария видела, их связь не то что тяготит или мучает его, но он не хочет, боится открыть свою душу более сильному чувству. Она чувствовала в нем последнее время постоянную внутреннюю борьбу. Но все, что она могла сделать - показать ему свою бесконечную нежность и предоставить полную свободу... Однажды ей пришла в голову мысль, что если бы она вела себя немного поглупее - сердилась бы или даже устроила сцену... может быть, это дало бы лучший результат. Ей подумалось, что , может быть, в делах сердечных надо быть иной раз не столь разумной... Но он уехал, и уже не имело значение, проявлять разум или глупость... Мария решила вести себя так же, как при нем. Полная свобода без намека на роман с кем бы то ни было. В любом случае, решила она, даже если он не вернется, я не позволю себе погрузиться в тоску и отчаяние. Ей было двадцать шесть лет, почти двадцать семь... ей много надо еще сделать в жизни...
Она вспомнила свою бабушку. Та была дивной красавицей, очень высокой и стройной, с зелеными глазами, с белокурыми волосами, вьющимися крупными кольцами, которые она зачесывала в высокую прическу, оставляя вьющиеся пряди на лбу и на шее. Бабушка вышла замуж не слишком рано, пережив бесчисленные романы и увлечения. Дед любил ее безумно, она относилась к нему с глубокой нежностью и огромным уважением. Он был ее намного старше и умер, когда ей было чуть больше пятидесяти. Две недели бабушка провела в глубоком трауре, никого не принимая, затем, выйдя однажды к близким, которые сидели вечером около камина, сменив черное платье на более светлое, хотя и сдержанных тонов, она сказала:
-Сердце мое разбито, но жизнь не закончена.
Она прожила еще сорок лет, воспитывала внуков, много читала, написала две тетради мемуаров, помогала эльфам из семей изгнанников или из разоривших родов, два раза совершила путешествие в Анлард к двоюродной сестре, привезла оттуда целый сундук книг и множество новых кулинарных рецептов.
Мария очень любила бабушку, умершую несколько лет назад, помнила рассказы о ее молодости, сказки, прогулки по старому парку, когда бабушке было уже трудно ходить и Мария поддерживала ее под локоть. Они шли по аллее, усеянной золотыми листьями, глядя в пронзительно-голубое, словно улетающее ввысь осеннее небо, на хрустально поблескивающие нити паутинок... Во время прогулок они говорили то о недавно появившихся романах, то о новостях, пришедших из столицы, то обсуждали хозяйственные дела. Бабушка, казалось, полностью погрузилась в современную ей жизнь, но иногда, остановившись на полуслове, замолкала, а потом говорила:
-Вот на этой скамье твой дед сделала мне предложение... Первый раз... Тогда я ему отказала... - и снова, помолчав, начинала говорить на прежнюю тему.
И становилось ясно, что прошлое не забыто, оно так же живо, как и настоящее..."Сердце разбито, но жизнь не окончена"... Мария решила, что будет всегда жить так же - брать от жизни все, что можно, не позволяя невзгодам или даже трагедиям управлять ее душой и жизнью.
Был объявлен королевский зимний бал, первый в этом году. Зимние балы давались с пышностью и размахом. Многие знатные семьи, летом и в начале осени жившие в своих поместьях, к зиме переезжали в Анлардиан. Дворяне, жившие постоянно в провинции, если в их семьях были незамужние барышни, получали приглашение на весь сезон балов, и часто провинциальные барышни находили свою судьбу на самом первом балу. Оттого первый зимний был самый многолюдным, шумным, веселым и пышным.
Мария начала готовиться к балу за три недели. Полистав модные журналы и не найдя ничего, что остановило бы внимание, она сама набросала рисунок бального платья, выбрала светло-кремовый материал с легким золотистым отливом и отделкой из золотистых кружев, ожерелье из некрупного розового жемчуга и серьги к нему, тонкий золотой браслет с розовыми жемчужинами поверх кружевных перчаток. Поверх пышной юбки также лежали золотистые кружева, в которых были вырезаны разные узоры .... И казалось, что на сияющем золотом поле рассыпаны кремовые листья и цветы... После долгого совещания с парикмахером остановились на высокой прическе, затейливо собиравшей ее пышные темно-рыжие волосы с золотистым блеском, в которые будут вплетены живые цветы. Обычно ее волосы, даже аккуратно уложенные, были в "артистическом беспорядке", как неодобрительно говорила ее тетушка, они были слишком пышные, непослушные. Бальное платье облегало и делало талию тоньше, фигуру стройнее.
Мария, в юности жалевшая, что не унаследовала от бабушки-красавицы высокий рост и худощавость, в день примерки, посмотрев в зеркало, увидела юную очаровательную придворную даму, изящно одетую, разве что с излишне задумчивыми глазами. Мария улыбнулась, и на слова своей портнихи : "Ох, Ваше Сиятельство, просто чудо... ну прямо ослепительно хороши..." милостиво кивнула.
Утром, в день бала, Мария, проснувшись, понежилась в постели, глядя на мягкие, крупные хлопья снега, белой пеленой застлавшие мир за окном. После того ужина во дворце, когда рядом с ней сидел граф Эвельд, намекнувший ей о письмах королевы в Аркайну, Марии не довелось поговорить с ним ни разу. На балу, думалось ей, такой случай будет. Мария позвонила горничной и отдала распоряжение подать карету к семи вечера, а парикмахеру было велено прийти к пяти часам. До бала оставалось много времени, и Мария решила заняться делами.
Приказав подать в кабинет шоколад и круассаны, она накинула утренний пеньюар и подошла к столу. Вошла служанка и поставила поднос с горячим шоколадом, круассанами, маслом и джемом на небольшой столик у двери.
Мария перенесла серебряный поднос на свой рабочий стол, выдвинула средний ящик, где лежали письма, несколько журналов, писчая бумага и чернильница, потом взяла булавку и, присмотревшись, нашла крохотное углубление сбоку ящика и воткнула в него булавку. Пружина толкнула и выдвинула узкий ящик, расположенный сбоку от основного. Мария достала ключик, хранимый в глубине стола, отперла замок. В ящичке была тетрадь, свернутая как свиток. Мария подумала, что, наверно, такие вот уютные минуты - лучшее, что есть в ее жизни. Тихий снег за окном, скрип саней и дальние голоса извозчиков, горячий шоколад и возможность спокойно, откинувшись на спинку стула, строить хитроумные козни... Если бы сейчас у мирно потрескивающего камина сидел бы, с утренней газетой и чашкой кофе барон Крей... Мария спокойно положила перед собой тетрадь и нарочито неторопливо развернула ее, отодвигая от себя все пустые мечты. Морозный зимний день, бал вечером, уютное тепло кабинета... Она счастлива.
Круассан был теплым, сделанной из нежнейшего теста. Мария медленно пила шоколад и листала тетрадь. Тетрадь в темно-синей обложке была толстой, часть листов была исписана полностью, часть - были абсолютно чисты. Сверху исписанных листов стояли пометки. Эти записи Мария вела давно, с момента нахождения Камня, даже раньше. Камень помогал ей лучше разбираться в людях, усиливал предчувствия и наития, тайно указывал путь, которым надо было идти. Она долго готовилась к перевороту, и теперь все было почти готово... Мария пролистнула с десяток страниц и нашла ту, где было сверху написано гр.Д-н. Она старалась не писать ни одного имени, опасаясь, что тетрадь когда-либо найдет недоброжелательный к ней человек.
Граф Деренг. Она просмотрела свои записи о нем. Первая была сделана два года назад. "Учтив, остроумен до язвительности. Быв послом в Анларде в царствование короля Нардена, имеет большие связи в дипломатических кругах, не расточителен и не скуп, в политические интриги вникает с интересом, сам же в стороне остается, об эльфах говорит с уважением, Фарлайн с его черной магией ему ненавистен. Не бунтарь, лучше предпочтет власть дурную, но законную, нежели самую блестящее правление, но незаконное. Использовать можно разве лишь его связи, если случай представится".
Мария улыбнулась. Вот случай и представился. Пролистнула еще с десяток страниц. Нашла заголовок б.Т-г. Барон Тагелл... Нынешний дипломат в Аркайне. Приехал только на открытие зимнего сезона и через неделю уедет. Мало времени...мало... И все же надо непременно попытаться. Он знал нынешнюю королеву, когда она была еще ребенком. Знает ее семью, так же и осведомлен о всех интригах, происходящих в Аркайне. Если есть нечто, компрометирующее королеву - он непременно знает... Но скажет ли... "Умен, хитер, интриган, всегда осведомлен обо всех последних событиях, сдержан, расчетлив..." Любезность, обходительность, кокетство - ничего не поможет. Он будет улыбаться, целовать ей ручку, говорить комплименты - но не скажет ни слова о том, что ей нужно знать. Мария вздохнула. Что ж... придется действовать не женским оружием - а так было бы приятно очаровать, прельстить... тем более, она в самом деле так хороша в этом платье... Мария мечтательно прикрыла глаза... Ну что ж.... А впрочем, коварство - тоже женское оружие, и если она все-таки сможет хоть немного расположить его к себе или хотя бы не нажить смертельного врага - это будет прекрасно.
Спрятав тетрадь в тайник, Мария подошла к стоящему в углу книжному шкафу. Достала с полки тяжелую книгу в бархатном зеленом переплете. Золотыми буквами на обложке было написано "Сказки Зеленолесья" С.Креннел. Мария взяла листок бледно-голубой бумаги с мраморными разводами и начала писать письмо.
"Любезный граф! Возвращаю Вам Вашу книгу, она доставила мне немало приятных минут. Я всегда относилась к нынешним писателям с недоверием, мне казалось, хорошая книга, простите мне это сравнение, похожа на хорошее вино. Она должна очень долго постоять на полках, одно или два столетия должны сделать обложку - пыльной, а содержание - терпким и кружащим голову. Если Вы берете книгу, которую читала еще Ваша прабабушка, а после - Ваш дед или мать, то можно надеяться, кто книга стоит того, чтобы ее прочли и Вы. С новыми книгами никому ничего не понятно, но хотя наше любопытство побуждает нас читать их, только истинные ценители могут сказать, что случится с книгой через несколько лет, будет ли ее аромат таким же сладким, волнующим, пьянящим, или она выдохнется, как только нас перестанет привлекать аромат новизны...Благодарю Вас за то, что Вы, руководствуясь Вашим тонким литературным вкусом, прислали мне эту прелестную книгу". Мария просмотрела письмо. Прибавила еще несколько строк и в конце приписала: "Отсылаю Вам обратно Вашу книгу с надеждой увидеть Вас на балу и поблагодарить лично".
Запечатав письмо, Мария позвонила горничной и велела доставить письмо и книгу графу Деренгу. Она знала, что благодарственные слова польстят ему, а встретившись с ней еще раз на балу, он хоть немного, но будет увлечен ею и, конечно, с удовольствием представит ее барону Тагеллу. Конечно, Мария могла привлечь его внимание и тем, что уронила бы веер или платок, когда он бы проходил мимо, но знакомство через Деренга представлялось ей более надежным. Тем более, если вдруг барон будет занят и не сможет уделить ей несколько минут, ей все же придется воспользоваться веером или платком...
Без четверти семь Мария, в ослепительно-нарядном платье, с волосами, уложенными в высокую прическу - только несколько мягких вьющихся прядей опускалось на шею, в шубке из нежного серебристого меха, выходила из кареты. Морозный воздух, редкие снежинки, поблескивающие в полосе света, скрип снега под копытами коня... Звуки музыки, нежной скрипки и виолончелей, доносились из окон второго этажа. Мария прошла несколько шагов по мягкой белой ковровой дорожке, ведущей к крыльцу. Карета отъехала, а лакей распахнул перед ней двери. Когда Мария вошла, лакей закрыл дверь, подхватил сброшенную с плеч шубку, и сказал почтительно:
-Извольте пройти на второй этаж, Ваше Сиятельство.
Мария легко подняла по лестнице и вошла в первый зал. Это был приемный зал, танцы начнутся после прихода королевы, в соседнем, огромном бальном зале, а здесь Ее Величество только произнесет краткую приветственную речь ко всем собравшимся. Около дальней стены, между двумя окнами, закрытыми кремовыми шторами, спадающими изящными волнами, стояла высокая, сияющая огнями и игрушками ель. Ее украсили стеклянными фигурками, сквозь которые просвечивали и словно их изнутри освещали трепещущие огни свеч, тонкими витыми лентами, золотыми и алыми, прозрачными и матовыми разноцветными шарами. Мария подошла к елке, полюбовалась таинственным мерцанием свеч, огонькам, словно играющие внутри стеклянных украшений, вдохнула запах хвои - леса, мороза, Нового года, потрогала колкие иголки. Лакей подошел к ней с большим подносом, на котором стояли бокалы вина. Мария, не взяв бокала, легко повернулась и пошла в зал, откуда неслась нежная и веселая музыка. Зал был огромен, освещен ярко множеством свеч, вдоль стен стояли диванчики, обитые темно-красным бархатом, около них - столики с напитками. На диванчиках тут и там сидели нарядные дамы, около них сидели или стояли мужчины, готовые пригласить их на первый танец. Большинство приехавших на первый зимний бал ожидало в предыдущем зале для приемов - ждали выхода и приветственной речи королевы. В золотом зале пока была меньшая часть гостей. Зал называли золотым, потому что отделка стен была бледно-кремовой с золотым узором. Музыканты находились на втором этаже, в нише, огражденной витыми перилами.
-Позвольте, Ваше Сиятельство? - граф Деренг, улыбаясь, подвел ее к ближайшему диванчику. - Предложить Вам бокал вина или лимонада? Вы сегодня так обворожительны!
Мария села рядом с графом. Она мельком осмотрела зал. Пока не было видно тех, кто ее интересует.
Мария раскрыла зеленый веер, боковые его пластины были с позолотой и чуть толще, чем у обычных, не бальных - с одной стороны сбоку можно было вытянуть бумажную полоску для записей, кому какой обещан танец, после бала листы обновлялись, в другой пластинке веера хранился тонкий карандаш, держался веер на витом золотом шнуре. Деренг подал ей бокал лимонада и продолжил:
-Я рад, что вам понравились мои книги. Если когда-нибудь я буду иметь честь принимать вас в своем особняке, я покажу вам мою библиотеку. Несколько сотен тысяч томов... Старые авторы, новейшие, и кстати, есть немало аркайнских авторов.
-Я буду счастлива увидеть столь ценное собрание.
Пока они вели разговор, в соседнем зале послышалось какое-то движение и церемониймейстер торжественно произнес :
-Ее Величество королева Анларда!
Мария на мгновение прикрыла лицо веером, стараясь спрятать легкую улыбку, вызванную этим титулом. Едва ли эта тщеславная девочка заслуживает пышного титула "Ее Величество" и едва ли долго будет носить этот титул. Граф провел Марию в первый ряд придворных почтительно внимавших королевской речи. Одетая в белое платье с серебряными кружевами, в накидке из черно-белого горностая, водившегося лишь в Зеленолесье, эта девочка-вдова с ее овальным личиком, высокой прической и загнутыми длинными ресницами была как всегда похожа на капризную принцессу. Мелодичным звонким голосом она произнесла краткую приветственную речь и прошла в бальную залу. За ней следом хлынула толпа придворных и через минуту музыканты заиграли начало быстрого вальса. Первые пары уже кружились по залу. Королева по этикету могла танцевать только несколько особых танцев, потому она прошла к тронному возвышению и села, окруженная множеством молодых людей - придворных или военных. Она с таким удовольствием отвечала то одному, то другому и выслушивала комплименты, что Марии подумалось - как же она вытерпела полгода строгого траура, без развлечений, без торжественных приемов. Но тут подошел придворный кавалер, который был записан на ее первый вальс, и Мария, улыбнувшись Деренгу, закружилась в легком танце под звуки то веселых, то задумчивых виолончелей.
Вальс сменился медленным и сложным старинным танцем, затем началась мазурка, потом снова был вальс... Когда через час музыканты заиграли тихую и задумчивую мелодию "Ледяные узоры", которая игралась в перерывах между танцами, Мария с удовольствием опустилась на мягкий диван и взяла из рук графа Эвельда, своего кавалера в последнем танце, еще один бокал лимонада. Поскольку перерыв предполагался довольно длинным, не менее сорока минут, слуги внесли в зал и поставили на столики блюда с фруктами и пирожными. Мария с удовольствием выбирала пирожное из десятка других, лежащих на овальном блюде. В этот момент к ним подошел Дерренг, рядом с ним шел невысокий человек, в голубом шелковом камзоле.
-Барон Тагелл, - представил его Дерренг. - Великий знаток истории Аркайны, которой вы так интересуетесь, герцогиня.
Тагелл поклонился. Мария, улыбаясь, протянула руку, которую тот галантно поцеловал.
-У вас, наверно, не осталось ни одного свободного танца, Ваше Сиятельство? - спросил он, очевидно из вежливости.
Мария, не отвечая, улыбнулась и встала. Жемчужины на ее ожерелье таинственно сверкали, словно отражая блеск ее глаз.
-Здесь слишком душно, - заметила она.- Думаю, я пройду в белую галерею.
-Желаете посмотреть картины, герцогиня? - тут же подошел к ней Эвельд, готовый предложить руку.
-О, может быть, не знаю, я всего лишь хочу ненадолго выйти, здесь так душно... - и она повернулась, словно в задумчивости, к Тагеллу, так что ему пришлось, хотел он или нет, подать ей руку, чтобы не выглядеть невежей.
Они вышли из Золотого Зала через боковую дверь и прошли в смежную с ним белую галерею - длинный широкий коридор, по стенам которого висели картины знаменитых Анлардских художников.
Опираясь на его руку, Мария шла по галерее. Она была немноголюдна, и Мария старалась идти подальше от прогуливающихся под руку пар. Тагелл шел молча, словно это была некая докучливая обязанность - провести даму по галерее в перерыве между танцами. Но легких запах ее необычных духов, теплая рука, лежащая на его руке, таинственный блеск ее глаз в полутьме галереи - все это уже волновало его, и он начал разговор, ему хотелось еще раз услышать ее голос:
-Итак, вы интересуетесь историей, герцогиня?
Мария остановилась почти в конце галереи, около окна. Молодая луна лукаво светила, озаряя черные силуэты деревьев, рассыпая искрящиеся блестки на снегу... Мария решила, что не стоит ждать и делать длинные предисловия...
-Лучше сказать, разными историями, барон. У вас слава удивительного рассказчика.
-Что же вы хотели бы услышать, герцогиня? За мою жизнь я, в самом деле...
-Мне интересно прошлое великих людей. Но кто самым интересным, самым волнующим, разумеется, был бы рассказ о нашей королеве.
Мария посмотрела на собеседника. Ее глаза мерцали в полутьме- взгляд был тверд, без малейшей кокетливости. Барон ее понял. Он сделал шаг назад и спокойно произнес:
-Я провожу вас в бальный зал, Ваше Сиятельство. Ваши кавалеры будут искать вас...
Мария так же спокойно посмотрела на него.
-Следующий танец я оставила свободным, и еще один после него. Послушайте только одну минуту, барон, потом вы решите, как будет лучше вам поступить. Вы знали семью королевы, знали саму королеву в юности. Вам известны все прошлые и нынешние аркайнские интриги.
Тагелл покачал головой, сделав еще шаг в назад.
-Я могу рассказать вам несколько забавных сплетен, но...
-Нет, нет. Сплетни, особенно забавные, едва ли могут быть любопытны.
-Тогда, к моему великому сожалению, я вам ничем не смогу помочь, Ваше Сиятельство...
Мария вздохнула и посмотрела ему прямо в глаза.
-Я уверена, что вы сможете припомнить нечто, что могло бы меня заинтересовать. Тем более, что у меня также есть нечто, что весьма заинтересует вас.
-О, не думаю...
-Ваше письмо, написанное вами около двенадцати лет назад. Вот его копия, взгляните.
Мария нажала на пластину веера, и вытащила тонкий листок. Тагелл взял его, просмотрел и тут же, прочтя только начало, разорвал на несколько частей, затем, оглянувшись - галерея почти опустела - поднес к одной из свеч обрывки и зажег.
-Всего лишь копия, - пожала плечами Мария. Она отвернулась и стала смотреть в окно.
-Но как... - в ярости начал было Тагелл.
-Для вас, сударь, важно, не как и откуда, а какие у вас будут гарантии, что я передам вам ваше письмо в обмен на нужные мне сведения и что я не разглашу вашу тайну, - твердо сказала Мария.- Думаю, граф Деренг говорил вам обо мне. Я не нарушаю свое слово никогда. Я знаю, что у вас в предках есть эльфы, а если б не это, вы не рискнули бы тогда прибегнуть к черной магии. У вас просто не вышло бы ничего. Посмотрите мне в глаза, и вы уверитесь, что я говорю правду.
Тагелл поднял на нее взгляд и молчал минуту, затем кивнул.
-Хорошо, - холодно сказал он. -Я расскажу вам все, что я знаю о королеве и ее семье.
... Рассказ был недолог, танцы только-только возобновились... Мария слушала, записывая кое-какие имена на обратной стороне бального листка. Она поняла - эти сведения бесценны. Если ей удастся... Она улыбнулась. Затем снова раскрыла свой веер и достав еще один, совсем ветхий листок, протянула его Тагеллу.
-Мне было весьма любопытно поговорить с вами, барон, однако я вернусь в зал...
Он молча подал Марии руку и провел ее до дверей зала.
-Благодарю вас, сударь, за ваши увлекательные рассказы, - проговорила она, глянув ему в глаза. В ответ она поймала жесткий, ледяной взгляд. "Что ж...не удалось не нажить врага - жаль, но что сделаешь..."
Барон поклонился ей и быстрым шагом направился к выходу.
...Бал длился до полуночи. Эвельд танцевал с Марией еще два танца и все перерывы проводил рядом с ней. В один из перерывов он предложил ей Ледяного вина - всегда холодное, с ледяной крошкой, терпкое и сладкое одновременно вино, сделанное эльфами Зеленолесья. От него у Марии немного закружилась голова, и Эвельд отвел ее к самому крайнему у окна дивану, где было немного попрохладнее. Он не сводил с нее глаз. Сверху лилась тихая и неспешная мелодия старинной песни "Синие рукава", положенной на музыку для скрипки.
-Я хотел бы пригласить вас на завтрашние катания на санях.
Мария представила, как они мчатся с высокой горы в широких санях, как он укутывает ее голубым мехом, как внизу они пьют горячий чай и он покупает ей горячие пироги с грибами, мясом, ягодами... Она взглянула на Эвельда. Он смотрел на нее преданными глазами. Мягкие пряди светлых волос, открытый лоб, серые глаза... Она улыбнулась ему и кивнула. Эвельд просиял и нежно поцеловал ее руку.
Приехав домой после первого зимнего бала, Мария прошла в спальню. Горничная помогла ей переодеться в домашнее платье и погасила все огни - оставила одну свечу около зеркала. Мария подошла к окну и долго смотрела в безмолвную ночь, на белый снег, который темнел вдали от освещенного окна и искрился ломкими снежинками под желтым светом фонарей. Обдумав все, что сказал ей Тагелл, она решила послать в Аркайну Эвельда. Конечно, Эвельда придется еще чуть-чуть... приручить...
Мария еще немного постояла у окна, затем закрыла штору и погасила свечу.
Вечером, после катания на санях, Мария в своей спальне готовиласьь ко сну.
-Иди! - приказала Мария. Она была одета в бело-кремовый вечерний пеньюар, темно-рыжие волосы падали волной на плечи. Горничная поклонилась и вышла.
Мария приоткрыла окно и вдохнула зимний колючий воздух. Ей было радостно, и тревожно, и странно. Где-то скрипел снег под колесами запоздалой кареты. Снежинки, искрясь в лучах уличных фонарей, падали редкой серебристой мукой из небесного сита. Она любит Крея, но... Он уехал, а она юна, свободна, вся жизнь перед ней, как этот ночной застывший под снегом город, видный из окон дворца далеко - далеко. Сколько еще будет таких таинственных ночей, холодных и звездных! Стекло, на котором по краям рамы нарос слой пушистого льда, холодило руку. Мария посмотрела на ночное небо. Есть ли там, высоко, на какой-нибудь из этих звезд, такой же мир, как на земле? Может быть, и там кто-то сейчас любит, страдает или строит какие-то свои, неведомые планы...
Мария закрыла окно и задернула тонкий прозрачный тюль. Ах, как хорошо! Она отошла от окна и упала на застеленную атласным розовым покрывалом кровать. Сейчас пробьют часы. Скрипнет потайная лесенка, ведущая к спальне герцогини. Он откроет дверь тем ключом, который она дала ему, расставаясь после утренней встречи, и войдет, почтительно поклонившись... Мария улыбнулась. Но сначала она просмотрит письма, которые он должен принести. Это важнее всего...